Большая игра Смит Дэниэл

Так захотел лес

Я чуть не оглох от шума мотора, когда вертолет повис над поляной. Он пошел на посадку, вздымая столб снега, но, коснувшись полозьями земли, снова взлетел на пару метров. Выровняв угол, пилот посадил машину, и грохот мотора сошел на нет. По плато разлетелся резкий запах горючего, лопасти замедлились и со скрипом остановились. Тут же послышался топот бандитов, которые зачем-то нагибались, подбегая к вертолету, хотя винт уже перестал крутиться.

Моррис остался на месте. Наклонившись, он схватил президента за шиворот и рывком поставил его на колени.

– Ну что, Билли, – Моррис презрительно усмехнулся. – Сейчас ты познакомишься с человеком, который очень хотел тебя найти. Его зовут Хазар, он внебрачный сын одного из самых богатых арабских нефтяных шейхов. И знаешь что? Готов спорить, что он тебе не понравится.

– Он ничего от меня не добьется, – отрезал президент уверенным голосом. Но я понимал, что это – напускное. Под маской сильного духом президента скрывался усталый и напуганный человек, расстроенный предательством друга. Наверное, президенту сейчас в десятки раз хуже, чем было мне, когда я прочитал записку от папы.

Моррис рассмеялся:

– О, Хазару от тебя ничего не нужно. Тут дело не в политике и не в идеологии. Даже не в религии. Он просто натуральный психопат, возомнивший себя охотником. А это значит, что у тебя крупные неприятности. Видишь ли, он живет одной идеей – убить главу США.

Президент ничего не ответил. Он стоял на коленях, низко уронив голову, едва не касаясь подбородком груди. Пар от тяжелого дыхания собирался в облачка у его лица. Измученный и избитый, президент, похоже, уже решил, что помощи ждать неоткуда. Его схватили, и он заранее примирился со всем, что его ждет.

Я осмотрел поляну, чтобы понять, могу ли я как-то, хоть чем-нибудь помочь президенту. Но мы были отрезаны от всего мира. Нож и лук – вот все, что я мог обратить против банды головорезов. Если бы я только придумал, как их отвлечь…

Дверь вертолета с шумом открылась, и на заснеженное плато сошел Хазар. Он поставил руки на поясницу, выгнул спину и стал наклонять голову то к одному, то к другому плечу, словно его утомил перелет. Мне показалось, что я сейчас услышу, как затрещит по швам его кожаная куртка. Стиснув зубы, я представил, что запускаю стрелу прямо ему в сердце. В эту секунду я ненавидел Хазара как никого на свете. Вся обида, что я испытал в своей жизни, направилась сейчас на него одного.

Хазар оглянулся на своих людей и довольно качнул головой. Потом, не оборачиваясь, он поднял вверх правую руку и скомандовал:

– Винтовку.

Тут же один из его громил достал из глубины салона ствол и вложил его в открытую ладонь Хазара. Тот ухмыльнулся, взвесил оружие на руке и прогулочным шагом пошел к президенту.

Следом из вертолета выпрыгнул человек со штативом, на котором была закреплена большая камера. Трусцой нагнав Хазара, он сбавил шаг и поплелся за своим начальником, держась в полуметре от него.

Дойдя до центра поляны, Хазар мельком посмотрел на морозильник с головой оленя, но даже не сбавил шаг. Перед президентом он тоже не остановился, но зашел ему за спину и велел Моррису посторониться.

Мужчина с камерой установил штатив в нескольких метрах от стоящего на коленях главы США.

– Вы слышали об охотничьем обычае фотографироваться с трофеями? – раздался голос Хазара.

Президент ничего не ответил.

– Согласитесь, господин президент, люди не должны забывать обычаи предков. – Хазар упер ботинок в спину президента и повалил его на снег. – Лежать! – яростно скомандовал он.

