Любовница на Рождество Александер Виктория
– Позволь мне закончить. – Он посмотрел прямо ей в глаза. – Нелегко признаваться в таких вещах.
– Признаваться часто неловко, – пробормотала еле слышно Вероника. – Но боюсь, я не понимаю…
– Это не то, что я сделал, а скорее чего никогда не делал. – Он кивком указал на графин с бренди: – Можно?
– Да, конечно.
Он подошел к столику и наполнил бокал. Вероника смотрела на него и спрашивала себя: почему никогда раньше она не думала о том, что он – красивый мужчина или, лучше сказать, импозантный. Он выше ее ростом, с сединой на висках, с добрыми глазами. Печальными глазами. Она этого тоже никогда не замечала. Но ведь он – ее отец, он просто был рядом.
– А ты не хочешь выпить?
– Нет, спасибо. – На сегодня бренди с нее хватит.
Он повертел бокал в руке.
– Когда твоя мать умерла, я… умер вместе с ней.
– Папа, не нужно…
– Нет, нужно. – У него вырвался тяжелый вздох. – Я поручил твое воспитание Лотте и своей матери. Я поступил так не преднамеренно – просто я не умел этого делать. Тебе было всего пять лет, а я… я потерял интерес ко всему.
У нее больно кольнуло сердце.
– Папа…
– Когда ты вышла замуж за Чарлза, я счел это ошибкой. Он был намного старше тебя, почти моего возраста. Но я никогда не давал тебе советов и тогда тоже решил, что не имею на это права. А ты, казалось, была счастлива.
Она проглотила ком в горле.
– Я и была счастлива.
– Сегодня я понял, каким плохим оказался отцом. Все эти разговоры о Рождестве… – Он замолчал. – А ты знаешь, что мы с твоей матерью познакомились на рождественском балу?
Она отрицательно покачала головой.
– Она любила Рождество. А то первое Рождество после ее смерти… С тех пор я его возненавидел. – Он печально улыбнулся. – Я не мог заставить себя отмечать Рождество так, как это делала она. В этом я ее предал.
– Папа…
– Поэтому я на Рождество предпочитал уезжать из Англии. А когда оставался дома, то мать и сестра, понимая мое состояние, старались отмечать этот день как можно тише. Теперь я понимаю, что был не прав.
– Я не думаю…
– Рождество – это время для семейного торжества в кругу тех, кого любим. Возможность благодарить и делить эту радость друг с другом. – Он покачал головой. – Я лишил тебя этого. Я думал исключительно о себе и о том, что я потерял вместе с Рождеством. Мне следовало снова жениться, чтобы у тебя появились братья и сестры…
– Папа, не надо…
– Да я хотя бы должен был лелеять то, что имел. – Он встретился с ней взглядом. – Я должен был лелеять тебя.
У нее сдавило горло.
– Я всегда знала, что ты меня любишь.
– О да. Я всегда был добр и ласков. – Он скривился. – Это говорит в мою пользу.
Она осторожно подбирала слова.
– А я думала, что ты хотел бы иметь сына.
– Хотел бы, очень хотел еще и сына. Но не вместо тебя. – Он покачал головой. – Я нанес тебе большой вред, моя дорогая девочка. Не знаю, смогу ли я простить себя. Я до сегодняшнего вечера не сознавал, что мне надо что-либо прощать себе, но я надеюсь, что ты ясно представляешь, что делаешь…
– Поскольку я не представляю, какой вред ты мне нанес, то прощать нечего. – Она улыбнулась. – Ты никогда не произносил этих слов, но я всегда чувствовала, что ты окажешься рядом, если я буду в тебе нуждаться. Ты мой отец, и я всегда буду тебя любить.
Он снова скривился.
– Любовь по обязанности.
– Ничего подобного.
– Может быть, ты дашь мне возможность… Я постараюсь стать хорошим отцом. Конечно, взрослой женщине отец не нужен…
– Мой отец нужен мне всегда.
– И возможно, мы станем друзьями. – Он улыбнулся. – Ты прекрасно управляешь домом. В этом, разумеется, заслуга моей сестры и матери. У меня нет права тобой гордиться, но я горжусь.
Вероника не сразу нашлась что сказать, но потом все же спросила:
– Почему ты говоришь мне это?
– Сегодня меня осенило – я уже это сказал, когда увидел тебя в окружении твоей новой семьи. – Он пожал плечами. – Рождество – это время начинаний. И я бы хотел начать по-новому общаться с тобой. Я бы хотел стать… частью твоей жизни. Если только ты мне это позволишь.
