Меридон Грегори Филиппа
– Ладно, – сказала я.
Я устала от условностей этого дома, от этой жизни, в которой шестилетнего мальчика могли отослать в школу и больше не пускать домой.
– Можешь идти.
Я сунула руку в карман и нашла шестипенсовик.
– Вот, – сказала я. – Спасибо, что помогла.
Глаза служанки расширились, и я вдруг вспомнила, что мог значить шестипенсовик для молоденькой девчонки, вроде этой.
Вроде нас двоих, тогдашних.
Служанка вышла и закрыла за собой дверь, а я принялась возиться с сапогами Перри. К тому моменту, когда я их сняла, Перри лежал на спине, и из-под его опущенных век текли слезы. Когда я села рядом с ним на кровать, он повернулся и зарылся лицом мне в колени.
– Я никогда никого не полюблю, как Джорджа, – печально произнес он. – Если бы только он был жив и мне больше не надо было быть лордом! Не надо жениться, заводить наследника, ничего не надо.
Я погладила его светлые кудри, закрутив одно колечко вокруг указательного пальца.
– Я знаю, – нежно сказала я. – Мне тоже кое-кого не хватает.
Он крепче обнял меня за талию, и я почувствовала, как вздрагивают его плечи, когда он всхлипывает.
– Сара, – глухо сказал он. – Господи, Сара, вытащи меня из этого всего. Я словно с каждым днем все несчастнее и несчастнее, и ничего не помогает.
– Ну-ну, – беспомощно сказала я.
Похлопала его по плечу и погладила по спине, как маленького мальчика, который плачет из-за тайной печали.
– Я должен занять папино место, а все знают, что я не гожусь, – сказал Перри.
Он поднял голову и посмотрел на меня. Глаза у него были красные от слез и выпитого.
– Я должен занять место Джорджа, а никто не будет меня любить так, как любили Джорджа, – сказал он.
Я подняла руку и прижала ладонь к его щеке.
– Я буду, – промолвила я.
Я едва понимала, что говорю. Моя скорбь о ней, моя печаль и одиночество от пустоты той жизни, которой мы все жили, поднялись во мне половодьем и сказали, что между нами должна быть любовь. Что, по крайней мере, мы с Перри можем быть добры друг к другу. Что передо мной человек, страдающий, как ребенок, впавший в такое отчаяние, что даже я, со всей своей болью и неудачами, могла ему помочь.
– Не печалься, Перри, – нежно сказала я. – Я могу о тебе заботиться. Мы здесь пробудем еще недолго, а потом вернемся домой и будем вместе жить в Широком Доле. О Джордже забудут, о твоем папе тоже забудут. Мы будем хорошо управлять поместьем, вместе, и все увидят, что ты хороший человек. Даже твоя мама будет довольна, когда увидит, как хорошо ты можешь управлять поместьем.
– Правда? – спросил он, доверчиво, как дитя.
– Еще бы, – ответила я. – Мы будем вместе учиться. Увидишь. В конце концов мы будем счастливы.
Он позволил мне ласково уложить его на подушку и накрыть покрывалом. Закрыл глаза, но продолжал крепко сжимать мою руку.
– Не бросай меня, – сказал он.
– Не брошу, – ответила я.
– Никогда не бросай меня, Сара, – жалобно сказал он.
Вскоре его рука отпустила мою, и через пару минут он уснул и засопел. Я вспомнила про приятеля па, который захлебнулся рвотой во сне, и перевернула голову Перри на тонкой льняной подушке набок, чтобы он не лежал на спине. Потом на цыпочках вышла из комнаты, тихо спустилась в холл и отворила парадную дверь, за которой меня ждал Море. Увидев меня, он выставил уши.
Грум подсадил меня в седло, и мы направились в парк в молчании. Я по привычке двигалась вместе с Морем и, удержав его, когда мимо нас, слишком близко, пронесся доверху груженный фургон, подумала о Перри. Я думала о нем с нежностью и жалостью. С любовью и сочувствием. Но какая-то крохотная часть меня заговорила голосом цыганки с жестким лицом, цыганки, которая всегда была неподалеку, в глубине моей головы.
«Он слабак и дурак», – произнес этот голос.
Он еще спал, когда я вернулась, но горничная леди Клары поднималась по лестнице с горячим шоколадом для ее милости.
– Я отнесу, – повинуясь порыву, сказала я и забрала поднос.
Леди Клара уже проснулась, она улыбнулась, увидев меня.
– Сара! Доброе утро! Как приятно видеть тебя в столь ранний час! Как от тебя пахнет конем! Дорогая, прошу, пойди к окну и немного проветрись!
– Простите, – сказала я, смутившись. – Наверное, это от сапог.
– Разумеется, – приветливо сказала она. – Но не будем об этом. Уверена, ковры отстираются.
Я покраснела.
– Не дразните меня, леди Клара, – сказала я. – Вы хотите сказать, мне не следовало приходить?
Она улыбнулась.
– Нет, – ответила она. – Я всегда рада тебя видеть, даже если от тебя пахнет гунтером. Позвони, пусть принесут еще одну чашку, и расскажи, зачем ты так рано пришла со мной повидаться.
Я дождалась, пока служанка принесет еще одну чашку, разольет шоколад, вручит леди Кларе утреннюю почту и удалится, а потом глубоко вдохнула и начала:
– Я хотела поговорить о Перри.
Леди Клара подняла на меня ясные невинные голубые глаза.
– Он не вернулся домой прошлой ночью? – холодно поинтересовалась она. – Он пьян? Проигрался?
– Нет! – воскликнула я. – Я сегодня нашла его на крыльце. Он добрался домой, но пьян вусмерть.
Она кивнула и жестом велела налить ей еще чашку шоколада.
– Он пьет все больше и больше, – сказала я. – И, кажется, он очень несчастлив. Я не могу не думать, что жизнь в городе ему крайне вредит. Ему нужно чем-то заняться. Все, что он делает за день, это ездит со мной кататься днем и потом уходит вечером. Больше ему делать нечего.
– Так больше ничего и нет, – заметила леди Клара. – Он ведет жизнь молодого джентльмена, живущего в свое удовольствие. Что он, по-твоему, должен делать, Сара? Ходить за плугом? Заняться шелкоткачеством?
Я пожала плечами.
– Не знаю, – сказала я. – Но он меньше пил, пока мы были в Хейверинге. Он так заболеет, леди Клара. Он с каждым днем бледнеет и худеет. Я видела тех, кому было очень плохо от пьянства. И не хочу, чтобы такое случилось с Перри.
Она внезапно встревожилась.
– Нет, пока он не обзаведется наследником – безусловно, – сказала она.
Я вгляделась в ее лицо. Она не шутила. Она говорила всерьез.
– Что? – растерянно спросила я.
– Не «что», – немедленно отозвалась она.
– Простите, – сказала я. – Я хотела сказать, прошу прощения?
Она кивнула.
– Если Перри умрет, не оставив наследника, поместье отойдет брату моего покойного мужа, флотскому офицеру, – сказала леди Клара. – Мне останется только вдовий дом Хейверингов, а он сейчас почти в руинах, и тебе придется искать другого мужа, который позволит тебе управлять твоей землей, как ты пожелаешь.
Я смотрела на нее, открыв рот.
– Вы так говорите, как будто Перри вам совсем безразличен, – сказала я.
Леди Клара опустила взгляд на вышитое покрывало постели.
– Это едва ли имеет значение, – холодно уронила она.
– Он ваш сын! – воскликнула я.
Она подняла на меня глаза, и на ее лице появилась улыбка – но не в глазах.
– Это значит крайне мало, или вовсе ничего, – сказала она. – Когда он станет совершеннолетним, в его руках окажется мое состояние. Разумеется, я хочу, чтобы он устроился так, как мне подходит, разумеется, я хочу, чтобы он был жив и удачно женат. Разумеется, я его не люблю. Он беспечный самовлюбленный ребенок, но через четыре года он станет моим повелителем. Разумеется, я не могу его любить.
– Он говорит, вы любили Джорджа, – обвинила ее я. – Он думает, что вы его никогда не любили, а любили Джорджа.
Она пожала широкими белыми плечами.
– Не особенно, – сказала она.
Потом посмотрела на мое пораженное лицо и улыбнулась.
– Мы с тобой чем-то похожи, Сара, – сказала она. – Мы обе пришли к богатой жизни, узнав совсем другую жизнь, куда менее удобную. Мы обе – холодные женщины. Я думаю, ни одна из нас не может позволить себе роскошь испытывать страсть к мужчине или любить другое живое существо. Мне нравятся мои дети, я вижу их недостатки, но они мне нравятся. И к тебе я питаю привязанность. Я уважала мужа и повиновалась ему. Но я никогда не забывала, что живу в мире, где женщин продают и покупают. Я поклялась себе, что когда мой муж умрет – а я выбрала в мужья человека постарше, надеясь, что переживу его, – я больше не выйду замуж. Буду свободной. Я хотела быть свободной от власти мужчин.
Она замолчала и посмотрела на меня.
– Именно по этой причине я хотела помочь тебе освободиться от мистера Фортескью, – сказала она. – Брак – это выход для тебя, Сара. Брак со слабаком, вроде Перри! Если захочешь держать его в трезвости и трудах в деревне, думаю, у тебя это получится. Если захочешь откупиться от него и отослать его подальше, тоже сможешь: он покорный. Он тебя не побеспокоит. И, пока я получаю свое содержание, я тебя тоже беспокоить не стану.
Она прервалась и улыбнулась мне, но глаза у нее были ледяные.
– Почему ты смотришь на меня как на чудовище, Сара? Ты думала, я любящая мама? Думала, я его обожаю? Тебя это так потрясло?
– Не знаю, – нетвердым голосом произнесла я. – Я думала, что люди жестоки друг к другу, когда живут в нужде. Когда я жила с рабочими людьми, я думала, что они такие суровые, потому что им вечно не хватает денег. Не хватает времени любить друг друга, думать о том, как сделать близких счастливыми, делиться. Я думала, у господ все по-другому.
Леди Клара рассмеялась своим красивым мелодичным смехом.
– Нет, – откровенно сказала она. – Господам тоже не хватает денег. Мы живем в мире, где все меряется деньгами. Денег всегда не хватает. Сколько бы у тебя ни было, всегда нужно больше.
– Я хочу отвезти Перри обратно в Хейверинг, – сказала я.
Леди Клара кивнула.
– Тогда тебе придется выйти за него замуж, – сказала она. – Я не уеду из города в сезон, чтобы приглядывать за вами двоими, пока вы играете в доярок.
Я глубоко вдохнула.
– Хорошо, – сказала я. – Я бы хотела ускорить подготовку к браку. Мы можем пожениться, как только будет готов контракт, и жить в деревне.
Она по-доброму мне улыбнулась.
– Если таково твое желание, Сара, – сказала она. – Но в деревне мир тоже жесток.
– Не в Широком Доле, – ответила я с внезапной гордостью, подумав об Уилле и о прибылях, которые мы делили.
– Нет, – согласилась она. – Широкий Дол жесток только к владельцу! И ты настроена положить этому конец.
– Да, – неуверенно сказала я. – Настроена.
Она улыбнулась и поманила меня к себе. Я встала рядом с кроватью, и леди Клара, протянув руку, похлопала меня по щеке.
– Не тревожься, – сказала она. – Поговори с Перри. Если он захочет вернуться с тобой в деревню и ускорить заключение брака, я согласна. Но оставь свои мысли о Широком Доле, Сара, пока ты не узнаешь больше о том, как управлять поместьем. Они не делятся с тобой, запомни. Они отнимают у тебя. Это ты отдаешь.
– Да, – сказала я.
Я присела в книксене и направилась к двери.
– Они просто воры в хорошенькой обертке, – тихо сказала леди Клара. – Все их бредни, весь этот дележ оплачиваешь ты. Они играют с мистером Фортескью и играют с тобой. Тебя дурачат, Сара.
Я опустила плечи. Моя минутная уверенность, минутная вера в то, что мир не так суров и лишен любви, тут же пошатнулась.
– Да, – повторила я. – Я все это прекращу, когда Широкий Дол станет моим.
– Хорошо, – сказала леди Клара. – А я буду вставать. Мы едем завтракать к леди Гилрой, помнишь? Я думаю надеть белое платье и белую саржевую шляпку. А ты, ты должна быть в темно-зеленом. Ее дочь жалкая и белесая, ты ее просто убьешь этим цветом. И не закалывай волосы высоко.
– Да, – сказала я.
Я подошла к двери и остановилась. Леди Клара подняла брови, желая знать, что еще мне было от нее нужно.
– Вы готовили для нас будущее, так ведь? – спросила я. – Вы уже давно это задумали?
Она отбросила покрывало и подошла к туалетному столику. Посмотрела на себя в зеркало, постучала пальцами по коже под глазами, где виднелась сеточка морщин, выдававших ее возраст.
– Да, – сказала она. – Пока был жив маленький Джордж, я работала над ним, чтобы удостовериться, что, когда умрет его отец и он получит мое состояние, он будет в полной моей власти. Потом, когда он умер, я поняла, что придется заняться Перри.
Она вздохнула, села к зеркалу, сняла кружевной ночной чепчик и бросила его на пол.
– С Перри в каком-то смысле проще, – сказала она. – Он всегда был слабым мальчиком, легко пугался. Я с ним справляюсь. Единственной моей тревогой было то, что он может влюбиться в какую-нибудь лихую потаскуху, которая его против меня настроит.
Она встретилась со мной глазами в зеркале и улыбнулась.
– Я тебе доверяю, – сказала она. – Ты холодна как лед, как и я. Я раскусила тебя с первого взгляда.
Она улыбнулась.
– Когда он привел тебя ко мне, я сказала себе: «Вот она, та, кто не даст Перри свернуть с пути, а мне пропасть».
– Вы с самого начала задумали нас поженить, – ровным голосом сказала я.
– Да, – ответила она. – Так будет лучше для всех нас. Перри бы никогда не сладил с горячей высокородной женой. Она бы за пару дней наставила ему рога и водворила своего ублюдка в Холле. Мне нужна была невестка, которой я могла бы доверять, не какая-то несмышленая девочка при родителях, которые станут за ними обоими присматривать. А тебе нужен был кто-то, кто помог бы тебе побороться с трастом Широкого Дола и мистером Фортескью, пока они тебя не разорили. Тебе нужна семья.
– Выглядит все очень удобно, – сказала я.
Она улыбнулась.
– Не думай, что я стану тобой управлять, – сказала она. – Я рассказала тебе о своих чувствах, ничего не скрывая. Если хочешь пораньше выйти замуж и увезти Перри в деревню, можешь так и сделать. Я не буду стоять у тебя на пути. Можешь выйти за него и повелевать им, как пожелаешь. Все, чего я от тебя хочу, это присматривать за тем, чтобы мне платили содержание и чтобы у поместья появился наследник. Остальное – дело твое.
– Тогда я сегодня же поеду встретиться с юристами, – сказала я.
Она улыбнулась, прекрасная, словно была вдвое моложе.
– Как пожелаешь, – сказала она. – Пошли к ним лакея с запиской. А сейчас подготовься к завтраку и сделай что-нибудь с конским запахом.
Я сделала книксен и оставила леди Клару созерцать ее прекрасное лицо в зеркале.
Юристы были готовы принять меня днем, и я оставила лакею Перри указание, что его милость должен встать и одеться к трем. Когда мы с леди Кларой вернулись с завтрака, Перри сидел внизу, в библиотеке, просматривал газету, а возле него на столе стояла нетронутая кружка эля. Матушка взглянула на него, слегка ему улыбнулась и отправилась в свою гостиную. Перри поднялся с кресла, когда увидел ее, и остался стоять, улыбаясь мне и часто моргая.
– Я к твоим услугам, – сказал он. – Но у меня чертовски болит голова. Ты хочешь, чтобы мы занялись чем-то особенным? Черт меня побери, Сара, я не могу сесть в седло.
Я пересекла комнату и положила ему руку на лоб. Он горел, как в лихорадке.
– Ты заболел? – спросила я.
– Нет, – ответил Перри. – Наверное, выпил слишком много бренди. Меня от него всегда бросает в жар.
Лицо у него было красным, светлые кудри стояли дыбом.
– Иди умойся и причешись, – велела я. – У нас встреча с юристами. Я хочу передвинуть дату свадьбы вперед.
Перри тут же насторожился.
– А что говорит мама? – спросил он.
– Говорит, что мы можем делать, что пожелаем, – ответила я. – Я хочу вернуться в Широкий Дол. Твоя матушка не намерена упускать сезон. Эта городская жизнь тебе не на пользу, Перри. Ты каждый вечер напиваешься и каждое утро болеешь. Нам надо вернуться в деревню, мы там были счастливее.
– Я и здесь счастлив! – возразил он. – Черт, Сара! Весь смысл нашего брака в том, чтобы я получил деньги и мог веселиться. Что за радость застрять в деревне посреди сезона, даже если у тебя есть средства.
– Ты плакал, – упавшим голосом сказала я. – Цеплялся за перила нынче утром и плакал как дитя. Ты думаешь, что тебе весело, но сегодня утром ты плакал. Ты никогда так не грустил в Хейверинге. Нам надо вернуться домой, Перри.
Он задумался. Углы его рта опустились.
– Ночь была скверная, – признал он. – У Майлза какое-то дрянное бренди. У всех от него сделались глаза на мокром месте.
– Нет, – твердо произнесла я.
Перри слегка покачнулся, склонил голову набок и попытался очаровательно улыбнуться.
– Нет, – сказала я.
– Поженимся быстрее, но останемся в городе, – предложил он.
– Нет, – повторила я.
Перри скорчил гримасу, как непослушный ребенок.
– Поженимся немедленно и уедем в деревню, – сказала я. – И останемся там, пока ты не прекратишь напиваться каждый вечер. Потом вернемся в город. Но вдруг тебе больше понравится в деревне, когда ты там окажешься.
Он просиял.
– Может быть, – согласился он. – А раз это мой собственный дом, я всегда могу пригласить в гости приятелей. Будем охотиться и устраивать вечеринки.
Он принял решение. Переменчивый, как ребенок, которому пообещали новую игрушку.
– Хорошо, – внезапно смягчился он. – Если мама не против.
– Не против, – сказала я, ведя его к лестнице. – Иди умойся, нас ждет экипаж.
Он сделал, что было велено, и мы опоздали на встречу с юристами всего на полчаса. Я договаривалась от имени Перри, и когда мистер Ферсли вышел к нам с поклоном, казалось, он удивлен тем, что мы вообще туда добрались.
Я сказала ему, что мы хотим ускорить заключение брака, для чего нужно быстрее составить контракты, и он вернулся за свой стол и позвонил, чтобы принесли бумаги. Его слуга поставил перед нами бокалы мадеры и маленькие печенья. Перри выпил три бокала, пока я пила один, и с его лица пропал лихорадочный румянец, отчего он стал выглядеть лучше.
– Все уже почти готово, – сказал мистер Ферсли. – Юристы попечителя были крайне предупредительны. Остался только один вопрос, связанный с поместьем, если вы умрете, не оставив наследников.
Перри налил себе еще бокал мадеры, прошел к окну и стал смотреть на улицу.
Мистер Ферсли поднял взгляд и убедился, что, по крайней мере, я его слушаю.
– Порядок наследования, – сказал он. – Он особо оговаривает, что Широкий Дол отходит ближайшему родственнику, неважно, мужского или женского пола.
Я кивнула.
– Согласно общепринятой процедуре, он перешел бы семье вашего мужа в качестве приданого, – продолжил мистер Ферсли.
Он составил кончики пальцев вместе, сложив из них пирамиду поверх бумаг.
– Но в данном случае, – сказал он, – думаю, можно это оспорить, заявив, что положение вещей совершенно иное.
Я ждала. Он говорил очень медленно. Перри вернулся и налил себе еще бокал мадеры. Я бросила на него взгляд, но он старался не встретиться со мной глазами.
– Назначение документа о порядке наследования совершенно понятно, – сказал мистер Ферсли.
Он взглянул в бумаги.
– Он был установлен Гарольдом Лейси, вашим дедом, мисс Лейси.
Я ждала молча.
– Основательный документ, – произнес мистер Ферсли, признавая заслуги давно покойных юристов, составивших акт. – Пожелания ясны. Поместье переходит ближайшему родственнику Лейси, неважно, мужского или женского пола. Я не думаю, что оно может отойти семье Хейверинг в случае вашей смерти.
Перри отвернулся от окна и, словно очнувшись, вступил в разговор.
– Все в порядке, – сказал он, отмахнувшись от состояния в виде отличной пахотной земли движением стакана. – Мы согласны на это. Мама сказала, что согласны. Если первым у нас будет наследник мужского пола, он получит оба поместья. Если первой появится девочка, ей достанется Широкий Дол. Если мы умрем, не оставив наследников, тогда Хейверинг отойдет родне Хейверингов, а Широкий Дол – ближайшей родне Лейси.
Мистер Ферсли только заморгал, когда Перри внезапно взорвался этими сведениями.
– Я предпочел бы, чтобы Широкий Дол отошел Хейверингам, – сказал он. – Это приданое мисс Лейси, так что Широкий Дол на деле становится частью поместья Хейверингов, когда вы поженитесь.
В моей голове раздался высокий мелодичный шум, тот звук, который я услышала, когда впервые попала в Широкий Дол в ту одинокую ночь, в темноте. Широкий Дол словно звал меня – звал домой, в дом, который ждал меня в сверкающем осеннем лесу, где лужайки по утрам были белы от инея, а солнце, садившееся ранним вечером, алым.
Широкий Дол должен был принадлежать мне одной, и никому больше!
– Все и так вполне честно, – щедро сказал Перри. – Мама сказала, что мы можем принять все, как есть. Как думаешь, Сара? Широкий Дол становится собственностью Хейверингов как приданое Сары, но наследует его наш первенец. А если у нас не будет детей, он вернется в семью Лейси.
Я потрясла головой, чтобы избавиться от призывного шума в ушах. Слишком поздно было думать о том, что я отписываю землю Перри и его семье. Я хотела, чтобы мы оба уехали из Лондона, хотела увезти Перри от клубов и игорных домов. Я хотела вернуться на землю с деньгами и властью, которые позволили бы мне управлять ею по своему усмотрению.
– Я согласна, – сказала я.
Перри подошел к столу и поднес мне графин.
– Выпьем за это! – радостно сказал он и налил нам еще по бокалу.
Я заметила, что руки у него уже не дрожат.
– А юристы мистера Фортес… Фортескью согласны? – спросил Перри, слегка запнувшись.
Мистер Ферсли снова свел кончики пальцев.
– Думаю, да, – сказал он. – Это разумное предложение. Они едва ли захотели бы столкнуться с необходимостью упразднить акт, если бы мы настаивали на своем.
– Хорошо, – сказал Перри. – Тогда мы пойдем. Как скоро можно составить бумаги?
– Как только будут готовы поверенные мистера Фортескью, – сказал мистер Ферсли.
– А документы о собственности? – спросил Перри. – Я бы хотел, чтобы мы увезли их с собой.
Он по-дурацки прижал палец к носу.
– Я бы мог получить кое-какие наличные под их залог, – сказал он. – Совершенно безопасно, разумеется. Но если бы они у меня были, они бы мне помогли преодолеть кое-какие трудности.
У мистера Ферсли сделалось такое лицо, словно Перри предложил нечто непристойное.
– Я не могу просить мистера Фортескью ни о чем подобном, пока не подписаны контракты и не заключен брак, – пораженно произнес он. – И хочу вас предостеречь, со всем уважением, лорд Перегрин, от использования вашей земли в качестве обеспечения долгов. Если документы попадут в дурные руки…
– Господи, да нет! – с улыбкой сказал Перри. – Это джентльменское соглашение. Но неважно. Ничего срочного. Нынче вечером у нас найдется корочка для пропитания.
Мистер Ферсли позволил себе вяло улыбнуться.
– Разумеется, милорд, – сказал он.
Перри придержал для меня дверь, когда мы выходили из конторы, а потом мистер Ферсли проводил нас до экипажа и стоял, кланяясь, на улице, когда мы отъезжали.
– Знаешь что? – весело произнес Перри. – Если они смогут понестись к контрактам на всех парусах, нет причины, почему бы нам немедленно не пожениться.
Я согласилась.
– Повидаюсь с викарием, – с внезапной уверенностью сказал Перри. – Высади меня по дороге домой, и я зайду к ректору, или к викарию, или кто он там. Ты все равно хотела поскорее обвенчаться, Сара. Я спрошу, когда мы можем пожениться.
Я помолчала. Высоко, поверх грохота телег и колес я снова слышала предостерегающий певучий звук. Он громко раздавался в моей голове. Я потрясла головой, чтобы прогнать его, но не смогла от него избавиться.
– С тобой все хорошо? – спросил Перри.
– Ничего, – сказала я. – Да, можем пожениться в этом месяце. Ступай, поговори с приходским священником, Перри. Я хочу домой, в Широкий Дол. Хочу, чтобы мы как можно быстрее вернулись домой.
– Пропустишь рождественские балы, – предупредил он меня.
Я улыбнулась.
– Не настолько они мне интересны, Перри, – честно сказала я. – Я лучше буду на Рождество в Широком Доле.
– Ну, тогда посмотрим, что скажет викарий, – радостно произнес он и потянул шнур, чтобы кучер остановил экипаж.
– У тебя с собой случайно нет денег, Сара? – спросил Перри. – Мне нужно отдать долг, я проиграл в карты. Я бы хотел все сразу уладить.
Я открыла ридикюль. Внутри лежал кошелек, а в нем пара золотых соверенов, которые я взяла, чтобы расплатиться с портнихой.
– Держи, – сказал я, протягивая кошелек Перри.
На мгновение я вспомнила времена, когда деньги мне доставались трудом и тратились медленно. Вспомнила, как выпрашивала денег у па, как нам пришлось заключить сделку, что я усижу на необъезженной лошади за пенни. Вспомнила, как она плясала, задрав юбки, как шарила по карманам, как притворялась, что потерялась на углу, когда мимо шли старые толстые дамы. Но все это было давно. Теперь я легко отдавала золотые соверены, словно забыла, как тяжело они, бывало, доставались.
– Ты прелесть, – довольно сказал Перри.
Экипаж остановился, и он выпрыгнул, не дожидаясь, пока опустят подножку.