Испанская война и тайна тамплиеров Соколов Олег

Глава 17

Праздник в Сарагосе

Отправив из Лериды пленных генералов, офицеров и солдат, Сюше задержался в городе еще на некоторое время. С той же жесткостью и беспощадностью, с которой он еще несколько дней назад заявил, что разрешает грабеж, командующий принялся за его искоренение. За пару дней в городе был установлен полный порядок, а тех, кто этого не понял, быстро привели в чувство.

Двух солдат: одного француза и одного поляка – расстреляли. Француза за то, что попытался изнасиловать девушку, поляка за то, что отобрал корзину у идущей на рынок женщины. С генералом Сюше шутки были плохи…

И в скором времени жизнь в Лериде потекла так, будто ничего и не произошло. Тем более что траншеи вокруг города засыпали, а поврежденные дома спешно ремонтировали. Наведя порядок в Лериде, Сюше ненадолго заехал в Сарагосу, но почти никто из его адъютантов там не побывал. Основная часть штаба направилась к крепости, стоявшей неподалеку от Лериды. Эта крепость, а точнее, мощный форт под названием Мекиненза, находился всего в десятке лье от Лериды. Он возвышался на берегу Эбро на непреступных скалах и прочно перекрывал эту важную водную артерию.

Гарнизон Мекинензы, подавленный новостями из-под Лериды, быстро прекратил сопротивление. В ночь со второго на третье июня была заложена первая параллель, а рано утром восьмого заговорили пушки. Через несколько часов крепость выкинула белый флаг.

В Сарагосе решили с большой помпой отметить двойную победу. Было объявлено, что семнадцатого июня, в воскресенье на Троицу, будет дан огромный праздник. Но начнется он уже в пятницу, и фактически вся столица Арагона будет три дня гулять в честь побед французской армии и ее испанских союзников.

Де Крессэ въехал в город вместе с главнокомандующим четырнадцатого июня. Весь город готовился к празднику, это чувствовалось по веселому оживлению, которое уже царило на улицах, и по той торжественной встрече, что была приготовлена главнокомандующему. Сюше в расшитом мундире ехал по улицам города на белом коне в сопровождении адъютантов и эскорта польских улан. Там и сям по пути следования встречали отряды войск, построенные развернутым фронтом. Там и сям собирались толпы людей, которые махали руками, аплодировали и громко кричали:

– Viva el general Suchet![39]

Опьяненный радостью де Крессэ смотрел по сторонам. Чего же можно еще желать? Только что он отличился на поле сражения, получил орден, повышение, но самое главное, нашел свою возлюбленную, и более того, она будет жить с ним в одном городе. Он прочитал в ее глазах то, что более ценно, чем сотни напыщенных фраз!

Правда, никакого сокровища тамплиеров в замке Гарден не оказалось, но об этом больше переживал Монтегю, который был искренне расстроен этой историей с богатствами, кем-то уведенными из-под самого носа. Попытка провести расследование об их исчезновении не дала ровным счетом ничего. Сюше легко успокоился – овладев Леридой, он получил контроль над огромной территорией, а следовательно, средства, которые ни в одном кладе не добудешь. Поэтому главнокомандующий быстро забыл об этой истории.

«Да и Бог с ними, с сокровищами, – думал де Крессэ, – моя настоящая драгоценность теперь совсем недалеко от меня. Кроме того, у меня появился отличный друг, Монтегю, который доказал свою преданность не только под пулями врага, но и в рукопашном бою, когда он, как рыцарь времен Крестовых походов, рубился рядом со мной страшной секирой».

Солнце сияло, и Анри, казалось, купался в лучах света и радости…

Его беспокоило лишь сомнение, стоит ли сейчас в предпраздничной суматохе пытаться навестить Инессу и ее отца. Анри прекрасно понимал, что подготовка к веселому празднику в честь взятия крепости, комендантом которого являлся отец Инессы, навряд ли способствует хорошему настроению старого графа. Он помнил, с какими лицами испанские генералы садились в предназначенные для них экипажи, помнил гордое молчание, с которым они переносили свое несчастье.

