Три жизни Томоми Ишикава Констэбл Бенджамин
Почерк был мелкий, слова занимали все свободное пространство, и тем не менее последнее предложение Бабочка дописала кругом по краю и кое-как втиснула «целую».
– Совершенно в стиле книги «Невидимые города». Написал итальянский автор, Итало Кальвино, – спокойно произнесла женщина. – Кажется, вам нужно в Ист-Виллидж. На Шестую или Восьмую улицу, в зависимости от того, начнете вы с Сороковой или Сорок второй.
Я внезапно ощутил присутствие высшего разума.
– Можете и остальное прочитать, – решил я, протягивая ей приписку.
– Забавная у вас охота за сокровищем.
– Спасибо.
Я посмотрел на свои кроссовки, и она проследила мой взгляд.
– Мертвецы, – объяснил я.
– Простите?
– У меня на ногах. Грязь с Нулевого уровня. Я был там утром и стоял в воротах, пока въезжали и выезжали грузовики, а потом ушел и унес на кроссовках грязь, смешанную с пеплом тысяч погибших людей. Нужно, конечно, почистить обувь, но я ношу их прах по городу в знак уважения.
Она уважительно взглянула на мои ноги, а потом спросила:
– Когда вы приехали?
– Я оказался на Манхэттене вчера в пять утра. Но до вечера я не мог найти отель, потом проспал до сегодняшнего утра, так что это мой первый настоящий день в Нью-Йорке.
Она некоторое время молчала, словно обдумывая услышанное.
– Когда умерла ваша подруга?
– Пятнадцатого марта.
– Она была вашей девушкой?
– Нет. А с чего вы решили, что мой друг женского пола?
– Но это же правда. Извините. Кажется, вы сами в какой-то момент сказали «она». И потом, конверт подписан женским почерком.
– Да, наверное…
Моя собеседница была очень славной.
– А вы слишком стары для студентки.
– Спасибо.
– Ну, я не то хотел сказать, но вам ведь не двадцать лет?
– Двадцать девять. Я пишу диссертацию.
– Странное время года для учебы – август.
– Ну вы даете.
– Извините, я говорю глупости.
– В сентябре мне нужно показать черновик.
– Вам еще много осталось?
– Да. Похоже, придется все лето просидеть в библиотеке. А вы? Что будете делать дальше?
– Не знаю, – ответил я. – У меня нет плана. Наверное, пойду на Шестую или Восьмую улицу и посмотрю, что получится. Хотите со мной?
– Предложение заманчивое, но у меня действительно полно дел. И, честно говоря, как-то странно взять и отправиться на поиски сокровищ с чужим человеком, с которым я познакомилась на ступеньках библиотеки.
– Вы правы, – признал я.
Она убрала коробку из-под завтрака в сумку, видимо, намереваясь встать и вернуться в библиотеку. Ну ладно.
– Кажется, пора смыть прах мертвых со своих ног, – сказал я. – Где тут уборная?
– В смысле, туалет?
– Именно.
– Вон там.
Мы оба встали и направились к маленькому кирпичному строению в углу парка.
– Я подожду здесь, – произнесла она.
Через две минуты я вышел в чистых кроссовках, полагая, что моя случайная знакомая ушла, но она стояла, повернувшись спиной, и обозревала парк. Мы вместе вернулись к львам, сторожившим библиотеку.
– Что ж, было приятно познакомиться.
– Взаимно, – произнесла она с поддельным английским акцентом и добавила: – Надеюсь, вы найдете то, что ищете.
– Давайте как-нибудь выпьем кофе? – предложил я.
– Ладно.
– Ну и как мы встретимся? Можно я позвоню вам?
– Хорошо. У вас есть ручка?
Я полез в сумку, вытащил блокнот и ручку Бабочки и протянул их женщине. Она быстро записала имя и номер телефона.
– Беатрис, – прочитал я.
– Если позвоните, у меня останется ваш номер.
Новая знакомая пожала мне руку, и я рассмеялся. Мы попрощались, и она зашагала по ступенькам обратно в библиотеку. Я ждал, что Беатрис обернется, но она не обернулась.
Я набрал номер и нажал кнопку вызова, чтобы у нее остался мой телефон. Она ответила после первого же гудка.
– Алло… Беатрис?
– Да?
– Это Бен Констэбл, англичанин, с которым вы разговаривали минуту назад.
– Да, я помню.
– Я просто позвонил, чтобы у вас остался мой номер. Необязательно было отвечать.
– Извините.
– И потом, вы же в библиотеке. Там нельзя говорить по мобильнику.
– Я вышла, как только он зазвонил.
Я повернулся и увидел, что она стоит в дверях и смотрит на меня. Я помахал. Она тоже.
– Вы ведь не согласились вместе искать сокровища, потому что я чужой человек, с которым вы случайно познакомились у библиотеки?