– Я очень этого хочу.
– Ты вписалась в их среду. Я увидел это сегодня. Я увидел все то, чего тебе не хватало. Они – необыкновенные люди… твоя новая семья и твой муж.
– Он не мой муж, – вырвалось у нее.
– Что?!
– Произошло недоразумение. А дальше все нарастало как снежный ком.
– Объясни, пожалуйста.
– Ну… Это на самом деле довольно просто. Себастьян хочет жениться на мне, но я скорее стану его любовницей, а не женой.
– Станешь кем?
– Я хочу принимать решения самостоятельно, хочу сохранить свою независимость…
– Господи, – простонал отец. – Это моя вина. Я должен был это предугадать. Вот неизбежный результат влияния твоей бабки и тетки.
– Минуту назад ты их хвалил.
– А сейчас обвиняю!
– Папа, это уже не важно. Я такая, какая есть.
– Сильная и независимая?
– Надеюсь. – Она вздохнула. – Ничего нет плохого в том, чтобы быть сильной и независимой. Даже женщине.
– Согласен. Будь я сильнее… – Он опустил голову. – Как ты сказала, это уже не важно. Что сделано, то сделано. А теперь вернемся к этому недоразумению.
– Семья Себастьяна прибыла неожиданно…
– Как и мы.
– Да. И они подумали, что мы женаты. Поэтому мы притворились мужем и женой. – Она вздохнула. – Себастьян всегда считал, что он разочаровал свою семью. Считал себя паршивой овцой. Ну какой вред мы причиним, если у всех будет счастливое Рождество? А сказать правду – значит испортить всем праздник.
– Понимаю. Выходит, ты не его жена?
– Не жена.
– Но ты его любовница?
– Не совсем так. – Вероника скривилась. – И вот это-то и есть самое сложное.
– Ясно. – Отец сделал большой глоток бренди. – Как твоему родителю, мне, вероятно, надлежит устроить ему хорошую взбучку за то, что он запятнал твою честь.
– Ерунда. Пока что он ничего не запятнал.
– Ты меня совсем запутала. – Брови у него полезли на лоб. – Ты спишь в его постели?
– Папа! – возмутилась она.
– Такие вопросы отец не задает дочери?
– Дело не в этом. Я взрослая женщина и к тому же вдова.
– Ну… видишь ли, когда твоя дочь заявляет, что хочет стать любовницей, но при этом она не совсем любовница, то в голове возникают подобные вопросы. – Он пристально смотрел на нее. – Зачем ты мне это сказала?
Она не отвела глаз.
– Я не хотела тебе лгать. Я никогда раньше тебе не лгала.
– А Лотте и моей матери ты тоже это скажешь?
Вероника кивнула.
– Тете Лотте по крайней мере. Я не уверена, стоит ли говорить бабушке.
– Наверное, не надо. Одному Богу известно, что и когда она может сказать. Она относит это к своему возрасту, хотя всегда была такой. Итак. Если ты не хочешь, чтобы я устроил ему взбучку, то тогда что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не знаю… Я об этом не думала. Я вообще последнее время страдаю тем, что ничего как следует не продумываю.
Он помолчал.
– Мне кажется, твое первоначальное решение продолжать этот маскарад было опрометчивым, хотя оно продиктовано добрыми намерениями. Ты ведь делаешь это ради него.
Вероника кивнула.
– Интересно… Но почему?
– Потому что для него важно мнение семьи.
– И поэтому ты готова ему помочь.
– Конечно.
– Значит, ты его любишь?
– Ну… – Она вскинула подбородок. – Да, мне кажется, что я его люблю.
– Понятно.
Вероника вздохнула.
– Может, ты мне объяснишь. Я в каком-то смятении с того самого момента, как встретилась с ним.
Отец усмехнулся.
– Я понимаю, что не имею права этого делать – и прежде я никогда этого не делал, – но мог бы дать тебе небольшой совет.
– Пожалуйста.
– Любовь, моя дорогая девочка, это редкое и хрупкое чувство, и с ней следует обращаться бережно. Человек должен взвесить, чем он жертвует и что приобретает. Ты хочешь прожить с ним всю жизнь?
– Да, – со вздохом произнесла она.
