Индотитания Емский Виктор

— Полифем, — хором ответили Гермес с Гефестом.

— Устранить это безобразие сегодня же! — распорядился Зевс. — Тут же девушки, дети! Все смотрят. Безобразие какое-то!

— А как же ему тогда в туалет ходить? — спросил Гефест.

— Как все ходят, — ответил Зевс.

— Это что, поставить к нему сторожа и каждый раз снимать со скалы?

— Ваше дело.

— И кто этим будет заниматься? — поинтересовался Гермес. — Например, нам с Гефестом некогда. Нам еще Тифона надо изловить. Говорят, он сбежал на запад и организовывает там со своими сторонниками гигантский национал-титанический мятеж.

Зевс на секунду задумался.

— Хм, Полифем повесил, вот пусть сам и снимает каждый раз, — наконец решил он.

Гефест с Гермесом переглянулись и ничего не ответили.

В разговор неожиданно вклинился молчавший до сих пор Ганеша.

— Я не понял, зачем мы сегодня здесь собрались? — спросил он. — Так и будем болтать?

Вишну, очнувшись от раздумий, задрал голову вверх и приказал:

— Гаруда! Приступай к трапезе!

Тот, встрепенувшись, заявил:

— Капуста. Сочность. Витамины.

— Какая капуста? — удивился Вишну. — Вон, Прометей висит. У него печени навалом. Специально для тебя приготовили.

— Капуста, лимончик, огурчик, — сказал Гаруда мечтательно. — Салат называется.

— У него что, вместе с пенисом мозги выгорели? — спросил Брахма.

Вишну недоуменно пожал плечами.

Гаруда неожиданно расправил обгоревшие крылья, сделал шаг вперед и камнем упал в пропасть.

— Ой! — вскрикнула Гера.

Все посмотрели вниз. Там Гаруда, выделывая чудовищные пируэты, смог выровнять полет. Он, судорожно семеня ногами, поднялся над скалой, взял курс на восток и, тяжело вспарывая воздух крыльями, полетел над горами.

— Надо его спасать! — встревоженно вскричал Вишну. — Он же не в себе! Давайте его подберем в наш флаер!

— Хорошо, — согласился Брахма.

Инды засуетились, а Ганеша собрался закрыть двери.

— Минуточку, — грозно потребовал Зевс. — А что делать с Прометеем?

Появившийся в проеме двери Вишну нетерпеливо махнул рукой и скороговоркой произнес:

— Делайте с ним, что хотите. Хоть расстреляйте. Не до него сейчас.

Дверь захлопнулась, и флаер индов, взмыв вверх, отправился догонять Гаруду.

Зевс, рассвирепев, заорал на Гермеса:

— Что за бардак! Ничего не можете организовать, как следует! То у вас Тифон сбегает, то Фениксы какие-то вегетарианцами становятся! Никакого порядка! Чтобы сегодня все исправили! А сейчас везите меня домой!

Дверь захлопнулась, и флаер устремился на запад. Остальные летательные аппараты, под завязку набитые зеваками, повисев немного в воздухе, также взяли курс на Олимп и спустя несколько минут растаяли в воздухе. Прометей, проводив их взглядом, начал смеяться. Он хохотал долго, с чувством и от души.

Полифем был зол, но спокоен. Злость его была вызвана состоянием жуткого похмелья, а спокойствие — головной болью.

Вчера он навещал своего давнего друга Пирагмона, который опять был ранен в заднюю нижнюю часть туловища, только на этот раз не копьем, а стрелой. В отличие от Полифема тот жил в горах на материке и в связи с этим с людьми сталкивался частенько.

Киклоп лежал в своей пещере и грязно ругался. Расположился он на животе по причине плохого заживления раны. Стрела оказалась зазубренной, и при ее резком извлечении Пирагмон разворотил себе половину задницы.

— Представляешь, — ревел он, повернув голову набок, — у них уже появились луки! В прошлый раз, когда меня ранили копьем, бросок был несильным. Я тогда выдернул копье, смазал рану йодом, и все. А сегодня?! Мало того, что стрела вонзилась почти на всю длину древка (слишком я жирным стал, мягким, наверное, надо садиться на диету), она оказалась зазубренной! Ну, думаю, в этот раз проклятый снайпер от меня не скроется! Рванул стрелу изо всех сил — и!.. Очнулся я на дереве, куда запрыгнул от боли. Кровь хлещет, а этой сволочи уже и след простыл! Мне кажется, что в обоих случаях стрелок один и тот же. Причем он надо мной издевается! Нет чтобы стрельнуть в какое-либо благородное место — он метит только в зад! И хорошо метит, гад.

— Успокойся, — отвечал Полифем. — Возьми сковородку, привяжи ее под штанами сзади и ходи по лесу. В следующий раз выстрел неизвестного охотника окажется неэффективным. Стрела отскочит, и ты его поймаешь.

— Ну-ну, — уныло возражал Пирагмон. — Мне почему-то кажется, что ничего из этого не выйдет.

— Почему?

— Людская подлость развивается такими темпами, что я не удивлюсь, если в следующий раз мне в зад прилетит не стрела, а кусок скалы, выпущенный из какой-нибудь свежеизобретенной катапульты. Тогда от сковородки будет только один толк — надгробная пластина с моим именем на ней. Какие, к Брахме, сковородки? Скоро нас выпрут с этой планеты. Ты, вон, помнишь про своего Одиссоса?

— Одиссея. Я всегда о нем помню. Уже выковал себе стальной шлем с забралом.

— Чушь! Ты же в нем спать не ляжешь? Подкрадется к тебе этот Одиссей во сне и выбьет единственный глаз. Меня — сзади, тебя — во сне. Сплошная подлость!

Чтобы успокоить друга, Полифем повернул его набок, подложил под руку несколько тюфяков, набитых овечьей шерстью, и налил из принесенного меха кружку резко пахнущей мутной жидкости.

— Пей, — сказал он.

— Что это за гадость? — поинтересовался Пирагмон, принюхиваясь с подозрительным видом.

— Это новое лекарство, — ответил Полифем. — Оно чудесно заживляет раны. Я с тобой за компанию выпью.

— У тебя тоже что-нибудь болит? — недоверчивости Пирагмона не было предела.

— Нет, но для здорового киклопа это лекарство не опасно. Оно просто улучшает настроение. Только пить надо сразу. Смотри, вот так.

Полифем залпом осушил свою кружку. Глаз его моментально вздулся, как будто ему стало тесно в черепе, потом встал на место и увлажнился. Взор киклопа наполнился благостным выражением. Полифем сунул в пасть кусок козьего сыра и принялся с аппетитом его жевать. Пирагмон, с интересом наблюдавший за действиями друга, тоже решился.

Он осушил свою кружку, тут же выронил ее на пол, схватился рукой за глаз и громко замычал. Полифем поднес к его рту кусок сыра и крикнул:

— Ешь скорей!

Пирагмон оттолкнул руку киклопа, отдышался и заорал:

— Ты меня отравить захотел?! У меня сейчас глаз вылезет!

— Заткнись! — свирепо сказал Полифем. — Приди в себя и прислушайся к ощущениям.

Пирагмон затих. Ровно через минуту глаз его открылся, а взор сверкнул радостью.

— Вот это вставило!

— Я же говорил! — довольно констатировал Полифем. — Только закусывать надо обязательно. Это тебе не вино.

Они выпили еще, закусили, и Пирагмон поинтересовался:

— Что за чудо и где ты его взял?

— О-о-о, это отдельная история, — начал рассказывать Полифем. — Когда мы с богами искали виновников твоего первого задоукалывания, нам попалось одно интересное стойбище. Там ошивалась собачонка, в которую вселился этот задожуйский недобиток — Дух. Я тогда попытался свести с ним счеты, но он от меня убежал. Некоторое время назад я опять проходил мимо этого стойбища и решил туда заглянуть в надежде, что эту мерзкую собачонку удастся выловить и прибить на месте. Причем меня не интересовало, будет ли на этот раз в ней сидеть Дух или нет. Ну, нашло что-то на меня. Вождь этого племени, которого зовут смешным именем Пук, рассказал, что собаку сожрали волки. Я, уже собираясь уходить, попросил стакан вина. Пук мне дал. Я выпил и обалдел. Потом еще выпил, ну и так далее. Проснулся я под забором. Но Пук опять мне налил. И я опять очнулся на следующий день там же, только с другой стороны ограды. Я попросил Пука раскрыть секрет приготовления этого чудесного напитка. Но он отказался. Как только я его не упрашивал! И руками, и ногами. Даже бил его головой о двери, держа за ноги. Ни в какую! Тогда я бросил его на траву отдыхать и зашел в сарай. Там я обнаружил какой-то хитрый аппарат, сделанный из обожженной глины. Он состоял из десятка непонятных горшков, труб, ванн, заполненных водой, и очага, в котором постоянно горел огонь. Воняло там — не приведи Шива! И везде что-то булькало. С похмелья мне так и не удалось разобраться, в чем тут фокус. Поэтому я решил уладить дело цивилизованным путем. Когда Пук пришел в себя, я заключил с ним сделку, и он стал снабжать меня этим чудесным напитком, который называется «Огненные слезы». Вот и весь рассказ.

— И в чем же суть сделки? — спросил Пирагмон. — Он тебе — напиток. А ты ему?

— Да какая разница? — занервничал Полифем. — Вон, пей.

Он налил в кружки, но Пирагмон пить не стал.

— Только не надо мне рассказывать, что человек снабжает тебя просто так, — сказал он. — Я давно понял, что люди никогда и ничего не делают даром.

— Ну-у, он мне «Огненные слезы», а я ему — так, безделушки всякие.

— И? — не отвязывался Пирагмон.

— Ну, ножик там бронзовый. Или топорик.

— Н-да, — протянул Пирагмон. — Выходит, тебя самого надо распять, как Прометея.

— Ничего подобного, — сказал Полифем. — Дело уже сделано. Если не я продам ему бронзу, так он ее купит у какого-нибудь Хрюка или Чпюка из соседнего племени. И тогда у меня не будет этого чудесного пойла. Поэтому пошли вы все к троллям в жены! С вашими законами! И нечего меня обвинять! Кого надо уже обвинили. Вон, висит себе и радуется жизни. Туда ему и дорога!

— Что ты разорался? — удивился Пирагмон. — Наливай лучше.

Полифем, пыхтя от злости, наполнил кружки.

— Эти подлые людишки достали вконец. — Пирагмон вернулся к прежней теме. — И во многом виноват именно Прометей. Поэтому мне кажется, что подвесили его справедливо. Год назад появились тут двое.

Киклопы выпили и одобрительно крякнули.

— Смотрю, промелькнула какая-то гигантская тень, — продолжил Пирагмон. — Вышел из пещеры, огляделся и обомлел. В небе над долиной летает чучело не чучело, птица не птица, а Зевс знает что! Я долго не мог понять, что происходит, пока чудо не приземлилось. Оказалось, что это дельтаплан. Крылья, собранные из тонких реек, обтянуты овечьей кожей, а внизу имеется деревянная перекладина, сделанная в форме трапеции. К месту посадки, где уже находился человек, подошли еще двое, и в одном из них я узнал Прометея. Если б не он, я бы навалял этим людишкам тумаков, а дельтаплан уничтожил бы сразу. Но Прометей, сам знаешь, брат Атланта. Один на один с ним не справишься.

А были с титаном, как я уже говорил, двое. Один — старый, другой — молодой и крикливый. Старому Прометей рассказывал, что надо изменить в конструкции, чтобы дельтаплан летал дольше и быстрее, а молодого учил управлять этой мерзостью. И повадились они каждое утро затаскивать дельтаплан на утес, который находится как раз напротив моей пещеры. Представь себе, ежедневно я просыпался от восторженных воплей, которые испускал молодой протоавиатор, сигая на дельтаплане с утеса. Старик тоже не молчал. Он орал всегда одну и ту же фразу: «Икар, высоко не летай, там нечем дышать!» Вся эта суета так мне надоела, что я решил разобраться с компанией летчиков-испытателей.

Дельтаплан они оставляли до рассвета на вершине утеса. Как-то ночью я обильно смазал трапецию бараньим салом. Вот потеха была с утра! Этот Икар, столкнув дельтаплан с утеса, не удержался на палке и шлепнулся вниз, а аппарат, пролетев без управления несколько стадий, благополучно приземлился в долине. Пилоту повезло. Он упал на крону дерева и сильно не пострадал. Поэтому полеты продолжились как ни в чем не бывало!

Тогда я решился на кардинальные меры. Мне удалось аккуратно подпилить трапецию, и во время следующего полета она лопнула. Наливай, Полифем.

— И что было дальше? — спросил киклоп, разливая в кружки чудесную жидкость.

— А дальше на свет выползла ошибка Прометея, допущенная им во время образовательного процесса! — взревел Пирагмон. — Однобокость воспитания — вот проблема всех преподавателей. Если учишь говорить «а», надо научить произносить и «бэ»! Другими словами: сделал дельтаплан — сшей парашют! Ха-ха-ха!

Полифем смехом поддержал своего друга. Отсмеявшись, он спросил:

— И каков исход этого летательного мероприятия?

— Из летательного оно превратилось в летальное, — довольно сказал Пирагмон. — Икара похоронили с почестями, Прометея, по всей видимости, неблагодарное человечество послало подальше, и у меня в долине опять наступила тишина.

Веселье продолжалось до позднего вечера, а итогом оказался крепкий алкоголический сон. Полифем заснул, лежа на боку в постели Пирагмона, а последний — сидя на табурете, причем никакие боли в развороченном стрелой седалище его почему-то уже совсем не беспокоили.

Разбудил их обоих Гермес. Прошептав на ухо Полифему несколько слов, он заставил киклопа подняться с постели и залезть в его флаер.

В пути киклоп обильно отрыгивал и, мрачно глядя на Гермеса, пытался плевать на пол, но произвести последнее действие никак не получалось, потому что рот Полифема был сух, как песок в Синайской пустыне. Наконец, продрав горло хриплым кашлем, он нашел в себе силы поинтересоваться:

— Куда это мы летим?

— К месту твоего дальнейшего обитания, — ответил Гермес.

— Не понял, — сообщил Полифем.

— Объясняю, — сказал Гермес. — По распоряжению вышестоящих инстанций ты назначен к Прометею сиделкой. Ну, не совсем, конечно, сиделкой, но вроде того. В твои обязанности теперь вменяется снимать Прометея со скалы каждый раз, когда ему захочется в туалет. А после того, как он сходит, будешь водружать его обратно.

— Да? — удивился киклоп, тяжело ворочая мозгами. — Так его надо снимать, когда он захочет по-большому? Или даже по-маленькому?

— Ха-ха, — не смог сдержать смех Гермес. — Я думаю, что по-маленькому он сможет сходить и без твоей помощи.

— Ага, — сказал Полифем и задумался.

Но через несколько минут его мозг, заполненный похмельными парами, начал от них освобождаться, и перед глазом киклопа стали проявляться реальные жизненные картины. Когда эти картины заблистали полной гаммой осознанности, Полифем, подозрительно взглянул на Гермеса и осведомился:

— И чье это решение?

Гермес был не лыком шит и потому ответил грамотно:

— Брахмы.

— Да ну? — усомнился Полифем.

— Спроси у него сам, — каверзно ответил Гермес.

— Стану я к нему обращаться по таким пустякам, как же, — пробубнил Полифем и опять задумался.

Гермес перевел дух.

Гефест наотрез отказался участвовать в данном мероприятии, и теперь Гермесу одному приходилось улаживать это щепетильное дело. Он понимал, что Полифем мог послать его подальше в любой момент, поскольку Зевсу не подчинялся, а Брахма насчет киклопа никаких указаний не давал. Полифем же все более и более распалялся и, наконец, не выдержал.