«Даже этот радостный шум улицы, наверно, должен угнетать старика, – думал Анри, проезжая на своем красивом коне среди ликующих толп жителей города. – Нет, лучше подождать. Пусть все это уляжется, пусть все пройдет».

Анри знал, что командующий позволил дону Вегуэра под честное слово остаться на неопределенное время в Сарагосе и жить в доме его пожилой сестры, и потому торопиться не стоило.

«Лучше не испортить все поспешностью, а то будет как седьмого мая под стенами Лериды», – мелькнуло в голове у молодого офицера воспоминание о кровавой неудаче, к которой привела неуклюжая попытка начать обстрел, когда для него не созрели условия.

На лестнице особняка командующего и сопровождающих его офицеров встретил Монтегю. Последний рапортовал Сюше о сделанных к празднику приготовлениях. Хотя за порядок в городе и за основные организационные мероприятия отвечал комиссар Домингес и мэрия города, командующий назначил Монтегю главным представителем, ответственным за организацию с его стороны. И Монтегю вертелся, как белка в колесе, готовя мероприятие. Сейчас, рапортуя о подготовке, он, наконец, дошел до самого главного:

– Все в порядке, мой генерал. Эскорт двигается, как мы и предполагали, думаю, что графиня должна приехать в Сарагосу только с маленькой задержкой.

– Когда? – нетерпеливо спросил Сюше.

– В субботу, мой генерал, шестнадцатого июня. Лицо командующего прояснилось.

– Отлично, это самый разгар праздника. – С этими словами Сюше повернулся к адъютантам и офицерам штаба и радостно заявил: – Господа, моя жена Онорина скоро будет в городе, и я имею честь пригласить всех к нам на большой торжественный ужин, который состоится в моей резиденции в воскресенье, семнадцатого числа.

Когда рапорт был завершен, а Сюше с начальником штаба удалился для важной деловой беседы, Монтегю бросился в объятия де Крессэ. Друзья с веселым смехом обнялись и принялись делиться новостями. Анри рассказывал о до смешного непродолжительной осаде Мекинензы, а Монтегю – о «столичных» известиях, главными из которых были, конечно, будущий праздник и приезд графини.

– Монтегю, а вы видели графиню? – спросил Анри.

– Ну конечно, она приезжала к нам в прошлом году.

– Приезжала в прошлом году?! – чуть не открыл рот Анри. – Она что, вот так и катается взад-вперед на войну?

Монтегю засмеялся:

– Да, вот так и катается. Но вы знаете, Анри, Сюше ничего не делает просто так, и если он заставляет молодую жену приехать сюда, то не потому, что ему так остро нужно женское внимание. Скажи он слово – и хоть пять, хоть десять девушек Сарагосы окажутся у него в постели. И все это при минимальных тратах и без всяких сложностей, а тут, чтобы привезти одну графиню, мы проводим целую военную операцию! Ты знаешь, сколько у нее сопровождающих?

– Понятие не имею, – пожал плечами Анри. – На верно, несколько слуг и взвод конного эскорта.

Монтегю залился смехом.

– Вы очень скромны, Анри, в своих представлениях о жизни командующего Арагонской армией. Его супругу сопровождает три батальона пехоты, два эскадрона кавалерии, одна артиллерийская батарея – в общей сложности две тысячи человек под командованием генерала! Не правда ли, для всех нас было бы проще пригласить местную красавицу, или двух, или трех? – засмеялся Монтегю.

– Ну, наверно, он очень любит жену? Монтегю пожал плечами.

– Любит, наверно, по-своему, но дело совершенно не в этом.

– А в чем?

– В том, что народу требуется королева!

– Королева?!