– Да.
– Тогда почему вы решили выпить со мной кофе? Я ведь не перестал быть чужим человеком, с которым вы познакомились у библиотеки.
– Ну, выпить кофе – это нормально. А искать сокровища с незнакомцем – совсем другое дело.
– Давайте выпьем кофе прямо сейчас.
– Мне надо заниматься.
– Вы отдыхали десять минут. Совсем мало.
– Да, перерыв получился недолгий.
– Тогда давайте выпьем кофе. Это же совершенно нормально.
– …
– Алло?
– Ладно, – согласилась она.
– Встретимся секунд через десять у лестницы?
– Да.
– До встречи.
– Вот и я.
– Извините, что опоздал.
– Ничего страшного, я сама только что пришла, – произнесла она. – Ну и куда пойдем пить кофе?
– Э… не знаю.
Беатрис ненадолго задумалась, а потом сказала:
– Пошли.
Глава 13
Книга в пианино
– А вы быстро ответили на звонок, – отметил я.
Мы остановились у светофора.
– Это случайно, я как раз включала телефон. Он стоял на виброзвонке.
– А зачем вы включали телефон, входя в библиотеку?
– Я не собиралась входить. Я прервалась всего на десять минут, а в библиотеке сидела с девяти. Я ждала, пока вы уйдете, а потом хотела пойти и выпить кофе. А ответила на звонок по глупости, потому что увидела иностранный номер, и задумалась, кто бы это мог быть.
Мы рассмеялись.
– Хотите, я позволю вам выпить кофе в одиночестве, а потом опять позвоню?
– Нет уж, вы перебили мне рабочее настроение. Я лучше отдохну.
Мы прошли по Сорок второй улице, спустились в метро и доехали до Эстор-плейс. Я вышел вслед за Беатрис на улицу.
– Чем вы занимаетесь? – спросила она.
Беатрис явно смирилась с происходящим, и внезапно мы оба расслабились.
– Работаю в банке.
– Вы банкир? – И она засмеялась, как будто решила, что для англичанина это забавная шутка.
– Нет. Я даю уроки иностранного языка банкирам. Ничего особенно серьезного. Хватает, чтобы платить за квартиру, пока я еще не стал настоящим писателем.
– Вы писатель?
– Я учусь.
– И что вы пишете?
– Рассказы.
– Какие?
– Ну, всякие. Длинные, короткие. Иногда сам придумываю, иногда беру сюжеты из жизни или из того, что слышал от других.
– Вас уже печатали?
– Да, кое-что.
– А банкиры часто берут уроки иностранного языка?
– Я живу во Франции, и некоторые компании хотят, чтобы их сотрудники вели дела не только по-французски, но и по-английски.
– Ясно, – сказала она, как будто знала, о чем речь. – Кстати, здесь нет дома номер сорок четыре с половиной.
– Простите?
Удивительно, но Беатрис совсем не заинтересовало то, что я живу во Франции.
– Это Шестая улица.
– Я думал, мы идем пить кофе.
– А я подумала, вы просто хотите позвать меня с собой.
– Да, но я собирался уговорить вас, пока мы будем пить кофе!
– Что ж, мы в любом случае можем пойти и выпить кофе, потому что здесь нет дома номер сорок четыре с половиной. Смотрите, вот сорок второй номер, сорок четвертый и сорок шестой. А на той стороне сорок третий и сорок пятый. Никакого дома номер сорок четыре с половиной.
– Кажется, вы правы, – согласился я. – И вообще, что это за номер такой?
– Иногда в Нью-Йорке так бывает.
– Правда?
– Да. Давайте заглянем на Восьмую улицу, раз уж мы рядом, – предложила Беатрис.
– Давайте.
– Tally-ho! – воскликнула она.
Я удивленно уставился на нее.
– Вы крикнули «tally-ho»?
– Ну, вы же англичанин.
– Да. Но англичане так не говорят.
– А кто говорит?
– Никто.
– Да бросьте. Англичане так кричат, когда охотятся.
– Может быть, и кричали в двадцатых годах, но уже после войны это выражение совершенно устарело.
– Замолчите и не рвите мне шаблон!
Восьмая улица носила название Сент-Маркс-плейс, и Беатрис сказала: «А, ну конечно», как будто сразу все вспомнила. Номер 44 нашелся – дом с красной дверью и четырьмя звонками сбоку.
– И куда звонить?
– В верхний, – произнесла Беатрис так, словно это было очевидно.
– С чего вы взяли?
– В письме сказано, что это на верхнем этаже.
– А если номера квартир идут сверху вниз, и верхнему этажу соответствует нижний звонок?
– У вас какой-то чересчур усложненный способ мышления, – заметила она.
– Да, – подтвердил я.
– Я уверена, что нам нужен верхний звонок.
Я подождал, разглядывая кнопку. Внезапно столкнувшись с необходимостью нажать на нее, я засомневался. Я решил подождать Кота, но передумал – и тут вспомнил кое-что очень важное, что избавило меня от неприятной миссии.
– Французское вино. Нужно купить французское вино, – сказал я.
– У вас нет вина?
Я похлопал по сумке, как будто там могла заваляться случайно забытая бутылка.
– Нет.
– Пойдете в магазин, – сказала Беатрис.
– Да. За вином, – добавил я.
– Сюда.
Через десять минут мы вновь стояли перед домом номер сорок четыре с половиной по Сент-Маркс-плейс с бутылкой вина в сумке. Я посмотрел на Беатрис, назвал себя трусом и позвонил.
Послышался щелчок, что-то зажужжало. Беатрис придержала дверь для меня. Я взглянул на нее, словно спрашивая: «Что дальше?», и она взглядом велела поторапливаться.
– Куда теперь?
Все мы резко глупеем, когда думаем, что другой гораздо лучше сумеет принять решение, даже если дело несложное.
– Наверх.
– А, ну да.
Мы добрались до верхнего этажа, и я постучал.
Дверь открыла женщина и произнесла: «О», как будто ждала кого-то другого, но все-таки улыбнулась.
– Здравствуйте, – улыбнулся я в ответ. – Извините, что побеспокоили, но, может быть, вы мне поможете.
– Что случилось?
– Это трудно объяснить, но…
– Если вы что-то продаете, не тратьте времени – я ничего не куплю.
– Нет, я ничего не продаю, я кое-что ищу, что было здесь спрятано.
– Вы Свидетели Иеговы?
– Нет. Я, по крайней мере, нет, – произнес я.
– А я атеист, – заявила Беатрис.
– А вы Свидетель Иеговы? – спросил я у женщины.
– Я иудейка, – ответила та.
– Если бы я верила в бога, то была бы иудейкой, – заметила Беатрис, как будто отвечала на вопрос в викторине.
Если я когда-либо и задумывался над тем, как разъяснить эту непростую ситуацию постороннему человеку, теперь все пошло прахом.
– Кстати, – сказал я, поддаваясь нелепости происходящего, – посмотрите-ка.
И я вытащил из кармана анкету, которую стянул в аэропорту.
– Вы обе наверняка обрадуетесь, узнав, что нацистские преступники, у которых еще нет гражданства или визы, должны раскаяться в своих преступлениях, прежде чем въехать в Соедиенные Штаты. – Я показал им анкету и продолжил читать: – «В промежутке между 1933 и 1945 годами участвовали ли вы тем или иным способом в репрессиях, проводимых нацистской Германией или ее союзниками?»
– Что это такое? – спросила женщина.
– Анкета, которую нужно заполнить, прежде чем пересечь границу США. Вы посмотрите, какие замечательные вопросы.
– Вы испытываете трудности с общением? – прочла Беатрис.
– Обвинялись ли вы когда-нибудь в шпионских действиях или саботаже? – без энтузиазма подхватила женщина.
– Боюсь, что так, – сказал я. – Я думал, мне это сойдет с рук, но раз уж вы спросили напрямую, врать не стану. Я шпион. Кажется, легенда подвела.
Женщина посмотрела на меня озадаченно, но с улыбкой.
– Посмотрите-ка. – Я понимал, что пора заткнуться, но слова текли сами. – «Подвергались ли вы тюремному заключению или административному задержанию по обвинению в аморальном поведении?» Это что значит?
– Не делали ли вы что-нибудь неприличное, – объяснила Беатрис.
– Откуда вы столько всего знаете?
– Я много чего знаю, – ответила она.
– Послушайте, я вообще-то занята, – произнесла женщина, отступая в глубь квартиры, хотя любопытство помешало ей закрыть дверь. – Что вам нужно?
– Извините, – сказал я. – У вас, возможно, лежит кое-что для меня, ну или один человек вам кое-что оставил, чтобы вы передали мне.
– Никто ничего не оставлял.
– Ну или эту вещь спрятали в вашей квартире.
Женщина озадаченно помедлила.
– Заверяю вас, никто ничего в моей квартире не прятал, – проговорила она и осторожно – даже с неохотой – начала затворять дверь.
– У него есть письмо, в котором ему велят прийти сюда и принести вам вина, – выпалила Беатрис.
– Что?
Я полез в сумку и вытащил бутылку.
– Вот, держите.
Женщина взглянула на нее и вновь взялась за дверную ручку.
– Оно французское, – добавила Беатрис.
– С чего вы взяли, что я люблю французское вино?
– В письме сказано, что оно должно быть французское.
– В каком письме?
– Вы знаете человека по имени Томоми Ишикава? – спросил я.
– Томми кто?
– Это женщина.