Город холодных руин Ньютон Марк

Глава тридцать восьмая

После полуночи они – банда «Кровь» – прочесывали улицы в поисках заброшенного дома или сдающегося в аренду жилья, где могли найти приют ночной гвардеец и женщина-культистка, и все это время вокруг них не переставая бушевала снежная буря.

Малум потребовал, чтобы его люди дали волю своим звериным инстинктам. Его собственный гнев был как-то связан с глубинным, самым жутким аспектом его вампиризма. Все были в масках, все курили, все рвались в бой. Хвастались. Задавались друг перед другом и обзывали женщин, которые спешили из баров домой. Размахивали руками, передавая представителям других банд сигналы на тайном бандитском языке, но те разбегались от них по углам и прятались по подворотням. Сигналы означали следующее: «Выходите драться, вы, трусы! К чертям Чертей Собачьей улицы». Были и отчуждение, и шутливые потасовки, и оскорбления, и чувство общности. Тлел слабый, ни на кого конкретно не направленный конфликт.

Малум, в маске, сюртуке и теплых перчатках, с ножом приставал к прохожим, которые отвечали на его вопросы, иные поскуливая от страха.

– Не, ниче мы не видали.

– Пожалуйста, мы две сестры, старушки.

– Какого хрена среди ночи? О, это ты, Малум, извини, не признал. Я…

Он разыскал всех владельцев трущобной недвижимости, которые, подкупив бейлифа, получили неограниченное право обдирать бедняков, втридорога сдавая внаем негодное жилье, в котором зачастую даже запаса огненных зерен на ночь не было. Он бил их нещадно, может быть, потому, что от них ему не было никакого проку, а может, и потому, что они того стоили. Один парень, заслуживший особое презрение Малума, был даже избран донором крови. Бандиты нашли его в собственном особняке, недавно выстроенном в Скархаузе, и, набросившись на него с радостными криками, зубами впились во все главные артерии его тела. Малум, взяв из бара в той же комнате бокал, наполнил его свежей кровью и произнес тост за здоровье жертвы.

Пятьдесят бандитов прочесали все подходящие районы и улицы. Пинками они открывали двери домов, спугнув несколько парочек, которые спаривались, точно животные во время гона; в одном месте они обнаружили трех стариков-культистов, которые тут же раскинули сеть магической энергии и забаррикадировали ею вход; подняли с постели одного румеля из инквизиции – тот был не в духе и в очень смешных штанах.

Первую подсказку им дал один квартирный хозяин, которого они застукали развлекающимся с порноголемом. Малум даже подумал, уж не его ли это собственный товар.

– Ага, были тут такие, этажом ниже, правда, в основном она, парень-то все время уходил в казармы. Но они уже ушли.

– Куда?

Мужчина пожал плечами и потянул наверх простыню, тщетно пытаясь прикрыть непристойно розового голема, который, извиваясь, притворно округляя слишком красные губы и то и дело касаясь своих глиняных грудей, свалился с кровати.

– Я слышал, как они говорили что-то про гостиницу в двух улицах к западу отсюда, кажется, но как она называется, не сказали.

Они продолжали свой путь с тем же шумом и грохотом, избегая встреч лишь с военными патрулями и стараясь держаться подальше от доков, где расположились солдаты, считая, что стычки с имперцами им сейчас ни к чему и только помешают достижению простой, в сущности, цели: найти и убить Беами и ее любовника. Но может быть, они понапрасну тратили время? Малуму было все равно – он располагал и деньгами, и временем, и людьми для поисков.

Десяток его парней обыскивали район в миле от Старого квартала, где, по наводке информатора, их все-таки нашли.

Малум подождал, успокоился и вдруг увидел ее силуэт, мелькнувший в окне среднего этажа одной из самых дорогих городских гостиниц, располагавшейся в комплексе готических башен, строительство которых было заморожено. Ее знакомая фигура возникла на фоне портьеры, мягко подсвеченной изнутри цветным фонарем, она подняла руки, распуская волосы, как вдруг сзади к ней подошел мужчина и обнял ее. Вся сцена казалась до странности уютной и интимной и словно не имела к нему никакого отношения, но память о ее лице не отпускала его. Ему хотелось убить их обоих, чтобы они не смели наслаждаться тем, чего он сам не мог ей предложить. В нем говорил примитивный инстинкт – не дать другому самцу посягнуть на территорию, которую он считал своей.

Он послал одного из своих бойцов за подкреплением, подождал немного и сделал остальным знак заходить.

Ворвавшись внутрь, они вихрем пронеслись через холл, заставленный дешевыми безделушками. Разбросав украшения, они бросились к лестнице, которая вела на второй этаж. Малум, глянув в лестничный пролет сверху, заметил, что прибыли еще двадцать членов его банды.

Все попрятались в тени. Беами уже ждала их в коридоре с низким потолком, ее любовник стоял за ее спиной, его силуэт вырисовывался на фоне открытой двери. Он действительно оказался солдатом Ночной Гвардии, этот ее новый мужчина, и сейчас целился в них из лука. Сначала Малум не заметил в нем ничего особенного – моложе, стройнее, чем он сам, узкое лицо – и удивился, почему она бросила его именно ради этого парня.

– Что тебе нужно, Малум? – обратилась к нему Беами.

– Чтобы ты умерла. – Рука Малума уже потянулась к тесаку на поясе, из челюсти полезли вампирские клыки, но вдруг желание казаться нормальным пересилило гнев, и он растворился в урагане чувств, природа которых была непонятна ему самому. Ужасное ощущение.

– Разве мы не можем просто поговорить? – предложила Беами.

– Только этим мы и занимались все время.

– Нет, – возразила она, – именно этого мы никогда не делали.

Он оглянулся на своих людей, заметил удивленно поползшие вверх брови, выражение неуверенности на лицах. Нет, так не пойдет, нельзя же полоскать свое грязное белье прямо на глазах у парней. А то и не до такого срама можно докатиться.

Вдруг Дюка попытался метнуть из-за спины нож, и в ту же секунду с тетивы слетела стрела. Дюка взвизгнул, его руку залила кровь, бесполезный клинок упал на землю.

Солдат оказался чертовски хорошим лучником, это было ясно.

– Оставьте нас в покое! – прорычал он.

– Ни хрена! – огрызнулся Малум. Несколько его людей шагнули вперед, сжимая в руках пиратские реликвии.

Тре, молодой светловолосый новобранец, начал преображать бронзовый цилиндр, из которого пошел свет.

Малум успел понять, что теперь уже Беами рассердилась по-настоящему: ее рука описала в воздухе круг, и начали образовываться светящиеся линии, пространство стало уплотняться сначала в полосы, а те – в волну пурпурного света.

– И ты смеешь грозить своими жалкими безделушками мне? – оскалилась она, как будто копившиеся годами боль и отвращение внезапно вскипели в ней, готовые хлынуть на обидчика.

Тре шагнул вперед и бросил свой цилиндр, который медленно, как во сне, рассыпался в воздухе крошечными электрическими гвоздиками. Беами подняла руку, точно командуя своим световым линиям приготовиться, потом резко бросила ее вниз, как хлестнула по воздуху. Гвозди частью посыпались на пол, частью впились в стену вокруг нее и солдата, прорезав в ней почти идеальный круг. Ее полосы света никуда не исчезли. Тре тупо смотрел, как следующая стрела вошла ему в мякоть бедра и пригвоздила его к полу. Тогда он взвизгнул, сорвал с себя маску и стал царапать ногу ногтями.

– Оставь эти шутки, Малум, со мной они не проходят, – бросила Беами. – И где ты только набрал такого добра.

– У меня есть связи, – проворчал он. Нет, она все-таки здорово его рассердила. Пора ей умереть и лечь в неглубокую могилу бок о бок с этим своим любовником.

– Почему ты не оставишь нас в покое?! – крикнула она.

Двое его людей выстрелили в них из арбалета, короткие мощные стрелы взвились в воздух и замерли неподвижно, застряв в световых волнах. Видимость в темном коридоре была неважной, но Малум прижался к стене, намереваясь подкрасться к солдату и лично свести с ним счеты. Тем временем тот продолжал с устрашающей регулярностью всаживать стрелы в его людей, и Малум только подивился, как он видит их в этой темноте.

Беами превратила свои световые полосы в арку, раскинув ее от одной стены коридора до другой, и продвигала вперед так, что его людям оставалось только пятиться…

И тут прогремел взрыв. Наружная стена рухнула, засыпав узкое пространство коридора каменной крошкой и обломками штукатурки, и резкий порыв холодного ветра влетел внутрь. Все замерли и начали смущенно перешептываться.

– Что за черт? – закашлялся кто-то.

С улицы внизу донеслись крики, мужчины командовали, женщины визжали…

Свист и новый приглушенный взрыв.

Малум, переступив через руки и ноги двоих своих убитых парней, преодолел завалы, пробрался к пролому в стене и выглянул наружу, в сторону побережья. Повсюду, словно полчища крыс, бежали солдаты, синхронный топот их ног наполнял улицы. Где-то зазвонил колокол, от его глубокого резонирующего звука замер весь город.

– Что там, Малум? – спросил кто-то.

Он не мог сказать. Несколько его парней подошли к нему и потрясенно смотрели на пролом, и только тут он вспомнил про удар в стену. Странно – что могло врезаться в нее на такой высоте?

Внизу, прямо под ним, лежал человек, засыпанный обломками камня. Его рот открывался и закрывался, не издавая ни звука, и, словно осознав это, человек вдруг скривился от боли и заплакал.

«Странно», – подумал Малум.

Снова свист, еще один взрыв, теперь ниже и правее. Двухэтажный многоквартирный дом чихнул и харкнул пылью. Опять закричали люди, и почти сразу заговорили сигнальные колокола.

Малум с трудом пробрался назад, в покореженный коридор, где сразу заметил отсутствие Беами и ее любовника. В их комнате тоже никого не оказалось.

Чертова баба дала деру.

Беами и Люпус во всю прыть неслись мимо ополоумевших горожан. Он даже не успел сложить лук и нес его в руках, колчан был приторочен к его спине. На бегу он тревожно объяснял что-то Беами. Колокол призывал его назад, в цитадель.

Начиналась война.

Что-то врезалось в стену над их головами, и футах в сорока за ними обрушилась каменная кладка.

Что это за хрень? Снаряды, что ли, какие?

Беами повернула голову и увидела впереди разрушенное кафе, развалины еще дымились от недавнего взрыва. По улице метались люди, плакали дети, мужчины отдавали путаные распоряжения, битое стекло с хрустом втаптывалось в тонкий слой снега. Прямо на их глазах из развалин выволокли троих мужчин и женщину и отнесли в безопасное место. Беами и Люпус подошли к выжившим, чтобы посмотреть, чем им можно помочь, но те все как один молчали. Переглянувшись, все четверо пальцами указали себе на горло и издали безмолвный вопль.

Они онемели.