– Ну конечно, королева! Ведь испанцы – сильный и гордый народ. И как сильные и гордые люди они ценят сильных, отважных мужчин. И соответственно, хотят, чтобы ими правил сильный, отважный и честный король. Как ты знаешь, король Жозеф, брат нашего императора, не слишком подходит под эти три категории. И хоть все его реформы, продиктованные гением брата, замечательные, правильные и нужные, испанцы не очень-то их приемлют, так как считают Жозефа… – Монтегю понизил голос и почти что прошептал: – Тряпкой. – А потом снова в полный голос продолжил: – А вот Сюше все уважают. Здесь в Арагоне его считают настоящим королем, хоть он таковым формально не является. А кто должен быть подле сильного, отважного короля? Ну конечно же, изящная, нежная и добрая королева! Графиня неплохо подходит для этой роли, ей всего двадцать, она чертовски хороша собой и, ты знаешь, что она сделала прежде всего на людях, когда в первый раз оказалась здесь, в Сарагосе?

– Что?

– Попросила освободить нескольких пленных испанцев, за которых хлопотали жители города… И Сюше отпустил их! С этого момента все так ее полюбили, что она теперь играет важную роль в политике этой провинции. Она нужна здесь, чтобы успокаивать, рассыпать благодеяния, привязывать к нам всех лучших людей этой земли… По-моему, неплохой ход.

– Действительно, неплохой, – признал Анри, но мысли его были далеко.

В то время, как весь город готовился к празднику, у тетки Кармелы было тоже много дел. Легко можно было догадаться, что мужское население Сарагосы резко увеличится, а так как большинство этих мужчин не имеют возможности привезти жен в сопровождении эскорта из трех батальонов, то женскую ласку они будут искать где-то поблизости. Это давало тетке Кармеле возможность расширить свое исправно работающее заведение, дающее неплохой доход. Именно поэтому в то время, когда с улицы доносился шум предпраздничного города, в зале, где обычно заседали посетители, Лита, держа в зубах неизменную сигаритос, принимала трех девушек. Одна из них была горожанкой, а две – из деревни, всем было лет по восемнадцать-двадцать, но выглядели они старше, потому что на их лицах лежала печать перенесенных лишений, а одежда была убогой и небрежной. Девушки сидели на лавке и внимательно слушали наставления бандерши, которая объясняла принципы их будущего ремесла.

– А теперь самое главное! Деньги от клиентов беру я! – Тетка Лита пыхнула своей сигаритос и строго посмотрела на девушек. – Я вас нормально приодену, будете питаться, как принцессы, – тут она немножко хватила через край, а потом торжествующе завершила свою речь: – Ну и в месяц будете получать по двадцать реалов.

Те, что из деревни, оживились, услышав про двадцать реалов, а городская, наоборот, опустила глаза.

– Ты что, недовольна? – бросила толстуха, сразу заметив, что девушка не обрадовалась такому предложению. – Ну иди тогда на улицу! Попробуй-ка сама поработать! Тебя живо либо комиссар Домингес сцапает, либо лихие люди по голове стукнут…

При этих словах, словно Бог желал подтвердить мысли тетки Литы, дверь распахнулась, и на пороге появились «лихие люди».

Это оказался Пако вместе с одним из бандитов, тем, у которого была квадратная челюсть. Когда два эти головореза показались на пороге, девушки невольно вздрогнули, а одна из них, увидев ужасную физиономию Пако и еще более страшную рожу его приятеля, вскрикнула от испуга.

– Здравствуй, Кармела! Ave Maria! – иронично бросил Пако.

– Purissima, – хмыкнула Кармела, – а это кто с тобой?

– Дело есть к тебе, Лита.

– Да уж догадываюсь, – ответила Кармела и жестом прогнала девушек, которые без разговоров пошли к лестнице и исчезли наверху. – Ну что, нашел свое сокровище? Может, денежки принес? – ехидно произнесла толстуха, заметив сразу по виду Пако и его спутника, что им еще очень далеко до находки несметных богатств.

