Соблазнительное предложение Хеймор Дженнифер
– Да.
Он улыбнулся и повел ее к массивным парадным дверям.
Едва они приблизились, дверь отворилась. На пороге стоял мужчина, наверняка дворецкий – пожилой, очень худой, прямой, с бесстрастным взглядом.
– Сэр. Мадам.
Люк посмотрел на него со скучающим видом.
– Лорд Лукас Хокинз и миссис Андерсон желают видеть мистера Макмиллана.
Эмма облегченно выдохнула. Она просила его использовать ее девичью фамилию, опасаясь, что у Макмиллана возникнут подозрения, если он узнает, что к нему с визитом явилась жена Генри Кертиса.
– Позвольте вашу карточку, сэр, – чуть презрительно произнес дворецкий. Эмма отметила, что не слышит и намека на шотландский акцент.
Люк возвел глаза к небу.
– Нет. Нет никаких карточек.
– Очень хорошо, сэр. Я осведомлюсь, дома ли мистер Макмиллан. Прошу меня простить.
Дверь довольно громко захлопнулась.
Эмма взглянула на Люка.
– А если он нас не примет?
Люк пожал плечами и спокойно ответил:
– Мое имя открывает передо мной двери в большинство подобных домов. – Он поморщился. – Разумеется, не потому что это я, а потому, что оно связано с герцогом Трентом.
– О, – выдохнула Эмма.
– Все знают Трента. Хотя бы понаслышке. И каждому хочется подольститься к нему, добиться его благосклонности.
– И часто ты пользуешься своим именем, чтобы получить какую-то выгоду? – Эмма спросила без неприязни. Ей и в самом деле было любопытно, потому что до сих пор он этого не делал.
– Нет, – бесстрастно ответил Люк. – Я этого терпеть не могу и сегодня воспользовался именем исключительно ради тебя. И ради моей матери.
Она хотела прикоснуться к нему, но торопливо опустила руку, потому что дверь снова распахнулась.
– Мистер Макмиллан собирался поехать на мануфактуру, но готов вас принять, – все так же презрительно возвестил дворецкий. – Прошу следовать за мной.
Они вошли в огромный холл, где все было из белого мрамора за исключением позолоты на люстре и нескольких предметов позолоченной мебели, расставленных вдоль стен.
Шаги их отдавались зловещим эхом, пока они пересекали огромное пространство.
Люк за спиной у Эммы передернул плечами и прошептал:
– Почти как в Айронвуд-Парке.
Это ее удивило. Она всегда представляла себе дом его детства величественным и внушительным, но никак не холодным и голым. Впрочем, сейчас не время расспрашивать.
Они прошли вслед за дворецким сквозь арку дверного проема и стали подниматься по изогнутой дубовой лестнице. На площадке он распахнул чудовищную резную дверь и объявил:
– Миссис Андерсон и лорд Лукас Хокинз, сэр.
И отошел в сторону, давая им возможность войти в комнату.
Люк с Эммой шагнули в элегантную гостиную, обставленную темной мебелью (еще здесь были мраморные столешницы и позолоченные канделябры), чем-то напоминающую гостиную, где ее отец принимал посетителей в те давние дни, когда в их дом в Бристоле приходили с визитами.
В центре комнаты стоял мужчина – худой, как и его дворецкий, старый, с копной густых седых волос. Он улыбнулся и протянул обе руки, приветствуя их, словно встречал старых друзей, которых долго ждал.
– Ну, доброе утро, – тепло обратился он к Эмме с легкой шотландской картавостью, но почти незаметным акцентом, словно много лет провел в Англии. – Должно быть, вы и есть миссис Андерсон.
– Рада знакомству, – пробормотала она, слегка заинтригованная, поскольку ожидала встретить человека крайне неприятного, но его интонации ничем не напоминали тон его письма к Мортону.
– И лорд Лукас. Как приятно наконец-то познакомиться с вами! Я имел честь встретить вашего брата на обеде в Лондоне прошлой весной.