– Тогда жертва того стоит? – Отцовский взгляд потеплел. – Ты правда думаешь, что человек, достойный твоей любви, захочет, чтобы ты была не такой, какая есть? Если сэр Себастьян тоже тебя любит… А судя по тому, как он смотрел на тебя сегодня, он любит тебя. За твою силу и независимый характер и за все твои хорошие и не очень хорошие качества, которые делают тебя тобой. – Он улыбнулся. – Ты так похожа на свою мать.
У Вероники на глаза навернулись слезы, чего она никак от себя не ожидала.
– Это – самое прекрасное, что ты когда-либо мне говорил.
– Жаль, что я не сказал этого много лет назад. Долго я к этому шел. – Он глотнул бренди. – Я сохраню твой секрет ровно столько, столько ты пожелаешь. Я ничего не скажу семье сэра Себастьяна. Я не совсем все это одобряю, но понимаю. Человек делает то, что считает должным, ради тех, кого любит.
– Даже если ему и не хочется это делать?
– Особенно если не хочется.
Она покачала головой и посмотрела в глаза отцу.
– Я… право, не знаю…
– Боишься?
Она кивнула:
– Немного.
– Неудивительно, милая девочка. Любовь – самое страшное, что есть на белом свете, если не считать потерю любви.
– Я не хочу его потерять. – Вероника сдвинула брови. – Что мне делать?
– Этого я не могу тебе сказать. Однако раз уж я делюсь с тобой житейской мудростью, то изволь выслушать еще один совет. – Он помолчал. – В этом мире человек может рассчитывать только на любовь. Жизнь преподносит нам всевозможные сюрпризы, приятные и неприятные. И жизнь слишком коротка. Вот и все. – И отрывисто закончил: – Позвать твою тетю, или ты предпочитаешь поговорить с ней одна?
– Ты бы мог остаться?
– Если ты этого хочешь.
– Хочу больше всего. А пока что… – Она кисло усмехнулась. – Пока что я хотела бы выпить бренди.
– И что?
– Они все еще там, сэр, – сказал Стоукс. – И они послали за тетей леди Хэдли-Эттуотер.
– Прекрасно, – кивнул Себастьян. – Дайте мне знать, когда они закончат разговор.
– Если я вам понадоблюсь, сэр…
– Я вас позову. Спасибо, Стоукс. – Себастьян продолжал мерить шагами гостиную.
Не стоит так волноваться. Он ведь сказал Веронике – и сказал честно, – что доверяет ей поступать так, как она сочтет нужным. Он, конечно, готов справиться с последствиями – если она скажет правду, – но предпочел бы как можно дольше этого избегать. Она – единственное, что имеет для него значение независимо от того, как отнесутся к этому ее семья и его семья и повлияет ли это на его наследство.
Но как же отвратительно ощущать свою беспомощность!
– Дворецкий сказал, что ты здесь, ходишь туда-сюда. – В комнате появился Синклер.
– Кажется, я только этим и занимаюсь последнее время.
Синклер печально покачал головой.
– Вот что бывает, когда не имеешь хорошо продуманного плана.
– У меня был план, – огрызнулся Себастьян. – Я дал ей понять, что она одержала верх, что она будет моей любовницей, на Рождество по крайней мере. Я рассчитывал, что здесь, в деревне, я смогу убедить ее – обольстив, если хочешь, – вступить в брак.
– И как же все обернулось?
– Чертовски плохо. На нас нагрянула сначала моя семья, потом ее, как ты успел заметить. – Себастьян замотал головой. – Я попал в ловушку собственного фарса – я сам все сотворил.
– Согласен – это полностью твоя вина.
– Моя, и только моя. – Он, прищурившись, посмотрел на друга. – Но ты ведь еще что-то хочешь сказать?
– Только то, что полнейшая глупость не обольщать женщину, на которой намерен жениться. – Синклер хмыкнул. – Полный бред.
– Мне казалось, что это единственный приличный способ.
– Но тебе не свойственный. Сколько женщин у тебя было?
– Не знаю, – отмахнулся Себастьян. – Несколько.
– Много, насколько мне известно, – сказал Синклер. – Послушай. Забудь про эту чушь и соблазни ее. Сейчас. Затем убеди ее выйти за тебя, если ты все еще хочешь этого брака.
– Конечно, хочу. – Себастьян перестал бегать по комнате. – Она заперла дверь между нашими спальнями.
Синклер уставился на него, потом расхохотался.
– Да это старый женский трюк. Отказать мужчине в том, чего он хочет. И тогда женщина получает то, чего хочет сама.