Беами вскинула голову, услышав новый свист: снаряд летел прямо в теплопровод для огненного зерна. Врезавшись в него, снаряд пробил в нем дыру, и струя жидкого огня выстрелила в ночное небо над городом, осветив картину происходящего. Инстинктивно они втянули головы в плечи, когда камни начали ударяться о мостовую вокруг них. Краткий миг тишины – и новый перебор сигнальных колоколов. Люпус свистнул, подъехал фиакр, в него усадили пострадавших и велели кучеру отвезти их куда-нибудь, где их смогут излечить от немоты.

Любовники поспешили в цитадель.

Бринд слушал донесения, стекавшиеся в цитадель из мест, куда ударили снаряды: пострадавшие от взрывов не могли больше говорить. У них полностью исчез голос. Свидетели происшествий быстро придумали название для загадочных снарядов: немые бомбы.

Пятеро гаруд были отправлены в разведку, чтобы выяснить, откуда именно летят бомбы. Но чем мог ответить на применение столь необычного оружия простой командующий нормальной человеческой армии? Бринд никогда даже не слышал о снарядах, способных преодолевать такое расстояние и причинять такой колоссальный вред. По всей видимости, на этот раз имперская армия столкнулась с врагом, чья техническая оснащенность далеко превосходила ее собственную, – обстоятельство, неслыханное в прежних кампаниях.

Бринд тут же послал за культисткой Блават, зная, что скоро ему пригодится любой совет и понадобится любая помощь, какую она сможет оказать. По городу разослали гонцов с заданием разыскать всех имеющихся культистов и пообещать им щедрую награду за помощь.

Никакое вторжение еще не началось, окуны не продвигались по водной глади, направляясь к берегу, нигде в пригородах не заметили их высадки. Однако ясно было, что больших потерь не избежать, несмотря на ясный приказ из Виллджамура:

«Минимизируйте потери вооруженных сил, но город не сдавайте – он слишком важен для торговли империи. Если город все же будет потерян, то вам надлежит взять его снова, употребив на это, если понадобится, все имеющиеся в вашем распоряжении войска, до последнего человека».

Легче сказать, чем сделать, разумеется. Бринд и так уже укрепил всю береговую линию города, приказав очистить районы порта Ностальжи и Шантиз от тех гражданских, что отказывались вставать под ружье. Тех же, кто изъявил желание участвовать в обороне города, снабдили самым простым оружием пехотинцев и, согласно заранее разработанному плану, объединили в отряды гражданской милиции, руководить которыми поставили нижних чинов из имперских войск.

Девятый и Семнадцатый драгунские полки преградили все подходы и подъезды к новым милитаризованным зонам. Тоннели, ведущие из города, было велено проверить на сохранность кровли после взрывов. Для тех, кто предпочел эвакуироваться, Бринд распорядился организовать подземные поселения на милю дальше южной оконечности города – не бросать же их замерзать в тундре. На протяжении многих веков здесь были просто шахты, давным-давно заброшенные, теперь они могли еще раз послужить людям, предоставив беглецам кров в самых безопасных выработках.

С глубоким вздохом Бринд шагнул на обзорную площадку цитадели, где за каменными укреплениями толпились солдаты Ночной Гвардии, наблюдая периодические вспышки вдали. Немые бомбы, летевшие сначала по одной, по две, потом посыпались гуще, но сейчас почти сошли на нет. Он насчитал всего около пятидесяти взрывов; оставалось только гадать, сколько же еще горожан потеряли дар речи. На лицах солдат явно читались ожидание и тревога. Нелум то и дело бросал на Бринда неодобрительные взгляды, но тот, как обычно, глубоко скрывал свои проблемы. Сейчас не до разногласий с лейтенантом.

Десять минут назад в крепость прибежал Люпус со своей женщиной, от них они узнали о действии немых бомб из первых рук. Сначала Бринд разозлился, увидев Беами, но она представилась культисткой и убедила его в том, что наверняка сможет помочь.

Бринд послал в город глашатаев с повторным оповещением: война приближается, силы всех мужчин и всех женщин понадобятся для обороны. Даже мальчики и девочки, если они уже умеют держать в руках меч, лишними не будут.

Он ведь не представлял, что их ждет.

Глава тридцать девятая

Следователь Джерид как всегда неторопливо шел по улице, когда вдруг увидел превратившийся в груду камней дом. Осколки стекла, куски дерева и кирпича устилали всю мостовую вокруг, столб дыма был виден, наверное, всему Виллирену. Взвод солдат еще обшаривал руины в поисках выживших, хотя, казалось, за минувшую ночь уже должны были найти всех. Зеваки толпились поодаль, с интересом разглядывая дыру, зиявшую теперь в некогда плотном ряду купеческих домов. Вынув свой инквизиторский медальон, Джерид стал прокладывать себе путь сквозь толпу, желая поближе рассмотреть место происшествия. Ему сразу вспомнился Виллджамур и его собственный дом, превращенный в развалины во время покушения на его, Джерида, жизнь. Он по опыту знал, что перед ним не просто печальный спектакль – это разлетелась на куски чья-то устроенная некогда жизнь.

Стоявший на посту сержант объяснил ему, что прошлой ночью, во время краткого обстрела города, в дом попала одна из тех штуковин, которые на улицах быстро окрестили немыми бомбами. Около пятидесяти гражданских погибли, еще сто двадцать начисто лишились голоса в результате действия какого-то компонента этих бомб. Распознать его и найти противоядие теперь пытались культисты.

Джерид отошел, не зная, что и думать. Что творится с миром? Десятки лет он расследовал сравнительно предсказуемые преступления – убийства, кражи, драки, – но в последний год все словно с цепи сорвались. Можно подумать, что Оледенение заражает людей безумием.

Сунув руки в карманы и опустив голову, он продолжал путь к дому доктора Воланда. Вчера вечером, прежде чем покинуть тюрьму, он написал полный отчет о деле Воланда и Нандзи и положил его на стол своему начальству с настоятельной рекомендацией ни в коем случае не выпускать этих двоих на свободу до суда. Снабдив документ припиской «Чрезвычайно опасны», он дважды подчеркнул эти слова. Нечасто случалось, чтобы в преступлении вроде этого были замешаны любовники. Нандзи и ее поразительные способности озадачивали. Джериду было немного противно оттого, что эта девица так долго водила его за нос, но он уже стал привыкать и к этому, и вообще к дерьму, с которым имел теперь дело каждый день своей жизни, и радовался, по крайней мере, тому, что она теперь далеко, на безопасном расстоянии. Он понимал, что она – помесь, и это хотя бы отчасти оправдывало совершенные ею убийства. Но Воланд… он был существом совершенно иной породы.

Он конструировал монстров. А еще он обладал нечеловеческой целеустремленностью и незамутненной, словно кристалл льда, совестью, которые позволяли ему убивать и разделывать на мясо тысячи людей, а потом кормить этим мясом другие тысячи, чтобы те не умерли с голоду.

Проходя мимо побирушек и ребятишек, катавшихся на тротуарах по льду, Джерид вспоминал маршрут, по которому шел однажды, пока не добрался до нужного ему дома. Он был готов вскрыть дверь при помощи лома, если придется, но она оказалась незапертой. Видимо, убийца очень спешил на выручку своей партнерше. Он вошел в дом и раздвинул занавески. Ему нужны были вещественные доказательства – предметы, документы, подтверждающие слова преступников.

У стены Джерид нашел фонарь и зажег его.

Изысканные украшения, старинная мебель, превосходные картины на стенах в дополнение к обширной библиотеке. Все чисто и аккуратно, бутылки со спиртным ровно выстроены позади столь же безупречного ряда бокалов. В пепельнице окурок сигары. Рядом раскрытая книга по таксономии. Ничего похожего на логово убийцы-психопата. С другой стороны, а что из личных вещей могло бы его выдать?

Джерид ходил из комнаты в комнату, вторгаясь в повседневное существование странной пары; резкие тени от фонаря метались вокруг по полированной мебели.

Карандашный набросок – они двое на фоне гавани – заткнут за раму зеркала на туалетном столике. Рядом, на тумбочке, племенной амулет плодородия. В обитой плюшем спальне с броскими портьерами и декоративным зеркалом над кроватью Джерид обнаружил запас эротического белья и поневоле задумался, как именно Воланд достигал с Нандзи удовлетворения.

Другая комната служила своего рода кабинетом. Там полки были заняты тетрадями с заметками по биогеографии, теории эволюции и кладистике. Сложные изображения неизвестных ему организмов покрывали листы бумаги, разбросанные по столу. Рисунки чего-то похожего на жутковатую разновидность транспланталогии. На другом столе лежала деревянная витрина с рядами наколотых на булавки насекомых, возле них – подложка и скальпель.

Небольшая книжка поодаль носила название «Журнал Воланда»; ее разлинованные страницы были сплошь покрыты именами и адресами. Джерид поднял ее, и тут же на пол полетели еще какие-то листы. Ему сразу бросился в глаза почерк бейлифа, после чего он принялся внимательно изучать содержимое страниц. Рабочие активисты и лидеры профсоюзов – все как один пропавшие без вести. Значит, Воланд не солгал – эти документы на самом деле доказывали причастность Лутто к убийствам и то, что он избавлялся таким образом от неугодных ему людей, чтобы сделать условия труда невыносимыми для других и повысить прибыль частных компаний. Он пролистал журнал, но не обнаружил ничего, относящегося к преступлению как таковому, только наукообразные размышления о физиогномике и этимологии.

Так, значит, еще один заговор, уходящий корнями на самый верх… Есть ли предел коррупции в этом государстве? Я слишком стар. Мне уже не под силу тягаться с империей вроде этой.

Но с кем бы он поделился своим открытием? Во всем Виллирене не было теперь человека, которому он мог настолько доверять.

Он спрятал журнал и листы со списками в карман, еще не зная, что станет делать с ними.

Затем, держа фонарь перед собой, он отправился в подвальное помещение, где стоял странный металлический запах. Там он отыскал настенный светильник и зажег его – скорее для успокоения, чем для чего-то иного. Просто внизу было жутковато, так что чем больше света, тем лучше. Джерид шел по узкому переходу, огибая углы, и по изменившемуся движению воздуха догадался, что попал в просторное помещение.

Луч света от его светильника не достигал углов комнаты, и Джерид нашел цветной фонарь и зажег его. Со стен свисали металлические инструменты, где-то в дальнем углу капала вода.

Вдруг он заметил какие-то темные фигуры, словно выстроившиеся вдоль стены справа от него. Он направил на них фонарь и тут же прижал ладонь ко рту, сдерживая крик. Его хвост застыл, как палка.

Семь трупов висели на крюках, продетых сквозь шеи, свесив набок бесполезные языки. Они были голыми, на коже виднелись синяки и запекшаяся кровь. Один был даже без кожи, и его мышцы и вены выпирали так, что жутко было смотреть. Судя по тому, как сильно было разорвано крюком горло последнего трупа, он висел так уже довольно давно.

Чуть дальше, на рабочем столе, стояли два металлических подноса. Они сильно напомнили ему те, что он видел в морге доктора Тарра в Виллджамуре. И он совсем не удивился, обнаружив их полными внутренних органов, судя по всему человеческих. Проведя над ними фонарем, старый румель отметил их влажный блеск – значит, свежие. Неподвижный глаз уставился на него, следователь, вздрогнув, отпрянул.

Все это было разложено и развешано отнюдь не для того, чтобы помочь следствию, и никто не звал Джерида опознавать останки. Просто эти трупы предназначались на обед простым горожанам, и Джерид подумал, что еще никогда не видел ничего ужаснее. Он попал на фабрику по производству человечины.

Запах стоял одуряющий, и ему пришлось отвернуться, чтобы его не стошнило. С неохотой, прижимая платок к носу и ко рту, он достал блокнот и начал записывать детали, попутно делая зарисовки всех представившихся его глазам кошмаров.

В сумраке обсидианового зала командующий Бринд Латрея сидел за столом лицом к Джериду и невесело улыбался. Им принесли небольшое блюдо с закусками, но Джерид с подозрением покосился на еду.

– Нет, спасибо… Я, гм, на диете.

Теперь я ем только то, что приготовлено у меня на глазах.

Джерид, не жалея подробностей и красок, только что сообщил командующему о судьбе пропавших людей и о том, что, скорее всего, означало исчезновение солдата Ночной Гвардии.

– Мне нелегко во все это поверить, – произнес Бринд.

И кто тебя упрекнет? Джерид заговорил о признаниях. Показал журнал Воланда и свои заметки, повернув блокнот к командующему так, чтобы тому хорошо видны были зарисованные им трупы и различные приспособления.

– Человеческое мясо в продаже по всему городу? И все это, вы подозреваете, по приказу Уртики?

– Да, – подтвердил Джерид. И рассказал командующему обо всем, что произошло в Виллджамуре: как Уртика приказал уничтожить несколько тысяч человек; упомянул и о том, что ему, Джериду, пришлось бежать из столицы, поскольку он слишком глубоко влез в это дело.

– Так, значит, Воланд практически признался, что его нанял на эту работу Уртика. Он не скрывает своей степени участия в этом деле. И не только это. Похоже, бейлиф все знал и даже передавал ему списки политических противников, которых он желал уничтожить, чтобы облегчить себе жизнь.

Командующему понадобилось некоторое время, чтобы переварить эту информацию, по прошествии которого Джериду показалось, что и без того красные глаза альбиноса загорелись свирепым кровавым огнем.

– В данный момент я сам не могу связаться с бейлифом, – заговорил наконец Бринд. – Его нигде нет. Его ближайшее окружение полагает, что он покинул город, как только упали первые бомбы. Впрочем, это не имеет значения. Я принял меры, и теперь Виллирен находится под полным контролем военных. Что до расследования по обвинению в коррупции, то, к сожалению, с этим придется подождать.

– Похоже, что так.

– А эта Нандзи, ваша помощница, девушка, которая несколько раз приходила сюда с вами, – вы и вправду ничего не подозревали?

– Она оказалась совершенной психопаткой. Они оба думают, что делали благое дело, понимаете? Они считают, что так помогали городу. Помогали другим людям выжить. Работая в инквизиции, она тоже помогает людям, и, по ее представлениям, это одно и то же.

– Извращенная логика, – признал Бринд.

Их разговор прервали. В комнату вошел посыльный, прошептал несколько слов на ухо командиру и вышел. Джерид попытался прочесть новость по лицу командующего, но не преуспел – этот человек все хранил в себе.

Бринд грустно улыбнулся:

– Полагаю, следователь, Виллирен ожидает более мощная атака.

– Как думаете, вам удастся спасти город?

Бринд ушел в себя так внезапно, словно обнаружил внутри неожиданную глубину, требовавшую немедленного изучения.

– Позвольте мне кое-что вам объяснить, – начал он. – Бейлиф создал здесь невероятно порочную культуру. Я не знаю всех его методов, но еще никогда и нигде я не сталкивался с таким широким оборотом наркотиков и с таким большим количеством борделей. Воры среди бела дня открыто берут с прилавков то, что им нравится, люди платят за то, чтобы посмотреть кровавые шоу в подпольных театрах. Лутто утверждает, что население в среднем стало более сытым и здоровым.

– По-моему, он просто подтасовывает факты, – перебил его Джерид. – Насколько я вижу, простые люди на улицах почти нищие, только бандиты и теневые торговцы швыряют деньги на ветер.

– Именно бандиты и контролируют в этом городе все, следователь, – сказал командующий, – а бейлиф просто не мешает им предаваться их порокам и радостям, попутно насаждая те же ценности среди остального населения.

– О преступлениях почти не сообщают, – поддакнул Джерид.

Командующий улыбнулся так, словно целенаправленно подводил Джерида к этим словам:

– И о чем это вам говорит?

Джерид задумался.

– О том, что большинство жителей города либо сами преступники, либо попустительствуют криминальной культуре.

– Так вспомните ваш вопрос о том, могу или не могу я спасти Виллирен, и дайте на него ответ сами.

– Этот город обречен, – заключил Джерид.

– И все же мы обязаны продолжать делать свое дело, как велит наш долг. Если есть кто-то, кого вы любите, то теперь лучшее время отправить их в тоннели, ведущие к безопасности. Надеюсь, вы сами еще повоюете?