– Нет, – серьезно произнес Пако, – деньги мы пока не нашли, но уже на пути к ним. Кстати, вот познакомься, это мой старый товарищ Херонимо, или попросту Чомо, как его все зовут. Мы с ним еще в тюрьме в Барселоне сидели.

– Да уж догадываюсь, что не в королевском дворце в Мадриде, – бросила Лита, еще раз пыхнув сигаритос. – Ты мне лучше скажи, что там с вашим сокровищем? Может, неправильный план оказался или места того уже больше нет?

– И место есть, и план правильный. Только там мы вместо сокровищ нашли документ, в котором указано, где они по-настоящему лежат.

Лита непонимающе взглянула на Пако.

– Ты что, очумел? Какой еще документ? Какие еще указания?

– Слушай, ты меня знаешь. Деньги я за тысячу миль чувствую. Мало того что вместе с пергаментом там была горсть золота, к тому же держал я этот документ и знал, и чуял просто, что он приведет нас к золоту. – С этими словами Пако достал из-за пазухи план, срисованный у Монтегю, и пергамент, добытый в Лериде. – Неужто ты считаешь, что такие писульки, да еще и с золотом в придачу, в стены просто так замуровывают? Первый план нас вывел к тайнику, а второй приведет к самому богатству.

– Рассказал об этом Кондесито? – уже серьезно спросила Лита.

– Да нет, мы тут со старыми друзьями встретились. Ребята были у отца Теобальдо, убежали, когда его отряд порубали французы. Голодали и не знали, чем себя занять. И что же, ты думаешь, они решили сделать? Выехали с ножичками из леса, чтобы проезжего потормошить, а проезжим-то оказался я! Вот смеху-то было, я ведь их чуть не пристрелил, да ничего, промазал, – оскалил желтые зубы Пако, потеребив по плечу кирпичнолицего Чомо. Улыбнувшись страшным ртом с наполовину выбитыми зубами, тот засмеялся каким-то людоедским смехом:

– Гы-гы-гы…

– Ладно, ближе к делу, – сказала Кармела, – я спрашивала про Кондесито.

– А я о чем? Я ж тебе говорю: встретил я старых друзей и подумал, почему бы нам самим клад не добыть. У него и так денег навалом!

– Может, и навалом. Только как вы без него разберетесь в этих каракулях? – Рукой, похожей на куриную лапу, Кармела ткнула в пергамент, лежащий на столе.

– Вот за тем мы к тебе и пришли. Подскажи нам, помоги! Даю слово, что мы тебя не забудем.

– Слово, слово… тоже мне, кабальеро нашлись, – пробурчала бандерша. – Очень мне нужно ваше слово.

– Лита, я, конечно, бандит, но тебя никогда не обманывал. Мы с тобой часто спорили, ругались, но я всегда отдавал тебе то, что обещал, так?

– Так, – неуверенно ответила толстуха.

– Ну так вот, обещаю тебе и клянусь Божьей Матерью, что дам тебе пятую часть того, что мы найдем. Две пятых я заберу себе, а две отдам ребятам. Мы с ними так договорились. Я своего дружка для этого сюда и притащил, хотя сделать это было непросто. Паспортов-то ни у кого из них нет, а идти за бумажкой к нашим общим знакомым я теперь не могу, да и денег маловато. Но, чтобы ребята не сомневались, да и чтобы ты видела, что я дело говорю, мы сюда вместе добрались. Остальные за городом в горах нас ждут. Правда, Чомо?

Громила, ставший серьезным, закивал головой.

– А ты знаешь, сколько в кладе сокровищ? – добавил Пако. – Может, на миллионы! Всем нам хватит!

Глаза у Литы блеснули алчным блеском.

– Ну что же вы хотите от меня? И как расшифруете эти закорючки?

– Ведь был же кто-то, кто их расшифровал? Нам его и нужно найти. А уж как найдем, оставь это дело мне и моим ребятам. Мы из него быстро все сведения вытряхнем! Может, ты знаешь того, кто мог бы нас на него вывести?

– Тот офицерик, которого мы в прошлый раз напоили, Монтегю. Это его друг. Но будет глупо пытаться действовать через него. Он, конечно, разгильдяй, но на нас он смотрит свысока, его только девочки мои интересуют. О своем дружке он ничего не скажет, а, наоборот, тотчас его предупредит и нас сдаст в полицию. Нет, этот нам не подходит…

– Ну а что же тогда делать? – воскликнул Пако.

– Есть у меня одна мыслишка. К нам заходит еще один офицеришка. Вот этот, я думаю, подойдет в самый раз. Подленькая такая душонка, на змею похож. За девочек, правда, неплохо платит, у него всегда деньжата в кармане водятся. Не знаю откуда, но, видно, не на службе у императора заработаны, а как раз у этой-то службы и стибрены, – Кармела засмеялась смехом, похожим на карканье вороны. – Потому, думаю, за хорошую монету он тебе и всех офицеров, а если надо, то и самого Императора продаст…

Пятница пятнадцатого июня началась для Сарагосы с торжественного салюта в честь побед Арагонской армии под Леридой и Мекинензой. Народ высыпал на улицы, где повсюду раздавали бесплатное угощение. Вечером весь город осветился праздничной иллюминацией, театры были открыты для всех желающих. Городские власти оплатили все спектакли, и у театральных входов гудели толпы, ибо самым лучшим билетом были широкие плечи и крепкие локти. Поздно вечером начался фейерверк, везде на улицах танцевали.

Но поистине кульминацией веселья стала суббота, когда в полдень при звуках артиллерийского салюта в город въехала раззолоченная карета, в которой сидела графиня Онорина Антуанетта Сюше. Весь гарнизон стоял в полной парадной форме, а генерал вместе со своими адъютантами выехал на коне навстречу супруге. Карета, запряженная четверкой красивых коней, остановилась на площади перед собором Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар. Де Крессэ, который сидел на коне рядом со своим командиром, смотрел, как Монтегю легко спрыгнул с лошади, подбежал к карете и услужливо открыл дверцу.

Первое, что увидел Анри, когда приоткрылась дверца, была изящная ножка в белой остроносой туфельке, которая грациозно опустилась на ступеньку кареты. Через миг, шурша атласным платьем, появилась и сама графиня. Она не показалась Анри ослепительной красавицей, но была, без всякого сомнения, очаровательной, а открытые плечи и руки, обтянутые безупречно белыми лайковыми перчатками, были совершенной формы. По тому, как молодая женщина двигалась, можно было не сомневаться, что ее фигура столь же хороша, как плечи, руки и стройная ножка, которая кокетливо высовывалась из-под юбки. Кроме того, дама была изысканно накрашена, причесана, на голове ее сверкала изящная диадема, а на лице сияла лучезарная улыбка.

При появлении очаровательной графини толпа разразилась искренним громовым ликованием. Люди аплодировали, кричали приветственные слова, а Сюше так же, как и его адъютант, спрыгнул со своего коня, подошел к жене, снял шляпу и наметил на руке красавицы легкий поцелуй в строгом соответствии с этикетом.

«Да, конечно, она восхитительна, но ей не сравниться с Инессой», – удовлетворенно подумал Анри, тщеславие которого не допускало, чтобы жена главнокомандующего выглядела более эффектно, чем его возлюбленная.

Вся свита направилась в особняк Сюше, где начались бесконечные официальные представления, церемонные приветствия и помпезные речи. Мэрия преподнесла графине подарки от лица жителей Сарагосы, а хор девушек в национальных костюмах исполнил сочиненную в ее честь кантату. Де Крессэ, правда, почти ничего не понял, потому что кантата исполнялась по-испански, но не приходилось сомневаться, что это были безудержные восхваления прекрасной графини.

Онорина принимала все эти почести, оставаясь совершенно естественной, ни разу не впав ни в патетику, ни в вульгарность. Она мило улыбалась, находила для всех какое-нибудь приятное слово, а иногда позволяла себе чуть пошутить, безупречно оставаясь при этом в рамках приличия.

«Королева! Поистине добрая красивая королева!» – подумал про себя де Крессэ, искренне восхищаясь редким тактом, благородством жестов и движений молодой графини.

Вечером генерал обедал со своей красавицей-женой в узком кругу, и де Крессэ был свободен, чтобы прогуляться по кипящему бурным весельем городу. К великому сожалению Анри, Монтегю не мог его сопровождать, так как занимался подготовкой завтрашнего пышного торжества в резиденции главнокомандующего. Поэтому Анри искренне обрадовался, когда из толпы, фланирующей по улице Коссо, вынырнула длинноносая физиономия капитана инженерных войск Валантена.

– Капитан! – крикнул де Крессэ издалека. – Ка кими судьбами?

На лице Валантена отразилась искренняя радость.

– Господин командан, я чертовски рад вас видеть! Как вы там, после этого ужасного штурма?

– Да ничего, – воскликнул Анри, от души пожимая руку инженера. – Наша задача была не очень сложной, а вы показали себя просто героем! Без вас мы бы ни за что не взяли этот чертов бастион. И все бы остались там, наверно, навеки.

Валантен так же, как Анри, в этот праздничный день остался один, и офицеры с удовольствием выпили по стаканчику вина, рассказывая друг другу о том, что было под Леридой, да и не только под Леридой.

Сидя за одним из столиков, которые расторопные хозяева питейных заведений выставили на улицу, новые приятели с огромным интересом наблюдали за происходящим вокруг. По Коссо как раз двинулась процессия. Возглавляли ее знаменитые «gigantes y cabezudos»[40], забавные огромные куклы из дерева и папье-маше, которые представляли сказочных и библейских персонажей. Шествие сопровождала какая-то варварская музыка, крики, смех и ликование толпы. Потом шли танцоры, потом снова музыканты, потом новые потешные куклы…

Но сильнее всего привлекла внимание Анри вовсе не эта забавная процессия, а там и сям мелькавшие мундиры испанской армии. Причем это была отнюдь не армия короля Жозефа. Де Крессэ увидел наметанным глазом несколько мундиров швейцарцев на службе Испании, полка Санта-Фе и, как ему показалось, каталонских волонтеров. Все эти люди были в эполетах и при шпагах.

– Послушайте, а вам не кажется, что это офицер испанской армии? – спросил де Крессэ, обращаясь к Валантену и показывая на вынырнувшую из толпы смуглолицую фигуру со шпагой на боку.

– Ну да, – пожал плечами Валантен, – это офицер испанской армии.

– Но это же офицер не нашей испанской армии, – изумленно произнес Анри.

– Ну да, – кивнул головой Валантен, – это офицер неприятельской армии.

Анри вытаращил глаза:

– Как?!

– Послушайте, вы что, с неба свалились? – засмеялся Валантен. – Вы же адъютант главнокомандующего! Неужели вы не знаете, что по его распоряжению все офицеры, которых мы взяли в плен в Лериде и которых привели нескольких дней назад в Сарагосу, отпущены под честное слово, чтобы погулять с нами на празднике.

Анри, хоть и привык к странностям испанской войны, воскликнул:

– Все четыреста офицеров?!

– Да, все четыреста офицеров.

– И они что, веселятся?

– Ну не знаю, веселятся или нет, но девчонок точно не пропускают.

– Что, их генералы тоже гуляют?

– Не знаю… думаю, сидят по домам. Им также разрешено остаться в городе, в честь праздника и в честь приезда графини. Как же вы этого всего не знаете?

Глава 18

Бал

В воскресенье Анри проснулся поздно. Спешить было некуда, и он опять пошел гулять в ожидании вечера, приближение которого его слегка интриговало, так как Монтегю с хитрым лицом пообещал, что на балу его ожидает очень приятный сюрприз.

Образ Инессы не выходил у молодого офицера из головы, но он твердо решил для себя, что не пойдет к ней в дом в эти праздники, не пойдет и в понедельник – пускай все уляжется и окончательно утихнет.

Поэтому де Крессэ бесцельно побродил по городу, который не спеша просыпался после бурной ночи. Ближе к вечеру, когда жители снова вышли на улицу и готовились к новому праздничному вечеру, Анри зашел к себе домой, чтобы переодеться и привести себя в порядок перед балом.

Все его драгунские мундиры после осады Лериды никуда не годились, разве что для траншеи. К счастью, он успел заказать новый мундир, такой, как полагался адъютантам. Конечно, это был не роскошный комплект гусарского обмундирования, на пошив которого требовался как минимум месяц, но Анри как раз накануне получил от портного изящный темно-синий мундир с голубым воротником, отличительной чертой мундира адъютантов. Благодаря заботам неутомимого Жака все было выглажено, отутюжено, отпарено. Новенькие, сверкающие золотом эполеты ярко выделялись на фоне почти черного сукна, на левой руке красовалась белая шелковая повязка с золотыми кистями, на правом плече блестел золотой аксельбант, неизменный атрибут адъютантов…

Анри подошел к особняку командующего, когда только начало смеркаться. Здесь, у входа, было уже оживленно. Мужчины в изящных фраках и женщины в роскошных платьях заходили, показывая пригласительные билеты, украшенные большим императорским орлом. Дежурный адъютант, лейтенант де Риньи, при виде Крессэ отсалютовал ему и жестом объяснил жандармам, проверяющим билеты, что этого господина пропускают без всяких приглашений.

– Адъютант главнокомандующего, – так де Риньи отрекомендовал его жандармам. Те тотчас же, вытянувшись по стойке смирно, отдали ему честь и пропустили.

На лестнице особняка царило оживление. Де Крессэ с удивлением узнал, что прием, бал, ужин, праздник состоятся не в особняке, а в огромном саду, который был позади него.

Пройдя особняк насквозь, Анри вышел в сад и остановился, замерев от изумления: огромный сад с кустами роз, цветами алоэ и вьющимся по стенам виноградом превратился в настоящий образ Эдема.

В свете тысячи плошек и цветных фонариков блистали богатейшей сервировкой сорок столов, расставленных с одной стороны сада. С другой стороны устроили обширный покрытый паркетом помост под матерчатой крышей на случай непогоды. Это был гигантский бальный зал прямо в саду.

В этом блистательном парке уже играла музыка. Несколько французских военных оркестров, сведенных в один, расположились неподалеку от бального павильона и играли какую-то изящную мелодию, а с другой стороны от павильона сидели музыканты в испанских нарядах.

Кругом же были цветы, цветы, десятки тысяч цветов. И повсюду огоньки, ленты, сверкающая на столах серебряная посуда…

– Анри! – Этот радостный возбужденный голос вывел де Крессэ из восторженной прострации. Прямо навстречу ему быстрыми шагами шел Монтегю в своем самом парадном облачении. Молодой адъютант улыбался, гордый собой, своим белым ментиком и малиновыми сапогами с золотыми шпорами. – Ну, нравится? – громко спросил он, заходясь от радости за свое творение. – Это моя идея – устроить праздник в саду. Правда, здорово?

– Потрясающе! – с искренним восторгом отозвался Анри. – Ну вы просто гений!

– Пустяки, – сказал Монтегю, – это пришло мне в голову само собой, – продолжал он, сияя от распиравшей его гордости.