– Я уже не знаю, чего она хочет, – с раздраженным вздохом произнес Себастьян. – Но в этот самый момент она во всем признается своему отцу.
– Вот это да! – Синклер присвистнул. – Как ты думаешь, ее отец тебя застрелит?
– Скорее ее тетушка.
– Тогда тебе нечего терять. Говорю тебе: соблазни ее, соблазни сегодня же ночью. Взломай дверь, если придется. Скажи ей все то, что говорил мне о ней. Что будешь любить ее завтра больше, чем сегодня, и что ты мечтаешь умереть, держа ее руку в своей… Прекрасные слова, между прочим. Я намерен позаимствовать их у тебя в случае необходимости.
– На здоровье, – ответил Себастьян.
– И так далее, и тому подобное. – Синклер смерил его твердым взглядом. – Она любит тебя, старина. Почему, скажи на милость, она продолжает этот обман?
– Она не говорила, что любит, и я тоже не говорил.
– Еще одна проблема. Скажи ей, ради Бога. – Синклер тяжело вздохнул. – Ты же так умело общался с женщинами.
– У меня в голове все перемешалось с того самого момента, как я ее увидел. Но ты прав – я объяснюсь, соблазню ее, и в конце концов она выйдет за меня.
Синклер усмехнулся:
– Вот сэр Себастьян, которого я знаю. А теперь пойдем к твоим братьям – они в бильярдной, курят и пьют твой первоклассный ликер. Мужская компания – это именно то, что тебе необходимо перед битвой со слабым полом.
– Согласен, – кивнул Себастьян, и оба приятеля отправились в бильярдную.
Это не очень-то похоже на план, и тем более на хороший, но ничто другое не сработало.
Синклер прав. Он пытался вести себя прилично и следовать глупым правилам, а это противно его натуре. Он хотел, чтобы она была в его постели до конца жизни. И только как жена. И, черт возьми, она будет его женой.
Глава 19
– Никогда не думала, что мне придется говорить такое. – Лотте не сводила глаз с племянницы. – Ты, Вероника Смитсон, полная идиотка.
– Почему? Потому что хочу сохранить независимость? – в свою очередь, удивилась Вероника.
– Потому что ты не представляешь, чем рискуешь, – заявила Лотте.
Тетя и бабушка пришли в библиотеку вместе, и бабушка тут же заснула в кресле.
– Вы с ним любите друг друга. Всем сидевшим сегодня за обеденным столом это было ясно. За исключением, кажется, тебя. – Лотте бросила взгляд на брата. – А ты собираешься что-нибудь сказать?
– Я уже сказал то, что хотел. – Он поднял бокал и кивнул сестре. – Теперь это прекрасно делаешь ты.
– Я всегда ценила свою независимость и свободу, – сказала Вероника. – Не понимаю, почему мне следует от них отказываться.
– Существует такое понятие, как компромисс, моя дорогая. Сэр Себастьян не производит впечатление человека, который стал бы требовать, чтобы ты уступала каждому его капризу. – Лотте покачала головой. – Такие мужчины, как он, встречаются редко, и за них следует держаться.
– Брак меняет человека, – упрямо заявила Вероника.
Лотте фыркнула.
– Не настолько. Этот человек влюбился в тебя. Ему нужна ты, а не какое-то вялое, слезливое существо.
– Не могу поверить… Ты всегда была абсолютно независима и делала только то, что хотела. И теперь именно ты ратуешь за брак?
– И жила в доме, который не является моим, с братом и матерью, – отрезала Лотте.
– Но мне казалось, что ты была вполне довольна… Ты много путешествовала, занималась благотворительностью, в общем, тем, что тебя интересовало.
– И каждую ночь отправлялась спать одна! И буду одна до последнего вздоха. – Лотте замолчала, и это было долгое молчание. – Самое ужасное, Вероника, – это быть одной и сожалеть об этом. И знать, что винить в этом, кроме себя, некого. Не было ни единого дня, чтобы я не сожалела о своих прошлых решениях. Чтобы не спрашивала себя, что могло бы быть, если бы я так не боялась уступить. Не следуй моему примеру. Я позволила упрямству и гордости разрушить возможность счастья.
Вероника не могла поверить своим ушам.
– Я понятия не имела ни о чем подобном.
– Разумеется. Мои сожаления я не выставляла напоказ и никогда не говорила об этом ни с кем.
– Я подозревал, – тихо произнес отец.
– Ты, дорогой брат, мог, конечно, понять, что такое сожаление, но в своих горестях ты по крайней мере не виноват. – Она усмехнулась. – Тебя постигло несчастье, а я… просто дура. – Лотте повернулась к племяннице: – Тебе никогда не приходило в голову, почему я так одержима идеей членства женщин в Клубе путешественников?
– Потому что женщинам не следует отказывать в этом из-за того лишь, что они женщины, – не колеблясь, ответила Вероника.
– Это, конечно, официальная причина, но… – Лотте сделала глубокий вдох. – Это дает мне возможность поспорить с Хьюго. Ничто в жизни меня так не воодушевляет, как поспорить с этим человеком. У меня просто кровь бурлит в жилах.
У Вероники перехватило дыхание.
– Ты до сих пор его любишь?
– Я ненавижу саму землю у него под ногами.
– Да, мы жалкое семейство, – с кислой усмешкой произнесла бабушка.
– Ты, оказывается, все это время не спала? – изумилась Лотте.
– Я спала ровно так же, как и в мои особыемоменты. Сколько интересного можно узнать, когда все думают, что ты не в себе или спишь. – Она устремила на Веронику твердый взгляд. – Насчет сливового пудинга я не шутила. Если его не подадут, я расстроюсь. – Она вздохнула. – Это – единственная моя радость на Рождество. И в этом виноваты мои дети, да и я тоже. Ты… – Она повернулась к сыну. – Ты должен был уже давно оставить свое горе позади.
– Я думал, что уже это сделал, – ответил он.
– Возможно. – Бабушка кивнула. – Но ты замкнулся. Тебе было легче жить так, чем измениться. Милый мальчик, я знаю, как это трудно. Твой отец умер тридцать лет назад, а я все еще жду, что вот оглянусь и увижу его, или услышу его голос, или почувствую, как он дотронулся до моей руки. Но у тебя была дочь, которой ты совсем не занимался. Что касается тебя… – Она повернулась к Лотте. – Ты утратила любовь к жизни, потому что была слишком упряма, чтобы согласиться с тем, что то, чего хотел он, было так же важно, как и то, чего хотела ты.
– Я знаю это. – Лотте гневно взглянула на мать. – Успела понять за четверть века.
– Может… еще не слишком поздно? – осторожно спросила Вероника.
– Ты, очевидно, более романтична, чем кажешься. Слишком поздно что-либо менять. Я потратила столько сил, сознательно действуя ему на нервы все эти годы. К тому же… – Лотте повела плечами с таким видом, будто ей было безразлично, – он меня презирает.
– Но он так и не женился, – заметила бабушка.
– Как и я, но это не имеет никакого значения, – резко ответила Лотте. – И сейчас мы говорим не обо мне.
– А, да. – Бабушка перевела решительный взгляд на Веронику. – Любовница? Господи, Вероника, я считала, что ты умнее. О чем ты только думаешь?
– Я уже призналась, что как следует все не продумала…
– По-моему, ты вообще не думала, – укоризненно произнесла бабушка. – Мы воспитывали тебя не для того, чтобы ты стала чьей-то любовницей. Что тебе взбрело в голову?
– Мне казалось, что это совсем неплохая мысль, – сказала Вероника. – Я сохраняю независимость, управляю своим состоянием, своей жизнью и в то же время… в общем… – Она расправила плечи. – Мне надоело жить одной, без мужчины.
– Но ты не ожидала, что влюбишься в него, да? – подсказала бабушка. – А ты влюбилась.
– Кажется, да.
– Я и представить себе не могла такое… – Бабушка покачала головой. – Хотя этого можно было ожидать. Воспитанная язвительной старой девой…
– Я не язвительная, – сердито буркнула Лотте.
– …и властной старухой. – Бабушка оглядела всех. – Что? И никто этого не опровергнет?
Отец улыбнулся:
– Ты же не всегда была старой.
Бабушка хмыкнула и перевела взгляд на Веронику.
– Прости, моя дорогая. Во многом это наша вина.
– Нет, бабушка, что ты, – горячо возразила Вероника. – Это не твоя вина, и не Лотте, и не папина. Вы научили меня быть самостоятельной, а это значит – уметь отвечать за свои решения, правильные они или нет. – Она покачала головой. – Ты права. Я не ожидала, что полюблю его. И я достаточно хорошо узнала Себастьяна, чтобы понять – он ни за что не захочет видеть меня не такой, какая я есть.
Читать бесплатно другие книги:
