Невеста желает знать Маклейн Сара
– Если я выиграю, вы скажете мне все, что я хочу знать, – не колеблясь ответила она.
Кросс задумался, и на секунду ей показалось, что он сейчас передумает. Однако вместо этого он кивнул:
– Достаточно справедливо. А если проиграете, вернетесь домой к своей жизни и терпеливо дождетесь свадьбы. И не будете обращаться к другому мужчине с этим безумным предложением.
Пиппа протестующе свела брови:
– Но это очень жесткие условия.
Он наклонил голову:
– Это единственный способ, которым вы можете заслужить мою помощь.
Пиппа прикусила губу, пытаясь вычислить вероятности выигрыша.
– Мне не нравятся шансы. У меня остается только двадцать два и две десятых шанса выиграть.
Кросс уважительно покачал головой, явно впечатлившись такими способностями.
«Ха! Она все-таки не тупица, что ни говори».
– Вот тут в дело и вступает удача, – заметил он.
– Сила, в которую вы не верите?
Кросс лениво пожал плечом:
– Я могу и ошибаться.
– А если я предпочту не держать пари?
– В таком случае вы вынудите меня рассказать Борну все.
– Вы не можете!
– Еще как смогу, миледи. Я собирался промолчать, но реальность такова: вам нельзя доверять вашу же собственную безопасность. Значит, об этом должны позаботиться окружающие.
– Вы можете обезопасить меня, согласившись на мое предложение, – указала она.
Кросс улыбнулся, и блеск его белых зубов породил странное ощущение, будто она оказалась в экипаже, который слишком быстро свернул.
– Борну это будет гораздо легче. Кроме того, мне нравится мысль запереть вас в башне до самого момента бракосочетания. Это должно удержать вас от походов сюда.
«От встреч с ним».
Эта мысль ей почему-то не понравилась.
Пиппа слегка прищурилась:
– Вы не оставляете мне другого выбора.
– Вы не первый игрок, произносящий эту фразу. И не последний.
Она встряхнула кости:
– Прекрасно. Любое число, кроме семи или одиннадцати. И я еду домой.
– И воздержитесь от подобных предложений другим мужчинам?
– Это не так непристойно, как вам кажется, – защищалась она.
– Достаточно непристойно.
И это говорит тот, кто лежал на полу почти обнаженным. А это более чем непристойно.
Щеки Пиппы по-прежнему пылали, но она храбро кивнула:
– Прекрасно. Я воздержусь от того, чтобы просить других мужчин помочь мне в моих исследованиях.
Похоже, он удовлетворился ее обещанием:
– Бросайте.
Пиппа глубоко вздохнула, готовясь к важному моменту. С сильно колотившимся сердцем бросила кости, наблюдая, как одна ударилась о бортик стола на противоположном конце. И отскочила, приземлившись рядом со своей копией на большом белом Ш – начале слова «шанс», протянувшегося поперек стола затейливыми завитками.
Девять.
Тоже шанс…
Она проиграла.
Пиппа прижала руки к холодному дереву стола, подавшись вперед так, словно могла силой воли заставить кость вертеться бесконечно, пока не выпадет выигрышное число.
И подняла глаза на своего оппонента.
– Alea jacta est, – мягко заметил он.
Жребий брошен.
Слова, произнесенные Цезарем, отправлявшимся на войну с Римом. Разумеется, он рискнул и получил империю.
Пиппа потеряла последнюю мимолетную возможность получить знания.
– Я проиграла, – пробормотала она, не зная, что еще сказать.
– Совершенно верно.
– Я хотела выиграть, – добавила она. Разочарование захлестнуло ее. Незнакомое и жестокое.
– Знаю.
Кросс протянул руку к ее щеке, и это движение отвлекло ее от костей. Заставило отчаянно желать чего-то другого. Пиппа задохнулась от нахлынувшего ощущения – потока чего-то неописуемого в ее груди.
Длинные пальцы искушали, но не касались, оставляя горящую дорожку там, где почти находились.
– Я собираю долги, леди Филиппа, – тихо пояснил он.
Собирает.
Слово явно не было простым сочетанием букв. Пиппа вдруг твердо уверилась, что сейчас он назовет цену. А она заплатит.
В тусклом свете комнаты их глаза встретились.
– Я только хотела больше узнать о замужестве.
Он поднял голову. Рыжий локон упал на лоб.
– Эта самая обыденная в мире вещь. Почему она вас так волнует?
«Потому что она ничего в этом не понимает».
Пиппа промолчала.
– Вам пора домой, – выговорил он наконец.
Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, убедить его, что ставка была глупостью, убедить позволить ей остаться. Но в этот момент его палец скользнул по ее шее, словно обещая что-то.
Ее мольба потерялась в странном всепоглощающем желании его прикосновений. Она задохнулась, противясь порыву шагнуть к нему.
– Пиппа, – прошептал он, и в голосе слышались нотки… нет, она не могла определить, чего именно.
Она совершенно потеряла способность мыслить здраво. Кросс был так близко. Слишком близко, и все же этого недостаточно.
– Поезжайте домой, дорогая, – сказал он, когда его пальцы чуть дотронулись до того места, где бешено бился пульс. Отдавая ей все и ничего, что бы она хотела сейчас.
Она, не раздумывая, надавила на палец, желая большего. Желая отказаться.
Кросс немедленно отнял руку, прежде чем она смогла насладиться прикосновением, и на какой-то безумный мимолетный момент ей захотелось взять его руку и прижать к щеке.
Как завораживающе.
Как ужасающе.
Судорожно хватая ртом воздух, Пиппа отступила. На шаг. На два. На пять.
Он привычно скрестил руки на груди:
– Здесь вам не место.
Не место?
Она вдруг поняла, что хотела бы остаться в клубе. Что это место – нечто большее, чем она до сих пор подозревала.
Глава 4
Научный дневник леди Филиппы Марбери
Появились розы – два совершенных розовых бутона на отростке куста красных роз, – так что моя гипотеза была верна. Мне следовало бы гордиться такими достижениями. Если бы я не потерпела столь сокрушительной неудачи в области, далекой от ботаники.
Похоже, я лучше разбираюсь в садоводстве, чем в людях.
К сожалению, это открытие меня не удивляет.
23 марта 1831 года.
За тринадцать дней до ее свадьбы
– В самом деле, Пиппа, – вздохнула Оливия Марбери, стоя в дверях оранжереи Долби-Хауса, – всякий мог бы подумать, что у тебя найдутся другие дела, вместо того чтобы возиться с растениями. В конце концов, через двенадцать дней ты выходишь замуж.
– Тринадцать, – поправила Пиппа, не поднимая глаз от страницы, на которую заносила научные наблюдения. Вряд ли стоит объяснять Оливии, что работа над розами куда интереснее и нужнее для науки, чем всякая возня со свадьбой.
Оливия совершенно не разбиралась в науке.
– Сегодня не считается. – Вторая – или первая – невеста, поскольку намечалась двойная свадьба века, по крайней мере так считала их матушка, была явно взволнована. – Времени практически не осталось.
Пиппа устояла перед желанием поправить младшую сестру, предположив, что, если кто-то ждет события с таким нетерпением, сегодняшний день действительно не считается.
Но поскольку сама Пиппа беспокоилась и находилась в состоянии полной растерянности, считались не то что дни, но и часы.
От сегодняшнего дня оставалось четырнадцать часов и…
Она взглянула на ближайшие часы.
Сорок три минуты. Двадцать третье марта. Пиппа вовсе не собиралась терять этот день ее предсвадебной жизни, пока не использует каждую секунду.
Оливия стояла на противоположном конце рабочего стола Пиппы, опираясь на столешницу, с широкой улыбкой на хорошеньком личике.
– Замечаешь во мне что-то необычное?
Пиппа отложила перо и взглянула на сестру:
– Имеешь в виду нечто, помимо того факта, что сейчас зароешься носом в землю?
Оливия брезгливо наморщила прелестный носик и выпрямилась:
– Да.
Пиппа поправила очки, разглядывая смеющиеся глаза, многозначительную улыбку и идеальные черты. Ничто не поменялось.
– Новая прическа?
– Нет, – усмехнулась Оливия.
– Новое платье?
Усмешка расплылась в улыбку:
– Для ученого ты не слишком наблюдательна, не находишь?
Оливия прижала руку к ключице, и Пиппа увидела. Гигантский сверкающий рубин.
Она широко раскрыла глаза, и Оливия рассмеялась:
– А-ха! Теперь ты заметила.
Она так стремительно выбросила руку в направлении Пиппы, что та поспешно отстранилась, чтобы рубин не ударил ее в лицо.
– Правда, роскошный?
Пиппа подалась вперед, чтобы как следует рассмотреть драгоценность.
– Правда. Он гигантский.
– Будущий муж обожает меня, – весело сообщила Оливия.
– Будущий муж балует тебя.
– Ты говоришь так, словно я не заслужила, чтобы меня баловали! – отмахнулась Оливия.
Пиппа рассмеялась:
– Бедный Тотнем. Он понятия не имеет, во что впутывается.
Оливия осадила ее строгим взглядом:
– Вздор. Он точно знает, во что впутывается. И ему это нравится. А рубин… он такой красивый и красный.
– Все дело в хроме, – пояснила Пиппа.
– В чем?!
– В хроме. Эта добавка и придает кристаллу красный цвет. Будь вместо него что-то еще, это был бы не рубин, а сапфир.
Оливия захлопала глазами, и Пиппа продолжала:
– Это общее заблуждение, считать все сапфиры синими. Они могут быть любого цвета: зеленые, желтые или розовые. Это зависит от химического элемента, который в них присутствует. Но все эти камни называются сапфирами. Просто если они красные – значит, это рубины. Из-за хрома.
Она осеклась, увидев недоумевающий взгляд Оливии. Взгляд, который появлялся на лицах большинства людей, когда Пиппа говорила слишком много.
Но не на всех лицах.
Не на лице мистера Кросса.
Он, казалось, заинтересовался ее словами. Даже когда называл ее безумной.
Прямо до того момента, когда выбросил ее из клуба. И своей жизни. Не рассказав ничего из того, что она хотела знать.
Оливия снова уставилась на кольцо:
– Ну да, мой рубин красный. Прелестный камень.
– Совершенно верно, – согласилась Пиппа. – Когда ты его получила?
Легкая таинственная улыбка мелькнула на ее губах.
– Тотнем подарил мне его вчера, после театра.
– И мать не упомянула об этом за завтраком? Я шокирована.
– Мамы не было здесь, когда он дарил мне рубин, – ухмыльнулась Оливия.
В голосе прозвучало что-то… знание, которого Пиппа почти не заметила. То есть не заметила бы, если бы не понимающий взгляд Оливии.
– Где она была?
– Полагаю, искала меня.
Последовала длинная пауза, которая, по-видимому, была исполнена тайного смысла.
– Ее с нами не было.
Пиппа перегнулась через стол:
– Где ты была?
– Не скажу!.
– Ты была одна? – охнула Пиппа. – С виконтом?
Оливия рассмеялась. Звонко. Беспечно.
– В самом деле, Пиппа, к чему этот тон шокированной дуэньи?
Она понизила голос:
– Была… но недолго. Он как раз успел подарить мне кольцо, а я – поблагодарить его.
– Поблагодарить? Каким образом?
– Можешь себе представить, – улыбнулась Оливия.
– Не могу.
Чистая правда.
– Ну, у тебя наверняка есть пара причин поблагодарить Каслтона.
Не было у нее причин.
То есть Пиппа часто произносила слово «спасибо» в адрес нареченного, но при этом ни под каким предлогом не оставалась с ним наедине. И она была уверена, что ему в голову не приходило осыпать ее такими роскошными подарками, как виконт Тотнем – Оливию.
– Можешь объяснить точнее, как именно ты поблагодарила его, Оливия?
– Мы были в театре, Пиппа. Так что ничего такого не могло быть. Всего несколько поцелуев, – снисходительно обронила Оливия.
«Поцелуев».
Во множественном числе.
Пиппа дернулась, опрокинула чернильницу, отчего темный ручеек пополз по столешнице по направлению к молодому лимонному дереву в кадке, и Оливия с визгом отпрянула:
– Не хватало еще, чтобы это попало мне на платье!
Пиппа подняла чернильницу, промокнула лужицу первой попавшейся тряпкой. Сейчас ей было не до того. Она отчаянно добивалась информации.
– Ты… – Она глянула на дверь оранжереи, чтобы убедиться, что они одни. – Целовала Тотнема?
Оливия отступила еще дальше:
– Разумеется. Не могу же я выйти замуж за человека, не зная, есть ли между нами некоторого рода… э… совместимость…
– Совместимость? – охнула Пиппа, опустив глаза на свой журнал исследований, лежавший на столе и заполненный заметками о розах и георгинах, гусях и человеческой анатомии. Она отдала бы все за несколько заметок из пережитого Оливией.
– Да. Конечно, ты гадала, каково это будет – физически – с Каслтоном, когда вы поженитесь?
«Гадала» – слишком слабое выражение для того, что чувствовала Пиппа относительно физической природы отношений с Каслтоном.
– Конечно.
– Значит, ты понимаешь, – заключила Оливия.
Только Пиппа не понимала. Совсем. И всячески противилась порыву выпалить именно это. Найти способ обсудить приключения Оливии и не дать при этом показать, что она отчаянно пытается узнать правду.
– И тебе… понравились поцелуи?
Оливия энергично закивала:
– О, да. Он очень хорош. Сначала я была поражена его энтузиазмом…
В этот момент Пиппа ненавидела английский язык со всеми его эвфемизмами.
– Энтузиазмом?
Оливия рассмеялась:
– В самом лучшем смысле слова. Я уже несколько раз целовалась с другими мальчиками…
«Оливия целовалась?!»
– Но была удивлена его… – Оливия осеклась и взмахнула рукой в кольцах с таким видом, словно этот жест все объяснял.
Пиппе хотелось удушить сестру.
– Его… – подсказала она.
Оливия понизила голос:
– Его умением.
– Очень точный термин.
– Ну… у него очень ловкий язык.
– Язык? – нахмурилась Пиппа.
Оливия выпрямилась:
– Так вы с Каслтоном даже не целовались?
Пиппа свела брови.
Что, спрашивается, может делать мужчина языком в подобной ситуации?! Язык – орган, предназначенный для еды и разговоров. Какую роль он играет в поцелуях? Хотя логически… при соприкосновении губ сближаются языки… но идея казалась не слишком приятной.
– …Хотя, полагаю, мне не стоит удивляться, – продолжала Оливия.
«Погодите!»
Пиппа уставилась на сестру:
– Что?!
Оливия снова взмахнула рукой, на которой красовался рубин:
– Я про Каслтона.
– Я не вижу ничего дурного в Каслтоне, – немедленно вскинулась Пиппа. – Он добрый, хороший человек.
Но, произнося эти слова, она уже понимала, что имеет в виду Оливия. То, что имел в виду мистер Кросс, намекнув, что из Каслтона получился не слишком идеальный жених.
Читать бесплатно другие книги:
