Ассоциация Литтл Бентли

– Скажи своим бандюганам, чтобы отпустили меня.

Нил коротко, без замаха ударил его в живот. Рэй согнулся пополам. Он не упал только потому, что Чак и Терри его держали, и со стыдом услышал в собственном рваном дыхании нечто очень похожее на всхлипы.

– Бонита-Виста – твой дом. Проявляй уважение! Ты живешь в красивом доме, в приличном районе, и все благодаря тому, что ассоциация домовладельцев поддерживает уровень жизни в поселке на должной высоте и бдительно выявляет тех, кто нарушает правила. Мы делаем твою жизнь легкой и приятной, а ты, неблагодарный, вечно ищешь какую-то оборотную сторону, выдумываешь чьи-то коварные умыслы…

– Мы живем в свободной стране, – напомнил Рэй.

Нил улыбнулся. Чак и Терри хрипло загоготали.

– В свободной стране? А знаешь, почему у нас вообще существует ассоциация домовладельцев? – осведомился Нил. – Да потому, что мы – на ничейной земле! Федеральному правительству, равно как и правительству штата, неинтересны наши мелкие будничные проблемы, а у руководства округа, буде оно вдруг нами заинтересуется, не хватит средств. Мы сами по себе. Ты прав, мы свободны! Свободны от правительственного надзора и мелочной опеки. Зато и заботиться о себе должны сами, без посторонней помощи.

Он говорил отрывистым, лающим тоном, словно армейский офицер. У Рэя мурашки поползли по коже.

– Это и есть настоящая демократия, – подхватил Кэмпбелл. – Не выборное правительство, а прямое участие граждан в самоуправлении. Мы, народ, сами принимаем решения и сами их выполняем. Не ждем, что добрый дядя все сделает за нас. И все отлично получается! Ассоциация домовладельцев куда эффективней правительственных учреждений. И реагирует быстрее. Наш поселок, – он взмахнул планшетом, указывая на окрестности, – прообраз будущего! Люди годами борются за децентрализацию управления, а мы к этому уже пришли!

– Я – либеральный демократ, – сказал Рэй. – Мне нравится общегосударственное управление.

Нил снова ударил его в живот.

Куда девалась его показная любезность!.. Он говорил со злостью, уже не пытаясь создать видимость убедительных аргументов:

– Рэй, ты больно медленно учишься. Мы не будем вечно терпеть твои выходки! Сегодня мы пришли предупредить по-хорошему. Одумайся, пока не доигрался.

Рэй не мог вдохнуть и все же кое-как выдавил:

– Пошел в жопу!

Чак подсек его ногой под колени, а Терри рубанул ребром ладони по шее.

Рэй, остававшийся на ногах только потому, что его держали, хрипя, осел на землю.

Нил что-то неразборчиво произнес, и все трое двинулись прочь.

Рэй с трудом встал, цепляясь за дверной косяк. Все у него болело. Он вдруг сообразил: били его так, чтобы не оставить следов. Если даже он вздумал бы пойти к шерифу, доказать ничего невозможно. Его сжигала жажда мести, но еще сильнее был страх. Четкое осознание, что эти люди ни перед чем не остановятся для достижения своих целей.

А ведь они своей цели уже добились, понял Рэй.

Раньше он не боялся.

А теперь боится.

Хорошо хоть, что перед ними не выдал своего страха. Сумел плюнуть в лицо этим ублюдкам.

Рэй медленно и мучительно вернулся в дом, запер за собой дверь и, прихрамывая, прошел в гостиную. Там рухнул на диван, все еще еле переводя дух.

Через минуту из ванной вышла Лиз.

– Кто-то заходил? Мне послышались голоса.

Рэй попытался изобразить улыбку.

– Нет, никого не было. Это просто телевизор.

Устав Ассоциации домовладельцев коттеджного поселка Бонита-Виста.

Статья III. Условия землепользования, права и ограничения.

Раздел 3, параграф L:

Члены архитектурной комиссии, члены правления, а также любые его представители, наделенные соответствующими полномочиями, вправе находиться на участках жильцов поселка с целью проверки выполнения владельцами участков данного устава. Пребывание вышеперечисленных лиц на территории участка не составляет нарушения частной собственности и не может считаться незаконным вторжением.

Если Морин и испытывала поначалу неприязнь к Бонита-Висте, со смертью Дика Мелдрума это чувство совершенно исчезло.

Морин подергала водопроводный шланг, зацепившийся за переднее колесо «Субурбана», – она поливала заново посаженные ирисы, поглядывая то на небо, то на дорогу. Как ни странно, ей понравилось жить в охраняемом поселке – это давало чувство защищенности. Не потому, что уровень преступности намного ниже в патриархальном штате Юта по сравнению с крупными городами, а потому, что Бонита-Виста – замкнутый маленький мирок, прочно отгороженный от окружающей действительности. Первоначальные впечатления словно перевернулись с ног на голову, и то, что казалось недостатками, теперь превратилось в плюсы.

Барри шутил, что тут сказывается ее «бухгалтерская сущность». Может, в его словах и есть доля правды. Морин всегда была аккуратисткой, ценила порядок и организованность. Это общая черта людей, которым нравится работать с цифрами, в то время как люди искусства, вроде Барри, чувствуют себя уютно в обстановке хаоса.

Вообще-то, Морин привыкла верить в «женскую интуицию». По крайней мере, на свою интуицию она всегда полагалась и крайне редко меняла мнение, но в этот раз получилось иначе. Толчком послужила смерть Мелдрума. Он, будто своего рода громоотвод, принял на себя все отрицательные впечатления от Бонита-Висты. От них не осталось и следа после того, как жертвоприношение свершилось.

Жертвоприношение?

Откуда взялось это слово? Морин не хотела вникать. Это все остатки тех, первоначальных негативных эмоций. Нельзя принимать всерьез подобную обмолвку. Все прекрасно в Бонита-Висте, а тот психопат погиб случайно, и ни соседи, ни ассоциация домовладельцев тут ни при чем.

Из дома вышел Барри, прихлебывая «Доктор Пеппер» из поцарапанной пластмассовой кружки с Бэтменом. Этой кружкой ограничивался его вклад в экипировку семейной кухни.

– Чем занимаешься? – спросил он.

– Цветы поливаю.

– Нет, в смысле потом? У тебя что-нибудь намечено?

– Да нет, а что?

– Может, освоим теннисный корт? Содержание кортов оплачивается из членских взносов ассоциации. Хоть разомнемся за свои денежки!

Они уже давно не играли в теннис, а в начале знакомства часто проводили субботу на школьном корте, рядом с прежней квартирой Морин. Потом перестали – ни он, ни она не были особо спортивными, да и времени свободного оставалось все меньше. А забавно было бы тряхнуть стариной!

– Давай! – поддержала Морин.

– Отлично!

– Ты не помнишь, где у нас хранятся ракетки?

– Я убрал их в коробку – из тех, что свезли на склад. Съезжу заберу, а ты пока заканчивай с поливкой.

– Ладно! – Морин, улыбаясь, потянула за собой шланг. – Ну, готовься, я тебя раскатаю!

– Ты еще ни разу у меня не выиграла, – напомнил Барри. – Вряд ли за десять лет вдали от кортов твое мастерство сильно возросло.

– Последнее слово обреченного! – засмеялась Морин.

Наконец все растения были политы, Барри вернулся из города с ракетками, и они с Морин отправились на теннисный корт. Собственно, кортов было два. Располагались они у самого въезда в поселок, поражая воображение гостей и проезжих. Площадка содержалась в идеальном порядке, а высокая металлическая сетка, выкрашенная в зеленый цвет, не давала мячикам улетать в лес и заодно служила преградой для посторонних – пользоваться кортами разрешалось только жителям поселка. Играть можно было и поздно вечером, благодаря укрепленным на столбах прожекторам, по размеру больше подходившим какому-нибудь огромному стадиону.

На калитке стоял электронный замок с небольшой клавиатурой.

– Надо было заранее почитать инструкцию, – вздохнул Барри и, передав Морин тубу с мячиками, нагнулся над металлическим квадратиком. – Никаких подсказок…

Он набрал код от въездных ворот поселка – безрезультатно.

– Попробуй наш адрес, – посоветовала Морин. – Или номер участка.

Номер участка подошел. Железная сетчатая калитка плавно открылась.

– Как мило, – заметил Барри. – Отслеживают, кто пользуется кортом.

– Да ты параноик не хуже Рэя!

Морин со смехом прошлась по травяному корту. Газон упруго пружинил под ногами. Не то что расчерченный полустертыми линиями асфальт на школьном дворе, где они играли раньше… Профессиональный уровень, вот это да!

