Гробница судьбы Харпер Том

Едва отдавая себе отчет в своих действиях, она сунула коробку в рюкзак и выбросила его из ямы. Выбравшись следом, она повесила рюкзак на плечо и побежала к двери. Сзади до нее донесся звук, похожий на выстрел. Это упал на дно склепа сломавшийся канделябр, зажатый между дверьми.

Она достигла конца прохода и застыла на месте. Над дверью виднелось пламя факела, зловеще отражавшееся на обитом железом дереве. Должно быть, дверь закрылась автоматически.

Она попала в западню.

– Если нужно, выломайте эту чертову дверь.

Автомобиль Дестриера мчался по Кэйбл-стрит. Впереди он уже видел очертания лондонского Тауэра, за ним высились башни финансово-банковской империи.

– Я пытаюсь дозвониться до него всю ночь, а он не отвечает, – сказал он консьержу в гостинице. – Я волнуюсь, не случилось ли с ним что-нибудь.

Да уж наверняка что-то случилось, невесело подумал он. За минуту до этого пришло очередное сообщение.

01:44 >> ЭТАЖ 7: СКЛЕП 32: СИГНАЛ ПРОНИКНОВЕНИЯ

Дестриер все еще не мог поверить, что она забралась так далеко. Есть надежда, что ловушка уже разрезала ее пополам. Если нет, он сделает это собственноручно.

Снова зазвонил телефон. Иностранный номер, не из гостиничного номера Бланшара, в голосе звонившего слышался акцент.

– Мистер Сен-Лазар желает знать, что происходит в банке.

На внутренней стороне двери не было ни ручки, ни замочной скважины. Элли быстро обвела взглядом стены в поисках чего-нибудь, что могло бы ее открыть – головы чудовища, вроде тех, что были в комнате у лифта, или отверстия для карточки. Не было ничего.

Элли обуял ужас. Она пинала дверь ногами и стучла по ней кулаками, пока не содрала кожу на руках. Никакого эффекта. Она проклинала себя за то, что поддалась на уговоры Гарри и пришла сюда. Она проклинала Бланшара, своего отца…

Ние Стентон погиб, пытаясь проникнуть в подвал. Его сбил поезд в туннеле подземки.

Но выход обязательно должен быть.

Правда, отец его не нашел.

Элли отступила от двери на шаг и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Она не знала, какой переполох наверху вызвало ее проникновение сюда – здесь, внизу, все было тихо. Она взглянула на железные двери склепов в стене, из которых были извлечены кости монахов, чтобы освободилось место для мирских сокровищ. Элли представила, как эти кости со стуком перекладывали в мешки и коробки, и вслушалась в темноту.

И тут она поняла, что тишина не была абсолютной. Воздух пульсировал. В комнате ощущался едва слышный низкий гул. Сначала Элли подумала, что это шумит у нее в ушах, но чем больше проходило времени, тем гул становился все отчетливее.

Она взглянула на часы. До первого поезда подземки оставалось еще несколько часов. И этот звук совсем не напоминал грохот поезда, сотрясавший подвал, когда они приходили сюда с Бланшаром. Он был не столь громким и более ровным.

Как любит говорить мистер Сен-Лазар, настоящее постоянно вторгается в прошлое, и наоборот.

Было очень трудно определить его источник: подвал представлял собой эхокамеру, и на такой глубине девушка утратила всякую ориентацию. Но если крипта была сооружена на фундаменте церкви, то ее дальний конец, где располагался склеп Сен-Лазара, должен находиться на востоке. Тогда дверь выходит на запад, и правая сторона прохода, расположенная напротив двери, находится на севере.

Элли была почти уверена, что центральная линия подземки проходит к северу от особняка «Монсальвата».

Элли подбежала к месту пересечения четырех крыльев церкви и прислушалась, медленно поворачиваясь. Определенно, звук был громче со стороны северного нефа. Девушка пошла вдоль него к дальнему концу. Там находились три склепа, и на двери каждого из них был изображен герб, а рядом, в стене, располагалась встроенная стальная клавиатура.

Она выбрала наугад один из склепов. Герб на его двери представлял собой синее поле, разделенное волнистой линией, с серебряными крестами выше и ниже ее.

Лазурь, горизонтальная полоса, золотые зубцы между четырьмя серебряными крестами.

Она снова сверилась со своим листом, соотнесла цвета с их числами, затем набрала последовательность цифр на клавиатуре. Щелкнул замок, и дверь открылась. Элли распахнула ее настежь и осветила пространство шахтерским фонарем. Она увидела узкую комнату около двух метров в глубину. На полу стояли кованые сундуки. Здесь пульсирующий звук слышался отчетливее – но стены были прочными и неприступными.