У Джерида екнуло в животе. До сих пор ситуация в городе оставалась на периферии его внимания. Всецело сосредоточившись на проблеме исчезновения людей, он почти забыл о том, что, возможно, настанет миг, когда ему самому придется взяться за оружие.

– Я ко всему готов, – солгал Джерид.

Глава сороковая

Жизнь Малума не всегда была такой паршивой, как сейчас, хотя ему с детства приходилось несладко: его отец бросил мать еще до того, как сын успел по-настоящему узнать его. Сейчас в его банде было немало молодых парней в таком же положении. Может быть, именно поэтому вообще возникали такие большие группы из одних мужчин: молодежь нуждалась в примере для подражания, и парни искали его друг в друге. По той же причине он сам когда-то очень старался быть хорошим отцом…

Он бродил по Виллирену уже несколько часов, но сам в точности не знал, куда именно забрел. В предутренний час улицы были пусты, и только поэтому он понял, что не спал всю ночь. Морской туман окутал город, и в нем потерялись прямые линии улиц и редкие высотные здания.

Ему отчаянно не хватало Беами. Кто бы мог подумать, что так случится? Впервые в жизни он пережил настоящее унижение, и этот опыт выпотрошил его, словно хороший клинок. А ведь он не из тех, кто привык подолгу раздумывать над своими бедами и неудачами.

Война грозила вскоре стереть город с лица земли, так что, возможно, ему больше не представится шанс вновь отыскать ее. Ему хотелось попросить у нее прощения, напомнить ей о том, что он не всегда был таким злым, хотя, надо признать, временами он бывал и таким: человеком, распространяющим вокруг себя зло. Но ведь и у него жизнь была нелегкой, никто его как следует не воспитывал и все такое…

Вот наконец и улица, где он жил когда-то. Не с Беами, нет, – со своей первой любовью, девушкой, которую он повстречал еще в ранней молодости и которую всю жизнь отчаянно пытался забыть.

Это было еще до укуса.

Он не мог заставить себя вспомнить ее имя… да и вообще, давно это было.

А вот и дом, когда-то он стоял на самом краю Пустошей. Теперь он оказался едва ли не в центре, служа наглядным символом того, как разросся Виллирен за годы его жизни. Этот дом, в два этажа, плотно зажатый соседями в ряду других таких же домов, был покрыт осыпающейся штукатуркой, в которой до сих пор виднелись осколки мрамора. При определенном освещении они блестели и переливались разными цветами. Все дома вокруг остались прежними. Только дверь покрасили в другой цвет и внутри давно жила другая семья.

Но когда-то это был его дом.

«Когда у тебя нет будущего, – подумал Малум, – поневоле глядишь в другом направлении». Призраки его прошлого вышли из тумана, и он снял маску, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.

Вот где все закончилось.

Вот он, еще не укушенный молодой отец, ему двадцать один год. Рядом с ним Стил, его двухлетний сын, он поднимает голову, смотрит на него и радостно смеется. У парнишки те же глаза и волосы, что у него, та же улыбка. Два сапога пара – так говорили о них люди. Малум возлагает на сына огромные надежды и стремится дать ему такое будущее, которым сможет гордиться. Стил говорит, что хочет стать императором, когда вырастет, да так выразительно, что, слушая его, поневоле поверишь, будто это возможно.

Надежда – вот причина, по которой Малум как одержимый трудится в своей пока еще не крупной торговой фирме. Он унаследовал небольшой бизнес от дяди: распространяет по городу разные товары, иной раз даже приторговывает на рынке руды. Его жена готовит завтрак, поток солнечного света льется на нее сквозь кухонное окно. Она очень светлая блондинка, болтушка с пухлыми губами, близко к сердцу принимающая каждое его слово, и он очень любит ее. Малум берет у нее лопатку и отправляет ее принять теплую ванну. Целует в ключицу, в шею, и она уходит наверх, с улыбкой оглядываясь на них обоих.

Позже в тот же день они втроем идут в коммерческий квартал купить продукты к ужину с его партнерами по бизнесу.

Отряд имперских солдат выезжает из ворот цитадели. По всей видимости, они направляются за город для подавления восстания дикарей где-то в Ведьмином лесу. Ничего серьезного, просто собрались несколько сотен дикарей и требуют у империи возмещения за конфискацию их наследственных земель. Малум, присев рядом с сынишкой на корточки, смотрит вместе с ним на людей в военной форме, которые, верхом на лошадях, наводняют скользкую от дождя мостовую. Солдаты демонстрируют отвагу, выполняя свой долг, и солнце, выглянув из-за туч, золотит их доспехи и оружие.

Кто-то на радостях запускает фейерверк.

Внезапно несколько лошадей пугаются и несут, обезумев от страха, не слушая команд своих всадников. Одна лошадь сбрасывает седока и галопом несется прямо на толпу. Малум помнит, как его самого отбросило в сторону, помнит отчаянный крик сына и его лицо, на которое опускается лошадиное копыто.

Помнит лужу растекающейся крови.

Помнит отчаянный женский крик.

Встревоженные лица, расплывчатые сквозь пелену слез.

Когда все вокруг стихает, он с трудом заставляет себя взглянуть на чудовищное «потом», на жалкие останки сына; и все, что они с женой могут сделать, – это упасть рядом с ними на колени и выть.

Утром он находит жену в ванной, где та истекла кровью. Ее запястья изрезаны так глубоко и часто, что он понимает – она очень старалась умереть.

Вот где все началось.