– А что, – сказал Анри, – разве не будет одного большого стола для приглашенных?

– Это невозможно! Вы знаете, Анри, сколько сегодня гостей?

– Сколько?

– Четыреста восемьдесят человек! Как же посадить их за один стол? И я принял решение поставить сорок круглых столов и рассадить всех по двенадцать человек. Здорово?

– Здорово… а с кем я буду сидеть?

– Ну, во-первых, я очень хочу быть с вами в этот вечер, и позволил себе сделать небольшое отступление от правил. Сюше желал, чтобы его адъютанты сидели за разными столами, поддерживая беседу с гостями от имени командующего. Ну а я сказал, что, так как я буду постоянно бегать по делам, и меня фактически не будет за столом, я сяду за тот же стол, что и ты. А во-вторых, я решил сделать вам, мой друг, приятный сюрприз.

– Вы уже говорили, Монтегю. В чем же он заключается?

– Разве о сюрпризах говорят? – засмеялся Монтегю. – На то они и сюрпризы, чтобы быть внезапными.

– А где мой стол?

– Номер семь, вот там! – Монтегю махнул рукой куда-то в сторону и вдруг, извинившись, убежал по делам так же стремительно, как и возник.

Парк уже наполнялся приглашенными. В саду, залитом теплым светом фонариков и плошек, появлялось все больше разодетых женщин и важных мужчин. Де Крессэ удивило, что он почти никого не знал, и большая часть приглашенных говорила по-испански. Поэтому он с радостью заметил несколько знакомых мундиров и обрадовался, даже увидев генерала Абера, который при виде Анри подошел и, фамильярно стукнув его по плечу, пробасил:

– А, де Кресси! Рад вас видеть! Как мы им наложили под Леридой!

– Де Крессэ, мой генерал, – вежливо поправил Анри.

– Ну хорошо, хорошо, – небрежно пробормотал Абер, поворачиваясь к какому-то надутому испанскому сановнику и хватая его за руку так, что тот чуть перекосился от неожиданности.

Анри, кажется, ни разу в своей жизни не видел сразу столько дорогих платьев, столько обнаженных женских плеч, украшенных бриллиантами и топазами, столько замысловатых причесок, и в то же время столько напыщенных и самодовольных сановников. Эти люди мало интересовали молодого офицера, и он, приготовившись уже к занудному официальному вечеру, отправился на поиски своего стола под все более громкие звуки оркестра, расположенного поблизости от бального павильона.

«Дон сеньор такой-то, дон сеньор такой-то, донья сеньора такая-то, – читал он каллиграфические надписи на красивых карточках, лежавших поверх роскошных тарелок. – Дон сеньор де Крессэ», – наконец увидел он… но едва только собрался присесть, как вдруг рядом с ним раздалось громкое восклицание на ломаном французском языке с сильным славянским акцентом:

– Пан командан, вы ли это?

Анри резко повернулся на эти звуки и обомлел от радости:

– Веслав! Это ты!

– Так точно, пан командан, старший вахмистр Веслав Гроховский в вашем распоряжении! – ответил Веслав, открывая широкие объятия и улыбаясь в свои густые седые усы.

Радость увидеть живое лицо среди напыщенных сановных физиономий была так велика, что Анри буквально бросился на шею старому польскому воину.

– Веслав, как ты тут оказался? Тебя тоже пригласил главнокомандующий?

– Ну так есть… всякое, – путаясь во французских словах и, возможно, делая это намеренно, проговорил Веслав, и в его глазах блеснули хитрые искорки, – то ваш друг, Монтегю, постарался.

– Но вроде как сюда приглашали только старших офицеров, – не прекращал удивляться Анри.

– Так-то оно так, – смеялся старый воин, – но пан Монтегю просто записал меня по моему старому чину в польской армии – майором. Он же не соврал… Так я буду с вами сидеть.