Она подошла к двери справа. Горностай, два серебряных шеврона. Впервые код не сработал. Она поняла: два шеврона нужно считать отдельно. Она предприняла еще одну попытку, и на этот раз дверь открылась.

Ей сразу стало ясно: это та самая комната. Здесь звук был громче. Он поступал через отверстие в задней стене из относительно недавней кирпичной кладки. Поверх отверстия из закрепленного на потолке датчика проходил луч красного света. Сигнальное устройство, поняла Элли. Но сигнальные устройства ее больше не волновали. Интересно, подумала она, добрался ли ее отец так далеко, и не он ли проделал отверстие в стене.

Она нашла канделябр – точно такой же, какой спас ей жизнь в дверях-ловушке – и долбила им стену до тех пор, пока у нее не заболели руки. Кладка оказалась прочной, но не непреодолимой. Ею овладело отчаяние. Те, кто выложили здесь кирпич, в большей степени рассчитывали на сигнальное устройство, нежели на стену – или же она играла роль еще одной западни. Стена треснула, посыпались кирпичи. Ее взору открылся темный туннель. Элли пролезла в образовавшуюся дыру и поползла, толкая перед собой рюкзак. Через несколько метров проход закончился решеткой, прутья которой располагались на разном расстоянии друг от друга. Девушка с трудом протиснулась между ними, помогая себе руками и ногами, и наконец оказалась в туннеле.

Она огляделась. Ее шахтерский фонарь осветил две колеи, уходившие, закругляясь, в темноту. Между ними располагался еще один рельс, отбрасывавший серебристые блики. Элли отступила назад, прижавшись к стене. Где-то неподалеку прозвучала дробь отбойного молотка.

Послышался нарастающий свист, и из-за поворота вырос сноп белого света, устремившийся прямо на нее.

Когда Дестриер подъехал к дверям банка, его состояние было близко к панике. Он припарковал свой автомобиль в аллее, за двумя только что подъехавшими «Рейндж Роверами», вошел в вестибюль и тут же поднялся на шестой этаж. Не успел он дойти до своего офиса, как ему позвонил консьерж из «Кларидж», который сообщил, что обнаружил мистера Бланшара спящим в постели.

– Дыхание у него нормальное, – заверил он Дестриера. – Мы вызвали врача на всякий случай, и он скоро приедет.

– Какие-либо признаки насилия? Следы взлома?

Консьержа явно удивили эти вопросы.

– Разумеется, нет.

Дестриер послал двух своих людей в гостиницу Бланшара, чтобы получить более полную картину. И наказал им, что, если банкир способен открыть глаза, его необходимо как можно быстрее доставить в «Монсальват».

Он собирался проверить журнал безопасности, когда вновь зазвонил телефон. Вначале он хотел проигнорировать его, но шестое чувство подсказало ему, что нужно посмотреть номер звонившего. Увидев его, он сразу понял, что дело не терпит отлагательств.

В трубке послышался механический голос, в котором не было ничего человеческого.

– Вы знаете, кто с вами говорит?

Дестриер судорожно сглотнул слюну.

– Да.

– Расскажите мне, что случилось.

Дестриер рассказал все, что ему было известно.

– Я не могу ничего сказать с уверенностью, пока не поговорю с Бланшаром и не задержу Элли Стентон.

На другом конце линии раздались чавкающие звуки, как будто кто-то открывал и закрывал клапан.

– От этого склепа существуют только два ключа, и один из них находится у меня на шее. Второй, насколько я понимаю, находится в руках мисс Стентон, а сама она находится внутри помещения.

– Вы можете?..

– Я буду на телефоне в течение получаса. Поддерживайте со мной связь.

В тоне звонившего явственно прозвучала угроза. Дестриер внезапно испытал желание оправдаться.

– Если бы Бланшар не…

– Бланшар знал, что делает. Ваши функции заключаются в том, чтобы защищать нас.

В телефоне раздались короткие гудки. Дестриер все еще разглядывал телефон, когда в комнату вошел один из его людей.

– Мы не сможем проникнуть в склеп, пока старик не окажется здесь, – сообщил ему Дестриер.

– У нас нет плана действий на тот случай, если кому-нибудь удастся туда проникнуть?

– Он очень прост. Если кто-то действительно доберется до седьмого этажа, он не сможет пройти за эту чертову дверь. Другого плана нет. По крайней мере, она оттуда никуда не денется.

Дестриер вернулся к своему компьютеру и открыл журнал безопасности. В тусклом свете монитора его лицо приобрело синеватый, мертвенный оттенок.

– О Боже!

02:01 >> ЭТАЖ 7: СКЛЕП 26: ОТКРЫТ

02:02 >> ЭТАЖ 7: СКЛЕП 27: ОТКРЫТ

02:04 >> ЭТАЖ 7: СКЛЕП 27: УСТАНОВЛЕНО ВТОРЖЕНИЕ

– Еще одно вторжение!

– Это не вторжение, кретин долбаный. Она выбралась из подвала.

Сталь скрежетала по стали. Сноп белого света становился все ярче, выхватывая из темноты клубы пыли и кабели, висевшие вдоль стен. Элли знала, что ей нужно отойти с путей, но она была уверена, что деться ей было некуда. Пролом, по которому она выбралась в туннель, находился слишком высоко, а туннель был слишком узок. Она беспомощно стояла посреди колеи, и свет слепил ей глаза. Девушке казалось, что минула целая вечность. Было ли это то, что ее отец видел в последние секунды своей жизни?

Она закрыла глаза. Свет давил на веки. Она услышала визг тормозов. Должно быть, машинист заметил ее, но она знала, что уже слишком поздно.

Шум постепенно стих, отдаваясь эхом в туннеле. Неужели смерть наступает именно так? Она не почувствовала удара – но, очевидно, при такой скорости его вряд ли можно почувствовать.

Она открыла глаза и тут же зажмурилась. В лицо ей бил ангельский свет, источник которого находился в нескольких метрах от нее. Может быть, пришло время держать ответ перед высшим судом? Что ей следует сказать?

Свет загородила тень.

– Какого черта вы тут делаете? Еще чуть-чуть – и отправились бы на тот свет.

Элли прикрыла глаза рукой. Перед дрезиной стоял черный человек в желтом комбинезоне и белой каске. Он был рассержен, но в его голосе прозвучали теплые нотки сочувствия. Оглядев ее с ног до головы, он спросил:

– Где ваши жилет и каска?

– Я…

– Черт возьми! – работник подземки отвернулся. – Будете объясняться с менеджером станции «Бэнк».

Менеджер станции «Бэнк» оказался седовласым человеком с острыми чертами лица, в мешковатом костюме. Элли сочинила историю, пока сидела на стуле возле его офиса, ожидая, когда ее пригласят, но она не вызвала у него интереса. Он указал рукой на полку над его головой, заставленную буклетами в виниловых обложках.

– Вам известно, что это такое?

Девушка покачала головой.

– Это контракт на выполнение моей работы. В нем говорится все: какой длины должны быть винты, сколько крыс я должен убить, сколько рулонов туалетной бумаги мне позволено использовать.

Он сложил ладони вместе и уставился на нее.

– В нем также указано число служащих, гибель которых я могу допустить. Хотите знать это число?

Элли молчала.

– Ноль, – менеджер отхлебнул кофе из пластиковой кружки. – Вы заблудились и чуть не попали под дрезину. Это нарушение техники безопасности, а в контракте говорится, что такие нарушения недопустимы. Я должен сообщить об этом начальству, но в этом случае мне придется три дня корпеть над бумажками. Мы отстанем в работе – вот только в контракте говорится, что это тоже недопустимо. Таким образом, я потрачу еще три дня на составление отчета с объяснением причины отставания. В результате мы отстанем на неделю. Согласно контракту, в случае отставания на неделю мы должны выплачивать компенсацию. Босс надерет мне задницу, и я буду должен написать еще один отчет. Два миллиона пассажиров будут проклинать мое имя, и все из-за того, что какая-то глупая кобыла не в том месте повернула в туннеле. Вы меня поняли?

Элли поняла.

– Ваше имя?

Элли слишком устала, чтобы что-то выдумывать. Он взглянула на карту, висевшую на стене позади него.

– Хайно.

– Так. Вы рождены для этой работы, не так ли? – ответ в данном случае не требовался. – Кем вы работаете?

– Уборщицей.

– Всегда эти чертовы уборщицы, – заметил менеджер, не обращаясь ни к кому конкретно.

На поверхности земли начинался новый день. В скором времени на улицу выйдут все персонажи из прежней жизни Элли – дворник на углу Гришем-стрит, развозчик газет, киоскер. Теперь они будут приветствовать и игнорировать других людей. Для Элли предыдущий день еще не закончился. Она попала в западню, расставленную ночью, которая никак не кончалась. Вместе с бригадой уборщиц и крысами она брела сквозь тьму, счищая отходы человеческой жизнедеятельности со стен станции, скопившиеся за неделю? За месяц? Она не знала. Пух, волосы, обрывки одежды и клочки бумаги. Эта процедура напоминала раздевание трупа.

Ее смена закончилась в пять. Она сняла комбинезон и достала свою сумку из выделенного ей запирающегося ящика. Бригадир провел уборщиц мимо бездействовавших эскалаторов к дверям, но Элли задержалась. Она провела всю ночь в туннеле и в конце концов оказалась всего в какой-нибудь сотне метров от здания «Монсальвата». Они, должно быть, уже выяснили, как ей удалось выбраться, и наверняка проверят станции центральной линии, когда те откроются.

Девушка дождалась, когда все остальные уйдут, затем собралась с духом и сунула голову в офис менеджера станции «Бэнк».

– Как мне добраться до дома?

На мгновение ей показалось, что он сейчас оторвет ей голову. Но, видимо, что-то в ее лице – отчаяние или изнеможение – смягчило его гнев.

– Куда вам нужно?

Как можно дальше – на край света, если возможно. Элли снова взглянула на висевшую за его спиной карту.

– В Илинг.

– Через пять минут мимо нас будет проходить поезд со щебнем. Он может взять вас до Эктона, – менеджер нахмурился, хотя, как показалось Элли, уже не злился на нее. – Иначе вы, наверное, опять пойдете пешком, и мне придется разбираться еще с одним случаем нарушения техники безопасности.

Элли добралась на поезде до станции Уэст-Эктон. В холодном предрассветном тумане она отыскала на платформе станции телефонную будку и набрала номер. Гарри ответил мгновенно.

– У вас все в порядке?

– Я все достала, – в голосе девушки не было торжества, одна лишь смертельная усталость. – Где мы встретимся?

Служащие «Монсальвата» называли это помещение «командным пунктом», правда, обычно метафорически. Экраны на стенах транслировали новости, сообщали финансовую информацию, демонстрировали графики и балансы. Они также могли использоваться для расширения комнаты в бесконечное пространство для проведения видеоконференций. Уборщицы еще не приходили: было семь часов утра, а комната до сих пор хранила следы битвы за поглощение холдинга «Талуэт», будучи завалена папками, бумагами, кофейными чашками, коробками из-под пиццы и давно остывшими пончиками. За столом собрались человек десять во главе с Бланшаром и Дестриером. В дальнем конце стола, отдельно от других, расположился старик в инвалидном кресле. Худой, как скелет, он сидел съежившись, будто ему было холодно. Белую кожу его лица избороздили морщины, но глаза были синими, словно у младенца. Старик был привязан к инвалидному креслу трубками и проводами, торчавшими из металлического воротника, окаймлявшего его тонкую шею. При каждом вдохе в действие приводился небольшой арсенал насосов и клапанов, прокачивавших воздух через его легкие. Тем не менее не вызывало сомнений то, что все присутствующие относились к нему с большим почтением. Не из жалости или уважения, а из-за страха.

– Мы расставили людей на платформах станций «Бэнк» и «Ливерпуль-стрит» сразу после их открытия, – доложил Дестриер. – Однако она каким-то образом сумела ускользнуть.

С видом собаки, ожидающей пинка, он взглянул на человека в инвалидном кресле. Синие глаза смотрели не моргая.

– К счастью, она до сих пор носит с собой своей телефон. Мы зафиксировали его час назад в Эктоне. Мы послали туда группу, но когда они туда прибыли, ее там уже не было. Должно быть, опять уехала на подземке. Она направляется на восток, обратно в город.

На настенных экранах графики и цифры сменились картами и снимками со спутника с наложенной на них схемой подземки. На экране позади Дестриера был изображен журнал безопасности, нависший над ним, будто смертный приговор.

Мишель Сен-Лазар издал из своего кресла звук, похожий на кашель. Все повернулись в его сторону. Разумеется, когда-то у него был нормальный голос, но никто из присутствующих – разве что кроме Бланшара – никогда не слышал его. Теперь за него говорило изощренное техническое устройство.

– Она должна опять проявить себя. И когда это случится, вы будете наготове.

На сером бульваре Юстон-роуд, среди молодежных хостелов и офисных зданий вокзал Сент-Панкрас из красного кирпича стоит подобно сказочному замку: возвышенная симфония башенок, бельведеров, шпилей, средников и арок. Поколение 60-х прошлого века, не любившее ни красоту, ни сказки, едва не снесло его. Но он выжил и теперь высится в своем обновленном великолепии, исполняя своеобразную роль английских ворот в Европу.

За кирпичным фасадом, неподалеку от того места, где останавливаются поезда, стоял дородный джентльмен в пальто, устремив взор на простиравшуюся над ним гигантскую изогнутую стеклянную крышу. Он был поэтом. Фрагменты его стихов были рассыпаны золотом на полу, словно они выпали из портфеля. Он стоял не шевелясь. Его бронзовые глаза без устали смотрели вверх.

Человек, стоявший рядом с ним, выглядел не столь безмятежно. На расстоянии его можно было принять за брата поэта-статуи: округлая фигура, которую пальто делало еще более неохватной; кривые, как у спаниеля, ноги; толстый приплюснутый нос; шляпа на голове. Он сканировал взглядом толпу и через каждые несколько секунд смотрел на часы, словно кого-то ждал. Даже в это раннее время зал вокзала был заполнен бизнесменами, отправлявшимися первыми поездами в Париж и Брюссель.

Неожиданно человек застыл на месте. К нему направлялась темноволосая девушка в джинсах и трикотажной рубашке. У нее был рюкзак, но висел он не на спине, а на груди – как его иногда носят особо беспокойные туристы. Он пошел ей навстречу.

– Вы пришли. Слава богу.

Она ничего не ответила. Разве можно описать словами то, что произошло с ней за последние двадцать четыре часа?

– Принесли?

Элли положила ладонь на рюкзак, словно будущая мать, защищающая свой живот.

– Сейчас-то вы можете мне сказать, что это такое?

– То, что мы долгое время желали обрести вновь, – он протянул руку к рюкзаку, но девушка сделала шаг назад. Она явно еще не была готова расстаться со своей добычей.

– Я не могу сказать вам, что сейчас находится у вас в руках, – мужчина был похож на директора школы, держащего речь перед выпускниками, – вы даже представить себе не можете, скольких людей постигла неудача там, где вы достигли успеха. Это поразительная… – он запнулся, стараясь подобрать подходящее слово, – …победа.

Это не вернет мне отца. И мать.

– Сработало сигнальное устройство. Они знают, что содержимое склепа пропало, и будут искать его по всему Лондону.

Гарри кивнул.

– Наши люди наблюдали за зданием банка. В два часа ночи окна в нем светились, словно римские свечи. Мы боялись худшего, – он бросил взгляд через плечо. – Они не могли проследить за вами?

– Исключено.

Гарри достал из внутреннего кармана пальто конверт.

– Я взял для нас билеты на следующий парижский поезд.

– Я не захватила с собой паспорт.

– Документы в этом конверте. Отныне вас зовут Дженни Морган. Добравшись до Парижа, мы сможем пересечь Европу, не оставив следа. Мы позаботимся о вашей безопасности, Элли. Это я вам обещаю.

Они спустились по эскалатору в зал ожидания, и через двадцать минут подошел их поезд. После всего пережитого это были для Элли едва ли не самые тяжелые минуты. Она с нетерпением наблюдала, как часы отсчитывают секунды, и чувствовала, что вот-вот сойдет с ума. Гарри принес ей кофе, но она так и не притронулась к нему. Наконец объявили посадку. Они прошли на платформу, нашли свой вагон и заняли места. Элли уткнулась в окно, моля бога, чтобы поезд поскорее тронулся. Очередь медленно втягивалась внутрь вагона. Почти все имели с собой внушительный багаж. Семьи с детьми уезжали на каникулы, бизнесмены ехали по делам, молодые люди с рюкзаками отправлялись в очередное путешествие. И среди них были два человека в длинных черных пальто и черных кожаных перчатках, не имевшие багажа.

Элли оцепенела от ужаса. Она схватила Гарри за руку.

– Видите тех двоих? Это люди Бланшара.

Гарри замер на месте.

– Вы уверены?

– Эти же люди присутствовали на похоронах моей матери, – Элли испытала то же непреодолимое чувство беспомощности, что и в туннеле, когда ее ослепил сноп света. – Но как они добрались сюда?

– Наверное, они проследили за вами.

Элли с недоумением посмотрела на него.

– Это невозможно.

Гари бросил взгляд на карман ее джинсов, из которого что-то выпирало.

– Что это?

Она вытащила из кармана телефон и уставилась на его дисплей, обрамленный блестящим черным пластиком. Он завибрировал, зазвонил, и одновременно с этим под зеркальной поверхностью вспыхнула красная надпись.

Гарри вскочил на ноги и дернул ее за рукав.

– Бегите отсюда, Элли!

Он ринулся вдоль вагона. Проводник попытался остановить его, но Гарри пробился вперед, крича, что забыл зонт. Он выдернул чью-то сумку с багажной полки и выскочил на платформу. Поколебавшись несколько мгновений, Элли схватила свой рюкзак и бросилась в противоположном направлении.

В конце платформы служащий в форменной фуражке дунул в свисток. Двери вагонов с шумом закрылись. На светофоре загорелся зеленый свет. Перепрыгивая через вытянутые ноги и сумки, Элли достигла дверей в тот самый момент, когда они закрылись. Она несколько раз нажала кнопку, но двери не желали открываться. Платформа поплыла назад. Выглянув в окно, она увидела, что Гарри лежит на бетонном покрытии, один из людей Бланшара сидит перед ним на корточках, а второй обыскивает украденную им сумку. Эта картина постепенно исчезла из ее поля зрения. Ей хотелось кричать от бессилия.

Прижатый к платформе Гарри смотрел своему врагу в лицо и чувствовал, как игла пронзает его вену.

– Это не смертельно, – сказал ему человек из «Монсальвата». – Мы просто хотим немного с вами поболтать.

Тем временем его напарник закончил изучение содержимого сумки.

– Его здесь нет. Очевидно, он остался в поезде.

Гарри услышал звук шагов, но он не надеялся на помощь. Скорее всего, у них заготовлена правдоподобная история. Он чувствовал, как по его телу расползается яд. Очень скоро наступит состояние, в котором он не сможет ничего скрыть.

Они прижали его руку к туловищу, но он имел возможность дотянуться ею до кармана своего пальто. В нем лежали две капсулы. Одна предназначалась для Элли, но он не успел передать ее девушке.

Люди из «Монсальвата» поднялись на ноги и принялись объяснять служащим вокзала, что Гарри сбежал из частной психиатрической клиники. Он украл у кого-то сумку – нельзя ли разыскать ее хозяина? Они вкололи ему седативное средство, если бы им помогли его поднять…

Это и было нужно Гарри. В процессе подъема хватка, сковывавшая его движения, ослабла, он в одно мгновение вытащил капсулы из кармана и засунул их в рот. Люди в черном попытались разжать его зубы, но было слишком поздно. Он успел раскусить обе капсулы.

В его затуманивающемся сознании промелькнула последняя мысль: лишь бы они не схватили Элли.

Элли сошла с поезда в Эббсфлите. Проводники пытались удержать ее, объясняя, что поездом «Евростар» нельзя пользоваться для местных переездов, но она плакала и кричала, что в связи с семейными обстоятельствами ей срочно нужно вернуться домой. В конце концов они отпустили ее. Девушка тщательно осмотрела платформу, опасаясь, что люди Бланшара могли предугадать ее следующий шаг и прибыть на эту станцию раньше нее. Но эта поездка заняла всего пятнадцать минут, и даже Бланшар вряд ли смог бы придумать более быстрый способ пересечь Лондон. Она наблюдала, как поезд выползает со станции, представлявшей собой бетонированный пустырь, освещенный фонарями и окаймленный проволочным ограждением, что придавало всему окружающему вид концлагеря. Оставленный на багажной полке мобильный телефон продолжал передавать сигналы, показывая ее перемещение в сторону Ла-Манша и дальше во Францию. Если повезет, пройдет несколько часов, прежде чем они обнаружат, что она рассталась с ним.

Элли прошла в зал станции и изучила расписание движения поездов. В ее утомленных глазах названия станций расплывались в бессмысленные пятна и растворялись в пустоте. От лямок рюкзака болели плечи. Ей было очень любопытно, что же все-таки находится внутри, но она не осмелилась рассматривать содержимое рюкзака на публике. Из-за чего разыгрываются такие страсти?

Мысли в ее сознании плыли, как в тумане. Усилием воли она заставила себя сосредоточиться.

Ты несешь на спине то, из-за чего погиб твой отец. То, ради чего руководство «Монсальвата» готово убить, лишь бы вернуть это себе. У Гарри могут иметься друзья, но он почти наверняка погиб, и у тебя нет никакой возможности связаться с ними. Приходится действовать самостоятельно.

Первым делом нужно решить, куда теперь идти.