Чужеземец Баранов Никита

– Славно, славно, – погладил бороду рабовладелец. – Рассказать мне, Брахти, как долго будет зреть плод в человеческом чреве? И сколько он расти до возраста, когда он смочь работать и сражаться?

– Я… не знаю, каков срок беременности у вас. В моем ми… в моих краях это было девять месяцев. По вашему счислению, наверное, чуть поменьше, потому что в вашем месяце больше дней, да и сами дни длиннее. То же самое и с возрастом, вам лучше спросить у людей этого… материка.

– И из каких же краев ты приходить сюда? – задумчиво спросил Крамм. – Хотя все равно, можешь не говорить. Сколько плодов зараз выносить человеческая самка при родах?

– Чаще всего одного. Гораздо реже – двух. Очень нечасто трех, а больше – это совсем-совсем редкость.

– Хм… Брахти, ты когда-нибудь рожать раньше?

– Н-нет, – обеспокоенным голосом ответила Даша, понимая, к чему идет разговор. Девушка могла стерпеть все обиды, унижения и побои, но зачинать и растить ребенка в таких условиях – для нее казалось самым настоящим кошмаром.

– Тогда готовиться. Скоро ты будешь беременеть. Человеческих рабов выгоднее выращивать, а не покупать. Они становиться покорнее и приносить меньше неприятностей в будущем.

– Х-хозяин, прошу вас, не стоит этого делать, – взмолилась Даша. – Умоляю!

– Ты собираться со мной спорить? – грозно взглянул на рабыню хозяин. – Если я говорить – ты делать, иначе тебя жестоко бить! Что непонятно?

– Нет-нет, вы не так поняли. Я буду слушаться. Проблема лишь в том, что…

– Ну? Говорить!

– Проблема в том, что у меня бесплодие, – ответила девушка первое, что пришло на ум. – У меня болезнь такая. Плюс мне просто нельзя заводить детей. Один мой… доктор мне сказал, что если мне каким-то образом удастся забеременеть, то это меня убьет. А человеческие дети чаще всего не выживают, если их мать умирает при родах.

– Хм… – Крамм задумчиво уставился на Дашу. – Тогда ты быть моим экспертом. Через два дня мы снова поехать в Хау Грушмаль, и ты быть вместе со мной. Там ты помогать мне выбрать здоровых человеческих самок, чтобы они рожали мне детенышей. И заодно указать мне на самых здоровых самцов, чтобы те осеменить самок.

– Х-хорошо, – кивнула Даша и скривила лицо. Новые желания хозяина казались ей донельзя противными, и принимать участие в воплощении плана по разводу людей совершенно не хотелось. Но ради собственного выживания спорить было нельзя.

– Кстати, мы снова зайти посмотреть на бои, – заметил Крамм. – Тебе понравился в прошлый раз смотреть на бои моих па’вухарренов на кровавом песке?

– Д-да, понравилось. Это было… увлекательно. Столько крови и смертей…

– Я знать, это превосходно! В следующий раз там быть еще интереснее. Там даже быть бой, который должен о-о-очень понравиться именно тебе, Брахти. Я обещать, ты не оторваться от него взглядом до самого конца.

– Что это за бой, можно узнать?

– Не-э-эт, нельзя. Ты сама все увидеть, Брахти, все увидеть сама. Пусть это быть для тебя сюрпризом.

Даша сперва загорелась этой тайной, захотела все разузнать. Но боль в челюсти, да и вообще во всем теле, напомнила, что девушке лучше думать о более насущных делах. Например, о том, как бы сейчас не упасть в обморок прямо на балконе или не сказать чего лишнего, чтобы не стало хуже. Тем временем рабыня наблюдала за тем, как па’вухаррены по команде сложили бревна в сторону, вооружились деревянными мечами, щитами и копьями и стали в пары. Надсмотрщик приказал всем начать поединки, и все воины разом вступили в бой. Двор поместья заполнился стуком деревянных клинков, и Крамм стал с довольным видом наблюдать, как его рабы избивают друг друга до посинения. Даша же следила только за одним бойцом – Роджером – и переживала за него всем сердцем. Удивительно, но за столь короткий срок знакомства с ним девушка сильно привязалась к смуглокожему наемнику. Настолько, что он казался ей совсем родным. Может, все из-за того, что на всей плантации представителей человеческой расы больше не наблюдалось, и люди, чувствуя себя «своими» среди «чужих», сближались, чтобы не сломаться и не пасть духом.

Роджер всего за полчаса прошел через десяток поединков, из которых вышел абсолютным победителем. Крамм довольно ухмылялся каждый раз, когда наемник обезоруживал очередного па’вухаррена или обрушивал противника на песок. Пока что не нашлось ни одного воина, который мог бы победить Роджера в честном бою. Тренировочный бой наемника и Пахмара – нынешнего чемпиона, непревзойденного громилы и безжалостного убийцы – решили отложить на потом, чтобы дать возможность остальным па’вухарренам показать себя в бою против Роджера.

Спустя час Крамму надоело любоваться на своих воинственных рабов, и он приказал охраннику отвести Дашу в женское общежитие, чтобы та приготовилась к «детскому» времени. Закованный в латную броню пепельник схватил девушку за ошейник и грубо потащил за собой через поместье. Общежитие находилось в небольшой пристройке, и войти туда можно было, только пройдя через основное здание. Охранник отворил тяжелую дубовую дверь ключом и, втолкнув Дашу в помещение, усмехнулся:

– Гре-язний человеч’эскэ флюха, хе-хе-хе!

– Сам дурак, – буркнула девушка себе под нос, когда дверь закрылась.

В кои-то веки комнаты оказались пустыми. Никто не смотрел на человеческую самку с презрением и осуждением. На нее вообще никто не смотрел. Даша вздохнула с облегчением и даже решила выделить для себя пару минут отдыха. Она легла на свою кровать, свернулась калачиком и тихонько застонала, пустив одинокую слезу. Плакать по-крупному не было ни времени, ни желания: за мокрые щеки хозяин мог знатно поколотить.

Жесткая колючая кровать сейчас казалась мягкой царской периной. Даша чувствовала уют всем телом, она хотела остаться здесь на несколько дней. Не вставать с кровати, спать, спать, спать… спустя несколько минут девушка решила, что еще немного – и за ней кого-нибудь пошлют, чтобы как следует «поторопить», а потому встала. Точнее, попыталась встать с кровати, потому что тело ее совсем не слушалось. Организм отчаянно твердил: нет-нет, отдохни еще немного! Пока не отдохнешь – никуда отсюда не пойдешь!

Даша отмахнулась от назойливых соблазнительных мыслей о двух-трех минутах дополнительного отдыха, опять сделала над собой усилие и опять не смогла встать. Затем еще одна попытка – безуспешно. Еще одна. И еще. На девятый или десятый раз подняться все-таки получилось, причем относительно легко и без каких-либо проблем. Тело словно стало воздушным, причем настолько, что казалось: один прыжок – и можно взмыть под потолок. Даша взглянула наверх, но потолка не увидела. Над головой сияло темное, затянутое несущимися с огромной скоростью фиолетовыми тучами небо. А вокруг уже не было никакого общежития – лишь безбрежный туманный океан, мерцающий частыми вспышками молний то тут, то там.

– Нет-нет-нет, – замахала руками Даша, паря в воздухе. – Мне нельзя спать. Нельзя, нельзя. Проснись, проснись, проснись…

Рядом пронесся электрический разряд. На том месте, где была вспышка, теперь находилась чья-то сокрытая в клубах темного тумана фигура. Даша сперва прищурилась, пытаясь высмотреть незнакомца, но затем закатила глаза, понимая, что в подобного рода сновидении ее может посетить только одна-единственная персона.

– Выходи, Лагош. Я знаю, что это ты.

– А я уж думал, бросишься обнимать. Мол, соскучилась и все такое. – Лагош выплыл из тумана поближе к девушке. Он частенько любил менять образы, и сейчас его тело укрывала герцогская мантия, украшенная золотом и драгоценными камнями, и на голове его несуразно сидела армейская фуражка с красной звездочкой на козырьке. – Здравствуй, милая.

– Здравствуй, здравствуй, – сложила руки на груди Даша. – Знаешь, я бы обняла тебя, да только ты слишком непредсказуем. Сперва даруешь мне новую жизнь, затем убиваешь, затем воскрешаешь, затем загоняешь в ханство, где меня берут в рабство безумные серокожие монстры. Я вот, знаешь ли, в смятении. Как мне к тебе относиться после этого?

– Да как пожелаешь, – развел руками Лагош. – Хочешь – злись. Хочешь – люби и обожай. А хочешь – никак не относись. Мне плевать.

– И зачем же ты тогда вырвал меня из материального мира в свой маленький рай?

– Рай? Ты смеешься? Ох, Дарья-Дарья, будь внимательнее. Как ты думаешь, что тебя окружает в данный момент? Где мы сейчас находимся?

Девушка оглянулась. Все те же темно-фиолетовые, быстро пролетающие тучи, повсюду плотный туман, молнии. Если смотреть вниз, то чем ниже – тем темнее, и заканчивается непроглядной чернотой.

– Я… не знаю. Это какой-то уголок твоего разума? Или моего? Может, мы – нейроны в мозге? Или какой-нибудь метафизический план? Может, междумирье?

– Вся суть людей, – усмехнулся Лагош. – Если не можешь чего-то объяснить – придумай сверхъестественную причину. И заставь в нее верить остальных. Образуй культ – и все, языческая религия готова. Нет, Дашенька, это место вполне настоящее. И ты его за последний год видела много-много раз. Ну изнутри, конечно, наблюдать за этим всем тебе не приходилось, но издалека это место почти всегда перед твоими глазами. По крайней мере, хотя бы кусочек.

– Это… тот шарик на небе, да?

– Шарик? Ты в своем уме? Акемо – это газовый гигант, он гораздо, гораздо больше, чем Пакемо, по землям которого ты сейчас ходишь. Не будь Акемо – не было бы и спутников.

– Ну ладно-ладно, не заводись. Плохо знаю астрономию, чего здесь такого?

– Ничего. У тебя есть другие таланты. Не всем же на звезды смотреть, правильно? Ну ладно. Расскажи, милая, как у тебя дела? Чем занимаешься в последнее время? Как проводишь выходные?

– Издеваешься, да? Ты ведь и так все знаешь. Даже лучше, чем я сама.

– Пожалуйста, окажи мне услугу. Поведай рассказ. Хочу услышать из твоих сладких уст, крошка.

Даша нахмурилась и вопросительно изогнула бровь:

– Ты что, флиртуешь со мной? Клеишься так?

– Да БОЖЕ УПАСИ, милая моя! Ты же мне как дочь родная. Ты все еще жива только благодаря мне, так что не ерничай. Одно мое слово – и ты умрешь. Теперь уже навсегда, поверь. Более того, я могу устроить тебе такое загробное царство, что ты целую вечность потом рыдать будешь и жалеть о курорте на плантации.

– Пугать-то не надо, – нахмурилась девушка. – Ладно-ладно. Что тебе рассказать? Как у меня дела? Просто отлично! Некоторое время назад инквизиторские ведьмаки сожгли Арвенх и убили всех жителей, в том числе стариков, женщин и детей.

– Ох, беда-то какая…

– Затем мы чуть не погибли в пустыне без еды и воды. Еле выжили. Спасибо Джамафу, что приютил нас. Если бы не он, наши истлевшие кости сейчас догладывали бы стервятники да другие песчаные неведомы зверушки.

– Бедняжки мои…

– Затем мы отыскали Чарли – феникса Виктора. Но болотник-караванщик по каким-то непонятным причинам слинял, а его стража чуть не убила Джамафа. Я отправилась следом и спасла одного из умирающих наемников – Роджера. Он теперь что-то вроде моего подданного, как он сам считает. Потом нас чуть не повесили и продали в рабство, где наша жизнь превратилась в сущий ад. Такие вот дела. В выходные я делаю много чего! Иногда не делаю ничего. Но чаще всего я не делаю совсем ничего, потому что выходных у меня, черт возьми, нет! Вообще!

– Какая досада…

– Что ты все иронизируешь? Сам расскажи – как дела, чего нового.

– Ну рассказывать особо нечего. Я сейчас наблюдаю за интереснейшей ситуацией: оккупированный юг герцогства бунтует против Авельона. Со дня на день объединенная армия степных людей, болотников и застрявших между мирами призраков должна напасть на кордон, сдерживающий степи, а потом направиться на север – в глубь герцогства. Интересно, получится ли? Не знаю. Но наблюдать очень любопытно.

– Погоди, что? Объединенная армия людей и болотников? Ты шутишь? Они же ни с кем не договариваются! Ну за редчайшими исключениями.

– Не шучу. Уверен, ты вскоре и сама сможешь воочию наблюдать за изменениями в государстве. Надеюсь, та война затронет даже ханство, хотя, конечно, обещать ничего не могу. Я же не всесилен.

– Ты раздражаешь своей жаждой крови. Это донельзя противно, Лагош.

– Что поделать? Такого меня уродили. Таким и помру.

– Все шутки шутишь, Лагош? Ладно-ладно. Дошутишься однажды. Пожалуйста, скажи мне, как Виктор? Где он сейчас? Ищет ли меня?

– Ви… кто? Не знаю никакого Виктора. Может, Джеймс Берк?

– Хватит шуток. Где он?

– В полном здравии, если тебе это интересно. Бодр, весел, весь в поисках. Очень скоро он тебя отыщет, не сомневайся. Если уже не отыскал, конечно.

– Опять загадки? Что с ним? Чем именно он занимается?

– Не знаю, честное слово. Мне он пока не очень-то интересен. Куда приятнее наблюдать за развитием драмы здесь, на плантации. Ну и за тобой конечно же. Кстати, милая прическа! На плантации хороший стилист.

– Опять издеваешься, скотина? До истерики меня довести хочешь?!

– Отнюдь. Хочу тебя развеселить. Не получается?

– Да как-то не очень. Хреновое чувство юмора. Лучше бы хорошее что-нибудь сделал.

– О, тут ты ошибаешься, – заливисто рассмеялся Лагош. – Чувство юмора у меня еще о-го-го! Кстати, советую прикрыть ребра.

– Что? Ребра? О чем ты?

Даша почувствовала резкую тупую боль в правом боку. Разумеется, тут же выпала из сна в реальность. Оказалось, что это охранник, заждавшийся переодевающуюся рабыню, решил ее поторопить. Заметив, что та крепко спит на кровати, решил ее незамедлительно разбудить несколькими точными ударами в ребра своим тяжелым кулаком в латной перчатке.

– Просыпайтса! – рявкнул он. – Вставать!!!

– Встаю-у-у, – превозмогая боль, скатилась с кровати девушка. Упав на пол, получила еще один удар – на сей раз кончиком сапога в живот. – Хватит, хватит, я иду!

– Не хватить, – улыбнулся пепельник и послал Дашу в нокаут завершающим ударом подошвы по голове.

Вновь забвение. Девушка открыла глаза и поняла, что опять оказалась в осознанном сновидении, но теперь же она находилась не на Акемо, а посреди огромного пшеничного поля, и, судя по цвету колосьев, в сновидении шел август. Небо сияло чистотой, яркое солнце тепло, но не жарко поливало окрестности мягким золотистым светом. Светило было одно, а не два, как это обычно выглядит на Пакемо. Даше почему-то очень захотелось подпрыгнуть, что она и сделала. Прыгать оказалось несколько труднее. Видимо, на Пакемо гравитация ниже, и девушка к ней сильно привыкла.

Не осталось никаких сомнений – Лагош зачем-то перенес свою собеседницу на Землю.

– Как тебе? – спросил появившийся за спиной Лагош. – Это твоя родина. Нравится?

– Это уже давно не моя родина. В новом мире я родилась заново. А по поводу чувства юмора – согласна, это было смешно. Ну если со стороны посмотреть. С моей стороны это было ни хрена не смешно, шутник ты чертов! Зачем ты меня сюда вернул?

– Хотел с тобой поговорить по душам, так сказать. Без обид, утаек, иронии и всего остального. Только тет-а-тет.

– И о чем же ты хотел поговорить? Про мои дела ты уже спрашивал. А все остальное знаешь даже лучше меня.

– Ну в твою душу я заглянуть не могу. Расскажи, что у тебя там сейчас творится? Я вижу, как ты смотришь на этого Роджера. Он тебе нравится? Что насчет свадьбы?

– Ты же обещал без иронии, – хмуро ответила Даша. – Ну он неплохой парень. И он мне нравится. Что дальше? Мы в рабстве, в безвыходном положении. Как можно думать о чем-то таком в подобное время? У меня и без того проблем хватает.

– Ну предположим, ты на свободе. Предположим! Также представим, что у тебя есть выбор – жить долго и счастливо с Виктором либо же провести остаток жизни с Роджером. Что ты выберешь, крошка?

– Это провокационный вопрос. Виктор же мне как… как друг, ты знаешь. К тому же я как-то пробовала ему намекнуть, что мы могли бы стать больше, чем просто друзьями. Он намеков даже не заметил. А Роджер… мне кажется, он влюблен в меня по уши. Еще бы – я ведь спасла его от смерти как-никак.

– Почти ответила. Продолжай, у тебя получится.

– Ну не знаю я! Даже если отбросить все нависшие над нами проблемы, рабство, ведьмаков на хвосте и твои шуточки, то… не знаю. Виктор мне правда как друг. Я его люблю, но не так, как можно любить своего мужчину. Понимаешь? А Роджер, наверное, как бы это сказать… ну… если вот подумать, то… наверняка…

– Сложно признаться, да? – подмигнул Лагош. – Особенно самой себе. Мне определенно нравятся твои душевные метания. Продолжай! Интересно, что потом из этого выльется.

– Ты точно не человек, – покачала головой Даша. – Ты – чудовище.

– А ты просто мертвая старуха, умершая на операционном столе, без друзей и родственников, на похороны которой твое государство выделило денег меньше, чем хватило на гроб. И на похороны твои никто не пришел. Никто. Так что для обездоленного и абсолютно одинокого старческого трупа ты еще хорошо отделалась. Советую тебе впредь быть более благодарной.

– Я и благодарна тебе, но… давай закончим этот разговор? Просто верни меня обратно. А то меня наверняка уже до смерти избили, пытаясь привести в чувство.

– Как пожелаешь, – пожал плечами Лагош. – Но учти, что любой разговор со мной может стать для тебя последним. Ничего не хочешь у меня спросить напоследок? Или высказаться по какому-нибудь интересному поводу?

Девушка задумалась. О чем можно еще спросить у этого вездесущего создания? О судьбе Виктора Лагош не расскажет. Будущего не поведает. Прошлое уже не так важно.

– Нет. Мне нечего у тебя спрашивать. Отправь меня обратно.

– Твое дело, малышка. Удачного вечера!

Лагош низко поклонился, и все вокруг потемнело. Сквозь пелену сновидения Даша услышала чей-то пронзительный голос над своим ухом, мгновенно пробудилась и открыла глаза. Над нею нависла Джинна’ри, дочь хозяина. Девочка была явно обеспокоена тем, что ее любимая игрушка лежит, не двигается, не отвечает и не хочет играть.

– Что… где…

– Чаепить! Пить чай! – на авельонском сказала Джинна’ри. За последнее время она выучила несколько основных команд для Даши, чтобы та их сразу понимала и безукоризненно выполняла.

– Ох, тебе лишь бы чай пить, – пробурчала девушка, поднимаясь на локтях. Присев, она потрогала себя за ушибленную голову и осмотрелась: кажется, охранник принес ее сразу в комнату Джинна'ри.

– Чай пить! Пить чай!

– Наливай, – махнула рукой Даша. – Я пока умоюсь, хорошо?

– Да-да! Пить! Чаепить!

Умывальня находилась прямо в комнате у девчонки – напротив окна, из которого открывался вид на весь двор. Умывшись и вытершись мягким детским полотенцем, девушка мельком взглянула сквозь решетчатые ставни и непроизвольно ойкнула: там, на арене, против одного-единственного Роджера дрались сразу трое па’вухарренов. Вооруженные пепельники то и дело окружали и загоняли безоружного наемника в угол, но тот каждый раз успешно уходил от очередной атаки и сам наносил несколько ударов кулаками и ногами. Не особо успешно, если учесть, что времени на сами удары оставалось совсем немного – от силы секунда-две. Так продолжалось около минуты, пока Джинна’ри рывком за плечо не оттащила свою игрушку от окна и не усадила за маленький столик, вокруг которого на табуретах уже умостились остальные куклы. Сам же ребенок занял главный стульчик со спинкой и с важным видом стал разливать всем по кружкам грязную холодную воду.

– Пей чай! Чаепить! Да!

– Пить, пить, – обреченно кивнула Даша, отхлебывая дурно пахнущую жижу и с огромным усилием воли совершая глоток. – Спасибо за заботу и доброту, милая девочка.

Девушка сделала еще пару глотков и добавила:

– Убить бы тебя, мелкая избалованная сволочь. Однажды я вырву твой хребет и засуну тебе в…

– Чай! Ты должна пить чай!

– Да-да, малышка. Я пью…

Роджер увернулся от очередного удара мечом наотмашь и нырнул под руку пепельника. Сделал противнику подсечку, схватился за его ладонь, вывернул ее под неестественным углом – и оружие теперь оказалось в руках наемника. Один па’вухаррен был выведен из строя. Осталось двое.

Те стали двигаться куда более осторожно. Уже не бросались стремглав и пытались подловить юркого человека на его ошибках. Но человек ошибок не допускал. Он знал, что стоит ему хоть раз проиграть бой – и все, можно ставить на плане побега жирный крест. Имея в своих руках авторитет и некоторые привилегии, можно уже на что-то рассчитывать. Но обо всем этом думать было еще очень рано. Самое главное – не дать себя победить. Никоим образом. Пусть для этого потребуется даже божественное вмешательство.

Вновь слепая атака, и Роджер оказывается за спиной очередного пепельника. Несколько ударов клинком по почкам, под ноги и по щиколоткам – противник падает на колени, взревев от боли. Теперь один на один.

Последний па’вухаррен отличался сообразительностью. Отогнав человека от корчащегося от боли соратника, он подхватил его оружие и теперь орудовал двумя клинками. Меньше обороны, но больше урона. Таков был его план. Но наемник был не робкого десятка; он прекрасно знал, как обратить неистовство врага себе на пользу. Сперва нужно дать некое преимущество, затем просто дождаться, пока тот откроется. Пепельник ударил раз, ударил два. Все атаки пришлось блокировать, а не уходить от них. Па’вухаррен решил, что зажал человека, и в его голове словно щелкнул переключатель. Серокожий зарычал и стал бешено махать руками, обрушивая на своего соперника шквал ударов. Часть из них Роджер вновь заблокировал, от некоторых ускользнул в сторону. И вот когда пепельник окончательно рассвирепел и забыл о любой защите, человек нанес свой удар.

Наемник немного сдвинулся в сторону и кончиком клинка ударил па’вухаррена между ног. Затем, схватившись за его руку, одним прыжком забрался к нему на плечи и рукоятью клинка несколько раз ударил по серокожей рогатой голове. Но этого оказалось недостаточно: пепельник сбросил с себя Роджера на землю и, громко ревя, совершил прыжок, надеясь раздавить противника своим весом. Пока эта туша падала, наемник успел разглядеть налитые кровью и злостью глаза, перекатился в сторону и, дождавшись, пока па’вухаррен упадет, со всего размаху влепил ему в челюсть своим сапогом.

Трое противников лежали на песке, безнадежно пытаясь встать. Где-то со стороны послышались робкие аплодисменты зрителей и одобрительный возглас надзирателя.

– Вот это силища! Смотреть на этот человек, жалкие черви! Этот розовокожий побеждает любого из вас в два счета!

– Кроме меня, – вызвался Пахмар. – Дать этого щенка мне на растерзание!

– Нет, хозяин дать строгий приказ – вас двоих не стравливать. Так что вопрос закрыть. Всем идти на обед, салаги!

Все бойцы дружным строем отправились в барак. Там обширных телес повариха наложила каждому в миску приличных размеров порцию каши, и пепельники принялись есть ее с хлебом. Принимали пищу быстро, ничего не пережевывая. Все просто глотали еду и обильно запивали водой. Роджер же завернул хлеб в заранее припасенную салфетку и спрятал передачку для Даши в карман.

Напротив Роджера сел Пахмар. Он пронзительно посмотрел в глаза наемника и стукнул кулаком по столу, да так, что все миски подлетели и с треском упали обратно, расплескав вокруг всю кашу.

– Не зазнаваться, новичок, – сказал чемпион. – Мы с тобой еще сразиться, и тогда я сломать твою шейку.

– Да как скажешь, братец, – дружелюбно ответил Роджер. – Я тоже с нетерпением жду этого часа.

– Я тебе не брат, человек. Лучше не злить меня, иначе я наплевать на все запреты и…

– И что? Ну давай, вот он я. Сделай то, что хочешь, или закрой свою поганую пасть.

Наемник встал из-за стола и широко расставил руки, мол, вот он я, делай что хочешь. Пахмар слегка приподнялся, но через несколько секунд вновь сел и кивнул:

– Не тратить на тебя время, щенок. За свои слова ты еще отвечать, я обещать тебе. Я лично вырывать твой грязный язык. Тебе и твоей грязной человеческой шл…

– Только попробуй тронуть Дашу, и от тебя мокрого места не останется. Я не шучу. Дважды повторять не стану. Если узнаю, что ты так или иначе прикасался к Даше, – берегись.

Чемпион довольно ухмыльнулся. Он нашел слабое место своего потенциального соперника и собирался давить на него до конца. Но не прямо сейчас.

– Посмотреть, щенок, как ты смочь защитить свою самку, – усмехнулся Пахмар, вставая из-за стола. – Молиться своим богам, человек. Но они тебе не помогать.

Когда хозяин ослаблял хватку ошейника, силы рун едва хватало на то, чтобы прорастить один саженец аркебу. Даша сидела на коленях на мокрой земле, вся в грязи, держа раскрытые ладони над маленьким зеленым побегом. Над душой стоял охранник с тяжелой палкой, а в нескольких шагах сидел в раскладном кресле Крамм, регулируя силу ошейника.

Девушка уже много раз пыталась тайно вобрать в себя как можно больше энергии, чтобы оставить ее себе про запас. Не получалось. Те крохи, которые ей доставались, приходилось тратить именно на растения. Так продолжалось изо дня в день. Перестав чувствовать постоянный приток магии в свое тело, Даша постепенно стала ощущать, что умирает без нее. Видимо, такова была плата за руны на подушечках пальцев. Рунная магия была теперь для девушки самым настоящим наркотиком. И раз в несколько дней на несколько часов начинался, видимо, период «ломки». Прямо как сейчас. Все тело трясло, к горлу подступала тошнота. Даша выжимала из себя все соки, лишь бы добраться хоть до капли рунной силы, чтобы не отдать ее побегам, а забрать себе, насладиться ею. Но ничего не выходило. Перед глазами темнело, и как только девушка, обессилев, упала на землю, по спине тут же ударили дубинкой несколько раз. Не так чтобы очень сильно, но вполне ощутимо. Это не дало Даше потерять сознание.

– Думать, на сегодня достаточно, – решил Крамм. – Йохтари, отводить эту самку в общежитие. Пусть отдыхать до утра.

Стражник кивнул и, схватив рабыню за ошейник, рывком поднял ее в вертикальное положение. Крепко сжав ее руку, потащил через плантацию к поместью.

Стоит заметить, что одежда Даши износилась уже настолько, что она скорее мешала, нежели помогала. Балахон изорвался – его пришлось подвязывать пятью веревками в разных местах. Обувь и вовсе превратилась в скомканную кучу непонятного грязного материала, и ее пришлось выбросить. Босые ноги девушки уже давно перестали чувствовать боль.

Пройдя через поместье, стражник остановился в темном узком коридоре перед входом в общежитие. Дорогу перегородил Пахмар.

– Оставь мне ее, – сказал чемпион на языке пепельников. – Я с ней поговорю и отведу спать.

– Хозяин не давал такого указания. Отойди с дороги.

– Хозяин меня любит и ничего тебе не сделает. Не волнуйся, с человеческой самкой все будет хорошо. Если что – ты довел ее до двери. Вот тебе за молчание. – Пахмар протянул стражнику небольшой мешочек с монетами. – Вот. Накопил за последний год за победы на боях. А теперь ступай.

Охранник почесал голову, спрятал кошель к себе в карман и толкнул Дашу в сторону чемпиона, а сам развернулся и ушел восвояси. Девушка почувствовала что-то неладное и сильно занервничала, но сделать она ничего не могла. Сейчас она не дала бы отпор даже маленькому ребенку. Она выжидающе встала, посмотрела в лицо пепельника и ужаснулась: взгляд Пахмара буквально источал что-то злорадное и жестокое.

– Идти со мной, – ухмыльнулся чемпион, схватив Дашу за шею и грубо потащив ее за собой. Он открыл дверь в крохотную подсобку, в которой хранились тряпки, швабры и прочий мелкий инвентарь, затолкнул туда девушку и вошел следом.

– Что… чего ты хочешь от меня?

– От тебя? Ничего не хотеть. Но мне надо кое-что сделать, чтобы как следовать задеть твоего дружка.

Пахмар ударил Дашу по голове ладонью. Та, охнув, облокотилась о стену и совсем обмякла, но сознания не потеряла. Чемпион же развернул рабыню к себе спиной, жестким шлепком по спине заставил ее нагнуться и одним движением сорвал остатки балахона с ее избитого тела.

– П-прошу, не надо, – взмолилась девушка сквозь зубы, чувствуя, как накатывают слезы. – Пож-жалуйста, не трогай меня… я… дам тебе, что захочешь…

– Мне ничего от тебя не надо, – хохотнул Пахмар, стягивая с себя штаны. – Стоять смирно и терпеть. И чтобы не издавать ни звука, женщина.

Даша попыталась вырваться, но пепельник обхватил ее талию своей огромной рукой и крепко сжал пальцы. Стало больно. Настолько, что, казалось, все внутренности сейчас перемешаются и выйдут наружу через рот. Как только девушка попыталась выдавить из себя некое подобие крика, Пахмар с силой приложил ее голову о стену. Мир вокруг пошел кругом, в ушах зазвенело.

– А теперь молчать и терпеть, – повторил па’вухаррен.

Девушка крепко-накрепко закрыла глаза и взмолилась всем богам, чтобы те даровали ей очередное забвение. Пожалуйста, думала она, прошу, умоляю, не дайте мне это почувствовать. Но боги не откликались. Даша прокляла все на свете: себя, пепельника за спиной, герцога Герберта Чаризза, ныне покойного епископа Клода Люция, Лагоша и весь свет за то, что она осталась совсем одна в таком ужасном положении.

Подумав о последствиях того, что сейчас должно было произойти, Даша твердо решила вскрыть себе вены этой же ночью. И плевать на все. Терпеть такое – выше ее возможностей.

– Ах ты сукин сын, – раздался из коридора чей-то знакомый голос.

– Роджер! – с надрывом закричала рабыня, тратя на этот крик свои последние силы.

– Я здесь!

Пахмар удивленно обернулся. Он рассчитывал, что об его выходке станет известно лишь завтра, и тогда уже жалкий человек не выдержит и нападет на него первым. Но чемпион никак не мог ожидать, что наемник после угроз жизни своей спутницы станет следить за ним, следить денно и нощно. И вот теперь этот человек, пока еще не па’вухаррен, но уже завоевавший себе авторитет боец, стоял в узком темном коридоре не с тренировочным мечом, а с самым настоящим увесистым железным топором. И глаза его горели желанием убивать.

– Подождать, человек! – замахал одной рукой Пахмар, другой натягивая на себя штаны. – Устроить честный бой под открытым небом!

– То, что ты сейчас собирался делать, – по-твоему, честно? Ты считаешь, что я стану тебя жалеть только потому, что ты безоружен? Я за свою жизнь убил сотню таких, как ты. Мне плевать на честь. Я весь свой век сражался за деньги. На кого укажет тот, кто платит, тому и перережу глотку. Мне приходилось быть не только наемным охранником, но порою и наемным убийцей. Темные были времена, но то были времена, закалившие меня и сделавшие меня тем, кто я есть сейчас.

– Но ты ведь не мочь просто так взять и убить меня здесь? И вообще… я сам тебя убить – только дернуться и сразу сломать тебе шею!

– Попытайся уследить, когда я дернусь, – мрачно ответил Роджер, крепко сжав челюсти.

Наемник выждал всего миг, после чего резко двинулся вперед, коротким ударом засадив лезвие топора в крупный живот противника. Неглубоко, но чрезвычайно неприятно. Пахмар завалился на Роджера, надеясь сбить его с ног, что в таком узком коридоре было бы довольно просто, но человек оказался проворнее. Он отпрыгнул назад, параллельно с этим нанося удар топором снизу вверх. Подбородок пепельника оказался разброблен, из него фонтаном полилась кровь. На пол упали насколько острых зубов.

– А-а-а-агрх! – заревел Пахмар, спотыкаясь и врезаясь в стену, добивая свое и без того поврежденное лицо.

Роджер на этом не останавливался. Следующий удар пришелся пепельнику обухом топора в лоб, затем несколько раз лезвием по рукам. Пахмар почти сразу прекратил попытки сопротивляться: после раздробления лобной части черепа он либо умер, либо провалился в глубокую прострацию. В любом случае последующего града выпадов он уже не чувствовал. Не почувствовал он и того момента, когда последний, добивающий удар пришелся по его шее. Стук, стук, стук…

Весь коридор оказался залит кровью. Обезглавленное тело почти полностью перегородило путь к выходу. Сама же голова, отделившись от тела, отлетела прямо к ногам едва-едва подоспевшей на звуки боя женщине из общежития. Та завизжала от ужаса, и стало ясно, что меньше чем через минуту сюда сбежится вся стража. А что будет дальше – поймет и дурак. Скорее всего, прилюдная казнь. Но Роджер был к ней готов. Он взглянул на все еще сидящую на полу подсобки Дашу, опустился рядом с ней на колено, снял с себя мешковатую рубаху, сшитую на размер пепельников, и укрыл ею девушку. Та тряслась от ужаса и безостановочно рыдала. Взглянув полными слез глазами на своего спасителя, она с трудом улыбнулась и сквозь плач прошептала:

– Сп… спас-сибо тебе…

– Теперь мы в расчете, да? – подмигнул наемник Даше. – Не переживай, шучу. Я буду защищать тебя до конца своей жизни. Только жизнь эта, кажется, совсем скоро оборвется.

– Б… бли…

– Что?

– Ближ-же, – попросила девушка. Роджер придвинулся к спутнице так близко, как только мог. И в этот момент рука Даши обняла шею наемника, притянула его губы к своим и страстно поцеловала. Так они и сидели на полу, целуясь, пока чья-то рука не выдернула убийцу чемпиона в коридор.

Дальше девушка уже ничего не видела. Она просто тихонько рыдала, все еще раздумывая о том, чтобы покончить жизнь самоубийством. Но теперь она решила сделать это только в том случае, если хозяин вдруг захочет за совершенную выходку убить Роджера.

Крамм стоял во дворе и наблюдал за тем, как стражники сперва вытаскивают из поместья изрубленные останки Пахмара, а затем силой выталкивают из дверей наемника. Роджер не сопротивлялся. Он знал, что ничего больше сделать не может. Но он был чертовски рад, что избавил этот мир от сволочи, которая угрожала Даше.

Стражники скрутили наемника и заломили ему руки. Подвели к хозяину. Крамм сурово поглядел на своего человеческого раба, слегка оскалился. Задумчиво почесал бороду и оценивающе прищурился. Роджер уже решил, что вот-вот – и острый кинжал пронзит его грудь без суда и следствия, без какой-либо прилюдности. Его сердце екнуло, когда хозяин подался вперед. Но вместо того чтобы убить раба, Крамм его крепко обнял и зловеще пробасил на ухо:

– Так держать, человек. Все как я и планировать.