Рожденная водой Уорд Рейчел
– Уйти? – Он смотрит на часы.
– Ты не забыл, что сегодня у меня нет тренировок? И пойду я совсем недалеко. К Милтону.
– Ладно… иди. Но если только он… сразу скажи. Я с ним поговорю по-своему.
– Ты о чем, пап? Милтон – воспитанный парень. Я попросила помочь мне с домашним заданием. У них эта тема была в прошлом году.
– Хорошо. А телефон у тебя при себе?
– Тут идти два шага. Но телефон я взяла.
У двери меня настигает новое предостережение:
– И не пей там ничего, слышишь? Ты взяла с собой воду?
– Взяла! – торопливо отвечаю я и выскакиваю прочь, пока отцу не взбрело в голову проверить что-нибудь еще.
Например, смену белья, носовые платки или деньги на непредвиденные расходы.
Солнце так и жарит.
Подхожу к двери с номером 12, нажимаю на кнопку звонка. Жду недолго. Милтон открывает и приглашает меня войти. В доме сумрачно и душно. Застываю на месте, чтобы глаза привыкли к темноте. Шторы на окнах плотно задернуты, но в гостиной бело-голубым светом мерцает телевизор.
– Мама сейчас там, – поясняет Милтон. – Хочешь поздороваться с ней?
– Конечно.
Милтон ведет меня в гостиную, такую же, как у нас. В этой части улицы все дома построены по одному проекту. Но из-за обилия мебели гостиная Милтонов кажется гораздо меньше. Пол завален грудами газет и журналов. На боковом столике жужжит электрический вентилятор, поворачиваясь в разные стороны. Воздух затхлый, пахнет чем-то вроде копченой селедки. Телевизор совсем древний. Ему лет тридцать как минимум – в те годы еще делали такие «ящики». Он стоит на тумбе и показывает какую-то мелодраму. Двое парней выясняют отношения в захламленном переулке.
– Мам, Никола пришла. Наша соседка.
Мать Милтона сидит к нам спиной. Услышав сына, она приподнимает пульт и замораживает действия на экране, где парень уже схлопотал по физиономии. После взмахивает пультом, приглашая нас подойти поближе.
– Никола, девочка, иди сюда. Дай на тебя посмотреть.
Дойдя до середины комнаты, поворачиваюсь. В сумраке не разобрать, где кресло и сидящая в нем миссис Адейеми.
– Милтон, включи свет, я ничего не вижу.
Милтон включает торшер у стены, за диваном. Когда я была совсем маленькой, мать Милтона часто заходила к нам в гости, они с моей мамой сидели на кухне и пили чай. Как давно она перестала нас навещать?
Насколько помню, она всегда была женщиной рослой и крупной. Милтон пошел в нее. Но то, что я вижу сейчас… Миссис Адейеми заполняет собой все кресло. Ноги прочно упираются в пол. Даже в жару она носит тапки на меху. Руки полностью закрывают подлокотники кресла. Под голову положена вязаная подушечка.
– Вот так-то лучше… Неужели это Никола? – Она оглядывает меня с ног до головы. – Я же тебя не видела с тех пор, когда ты была вот такусенькая. – Мясистыми руками она показывает, какой тогда у меня был рост. – Нет, вы посмотрите! Как выросла!
Мать Милтона расплывается в улыбке, показывая ослепительно-белые, ровные зубы. Сомневаюсь, что они настоящие. Во всяком случае, вряд ли она с ними родилась и сумела так идеально сохранить.
– Как я рада тебя видеть, – кудахтает миссис Адейеми. – Как поживают твои мама и папа?
– Спасибо… нормально, – отвечаю я. – Мама по-прежнему работает в больнице. Папа сейчас ищет работу. А вы как?
– Хм, сама видишь. У меня есть телевизор и Милтон. Он такой заботливый сын. Возится со мной.
Милтон переминается с ноги на ногу. Чувствую, ему хочется поскорее убраться из гостиной, но его мать настроена поговорить.
– Какой ты красавицей выросла. Даже не верится. Ты и в детстве была красивой девочкой. Когда Милтон тебя впервые увидел, у него глаза стали размером с блюдца. Ты шла за ручку со своим дедом. Уж не помню, сколько тебе было. Три? Или четыре? Милтон просто запал на тебя, и я его понимаю. Помню, мы с Саритой частенько говорили, что вы вырастете и поженитесь.