Было невыносимо тяжело видеть моего друга таким беззащитным. Он кашлял и стонал, корчась от боли, не в силах подняться.

Хазар придавил президента ногой к земле и, взяв ружье в обе руки, расправил плечи и выпятил грудь. Камера несколько раз щелкнула, и оператор удовлетворенно кивнул.

– Есть хорошие кадры? – спросил Хазар.

– Да, сэр.

В этот миг мне вспомнился охотничий домик, в котором висела доска почета со множеством фотографий, среди которых было и фото папы с головой медведя за спиной. Но особенно четко мне представились снимки охотников, в чьих ногах лежали убитые ими животные. Так вот чем был президент для Хазара. Дичью.

Эта мысль поразила меня как гром среди ясного неба. Внезапно я понял, почему самолет перерезал мой путь и сбросил меня с квадроцикла; почему я заметил в небе мигающую красную точку и нашел капсулу. Я понял настоящую причину всего случившегося. Главную причину, по которой именно я нашел президента.

Так захотел лес.

Это мой лес. Моя земля. И мой президент.

В голове снова раздались слова Хамары: «Лес беспристрастен. Он каждому посылает испытание по силам».

Теперь я понял. Мне выпало испытание не убивать, а защищать. Защищать президента.

Осталось только придумать как.

Трофей

– Пора прикончить его, – раздался голос Морриса. – Повеселился, и хватит.

Хазар раздраженно посмотрел на него и, шумно выдохнув, сделал несколько шагов назад. Он поднял ружье, упер приклад в плечо и направил дуло в затылок президенту.

Я не мог смотреть, как убивают моего друга, но я пересилил себя и не отвел взгляд в сторону. Я не должен был закрывать глаза, я должен был действовать. Здесь и сейчас. Если помедлю, то Хазар нажмет на курок и убьет президента, как убил Пату.

Нет.

Я набрал в грудь воздуха и приготовился закричать что есть мочи.

Нет.

Я думал отвлечь их, увести за собой в лес. А может, надеялся, что они побоятся стрелять в президента при свидетелях. Решат сначала поймать меня, но им, конечно, это не под силу, я ведь сильнее и хитрее этих бандитов. Я должен выкрикнуть всего одно слово.

Нет.

Я уже открыл рот, как кто-то сказал «нет» за меня.

– Нет. – Хазар опустил ружье. – Так не пойдет.

– Да что такое? – Моррис явно не верил своим ушам. – Нажми на курок, и дело с концом.

– У меня появилась идея получше.

– Какая такая идея? О чем ты вообще?

– На кой мне сдался мертвый президент? Он нужен мне свежим.

– Свежим? – непонимающе переспросил Моррис. – Что ты такое задумал?

Хазар повесил ружье на плечо и достал из кармана мобильник.

– Хорошо, что есть спутниковые телефоны. – Хазар говорил и одновременно стучал по кнопкам большими пальцами. – Этот аппарат в любой точке земли будет работать. Я тут у своего знакомого таксидермиста про людей уточнил…

– Что? – воскликнул Моррис, округлив глаза.

– Так вот, чтобы из него вышло хорошее чучело, набивать надо свежий труп, – проговорил Хазар, не отрывая глаз от маленького экрана, и снова начал что-то печатать.

– Господи, ты что, серьезно хочешь сделать из него чучело?

– А как, по-твоему, мне поступить с охотничьим трофеем?

– Да ты ненормальный.

– А ты – очень богатый человек. – Хазар убрал телефон и поднял глаза на Морриса. – Я только что перевел десять миллионов на твой счет. Спасибо за охоту. – Он повернулся к оператору и сказал:

– Морозильник – это просто подарок судьбы. Запихните в него президента, и полетели.

Тот кивнул, сложил штатив и отнес его в вертолет. Потом вернулся к президенту с двумя солдатами. Они подняли моего друга на ноги и поволокли к папиной морозильной камере.

– Что?!! Нет! – Президент боролся, как мог.

– Вот псих! – Моррис все больше кипятился. – Почему бы тебе его в вертолет не посадить?

– Мест больше нет, ничего не поделаешь.

– Я же пристрелил одного из твоих парней. Пускай на его место сядет.

– На его месте полетишь ты. Или хочешь поменяться с президентом?

Моррис стиснул зубы и со злостью посмотрел на Хазара.

– Тогда поторопись с ним. Скоро сюда высадятся «морские котики». Они видят все то же, что и мы. – Моррис достал свой телефон и помахал перед лицом Хазара светящимся экраном. – Убедился?

– Мне не до них, – ответил Хазар, смотря, как его люди достают из морозильника оленью голову и пытаются запихнуть на ее место президента.

– Чем дольше мы здесь торчим, тем меньше у нас шансов уйти от них.

– Прошу вас! – простонал президент, поймав взгляд Хазара. – Не делайте этого!

– Ах, извините, господин президент. Все места в первом классе заняты! – прокричал в ответ Хазар и засмеялся над собственной шуткой, глядя, как его люди заталкивают президента в морозильник.

С замиранием сердца я видел, как мой друг исчезает в белом ящике. И, могу поклясться, в последнюю секунду он посмотрел мимо Хазара с Моррисом, прямо на меня. Наши глаза встретились, хотя меня было почти невозможно разглядеть среди камней. Значит, этого захотел лес. Наши жизни теперь крепко связны невидимой нитью, которую будет нелегко порвать. Говорят, что ничего не дается просто так, и я готов бороться за своего президента.

Но вот я потерял его из виду – люди Хазара затолкали президента в камеру. Хлопнула крышка, щелкнули засовы, и, чтобы морозильник наверняка не открылся, его обмотали зелеными грузовыми ремнями.

Хазар следил за тем, как от вертолета его люди протянули толстый трос и пропустили его через крепежные ленты. Повернувшись к Моррису, Хазар ухмыльнулся:

– Вот видишь, и ждать долго не пришлось.

– С таким грузом мы в два раза медленнее полетим, – проворчал Моррис.

– Расслабься, мы сейчас упаковали самый большой в мире подарок. – Хазар артистично взмахнул рукой. – Порадуйся за нас.

– По мне, так лучше б сразу его пристрелил, – буркнул Моррис.

Они сели в вертолет, мотор шумно заработал, и лопасти пришли в движение.

Сделать все

«Лес беспристрастен».

Слова Хамары вновь и вновь раздавались у меня в ушах. Я соскользнул с валуна и поправил перекинутый через плечо лук. Мох, которым я проложил колчан, надежно удерживал стрелы.

«Он каждому посылает испытание по силам».

Поднимая с земли облака снега, лопасти винта шумно разрезали воздух, и я не боялся, что меня услышат. Надеясь не попасть на глаза бандитам, я побежал по краю поляны, прячась за сухими березками и перепрыгивая камни. Обогнув плато, я оказался у хвоста веролета.

«Надо прислушаться к нему…»

Я спрятался за двумя сросшимися, как сиамские близнецы, соснами и достал нож. Прильнув к шершавой коре, я смотрел, как в вертолет взбирается последний солдат Хазара.

«…и сделать все, чтобы поймать добычу».

Как только он скрылся в салоне, я рванул с места. Я не бежал, а летел по земле, не обращая внимания на поднявшийся вокруг вертолета ураган снега. Песок и хвоя секли мне лицо, но я только сильнее сжимал рукоятку ножа и бежал, бежал, бежал.

Передо мной была одна цель – морозильная камера. Я должен был забраться на нее, пока не взлетел вертолет.

«Лес беспристрастен».

Руки двигались быстро, как поршни; ноги – как две стальные пружины.

«Он каждому посылает испытание по силам».

Дверь вертолета закрылась. Я крепко стиснул зубы и сделал последний рывок.

«Надо прислушаться к нему…»

До морозильника оставалась пара метров. Я почти добежал. Еще чуть-чуть.

«…и сделать все, чтобы поймать добычу».

Я развел руки, оттолкнулся от земли и с глухим ударом приземлился на морозильник. Воздушный вихрь захлопал камуфляжной сеткой и сорвал с головы шапку. Увидев вблизи металлический трос, я сразу понял, что перепилить его не удастся, и завел нож под один из зеленых ремней, в надежде, что крепежные ленты окажутся податливей. У меня был острый нож, но крепкий нейлон никак не хотел рваться, и мне пришлось с усилием водить лезвием взад-вперед, перепиливая плотный материал миллиметр за миллиметром.

Полозья вертолета оторвались от земли, и он начал набирать высоту, поднимая за собой трос. Когда он натянулся, я понял, что у меня осталось всего несколько секунд. Но как перерезать четыре ремня за такое короткое время? Переполнявшие меня азарт и страх сменились неуверенностью. Когда я бежал к вертолету, то не сомневался, что мой план сработает. Теперь я точно знал, что он провалится.

Нож перерезал первый ремень, и его концы тут же разлетелись в стороны от сильного ветра. Я схватился за вторую ленту, но тут…

Трос потянул морозильник вверх, и он накренился, а потом резко оторвался от земли, унося меня с собой в небо.

Я так неистово сжимал ремень, что даже костяшки пальцев побелели. Посмотрев на свою левую руку, я мысленно приказал ей разжаться, но пальцы меня не послушались. Надо было скорее прыгать на землю, а я только крепче цеплялся за морозильник. Может, мной правил страх, а может, это мое тело решило остаться с президентом – сделать все, чтобы не упустить свою добычу.

Еще мгновение, и прыгать было уже поздно. Вертолет быстро набирал высоту.

Повинуясь инстинкту, я по самый локоть завел руку, в которой сжимал нож, под ремень, и вцепился в прочный нейлон, словно моя жизнь зависела от него. Вертолет уносил меня все выше и выше.

Когда папа первый раз заставил меня прыгнуть в озеро Туонела, я думал, что захлебнусь, что накки утопит меня, что на илистом дне я встречу свою смерть. Это все были детские страхи по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас. Ветер раскачивал морозильник на страшной высоте, а я лежал на нем ни жив ни мертв. Я оцепенел от страха и не мог пошевелиться, как заяц, на которого охотник наставил яркий фонарь.

Ужас сковал меня. Руки, как окаменелые, приросли к ремням, а ноги, как тиски, обхватили морозильник с такой силой, что казалось, он вот-вот треснет. Глаза я зажмурил так сильно, что они заболели.

Ветер залетал под куртку, трепал камуфляжную сетку, крутил в воздухе морозильник. Все вокруг меня дрожало и гудело. Воздушный вихрь не давал открыть глаза, и я слышал только свист и завывание ветра у меня над ухом.

Целую вечность я пролежал, не открывая глаз, в ужасе прильнув к болтающемуся в воздухе морозильнику. А потом страх начал рассеиваться. Нет, я еще был напуган, просто боялся уже не так сильно. Решив, что страх – плохой помощник, когда дело касается спасения жизней, я взял себя в руки и открыл глаза.

От ветра тут же потекли слезы. Соленые ручейки побежали по щекам, совсем как вчера, когда я ехал на квадроцикле через лес. Я часто-часто поморгал, чтобы вернуть себе способность видеть, а потом глубоко вдохнул холодный свежий воздух, собрался с духом и посмотрел вниз.

Величие диких гор поразило меня. Испугало. Восхитило.

Такой красоты я в жизни еще не видел. Мы летели над вершинами деревьев к склону горы Акка. Туда, где мерцающий зеленью бор простирался вдаль, как бескрайнее море. Меж деревьев не было видно снега, только легкий туман покрывал землю. Казалось, что привидения выбрались из-под земли и разлетелись по лесу, прячась в зарослях папоротника, между сосен и елей. Я не мог оторвать глаз от острых скал, возвышавшихся до самых небес над поверхностью изумрудного моря; от туч, купающихся в солнечном золоте; от горных рек, сияющих брильянтом.

Когда я все же поднял голову, то увидел, что из вертолета прямо на меня смотрит Моррис. Мы летели быстро, и морозильник сильно качался, так что лицо было размыто, и Моррис показался мне разъяренным монстром. Я увидел его темные глазницы, скривленный в ухмылке рот… и нацеленный на меня автомат.

Короткая очередь, и оружие отдало Моррису в плечо так, что он содрогнулся. Грохот вертолета и завывания ветра поглотили выстрелы, и они показались мне тихими хлопками. Раскачивающийся морозильник оказался плохой мишенью, так что все пули пролетели мимо. Моррис снова прицелился, на этот раз водя автоматом в такт движениям ящика. Я уже решил, что мне конец, как две руки в черных перчатках схватили Морриса.

Это был Хазар. Его кожаные перчатки я бы узнал из тысячи.

Моррис прокричал что-то через правое плечо и попытался высвободиться. В небольшой заварушке Моррис отпустил автомат, который тут же соскользнул вниз и пропал в туманом лесу.

Моррис метнул на меня злобный взгляд и скрылся в кабине. Тут же на его месте появился Хазар. Он широко улыбнулся и показал сначала на меня, потом на лес. После этого он помахал пальцами, как иногда машут на прощание, и исчез в кабине.

Через мгновение вертолет накренился и полетел в новом направлении. Морозильник занесло в противоположную сторону, и он описал в воздухе полукруг. Я изо всех сил прижался к крышке, как вдруг вертолет наклонился и развернулся во второй раз. Трос ослаб на долю секунды, а потом резко натянулся. Я случайно разжал левую руку, и меня уволокло в сторону. Ноги сами соскользнули вниз, и я повис на одной руке. Нож, крепко зажатый во второй, скользнул по щеке, оставив неглубокий порез.

Они пытались сбросить меня. Они хотели меня убить.

Я рывком поднял правую руку и зацепился за ремень. С трудом подтянувшись, я забрался на морозилку, как вдруг вертолет снова повернулся и неожиданно снизился. Меня швырнуло в другую сторону. И пусть сейчас получилось удержаться, я прекрасно понимал, что надолго меня не хватит.

Когда вертолет выровнялся, я поднял голову и увидел Хазара. На этот раз он не улыбался. Его лицо скривилось, и он скрылся в кабине. Пилот повторил маневр со снижением, так что морозильник опять занесло.

Щека снова приблизилась к ножу, но я ничего не сделал. Я не мог отпустить ни ремень, ни тем более нож. Нож – мое самое главное оружие, мой единственный шанс оторвать морозильник от вертолета. Мы пошли на снижение, и идея сбросить морозилку на землю уже не казалась мне такой бредовой, как раньше.

На мою удачу, вершины деревьев стремительно приближались. Сквозь туман я не видел земли, но и без того было ясно, что если мне удастся перерезать ремни, то приземлимся мы быстро. Тогда я спасу сразу две жизни: свою и президента.

Не обращая внимания на боль во всем теле и жжение в руках, я плотнее обхватил ногами стенки морозильника и хорошенько уцепился за ремни левой рукой. Крепко сжимая рукоятку ножа, я завел острое лезвие под одну из трех оставшихся нейлоновых лент и что есть силы начал ее пилить.

Меня сильно тряхнуло: морозильник налетел на верхушку дерева. От столкновения он развернулся и начал крутиться. Я посмотрел вверх – перед глазами все закружилось, и к горлу подступила тошнота. Но я затряс головой и снова принялся отчаянно перерезать нейлон.

Вертолет снижался, опуская морозильник в гущу леса. Туман клубами поднимался по стволам деревьев. Мы то и дело натыкались на ветки. Они гнулись, хлопали по металлическим стенкам, с хрустом ломались. Кругом стоял такой треск и грохот, что мне казалось, будто я попал в центр урагана. Но я неистово продолжал пилить ремень. Я не хотел, просто не мог бросить своего друга сейчас, когда мы оказались так близки…

Я посмотрел вперед и сквозь пелену тумана и веток разглядел подходящее место: покрытый глиной холм, на котором не росли деревья. Если разрежу над ним последний ремень, лететь до земли придется каких-нибудь пару метров. Если повезет и под грязью не будет камней, то нас ждет мягкая посадка.

Нейлон поддался, и нож легко разрезал последние миллиметры ленты. Я тут же принялся за следующую.

Мы уже близко.

Ветки больно кололи и хлестали лицо, из глаз текли слезы, все руки были в крови, но я, как одержимый, боролся с ремнями. Я больше не боялся. Меня переполняла злоба.

– Я не умру! – заорал я что есть мочи. – Я не умру! Я не…

Морозильник с треском врезался в ствол могучего дерева. Я расцепил ноги, меня дернуло вперед, и я перевернулся на спину, задев дерево. Вертолет потащил завертевшийся морозильник через густые заросли. Правой рукой я держался за ремень, и мне показалось, что плечо вылетело из сустава. Я перевернулся, чтобы снова взобраться на холодильник, как вдруг рука разжалась, и я выпустил нож. Вертясь, как пропеллер, он проскользил по белой крышке и улетел за ее край.

Не поднимая лица, я лежал на морозилке и прощался с последней надеждой помочь президенту. Как мог я теперь «сделать все» без своего главного инструмента? Мне оставалось только ждать, пока вертолет подлетит к холму, чтобы спрыгнуть, и попытаться спасти хотя бы одну жизнь.

– Простите, президент, – прошептал я, прижавшись щекой к холодной крышке. – Мне пора.

Я в последний раз поднял голову на вертолет. Хазар ядовито улыбнулся и снова помахал пальцами. Я отвернулся и вдруг что-то заметил. Что-то блестящее. Мой нож! Он не упал, а застрял под последним ремнем сбоку морозильника. Я еще мог спасти нас обоих! Глинистый холм был совсем близко, но у меня в запасе оставалось еще немного времени. Я подполз к краю и запустил руку вниз, дотронувшись до рукоятки кончиками пальцев. Еще чуть-чуть. Я схватил нож и повернул ручку. Острое лезвие коснулось нейлона. Со всей силы я потянул на себя нож, и он впился в ремень, сделав первый надрез. Я ослабил давление и снова нажал на ремень острым металлом, надорвав потертую ткань.

Морозильник столкнулся с еще одним деревом, забрал влево и налетел на мелкие ветки, но я удержался, намертво уцепившись левой рукой за ремень. Не обращая внимание на приступы дурноты и удары когтистых ветвей, я резанул ножом последний раз.

На мгновение мы зависли в воздухе, как в невесомости.

И начали падать вниз, в туман.

Испытание по силам

Морозильник отцепился так внезапно и так быстро полетел вниз, что мне показалось, будто все мои внутренности остались где-то там, в небе. По телу растеклась безмятежная пустота, и я даже не думал о том, что буду делать, когда мы приземлимся. Одна только мысль занимала меня:

«Я победил!» Мне удалось высвободить морозильник, а значит, и вырвать президента из рук Хазара с Моррисом.

Мы летели, как снижающийся самолет: вниз и вперед одновременно. Одно «но»: впереди нас ждала не посадочная полоса, а глиняный скат у опушки леса. Да и морозильник не был сконструирован для полета. И уж тем более посадки.

Я лежал, распластавшись, на его крышке, но он был тяжелее меня, и держаться мне было не за что. Когда мы влетели в самую гущу деревьев, я отцепился от стремительно снижающегося морозильника. Он ударился о могучие ветви и развернулся, изменив направление полета. Я падал следом и так сильно ударился о сук, что у меня перехватило дыхание, как если бы меня огрели бейсбольной битой, сломав пару ребер. Я на мгновение остановился, а потом полетел камнем вниз, ударяясь о мелкие ветки, больно царапающие и раздирающие кожу. Не успел я сообразить ухватиться за одну из них, как упал лицом вниз, с глухим звуком ударился о землю и проехал несколько метров вперед на животе, совсем потеряв из виду морозильник.

Ритмичный стук вертолетных лопастей стих до неуловимого биения сердца, а потом и вовсе замолк. В лесу воцарились тишина и покой, если не считать моего громкого дыхания да водопада хвои, который обрушился с потревоженных веток. На щеке у меня зиял порез, ребра ломило от ушибов, вся кожа была исцарапана, а мышцы дрожали, но все-таки я был жив!

Я сел и посмотрел вокруг мутным взором.

– Обалдеть. Я выжил.

И самое удивительное, что нож по-прежнему был крепко зажат у меня в правой руке, а за спиной все так же висели лук и колчан.

Когда я попытался встать, руки и ноги заныли от боли. Кожа зудела от порезов, кровь стекала по щекам и шее, все тело разваливалось на части, но я сделал усилие, чтобы подняться на ноги, и снял лук.

– Целехонек, – прошептал я, внимательно осмотрев его. – Чудеса, да и только. – Я задрал голову и прокричал в густой туман:

– Спасибо, лес!

Пережившие падение лук и стрелы, удача с морозильником – все говорило об одном. Я оказался прав в том, что президент – моя добыча. Поэтому лес и помогал в борьбе за него, защищал нас.

Но у меня было мало времени. Я понимал, что Хазар скоро заметит пропажу президента и повернет вертолет. Я должен был найти морозильник раньше его.

На негнущихся ногах я поковылял к глинистому холму, который увидел с высоты. Меня окружал непроглядный туман, я словно попал на другую планету, и все же я осознавал, куда двигаюсь и что бежать мне осталось недолго. Я продирался через лес: ботинки утопали в зарослях папоротника, ветки на пути так и норовили сбить с ног, но вот я таки вырвался из чащи.

Как радовались глаза открытому пространству, широкому глинистому полю, укутанному густым туманом. Оно уходило вверх метров на шесть-семь, а потом резко обрывалось. Оставалось только гадать, что там, на другой стороне холма: пологий спуск или крутой откос.

– Президент! – позвал я, шагнув в мягкую грязь. – Президент!

Нет ответа.

– Президент!

Послышался отдаленный треск вертолета. Хазар возвращался.

– Президент! – закричал я, опасаясь, что промедление может дорого стоить. Сейчас нас не разглядеть из-за тумана, но если вертолет опустится ниже и лопасти разгонят дымчатую пелену, нас тут же увидят. А спутники, о которых говорил президент? Они видят сквозь туман?

– Президент! – Я должен был найти его раньше, чем прилетит вертолет.

Совсем позабыв о боли, я, как на лыжах, заскользил по грязи и завертел головой из стороны в сторону в поисках белой коробки.

– Президент!

И тут я увидел в темной глине длинную борозду. Должно быть, морозильник упал сюда и по инерции въехал на пологий склон. Я тут же начал взбираться к краю холма вдоль следа, оставленного им. Я старался идти быстро, но обувь утопала в мягкой хлюпающей грязи, так что мне приходилось нагибаться вперед и упираться в колени, чтобы заставить ноги двигаться быстрее. Ухватиться было не за что, ботинки потяжелели от налипшей глины и стали неподъемными, но я неотступно двигался выше и выше.

Приближаясь к обрыву, я услышал звук, не уступавший по громкости стуку приближавшегося пропеллера. Где-то вблизи шумно текла вода.

И как я сразу не догадался, что там течет река?

Значит, озеро Туонела тоже недалеко. Просто вертолет летел низко, и деревья скрывали его из виду. А плеск воды доносился от реки, которая впадает в озеро, неся в быстром потоке тонны и тонны воды.

Я остановился.

Раз морозильник перекатился через холм, то, скорее всего, соскользнул в реку на той стороне холма, и быстрое течение унесло его к водопаду. Если морозильник слетел в озеро, то президент точно не пережил падения и утонул.

– Президент!

От этих мыслей я стал двигаться еще быстрее и добрался, наконец, до вершины. Там я загляделся на бушующую реку. Окаймленная глинистым берегом, она неслась вперед, ударяясь о камни, подбрасывая, как щепки, попавшие в ее водоворот ветви. Казалось, этому потоку все нипочем. И там, внизу, на самом краю реки, я увидел перевернутый белый ящик.

– Президент!

Я бросился бежать, но, потеряв опору, ботинки заскользили по грязи, и земля ушла из-под ног. Я шлепнулся на живот и покатился вниз, как на санках. Густая вязкая грязь облепляла лицо и плечи, и, когда я остановился, то у меня набрался полный рот глины, а вся одежда пропиталась грязью. Она оказалась такой тяжелой, что я с трудом поднялся. Я вытер лицо и, отплевываясь, поковылял к месту заточения президента. Морозильник лежал вверх дном и был запачкан моей кровью и глиной. Углы его были вмяты, стенки исцарапаны ветвями. Тяжело представить, что чувствовал заключенный в морозилке президент, когда его стало швырять из стороны в сторону. Наверное, он очень испугался и не мог понять, что происходит. А если учесть, что стало с морозилкой, я уже не уверен, уцелел ли мой друг после падения.

– Только бы выжил, – шептал я. – Только бы выжил.

Почти дошел. Рокот воды слился с гулом приближающегося вертолета.

– Только бы он выжил.

Я добрался до морозильника, уперся в него обеими руками и, глубоко утопив ноги в грязи, надавил что было силы, пытаясь его перевернуть. Он не поддался, но я раскачал коробку и поднажал еще, так что мне удалось повернуть морозилку сначала на бок, а потом и вверх крышкой.

Я открыл старые замки и откинул крышку.

Свернувшись на дне холодильника, Президент лежал в ледяной кровавой луже, как мертвое животное. Ему явно сильно досталось: он был весь в синяках, из носа текла кровь.

– Президент, – прошептал я, – вы живы?

Он открыл глаза:

– Оскари, это ты?

Наверное, сейчас, весь покрытый грязью, я больше походил на какую-нибудь лесную нечисть.

– Что, черт возьми, это было?

– Президент! – Я не мог сдержать свою радость. – Вы живы! – Мне хотелось запрыгать от счастья, но времени на это не было. – Скорее выбирайтесь!

– Не знаю, смогу ли я двигаться, – застонал он.

– Конечно, сможете, я помогу. Быстрее, пока они не вернулись.

Я нагнулся над морозилкой и потянул президента за руки, помогая ему сесть.

– Такое чувство, что я не в морозильник попал, а в стиральную машину.

– Ничего не сломали себе?

– Вроде нет, – замотал головой президент.

– Я ведь понял, – выпалил я, не в силах сдержатся. Я хотел рассказать ему о своей догадке; почему наша встреча была не случайна. – Я ведь понял!

– Что? Что ты…. – Президент закрыл лицо руками и застонал. – Господи, как все болит.

– Я понял, почему нашел вас. Я догадался там, наверху. – Я показал пальцем на небо. Адреналин от событий минутной давности растекся по телу, и мне стало невероятно весело. – Говорят же, что лес всем посылает испытание по силам. И мне он тоже кое-что послал. Нечто крупное!