— Да пошли вы все к дромиду кнопками щелкать! — взревел он. — Что это за свинство! Гермес, ты что, не понимаешь, что этот титан может постоянно требовать похода в сортир?! Я бы, например, так и делал. Мол, живот крутит. И я что, должен каждый час его отстегивать, снимать, потом поднимать и пристегивать?! Да это займет уйму времени! А кто будет пасти моих овец на острове, где я живу? Брахма? А кто будет следить за моей кузницей? Ведь за год людишки все растащат, узнают секреты и начнут ковать железо! А от ковки железа до первого пулемета — один шаг! Нас выпрут с этой планеты, как нашкодивших щенков! Да подавитесь вы своей божественностью! Брахма! Узурпатор! Все, запишусь к Гераклу в войско! Он как раз собрался в Индию идти.

— Стоп, стоп, стоп, — встрепенулся Гермес. — Кто и куда идти собрался? Подробней, пожалуйста.

Киклоп, поняв, что ненароком проговорился, примирительно сказал:

— Ладно, ладно. Это я так, погорячился. Попить ничего нету?

Гермес, подозрительно глядя на киклопа, протянул флягу. Полифем присосался к горлышку, напился и, убрав сосуд под лавку, умиротворенно сообщил:

— Надо же, вино. Вот, оказывается, чего мне не хватало.

— Так что там про поход Геракла в Индию? — ненавязчиво поинтересовался Гермес.

— Уже ничего, — взмахнул рукой Полифем и блаженно прикрыл глаз.

Дальнейший полет продолжался в тишине, но недолго. Полифем ощутил прилив сил и мыслей, поэтому решил откровенно высказаться.

— Слышь, Гермес, — начал он, — вот нецивилизованно все получается. Я говорю о Прометее.

— Ну-ну, — поддержал киклопа Гермес, изображая участие на своем лице.

— За те делишки, которыми занимаются все подряд, отвечает одно лицо. Причем достаточно зверским образом. Самое интересное — от Прометея никогда не было никакой обиды. Ни нам, ни вам. Ладно там Атлант. Ох и отдубасил он нас с Пирагмоном как-то! Или, скажем, Эпиметей. Тот вообще ходячий мешок, набитый неприятностями. Но Прометей ведь. Эх, нигде нет справедливости! Я не говорю, что он добро в чистом виде. Нет, конечно. Если разобраться, то он такой же враг мне, как ты или Зевс. Но тем не менее.

Полифем вытащил флягу из-под лавки, допил остатки жидкости, зашвырнул сосуд в дальний угол салона и, залихватски крякнув, предложил:

— Гермес, а давай мы его сейчас снимем и отпустим!

Гермес, пораженный поступившим предложением, задумался. Киклоп, выпучив глаз, пристально смотрел на бога и ждал.

— А что я скажу Зевсу? — спросил Гермес.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся Полифем. — Ничего ты ему не скажешь! Не до Прометея будет твоему Зевсу. Там у вас Тифон восстал. Возиться с ним будете несколько месяцев. А потом с Гераклом станете разбираться.

— А что с Гераклом?

— Да ничего! За это время пройдет год. Зевс спросит о Прометее, а вы скажете, что в свое время освободили его по истечении срока наказания. И все!

— Так что там с Гераклом?

— Это что, допрос? Пошел ты к Посейдону в сиренщики! Я тебе реальный план нарисовал!

Гермес подумал немного и спросил:

— Но Прометей опять начнет возиться с людьми. Я ведь его знаю. Он не остановится.

— Ну и что? — Полифем смотрел на Гермеса, как на маленького ребенка. — С людишками возятся все. Вон, посмотри на куретов. Никто ведь не запрещает Аиду заниматься с ними. А по идее, его надо повесить рядом с Прометеем.

Гермес задумался надолго.

Прометей, размявшись, стоял на земле, потирая запястья. Он был одет в новый хитон и обут в сандалии. Полифем радостно улыбался, сверкая единственным глазом, а Гермес непринужденно инструктировал:

— На Олимпе тебе появляться незачем. Мы с Полифемом, если хочешь знать, отпустили тебя без ведома Зевса и Брахмы. Благодарить нас за это не надо, но появляться на виду тебе не стоит ровно год. Поэтому можешь слоняться где-нибудь в лесах, а еще лучше — найди пещеру и тихо там сиди.

— Хочешь, я приючу тебя на своем острове? — предложил Полифем. — У меня там есть овцы, виноград и еще кое-что. Короче, с голоду не сдохнем.

— Спасибо, — улыбнулся киклопу Прометей. — Ничего не надо. Я уж как-нибудь сам.

— Ну, смотри, — с облегчением сказал Гермес. — Главное, никому не попадайся.

— Хорошо, — ответил Прометей, и в глазах его блеснули насмешливые искорки. — Я так понимаю, что мой парализатор ты не вернешь?

— Нет! — жестко ответил Гермес.

— Ну что же, не пропаду и без него, — сказал Прометей.

Он уходил вверх по горной тропе, и Гермес с Полифемом долго смотрели ему вслед.

— Ну, вот и закончились его мучения, — сказал Полифем.

— Не думаю, — ответил, прищурившись, Гермес. — Его мучения будут продолжаться, пока он жив. Кстати, так куда вы там с Гераклом собрались? Ну-ка, ну-ка.

Глава восьмая

Текст 1

Прометей сидел на берегу моря, расположившись прямо на камнях. Я находился в теле мощного горного барса, и мне это нравилось. Правда, разговаривать приходилось с периодическим рычанием, но титан быстро к этому привык. Он, отрешенно бросая в воду камешки, молча слушал. Я говорил следующее:

— Ну зачем тебе переться пешком киклоп знает куда? Решил ты податься к Аэку — пожалуйста. Дело, как говорится, твое. Но почему же своими ногами?

— Мир сильно изменился за последние годы, — отвечал Прометей. — Путешествуя пешком, я увижу больше. Дорога неблизкая. По пути встретится много разных людей. Посмотрю, как они живут.

— Мне кажется, что тебе для начала надо немного отдохнуть. Я вот, например, собираюсь податься в гости к Кришне. Давай со мной? Они там сейчас с Энлилем зажигают. Энлиль — наш парень. У него люди уже писать выучились. По глиняным табличкам клинописью шпарят — просто загляденье. А сам Энлиль сейчас сочиняет поэму в продолжение моей. У него главного героя зовут Гильгамешем. Он просил меня помочь. И ты придешься кстати. Пару лет посидим, попьем вина и сочиним.

— А потом до нее доберутся компиляторы типа Аполлона.

— Ну и пусть. Если разобраться, то Аполлон не компилятор, а адаптор. Он перерабатывает тексты для того, чтобы представители других племен воспринимали их лучше. Поэтому никаких претензий у нас к нему нет. Ну, как тебе мое предложение? Соглашайся.

Прометей с улыбкой спросил:

— И как же ты меня доставишь?

— Запросто, — ответил я. — Сейчас слетаю на один островок, отыщу там Полифема и вселюсь в него.

— И Полифем потащит меня на спине?

— Зачем? У него флаер есть. Прилетим к Энлилю на флаере. Я побуду пару лет в теле Полифема. Стану неумеренно употреблять алкогольные напитки, чтоб знал, сволочь, как титанов к скалам приковывать и за собаками гоняться.

— Не надо его трогать, — пожалел киклопа Прометей. — Ведь именно он и освободил меня.

— Хорошо, — согласился я. — В отношении тебя вопрос к нему снят. Но у меня есть кое-что личное.

Прометей сказал:

— Спасибо тебе, Дух, за предложение. Но я его не приму. Занимайтесь без меня. А я буду делать то, что умею. Насчет письменности ты правильно заметил. Придумаю что-нибудь простенькое, типа линейного письма. А потом научу Аэка делать колесницы.

Я решил дальше не настаивать. Как говорят: кесарю — кесарево, а богу — богово. Титан спросил:

— Так ты прямо сейчас отправишься в Двуречье?

— Почти, — ответил я. — К дромиду только залечу на пару минут. Я ему обещал. Если честно, то что-то с ним творится не то.

— Хм, — усмехнулся Прометей. — Неудивительно. На этой планете все возможно. Она меняет нас, пришельцев. Если дромид начнет сочинять стихи или провозгласит себя проповедником какой-нибудь религии, мне, например, это не покажется странным.

