Соблазнительное предложение Хеймор Дженнифер

Но сейчас что-то изменилось. Он ее слишком уважает. Он ею восхищается. Будь оно все проклято, она ему по-настоящему нравится! Это первый человечек за очень долгое время, которым он искренне восхищается.

Раньше он использовал женщин. Играл с ними, а потом выбрасывал, как надоевшие игрушки. Но с Эммой он так поступить не мог.

Существовало слишком много причин, по которым ей следовало держаться от него подальше. Но все они сводились к одному – он нестоящий, нехорош для нее, да и для любой другой тоже, если уж на то пошло. И слишком, черт возьми, труслив, чтобы сказать ей правду.

Люк замедлил шаг и остановился, глядя на газовый фонарь, отбрасывающий на мостовую ровный круг золотистого света. Этот цвет всегда напоминает ему о глазах Эммы.

Может быть, выход есть. Он не обязан рассказывать ей все, но должен все же найти в себе силы и рассказать одну вещь. Единственную, которая наверняка отпугнет ее.

Он так и не вернулся. Не вернулся до самого утра, когда Эмма заснула наконец так крепко, что, проснувшись, не смогла вспомнить, не во сне ли ей приснились его ласковые объятия. Но он лежал рядом, и от него пахло виски.

Виски пахло и в прошлую ночь тоже. И нечего удивляться, что, приехав в Шотландию, он стал столько пить.

Она выскользнула из-под одеяла, стараясь его не разбудить, и села на кровати спиной к нему.

– Доброе утро, Эмма. – Голос со сна восхитительно хриплый.

Она оглянулась.

– Доброе утро.

Его рука вынырнула из-под одеяла, накрыла ее ладонь.

Эмма опустила взгляд на сомкнутые руки.

– Вы на меня сердитесь?

Да? Нет?

– Не знаю, – честно призналась она. От вчерашнего поцелуя у нее подкосились коленки и закружилась голова. Но потом он оставил ее в этом состоянии одну, и за те часы, что прошли после того, как он выскочил за дверь, она немного успокоилась.

Такой Люк – чувственный, соблазнительный, но при этом изменчивый и сбивающий с толку. Вчера, когда она смотрела, как он выходит из номера, у нее внутри что-то оборвалось.

Она пыталась укрепиться духом, возвести вокруг себя непроницаемые стены, чтобы он не смог больше ранить ее. Потому что, Господь свидетель, Генри нанес ей столько душевных ран, что хватит на всю жизнь. Но проблема в том, что Люк разрушает ее оборону быстрее, чем она успевает ее возводить.

Люк за спиной громко выдохнул. Эмма ощутила движение, и через мгновение он уселся рядом с ней, сильный, мужественный, и вот оно, началось – она снова тает и знает точно, стоит ему о чем-то попросить, она с радостной готовностью даст ему это.

Он все еще держал ее за руку, обхватив изящные пальцы.

– Эмма… – Люк умолк и помотал головой, теребя кружева на манжете ее ночной рубашки.

Эмма взглянула на него. Он, как всегда, был в рубашке (по правде говоря, она ни разу не видела его без рубашки) и в нижних штанах, а на колени натянул край простыни. С волнистыми темно-русыми волосами, падающими на плечи, с голубыми глазами, в рубашке с расстегнутым воротником, откуда выглядывал треугольник бледной плоти, он казался высеченным из мрамора.

Он был прекрасен, словно белокурый Адонис.

Боже, как она его хочет.

Эмма отвела взгляд.

– Мне не следовало делать этого вчера вечером, – сказал Люк.

Эмма вздернула подбородок, вызывающе посмотрела на него.

– Не следовало делать чего? Целовать меня или уходить потом?

– Целовать вас.

– А вы не заметили, что я не жаловалась?

– Заметил. Но вообще следовало бы.

Эмма упрямо качнула головой.

– Я отказываюсь в дальнейшем слушать эту чушь о несовместимости ангелов и демонов. И я вам уже говорила – я не ангел. Вы это и сами видели. Глупый предлог. Должно быть что-то еще.

– Вы так и не попросили, – мягко сказал он. – А я обещал, что не прикоснусь к вам, если вы не попросите. – Он крепче сжал ее пальцы.

– Еще один предлог, – отрезала Эмма. – Если бы я и попросила, это ничего не изменило бы. Вы бы все равно испугались. Все равно сбежали бы и утопили свои страхи в спиртном.

Он замер.

– Вы не понимаете, о чем говорите.

– Неужели?

Последовало долгое молчание. Затем он повернулся к ней и впился пылающим взглядом голубых глаз в ее лицо.

– Когда я говорил, что могу показать вам высоты наслаждения, я не шутил. И не шутил, когда говорил, что вознесу вас к этим высотам, если вы попросите. Но сейчас – и клянусь, это вовсе не предлог! – я без тени сомнения понял, что вы слишком хороши для такого, как я. Вначале я этого не понимал, но теперь знаю.

– Вы сведете меня с ума, – вот все, что Эмма смогла выдавить в ответ. Потому что никто в англоговорящем мире не мог бы сказать, что Эмма Кертис слишком хороша для Лукаса Хокинза. Правда заключалась в том, что по социальному положению она была куда ниже, чем он. Он – сын одного из самых знатных семейств Англии и обеими ногами прочно стоит на самой верхней ступеньке социальной лестницы.

И наоборот, деньги ее семьи нуворишей – когда у них еще были деньги, – зарабатывались торговлей, и светское общество смотрело на них свысока. За все, что имела ее семья – от принятия девочек в элитный пансион в Хемпшире до двух светских сезонов в Лондоне, – им приходилось бороться, выцарапывать это из-под их задранных носов, несмотря на высокомерные отказы.

Эмма вырвала руку и встала, направившись к одежде. Нужно идти. Сегодня важный день.

Но Люк ее остановил. Он подошел сзади и, положив руки ей на плечи, повернул к себе лицом.

– Выслушай меня, Эм. Я пытаюсь объяснить. Прояви терпение, ведь мне это совсем непросто.

Она застыла, глядя ему в лицо – на небритые щеки, прямой, аристократический нос, пылающие голубые глаза, напряженно смотрящие на нее, – и ничего не говорила. Она ждала. Возможно, ему она казалась собранной и спокойной, но внутри у нее все бушевало.

– Ты заслуживаешь доброты, – произнес Люк наконец.

Эмма хмыкнула. Доброты?

– Заслуживаешь чуткости и заботы.

– Боже правый, Люк…

Он прижал палец к ее губам, не дав договорить. А она всего лишь хотела сказать, что за прошлую неделю он проявил по отношению к ней больше чуткости и заботы, чем остальные за всю ее жизнь.

– Ничего этого я тебе дать не могу.

– Да, вы…

На этот раз он закрыл ей рот ладонью, а другой рукой обвил ее за талию и притянул к себе, пригвоздив к месту, так что она не смогла бы отпрянуть, даже если захотела бы.

– Дай… мне… договорить.

Эмма стиснула зубы, но позволила Люку говорить, хотя ему потребовалось несколько секунд, чтобы снова собраться с мыслями.

– Ты красивая леди и заслуживаешь того, кто сможет дать тебе все это и даже больше. Ты умна и напориста, и если решишь, то сможешь добиться в жизни всего, чего захочешь. Ты женщина, которая заслуживает постоянства и стабильности. – Он пожал плечами. – Но еще ты очень наивна.

Эмма попыталась что-то возразить, но его ладонь крепче прижалась к ее рту.

– Ты просто не понимаешь, что я за человек.

Эмма прищурилась – она понимала больше, чем он думал.

– Я не тот мужчина, который может предложить женщине постоянство. Я не могу дать тебе ничего из того, в чем ты нуждаешься. И… – Тут он глубоко вздохнул, и его широкая грудь, прикрытая рубашкой, поднялась и опустилась, – мои вкусы в спальне не совпадают с твоими.

Как, ради всего святого, он может знать что-то о ее вкусах в спальне? Эмма и сама-то о них толком ничего не знала. Медленно, осторожно он убрал руку от ее губ, и едва сделал это, как Эмма рявкнула:

– И каковы ваши вкусы в спальне, милорд, уточните!

Он прищурился. Рука, обвивавшая ее талию, как стальная лента, даже не дрогнула.

– Хотите услышать подробности?

– Да! – Она тоже прищурилась.

Люк склонил голову набок, посмотрел ей в глаза, словно пытался проникнуть под кожу и разглядеть, что там прячется.

Затем он потупился.

– Эм, ты в самом деле хочешь заставить меня говорить об этом?

– Я должна знать. – Она решительно уперлась ладонью ему в грудь. – Мне надо знать этот большой, зазубренный секрет, который вы так глубоко запрятали, что он режет вас изнутри.

Он безрадостно усмехнулся:

– Большой зазубренный секрет? Думаешь, только один?

– Начните с одного, – прошептала она.

Он немного помолчал, затем кивнул, стараясь не встречаться с ней взглядом. Эмма до сих пор ни разу не видела, чтобы он так старательно отводил глаза, и в животе у нее все перекрутилось.

– Я делал с женщинами такие вещи, что тебя они просто приведут в ужас.

Эмма твердо стояла на своем.

– Какие?

Он опустил веки и уткнулся подбородком в грудь, при этом продолжая крепко удерживать ее за талию.

– Брал их по две одновременно. Делился ими с другими мужчинами. Принимал участие в оргиях.

Эмма осторожно выдохнула. Это ее не особенно удивило, она уже догадывалась о чем-то подобном после встречи с тем ужасным человеком, Смоллшоу.

Но Люк еще не закончил.

– Я бывал… жесток с женщинами. – Голос его предательски дрогнул. – Но не хочу быть жестоким с тобой.

– Вы никогда не были со мной жестоким, Люк.

– Но… – он уныло покачал головой, – такой уж я есть.

– Это вы о том случае, когда погубили девушку? О том, что уже рассказывали мне?

– Это только один пример. Ее звали Мэри.

Эмма смотрела на него, ожидая продолжения.

– Она была служанкой в Айронвуд-Парке. Всего восемнадцати лет. Мне было двадцать, и я только что бросил Кембридж и вернулся домой. Как обычно, поругался с братом и постоянно находился в дурном настроении, не находя себе места. И уже собирался вернуться в Лондон, когда увидел Мэри. – Он посмотрел прямо на Эмму и негромко произнес: – Она была ангельски мила и невинна, в точности, как ты, Эм.

Она нахмурилась, чувствуя, что брови на переносице сошлись в ниточку.

– Я соблазнил ее бездумно. Устроил целую игру и брал ее в каждой комнате Айронвуд-Парка. Это все, на что я способен, – дурацкая, фиглярская игра. И очень скоро нас застали на месте преступления. Если бы кто-то меня спросил, так я этого заранее ожидал, и мне было плевать. Меня нисколько не волновало, что с ней случится, если нас поймают. Разумеется, Трент, будучи Трентом, заявил, что я должен повести себя как джентльмен и жениться на ней. Я отказался.

Эмма опять осторожно вздохнула, не отрывая взгляда от его лица.

– Я отвернулся от нее и уехал из Айронвуд-Парка, предоставив ее судьбе.

– И что с ней случилось дальше?

– Ее куда-то отослали. А потом… не знаю.

Эмма смотрела на него, не понимая, почему все это не потрясло ее так сильно, как должно было. В душе боролись ревность и гнев. Какая-то ее часть ненавидела Люка за то, что он сделал с Мэри, другая – хотела его так же сильно, как и раньше.

Что с ней не так?

После долгого молчания Люк сказал:

– Ну, теперь ты понимаешь, почему должна бежать от таких, как я? Я делал такое раньше и скорее всего буду делать и в дальнейшем. Во мне обитает зло, Эмма. Ты не должна так рисковать.

Она медленно покачала головой.

– Вы взяли на себя ответственность. Вы испытываете угрызения совести за то, что сделали с девушкой. Я слышу это в вашем голосе.

Он резко выдохнул:

– Те, кому я небезразличен, обязательно потом сожалеют об этом. Я неизменно делаю им больно. И хуже всего приходится женщинам. – Он закрыл глаза. – Я их соблазняю, получаю порочное наслаждение, обладая ими, а потом ухожу.

В точности, как поступает с ней каждый вечер. Похоже, у Люка привычка сбегать.

– Так вы этого хотите, Люк? Соблазнить меня? Получить порочное наслаждение, обладая мной?

Он поколебался, затем лицо его помрачнело.

– Да.

– Расскажите, как.

Люк хотел отойти, но Эмма быстрее, чем ожидала от себя, особенно в таком взвинченном состоянии, обхватила его руками за талию и сцепила запястья у него за спиной.

Он посмотрел на нее яростным взглядом. Эмма прижалась к нему, ощущая, как он вжимается в нее своим твердым телом, и под кожей у нее вспыхнуло пламя, обжигающее и жаждущее.

На его лице эмоции менялись так быстро, что она не успевала их отследить – боль, стыд, желание и еще множество тех, что она и определить не могла. И вдруг Люк застыл, взгляд его прояснился, а глаза сделались такого насыщенного синего цвета, что засверкали, как сапфиры.

– Ты будешь связана, – произнес он хрипло. – Будешь стоять на коленях. Или лежать на животе с раздвинутыми ногами, чтобы я видел тебя всю.

У Эммы перехватило дыхание, она никак не могла выдохнуть.

– И еще я завяжу тебе глаза, и ты не увидишь, что я буду с тобой делать. – Он облизал верхнюю губу. – Ты будешь испытывать ощущения, каких никогда раньше не испытывала, в местах, о существовании которых не подозревала. Я научу тебя ублажать саму себя, а потом буду смотреть, как ты это делаешь.

Он замолчал. Эмма не шелохнулась. Воздух застрял где-то в легких и не мог добраться до горла.

Люк очень тихо продолжал:

– Но больше всего я хочу услышать, как ты теряешь контроль над собой, за который так цепляешься. Хочу, чтобы ты кричала. Хочу, чтобы умоляла о разрядке. Рыдала о ней.

Сквозь рев бушующих мыслей Эмма почти не слышала звуков окружающего мира. По булыжникам прогрохотала карета. Где-то в отеле плачет ребенок. Хлопнула дверь.

– Я воплощение зла, Эмма, – мягко произнес он. – Плохой, порочный и развращенный.

Что-то внутри нее разомкнулось, она смогла выдохнуть, долго и медленно, и невозмутимо посмотреть ему в глаза.

– Ты вовсе не воплощение зла, Люк. У всех бывают такие желания. Они – человеческие.

Страстность собственного голоса поразила Эмму. А Люк отпрянул от нее, словно она его ударила. Блеск его глаз погас, он отвел взгляд.

– Если ты не считаешь мои развращенные фантазии злом, то как насчет того, что я неизбежно сделаю с тобой потом?

Потом он сбежит. Оставит ее, обесчещенную, одну. Точнее, он думает, что будет вынужден это сделать, потому что в нем, как он уверен, живет зло. Но что, если он ошибается?

Эмма знала, что это огромный риск, но слишком сильно его хотела и поэтому была готова на него пойти.

– А что, если я скажу, что не хочу думать о последствиях? Что мне все равно, даже если ты и уйдешь? Что я взрослая женщина, имеющая право сделать собственный выбор, и выбираю тебя? – Она прижалась к нему еще плотнее. – Я хочу жить в настоящем, Люк. Хочу перестать беспокоиться о будущем.

Его глаза расширились, затем сузились. Он шагнул к ней вплотную.

– Говоришь, ты веришь, что у всех бывают безнравственные желания? Тогда расскажи мне о своих.

Эмма замерла.

– Это нечестно. У меня не было таких возможностей, как у тебя. Я неопытна. Я не знаю…

– Но ты же чего-то хочешь? О чем-то томишься? Твой муж исполнял твои желания?

Грудь сжало.

– Нет, – выдохнула она.

Люк провел согнутым пальцем по ее щеке.

– Так о чем? Лежа на спине в постели, исполняя супружеский долг, о чем ты мечтала?

Эмма тяжело дышала. В груди клокотала паника. Существуют вещи, о которых никогда никому не рассказывают.

– Скажи мне, Эмма. Скажи, чего ты хотела?

– Прошло всего три месяца, – прошептала она. – Я была совсем незнакома с… потребностями тела. И толком ничего не знала.

– Но представляла же?

– Да.

– Расскажи.

– Люк, – выдохнула она, – я никому этого не рассказывала. Никогда. Не знаю, можно ли…

Она и самой себе боялась признаться. А когда пыталась, тут же безжалостно заталкивала эти идеи как можно глубже, в самые далекие уголки души.

– Рассказывай.

Он говорил твердым, властным голосом. Коленки у Эммы дрожали. Она прерывисто вздохнула.

– Я хотела… – Она замолчала, облизнула губы и начала снова: – Я хотела, чтобы он попробовал что-нибудь другое.

– Кроме того, чтобы просто лежать на тебе?

– Д-да. – Эмма не могла на него смотреть. Она чувствовала себя униженной, но помимо унижения, в ней закипало что-то еще. Что-то восхитительное распускалось у нее в животе, она распалилась и вся пылала, причем не только лицом, но и всем телом, внутри и снаружи.

Ее фантазии были запретными. Она никогда, ни за что не позволяла себе задерживаться на этих мыслях.

– Например?

– Однажды я видела лошадей на лугу… и… я подумала, на что это будет похоже, если я встану на четвереньки, когда…

Люк со свистом втянул в себя воздух, и почему-то этот звук придал ей силы.

– Я хотела быть сверху, – призналась Эмма. Теперь это давалось ей легче. – Хотела стоять у стены или опираться на край кровати, когда ты… когда он, – торопливо поправила она себя, и щеки ее заполыхали, – берет меня. Я… хотела, чтобы он вел себя со мной порочно. Связывал меня и говорил, что и как делать. Я хотела его ублажать. – В этой последней фразе прозвучала нотка отчаяния.

– Черт бы все побрал, – пробормотал Люк. А затем сгреб ее в охапку и начал целовать сильными и мягкими губами, проникая языком в ее рот.

Негромко ахнув, Эмма обвила его руками и поддалась, разомкнув губы и впустив его, ощущая, как он вторгается внутрь, словно ее рот принадлежит ему.

Колени все-таки подогнулись, но его рука, эта стальная лента, крепко удерживала ее.

Восставшее естество упиралось ей в живот. Эмма затрепетала, и расходился этот трепет от того самого места, где на нежную плоть давила мужская выпуклость.

Люк пососал ее нижнюю губу, провел языком по верхней. Его поцелуи стали неторопливыми, нежными, настойчивыми, изучающими. Эмма погладила его по спине, ощущая под ладонями бугры мышц.

Он придерживал ее за подбородок, поворачивал голову то туда, то сюда, покрывал ее лицо томительными, нежными поцелуями, словно пытался попробовать на вкус каждый дюйм ее кожи. Губы его скользнули вверх по щеке, прижались к закрытым векам.

– Эмма, – простонал он. – Господи, Эмма!

Затем он опустил обе руки вниз, на ее бедра. Притянул к себе крепко-крепко, а она прижалась лицом к его груди, чувствуя, как бьется сердце, как вздымается и опускается грудь при каждом быстром вдохе и выдохе.

И тут в дверь постучали.

Медленно, неохотно Люк оторвался от Эммы, опустил руки вдоль тела.

– Да? – крикнул он.

– Прошу прощения, сэр, – послышался женский голос. – Мы принесли воду для умывания и заказанный вами завтрак.

Люк вскинул бровь. Эмма кивнула, давая понять, что вчера вечером в самом деле попросила, чтобы все это доставили к восьми утра.

– Входите, – сказал Люк.

Три служанки, одетые в черные платья с белыми фартуками, внесли подносы с едой и таз с горячей водой.

Пока они суетились, расставляя все это, Эмма смотрела на Люка, который не сдвинулся с места, все стоял, не отрывая от нее глаз, и выглядел совершенно потрясенным.

Эмма проглотила комок, застрявший в горле, и бросила взгляд на служанок, закончивших свою работу и ждущих, потупившись, дальнейших распоряжений.

– Спасибо, это все, – сказала она.

Они присели в реверансе и вышли из номера.

Эмма, исполнившись решимости, сильно выпрямилась и повернулась к Люку:

– Нужно позавтракать и одеться. И… пора отправляться на поиски господина Макмиллана.

Глава 7

До церкви Даддингстон ехали полчаса. Проезжая через деревню Вест-Даддингстон, Люк придержал лошадей. Эмма взглянула поверх его плеча – он смотрел на женщину средних лет, выходившую из-за церкви, согнувшись под весом двух на вид очень тяжелых корзин.

– То, что надо. – Люк остановил лошадей и передал Эмме вожжи. – Подожди здесь. Я сейчас.

Слегка заинтригованная, она взяла вожжи. Люк направился к женщине. Эмма находилась слишком далеко, поэтому слышала лишь обрывки разговора, но по быстрой речи женщины и энергичной жестикуляции могла сказать, что та подпала под обаяние Люка. А может быть, свою роль сыграло и то, что он англичанин и явно принадлежит к аристократии.

– Это вы про Колина Макмиллана? О да! – воскликнула женщина и заговорщицки понизила голос – должно быть, рассказывала Люку все, что знает об этом человеке.

Эмма честно призналась себе, что вид Люка будоражит ее даже сейчас, хотя она, почти не расставаясь, провела с ним последние несколько дней. Глядя на него, она размышляла об этом. Должно быть, сначала дело было только в вожделении, в ее необъяснимой тяге к распутникам, которую она безуспешно пыталась преодолеть. Но теперь, когда физическое желание сделалось таким мощным, что угрожало ее самообладанию, к нему примешалось нечто большее, гораздо большее.

– О да, сэр, – услышала она слова женщины. – Это недалеко. Вон через ту горку, а тамочки – через тисовую рощу.

Люк нагнулся и взял корзины, которые женщина поставила на землю в начале разговора.

– Позвольте вам помочь. Куда вы шли?

Эмма, усмехнувшись, покачала головой. И этот человек утверждает, что он не джентльмен!

Женщина начала возражать, сказала, что это слишком далеко и нечего ему ради нее утруждать себя, но Люк мягко настаивал, и наконец она показала в дальний конец улицы, туда, откуда Люк с Эммой въехали в деревню. Люк прошел мимо двуколки, подмигнув Эмме, улыбнувшейся ему, затем женщине. Та вежливо присела в реверансе и поспешила за Люком.

Через несколько минут он вернулся.

– Ну, она рассказала мне кое-что про Макмиллана. – Он взобрался в двуколку и забрал у Эммы вожжи.

– Я вся внимание.

– Похоже, он обмакивает пальцы в разные кастрюльки. Владеет большим участком земли вдоль побережья и производит там соль. Является частичным собственником угольных копей Даддингстона и основную часть работников нанимает тут, в Вест-Даддингстоне. Кроме того, еще владеет мыльной мануфактурой неподалеку.

– Святые небеса! Деловой человек, – пробормотала Эмма.

– Да уж. – Люк нахмурился. – Любопытно, почему такой человек связывается с мерзавцами вроде Роджера Мортона.

– Думаю, есть только один способ узнать.

– Спросить, – сказал Люк.

– Именно.

Спустя десять минут они проехали через железные ворота к особняку, напомнившему Эмме отцовский дом в Бристоле. Только этот был старше, что подчеркивалось круглыми сказочными башенками с зубцами и прорезями для лучников по обеим сторонам фасада.

Люк осадил лошадей и посмотрел на дом.

– Рановато для светского визита.

– Наш визит сложно назвать светским, – напомнила Эмма.

Из конюшни прибежал мальчик, взял вожжи. Люк с привычной легкостью соскочил с двуколки и помог сойти Эмме.

– Готова? – пробормотал он.

Она кивнула, коротко выдохнула:

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Лучшая 1000 анекдотов ушедшего 2013 года...
Два мира. Две сущности. Двое. Мужчина и женщина. Кто они? Люди или только ими кажутся?Маша, Маруся, ...
Целью данного пособия является рассмотрение особенностей организации и учета безналичных расчетов в ...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Данное учебно-практическое пособие предназначено для практикующих специалистов: бухгалтеров, работни...
Так уж повелось с давних времен, что в борьбе за право жениться на прекрасной принцессе принц должен...