Тронув туго натянутую сетку, Морин прошла на дальнюю сторону корта.

– По-моему, Майк и Тина говорили, что играют в теннис?

Барри кивнул.

– Угу.

– Вот потренируемся немножко, и можно будет устроить парный матч!

– Ага, через годик-другой.

– За себя говори!

Морин красивым ударом послала мячик через сетку. Барри отбил, а жена промахнулась. Ее ракетка рассекла воздух, мячик стукнулся о землю, пару раз подскочил и в конце концов затих у ограды. Несколько минут продолжался обмен подачами, за которыми чаще всего следовал промах.

– Все еще думаешь, что мы потянем матч со Стюартами? – крикнул Барри.

– Играй давай, писатель! Четыре гейма из семи. С твоей подачи!

Игра пошла всерьез. Морин заметила, что Барри постоянно оглядывается на лес за спиной, а подбирая мячик, всякий раз внимательно смотрит куда-то за ограду из железной сетки.

– Культю высматриваешь? – поддразнила Морин.

Муж обернулся так виновато, что она сразу поняла – в точку.

Могла бы и догадаться, не стоило так шутить. Хотя Барри почти не вспоминал вслух о калеке, наверняка эти мысли не давали ему покоя. Изувеченный человек, обитающий в лесу, – это же как раз его тематика! Можно себе представить, сколько Барри напридумывал жутких сценариев с участием несчастного урода, ползающего под домами, подглядывающего за местными жителями и ворующего собак и кошек ради пропитания…

На самом деле, насколько могла понять Морин, все обстояло далеко не так мелодраматично. Местный инвалид был совершенно безобиден и никому не желал зла. У всех, с кем она разговаривала, нашлась какая-нибудь забавная история про Культю. Барри, конечно, прав – печально, что в наше время человек живет, словно дикий зверь. С другой стороны, судя по рассказам, он сам сделал выбор. Ну нравится ему подобная жизнь, и, похоже, он вполне доволен.

Барри, подобрав мячик, вернулся на корт.

– Думаешь, он за нами следит?

– Во всяком случае, наблюдает, – отозвался Барри. – И, по-моему, Культе многое известно. Он же всюду может пробраться. Сколько всего интересного он рассказал бы, если бы умел говорить…

Морин встряхнула головой.

– Ладно, подавай уже!

Барри вел со счетом три-один – и хотя они играли просто для развлечения, характер не позволил Морин сдаться без борьбы.

– Поменяемся местами! Мне солнце в глаза светит.

– Ага, конечно!..

Все же Барри согласился поменяться, и следующий гейм она выиграла, причем и на его подаче.

Следующую подачу жена провела не особенно удачно, однако Барри, даже не пытаясь отбить мяч, застыл посреди корта, а потом подошел к сетке и поманил Морин к себе.

– Незаметно посмотри вон туда. За нами подглядывает старуха.

Морин обернулась. Через дорогу от корта, в окне двухэтажного домика, шевельнулась занавеска, спрятав морщинистое лицо.

– Ну и что? Все старики любопытны; им же больше нечем заняться, кроме как сплетничать о соседях.

– Нет, тут другое. Она давно за нами наблюдает, и очень пристально.

– Может, она любительница тенниса?

Морин снова обернулась. Занавески в окне по-прежнему колыхались. По дороге не спеша, прогулочным шагом двигалась пожилая пара. Женщина улыбнулась Барри с Морин и помахала рукой, а мужчина уставился на них долгим, изучающим взглядом.

– Видишь теперь? Что-то странное творится.

– Да что такого-то? Местечко здесь, согласись, не особенно оживленное, тем более в будни. Мы для них, наверное, целое событие.

– Не только в этом дело. – Барри озирался, будто что-то искал. – У меня такое чувство, словно мы под прицелом объектива.

Он посмотрел на столб с прожектором, нахмурился и медленно обошел вокруг столба, глядя вверх.

– Ты смотри…

– Что?

– Там, наверху.

Морин посмотрела, куда указывал его палец. На верхушке столба крепилась видеокамера, вроде тех устройств наружного наблюдения, какие устанавливают в банках и крупных магазинах.

– Видишь?

– И что? В целях безопасности! И очень хорошо, если вспомнить, что хулиганы сделали с моими цветами.

Барри еще раз обошел вокруг столба.

– Интересно, где находится монитор?

– Да нет никакого монитора! Скорее всего, камера просто записывает.

– А кто просматривает запись? Председатель правления? И дает наплыв, чтобы заглядывать девушкам в вырез теннисных маечек?

– Да ты совсем сдвинулся! Или проверяешь на мне сюжет очередной страшилки?

– А неплохую страшилку можно было бы забацать… Нет, я серьезно.

– Разводишь панику на пустом месте.

– Ты уверена?

– Это просто меры безопасности, и я их полностью одобряю. Благодаря воротам и видеокамерам у нас в поселке практически нет преступности. Почему людям и нравится здесь жить.

– Ты прямо как рекламное объявление.

– Барри!

Морин, качая головой, хотела огрызнуться, но передумала.

– Давай играть дальше.

Однако муж никак не мог успокоиться.

– А старуха, подсматривающая из-за занавески? И те прохожие? Как ты это объяснишь?

– Просто они заботятся о нас. По-моему, очень даже мило.

– Они за нами шпионят!

– А разве тебе не хочется вернуть старые добрые дни, когда не было такой разобщенности, когда люди были интересны друг другу?

– Тогда это было естественно, а не навязано со стороны. Так развивалась сама жизнь.

– Да ну тебя! У нас в Калифорнии была добровольная дружина «присмотра за соседями» – точно то же самое.

– Нет, не то же самое. – Барри бросил мячик в тубу. – Пойдем домой… Что-то меня не тянет больше играть.

– А меня тянет!

– Отлично, играй тогда в одиночку, а я пошел. Не хочу торчать здесь под присмотром.

– Ну и дурак!

Они ушли вместе и до самого дома оба молчали. Морин по дороге заглянула в почтовый ящик – там было пусто. Зато на входной двери обнаружилось послание на розовой бумаге. Его заткнули за сетку, покрывающую нижнюю часть двери. Барри вытащил листок и поднял повыше, чтобы Морин тоже могла прочесть.

Судя по всему, это была копия официального бланка, озаглавленного: «Отчет о состоянии участка».

Далее шел короткий абзац, в котором сообщалось, что архитектурная комиссия Ассоциации домовладельцев поселка Бонита-Виста в результате наружного осмотра выявила необходимость следующих мероприятий для приведения участка в надлежащий вид – и ниже список мероприятий. Два пункта были отмечены галочками: «Покрасить колпак дымовой трубы» и «Убрать сосновые шишки и хвою».

Трудно было представить, что за время их отсутствия – полчаса, максимум сорок пять минут – кто-то успел осмотреть дом и участок, сверяясь с длиннейшим списком возможных нарушений. Морин даже немного растерялась. Она знала, что правление вправе проводить инспекцию, и все-таки неприятно сознавать, что, пока тебя нет дома, кто-то шныряет по твоему участку и все рассматривает. Неправильно это. Не могли прийти с проверкой при них?

Однако Морин не хотелось показывать Барри, что ей не по себе. Муж-то наверняка разъярился вдвое больше, и она втайне позлорадствовала. Так ему и надо!

Барри изумленно воззрился на листок.

– Сосновые шишки?

Действительно, глупая мелочность. Морин подумала даже, не позвонить ли Чаку или Терри – спросить, к чему такие придирки, – но она еще злилась на Барри. Пускай бесится.

– Придется тебе в кои-то веки поработать метлой! – объявила Морин.

День был прекрасный, по синему небу с востока на запад лениво плыли пышные белые облака. Барри решил не сидеть взаперти за компьютером, а поработать на террасе. Если придумается что-нибудь хорошее или хотя бы пристойное, потом перепечатает.

Барри взял блокнот, с вызовом прибавил громкость, хотя играл ничуть не бунтарский Джеймс Тейлор, и шагнул к стеклянной двери.

– Звук убавь! – крикнула с нижнего этажа Морин.

– На террасе будет не слышно! – прокричал Барри.

– Купи себе плейер!

Барри, не отвечая, вышел на террасу, но едва устроился в кресле, как музыка внезапно оборвалась. Он совсем не удивился, когда за стеклом показалась усмехающаяся Морин.

– Спасибо большое, – буркнул Барри.

– Не за что!

Жена вернулась к своей работе. Барри уставился на разлинованную страницу блокнота.

Совершенно чистую.

С тех пор как они переехали, ему то и дело приходила на память сцена из фильма «Забавная ферма». Главный герой в исполнении Чеви Чейза переезжает за город, чтобы работать над романом. Осматривая с женой свой новый дом, он находит идеальную комнату для кабинета. За окном на ветке весело щебечет птичка. Позже показано, как герой сидит за пишущей машинкой, тупо уставившись на чистый лист бумаги, и когда птичка снова начинает щебетать, Чейз швыряет в нее чашку горячего кофе.

Больше всего на свете Барри боялся, что в чудесном новом доме, среди великолепных пейзажей способность к писательству его покинет. И сегодня, сидя на террасе с тетрадью и ручкой, он не мог до конца избавиться от затаенного страха: вдруг идеи не придут?

Впрочем, опасался он зря. Воображение, как всегда, работало безотказно, и скоро ручка уже летала по бумаге, описывая ощущения маленького мальчика, которого психопатка-сестра заставляет есть на завтрак кашку, сваренную из праха их кремированной матери.

По улице прошла какая-то женщина. Барри, поймав ее взгляд, помахал рукой. Женщина, скупо улыбнувшись, махнула в ответ и заторопилась прочь. Ей явно не терпелось оказаться от него как можно дальше.

А еще говорят, что в провинции люди приветливы и дружелюбны…

Глядя в удаляющуюся спину, Барри вдруг подумал, что за последнюю неделю или две светская жизнь слегка заглохла. Их с Морин больше никуда не звали, а поначалу приглашения в гости так и сыпались со всех сторон. Правда, жаловаться не на что, у них появились хорошие друзья: Рэй и Лиз, Фрэнк с женой Одри, Майк и Тина Стюарты… И все-таки странно. Что случилось? Возможно, они, сами того не зная, нарушили некий неписаный закон? Или просто эффект новизны прошел, а все, кто хотел, с ними уже познакомились?

Женщина скрылась за поворотом дороги. Барри размял пальцы и снова сосредоточился на работе.

Погода в штате Юта менялась иногда невероятно быстро. Только что Барри потел от июньской жары, и вдруг на солнце набежали пухлые белые облачка, и резко похолодало – на целых восемь градусов[6], если верить термометру, который Морин прикрепила к стене у двери. Пот застывал на коже.

Если верить Рэю, в июле начнутся муссоны, и вот тогда погода по-настоящему сойдет с ума. Барри ждал этого с нетерпением. С детства живя на юге Калифорнии, он знал о временах года только из книг, фильмов и телепередач. Приятно будет наконец-то воочию увидеть капризы матушки-природы.

Шесть страниц спустя он решил устроить перерыв. Руку уже свело судорогой. Барри был доволен результатами сегодняшней работы. Если пойдет, можно будет полгода трудиться, а потом полгода отдыхать. Или выдавать две книги за год вместо одной. Пожалуй, так даже лучше. Как известно, писательство – дело коварное. Пусть сейчас его книги нарасхват, никто не гарантирует, что через годик-другой интерес к нему не упадет. Это в природе вещей. Надо ковать железо, пока горячо, даже если бы не писательская добросовестность, граничащая с одержимостью.

С другой стороны, вдохновению не прикажешь. Иногда настрочишь за день двадцать страниц, да так, что и править не надо, а в другой раз еле выжмешь один-единственный абзац, который, скорее всего, назавтра придется переделывать.

Сегодня утро выдалось продуктивное. Вернувшись в дом, Барри бросил блокнот на стол и отправился в кухню, разыскивая, чем перекусить. Ни в шкафах, ни в холодильнике готовой еды не обнаружилось, а возиться у плиты было лень. В конце концов Барри взял яблоко и, жуя на ходу, спустился вниз. Морин плескалась в ванной, а на столе рядом с компьютером лежала пачка конвертов с уже наклеенными марками и адресом налоговой службы – наверняка слезные просьбы об отсрочке от имени клиентов.

Барри крикнул с набитым ртом:

– Ау! Бросить письма в почтовый ящик?

– Да, пожалуйста! – приглушенно донеслось в ответ.

После целого утра сидячей работы тело требовало движения. Барри швырнул огрызок в мусорную корзину, прихватил конверты и вышел на улицу. Открыв дверцу ящика, он сразу же заметил, что внутри что-то есть.

Почту еще не доставляли, так что ни писем, ни открыток, ни счетов там оказаться не могло. Зато в ящике лежал конверт без марки с надписанными именем и фамилией адресата, то есть Барри, и пометкой в левом верхнем углу: «АДБВ».

Ассоциация домовладельцев Бонита-Висты.

Барри, заранее внутренне закипая, вскрыл конверт. На сей раз в конверте лежал не бланк, а листок бумаги с официальной шапкой и отпечатанным на машинке текстом.

Барри прочел. Потом перечитал еще раз.

«Уважаемый мистер Уэлч!

Как нам стало известно, Вы занимаетесь профессиональной деятельностью по адресу своего проживания на участке 113 по Сосновой улице.

Напоминаем, что Бонита-Виста – жилищный поселок. Любая коммерческая и профессиональная деятельность на его территории строго запрещены.

Правление лишь недавно было ознакомлено со спецификой Вашей работы. После тщательного рассмотрения мы вынесли решение, обязывающее Вас в течение тридцати дней найти место за пределами Бонита-Висты, где Вы могли бы заниматься литературным творчеством в соответствии с требованиями УАДа.

Если у Вас возникнут вопросы, обращайтесь ко мне лично, по телефону 555-7734. Буду рад помочь.

С уважением, председатель комиссии Бойд Р. Мастерсон»

Барри затолкал письма Морин в ящик и с трудом закрыл дверцу – руки тряслись от ярости.

Литературное творчество, надо же!..

Мысленно он уже редактировал мерзкое письмо – бессмысленная привычка, но его всегда это успокаивало. Приятно сознавать, что владеешь пером лучше своих противников. Ощущение собственного превосходства, хотя бы иллюзорное, придает уверенности.

На дороге послышался звук мотора. Из-за угла показался красный джип Майка Стюарта. Майк работал в городе, на телестудии кабельного канала. Должно быть, сейчас он ехал домой обедать. Проезжая мимо, Майк дал приветственный гудок и помахал рукой, но, должно быть, по лицу Барри понял, что что-то не так, и, притормозив, сдал немного назад.

– Случилось что-нибудь?

Барри подошел к машине и протянул письмо:

– Как тебе это?

Майк заглянул в листок и хмыкнул.

– Вот уроды!

– Действительно есть такое правило?

– Сталкиваться не приходилось… впрочем, ко мне это и не относится. Раз тут пишут, что в УАДе так сказано, – значит, сказано, к гадалке не ходи.

– По-моему, тут скорее имеется в виду, что нельзя устраивать на своем участке магазин или какой-нибудь производственный цех в гараже, нет? Черт, я же просто набираю текст на компьютере, кому это мешает? Никто и знать не знал бы, если б я помалкивал!

Майк вздохнул.

– Скорее всего, ты прав, но для этих крохоборов главное – буква закона. В смысл они не вдумываются. Найдут, к чему прицепиться, и рады.

– Чтоб их черти взяли!

– Знаешь, о чем я мечтаю? – спросил Майк. – Выиграть в лотерею! Здесь еще много пустых участков. Я бы их все скупил! Не только ради сохранения пейзажей. За каждый участок дают один голос на выборах правления. Эх, у меня, наверное, набралось бы больше голосов, чем у всего поселка! Только не решил еще, на что их потратить: совсем распустить ассоциацию или выбрать себя в председатели и освободить своих друзей от соблюдения правил, а прочих заставить соблюдать устав по всей строгости!

– Отличный план, – усмехнулся Барри.

– Лотерея проводится по средам и субботам.

– Если что, я твой друг!

– А то. Вот они у меня попляшут! – Майк вернул Барри письмо.

– А мне-то пока что делать?

Майк посерьезнел.

– Да вроде как деваться некуда. Прищучили тебя. – Он замахал рукой. – Только ты меня не особо слушай, я в этих делах не спец! Посоветуйся лучше с юристом каким-нибудь.

– Это уж обязательно.

– Ладно, я к себе, обедать. А то у нас перерыв полчаса, пятнадцать минут уже прошло. Потом еще позвоню!

– Хорошо. Спасибо, Майк!

Джип поехал дальше, а Барри с письмом в руке вернулся в дом.

Как ни странно, Морин послание не очень взволновало. Она согласилась, что глупо запрещать писателю работать за домашним компьютером, однако ход мысли запретителей был ей понятен.

– Не могут же они для тебя одного сделать исключение! Правила общие для всех, их не специально тебе назло придумали. Обидно, конечно, что ты попал под общую гребенку, но вряд ли это намеренно. За такие штуки их бы давно засудили. Пусть устав дурацкий, они стараются применять его беспристрастно.

– Господи боже…

– Неприятно, что тут скажешь, но мир от этого не рухнет.