Миссис Адейеми взрывается смехом. Кресло скрипит под ней. Она раскачивается, ударяя себя по ляжкам. Кресло скрипит еще отчаяннее. Ее смех заразителен, я уже готова и сама рассмеяться, но потом замечаю беднягу Милтона. Его лоб блестит от пота, большой палец ноги утонул в ковре. Сам он сидит неподвижно.
– Так мы… мы же… – бормочу я.
– Да. Мама, Никола просила помочь ей с уроками. Мы пойдем?
Смех слегка затихает, но говорить она еще не может, просто кивает и машет рукой. Потасовка на телеэкране возобновляется.
Вслед за Милтоном иду наверх. Здесь тоже сумрачно и душно. Может, я напрасно притащилась к нему? Он проходит в комнату и включает свет.
– Ты извини… У меня не прибрано. Не думал, что ты придешь.
И чего он стал извиняться? По сравнению с гостиной в его комнате идеальный порядок. Кровать застелена. На полу ничего не валяется. И письменный стол не превращен в джунгли. Только ноутбук и стаканчик с ручками, карандашами и ножницами. На стенах развешены постеры – крутые винтажные плакаты с рекламой фантастических фильмов шестидесятых и семидесятых годов прошлого века. Книжные полки – предмет искусства. Аккуратно расставленные книги подобраны по цвету корешков, отчего на каждой полке получается радуга.
Он видит, что я это заметила, и робко улыбается:
– Пытаюсь расставлять книги по цвету корешков. Конечно, логики никакой, и нужной книги не найти…
– А мне нравится. Я и свои книги расставлю так же.
Милтон улыбается шире. Очень не хочется возвращать его к действительности, но что поделаешь.
– Милтон, я прошлась по твоим ссылкам. Автор этих сообщений – мой отец.
– Знаю.
– Откуда?
– Все сообщения приходят с твоего IP-адреса. Ни ты, ни твоя мама не стали бы их писать.
– Оказывается, он уже несколько месяцев этим занимается. Его зациклило на утонувших девчонках.
– А тебе он что говорит?
– Когда у нас была машина, он без конца слушал выпуски новостей. Теперь слушает их дома. Недавно на нашей улице отключали воду. Потом включили, и некоторое время она текла мутная, с коричневым оттенком. Ты бы видел, как он испугался! С тех пор запрещает мне пить воду из-под крана. И еще был случай. Мы возвращались с тренировки. На улице ребятня бегала с водяными пистолетами. Брызнулись и в нас. Так отец в бешенство впал. Схватил одного мальчишку и чуть душу из бедняги не вытряс. Потом отца в полицию вызывали. Дело пока не закрыто, и мы не знаем, чем оно кончится.
– Понятно.
– Эту таблицу я уже видела. Случайно, в ноутбуке отца. Он не закрыл крышку, а я проходила мимо и увидела. Отец об этом не подозревает. В последнее время он очень странно себя ведет. Такое ощущение, что он… на грани.
– Его сообщения – тоже.
– Мама говорит, у него нервное расстройство… обсцессивно-компульсивный синдром, но мне не верится. Не понимаю, что творится вокруг меня.
Какое облегчение, когда есть с кем поговорить. Кончается тем, что я выкладываю Милтону больше того, что вообще собиралась рассказывать кому-либо.
– Ты прошлась по всем ссылкам? – спрашивает он.
– Да.
– А через поисковик смотрела?
– Нет. Думала, ты прислал мне все. Есть еще?
Милтон смотрит на меня очень выразительно, однако ничего не говорит.
– Милтон, значит, таких сайтов намного больше. Ты их видел?
Он старательно выдыхает, даже щеки опадают, потом говорит:
– Давай посмотрим.
Жестом приглашает меня сесть в его компьютерное кресло, а сам на коленях встает рядом и открывает закладки.
– Вот, полюбуйся. Это тоже написал твой отец.
Вижу онлайн-обращение, озаглавленное: Закрыть все бассейны. Ввести строжайшие меры по экономии воды.
Читаю весь текст, он призывает к введению целого ряда запретов, но основное внимание уделяется закрытию общественных и частных бассейнов.
– Почему ты решил, что это папа? У автора совсем другое имя.
– Все тот же IP-адрес. Значит, твой отец назвался чужим именем.
– Когда появилось это обращение?
– Дня два назад.
– Милтон, тогда получается полная бредятина, если не сказать хуже. Отец всегда противился моим занятиям плаванием. И вдруг недавно превратился в их горячего сторонника. Во всяком случае, внешне это выглядит так. Он строго следит за расписанием моих тренировок у Клайва, составляет мне диету…
– …а одновременно хочет, чтобы ты завязала с плаванием, и делает все возможное, чтобы тренировки прекратились.
– Но почему? Зачем ему это нужно? Для чего отбирать у меня любимый вид спорта? Я добилась результатов. От моей спортивной карьеры отчасти зависит и будущее нашей семьи.
– Никола, он чем-то напуган.
– Но чем? Эти страхи… фобии, так их называют? Они же не возникают на пустом месте. Должна быть причина или несколько причин, заставивших моего отца так себя вести. Но в последние годы у него не было никаких потрясений.
– Возможно, причина лежит в более далеком прошлом. Сцена с резиновой уточкой.
– Как ты сказал?
– Я читал книгу о том, как писать сценарии. Там это названо сценой с резиновой уточкой. Момент, когда герой фильма или пьесы вспоминает эпизод из прошлого. Но не любой, а который сильно подействовал на психику героя и изменил его поведение.
– Но мы говорим не о фильме и не о компьютерной игре. Ты забыл, Милтон?
– Нет, конечно. Извини, если это тебя задело.
– А зачем ты читал книгу про сценарии?
– Видишь ли, я… в общем… я тоже пишу сценарий.
– Что-о?
– Сценарий фильма. Научно-фантастического.
– Я думала, тебя ничего не интересует, кроме компьютеров и программ к ним.
– Компьютеры – только часть моих интересов.
– Милтон, ты никак будущий гений? Может, дашь автограф, а то потом к тебе и не пробьешься? Или я пробьюсь, но ты не захочешь со мной говорить?
– Ты подсказала мне хорошую мысль. Когда напишу сценарий и по нему снимут фильм, у меня просто не останется времени на маленьких людей вроде тебя.
Понятия не имею, говорит ли он всерьез, или у него такая манера шутить. И лицо непроницаемое. Я уже собираюсь рассердиться, когда Милтон взрывается хохотом. Смеется он недолго и быстро замолкает. Передо мной снова внимательный Милтон, готовый помогать.
– Я сейчас перебираю в памяти свое детство… Ничего такого, что могло бы заставить отца вести себя подобным образом. Может, с ним что-то случилось еще до моего рождения?
– А помнишь, где ты жила до переезда в наш город?
Напрягаю память… и вдруг вспоминаю про медальон у меня под футболкой. Я ношу его уже несколько дней. Металл соприкасается с горячей кожей, но почему-то остается холодным. И вновь возникают странные ощущения, как в день, когда я нашла конверт с медальоном…
Я падаю, ныряю в нечто. Холод лишает меня дыхания. Погружаюсь в него и попадаю туда, где нет ни света, ни красок. Кто-то говорит: «Вот я тебя и поймал»…
Надо бы рассказать Милтону и о найденном медальоне. Нет, не могу. Пока не могу.
– Ничего не помню. И родители не рассказывали. Зато смотри, что я нашла… – Я лезу в рюкзак и достаю сложенное свидетельство о рождении.
– Блестяще, Ватсон! – восклицает Милтон.
– Не угадал. Адамс. Меня по-настоящему зовут Никола Адамс. Смотри.
Разворачиваю свидетельство и кладу на стол.
– Нейша Гупта. Карл Адамс. Никола Адамс. Кингслей. Теперь я могу начать поиски. Ник, это же золотая жила.
– По крайней мере, я не приемный ребенок.
Он поднимает руку. Я поднимаю свою. Мы ударяем ладонями, но такого ликования, как у Милтона, у меня нет.
– Ты что такая кислая? – удивляется Милтон. – По-моему, радоваться должна. Родители у тебя настоящие.
– Да. Но кто они? И почему отец ведет себя как псих?
– Говорю тебе, Ник: он чем-то напуган. Если найдем причину его страхов, то сможем ему помочь. Обещаю. Начнем поиски?
Я смотрю в нижний правый угол экрана. 17:35.
– Пора домой.
– Правда?
Я пожимаю плечами:
– Мама вернется с дежурства усталая и голодная. Надо что-нибудь приготовить.
– Что ж, тогда я хоть целую ночь могу искать. Уроков завтра нет.
– Если что-то найдешь, кинь эсэмэску. Я вряд ли рано засну. Слишком жарко. И слишком много всякого в голову лезет.
