Невеста желает знать Маклейн Сара
Каслтон очень славный человек, но не из тех людей, которые способны целоваться украдкой.
И уж, конечно, не из тех, кто пускает в ход язык.
Что бы это ни означало.
– Конечно, добрый, – кивнула Оливия, не подозревая о мятежных мыслях сестры. – И богат, что тоже неплохо.
– Я выхожу за него не из-за богатства, – отрезала Пиппа.
– В таком случае почему? – удивилась Оливия.
Вопрос не показался возмутительным.
– Потому что я согласилась на этот брак.
– Я о другом, и ты это знаешь.
Пиппа знала. Но существовал целый ряд причин, по которым она выходила за него. Все, что она сказала Оливии о лорде Каслтоне, являлось правдой. Граф был хорошим, добрым и любил собак. Ценил ум Пиппы и собирался допустить ее к управлению поместьем.
Пусть он не слишком умен, не слишком сообразителен или остроумен. Зато он гораздо лучше многих.
Да, он не то, что большинство женщин посчитали бы партией. Не виконт, которому предназначалась должность премьер-министра, как жениху Оливии. Не маркиз с купленным титулом, игорным заведением и ужасной репутацией распутника, как Борн Пенелопы. Он не стар, как муж Виктории. Не отсутствует много лет, как муж Валери.
И он сделал ей предложение.
Пиппа поколебалась при этой мысли.
Да. Филиппа Марбери странная, и лорд Каслтон, похоже, против этого не возражает.
Но вслух она этого говорить не хотела. Только не Оливии – самой идеальной на свете невесте, выходившей по любви за одного из наиболее влиятельных людей в Британии. Поэтому она сказала:
– Возможно, он превосходно целуется.
Выражение лица Оливии, как в зеркале, отражало чувства Пиппы по этому поводу.
– Возможно, – обронила она.
Не то чтобы Пиппа собралась проверить столь невероятную теорию.
Она не может. Потому что согласилась на пари с мистером Кроссом. Она обещала.
Перед глазами встало видение: кости, катящиеся по зеленому сукну, прикосновение теплых сильных пальцев, серьезные серые глаза и глубокий, бархатистый голос, настаивающий: «Вы должны воздержаться от предложений другим мужчинам».
Пиппа Марбери не отступает от данного слова.
Но ведь это дело срочное и неотложное – не так ли? А Оливия к тому же целовалась с Тотнемом. Вне всякого сомнения, поцелуи с женихом находятся за пределами пари.
Так ли это?
Если не считать того, что она не хочет целоваться с женихом.
Взгляд Пиппы упал на розовый куст, к которому было приковано ее внимание до появления сестры… Чудесное научное открытие бледнело в сравнении с информацией, которой только сейчас поделилась с сестрой Оливия.
Потому не важно, что она не хочет просить Каслтона.
И не важно, что существует другой человек, которому она хочет сделать предложение… Особенно если учесть тот факт, что он с безразличным видом выкинул ее из клуба.
Что же до стеснения, которое она ощущает в груди… Пиппа была совершенно уверена, что оно не имеет никакого отношения к высокому, завораживающе интересному человеку. Нет, это обычная нервозность невесты.
Все невесты волнуются перед свадьбой.
– Скорее бы прошли эти двенадцать дней! Жду не дождусь! – воскликнула Оливия, которой наскучил этот разговор и были безразличны мысли Пиппы.
Похоже, все невесты волнуются перед свадьбой. Кроме Оливии.
– Двадцать восемь часов.
Диггер Найт лениво сверился с карманными часами, перед тем как самодовольно усмехнуться:
– Признаюсь, ставил на то, что ты придешь часов через двенадцать, не позднее.
– Хотел, чтобы ты подольше помучился.
Кросс сбросил пальто, уселся на неудобный стул в дальнем конце массивного письменного стола Найта и многозначительно взглянул на одного из головорезов, не отходившего от него по пути к кабинету Диггера.
– Закрой дверь.
Громила с лицом, изрытым оспинами, закрыл дверь.
– Тебе лучше оказаться по обратную сторону.
Мужчина ухмыльнулся.
Кросс откинулся на спинку узкого стула, закинул ногу на ногу. Неудобная мебель, очевидно, способствовала достижению цели хозяина – унижению посетителей, но Кросс этого не потерпит.
– Вижу, твои люди стоят на страже.
– Верность любой ценой, – согласился Найт.
– Прекрасная роль для всякого отребья.
Найт наклонил голову:
– Хочешь сказать, твои люди верны «Ангелу» не за деньги?
– «Ангел» предлагает больше, чем финансовое благополучие.
– Ты, Борн и Чейз никогда не могли устоять перед бедной погубленной душой, – фыркнул Найт, вставая. – Я всегда считал, что эту работу лучше предоставить викарию. Джин?
– Ну уж нет, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы пить что-то в твоем доме.
Найт, наливавший себе стакан, помедлил:
– Думаешь, я тебя отравлю?
– Даже не делаю вид, будто не знаю, что ты сделаешь со мной, получив хоть один шанс.
– О, мальчик, у меня на тебя свои планы. На живого, разумеется.
Кроссу не понравилась уверенность во взгляде Диггера. Самодовольный намек на то, что здесь он во вражеском лагере, на то, что его вот-вот втянут в рискованную игру, правил которой он не знает. Он воспользовался моментом, чтобы оглядеться.
Кросс бывал здесь раньше: в последний раз – шесть лет назад, но комнаты не изменились – по-прежнему чисто убраны и не загромождены. Ничего такого, что выдало бы подробности личной жизни хозяина. У одной стены маленькой комнаты тщательно сложены тяжелые бухгалтерские книги – страховка, как называет их Найт. Кросс лучше других знал, что они содержат финансовую историю каждого человека, который когда-либо играл за столами в заведении Найта.
Кросс знал это не только потому, что в его собственном кабинете стояли такие же книги, но и потому, что шесть лет назад видел их, когда Диггер открыл одну из огромных книг, а его громилы показали Кроссу список совершенных им грехов, перед тем как избить до полусмерти.
Он не сопротивлялся.
Мало того, молился, чтобы они его прикончили.
Но Найт остановил их до того, как они завершили свое черное дело, и приказал отобрать у Кросса деньги и выбросить из заведения.
Но не прежде, чем открыл Кроссу новую дорогу в жизни.
Найт нагнулся над ним, не обращая внимания на синяки, окровавленную одежду, сломанные ребра и пальцы, и прошипел:
– Думаешь, я не вижу, что ты делаешь? Как пытаешься обмануть меня? Но я не убью тебя. Твое время еще не пришло.
Глаза Кросса заплыли, но он наблюдал за разгневанным Найтом.
– Я не позволю тебе снова сбежать от меня, – продолжал тот. – То, что ты испытываешь сейчас, – моя страховка. Продолжишь в том же духе – будет хуже. Сделай себе одолжение – держись от меня подальше. Иначе у меня не останется другого выхода, кроме как уничтожить тебя.
Кросс уже был уничтожен. Но тем не менее последовал совету держаться подальше.
До сегодняшнего дня.
– Зачем я здесь?
Найт вернулся к своему креслу и опрокинул стакан неразбавленного джина. Поморщился и ответил:
– Твой зять должен мне десять тысяч фунтов.
Годы практики помешали Кроссу показать, насколько он потрясен. Десять тысяч фунтов были невероятной суммой. Больше, чем многие мужчины могли заработать за всю жизнь. Больше, чем многие пэры получали за год. За два года. И определенно больше, чем смог бы отдать барон Данблейд. Он уже заложил все неотчужденные земли поместья и имел годовой доход в две тысячи фунтов.
«Две тысячи четыреста тридцать пять фунтов в прошлом году».
Не слишком много, но достаточно, чтобы дать жене и детям Данблейда кров и пропитание. Достаточно, чтобы когда-нибудь отправить сына в школу. Достаточно, чтобы обеспечить иллюзию респектабельности, позволявшую барону и баронессе получать завидные приглашения от самых знатных членов общества.
Кросс об этом позаботился.
– Как это возможно?
Найт откинулся на спинку кресла, вертя в руках хрустальный стакан.
– Этот человек любит играть. Кто я такой, чтобы ему мешать?
Кросс едва удержался, чтобы не перегнуться через стол и не стиснуть горло собеседника.
– Десять тысяч фунтов – это намного больше, чем обычная любовь к игре. Как это случилось?
– Похоже, ему был предоставлен самый щедрый кредит, против которого он не смог устоять.
– У него в жизни не имелось подобных денег.
– Он заверил меня, что сможет обеспечить заем, – сообщил Найт с невинным видом. – Я не виноват в том, что он солгал.
Он спокойно встретил взгляд Кросса.
– Некоторые люди ничего не могут с собой поделать. Ты меня этому научил.
Найт хотел уколоть его, напомнить о той давней ночи, когда Кросс, недавний выпускник университета, ясноглазый и уверенный в себе, играл в заведении Найта и выиграл. И продолжал выигрывать в двадцать одно снова и снова.
Он переходил из одного заведения в другое, играя одну ночь тут, две там, убеждая каждого в своем невероятном везении.
Каждого, кроме Диггера.
– Так это твоя месть? Ждал шесть лет?
– Чушь, – вздохнул Диггер. – Я давно обо всем забыл. Никогда не верил в то, что месть – блюдо, которое лучше подавать холодным. Всегда любил горячую еду. Полезнее для пищеварения.
– В таком случае прости ему долг.
Найт рассмеялся, широко расставив руки на столешнице красного дерева:
– Ну, не настолько мы квиты, Кросс. Данблейд – глупец, но это не изменяет того факта, что мне должны деньги. Это бизнес. Уверен, что ты согласишься. – Найт долго молчал. – Жаль, что Данблейд – пэр. Долговая тюрьма была бы лучше того, что готовлю ему я.
Кросс не стал притворяться, будто не понял. Он сам управлял игорным заведением. И лучше других знал, какие тайные наказания могут постичь пэров, посчитавших себя выше любых долгов.
Он подался вперед:
– Я могу не оставить от этого места камня на камне. Половина пэров – члены нашего клуба.
Найт покачал головой:
– Мне не нужна половина пэров, мальчик. У меня твоя сестра.
Лавиния.
Единственная причина, по которой он здесь.
Перед глазами встала Лавиния, молодая, хорошенькая… Она смеялась, оглядываясь на него, обгоняя на своей любимой гнедой кобылке, когда они мчались по девонширским скалам. Лавиния была моложе на семь лет, избалована до безобразия и ничего не боялась. Неудивительно, что она посмела прийти к Найту. Оказаться лицом к лицу с этим человеком. Лавиния не из тех, кто останется в стороне, даже если так будет лучше для всех.
Она вышла за Данблейда через год после смерти Бейна и ухода Кросса из дома. Он прочитал о свадьбе в газетах: быстрый роман, за которым последовала такая же поспешная свадьба. По специальному разрешению, чтобы обойти щекотливый вопрос семейного траура. По-видимому, такова была воля отца, старавшегося сделать все, чтобы хоть кто-то женился на его дочери.
Кросс спокойно встретил яркий голубой взгляд Найта:
– Лавиния тут ни при чем.
– Еще как при чем. Интересно, как дамы ухитряются вляпаться в неприятности. Как усердно ни стараешься держать такую леди в узде, если она задумала вмешаться, так оно и будет, – объяснил Найт, открыв резную шкатулку черного дерева, вынимая черуту и постукивая длинным коричневым цилиндром по столешнице, прежде чем закурить. Затянувшись сигаретой, он сказал:
– А у тебя на руках целых две. Давай поговорим о моей новой знакомой. Вчерашней леди. Кто она?
– Это совершенно не важно.
Кросс мгновенно понял свою ошибку. Ему следовало проигнорировать вопрос. Обойти. Его слишком поспешный ответ выявил больше, чем скрывал.
Найт с любопытством поднял брови:
– А похоже, важно. Даже слишком.
Черт возьми!
Здесь не время и не место для Филиппы Марбери, с ее огромными голубыми глазами, логическим умом и странными соблазнительными причудами.
Кросс попытался поскорее отделаться от этих мыслей.
«Сюда она не явится».
– Я пришел поговорить о сестре.
Найт позволил сменить тему. Возможно, слишком легко.
– Готов признать, у твоей сестры есть характер.
Комната была жаркой и чересчур тесной. Кросс воспротивился желанию поерзать на стуле.
– Что тебе нужно?
– Дело не в том, что нужно мне. Дело в том, что предложила твоя сестра. Она была весьма великодушна. Похоже, молодая леди готова на все, чтобы уберечь детей от скандала.
– Скандал не затронет детей Лавинии, – твердо сказал Кросс, готовый перевернуть небо и землю, чтобы это оказалось правдой.
– Уверен? – спросил Найт. – А мне кажется, они весьма близки к самым сокрушительным скандалам. Бедность. Отец, со склонностью проигрывать фамильное состояние. Убитая горем мать. Плюс дядя, отвернувшийся от семьи и общества и…
Он многозначительно помолчал. Да и стоило ли заканчивать фразу?
«Это неправда».
Полная чушь.
Он никогда не отворачивался от семьи.
– Ты что-то не туда свернул, Диггер.
Уголок губ Диггера приподнялся в улыбке.
– Не стоит так говорить со старыми друзьями.
Диггер снова затянулся сигаретой.
– Но вернемся назад к этим счастливчикам. Я имею в виду детей твоей сестрицы. Их мать – сильная женщина. Она предложила заплатить. Жаль, что у нее нет денег.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять намек. Осознать всю мерзость этих слов. Менее сильный человек поддался бы порыву ярости, не обращая внимания на все составляющие игры, но Кросс был по-настоящему сильным человеком.
Он расслышал не просто угрозу. Он расслышал предложение.
– Ты больше не посмеешь говорить с моей сестрой.
Найт насмешливо смотрел на него:
– Действительно считаешь, что в своем положении можешь говорить со мной в таком тоне?
Кросс встал и перекинул пальто через руку:
– Я заплачу долги. Удвою сумму. Завтра пришлю чек. А ты будешь держаться как можно дальше от моих родственников.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Нет, – бросил Найт, не двигаясь с места.
Кросс остановился и оглянулся. Впервые за все это время его голос окрасился эмоциями:
– Вот уже второй раз за два дня ты мне отказываешь, Диггер. Мне это не нравится.
– Боюсь, долг нельзя выплатить так легко.
Диггер недаром пользовался репутацией одного из самых жестоких игроков в Лондоне, к тому же игравшего не по правилам. Собственно говоря, именно склонность Найта нарушать правила и спасла шкуру Кросса шесть лет назад. Он наслаждался тем, как работал мозг Кросса. Недаром заставил его объяснить, как тот замечает масть и достоинство каждой выпавшей из колоды карты, как вычисляет следующую, откуда знает, когда и сколько ставить.
Каким образом он всегда выигрывал.
«По крайней мере за столом».
Кросс повернулся к своей «немезиде»:
– Что же тогда?
Диггер рассмеялся, громко, заразительно, так, что сотрясался пивной живот. Кросс стиснул зубы.
– Какой знаменательный момент… великий Кросс, готовый дать мне все, что пожелаю. Исполняешь свой долг? Как замечательно!
В тоне не слышалось удивления. Только злорадное удовлетворение.
И именно сейчас Кросс сообразил, что дело не в Данблейде. Найт хотел чего-то большего, и для этого воспользовался единственным, чем дорожил Кросс.
– Ты тратишь мое время. Что тебе нужно?
– Все очень просто. Я хочу, чтобы ты сделал мою дочь графиней.
Если бы Кросса попросили угадать, какую цену запросит Найт за репутацию сестры и благополучие ее детей, он сказал бы, что его ничего не может поразить. Он приготовился к тому, что Диггер потребует сделать его совладельцем «Ангела», захочет прислать своих крупье и вышибал, или чтобы Кросс занял должность в игорном заведении Диггера.
Кросс ожидал вымогательства – удвоения или утроения суммы долга, – достаточного, чтобы нанести финансовый удар. А может, предложения о совместном партнерстве между клубами. Найт ненавидел «Падшего ангела» за быстрый успех среди аристократов, в то время как заведение Найта оставалось средним второсортным клубом, куда приходили члены общества, отвергнутые «Ангелом». Стандарты «Ангела» были весьма высоки, и стать членом клуба было непросто.
Но такого требования Кросс не представлял даже в дурном сне.
Поэтому он сделал единственное возможное в этой ситуации. Рассмеялся.
– Перечисляем вещи, которые хотелось бы иметь? Если так, мне хотелось бы иметь позолоченный летающий аппарат.
– А я бы нашел способ доставить его тебе. Если в твоих руках находилась бы одна из немногих вещей, которыми я дорожу.
Найт погасил черуту.
– Не думал, что ты дорожишь Меган.
Найт встрепенулся:
– Откуда ты знаешь ее имя?
«Прямое попадание».
Кросс вспомнил информацию о единственной дочери Найта, которую он узнал из досье, запертых в сейфе «Ангела». Тех, в которых хранились секреты потенциальных врагов: политиков, преступников, священников, изрыгающих огонь и серу на игорные заведения, а также конкурентов.
Он видел написанное так ясно, словно листы бумаги лежали перед ним.
«Имя: Меган Маргарет Найт.
Родилась 3 июля 1812 года».
– Я довольно много знаю о юной Меган. – Он помедлил. – Или следует назвать ее Мэгги?
Найт взял себя в руки:
– Мне это имя никогда не нравилось.
– Охотно верю, тем более что от него так и несет ирландским духом.
Кросс повесил пальто на спинку стула, наслаждаясь хоть маленькой, но победой.
– Меган Маргарет Найт. Удивлен, что ты позволил такое.
Найт отвел глаза:
– Предоставил ее матери дать девчонке имя.
– Мэри Кэтрин.
«Мэри Кэтрин О’Брайен, ирландка. Родилась в 1796 году. Вышла замуж за Найта в феврале 1812 года».
– Мне следовало знать, что ты собираешь на них информацию, – свирепо прошипел Найт. – Чейз – ублюдок. Когда-нибудь я изобью его до полусмерти, как он того заслуживает.
– Гарантирую, этого никогда не случится, – отмахнулся Кросс при упоминании своего партнера и основателя «Падшего ангела».
Найт спокойно встретил его взгляд:
– Полагаю, я должен быть благодарен, раз ты все знаешь о девушке. Все равно что жениться на старой подруге.
«Место жительства: Бердфоршир, маленький коттедж на Хай-стрит.
Найт посылает двести фунтов четвертого числа каждого месяца, не приезжает. Не видел девушки с тех пор, как отослал мать с ребенком в октябре 1813-го.
Девушка росла с гувернанткой. Довольно сносно говорит на французском.
Посещала пансион для девочек миссис Голдфелл. Приходящая ученица».
– С каких это пор ты так заботишься о дочери?
Найт пожал плечами:
– С тех пор как она стала достаточно взрослой, чтобы чего-то стоить.
И еще одна строка, написанная размашистым почерком Чейза:
«NB: от девушки требуется еженедельно писать Найту. Письма приходят по четвергам.
Он не отвечает».
– Какой заботливый отец! – сухо заметил Кросс. – Собираешься купить себе титул?
– Таковы правила игры в наши дни. Аристократия уже не та, что раньше. При той работе, которую мы с тобой так хорошо выполняем, все меньше остается тех, у кого есть хоть какие-то деньги. Через шесть дней приезжает Меган. Ты на ней женишься. Она получает титул, и мой внук становится графом Харлоу,
«Граф Харлоу».
Прошли годы, прежде чем Кросс снова услышал это имя.
Темпл – четвертый владелец «Ангела» – произнес его однажды в тот день, когда умер отец Кросса, и тот напал на непобедимого партнера и не успокоился, пока не сбил здоровяка с ног.
Теперь Кросс сдержал ярость, охватившую его при издевательском упоминании родового имени.
– Если твоя дочь выйдет за меня – получит вывалянный в грязи титул. Респектабельности тебе это не принесет. Ее не пригласят в общество.