Люк искоса взглянул на Эмму, и, несмотря на насмешливое выражение его лица, она заметила мелькнувшую в глазах боль и только теперь поняла, как сильно он ненавидит отношение к нему людей, считающих его не отдельной личностью, а приложением к герцогу Тренту.
– Рад знакомству, – вежливо отозвался Люк, но на его щеке дернулся мускул, и Эмме показалось, что он стиснул зубы.
– Я был очень рад услышать о его бракосочетании и несколько недель назад послал поздравительное письмо. Вы не знаете, он его получил?
– Простите, – буркнул Люк, – представления не имею.
Макмиллан не сумел уловить его настроения и разливался соловьем:
– Я также написал ему о предложенных парламентом мерах, обеспечивающих некоторое облегчение тем из нас, торговцам, кто потерял в море всю соль во время прошлогодних штормов.
– Мм. – Лицо Люка помрачнело еще больше.
– Надеюсь, вы передадите брату, что это, конечно, начало, но этого недостаточно, если Британия – в частности Шотландия – хочет видеть дальнейший рост торговли солью.
Последние слова вывели Люка из себя. Он сказал сердито:
– Мистер Макмиллан, я не посыльный брата. Расскажите ему все это сами, черт побери!
Глаза Макмиллана расширились, и Эмма шагнула вперед.
– Мистер Макмиллан, большое спасибо за великодушный прием в вашем доме.
Макмиллан перевел настороженный взгляд на нее.
– Мы надеемся, что вы поможете нам в одном очень важном деле.
Макмиллан некоторое время изучал ее, и в этом оценивающем взгляде она увидела наконец человека, кто написал то письмо Роджеру Мортону. Но тут он улыбнулся и широким жестом показал на диваны и кресла, стоявшие у стены.
– Прошу вас, присаживайтесь и поговорим. Могу я предложить вам что-нибудь освежающее?
– Спасибо, – пробормотала Эмма. Люк все еще кидал на хозяина злобные взгляды, поэтому она воспользовалась минутой, когда Макмиллан заговорил со слугой, стоявшим у двери, схватила Люка за руку и почти беззвучно прошептала: – Сядь!
Люк уголком губ выдохнул и едва заметно кивнул.
Эмма опустилась на диван с обивкой насыщенных оттенков красного и золотого. Люк сел рядом, чуть ближе, чем допускалось между просто знакомыми людьми, но они уже давно стали друг для друга чем-то большим. И Эмме было совершенно все равно, что подумает Макмиллан. Тем не менее она заметила оценивающий взгляд, который хозяин замка, вернувшись после разговора со слугой, бросил на них с Люком.
Макмиллан сел в кресло напротив них, положил руки на подлокотники с кисточками и любезно кивнул.
– Ну и чем я могу быть вам полезен?
Эмма бросила взгляд на Люка. Судя по сильно сжатым зубам, он все еще злился. Она собралась с духом – похоже, объясняться придется самой.
– Мы ищем того, кто может обладать сведениями, касающимися исчезновения вдовствующей герцогини Трент.
Макмиллан наморщил лоб. Он, как и все прочие в стране, наверняка знал, что герцогиня пропала еще весной.
Люк неловко поерзал. Ей хотелось прикоснуться к нему, но они находились в доме постороннего человека, который внимательно за ними наблюдал. С желанием утешить Люка придется подождать.
Макмиллан перевел взгляд на Люка.
– Я слышал о герцогине. Печальная история.
– Да, – процедил сквозь зубы Люк, – печальная.
– У нас есть свидетельства того, что исчезновение герцогини может быть связано с человеком по имени Роджер Мортон, – мягким голосом произнесла Эмма. – И у нас есть основания думать, что вы знаете этого человека. Возможно, знаете, где мы можем его найти.
При упоминании Роджера Мортона Макмиллан внезапно замер, переводя взгляд с Люка на Эмму и обратно. Пальцы его сжали подлокотники кресла.
– Да, я его знаю. Но что привело вас к мысли, будто он причастен к исчезновению герцогини?