– Договорились.
Тянусь к свидетельству о рождении, чтобы убрать в рюкзак.
– Можно его сфотографировать? – спрашивает Милтон.
– Пожалуйста.
– Отлично. – Милтон щелкает камерой мобильника.
– Спасибо, Милтон.
– Я тебя провожу.
– Не надо. У нас одинаковые дома. Сама найду выход.
– Хорошо. Тогда я начну поиски…
Он плюхается в кресло и набирает запрос. Его лицо подсвечено экраном ноутбука.
– Пока, – говорю я.
Милтон даже не кивает. Он весь в поисках. Во внешнем мире осталась лишь оболочка.
На выходе из его дома получаю сообщение от Гарри.
Хочу продолжения.
Только не сейчас. После того снимка я ему ничего не посылала. Игнорирую сообщение, но следом приходит другое.
Что на тебе надето? Сними немедленно!
Невольно усмехаюсь, воображая, как раздеваюсь на глазах прохожих. Потом представляю, как Гарри сейчас сидит с мобильником в руке и ждет. Ждет моего ответа. От этих мыслей по спине забегали мурашки.
Глава 15
Больницы пугают многих, но только не меня. Для меня Городская клиническая больница – всего лишь место маминой работы. Сколько себя помню, она всегда работала акушеркой. Я спокойно отношусь и к запаху антисептиков, и к длинным белым коридорам. Но у дверей отделения интенсивной терапии мне становится не по себе.
Зачем я сюда иду? Мы с Кристи далеко не подруги. Она меня, мягко говоря, недолюбливает. Но когда Нирмала решила ее проведать, я сказала, что тоже пойду. Как бы Кристи ко мне ни относилась, но не навестить ее в беде – верх черствости и эгоизма.
– Может, Кристи не в том состоянии, чтобы общаться с нами? – делюсь я сомнениями с Нирмалой.
– Чепуха. Она обрадуется. Мы с ней немного поболтаем и уйдем, не станем ее утомлять.
– Ладно.
Палата Кристи поражает меня обилием медицинской аппаратуры. Мониторы, провода, трубки. Кровать Кристи – в цветах и открытках. За ними я не сразу замечаю больную, а та похожа на восковую куклу. У постели сидит ее мать и держит Кристи за руку. Заслышав шаги, женщина поднимает голову.
– Здравствуйте, девочки, – произносит она.
У нее черные круги под глазами.
– Здравствуйте, миссис Пауэлл. Вы не хотите передохнуть? – предлагает Нирмала. – Или выпить чая? Мы с Ник посидим тут.
– Я… даже не знаю. – Она смотрит на Кристи, потом снова на нас.
– Вы же здесь всю ночь провели?
– Да.
– Вам обязательно нужно отдохнуть. И поесть. Рядом с больницей – неплохое кафе. Сходите туда, миссис Пауэлл. А за Кристи не беспокойтесь.
– Пожалуй, схожу. – Она встает, наклоняется и целует лоб Кристи. – Дорогая, я совсем ненадолго. – Наградив нас усталой улыбкой, мать Кристи идет к двери. – Сразу же позовите меня, если… если… вы знаете…
– Конечно.
Я стою у Кристи в ногах, Нирмала садится на стул и берет больную за руку.
– Кристи, привет. Это я, Нирмала. Со мной и Ник пришла.
Нирмала поднимает голову и кивает мне.
– Привет, Кристи, – выдавливаю я из себя.
Мы замолкаем. В палате становится тихо, если не считать негромкого гудения медицинской аппаратуры.
– Не знаю, о чем с ней говорить, – шепчет мне Нирмала.
– Расскажи, чем занималась в эти дни, как дела в школе…
Мы некоторое время перешептываемся, и вдруг меня ударяет сознание полной абсурдности моего визита. Он так нелеп, что даже смешон. Чувствую, что сейчас захихикаю. Вроде бы ничего веселого: бедняжка Кристи лежит в коме, отключившись от внешнего мира. Но от этих мыслей мне еще больше хочется смеяться.
И я не выдерживаю. Из плотно сомкнутых губ вырывается сдавленный смешок, следом летят брызги слюны.
Нирмала в ужасе смотрит на меня, потом вдруг сама начинает хохотать. Она закрывает лицо руками, стискивает губы, даже отворачивается, однако смех продолжает ее сотрясать.
– Прекрати! – высоким, пронзительным голоском выкрикивает Нирмала.
– Не могу! – в тон ей пищу я.
Хватаюсь за металлическую спинку кровати. У меня появился новый страх: обмочиться в палате. Изо всех сил скрещиваю ноги, сгибаю колени и пытаюсь взять себя в руки. Но смех продолжается. Мы с Нирмалой беспомощны перед взрывами хохота. Так проходит пара долгих минут.
Наконец смех утихает. У меня даже слезы выступили, у Нирмалы – тоже. Вытираем лица бумажными платками и глубоко дышим.
– Какой ужас, – шепчет она.
– Перестань шептаться, – во весь голос говорю я. – Из-за нашего шепота все и началось.
– Хорошо, – уже громко отвечает Нирмала. – Только ты пока не смотри на меня. Ладно?
– Не буду.
Нирмала рассказывает Кристи о школе, о погоде, о наших тренировках. Поначалу говорит не слишком бойко, но потом успокаивается и болтает вовсю. Односторонняя сплетня – вот как это называется. Я тем временем рассматриваю цветы и открытки. Ими завален весь прикроватный столик. Открытки от тетушки такой-то и дядюшки такого-то. Обычные пожелания скорейшего выздоровления, какие пишут родственники и друзья. Среди них замечаю открытку с плюшевым мишкой, в лапах которого красное сердце. Любопытство заставляет меня развернуть открытку и прочитать: «Самой лучшей подружке, какие только бывают. Поскорее выздоравливай. Со всей моей любовью, Гарри ххххххххх».
Значит, лучшая подружка, какие только бывают?
Оглядываюсь на Нирмалу, та продолжает упоенно трещать.
– …всерьез думает, что он по ней сохнет. Но я слышала, он делает это на спор…
– Нирмала!
– Чего тебе?
– Тут открытка…
– И?
– Ты ее видела?
– Здесь их куча. А что там?
Протягиваю ей открытку. Нирмала читает.
– Очень мило.
– Так он… Так они… в смысле…
– Да, – улыбается Нирмала. – В общем-то, это секрет, но наши все равно знают. Они закрутили где-то месяц назад.
Должно быть, у меня раскрылся рот. Нирмала смотрит на меня и хмурится:
– Ты чего?
Я закрываю рот и пытаюсь изобразить заурядное любопытство.
– Ничего. Я просто… не знала.
– Он втрескался в нее по уши. Так романтично. А с тех пор как она здесь, он места себе не находит.
– Представляю, каково ему, – в тон ей говорю я. – Бедняжка Гарри.
Хочу продолжения. Что на тебе надето? Сними немедленно!
У меня пылает лицо.
– Ник, что с тобой?
– Жарковато здесь.
– А ты присядь. Заодно с Кристи поговоришь. Теперь твоя очередь.
Я обхожу кровать и сажусь на освободившийся стул.
Белая простыня поднимается и опускается, показывая, что дышит Кристи легко и равномерно. Ее лицо – как маска. Глаза закрыты, рот чуть приоткрыт. Я вспоминаю ее в раздевалке: жаркую, потную, с неутолимой жаждой. Потом представляю ее, жаркую и потную, рядом с Гарри… Но ведь их связывает не только секс. По выражению Нирмалы, они «закрутили», и это «так романтично».
Гарри любит ее, а не меня.
Я для него лишь маленькое развлечение на стороне. Дурочка, которой можно попользоваться. Никто.
Мобильник подает сигнал. Открываю сообщение. От Гарри.
Что поделываешь, сексапильная крошка?
Боже мой! Ощущаю себя чуть ли не шлюхой. Убираю мобильник.
– Значит, это была ты. Все время. Конечно, так оно и было, – шепчу я.
Нирмала смотрит на меня и хмурится:
– Ты о чем?
Я пропускаю вопрос мимо ушей и внимательно разглядываю лицо Кристи, пытаясь понять, что же такое есть в ней, чего нет во мне. Что делает ее той девчонкой, в которую влюбляются парни? И что делает меня той, с кем можно поразвлечься и отпихнуть?
Смотрю на Кристи и вдруг… замечаю, что у нее слегка дернулся уголок глаза.
– Нирмала! Ты видела? Посмотри! Она просыпается!
Нирмала подбегает ко мне:
– Ничего не вижу. Тебе не показалось?… Ой, и вправду!
Читать бесплатно другие книги:
