Ассоциация Литтл Бентли

– Спасибо за поддержку!

– Я хочу сказать – может, и неплохо снять специальное помещение для работы. Даже с точки зрения налоговой инспекции. Арендную плату можно вычесть из общей суммы дохода…

– Не в этом дело!

– Я понимаю. Просто у нас в последнее время доходы растут, а производственных затрат в твоей профессии практически никаких. Потому в прошлом году с нас такой зверский налог и содрали. А если ты снимешь офис…

– Хватит меня успокаивать! Я в бешенстве, и, черт возьми, у меня есть для этого все основания! Прекращай заливать, якобы все к лучшему!

Губы Морин плотно сжались.

– Будь я пенсионером, хоть целый день сиди, строчи идиотские письма в газеты, никакого нарушения! А если я за то же самое деньги получаю, сразу вдруг оказывается, что я страх какой нарушитель устава. И я же еще и радоваться должен?

Вдруг Барри выхватил письмо из рук жены и снова пробежал его глазами.

– Кстати, а почему речь только обо мне? Не я один дома работаю!

– И что? Побежишь на меня жаловаться?

– Нет, конечно!

– Тогда к чему ты это сейчас сказал?

– К тому, что правила не для всех одинаковые. Ко мне придираются.

– И что ты сделаешь? В суд на них подашь?

– Пригрожу, по крайней мере. Ты права, тут есть юридическая зацепка. Может, если правильно разыграть свои карты, для меня и сделают исключение.

По просьбе Барри Морин позвонила своему знакомому из правления, Чаку Шею, и попробовала осторожно разведать, нельзя ли как-нибудь спустить дело на тормозах. Увы, по словам Чака, правила ассоциации соблюдаются жестко и непреложно. Допускались только исключения, оговоренные в уставе: риелторская и бухгалтерская работа, – причем встречаться с клиентами на дому не разрешали, дозволялось только ведение документации. Потому о Морин и не упоминали в письме. Барри оказался первым писателем в Бонита-Висте. Возможно, в будущем в устав внесут поправки касательно литературной деятельности; вопрос нужно будет поставить на голосование в сентябре, на ежегодном отчетно-выборном собрании. А до тех пор Чак советовал подчиниться требованиям правления.

– Вот видишь, никаких придирок лично к тебе, – заметила Морин, положив трубку.

В ее голосе Барри явственно расслышал торжествующие нотки.

Да нет, это уже паранойя! Он просто злится на нее, причем совершенно напрасно.

Барри отправился на кухню – выпить и успокоиться, пока не наговорил лишнего.

Потом он позвонил Рэю. Тот, как и Майк, считал, что деятели из правления, изображая сочувствие и для виду предлагая помощь, втайне злорадствуют.

– Может, посоветоваться с юристом? – спросил Барри и буквально почувствовал, как на другом конце провода Рэй пожал плечами.

– С моей точки зрения, только деньги зря выбросишь. Устав уже столько раз оспаривали в суде, что и не сосчитать, и всегда неудачно. Попробуй сам пройтись по нему частым гребнем, вдруг отыщется какая-нибудь лазейка. Хотя вряд ли.

– А если я просто никак не буду реагировать?

Рэй угрюмо хмыкнул.

– Ну, тогда получишь по полной программе. Сначала тебя оштрафуют. Штрафы будут расти, как снежный ком, вовек не расплатишься. А потом они подключат юристов и наложат арест на твой участок…

– Они имеют на это право?

– О да.

– Ты по собственному опыту знаешь?

– Со мной такого пока не случалось. Кое с кем среди знакомых. И это крайне неприятно, можешь мне поверить. Если не найдешь лазейки в правилах и не сумеешь уболтать кого-нибудь из правления, мой тебе совет – начинай присматривать себе помещение для работы.

Барри немедленно засел штудировать устав. Поздно вечером, так и не добившись никаких результатов, он позвонил Майку. Тот позвонил еще какому-то своему знакомому, который знал кого-то в правлении. Хотя устав не предусматривал исключений, Барри надеялся все-таки добиться поблажки.

Не вышло.

Спать он лег злой и расстроенный и сказал Морин, что никогда в жизни не поселился бы в Бонита-Висте, несмотря на красоты пейзажа, если бы знал, что не сможет работать в собственном доме, на собственном участке. В этом же был весь смысл переезда! Жаль, они столько денег в него вбухали, а иначе он, Барри, не задумываясь, выставил бы проклятый коттедж на продажу, и только бы их видели в этом злосчастном штате Юта!

Морин не стала спорить, промолчала. Они уснули, отодвинувшись на разные стороны кровати, так, чтобы не касаться друг друга.

Утром Барри еще раз попытался продраться через хитросплетения устава в слабой надежде, что утро вечера мудренее, но сейчас правила показались ему еще более железобетонными, чем накануне.

Морин, проходя мимо, тронула его за плечо.

– Нашел что-нибудь?

Барри сжал ее руку. Вчерашняя невысказанная враждебность уже забылась.

– Пока глухо.

– И что будем делать?

– Ох, не знаю…

Барри хотел позвонить своему другу Джереми – тот был юристом. Но, как следует обдумав слова Рэя, решил пока воздержаться.

Что-то подсказывало, что скоро ему понадобится очень много юридических советов.

Отложив толстую брошюру, Барри уставился на деревья за окном. Не устроить ли рабочий кабинет на складе, где хранятся их вещи?.. Он съездил в Корбан проверить – как и следовало ожидать, небольшое помещение было плотно забито коробками, лишней мебелью и прочим барахлом, которое не поместилось в доме. По дороге к выходу Барри остановился у прилавка и спросил пожилого служащего, можно ли снять еще один бокс и пользоваться им для работы.

Старик пожал плечами.

– Вроде законом не запрещено. Только дверь придется запирать. По правилам двери открываются лишь на время погрузки-разгрузки. И света внутри нет, и вообще электропроводки. А летом бывает довольно жарко… – Он сощурился, будто представляя себе зрительно внутренность склада, и покачал головой. – Нет, вряд ли получится. Хотя идея неплохая. Сдавать складские помещения под офисы… На этом можно здорово нажиться. Не у нас, в Корбане, а может, в Сент-Джордже или в Сидар-Сити…

Барри сказал:

– Извините за беспокойство, – и ушел.

Он немного посидел в машине, задумчиво глядя в пыльное ветровое стекло. По сути, оставалось только одно. Барри поехал в риелторскую контору и спросил, заглянув в дверь трейлера:

– Дорис на месте?

Худая женщина за столом у входа крикнула:

– Босс!

Из-за перегородки высунулось знакомое лицо. При виде Барри Дорис просияла улыбкой:

– Приве-ет! Как дела?

– Нормально.

– Одну минуточку, я факс покупателю отправлю. Присаживайтесь пока за мой стол или…

– Ничего, я постою.

– Я сейчас!

Барри едва успел окинуть взглядом контору – фотография Патрика Бьюкенена[7] с автографом в рамке на столе, на стенах любительские картины с изображением рыб и разнообразных животных, – как Дорис вышла из комнаты для совещаний.

– Прошу прощения… Вы по делу или так, пообщаться?

– Э-э… по делу, – слегка растерялся Барри.

– Шучу! И как вам в Бонита-Висте?

– Очень нравится.

– Проблем, сложностей нет? Ассоциация домовладельцев не беспокоит? – улыбнулась Дорис.

– Ну-у…

– Уж извините, что сразу не предупредили, но что делать – такая работа.

– Я, в общем-то, как раз из-за этого и пришел.

– Чем могу помочь? – любезно осведомилась Дорис.

– Мне нужно помещение для писательской работы. Ассоциация запрещает работать на дому – говорят, не положено по уставу. Не могли бы вы подыскать небольшую комнату, что-нибудь вроде кабинета…

Дорис положила ладонь ему на локоть.

– Ах, у меня есть то, что вам требуется! Комната позади кафетерия. Представьте, раньше там был музей чайников! Старик Пруитт был в наших краях крупным землевладельцем, а его жена коллекционировала заварочные чайники. Старинные, фарфоровые, из России, со всего света. И вот ей взбрело в голову устроить музей. Не знаю, откуда она думала брать посетителей. Туристы к нам валом не валят, а местные жители стариной не особо интересуются. Да если бы даже интересовались, за два дня весь город успел бы ознакомиться с экспозицией. Но старик Пруитт купил специально для нее здание, и она возилась со своим музеем, пока не умерла. В восьмидесятых годах это случилось, и с тех пор здание пустует. Хотите посмотреть?

– Покупать я не собираюсь, – предупредил Барри. – Только снимать.

– Зайчик, так я об этом и говорю! Берт, хозяин кафе, купил зданьице у старика Пруитта на случай, если понадобится расширить кафе, или добавить парковочную площадку, или еще что. Небось уже и забыл о нем, а тут такая возможность – заработать денежек ни за что… Наверняка он нам не откажет. – Дорис, жизнерадостно улыбаясь, достала из ящика стола связку ключей. – Пойдем к Берту, побеседуем.

Кафе находилось в соседнем квартале, но Дорис все равно захотела взять машину. Барри покорно сел в ее «Бьюик», хотя и подозревал извечный риелторский трюк: лишить клиента возможности удрать, пока она сама его не отпустит. Они явно неспроста поехали не по шоссе, а по узкой грунтовой дороге; зато Дорис успела вкратце рассказать о причудах Берта и предупредить, чтобы Барри помалкивал, – она сама поговорит с владельцем кафе.

Время завтрака давно прошло, а время обеда еще не настало. Единственный посетитель, унылого вида старикан, сидя за стойкой, жевал яичницу с гренками. Дорис помахала молоденькой официантке:

– Лорелин! Папа здесь?

– Секунду!

Девочка скрылась на кухне и через минуту вернулась с невысоким, коротко стриженным человечком. Он на ходу вытирал руки полотенцем.

– Берт! – окликнула Дорис.

Владелец кафе, не меняя выражения лица, кивнул:

– День добрый.

– Тут один человек хотел бы снять у вас музей чайников.

– Чего? – непритворно изумился хозяин кафе.

– Я думала, вы не прочь заработать лишние денежки.

– Это само собой.

– Ну так познакомьтесь, мистер Уэлч – писатель, живет в Бонита-Висте. Ассоциация домовладельцев не разрешает ему работать на дому, так что он ищет место, где можно устроить рабочий кабинет и писать книги. У вас вроде тот бывший музей пустует, и я подумала, может, вы договоритесь.

Она снова фамильярно тронула Барри за руку, а на его удивленный взгляд ответила игривой улыбкой. При Морин риелторша не вела себя так развязно. Барри стало неловко. Надо было взять с собой Мо… Он поскорее отвел глаза.

– А какую сумму вы имеете в виду? – Вопрос был адресован Дорис.

О сумме оплаты речь пока вообще не шла. Барри поторопился вмешаться, пока Дорис не назвала от его имени слишком большую цифру.

– Может быть, сначала посмотрим помещение?

– Замечательно! – радостно согласилась Дорис и тут же обратила всю яркость своей улыбки на Берта. – А Лорелин пока тут похозяйничает, вы не против?

Берт что-то невнятно буркнул, но полотенце отложил.

– Не волнуйся, папочка! – улыбнулась Лорелин, кивая на старичка у стойки. – Я как-нибудь справлюсь с наплывом посетителей!

Берт провел их через кухню и заднюю дверь на улицу.

Зданьице и впрямь оказалось миниатюрным – размером примерно с хозяйскую спальню в доме Барри и Морин. Зато здесь были окна, полки и электрические розетки, а главное – крошечная уборная. Вода и электричество были пока отключены, и Берт сказал, что за них придется платить отдельно. Огромный вирджинский тополь закрывал домик от солнца, а позади, с противоположной от кафе стороны, простирался зеленый луг. За лугом виднелся лес и дальше линия холмов.

– Так сколько все это потянет? – спросил Берт.

Барри уже открыл рот, чтобы сказать, что готов платить сто долларов в месяц, плюс водопровод и электричество, но Дорис его перебила:

– Пятьдесят в месяц.

Ее решительная интонация как бы давала понять, что предложение окончательное и обсуждению не подлежит. Дорис неторопливо обошла комнату.

– Здесь еще требуется серьезный ремонт, да и мистеру Уэлчу нужен только минимум удобств. Он писатель, а не адвокат и не врач, которым необходимо помещение с отделкой по первому разряду.

Берт кивнул:

– Справедливо.

Дорис пожала ему руку.

– Спасибо, Берт! Сейчас мы с мистером Уэлчем вернемся в офис, я вам потом сообщу о нашем решении. Если все будет нормально, я подготовлю документы, и оформим договор.

– Я могу вас вышибить в любой момент, – предупредил Берт. – Я этот участок специально купил, на случай, если буду расширять кафе или там парковку добавлять. В общем, если что, вы отсюда вылетите за милую душу.

Барри кивнул:

– Понимаю.

– Вот и отлично.

В машине Дорис расхохоталась.

– Вышибет он вас!.. С ума сойти. Старина Берт, наверное, и думать забыл про это строение, пока мы ему не напомнили.

– Спасибо, что вмешались, – отозвался Барри. – Я собирался предложить сотню.

– Я так и подумала, – улыбнулась Дорис. – Не хотелось, чтобы вы сделали глупость себе во вред. Хотя мои комиссионные вышли бы побольше…

– Я пока еще не могу дать окончательный ответ, – заметил Барри. – Нужно позвонить жене.

– Зачем звонить? Привозите ее сюда! Посмотрите вместе помещение, посоветуетесь. Эта хибарка никуда не убежит. И никаких планов на ее счет у Берта нет, он просто важность на себя напускает. На самом деле вы для него – подарок судьбы. Так что не спешите.

– Спасибо.

Дорис подмигнула.

– Я просто делаю свою работу, зайчик, только и всего.

В каком-то смысле ассоциация домовладельцев оказала Барри услугу.

Хоть ему страшно не хотелось в этом признаваться даже самому себе, работа вне дома пошла на пользу и книге, и его собственной жизни. Оказалось неожиданно приятно проводить день в городе, знакомиться с колоритными местными обитателями и ощущать себя частью повседневной жизни Корбана. Роман наконец сдвинулся с мертвой точки, обрел глубину, фактурность и реализм. По сравнению с прошлыми текстами он выходил не таким индивидуалистическим, стал ближе и понятней среднему читателю.

Барри мрачно усмехнулся. Может, поместить в конце благодарность ассоциации?

Дятел в красной шапочке вылетел из кроны тополя и скрылся под застрехой кафе. День был жаркий, вовсю стрекотали цикады, заглушая гудение компьютера и прочие обыденные звуки. В тени густой листвы температура в комнате оставалась приятно умеренной, а за окном воздух над дорогой мерцал от жары. Наверняка на солнцепеке можно поджариться.

Барри сохранил написанное, выключил компьютер и покрутился на вертящемся стуле. Собственный офис… А ведь приятно! У Рэя Брэдбери был специальный офис для работы и у других известных писателей тоже.

Чувствуешь себя как-то более солидно, более профессионально. И с Морин они стали лучше ладить, с тех пор как не толклись больше в доме целый день, действуя друг другу на нервы.

И компьютер больше не надо делить.

Барри взглянул на часы. Скоро полдень – впрочем, желудок и так уже настойчиво сообщал об этом. Писатель взял со стола бумажник, запер дверь и отправился в кафе.

Он завел привычку перекусывать здесь, вместо того чтобы ездить домой обедать или привозить еду с собой. В кафе можно пообщаться со знакомыми, да и кормят неплохо. И домохозяину лишний приработок добавить не вредно – может, он тогда два раза подумает, прежде чем повышать арендную плату, или при случае согласится задаром отремонтировать протекающую крышу.

Открыв матовую стеклянную дверь, Барри с удовольствием окунулся в кондиционированную прохладу общего зала. Кафе уже начало заполняться посетителями, но привычный столик, ближе к туалетам, еще пустовал. Барри помахал рукой, здороваясь с Лорелин, взял с прилавка меню и уселся.

Придя сюда обедать впервые, он чувствовал себя довольно неловко. Барри был из тех людей, кому неуютно в одиночку в общественном месте – в ресторане или в кинотеатре. Кажется, будто все на тебя уставились. Умом Барри понимал, что на самом деле ничего подобного нет, и все-таки искушение сбежать и пожевать что-нибудь прямо в офисе было велико. Однако он преодолел себя, сел за стойку и сделал заказ. И успешно справился с обедом, хотя и не без внутренних терзаний.

На следующий день Барри повторил свой подвиг. Он плохо умел внедряться в уже сложившиеся компании, но, к счастью, ему помог Берт. Барри сидел за стойкой с чизбургером, притворяясь, будто редактирует рукопись, а за спиной у него двое завсегдатаев обсуждали показанный накануне по телевизору фильм ужасов с участием Уильяма Шатнера, «Царство пауков». Фильм снимался в Кэмп-Верде, в штате Аризона. Один из собеседников, родом из тех мест, ругательски ругал создателей фильма за топографические неточности. Мол, в одной сцене главный герой едет на машине, якобы направляясь к некоему ранчо, а на самом деле – удаляясь от него, и вообще в фильме город выглядит совершенно не так, как в действительности.

– Пусть бы еще просто все переделали для фильма, так ведь они утверждают, что это и есть Кэмп-Верде, а не какой-нибудь там выдуманный городок! – возмущался он.

– Вот этот парень – писатель, тоже сочиняет похожие истории, – заметил из-за стойки Берт, кивая в сторону Барри. – Может, он знает, почему такие штуки делают.

Прежде постоянные посетители на Барри даже не смотрели, будто его здесь нет, а тут все разом обернулись. Один старикан даже вытащил из нагрудного кармана очки и нацепил на нос, чтобы лучше видеть.

– Я сдал ему тот старый музей во дворе, – продолжал Берт с некоторой гордостью. – Он там книжки пишет.

Старик, возмущавшийся по поводу фильма, поинтересовался, прищурившись:

– Вы знаменитый писатель?

Барри засмеялся.

– Не знаю, насколько знаменитый, но на жизнь зарабатываю.

– А как вас зовут? – спросил еще кто-то.

– Барри Уэлч.

Все принялись качать головами, а один заметил:

– Не слыхал о таком.

Доморощенный кинокритик отодвинул стул и, подойдя к стойке, протянул руку:

– Хэнк Джонсон. Рад познакомиться.

Барри с улыбкой ответил на рукопожатие.

– Я тоже.

– Вот скажите, вы, как писатель, стали бы такое делать в своей книге? Разводить откровенное вранье о настоящем городе?

– Писательство – сплошное вранье, – пожал плечами Барри. – Мы выдумываем сюжет, а если с ним связана реальная местность или упоминаются реальные события, мы меняем их так, как требуется для книги. Действительность для нас не имеет значения.

Хэнк закивал.

– Это понятно. Бесит меня ужас как. Но понять можно.

– Мой вам совет: если ищете реализм, не смотрите «Царство пауков».

Старик отозвался, посмеиваясь:

– А ты, сынок, парень что надо. Садись-ка к нам, поедим, побалакаем. У меня куча вопросов, а как-то неуютно разговаривать, когда Берт стоит над душою.

– Эй! – прорычал Берт.

Барри с тарелкой и стаканом пересел за столик Хэнка.

С тех пор в кафе он сделался своим, и это тоже было одним из плюсов работы вне дома. Приятно было ощущать себя частью обычного мира трудяг, а не загадочным и надменным затворником из элитного поселка на холме.

Подошла Лорелин. Барри заказал сэндвич с курицей и кока-колу. Потом кивнул Джо и Лайлу за соседним столиком.

– А где Хэнк?

– В нужнике, – бесхитростно ответил Джо.

Тут подошел и сам Хэнк, вытирая руки о штаны.

– Здоров, сынок! Жарень сегодня?

– У меня в хибарке температура нормальная.

– Везет некоторым!

Хэнк уселся на свое привычное место за соседним столиком и помахал Лорелин, чтобы несла еще чая со льдом.

Лайл заметил, кашлянув:

– Еще одного пса вчера отравили.

– Да ты что?

– Лабрадор Билла Спенсера. Они его привязывают на ночь во дворе. Лежал мордой в свою миску. Сегодня Гузман будет делать вскрытие.

Хэнк задумчиво покачал головой.

– Не люблю я этого Гузмана. Если кто из зверей или скотины захворает, всегда к Райану хожу.

– Угу, но Гузман определит, из-за чего пес подох.

– Отчего подох, мы и так знаем, а толку? Сколько в этом году, четыре собаки?

– Вроде того.

– Если добавить кошек Абилины, всего получается шесть, – вмешался Джо.

– А я и не слышал, – сказал Барри.

– Да уж давно это безобразие творится, – кивнул Хэнк. – Не так чтобы постоянно, однако месяц-два пройдет, обязательно у кого-нибудь собаку отравят. И всегда ночью. И так-то плохо, когда любимая зверюга подохнет, а когда их детишки находят, вот как дочки Уильямсона… – Хэнк вздохнул. – Неправильно это.

– А тот засранец Хитмэн и не почешется.

– Хитмэн! – фыркнул Хэнк. – Вот бы кого линчевать.

Барри засмеялся и тут же умолк, поняв, что смеется один. Конечно, Хэнк не предлагал всерьез совершить убийство, но чувства за его словами скрывались далеко не шуточные. Барри вдруг почувствовал, насколько он далек от этих людей. Словно из другого мира. Пусть Хэнк, Джо и Лайл общаются с ним по-приятельски, на самом деле он здесь посторонний.

Тут подала голос женщина за дальним столиком:

– Почему шериф не арестует этих уродов?

– Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов!

– То есть шериф знает, кто этим занимается? – изумился Барри.

– Да все знают.

– И кто?

Лайл посмотрел на него, как на придурочного.

– Ваша ассоциация домовладельцев.

Это было настолько неожиданно, что Барри инстинктивно почувствовал себя виноватым, точно соучастник. Он не сомневался, что все вокруг считают его замешанным в историю с убийствами домашних животных, но быстрый взгляд убедил его, что здесь к нему относятся как к своему – не как к «одному из тех». Нахлынуло облегчение, и все-таки на душе было муторно, словно он каким-то образом предал своих новых друзей.

– Ассоциация домовладельцев…

Лайл кивнул, а Хэнк ответил вслух:

– Всё правда.

Лица посетителей кафе помрачнели.

Барри страшно хотелось возмущенно отмести безумные обвинения, но слишком легко было представить себе, как специальная комиссия по борьбе с домашними животными, облачившись в черное, крадется в ночи по улицам Корбана и уничтожает собак.

Сразу вспомнилась мертвая кошка в почтовом ящике. И пропавший Барни.

– Зачем им это? – спросил он вслух. – Какой смысл?

Хэнк пожал плечами.

– Хотят подмять город под себя. Присоединить нас к своему маленькому королевству. В Корбане нет городского совета, вот они и решили, что могут тут распоряжаться.

– Только не выйдет! – вмешался Лайл. – Их здесь никто терпеть не будет.

Джо кивнул.

– Ну да, и теперь они стараются силой навязать свои правила. Ассоциация не разрешает держать домашних животных – вот они и убивают наших собак и кошек.

– Потом начнут дома наши красить, проводить уборку во дворах…