Отпуск с папой Хельдт Дора

– Великолепный стол. И музыка веселая. Выпьешь пива?

Я покорно кивнула и прикинула, когда же смогу незаметно сбежать отсюда. Пока мы ждали пиво и остальных, папа с интересом оглядывал обстановку.

– Доротее следует все это тщательно изучить. Тут можно подсмотреть кое-какие идеи, мне здесь очень нравится.

– Папа, думаю, тебе стоит держаться подальше от планов Марлен по переустройству бара.

– Почему? – удивился он. – Деточка, я же отношусь к целевой аудитории. Я гость Нордернея. И мне нравятся рыбачьи сети. – Его взгляд скользнул наверх. – А где берут эти носовые фигуры?

– «Де Фриз» – бар, а не портовый кабак.

– Бар, как изысканно. Я думал, мы хотим получать прибыль.

– Марлен хочет получать прибыль, папа, а не мы. Словом, поумерь пыл. Вон она идет.

Марлен остановилась в дверях, отыскивая нас глазами, и подошла к столу.

– Привет. – Она села на лавку рядом со мной. – Онно и Калли уже идут, я обогнала их на велосипеде.

– Скажи, Марлен, – перегнулся через стол папа, – как тебе эти сети под потолком?

Она подняла голову и подозрительно посмотрела на него:

– А почему ты спрашиваешь? Ты что, уже заказал их?

Он возмущенно откинулся назад.

– Да разве я стал бы вмешиваться в твой проект? Разумеется, нет! Я лишь хочу знать, что ты об этом думаешь. Просто так, из интереса.

Марлен посмотрела на потолок.

– Мне это не нравится.

– Жаль. – Папа передал каждому картонную подставку под пиво. – Это придало бы изюминку интерьеру, я…

Он поймал мой предостерегающий взгляд.

– Ну ладно. Вот идет свежеиспеченный дед с подсобным рабочим. – Он приподнялся с места и помахал им. – Сюда! Калли, Онно, мы здесь!

Онно выглядел шикарно в темно-синем жакете и красной рубашке с голубым галстуком. Калли тоже принарядился, он был в коричневом костюме с белой рубашкой.

– Ты оказалась права, та вязаная кофта – неподходящий наряд, – шепнул мне папа.

Главным образом потому, что она была сине-зеленого цвета, а под нее он собирался надеть желтую майку с логотипом зюльтской футбольной команды «Шпорт-фройнде-лист». Я помешала ему в последний момент. Мама была бы довольна. Когда Онно с Калли подошли, папа снова сел.

– Ну, амигос, какие же вы нарядные. Очень элегантно.

Он смахнул невидимую пушинку со своего серого пиджака и провел рукой по полосатой сорочке.

– Я тоже считаю, что одеваться нужно соответственно поводу. А рождение внучки – это особое событие. Ну, где же наши напитки? Послушайте, это Далия Лави, она мне так нравилась!

Предмет поклонения затянула прокуренным голосом: «Охо-хо-хо, когда же ты придешь», и в «Акулу» вошли фрау Вайдеманн-Цапек и фрау Клюпперсберг. Я не смогла удержаться и пропела: «Охо-хо-хо, вот и они», за что получила строгий взгляд отца.

– У тебя вообще нет голоса, а ведь мелодия здесь совсем простая. Калли, пришли твои гости.

Мы с Марлен хмыкнули, готовые подхватить опасный вирус смеха.

Ханнелора Клюпперсберг и по этому случаю облачилась в вязаное. На ней красовалось платье в сине-белую полоску, с разрезом от колена и огромным матросским воротником. Ее подруга Мехтхильда Вайдеман-Цапек была затянута в сатин голубовато-стального цвета с блестящими бабочками, порхающими вокруг выреза. Бабочки, разумеется, находились и в волосах.

Белокурая официантка на секунду благоговейно замерла, остановившись перед ними, Онно смотрел на них как на привидения, папа остался невозмутим, и только Калли нагнулся ко мне и тихо сказал:

– Ты же знаешь, я пригласил их по ошибке, надеюсь, ты не станешь рассказывать об этом Ханне. Мне это будет неприятно.

Но, как и полагается, он направился к дамам, поприветствовал их поклоном и проводил к столу.

Марлен толкнула Онно в бок:

– У тебя глаза на лоб вылезут, дорогой.

Тот смутился:

– Извиняюсь, но что это?

Калли указал на два стула, и фрау Вайдеманн-Цапек и фрау Клюпперсберг церемонно уселись.

– А здесь забавно!

Фрау Клюпперсберг показала на рыбачьи сети под потолком, потом обнаружила над собой гологрудую даму, приложила ладошку ко рту и захихикала:

– Ух, Мехтхильда, посмотри-ка!

– Я полагаю, дамы знакомы со всеми за этим столом? – спросил Калли. – Или мне надо вас представить?

Фрау Вайдеманн-Цапек склонила блестящую голову набок.

– Хотя мы и живем как бы в одном доме, но ваших имен не знаем. Я предлагаю обращаться друг к другу по именам, так как-то по-домашнему. Меня зовут Мехтхильда, а имя моей подруги – Ханнелора.

– Отлично. – Папа поднял бокал с пивом. – Я все равно не запоминаю эти смешные двойные имена. Итак, я Хайнц, а это моя дочь Кристина.

Мехтхильда Вайдеманн-Цапек с восторгом посмотрела на отца.

– Хайнц, вы не представите своих друзей?

– Конечно! Рядом со мной сидят Онно, Калли и Марлен, вскоре придут Доротея и Нильс. Итак, дамы, что вы будете пить?

Роланд Кайзер на заднем плане разливался соловьем, исполняя свой шлягер «Семь бочек вина». Я сглотнула, вечер обещал быть напряженным.

Дамы наконец решились на бутылочку, и тут появились Доротея с Нильсом. Калли махнул им.

– Вот и вы. Доротея, не хочешь мозельского вина?

Доротея передернулась:

– Ну нет. Я буду пиво.

– Ты, Нильс?

– Я тоже. Спасибо.

Мехтхильда скептически рассматривала Доротею, и папа решил ее успокоить:

– Доротея художница.

– Вот как… – Мехтхильду это не успокоило. – Мне кажется, нет ничего особенного, если женщина пьет пиво.

Доротея уставилась на нее, потеряв дар речи. Онно кивнул, за что Марлен сердито отпихнула его локоть в сторону и сказала официантке:

– Я тоже буду пиво. А ты, Кристина?

– Да, – улыбнулась я фрау Вайдеманн-Цапек сладкой улыбкой. – Большой бокал, пожалуйста.

Вместо ответа она повернулась к моему отцу и коснулась своими унизанными кольцами пальцами его руки.

– Я видела вашу фотографию в газете. Я и подумать не могла, что у вас столько хлопот.

У Марлен начался приступ кашля, а смущенный папа отдернул руку, чтобы почесать подбородок.

– Ах, вы же знаете, эти газетчики вечно все преувеличивают, я всего лишь часть команды.

Он скромно улыбнулся.

Принесли напитки, и Калли пожелал лично открыть бутылку вина. Ханнелора захлопала в ладоши, когда он наполнял ее бокал.

– Вы прекрасно с этим справились, Калли. Давайте же сразу поднимем бокал за вас! Будьте здоровы!

– А я думал, будем пить за внучку Калли, – позволил себе напомнить Онно.

– Да! – Калли гордо оглядел компанию. – Выпьем за мою новорожденную внучку! Анна-Лена, за тебя! Будь здорова!

Ханнелора Клюпперсберг вновь подняла бокал:

– И за ее очаровательного деда!

– Очаровательного? Ну да… – скептически протянул Онно, но все же выпил.

Мехтхильда Вайдеман-Цапек заинтересованно огляделась.

– Кристина, вы говорили, что здесь танцуют. Но я не вижу площадки для танцев. Тут есть еще какое-то помещение?

Я подняла руки.

– Я не бывала раньше в «Акуле», мне очень жаль. Выходит, здесь не танцуют. Только пьют.

Папа кивнул:

– Да, на дискотеку не похоже. Но это ничего, знаете, у меня боли в тазобедренном суставе, я все равно не смогу поддержать компанию.

Хихиканье Мехтхильды и ее подмигивание в мою сторону он, слава Богу, не понял. Я решила их не замечать. Ханнелора повернулась к Онно:

– Вы же местный. Где обычно у вас танцуют?

Онно напрягся:

– Я не танцую. Вам придется поискать кого-нибудь другого. Я играю в карты.

– Кстати, о других… – Мехтхильда резко повернулась к Марлен, одна бабочка при этом слетела с ее головы и упала в бокал. – Я тут встретила симпатичного молодого человека, господина Тисса. Он был с вещами, он что, уехал?

Марлен проследила за порханием бабочки в бокале.

– Да, а что такое?

– Ах… – Папа посмотрел на меня. Я сосредоточенно вытирала капли с бокала.

Но фрау Вайдеманн-Цапек не отступала:

– Он же хотел пробыть здесь неделю. Он говорил нам об этом позавчера, когда мы вместе пили кофе в центре. Что-нибудь случилось?

Марлен осталась безучастной.

– Я его не спрашивала. Не обязательно чему-то случаться. Может, ему просто здесь не понравилось.

Папа тут же возмутился:

– Не понравилось? Нордерней очень красив! Пляжи, само место и прекрасная погода. Что ему еще надо? Ну что за идиот?

Я уже собралась встать на защиту Йоханна и все объяснить, но не успела открыть рот, как входная дверь распахнулась и в бар ввалился Гизберт фон Майер. Я застонала, а папа подскочил с места и засиял:

– А вот и он! Иди сюда, садись к нам.

Он повернулся к дамам.

– Разрешите представить? Фрау Вайдеманн-Цапек, фрау Клюпперсберг, эти дамы живут в пансионе, господин фон Майер, журналист.

ГфМ подал обеим руку и отвесил бравый поклон.

– Очень приятно. Разрешите узнать, из каких прекрасных мест вы к нам прибыли?

– Из Мюнстер-Хилтрупа, – захлопала ресницами Ханнелора. – Мы предпринимательницы из Мюнстер-Хилтрупа.

– Предпринимательницы? – Для моего отца это было что-то новое. Для меня тоже.

– Ну да. – Мехтхильда Вайдеманн-Цапек почувствовала интерес. – Мы занимаемся рукоделием.

Вот оно что. Мне срочно понадобилось в туалет. В дамской комнате я воспользовалась моментом и проверила телефон. Поступило одно сообщение: «Вернулся в родные пенаты, надеюсь, скоро все выяснится и мы увидимся. Йоханн».

Руки я мыла очень довольная.

Когда я вернулась, уровень шума за столом повысился. Ханнелора Клюпперсберг описывала свои впечатления от Нордернея, Мехтхильда то и дело ее перебивала, а Гизберт фон Майер увлеченно делал заметки на подставке для пива. Похоже, здесь рождалась очередная утренняя статья звезды журналистики. У меня перед глазами уже стояли заголовки: «Связанная ваттенами», «Мюнстер банкует» или «Петли на охоте».

Гизберт истолковал мой сдавленный смешок неверно и послал мне тоскующий взгляд. Я быстренько переместилась, чтобы не видеть его постоянно, но он приподнял свой маленький зад и навис над столом.

– Кристина, ты уже была на маяке? Ханнелору и Мехтхильду просто потрясла панорама. Они только что рассказывали. Это действительно стоящее зрелище.

Я собрала все свои силы, чтобы не ответить слишком резко:

– Нет.

– Простите?

– Нет, – повторила я чуть громче, – нет, я не была на маяке.

Если он не переменит позу, ногу сведет судорога.

– Ну и прекрасно, тогда завтра после обеда я за тобой зайду. На маяк можно подниматься с шестнадцати до семнадцати. Это очень романтично.

Теперь мне все-таки пришлось на него посмотреть.

– Большое спасибо. Очень мило с твоей стороны, но у меня ужасная боязнь высоты. Можешь сводить вместо меня Хайнца.

– С каких это пор у тебя…

Я наступила отцу на ногу. Он рассердился:

– Ай, ты мне на ногу…

Я погладила его по руке, утешая:

– Прости, пожалуйста, я думала, это ножка стула. Ты ведь не был на маяке, поэтому можешь принять приглашение. Раз уж Гизберт это так любезно предложил.

– Ну да, конечно, – кивнул он Гизберту. – Пойдем завтра вместе.

Гизберт слабо улыбнулся, снова сел и надулся.

– Скажите, Гизберт… – Мехтхильда Вайдеманн-Цапек, казалось, даже не заметила, что за провал только что пришлось пережить журналисту островной газеты. – У вас, наверное, удивительно интересная профессия. Я не очень в курсе, но вы должны писать на самые разные темы?

ГфМ тут же воспрянул духом.

– Я не должен, сударыня, но могу. Видите ли, у большинства моих коллег есть свои предпочтения и антипатии. Какие-то статьи им удаются, другие не получаются вовсе. Мои же интересы весьма широки, мне все дается легко, если позволите. Туризм, спорт, политика, знаменитости – я пишу обо всем.

Он вскинул глаза, проверяя эффект, произведенный его словами. Онно зевал, Марлен шушукалась с Калли, зато Ханнелора и Мехтхильда сидели, как девочки-подростки, которым позволили сходить на концерт группы «Токийский отель».

– И о знаменитостях? Где же вы их встречаете? – взволнованно воскликнула Ханнелора. – На острове много звезд?

Гизберт, демонстративно оглянувшись вокруг, понизил свой фальцет:

– Им нужен покой, потому и приезжают на Нордерней. Я прошу вашего понимания, милые дамы, но журналистская этика призывает меня оберегать приватную жизнь богатых и знаменитых.

На лицах у милых дам появилось разочарование.

– А что о спорте? – Моего отца совершенно не волновали богатые и знаменитые.

Гизберт принял небрежный вид:

– Всё.

– Как это всё? Что же здесь есть из спорта?

– Мой милый Хайнц, я делаю репортажи о сёрфинге, о прыжках в высоту, о футболе, разумеется…

– И о каких же играх?

– Например, я всегда подробно описываю тренировочный лагерь команд Бундеслиги на Нордернее.

– И какие команды здесь тренируются?

Гизберт распрямил тщедушное тело.

– «Вердер-Бремен».

Папа махнул рукой.

– А-а-а-а, «Вердер»… А еще?

Мехтхильда Вайдеманн-Цапек снова пошла в атаку:

– Не могли бы вы назвать хоть одно, одно-единственное малюпусенькое имя? Какого-нибудь актера или певца.

Калли нагнулся к ним и сделал знак придвинуться ближе. Женщины с любопытством вытянули шеи.

– Пер Мертезакер.

Они переглянулись. Ханнелора тихо охнула.

Донесся шепот Марлен:

– Ни разу не слышала. Он где играл? В каком фильме?

– Это защитник «Вердер-Бремена», – шепнула я в ответ.

– Гизберт, уверяю вас, что мы не отличаемся назойливостью, – вдруг заявила охотница за знаменитостями Вайдеманн-Цапек. – Вы можете совершенно спокойно назвать нам парочку имен, в конце концов, мы, как никто, знаем, насколько важна для звезд их частная жизнь. В Мюнстер-Хилтрупе мы известны практически каждому, и…

Гизберт набрался решимости и наклонился вперед.

– Шон Коннери, – произнес он дрожащим голосом.

– Что?

– Шон Коннери, но только – ш-ш-ш…

Дамы были близки к обмороку.

– А кто еще, кроме «Вердер-Бремена»? – Папу по-прежнему не волновали знаменитости.

– Этого достаточно, – вмешался Калли.

Папа раздраженно на него покосился и сосредоточился на Гизберте фон Майере, раскачивавшемся на стуле.

– Ах, спорт – это еще не все. Я пишу и о криминологии, например.

– О чем? – Смена темы даже моему отцу показалась слишком резкой.

– Ну, преступления, убийства, умышленные и неумышленные, мошенничество и измены, жульничество и аферы. Я делаю репортажи и об этом.

– Шон Бонд, то есть Шон Коннери, где он тут живет? – Шея Ханнелоры пошла красными пятнами.

Гизберт строго на нее посмотрел:

– Ш-ш-ш…

– Как будто здесь происходит много убийств. – Онно взял свой бокал. – А, Калли? Ты слышал хоть об одном?

Калли покачал головой:

– Нет, ничего не слышал. Да у нас и криминала-то как такового нет, к счастью. Ну стащат там сумочку или украдут что-нибудь в магазине. А больше ничего не происходит.

Пришло время выхода Гизберта фон Майера. Он замахал руками.

– Это только вы так думаете! Знаете, где я был сегодня утром?

Коллективное пожимание плечами.

– В Эмдене. На пресс-конференции полиции.

Калли это не убедило.

– И что? Какое это имеет отношение к нам?

– Имеет! – как выстрел прозвучал ответ Гизберта. – Скажу только – разыскивается брачный аферист. Предположительно он на острове.

ГфМ торжествующе оглядел присутствующих, но его прервало появление Гезы.

– Добрый вечер, мне очень жаль, что я опоздала, но надо было заехать к моей обезноженной сестре. Я что-то пропустила? У вас такой странный вид…

Онно положил ей руку на плечо.

– Тебе по дороге не попадался брачный аферист?

– А как узнать, кто аферист, а кто нет? – растерялась Геза.

– Пообещает на тебе жениться и обманет, – объяснила я.

– Не-ет. – Геза расстегнула молнию куртки. – Сегодня еще никто не собирался на мне жениться. Разве что… Хайнц, как насчет тебя?

Гизберт хлопнул ладонями по столу.

– Вы не хотите принимать это всерьез. Пресс-конференция длилась больше двух часов, полиция не стала бы этого делать, если бы парень не представлял серьезную опасность.

Калли расслабленно откинулся назад.

– Ну, мне-то брачные аферисты не грозят. Зачем я им?

Мехтхильда, напротив, сделала озабоченное лицо.

– Вы можете сообщить нам подробности или нельзя?

– Нельзя? – ГфМ выглядел как настоящий Робин Гуд. – Я обязан! Мой долг – остановить этого преступника. Необходимо предупредить потенциальные жертвы, хотя бы проинформировать их, если не защитить.

Нас с Марлен разобрал смех. Гизберт возмущенно вскочил и, указывая на меня, прокричал:

– Ты смеешься, Кристина, хотя можешь стать следующей жертвой!

Я не нашлась что ответить. Геза невозмутимо закурила и сказала:

– Ну, в это я как раз не верю, они всегда выискивают старых, непривлекательных и одиноких женщин. Кристина слишком молода, и у нее мало денег. И папа на хвосте. – Заметив взгляды фрау Вайдеманн-Цапек и фрау Клюпперсберг, она смущенно улыбнулась: – О, простите, я никого не имела в виду.

От дам повеяло холодом.

Спаситель мира Гизберт фон Майер тем временем продолжал нас информировать:

– Ведет себя этот субъект везде одинаково. Селится в отеле и заводит шашни с какой-нибудь сотрудницей. Клянется ей в вечной любви, она, не подозревая о его коварной игре, рассказывает ему о других постояльцах. Пока она трудится, он вступает в контакт с жертвами – пожилыми дамами, путешествующими в одиночку. От служащей отеля он узнает, кто ему больше всего подходит. Этим несчастным он рассказывает, что у него украли деньги, и они его выручают. Гениальный план. Полиции известно о четырех пострадавших, одна в Леере, вторая в Аурихе и две в Эмдене. Затем его след теряется. Предполагается, что он где-то на островах. Может, здесь, на Юисте или Боркуме.

Я заметила, что Марлен бросила на меня косой взгляд. Она смотрит слишком много детективов, да еще эта ее вечная подозрительность. Я решила ее опередить и спросила:

– И как же он выглядит?

Гизберт фон Майер воодушевился моим интересом. Пошарил в своей борсетке, нашел блокнот и стал листать.

– Да, есть точное описание. Ему за сорок, рост примерно метр восемьдесят, нормального телосложения, карие глаза, густые волосы. И очень располагает к себе.