Индотитания Емский Виктор

Аэк знал, что при встрече с сатиром лучше всего сразу влезть на дерево, потому что их копыта не приспособлены для карабканья по стволам. Если сатир решит свести счеты с человеком, который укрылся в листве, то полезет по дереву, используя для этого только руки. В таких условиях можно очень легко надавать ему ногами по рогам, и сражение будет выиграно. Сатир свалится с дерева вниз, побегает вокруг, покричит ругательства и унесется развлекаться обратно к нимфам. А вот если не успел влезть на дерево. Ходили разные слухи, и старые охотники, бывало, шепотом рассказывали о таких встречах. Рассказы были неприличны до крайности и касались рук сатиров, обладавших огромной силой, а также величины их детородных органов. Самое интересное, что старые охотники всегда рассказывали о ком-то другом, ставшем жертвой сатиров, но только не о себе. Создавалось впечатление, что рассказчики совершенно ни при чем и в срамных событиях никакого участия никогда не принимали.

Аэк, вспомнив эти слухи, решил не торопиться с извлечением из куста потерпевшего. Хоть титан и обещал защиту, но сейчас он был далеко и не смог бы помочь сразу в случае проявления какой-либо агрессии со стороны пострадавшего сатира. Поэтому Аэк отошел подальше, напрягся и стал ждать.

С поляны долетел вопрос титана:

— Эй, ну долго вы там?

— Сейчас! — крикнул в ответ Аэк.

Копыта пришли в движение. Они убрались в куст, и через мгновение оттуда выпрыгнул сатир. Глаза его горели красным огнем, который подарило им уходящее за горизонт солнце, а растрепанная козлиная борода топорщилась грозно и хищно. Аэк приготовился убегать. Сатир сказал хрипло и зловеще:

— Ах ты, человеческая сволочь!

Что-то не то было в интонациях его речи. Из насмешливых они неожиданно превратились в откровенно злобные. Как будто сатира резко поменяли местами с неизвестным хищным и опасным созданием.

Аэк, доверяя интуиции, рванул с места и понесся в сторону костра. Сзади него раздался яростный вопль и дробно застучали копыта. Человек бежал не оглядываясь. Но топот копыт становился ближе и ближе. Сатир явно превосходил Аэка в классе, а человеческий мозг еще не научился копировать поведение животных, которое позволяло даже в пылу погони петлять, как заяц, и сбивать прямолинейный бег хищника. В последнюю секунду бега человек увидел несущегося ему навстречу титана. Хитон его развевался, как крыло огромной птицы, а глаза были жестко нацелены в точку, находившуюся позади Аэка. Но тут звон, неожиданно возникший в голове человека, выключил восприятие им действительности. И Аэк, рухнув головой вперед, в очередной раз пропахал дерновый слой поляны, абсолютно не зная при этом ни законов физики в целом, ни последствий инерции в частности.

В голове звучали два голоса. Один — хриплый и злобный. Второй — спокойный и насмешливый. Аэк открыл глаза, приподнял голову и огляделся.

Он лежал всего в десяти шагах от костра. Титан сидел на бревне, а сатир стоял прямо перед ним. Никакой почтительности козлоногое создание не выказывало. Оно размахивало руками и гневно кричало. Титан, улыбаясь, иногда прерывал его речь и вставлял некоторые замечания, от которых сатир еще больше наполнялся яростью. Разговор между ними происходил на неизвестном Аэку языке. Речь их струилась плавно и звонко, но в голове человека смысл ее не откладывался до тех пор, пока сатир не заорал вдруг на понятном человеку наречии:

— Я буду жаловаться!

Титан спокойно ответил:

— Да пожалуйста. Брахма меня простит.

Сатира затрясло от злости, и он крикнул:

— Брахма далеко! А Зевс рядом! Я буду жаловаться Зевсу!

Прометей почему-то сразу напрягся, и сатир это почувствовал.

— Слушай, — произнес титан, — при чем здесь Зевс? Ты же знаешь, что над Духом не властен никто. Куда он захочет, туда и вселяется. В этот раз он вселился в тебя. Я в этом виноват? Нет. Если хочешь пожаловаться на его действия, ступай в пустыню и полоскай мозги дромиду, который валяется там, подобно куче металлического хлама.

— Он бессилен пока!

— А я здесь при чем?

— Именно ты бросался в меня камнями! Вон, фыфку набил.

— Я бросал в Духа, который сидел в тебе.

— Но тело-то мое! Ты позволил бросить камень и этому дикому созданию.

Титан встал во весь свой гигантский рост и сказал:

— Все! Если ты чем-то недоволен, иди и жалуйся. Ты мне надоел. Если не уйдешь сам, я тебе помогу. Даю минуту времени.

Сатир сдаваться не собирался. Он визгливо предложил:

— Отдай мне этого человека, и я не пойду к Зевсу.

— Нет, — твердо ответил титан.

— Ну, тогда берегись, — злорадно произнес сатир. — Нынефние боги узнают все о твоих делифках. Ты уже достаточно здесь наследил!

— Мое терпение кончилось, — сказал Прометей.

— И что ты сделаефь? — осклабился сатир.

Титан шагнул вперед, и его длинная рука потянулась к голове сатира. Раздался глухой удар, и сатир картинно завалился на землю. Прометей нагнулся, зажал в руках копыта жалобщика и, резко распрямив тело, взмахнул козлоподобным существом над головой, как флагом. Флаг проорал:

— Отправифься к своему папочке Япету! С белыми медведями обниматься!

Прометей крутнул сатира над головой и послал его в сторону уже известного тому дуба. Раздался ставший уже обычным на этой поляне звук воткнувшегося в дерево копья.

Аэк, проследив за полетом сатира, подал голос:

— Больше я его вытаскивать не собираюсь.

Титан, посмотрев в его сторону, сказал:

— Очнулся? Ну и хорошо. Никого спасать не надо. Иди к костру. Твой заяц уже готов.

Аэк встал и ощупал рукой свою голову. Из темени явственно выпирала шишка.

— Чем это меня так? — поинтересовался он, подходя к костру.

— Копытом, — ответил Прометей.

Со стороны дуба раздались вопли:

— Эй, нимфы, спасите меня! Эй, кто-нибудь. Эй, Прометей, я застрял рогом в стволе! Помоги мне, и никто ничего не узнает о твоих проделках! Брахмой клянусь.

— Врет, — спокойным голосом заявил титан. — Знаю я их. Мы, титаны, для них никто. Обмануть титана — бальзам на душу инда. Клятва в отношении нас никакого значения для них не имеет.

— Но ведь сатиры — ваши создания, — удивился Аэк.

— Нет, — сказал титан. — Не наши. И объяснять не буду почему. У меня к тебе совершенно другое дело. Но сначала давай поедим.

Прометей снял с огня вертел с зайцем, понюхал тушку, удовлетворенно цокнул языком и положил кушанье на бревно. Затем оторвал заячью лапу и протянул ее Аэку со словами:

— Возьми, это твоя доля.

Аэк взял предложенную еду, устроился на валуне, ранее облюбованном сатиром, и недоуменно заметил:

— Положено делить пищу поровну.

Титан ухмыльнулся и ответил:

— Я именно так и сделал. Ты ниже меня почти в два раза. Для поддержания жизни мне необходимо больше еды, чем тебе.

— Но зайца добыл я, — сообщил Аэк.

— Я хвалю тебя за это, — сказал Прометей. — Но здесь распоряжаешься не ты. Если тебе не нравится, отдай ногу обратно и иди отсюда подальше. Пока сатир не освободился.

Аэк решил, что заячья нога — совсем неплохая штука. Тем более что он целый день ничего не ел. Поэтому человек молча вгрызся в горячее и вкусное мясо. Титан занялся тем же.

Прошло совсем немного времени, и Аэк осознал, что мясо уже съедено, а кости, как ни обсасывай — сытости совсем не прибавляют. Он положил остатки заячьей лапы на траву и посмотрел на титана. Тот совсем не походил на богов. Ни на бывших, ни на теперешних. Он со вкусом обгладывал тушку зайца, и по подбородку у него тек жир. Аэк понял, что лапки ему маловато. Он немного подумал и решил, что с этим фактом придется смириться. Потому что титан далеко не соплеменник, которому можно дать по башке и забрать причитающийся победителю куш. По башке скорее даст Прометей.

Аэк, облизнувшись, спросил:

— А кто такой Дух?

Титан, не прекращая перемалывать зубами мясо одноглазого зайца, ответил:

— Кушаешь? Кушай.

— Уже покушал, — сообщил Аэк.

— Ну и молодец, — отозвался титан. — Дух — это бывший гуманоид. Такой же, как ты или я. Понятно?

— Нет, — ответил Аэк.

— И ладно. — Прометей наконец доел зайца, выбросил косточки за спину и сказал, вытирая полой хитона губы: — Пойдешь сейчас со мной. Я тебя многому научу: делать из металла ножи, не бояться твоего вождя, не прятать голову в песок, когда наступает трудное время.

— А что такое металл? — спросил Аэк.

— Узнаешь позже, — ответил Прометей.

— И зачем мне все это нужно?

— Ты не устал слоняться по лесам в поисках пропитания?

— Я охотник. И это моя жизнь. Ничего другого делать я не умею.

Аэк с сомнением глядел на Прометея.

— И будешь ты всю свою жизнь гоняться по лесу за зайцами, прятаться от сатиров и киклопов и страдать от голода, когда выдастся неудачный день. И станешь, скрипя зубами от бессилия, отдавать по первому требованию богатым и властным людям полюбившихся тебе девушек.