Малум бросил камешек в одно из окон дома, и тот, безобидно звякнув о стекло, отлетел и упал. Что удивительного, если с тех пор он ненавидит военных? И никогда не будет сражаться бок о бок с ними, какие бы аргументы ему ни приводили, как бы его ни уговаривал тот ночной гвардеец.

Тот день, когда была разбита вдребезги вся его прежняя жизнь, когда погиб цвет его надежд, так и не кончился для него. Потом, уже после укуса, когда ведьма его вылечила, он, свыкнувшись с вечной горечью своего нового существования, превратил свое небольшое торговое предприятие в мощную криминальную империю, в преступлении давая выход своему гневу.

Кадры подобрались сами. Люди тянулись к нему, поначалу они стали одной семьей в переносном, а потом и в прямом смысле – разделили с ним его кровь. Они стояли за своего вожака горой и ради него порвали бы на части кого угодно.

Тот, кто стал свидетелем смерти своего единственного сына, тот, чья жена покончила с собой, не сумев пережить горе, вряд ли будет думать потом о чем-то ином, кроме удовольствий, которые еще можно вырвать у жестокого мира.

В городе начинался новый день.

Торговцы стекались к иренам, толкая перед собой ручные тележки. Горожане, многие из них в масках, шли по своим делам, суетились, занятые каждый своей жизнью. Малум с ненавистью проводил взглядом группу драгун, пересекших улицу на изрядном расстоянии от него. В последний раз оглянувшись на дом, он нырнул в туман, жалея, что не может затеряться в нем навсегда.

Глава сорок первая

Мало кому на свете повезло – или не повезло – пережить свой момент славы, став на какое-то время центром притяжения для большого числа людей, избранником судьбы, на котором сосредоточивалось внимание толпы. Сегодня настало время Бринда. Целый город ждал его слова, и по его приказу массы людей готовы были запрудить улицы и двигаться куда угодно. Такую неограниченную власть довелось испытать немногим.

Немые бомбы изменили саму структуру города, его дух, его географию. Тысячи людей толпились теперь вокруг казарм и цитадели, требуя защиты и активных действий. Бейлиф Лутто исчез. Город оказался всецело в руках Бринда.

Несколько раз в день, через равные промежутки времени, Бринд выходил на площадку, специально оборудованную на стенах цитадели, – слишком помпезно, на его вкус, – откуда обращался к горожанам, а солдаты Ночной Гвардии стояли, выстроившись у него за спиной. Толпа жалась внизу, многие укрывались от ветра под сводами массивных каменных арок и среди колонн. Он надорвал себе горло, выкрикивая одно и то же сообщение на ледяном ветру.

– Причин для паники нет, – лгал он тем, кто приходил его послушать.

– А что нам делать? – доносилось в ответ. – Скажи – что?

Привычка многолетнего подчинения воле бейлифа лишила этих людей способности принимать самостоятельные решения. Тем, кто не хотел воевать, он приказал укрыться под землей, в спасительных тоннелях.

– Нам надо эвакуировать город, переместить жителей дальше района Пустошей, в необжитые земли, устроить временные поселения позади Ведьминого леса, Башни Отбросов и тундры Ванр или укрыться в сети заброшенных подземных выработок. Мы заготовили достаточно продовольствия, чтобы обеспечить временно пребывающих там жителей. Войска, расквартированные по периметру города, сейчас отряд за отрядом вводятся внутрь; это десятки тысяч солдат, большая часть людских ресурсов империи. Они обеспечат стабильность города изнутри.

В городе, насчитывавшем несколько сот тысяч жителей, нашлось совсем немного желающих взяться за оружие: городское ополчение едва дотягивало до числа военных, уже находившихся в городе. То есть тех и других было всего тысяч по сорок, в сумме восемьдесят, подсчитывал Бринд. За последние недели он заказал кузнецам столько оружия, чтобы хватило на всех. Горожане, которые только сейчас записывались в ополчение, распределялись по отрядам согласно улице, где они жили; отряды делились на квартальные дружины, военные обучали их азам обращения с оружием. Печально, но почти никто из бандитов так и не присоединился к добровольцам, да и те, что пришли, обладали не самыми выдающимися бойцовскими качествами – лучшие из лучших принадлежали к бандам «Крик» и «Кровь».

Еще пришли десять культистов, что очень удивило Бринда, ведь эта публика редко интересовалась чем-то, кроме своих таинственных занятий. Он объединил их с Блават, чтобы они вместе изучили природу немых бомб, а затем изобрели что-нибудь, что помогло бы солдатам и ополченцам воевать с пришельцами на равных. Самое неприятное впечатление произвела на него Беами, возглавившая группу. Встреча, на которой культисты должны были отчитаться перед командующим в своих находках, была назначена на следующее утро. Беами сразу предупредила его, что ему, возможно, нелегко будет разобраться в технической стороне предлагаемых решений. Уязвленный их привычным высокомерием, командующий решил, что и так никогда не поймет, зачем вообще нужны культисты.

В тот же вечер Бринд вышел на стену крепости подышать свежим воздухом и, привалившись к холодному каменному зубцу, выпил, чтобы согреться, немного водки. Краем глаза он все время следил за горизонтом… так, на всякий случай. Все равно в такую мрачную погоду много не увидишь.

Что же движет их врагами? Предположим, что окуны явились из земель, лежащих за пределами Бореальского архипелага; к чему им тогда завоевывать Тинеаг’л и истреблять все его население?

Ключевой фрагмент информации Бринд получил ранним утром.

Патруль гаруд обнаружил морские суда неизвестного типа, точно не драккары. Сделанные, судя по всему, не из дерева, они не несли ни парусов, ни экипажа, только низкое гудение доносилось изнутри кораблей, пока они пересекали узкий пролив, приближаясь к городу. Гаруды подтвердили, что корабли двигались медленно, иногда даже останавливаясь в пути и поджидая, когда к ним присоединятся другие. Они сбивались в стаю, словно огромные акулы. В первом сообщении речь шла о двадцати, но к середине утра их насчитали уже пятьдесят. Однако до города они еще не добрались, и это было главное. Значит, у него еще оставалось время.

Бринд приказал своим элитным войскам собраться в течение часа и разослал гонцов и глашатаев по северным районам города.

В Виллирене заговорили колокола.

Глава сорок вторая

Рандур стоял на палубе, щурясь от солнечного света. Его и самого удивляло, как часто он выходил в последнее время на воздух и стоял, глядя на красное солнце. Состояние погруженности в себя, как выяснилось, имело свои преимущества, и здесь, наверху, он нашел время остановиться и даже немного взрасти духовно. Он все пытался понять, когда, в какой момент его жизнь стала столь причудливой и ни на что не похожей, и клялся себе, что в будущем станет жить тише. Отныне с него хватит дома на берегу моря да приличного трактира по соседству; там он и проведет оставшиеся годы. Хватит непрерывной суеты; быть может, те люди из трактира на Фолке не были так уже неправы, в конце концов.

В лучах умирающего солнца «Эксмахина» продолжала медленно дрейфовать поверх пелены облаков к вершинам южной оконечности Й’ирена. Далеко впереди горы вставали над клубящимися тучами, словно айсберги над бурным морем.

Вдруг Рандур разглядел в их панораме нечто странное: самый высокий пик точно крошился, роняя со своей верхушки каменные глыбы. Огромные куски отрывались от него и повисали в воздухе. Точно какая-то неведомая сила не давала им упасть.

– Артемизия! – крикнул Рандур в пустоту палубы.

Миг спустя посреди палубы откинулась крышка люка и оттуда появилась воительница. Ему не пришлось ничего объяснять ей. Она навела на гору свою подзорную трубу и вздохнула.

– Это внушает тревогу, – решила она и бросилась в противоположный конец палубы.

Еще миг, и небо над «Эксмахиной» закипело: хануманы, хлопая крыльями и вопя, что означало у них предельное возбуждение, носились над палубой, пока корабль, замедлив ход, сворачивал с курса.

Эйр и Рика подошли к Рандуру и тут же схватились за поручни, чтобы не вывалиться за борт выполнявшего резкий разворот корабля.

– В чем дело? – спросила Эйр.

Рандур молча указал им на огромные повисшие в воздухе глыбы.

– Что это такое? – прошептала Эйр. У нее была привычка, волнуясь, потирать ладонями руки чуть выше локтей, как будто от холода.

Ветер усилился, как только они сменили курс, и пряди волос стали липнуть к лицу.

– Не знаю, только Артемизия, увидев это, бросилась куда-то со всех ног, что не предвещает нам ничего хорошего.

Тут как раз вернулась сама Артемизия с целой грудой предметов.

– Надевайте это, и с вами ничего не случится. – Она протянула им маски из какого-то неизвестного материала вроде красной сетки, и они послушно надели их, прикрыв ими рты. Рандур убедился, что дышать в них так же легко, как и без них.

Горные вершины плыли навстречу кораблю, вокруг них уже можно было различить маленькие темные объекты, которые то подскакивали над пиками, то спускались почти к самым облакам, выписывая на лету зигзаги, точно летучие мыши.

– Что это за штуки? – спросил Рандур, чувствуя, что его голос слегка приглушает маска.

– Это летательные суда, они называются «гиасти» – буквально «земляные города», хотя никакой жизни на них нет. Строения, которые вы увидите на них, состоят преимущественно из человеческих костей, что, надеюсь, пояснит вам, под каким углом они рассматривают человеческий род. В нашем мире человеческие кости ценятся как источник строительного материала. А те штуки, которые летают туда-сюда, называются «могилалы» – они-то как раз опасны. И боюсь, что они поджидают здесь именно нас.

– Это те, с кем вы сражаетесь? – спросил Рандур.

– Да, с ними сражается мой мир. – Она со звоном вытянула из ножен оба меча, и Рандуру даже пришлось немного отступить, когда один из них описал сверкающую дугу как раз перед его носом. Да, если судить по самой Артемизии, те твари могли оказаться куда как свирепы.

– Нам помочь? – Рандур посмотрел на девушек, чьи взгляды оставались прикованными к летающим островам. Он вынул из ножен свой меч, и Эйр, привыкшая реагировать на этот звук, последовала его примеру, но одного взгляда Артемизии хватило, чтобы понять – от их оружия толку будет мало.

Что-то пронеслось по небу, свистя и рассыпая искры, и тут же ударилось в днище судна. Артемизия спешно надела свою маску из той же красной сетчатой ткани. Казалось, она ждала…

Два глухих удара – и тишина.

Новый объект взмыл вверх вертикально, заметный белый след прорезал небо… объект направился к кораблю, вот он уже над ними. Хануманы, крича, окружили его, и тут же что-то взорвалось в облаке дыма. На палубу посыпались куски плоти.

Артемизия начала выкрикивать приказы на незнакомом языке, размахивая мечом, но хануманы, похоже, совершенно остолбенели от происшедшего. Целая стая их сбилась наверху в кучу и ждала. Со следующим снарядом они справились лучше: сильно замедлив его движение, они осторожно направляли его в сторону от корабля до тех пор, пока он не улетел куда-то вбок.