Невеста желает знать Маклейн Сара
– Ты не должна даже знать подобных слов.
– Но почему? Ради всего святого, это слово есть в Библии.
– Ничего подобного.
Пиппа немного подумала, прежде чем снова прислониться к колонне.
– Думаю, что есть. А если нет, то должно было быть. Эта профессия не нова.
Она помедлила.
Проститутки должны обладать обширными знаниями в той области, которая ее интересует. И могут ответить на ее вопросы.
«Вы спрашивали сестер?»
Эхо слов мистера Кросса заставило Пиппу обратиться к старшей сестре. Что, если она действительно спросит Пенни?
– Можно задать тебе вопрос?
– Сомневаюсь, что смогу тебя остановить.
– Меня волнуют некоторые… вопросы, связанные с браком.
Пенелопа явно насторожилась:
– Вопросы?
Пиппа неопределенно взмахнула рукой:
– Некоторые… личные… затруднения.
Пенелопу бросило в краску:
– Вот как.
– Оливия рассказала мне о языках.
Старшая сестра удивленно уставилась на нее:
– А что она знает о языках?
– Больше, чем кто-то из нас представляет, но я не могла спросить ее о подробностях. Я не вынесу, если придется брать уроки у младшей сестры. Ты же…
Последовала пауза, в течение которой Пенелопа медленно осознавала сказанное, и глаза ее расширялись все больше:
– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я тебя всему научу?
– Только несколько критических моментов, – настойчиво уговаривала Пиппа.
– Например?
– Ну, вопрос с языками.
Пенелопа зажала уши руками:
– Прекрати! Я не хочу думать о Тотнеме и Оливии, занимающихся…
Она поспешно осеклась. Пиппе хотелось хорошенько ее встряхнуть:
– Чем именно?
– Да чем угодно!
– Ну, разве ты не видишь? Как я могу быть готовой к тому, чего не понимаю? Быков в Колдхарборе недостаточно!
– Быков? – хихикнула Пенелопа.
Пиппа покраснела до корней волос:
– Я видела.
– Думаешь, это нечто подобное?
– Ну… я не думала, если бы кто-то сказал мне… то есть… мужские… их… – Она ткнула пальцем куда-то вниз: – Они так же велики?
Пенелопа прихлопнула рот рукой, чтобы сдержать смех, и Пиппа поняла, что начинает раздражаться.
– Я счастлива, что сумела тебя рассмешить.
Пенни покачала головой:
– Я…
Она снова хихикнула, и Пиппа уничтожила ее взглядом.
– Прости. Просто… нет. Нет, у них мало общего с быками из Колдхарбора.
Последовала пауза.
– И слава богу за это.
– Это… очень страшно?
И тут взгляд Пенни стал мечтательным.
– Вовсе нет, – прошептала она, словно тая на глазах. И хотя честный ответ немного утешил, Пиппа тем не менее едва сдержала порыв закатить глаза.
– Я все равно не совсем поняла.
– Ты любопытна, Пиппа, – улыбнулась Пенни. – Я понимаю. Но все станет ясно.
Пиппе не понравилось обещание ясности в будущем. Она хотела знать все сейчас.
Будь проклят мистер Кросс и его идиотское пари!
И будь проклята она за то, что приняла его.
Пенелопа продолжала говорить мягким сладеньким голоском:
– И если повезет, ты будешь очень наслаждаться… надеюсь.
Она покачала головой, словно пробуждаясь от сна, и снова рассмеялась:
– И прекрати думать о быках.
– Но как мне узнать? – пробурчала Пиппа.
– У тебя целая библиотека трудов по анатомии, – прошептала Пенни.
– Но размер иллюстраций в них меня не удовлетворяет, – прошептала Пиппа в ответ.
Пенни хотела что-то добавить, но передумала и сменила тактику:
– Беседы с тобой всегда принимают самые странные обороты. Опасные. Лучше спустимся вниз.
Сестры совершенно бесполезны. Пиппе лучше поговорить с проституткой.
«Проститутки…»
Она поправила очки:
– Так как насчет леди в казино, Пенни? Они проститутки?
Пенни вздохнула и глянула в потолок:
– Не совсем так.
– А как?
– Скажем, они приходят с джентльменами, но уж точно не леди.
Интересно…
А мистер Кросс имеет с ними дело? Они лежат с ним на этом странном узком тюфяке в заваленном всякими редкостями офисе?
При этой мысли что-то тяжело всколыхнулось в груди. Не то тошнота, не то одышка.
Нечто не слишком приятное.
Прежде чем она смогла определить свое ощущение, Пенелопа продолжила:
– В любом случае, что бы ни происходило в клубе в тот вечер, Борн не связывался с проститутками.
Пиппа не могла представить, чтобы зять был способен общаться с проститутками. И вообще способен на что-то еще, кроме того, чтобы день и ночь трястись над женой. Отношения у них были весьма любопытными. Один из тех браков, основанных на чем-то большем, чем крепкий союз.
Собственно говоря, большинство людей здравомыслящих согласились бы, что в браке Пенелопы и Борна нет ничего напоминающего крепкий союз.
И поэтому их можно было назвать…
Настоящей редкостью.
Некоторые могли называть это любовью, вне всякого сомнения. И, возможно, так оно и было. Но Пиппа никогда не придавала значения этому слову. В обществе заключалось так мало браков по любви, что Пенелопа и Борн казались некими мифологическими фигурами. Минотаврами. Единорогами. Или Пегасами.
Пегасами?
Нет, конечно, потому что Пегас был только один, но кто их знает, с этими браками по любви?
– Пиппа? – с легкой тревогой спросила Пенни.
Пиппа с усилием вернулась к реальности. Что они обсуждали? Борна.
– Не понимаю, почему он обязательно должен прийти? – заметила она. – Никто не ожидает, что Борн будет жить по стандартам общества.
– Я жду его, – просто сказала Пенелопа, словно одно это и имело значение.
И, очевидно, так и было.
– В самом деле, Пенни. Оставь беднягу в покое.
– Беднягу! – фыркнула Пенни. – Борн получает все, что хочет и когда хочет.
– Так он и платит за это. Всегда, – парировала Пиппа. – Должно быть, любит тебя без памяти, если согласился прийти. Если бы я могла сбежать, непременно сбежала бы.
– Хотя стараешься изо всех сил. Но тебе никак нельзя сбежать сегодня.
Пенни, конечно, права. Внизу собралась половина Лондона. И по крайней мере один человек ожидает ее появления.
«Будущий муж».
Было совсем нетрудно отыскать его в толпе. Даже одетый в тот же красивый черный фрак и брюки, которые предпочитали аристократы, граф Каслтон выделялся. Казался менее элегантным, чем остальные.
Он стоял у стены, близко наклонившись к матери, что-то шептавшей ему на ухо. Пиппа никогда не замечала раньше, но граф производил не слишком приятное впечатление.
– Ты все еще можешь отказаться, – тихо сказала Пенелопа. – Никто тебя не осудит.
– От бала?
– От свадьбы.
Пиппа не ответила. Она могла. Могла наговорить много всего, от веселого до язвительного, и Пенни никогда не обиделась бы. Мало того, вполне возможно, была бы очень счастлива услышать, что у Пиппы есть какое-то мнение о нареченном.
Но Пиппа дала слово графу и не изменит ему. Граф этого не заслуживает. Он славный человек с добрым сердцем. А это больше, чем можно сказать о многих светских людях.
«Нечестность по умолчанию остается нечестностью».
Слова пронеслись в голове, напоминая о том, что произошло два дня назад. О мужчине, который сомневался в ее приверженности истине.
«Мир полон лжецов. Лжецов и обманщиков».
Это неправда, конечно. Пиппа не лгунья. Пиппа никого не обманывает.
Тротула вздохнула и уткнулась носом в бедро хозяйки. Пиппа лениво потрепала уши спаниеля.
– Я дала слово. Обещала.
– Знаю, Пиппа. Но иногда обещания…
Пенни осеклась.
Пиппа пристально смотрела на Каслтона.
– Терпеть не могу балы.
– Знаю.
– И бальные залы.
– Да.
– Он добр, Пенни. И просил моей руки.
Взгляд Пенелопы смягчился:
– Но ты имеешь право рассчитывать на большее.
Вовсе нет. Или…
Пиппа заерзала, изнемогая от давления туго зашнурованного корсета:
– И бальные платья.
Пенелопа позволила ей сменить тему:
– У тебя прекрасное платье.
Платье Пиппы, выбранное находившейся в почти фанатичном возбуждении леди Нидем, было сшито из прекрасного бледно-зеленого газа на чехле из белого атласа. Низкий вырез, открытые плечи, облегающий лиф и широкие, шуршавшие при каждом шаге юбки. На любой другой девушке оно выглядело бы прелестно.
Но на ней… В нем Пиппа казалась еще более худой, высокой и нескладной.
– В нем я похожа на Ardea sinerea.
Пенелопа недоуменно моргнула.
– На цаплю.
– Вздор. Ты прекрасна.
Пиппа провела ладонью по дорогой ткани:
– В таком случае мне лучше остаться здесь и сохранить иллюзию.
– Оттягиваешь неизбежное, – хмыкнула Пенни.
И это была чистая правда.
И поскольку это была правда, Пиппа позволила сестре повести ее к заднему входу бальной комнаты, где они выпустили Тротулу на газон, а сами незамеченными пробрались в толпу поздравляющих, словно все это время оставались на месте.
Через несколько секунд их нашла будущая свекровь Пиппы.
– Филиппа, дорогая! – воскликнула она, яростно обмахиваясь веером из павлиньих перьев. – Ваша матушка сказала, что это будет всего лишь небольшое собрание. А это настоящий праздник! Праздник в честь моего Роберта и его будущей жены!
– И не забудьте Джеймса леди Тотнем и его будущую жену, – улыбнулась Пиппа.
На какой-то момент показалось, что графиня Каслтон ее не поняла. Пиппа терпеливо выжидала. Наконец до будущей свекрови дошло.
– Ну, конечно! – громко и визгливо рассмеялась она. – Ваша сестра прелестна! И вы тоже! Верно, Роберт?
Она кокетливо хлопнула графа веером по руке:
– Правда, она прелестна?
– Разумеется, – поспешил согласиться он. – Э… леди Филиппа, вы прелестны. Вы… Прелестны!
– Спасибо, – улыбнулась Филиппа.
На них тут же налетела матушка, маркиза Нидем и Долби, спеша насладиться самой волнующей для матери наградой.
– Леди Каслтон! Разве они не самая красивая в зале пара?
– Самая! – согласилась леди Каслтон, делая сыну знак встать поближе к Пиппе. – Вы просто обязаны танцевать. Все жаждут увидеть ваш танец.
Пиппа была совершенно уверена, что в зале нашлось бы только двое зрителей, кого интересовал их танец. Мало того, всякий, кто когда-нибудь видел танцующую Пиппу, знал, что от нее не стоит ожидать многого, в смысле грации или сноровки. Судя по опыту, Пиппа могла то же самое сказать о женихе. Но к несчастью, эти двое были матерями. Уклониться невозможно.
Кроме того, танец ограничит количество восклицаний и поздравлений, которые придется выслушивать.
Пиппа улыбнулась жениху:
– Похоже, мы просто обязаны танцевать, милорд.
– Верно! Верно! – обрадовался Каслтон, щелкнув каблуками и слегка поклонившись. – Окажите мне огромную честь потанцевать со мной, миледи.
Пиппа с трудом сдержала смех, так поразила ее формальность обращения. Но приняла протянутую руку и позволила увести себя к танцующим.
И это было несчастьем. Они то и дело спотыкались, представляя собой поразительное зрелище. Когда оказывались вместе, непременно наступали друг другу на туфли и к концу танца уже хромали. В какой-то момент граф так крепко прижал Пиппу к себе, что потерял равновесие. А когда они разъединились, то запутались в собственных ногах.
Каслтон попеременно либо считал такт, либо вел беседу, оглушительно вопя на весь зал.
Пары делали все, чтобы не глазеть, но Пиппа должна была признать, что это оказалось почти невозможным, особенно когда Каслтон объявил с расстояния десяти футов, находясь на другом конце линии танцующих:
– О, я совсем забыл! У меня новая сука!
Он, разумеется, говорил о своих собаках, тема, которая интересовала их обоих, но Пиппа посчитала, что Луиза Холбрук была весьма шокирована, когда Каслтон швырнул это заявление прямо через ее идеально причесанную головку.
Пиппа ничего не могла с собой поделать и сдавленно хихикнула, чем вызвала странный взгляд партнера. Она подняла руку, чтобы закрыть дергающиеся губы, когда Каслтон добавил:
– Она красотка! Пятнистая масть! Коричневая с желтым! Желтый цвет… как ваши волосы.
Глаза присутствующих расширились при сравнении светлых волос Пиппы с золотистой шерстью последнего приобретения Каслтона. Именно тогда хихиканье превратилось в смех. Такой странной и громкой беседы за танцами еще не бывало.
Пиппа смеялась все последние па кадрили. Ее плечи тряслись, когда она делала полагающийся дамам реверанс. Если и есть вещь, по которой она не будет тосковать после свадьбы, так это танцы.
Пиппа поднялась, и Каслтон немедленно оказался рядом и проводил ее на дальний конец комнаты, где несколько секунд оба неловко молчали. Она наблюдала, как грациозно двигаются другие гости, остро ощущая присутствие Каслтона. Роберта.
Сколько раз она слышала, как Пенелопа обращалась к мужу: «Майкл…» – тоном полнейшей преданности?
Пиппа присмотрелась к Каслтону. Она не представляла, как назовет его Робертом.
– Не хотите лимонада? – прервал молчание Каслтон.
Пиппа покачала головой и вновь устремила взгляд на гостей:
– Нет, спасибо.
– Мне следовало подождать с разговором о собаке, пока не закончится танец, – пробормотал он, снова привлекая ее внимание. Щеки Каслтона вспыхнули.
Пиппе не понравилась мысль о том, что жених может быть сконфужен. Он такого не заслуживал.
– Нет, – запротестовала она, благодарная за возвращение к теме: было так легко говорить о собаках. – Судя по всему, она прелестна. Как вы ее назвали?
Граф искренне, жизнерадостно улыбнулся. Он часто это делал – еще одно хорошее качество.
– Я подумал, что, возможно, у вас есть идея.
Слова застали ее врасплох. Ей никогда не приходило в голову спрашивать мнения Каслтона по таким вопросам. Она просто давала кличку собаке и объявляла ее частью семьи. Должно быть, ее лицо отразило удивление, потому что он добавил:
– Мы же поженимся. Это будет наша борзая.
«Наша борзая».
Собака и была чем-то вроде рубинового кольца. Живой, дышащий, наполненный хромом кристалл.
И неожиданно все показалось очень серьезным.
Они должны пожениться. У них будет собака. И Пиппе придется дать ей кличку.
Гончая значила гораздо больше балов по случаю помолвки, приданого и свадебных планов. Все это казалось абсолютно неважным, когда речь шла о собаке.
Гончая делала будущее реальным.
Гончая означала дом, смену времен года, и визиты соседей, и воскресные службы, и праздники в честь окончания жатвы. Гончая означала семью. Детей. Его детей.
Пиппа заглянула в добрые смеющиеся глаза жениха. Он ждал, что она скажет.
– Я… – Она осеклась, не находя слов. – У меня нет хороших идей.
– Но она не увидит разницы, – хмыкнул Каслтон. – Я прошу вас подумать над этим.
Он наклонился к ней. Длинный белокурый локон упал на лоб.
– Сначала вам нужно с ней познакомиться. Возможно, это поможет.
– Возможно, – вымученно улыбнулась Пиппа.
Возможно, собака вызовет в ней хоть какое-то желание выйти за него.
Она любила собак. Это у них было общим.
Мысль напомнила о разговоре с мистером Кроссом, в продолжение которого она привела это как пример совместимости с графом. Тогда он фыркнул, но Пиппа это проигнорировала.
Это все, что они сказали о графе… до того как мистер Кросс отказал ей в просьбе и отослал домой с замечанием, которое теперь неотступно вертелось в голове, пока она неловко топталась рядом с будущим мужем.
«Предлагаю вам спросить другого. Возможно, вашего жениха».
Возможно, стоило справиться у жениха. Он, разумеется, знает больше о… тонкостях брака. И неважно, что он ни разу не намекнул ей, что ему интересны эти тонкости.
Джентльмены знают о них. Гораздо больше, чем леди.
И неважно, что эта ужасная истина свидетельствует о таком же ужасающем неравенстве.
Пиппа уставилась на графа, который не смотрел на нее. Мало того, смотрел куда угодно, только не на нее. Она решала, каким будет ее следующий шаг. Каслтон стоял близко. Достаточно близко, чтобы коснуться. Возможно, ей следует коснуться его.
Он повернулся к ней с изумлением в теплых карих глазах, очевидно заметив, как пристально она на него смотрит. И улыбался.
Теперь или никогда.
Пиппа протянула руку и коснулась его, позволив затянутым в шелк пальцам скользнуть по его затянутой в лайку руке. Его улыбка не дрогнула. Мало того, он поднял другую руку и погладил ее ладонь. Дважды. Словно собачью голову. В ласке не было ничего плотского. Никакого напоминания о брачных обетах. Очевидно, Каслтон не мучился мыслью о том, как бы не вести себя в браке подобно грубому животному.
Пиппа отняла руку.