Аэк напрягся и со злостью посмотрел на титана. Прометей это заметил и, улыбнувшись, продолжил:

— Я же тебе предлагаю совсем другой путь. Ты станешь умельцем. Ты сможешь делать орудия, способные разрушать не только человеческую или заячью плоть, но даже самые твердые камни. Тебе откроются способы укрощения огня, который твои соплеменники лелеют и холят, не зная о том, что он может не только поджаривать мясо и обогревать жилища, но и служить мощным оружием тому, кто знает о нем многое. У тебя будет все. Еда и женщины. Но главное — слава, богатство и власть.

— Зачем тебе надо учить этому человека? — спросил Аэк, у которого внезапно пересохло в горле и потому страшно захотелось пить. — И почему именно меня?

— Это не твое дело. Твое дело — пойти следом за мной.

— Меня покарают боги!

— Нет, — усмехнулся титан. — Они ничего не узнают.

— Узнают, узнают, — донесся со стороны дуба противный голос сатира.

— Даже если и узнают, будет уже поздно, — сказал титан и повернул голову в сторону опушки. — А ты, если еще раз вякнешь, будешь вогнан в ствол по самые копыта.

Со стороны дуба ответа не последовало.

Аэк подумал немного и спросил:

— И надолго мне придется уйти с тобой?

— Нет, — ответил титан. — На время, которое занимает всего несколько лунных циклов.

— Хорошо, — решился Аэк. — Я пойду.

— Вот и славно, — произнес титан. — Я сразу понял, что ты подходящий парень.

Он встал с бревна. Со стороны леса тут же прозвучал вопль:

— Не оставляйте меня здесь! Вы же гуманоиды!

— И что из этого следует? — поинтересовался Прометей.

— То, что гуманоиды гуманны и потому не оставят в беде несчастное создание, — жалобно проблеял сатир.

Титан задумался на минуту, потом встряхнулся и крикнул с чувством:

— Гуманоиды бывают гуманными только в отношении гуманных существ. А ты — сволочь редкостная. Козел, одним словом. Поэтому торчи себе и дальше!

Аэк поднялся с валуна и отправился вслед за титаном, который неторопливыми шагами уходил с поляны. Человек не забыл прихватить с собой свою суму, валявшуюся возле бревна. В нее он засунул пращу и кремневый нож.

Неожиданно титан остановился и обернулся. Аэк чуть не налетел на него.

— У тебя кто-нибудь остался там?

— Где? — поинтересовался Аэк.

— Ну, там, где ты живешь?

— Отец, мать и два младших брата.

— Значит, без тебя не пропадут.

Прометей развернулся и пошел в сторону леса. Аэк направился за ним. Напоследок они услышали вопль:

— Я сдам тебя с потрохами! Попомнифь еще меня, анахронизм недобитый!

Глава вторая

Текст 1

Сначала немного о себе. Не потому, что я такой важный или самолюбивый. Мы, истинные задожуйцы, никогда не страдали тщеславием. И я, соответственно, не исключение. Но на этой планете я оказался первым!

Я, конечно, не претендую на то, что Земля должна принадлежать мне по праву собственника. Ведь здесь уже были люди, созданные по чьему-то образу и подобию. И хотя местные гуманоиды только-только научились посылать друг друга подальше, используя для этого свои вонючие нечищеные рты, но все равно. Закон есть закон. А мы, задожуйцы, — самые законопослушные жители Вселенной. И это факт. Вон дромиды подтвердят.

Но я оказался в такой же безвыходной ситуации, как титаны, инды и дромиды. Точнее, один дромид. И потому ваша планета стала для меня домом. Сначала временным, а потом постоянным.

Задожуйцы, как я уже говорил, самодостаточны. У нас не бывает войн, насилия и других подобных вещей, являющихся атрибутами цивилизованности современных землян. Многие считают нас придурками-меланхоликами, застрявшими в своем детстве, но это ошибочное и целиком неправильное мнение. Да еще и обидное к тому же!

На нашей планете места хватает всем, и потому вопрос о какой-либо экспансии в другие звездные системы не стоит. Да и не стоял никогда. Планета обеспечивает нас всем необходимым. Она заботливо опекает своих обитателей. У нас нет засух, ураганов и прочих природных катаклизмов, так распространенных на Земле. Нет так же и опасных зверей, насекомых и прочих существ, отравляющих жизнь своим присутствием. За исключением, пожалуй, ежиков, которые, как ни странно, разумны и могут свести с ума любого собеседника своими философскими опусами. По идее, они тоже являются некоей своеобразной цивилизацией, кстати, зарегистрированной в Межзвездном каталоге как «задожуйцы-два» (а мы — «задожуйцы-один»).

Каким образом они попали на Задожуй, не знает никто во Вселенной. Это было еще до того, как появились дромиды. Может быть, планета раньше принадлежала только ежикам, созданным по образу и подобию какого-нибудь ежа-творца, и гуманоиды оказались захватчиками. Но истинная природа вопроса неизвестна никому, а сами ежики на эту тему говорить не хотят. В любом случае все это произошло до создания Метагалактического сообщества, и потому никто никаких законов не нарушал. Потому что их тогда еще не было. Ну а сейчас уже поздно разбираться в том, кто прав, кто виноват и, собственно, в чем именно виноват, потому что ежики давным-давно прекрасно ужились с гуманоидами.

Самым ценным, на мой взгляд, качеством, которым обладают задожуйцы (это относится и к ежикам), является так называемый пофигизм. Это слово можно еще произнести, как наплевизм. То есть нам, задожуйцам, на все плевать, потому что пофиг. В связи с этим мы — самая счастливая цивилизация.

Когда дромиды включили нас в Метагалактическое сообщество, нам этот факт показался, фигурально выражаясь, абсолютно фиолетовым. У нас никогда не было ни правительства, ни хоть сколько-нибудь завалящего министерства иностранных дел. Даже государства никакого не существовало. Каким образом дромиды приобщили нас к общевселенскому знаменателю, непонятно даже ежикам. Но это все-таки случилось. А налоги? Кто, спрашивается, будет их собирать, если на планете нет ни налоговой службы, ни полиции? Да и никто ничего не производит. С чего налоги брать?

Дромиды попытались создать какое-то подобие государственных органов, но у них ничего не получилось, потому что ни один из задожуйцев (включая ежиков) не захотел в этих органах служить. Кому из нас нужна эта работа? Зачем корячиться, если и так всего хватает? Вода в ручьях чиста. Никто в них не гадит. Деревья приносят плоды. И тому подобное.

Поэтому дромиды решили собирать налоги услугами. Это тоже было непросто сделать, так как задожуйцы не собирались оказывать никаких услуг. Но в итоге у дромидов получилось все как нельзя лучше. Кстати. А кто такой дромид? Или что это такое? Сейчас объясню.

Дромид — небольшая прямоугольная коробка весом не более двадцати килограммов, сделанная из какого-то прочного металлического сплава. У нее нет ни рук, ни ног. Зато имеется сверху крышка, которую можно легко поднять, предварительно отстегнув пару простеньких задвижек. И все.

Иногда коробка издает звуки. То шелестит, то жужжит, то болтает механическим голосом. Под крышкой находится панель, из которой торчат разноцветные тумблеры. Разобрать эту коробку, равно как распилить, проковырять, взорвать, уничтожить, не получится. Сплав необычайно крепок.

Как рассказывал мне один из дромидов, внутри коробки есть маленький термоядерный реактор, служащий элементом питания. Поэтому верхнюю крышку нельзя держать открытой долго. Но иногда необходимо переключить в другое положение тот или иной тумблер, чтобы дромид работал так, как ему нужно. А как нужно — знает только он сам. Вот для этого дромидам требуются те, кто имеет руки. И мозги тоже. Потому что руки без мозгов не руки, а крюки.

Кто создал дромидов? Неизвестно. Они заявляют, что существовали всегда. Но вряд ли это так. Если их кто-то создал по своему образу и подобию, то остается только удивляться многообразию разумных форм жизни во Вселенной.

Ежики, например, говорят, что дромидов произвел тот, кто приложил руку к созданию Вселенной. Сделано это было с той целью, чтобы дромиды следили за порядком. Исходя из этого, ежики считают дромидов машинами. Возможно, они и правы.

Но я не поддерживаю это мнение, хотя дромиды и мыслят параллельноперпендикулярными категориями. Почему? Потому, что у них есть чувство юмора. Согласитесь, это далеко не механическое свойство интеллекта.

Мысли читать дромиды не умеют (да и никто во Вселенной на это неспособен), зато могут создавать вокруг своей коробки различные поля: магнитное, электрическое, силовое и еще какие-то странные, вызывающие психические расстройства. Но только в крайних случаях. Дромиды носятся по Вселенной в своих небольших челноках. Теорией гиперперехода они овладели задолго до того, как титаны и инды смогли встать с карачек.

И вот в один прекрасный момент эти металлические коробочники поняли, что ничего они с Задожуя не получат. Тогда было решено использовать нас как обслуживающий персонал. Что и произошло. Как это получилось? Просто.

Например, приземляется дромидский челнок на одну из райских задожуйских полянок. Открывается дверь, и спускается трап. На борту челнока появляется экран, на котором начинают мелькать различные захватывающие дух картинки. Всякие водопады, пикирующие вниз орлы, рождение сверхновой звезды, ну и, конечно, голые самки гуманоидов. И тому подобное.

К экрану сразу подходят несколько олухов типа меня с языками, высунутыми от удивления. Дромид тут же врубает силовое поле. Все. Олухи в лузе!

Коробочник выбирает одного из задожуйцев. По каким признакам? Неизвестно. Этот несчастный затягивается полем в корабль. Тут же гаснет экран, трап поднимается, а дверь защелкивается. Свирепо ревет сирена, счастливые задожуйцы, зажав руками уши, разбегаются во все возможные стороны, а челнок благополучно взлетает. Натуральный статус-кво. Всем хорошо. Кроме того, кто остался в корабле.

Челнок управляется дромидом посредством каких-то сигналов, исходящих из его коробки. Наверное, эти сигналы имеют отношение к радиоволнам. А может, к чему другому. Не суть важно.

Корабли, я слышал, строят им в сорок седьмом углу Вселенной представители какой-то продвинутой инженерной цивилизации. В этих кораблях есть все необходимое для проживания гуманоидов. Но только для одного индивидуума. В том числе и запас провизии. Но зато сколько интересного! Тысячи терабайт познавательной информации, записанной на различных носителях. Есть даже книги.

Вся жизнь дромидов состоит из постоянных перемещений. Они занимаются неизвестно чем. Если сказать понятнее, суются во все дела Вселенной. Но я как обслуживающий персонал к этому отношения не имею.

Каждый пойманный задожуец обязан прослужить дромиду всего сто лет. Это совсем немного. Потом его возвращают на родину, а дромид отлавливает следующего олуха. Хотя задожуйцы тоже не дураки. Одно время они перестали реагировать на экраны с движущимися картинками. Я, например, попался совсем на другую уловку. Возле спущенного трапа крутилась интересная штука. Она просто заворожила меня. Уже потом, спустя много лет, я узнал, что эта штука называется юлой.

Теперь-то я понимаю, что это такое, и потому дал себе слово в следующий раз не подходить к челноку ближе ста метров. Но мне кажется, что дромиды все равно придумают массу новых способов для того, чтобы захомутать несчастных и доверчивых задожуйцев.

Когда дромиды каким-то одним им известным способом отключили во всей метагалактике тоннели гиперпереходов, мы двигались по подобному пути. Обслуживаемый мною дромид сам не знал о готовящейся пакости.

Хоть тоннель и позволяет перемещаться в пространстве очень быстро, но происходит это далеко не мгновенно. Мы направлялись из скопления Плеяд в неправильную галактику, называемую Малым Магеллановым Облаком. Путь должен был занять всего десять дней. Пока находишься в тоннеле, ни с кем связи нет. Даже с дромидами. Мы целых четыре дня двигались в полной пустоте. Коробочник меня не беспокоил, и я спокойно занимался поглощением информации о расах Вселенной, ибо больше заняться было нечем. Кстати, моего персонального дромида зовут Чичмурдаком Пятым. Как он мне объяснил, первое имя — серия, второе — порядковый номер.

Разрыв тоннеля стал гибельным для моего дромида. Видимо, решение было принято в спешном порядке, и даже для коробочников, находившихся в этот момент в пути, оно явилось полной неожиданностью.

На огромной скорости мы ворвались в обычное пространство и тут же врезались в астероид. Каким бы крепким ни был челнок, его обшивка не выдержала, и он стал разваливаться. Дромид предложил мне надеть скафандр, что я и сделал.

Чичмурдак направил гибнущий челнок к ближайшей планете. И мне очень повезло, что ею оказалась именно Земля. Ибо на ней есть атмосфера и условия, подходящие для любого гуманоида. Свались мы на какую-нибудь Венеру, и жить мне осталось бы недолго. Скафандр может поддерживать существование не более десяти дней. Если бы мы попали именно на эту планету, то мой дух бесконечно носился бы над горячими просторами дикой Венеры в гордом одиночестве.

При вхождении в плотные слои атмосферы Земли челнок развалился окончательно. Дромид улетел вниз со скоростью метеора, а мой скафандр автоматически включил двигатель, и благодаря этому обстоятельству посадка получилась мягкой и эффектной.

Чернокожие аборигены, ставшие свидетелями моего приземления, тут же меня обожествили. Впоследствии я узнал, что племя носило имя дагонов. Они увидели в ночном небе вспышку (это был как раз момент впечатывания челнока дромида в астероид). Вспышка случилась на линии Земля — Сириус. Поэтому дагоны и решили, что я прибыл к ним именно с Сириуса.

В качестве почетного бога племени я пробыл совсем недолго. Максимум пять дней. Это было райское время. Хорошо быть богом! Вот только не давали покоя две мысли, а точнее, вопроса: «Что случилось с дромидом?» и «Где он упал?»

У него была возможность связаться с другими дромидами с помощью особого передатчика, мощность которого позволяет выйти за пределы Солнечной системы (но не более того). Связь на дальние расстояния обеспечивал челнок, который развалился. Если только кто-нибудь будет пролетать мимо и услышит позывные дромида. Тогда нас спасут.

На шестой день моего блаженства случилось нечто. Соседнее племя напало на дагонов. Те настолько быстро сбежали, что даже забыли про меня, мирно отдыхавшего в глиняной хижине после сытного обеда.

Племя захватчиков очень обрадовалось мне. Вождь дал какую-то команду, и со мной поступили согласно обычаю. То есть сначала тюкнули дубиной по темени, а потом съели. Из головы и потрошков сварили супчик, туловище пожарили, а руки и ноги засолили. Так сказать, про запас.

Мой дух, покинув съеденное тело, вырвался на волю, и я стал Духом. А до этого меня звали Коматоз. В переводе с задожуйской поэтической речи это имя означает «Порхающий в райских кущах». Сейчас же, с учетом лингвистических особенностей языка, посредством которого я выражаю свои мысли, мое имя звучит так: «Застрявший в алкогольном оргазме».

У нас, на Задожуе, духи — бестелесные субстанции, никак и ни на что не влияющие. Здесь же все оказалось не так. Не знаю почему. Видимо, это особенность планеты. Причем крайне интересная особенность. Заключается она в том, что вселиться можно далеко не во всех ее обитателей.

То есть я могу влезть в тело любого животного. Я думаю, что даже в насекомое. Правда, ни разу не пробовал и не испытываю желания. Как представлю, что надо влезть в комара, так оторопь берет. А вдруг мой дух не поместится в таком мизерном объеме? Зато во всяких крокодилов, львов и лошадей — всегда пожалуйста. Даже в рыб пробовал.

Незабываемые ощущения. Как красив подводный мир! Пока не сожрут, естественно.

А вот в растения вселяться не получается, потому что нечем управлять. И в гуманоидов тоже влезть нельзя. Странно и непонятно, но это так.

Когда мое тело убили, дух устремился ввысь, и я оказался не в свободном пространстве, а в теле вонючего грифа, сидевшего на невысоком утесе как раз над площадкой, где аборигены разделывали кремневыми ножами мое несчастное тело. Как это получилось, я не понимаю до сих пор. Видимо, дух выстрелил из тела резко и сильно, а гриф просто попался на пути.

Как бы там ни было, но я взглянул на мир новыми глазами. Каким-то образом мой дух придавил птичье естество и лишил грифа возможности управлять телом. Единственные чувства, которые остались от прежнего хозяина, — это голод и вожделение, испытываемое к мясу, которого внизу было навалом.

Я попытался выйти из вновь приобретенного тела, и у меня это с легкостью получилось. Гриф от неожиданности свалился с утеса и брякнулся на землю в тридцати шагах от занятых делом каннибалов. Несколько особей вскочили и побежали к нему с явно плотоядными намерениями. Но гриф вовремя очухался, совершил короткий разгон и, взлетев в воздух, принялся нарезать круги над стойбищем. Он хрипло и гневно клекотал, проклиная аборигенов и скорее всего меня.

Я же времени даром не терял. Осознав свои новые возможности и испытывая к вождю крайнее нерасположение, я попытался влезть в его тело и подчинить себе. Не тут-то было. Ничего из этого не получилось.

Я был внутри него, видел каждый его орган, но с разумом ничего поделать не мог. Я находился в нем, но он этого абсолютно не замечал. Мне пришлось посетить тела нескольких его соплеменников, чтобы догадаться о том, что мой дух не имеет способности управлять людьми.

Впоследствии я пытался вселяться в титанов, и у меня также ничего не получилось, из чего возник вывод — мой гуманоидный дух с другими гуманоидами может сосуществовать только в раздельном состоянии. А вот с индами это правило не работает. Наверное, потому, что к гуманоидам они никакого отношения не имеют. Хотя, если честно, каждое правило может содержать исключение.

Но с вождем нужно было что-то сделать. Причем непременно. Ведь именно по его приказу меня, мирного задожуйца, лишили жизни! Более того, этот мерзавец, облизываясь, руководил разделкой филейных частей моего тела!

Мне захотелось догнать грифа, вселиться в него и, спикировав вниз, воткнуть клюв в череп вождя. Смерть повторно мне уже не грозила, и потому бой должен был стать выигрышным в любом случае.

Но, поднявшись, я решил оставить летающую вонючку в покое. В нескольких километрах южнее я заметил группу пасущихся носорогов. Это была удача! Я вселился в самого крупного из них. Его рог был длиной полметра минимум.

Подчинив эту тушу своей воле, я попробовал управление. Носорог двигался безукоризненно. Было в нем что-то от современного тяжелого танка, только управлялся он значительно легче. Создавалось впечатление, что я сижу в бронированной машине, которая движется на резиновых колесах. Носорог трусцой направился в сторону стойбища, а меня переполнило чувство ожидания приближавшегося справедливого возмездия.

Разогнавшись как следует, носорог влетел в стойбище и с диким ревом ворвался в толпу каннибалов. Пока я поймал в прицелы глаз удиравшую задницу вождя, пришлось затоптать десяток дикарей. Но их совсем не было жалко, поскольку я понимал, что после смерти вождя любой из них мог занять его место и приняться творить те же грязные дела (наверное, по причине своей необразованности).

Воткнувшись с разгона рогом в спину своему недругу, я немного не рассчитал скорость и впечатался в толстое дерево. Вождь сдох сразу, потому что находился как раз между рогом и деревом. Носорог застрял крепко и освободиться не смог. Обратив внимание на подбегавшую толпу, состоявшую из дикарей, вооруженных дубинами и каменными топорами, я покинул носорога и увидел сверху, как аборигены принялись делать из него бифштекс. Вот его-то как раз и было жалко. Но, с другой стороны, он выполнил почетную и благородную миссию. Свое тело носорог предоставил в качестве пищи. Может быть, это научило дикарей не есть себе подобных? А даже если и не научило, то хотя бы обеспечило племя продовольствием на долгий срок, в течение которого им не пришлось варить в котле других людей. А как доели носорога, тогда и мои засоленные конечности пригодились. Тоже, кстати, питательно.

Текст 2

Аэк остановился на опушке. Перед ним находилось стойбище. Оно было обнесено частоколом из бревен, заостренных кверху. Над стойбищем поднимались струйки дыма. Видимо, женщины готовили завтрак.

Аэк вспомнил, что несколько зим назад его племя жило в удобных пещерах. Они располагались в склоне горы, которую называли просто Горой. Вход был один, и его очень удобно было защищать от непрошеных гостей.

Но как-то утром пришли боги. Их было трое. Точнее, пришли двое, а третьего принесли на руках. Этого третьего звали Дионисом, и был он мертвецки пьян. Его свалили перед входом, и он сипло проорал:

— Надо же было так нажраться! Все! До следующей пятницы не пью.

После чего захрапел.

Его носильщики приказали людям выметаться из пещер. По слухам, которые потом ходили между племенами, богам в тот день понадобились закрытые помещения. Они собрались сделать в пещерах узилище для титанов, с которыми им предстояло вскоре воевать.

Один из богов был одет в красочный хитон. Сзади на сверкавшей белизной одежде красовался искусно изображенный черный орел с раскинутыми в стороны крыльями. К сандалиям щегольски одетого бога были прикреплены кожаные крылышки. Всем сразу же стало понятно, что это Гермес.

Второй из посетителей был одет просто и имел жутко некрасивое мрачное лицо. Ко всему прочему он сильно хромал на правую ногу, и от него воняло гарью. Из чего выходило, что звали его Гефестом.

Валяющегося у входа Диониса знало все племя. Кто бы ни пошел в лес (будь то охотники или женщины, собиравшие грибы и ягоды), обязательно встречался с ним. Опасности никакой он не представлял, потому что днем видеть его можно было только в лежачем положении. Он всегда был пьян и потому мирно валялся в кустах, куда его засовывали сопитухи-сатиры.

А вот титана Атланта боялись все. Тот иногда появлялся в здешних лесах и гонялся за женщинами. Если догонял (что случалось довольно часто), то племя пополнялось очень красивыми детьми. Длинноногими и светловолосыми. А вот с умственным развитием в этих случаях не всегда бывало хорошо. Если судить по дядюшке Чпоку, появившемуся на свет после встречи его матери с титаном, то совсем печально. И хотя он говорил, что его отцом является не Атлант, а другой титан — Эпиметей — все равно. Соплеменники справедливо считали Чпока дураком.

Как бы там ни было, но выходить на свежий воздух не хотел никто. И вождь, которого звали Пуком, решил выразить вслух общее мнение. Только он открыл рот, как Гермес умело двинул ему крылатой ногой в пах. Пришлось Пуку покинуть пещеры, передвигаясь на четвереньках и скуля от боли. Последним на выходе оказался дядюшка Чпок, который всегда и везде опаздывал. Он тоже получил пинок божественной ногой. Только в заднюю часть туловища. Пинок был настолько удачным, что дядюшка Чпок кубарем скатился по склону и возглавил племенную колонну, отправившуюся в незапланированное путешествие.

Место для обитания вскоре было найдено. Его обнесли частоколом и построили деревянные хижины. Они не шли ни в какое сравнение с пещерами, но выбирать людям не приходилось. Так и стали жить.

Аэку подумалось, что отсутствие любого члена общины ни на что не влияет. Его не было дома более ста дней. И ничего не изменилось. Ну, не вернулся с охоты. И что? Значит, погиб. Как? А какая, к кентавру, разница! Задрал тебя медведь, съели волки или замучили непотребным способом сатиры. Нет человека, и киклоп с ним. Жизнь опасна.

Аэк вспомнил, что его никто и никогда не любил. Ни отец, ни мать. А вождь Пук — и подавно. Ходили слухи, что мать Аэка перед женитьбой сходила в лес по грибы и встретилась там с Атлантом. Возможно, что это так и было. Учитывая отцовское безразличие к нему.

Но теперь Аэк знал, что Атлант приходится Прометею родным братом, и от этого знания он непроизвольно наполнялся гордостью. Были, правда, у Прометея еще несколько братьев, один из которых — Эпиметей — даже среди титанов считался недоумком, но Аэк полагал, что уж его сыном он точно не является, поскольку никак не отождествлял себя с дядюшкой Чпоком, являвшим собой образец прямой наследственности этого недалекого гуманоида.

Аэк вздохнул, поправил лямки тяжелого мешка, висевшего у него за спиной, и встряхнулся. В мешке звякнуло. Аэк улыбнулся и твердой походкой направился к воротам, видневшимся в твердой стенке состыкованных бревен.

Охранником оказался все тот же дядюшка Чпок. Оно и понятно. Ни на что другое старик не годился. Он сильно удивился, увидев Аэка, но ворота все-таки открыл.

— А мы думали, что тебя съели, — заявил он. — Ой, что это у тебя на поясе?

Аэк снисходительно усмехнулся. На поясе у него слева висел короткий, остро отточенный медный меч. А справа из-за ремня торчал длинный, сверкавший в восходящих лучах солнца нож.

Аэк ловко выхватил меч из кожаных ножен, резко взмахнул им, и копье Чпока в одно мгновение оказалось перерубленным пополам.

— Ого! — сказал Чпок.

— Ага! — ответил Аэк.

Он вдел меч в ножны и с чувством подавляющего превосходства взглянул на Чпока.

Тот никак не мог справиться со своими глазами. Они стали размером с копыта сатира и совершенно не собирались уменьшаться.

— Что это? — спросил дядюшка Чпок.

— Меч, — ответил Аэк.

— Где ты его взял?

— Сделал сам.

— Да ну?!

— Копыта гну!

— Сделай и мне такой же.

— Сейчас. Ты мне кто? Родственник, что ли? Вспомни, как в детстве мне уши надрал за то, что я кусок вяленого мяса стащил из общей кладовой.

— Я тебе дам что-нибудь взамен.

— Что ты мне дашь? Вшивую накидку? — Аэк сплюнул себе под ноги. — Иди вон кремень долби.

Он с гордым видом зашагал в сторону родной хижины.

Дома никто Аэку не обрадовался. Его уже давно считали погибшим. Воскрешение мертвых родственников никогда не бывает желанным. Поэтому Аэк сильно не задержался. У него возникло чувство какого-то непонятного долга, который он должен был отдать. И когда он покидал хижину, так и не ставшую ему родной, на душе вдруг стало необычайно легко, как будто он наконец освободился от тяжкого и непонятного груза.

Мешок его существенно облегчился. Он вспомнил щенячье чувство восторга, с которым встретили его подарки родственники, и испытал за себя гордость. Братьям досталось по ножу. Отец стал обладателем не только ножа, но и тяжелого превосходного топора. А мать получила от Аэка сплетенную из небольших колец цепь с кусочками бирюзы.

На выходе из хижины отец спросил:

— Ты уходишь надолго?

— Навсегда, — ответил Аэк.

— Ну, гладкой тебе дороги, — сказал отец с облегчением.

Аэк не оглядываясь направился к хижине Пука.

Тот сидел на большом валуне перед своим жилищем, всем видом выражая безразличие. Но Аэк понял, что о его появлении давно известно. Дядюшка Чпок наверняка растрепал об этом всему племени. И о мече рассказать не забыл. Поэтому Аэк, подойдя ближе, без церемоний опустил сильно похудевший мешок на землю и поискал глазами место, на которое можно было бы сесть. Тщетно. Кроме валуна, ничего перед хижиной Пука обнаружить не удалось. Торчать перед сидящим вождем не хотелось, но выбора не было. Если б Аэк уселся на землю, то пришлось бы смотреть в лицо Пука снизу вверх. Это не понравилось Аэку, и он все-таки остался стоять.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Перекуси зубами кабель, оставь школу без интернета. А когда вырастешь и поумнеешь – встань стеной бе...
Легендарный «Раб из нашего времени» Борис Ивлаев наконец-то отыскал своих подруг на просторах мира Т...
Представлены социокультурные и научно-междисциплинарные предпосылки, теоретико-методологические осно...
Тибет – это больше чем название, больше чем место на карте и даже больше, чем центр мирового ламаизм...
Гагарин, Линдберг, Магеллан… что объединяет эти имена? Они были первыми! Гагарин первым облетел нашу...
Кто совершил больше всего географических открытий? Кочевники? Завоеватели?Нет – купцы!Движимые жаждо...