Эмма снова взглянула на Люка. Тот, похоже, не собирался отвечать, поэтому пришлось говорить ей:
– Многие видели их вместе. В частности, семья отыскала одного из слуг герцогини, утверждавшего, что она покинула дом с мистером Мортоном и отправилась с ним в Уэльс, где он снял для нее дом, в котором они вместе провели несколько летних недель.
Макмиллан в упор уставился на нее, затем покачал головой и пробормотал:
– Очень похоже на Мортона – ввязаться в такое дело.
Эмма поколебалась, но решила пока не спрашивать об отношениях Роджера с Генри. Кажется, достаточно и связи с исчезновением герцогини.
– Не расскажете ли вы нам, сэр, откуда вам известен мистер Мортон?
– Да, разумеется. Он несколько лет назад работал на меня в одной из моих контор в Лондоне. Человек он амбициозный и очень умный, сделал несколько превосходных инвестиций и пять лет назад сказал, что покидает меня, чтобы заняться собственными потенциально выгодными проектами.
– Но вы поддерживали с ним связь?
– Верно. Я, если можно так выразиться, присматривал за ним. Меня интересовали его успехи, как интересуют и все прочие амбициозные люди, доказавшие свои таланты.
Люк, прищурившись, посмотрел на Макмиллана.
– Вы считали его человеком честным и порядочным?
Макмиллан хмыкнул и ответил:
– Вероятно, понятия «честность» и «порядочность» имеют разное значение в моем и вашем мирах, милорд.
Люк огляделся.
– Хмм. Насколько я успел заметить, мистер Макмиллан, мы находимся в одном и том же мире.
– Верно, верно. – Макмиллан говорил весьма любезным тоном. – Однако я имел в виду вот что: чтобы добиться успеха и богатства, требуется не только трудиться ради этого денно и нощно, но также и бороться за это. Причем иногда способы борьбы не относятся к тем, которыми принято восхищаться.
– Понимаю, – сказал Люк.
Эмма сомневалась, что он действительно понял. Вот она поняла очень хорошо: существует нечто основополагающее, куда более важное, чем деньги, что отделяет людей вроде Люка от людей вроде нее и Макмиллана.
В гостиную вошли двое слуг. У одного на подносе стояла ваза с прелестными небольшими пирожными, у второго – чайник и чашки.
Когда чай разлили и Эмма, поднеся чашку к губам, сделала глоток, Макмиллан заявил:
– Несмотря на все это, у меня никогда не было оснований считать, что Мортон занимается чем-то предосудительным или незаконным.
– Когда вы в последний раз получали от него известия? – спросил Люк.
– Около года назад. Прошлой весной он рассказал мне о новом проекте, в который намеревался вложить деньги, о пивоварне около Бристоля. Он попросил меня о денежном займе, чтобы помочь им с партнером.
Два года назад. Тот самый сезон, который Эмма провела в Лондоне. Когда встретила Генри.
– И вы дали ему деньги?
– Я одолжил ему деньги. Как я уже сказал, он человек компетентный. Я проанализировал предоставленную мне информацию касательно этого бизнеса и счел вложение удачным. Однако его партнер оказался глупцом…
– Его партнер? Как его звали? – нетерпеливо спросила Эмма.
– Кертис. – Макмиллан нахмурился. – Кажется, его звали Гарри.
– Генри, – негромко поправила она.
Генри был в одной упряжке с Роджером Мортоном с самого начала. Эмма уставилась на свою полупустую чашку с чаем и быстро-быстро заморгала.
Люк накрыл ее руку ладонью, остановив неистовую пляску пальцев, выстукивавших по бедру барабанную дробь. Эмма замерла, а когда посмотрела на Макмиллана, обнаружила, что тот с интересом изучает их сцепленные руки.
– Расскажите все остальное, – хрипло велел Люк. – Что случилось с займом и пивоварней Мортона и Кертиса.
Эмма помнила пивоварню – Генри «одолжил» у ее отца несколько тысяч фунтов, чтобы вложить их в дело. Больше отец этих денег никогда не увидел. А сама она была всего лишь пешкой в грандиозной, ужасной интриге, затеянной с целью украсть состояние отца.
Макмиллан покачал головой.
– Иногда люди с небольшими средствами теряют разум, заработав состояние, и предаются пьянству и пороку. Когда я отправил Мортону письмо, напоминая о выплате долга, он сообщил мне, что Кертис пьет и играет в азартные игры, а потенциальные возможности их инвестиций уплывают из рук из-за глупости партнера. И попросил отсрочку.
Лицо Макмиллана посуровело, глаза помрачнели, и Эмма внезапно поняла, почему этот человек так успешен в делах – он не жалеет глупцов.
– Я отправил ему еще одно письмо, на этот раз угрожающее, поскольку он нарушил предписанные договором условия – совершенно законные. В письме написал, что ему следует избавиться от Кертиса и продолжать дело самостоятельно. Предупредил, если он не вернет мне деньги в оговоренное время, я обращусь к властям.
– Полагаю, деньги он вернул вовремя? – спросил Люк.
– Верно. Выплатил всю сумму целиком за неделю до указанной даты.
– А что произошло с Кертисом? – полюбопытствовал Люк. – Он вам говорил?
– Нет. Это имя не упоминалось. Я решил, что он последовал моему совету и избавился от болвана.
Похоже, Мортон избавился от Генри, утопив его ночью в Эйвоне.
– Вам известно, где мистер Мортон сейчас? – спросила Эмма, чувствуя, как пересохло горло.
– Он держал квартиру в Бристоле.
– Оттуда он давно уехал, – угрюмо отозвался Люк. – Как, по-вашему, куда он мог отправиться? Обратно в Лондон?
– Несомненно.
– Но куда в Лондон? – спросила Эмма, чувствуя, как ухнуло в пятки сердце. Город так велик, что найти в нем человека так же не просто, как иглу в стогу сена.
– Последнее, что я слышал, – он поселился где-то неподалеку от доков. – Макмиллан пожал плечами. – Но возможно, его судьба переменилась.
Эмма подалась вперед.
– Может быть, у вас есть какая-то информация, какая-то зацепка, которая поможет нам отыскать место его пребывания, мистер Макмиллан? Есть ли у него семья? Вы знаете кого-нибудь из его родственников?
– О, точно! – Макмиллан постучал пальцем по подбородку. – Родственники. Насколько я припоминаю, у него есть замужняя сестра. Однажды нас совершенно случайно представили друг другу.
– Вы знаете, где она живет? – спросил Люк.
– И как выглядит? – добавила Эмма.
– Простите, милорд, я в самом деле не помню. В тот единственный раз, когда я ее видел, она стояла около церкви в Сохо. Они только что вышли со службы – Мортон, его сестра и ее муж, такой рыжеволосый краснощекий ирландец. Выглядел так, словно только что прибыл в Лондон. А вот как выглядела она… – Макмиллан наморщил лоб. – Темноволосая, как и ее брат. Такого же роста и сложения. Они вообще были очень похожи – я помню, даже заметил что-то на этот счет. Подумал, они близнецы, так и сказал, но они ответили – нет, у них больше года разницы, причем сестра старше.
– А имя ее мужа вы не помните? – спросил Люк.
– О’Бинн или О’Брайан? Я не уверен, извините. Что-то в этом роде. А может, я и ошибаюсь.
– Вы нам очень помогли, – сказала Эмма. – Спасибо огромное.
Люк взглянул на нее.
– Похоже, мы отправляемся на юг?
– Да, – пробормотала она. – В Лондон.
Макмиллан наклонил голову набок, глаза его блестели любопытством.
– Если вы не против, миссис Андерсон, я все же спрошу: что связывает вас с вдовствующей герцогиней Трент? Похоже, вас очень интересует местопребывание Мортона.
Она открыла рот, чтобы ответить, и тут же его закрыла. Она не хотела признаваться, что была замужем за Генри Кертисом. Больше не хотела иметь никакого отношения к этому ублюдку и даже рассеянно подумала, нет ли возможности вернуть девичью фамилию.
– Миссис Андерсон – близкий друг нашей семьи, – пришел на выручку Люк. – Очень близкий. Моя мать всегда умела обращаться с детьми и со временем стала для миссис Андерсон почти родной. Разумеется, она заинтересована. Наша мать для всех нас очень важна.
Голос его звучал по-аристократически напыщенно, а в тоне проскользнула предостерегающая нотка, заставившая Макмиллана мгновенно отступить.
– Разумеется, – сочувственно отозвался он. – Что ж, желаю вам всего самого хорошего. Надеюсь, вы найдете Мортона, а уж он сумеет помочь вам отыскать вашу дорогую мать.
– Я тоже надеюсь, мистер Макмиллан, – тихо произнесла Эмма.
В последний вечер в Эдинбурге Люк с Эммой пообедали в роскошных апартаментах отеля «Камерон».
Еда была великолепной, более того – им прислуживали официанты. После первого блюда (холодный суп и огурцы) они с удовольствием съели салат, затем что-то типично шотландское, состоящее из пресных лепешек, хаггиса – телячьего рубца – и утки, фаршированной шалфеем, в ароматной подливке. На десерт подали разнообразные фрукты со сладкими сливками, сыр и цукаты.
Чувствуя себя сытым и довольным, Люк взглянул на свой бокал с вином – нет, тот еще почти полон, значит, причина не в спиртном. Все дело в сидящей напротив женщине.
Во время еды они почти не разговаривали, но это Люка устраивало. Ему нравилось, что молчание их не угнетает, что они не чувствуют неловкости и немедленной потребности заполнить его каким-нибудь светским щебетом.
Эмма положила в рот кусочек залитой сливками груши и вздохнула.
– Божественно, – пробормотала она. Проглотила и улыбнулась Люку. – Куда вкуснее хаггиса.
– Он тебе не понравился?
– Не особенно. Но зато теперь я могу сказать, что пробовала его.
Люк хохотнул.
– Это точно.
Они какое-то время ели молча. Затем Эмма нарушила молчание:
– Люк?
– Мм?
Эмма твердо посмотрела на него, помешивая ложкой мороженое.
– Почему тебе не нравится, когда твое имя связывают с братом?
Мирный покой, который он с трудом обрел, моментально исчез. Впрочем, это в любом случае была иллюзия.
Люк потер переносицу, внезапно почувствовав усталость.
– Ты в самом деле хочешь поговорить об этом сейчас?
Эмма задержала на нем долгий внимательный взгляд и отвела глаза.
– Нет, раз это тебя расстраивает.
– Ах, Эмма. – Он разочарованно покачал головой. За последние дни его тяготила каждая вторая тема для разговора.
Люк отложил ложку и откинулся на спинку стула, ощущая приятную шелковую обивку.
– Дело не в том, что мне не нравится, когда мое имя связывают с ним, – спокойно произнес он. – Дело в том, что я не люблю, когда меня с ним сравнивают и решают, что я ему во всем уступаю. И еще в том, что к этому выводу приходят даже до того, как успеют сравнить меня с ним. И в том, что мне всегда не нравилось (и всегда будет не нравиться) быть хуже него.
Эмма смотрела на него, приоткрыв рот и наморщив лоб.
– Но это же неправда!
– Попробуй пожить рядом с братом, считающимся образцом совершенства. Попробуй состязаться с ним – и проиграть во всем, в чем только возможно.
– Люк, – сказала она, понизив голос, словно собиралась хорошенько отчитать его.
У него так отяжелели веки, что опускались сами собой. Он внезапно почувствовал себя безмерно уставшим.
– Я не хочу об этом разговаривать. Не хочу говорить про Трента. Потому что всякий раз, как упоминается его имя, я снова оказываюсь в его тени. – Он заставил себя открыть глаза. – Я пытаюсь выйти из этой тени, хочу делать что-то сам, жить так, как мне нравится, быть самим собой. Но всегда, когда заходит речь о нем, каждый раз, как кто-нибудь напоминает мне, какое он совершенство, я вспоминаю, что вероятность этого ничтожна.
Эмма кивнула и отодвинула тарелку.
– Ты закончил обедать?
Люк моргнул, удивленный такой резкой сменой темы.
– Да.
Она встала и позвала служанку убрать со стола.
Персонал отеля «Камерон» гордился своим отличным обслуживанием, и через две минуты грязная посуда исчезла и на столе осталась ваза с цветущим вереском.
После того как служанки вышли, Эмма заперла дверь на щеколду. Люк остался на месте. Губы его изогнулись.
– Запираешь меня в номере?
Она повернулась к нему, скромно сложив руки.
– Я и раньше тебе говорила, что терпеть не могу, когда ты спускаешься вниз и напиваешься. Как, например, вчера ночью.
– Вчера ночью, – повторил он негромко, уставившись на ее губы и вспоминая тот поцелуй, что перевернул в нем все. Он едва удержался, чтобы не овладеть ею прямо на месте, и с трудом заставил себя уйти из комнаты.
Господи, как ему нравятся ее губы! Нравится их цвет – такой насыщенный красный. Нравится их форма – они пухлые и гладкие. Нравится их вкус. Ему нравится…
– И в предыдущую.
Он заставил себя оторвать взгляд от ее губ и посмотреть в глаза.
– И в ночь перед той.
– Не обязательно мне напоминать, – сухо произнес он. – Я был не настолько пьян и помню каждую из этих ночей.
Эмма прислонилась к двери, скрестила на груди руки и тоже посмотрела ему в глаза.
– Я хочу, чтобы вы кое-что поняли, лорд Лукас Хокинз.
Он выгнул бровь, удивляясь тому, что она назвала его полным именем.
– И что именно?
– Тебе не понравится. Я считаю необходимым упомянуть человека, о котором ты не любишь разговаривать.
Люк заскрипел зубами. Черт побери, опять, Трент. Разумеется, ей непременно нужно вернуться к разговору о его проклятом святом братце.
– Я его не знаю, – сказала Эмма, – но слышала о нем только хорошее.
– Разумеется. – Он попытался говорить безразлично, но не удержался и едва ли не прорычал это. – Ты им восхищаешься. А если бы познакомилась, начала обожать. Все его обожают.
– Но я знаю тебя, Люк. – Ее голос смягчился. – И восхищаюсь я именно тобой. Обожаю тебя. И не собираюсь сравнивать тебя с кем бы то ни было, потому что ты – это ты. Именно такой, какой мне нравится.
– Хорошо. – Он, Люк, черт побери, не желает, чтобы Эмма – из всех людей на свете – сравнивала его с Трентом. Потому что, как и все прочие, она сочтет, что он уступает брату во всем.
И он надеется, она никогда не познакомится с его братцем.
– Уже поздно, – мягко произнесла Эмма. – Завтра утром нам нужно выехать очень рано, если мы хотим добраться до Лондона за пять дней.
Она вынула из комода ночную рубашку и спряталась за ширму, стоявшую у кровати. Зашуршала ткань, и Люк зажмурился, вспоминая прошлую ночь. Вспоминая сегодняшнее утро и то, что он рассказал ей про свои желания.
Он хотел дать ей все это и много больше. Искупать ее в наслаждении. Довести до высот восторга. Кертис был недостоин ее.
Люк стоял возле кровати, когда она появилась из-за ширмы в той самой невинной белой ночной рубашке, что сводила его с ума все прошлые ночи.
Он вспомнил ее слова о том, что она хочет жить в настоящем. Именно так в основном жил он и стал осторожнее, только познакомившись с ней.
Он не хотел сделать ей больно. Но желание доставить удовольствие ей и получить его самому перевесило все резоны.
Эмма заплела волосы в толстую косу и перекинула ее на спину. Люк решил, что это надо исправить.
Эмма остановилась возле ширмы. Люк протянул ей руку.
– Иди сюда, – хрипло произнес он.
Она подошла, взяв его за руку. Он притянул ее к себе и пробормотал:
– Повернись.