Прометей поднялся на ноги. Я пообещал:

— Навещу тебя обязательно.

— Всегда будем рады. И я, и Аэк. Кстати, перед тем как покинуть тело этой зверюги, постарайся отбежать подальше от меня. Этак, стадий на десять. Минимум!

— Хорошо. До встречи.

— До встречи.

Я долго смотрел ему вслед. Он уходил, слегка сутулясь и не оглядываясь. Прибрежная галька скрипела под его тяжелыми шагами, и легкая волна заливала глубокие следы, оставленные сандалиями титана. Но никакого чувства разлуки я совсем не испытывал. Я был уверен, что мы с Прометеем обязательно встретимся. И как показало время, я нисколечко не ошибся.

Дромид валялся на боку. Место выглядело затоптанным. Следы были свежими и к животным никакого отношения не имели. На песке четко виднелись отпечатки нескольких десятков босых ног. Кроме этого, рядом с дромидом высилась куча каких-то гниющих отбросов растительного происхождения. Я нашел поблизости льва, мирно дремавшего в тени каменистого пригорка, вселился в него и пришел поздороваться.

Вместо того чтобы поприветствовать меня, дромид начал выговаривать:

— Докатились! Чего вы добились, вовлекая молодую несознательную цивилизацию в свои меркантильные делишки?

— Погоди, Чичмурдак, — сказал я. — Может, для начала поставить тебя ровно?

— Да, буду тебе признателен за это. — Дромид сбавил обороты и заткнулся.

Я вернул коробочника в нужное положение, открыл крышку и пощелкал тумблерами по его указанию. Когда все необходимые действия были закончены, я поинтересовался у дромида, что с ним произошло и откуда вокруг столько следов.

Чичмурдак изложил следующую историю:

— Месяц назад меня нашли аборигены. Разговаривали они на смеси местного языка с одним из индских диалектов. Я сначала плохо их понимал, но спустя несколько минут, проанализировав звучавшую речь, привел понимание в норму. Эти аборигены шли через пустыню с торговыми целями. Где-то на побережье они купили бронзовые изделия, навьючили животных, которых они называли ослами, и возвращались домой. Оказалось, что немного западнее этого места проходит тропа, и по ней осуществляется постоянное движение таких торговых групп. В этот раз люди немного сбились с пути и потому нашли меня. Я, естественно, лежал молча, потому что в отличие от всех вас, негодяев, соблюдаю законы и в дела молодых цивилизаций не вмешиваюсь. И знаешь, что произошло потом? Самый важный из этих аборигенов, пощелкав пальцами по моей верхней крышке, заявил, что я состою из того же вещества, что и товары, которыми нагружены ослы. Он тут же предложил загрузить меня на спину одного из животных. Цель этой операции, по всей видимости, последующая продажа меня умельцам, так сказать, «на запчасти». Несколько дикарей схватили меня и принялись приспосабливать к спине одного из ослов. Здесь я не выдержал и рыкнул на них боевым криком птицы с планеты Маздакиты, которая находится в галактике номер семьсот тридцать четыре. Осел взбрыкнул, я завалился на бок, попутно отдавив ноги паре-тройке аборигенов, и вся компания после этого разбежалась.

Но несколько дней назад они появились снова. Только теперь целенаправленно. Эти люди притащили кучу каких-то плодов, сложили все это рядом со мной, встали в круг и принялись выть протяжные песни, в которых говорилось о каком-то жестоком Хозяине пустыни. Через час до меня дошло, что этого Хозяина они ассоциируют со мной, а куча плодов — своеобразное жертвоприношение. И этими хвалебными песнями они пытаются меня задобрить. Я спокойно попросил их поставить меня в вертикальное положение, но они снова в ужасе разбежались. Интересно, вернутся?

— Конечно, вернутся, — сказал я. — И в следующий раз они тебе еще и спляшут. Вот видишь, теперь и у тебя появилась компания.

— Я тоже считаю, что вернутся, — сказал дромид. — Я решил, что все потуги титанов и индов гроша ломаного не стоят. Поэтому, основываясь на опыте многих цивилизаций, разработал специальную программу. Для начала я доведу до аборигенов первые двенадцать заповедей, которые регламентируют порядок поведения индивидуума в обществе.

— Стоп! — рыкнул я. — Получается, что ты решил вмешаться в дела молодой цивилизации? Но ведь ты запрещал это другим!

— Конечно, запрещал. — Металлический голос дромида наполнился негодованием. — У титанов и индов — ветер в головах! Не зря ведь меня назвали Хозяином пустыни! Я все сделаю правильно! Ведь я — это другое дело!

Я понял, что в сознании дромида (или в том, что заменяет ему сознание) произошли большие и скорее всего необратимые изменения. Поэтому решил быстренько попрощаться.

— Ладно, Чичмурдак, — сказал я. — Мне пора.

— А куда ты собрался? — заинтересовался дромид. — Не к Энлилю?

— К Энлилю.

— Передай ему, чтобы в следующий раз появлялся трезвым, а то так его пугану, что костей не соберет!

— А что он натворил?

— Да прилетали недавно вдвоем с Кришной. Оба — в скотски пьяном состоянии. Заблевали всю округу! Хотели узнать, сколько нот надо придумать для барабанов. Им, видите ли, захотелось исполнять на барабанах нежные мелодии.

— И что ты им ответил?

— Что лучший специалист в этом вопросе ты.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Ладно, Коматоз, лети отсюда, — разрешающим тоном сказал дромид. — Но меня не забывай. А то смотри, все тебе припомню!

Во время полета я размышлял о дромиде и пришел к выводу, что раз у него испортилась психика, то машиной он не является. Ибо откуда у машин психика?

Что было дальше?

К сожалению, подробно описать все события невозможно. Я уже говорил об этом. Посему поведаю вкратце.

Спустя несколько лет после того как закончился суд над Прометеем, в городе под Олимпом появился заросший шерстью зверогуманоид гигантского роста, одетый в шкуру белого медведя. Какими бы ограниченными ни были куреты-стражники, но даже они догадались, кто пред ними предстал. Потому что представший на вопрос, кто он и к кому идет, ответил так:

— Я — нормальный пацан. Иду с севера на юг. Тут мне кое-что должны. Эй, вертухаи, какого рожна вы скрестили копья? Сейчас я воткну их в ваши петушиные.

Дальше стражникам ничего не надо было объяснять, потому что они уже поняли, что в воротах стоит Эпиметей. Поэтому куреты просто навалились на него кучей, скрутили и доложили куда следует.

Оказалось, что отец Зевса (Кронос) тяжело заболел и собрался умирать. С этим известием и был послан Эпиметей, пробиравшийся к Олимпу шесть месяцев.

На острова Блаженных тут же был послан флаер, в котором основным пассажиром явился Эпиметей, отправленный обратно кратчайшим путем. Кроноса с Реей вывезли, вылечили, после чего послали на острова еще одним флаером гуманитарный груз, состоявший из контейнера с туалетной бумагой и ящика с таблетками, содержащими витамин C. Ибо, по рассказам Эпиметея и Кроноса, на крайнем севере существенно не хватает витаминов, а печень белых медведей (богатая витамином C) — штука редкая, потому что неизвестно, кто на чьем столе окажется раньше — титан или медведь.

Кронос был вылечен от цинги и обеспечен сносным жильем. После северного житья-бытья титан стал покладистым и ни в какие авантюры не пускался. Он жил себе в радость, пил вино и ни с кем не общался. Впоследствии, правда, Зевс в приказном порядке вовлек его в божественную деятельность.

Сам Зевс в то время работал, как говорится, на два фронта, впрочем, как и многие его родственники. В роли Зевса он выступал на Балканском полуострове, а на Апеннинском носил имя Юпитера. Поскольку выполнять одинаковые функции в двух местах сразу весьма проблематично, то Зевс нашел выход из положения. В роли своего заместителя для Италии он назначил Кроноса, который стал называться Сатурном.

Далее началось бегство титанов с островов, где они существовали в самых нехороших условиях. Но об этом немного позже.

Страницы: «« « ... 56789101112 » »»