Если вы не в этом мире, или Из грязи в князи Рыбицкая Марина

Оказалось, нам вдвоем с горшком не страшно.

— Попробуй! — рыкнула я. — Когда я отсюда слезу, гад криворукий…

Мужик отвесил оплеуху горшку.

— Ай! — на всякий случай вякнула, рассчитывая, что он мою голову рядом искать не будет.

— Ой! — раздался удивленный возглас экзекутора. — Гляди-ка, у девчонки голова как горшок!

— На себя посмотри! — оскорбилась я.

— Заршу[2] мне в бок да через колено! У тебя когда-нибудь рот закрывается? — вдруг поинтересовался ушибленный на руку горшком и на мозги богом.

— Да! — радостно призналась я. Радостно — потому что мы стояли, и посудина ко мне не приближалась. — Когда я ем! — Процитировала: — «Когда я ем — я глух и нем!»

— А давайте мы ее покормим! — воодушевившись, выдвинул скромное предложение мой собеседник тире похититель.

— Как? — подошел второй похититель, поскрипывая чем-то. Боюсь предположить — своими мозгами.

— А мы дырку около рта прорежем, — выдал восхитительную идею первый.

— Зачем тогда мешок? — озадачился второй, не прекращая назойливое поскрипывание. Мыслительный процесс затянулся?

— Для антуражу! — подсказала я, наслаждаясь отдыхом.

— Не пойдет! — не согласился второй. — Господин граф велели…

— У-у-у! Коварный злодей! Так и зна-ала, что он появился у нас не к добру! — взвыла я, немного отдохнув и набравшись сил. — А-а-а! А… какого рожна этому графу от меня надо?

— Дык нам не докладають, — честно ответил первый.

— Плохо, — загрустила я. — Могли бы и сказать заранее, за что сейчас страдать будете!

— Чей-то? — удивились мужики вдвоем. — Те рази плохо?

— Мне хуже всех! — безапелляционно заявила я.

— Чей-то? — заело пластинку.

— Мне мокро, жарко, душно, холодно, некомфортно и… — начала перечислять факторы неудобств.

— Баба… женщина, — резюмировал первый похититель.

— Девица, — испуганно поправил второй, звучно трюхаясь в седле рядом.

— А что такое? — влезла я с вопросом. — Вы меня не для ЭТОГО сперли?

— НЕТ! — открестились мужики. — Бог с тобой, девка, у нас жены!

— Обломали, значит… — расстроилась. — А я-то обнадежилась…

— Ты это… — замялся второй, — не обижайся, но у нас приказ. Нам тя надо привести к господину графу, а уж он…

— Что?! — не поверила я своему счастью. — Хоть он-то воспылал ко мне неземной страстью?

— Их светлость не сказали… — растерянно доложили мужики, топчась рядом.

— А что сказали? — проявила любопытство.

— Сказали, мол, тебя нада украсть и к нему привезть, — выдал программу-минимум второй похититель.

— И еще что? — продолжала допрос, вися головой вниз.

— Ничаво, — растерялся мужик.

— Совсем? — углублялась в ситуацию.

— Ну, дык… — замялся похититель. — Сказали, дескать, чтоб без мужских, хе-хе, штучек. Сказали — знаю, что ночью все кошки серые, но чтоб ни-ни…

Пропустив вторую, обидную часть мимо ушей и поклявшись себе отомстить графу со страшной силой, я загорелась любопытством выяснить:

— А у вас, значит, мужские штучки есть?

— Дык, есть, — нехотя признались мужики.

— И посмотреть можно, — продолжала я пробираться к сути.

— Че?.. Прям при свете? — испугались мужчины.

— А что, они у вас светобоязливые? Как вампиры? — изумилась я, ухихикиваясь. — Как солнце увидят, так сразу в норку прячутся?

— Че сразу в норку! — жестоко оскорбились похитители. — Просто господин граф предупредили, что ежели что… то он нас — того…

— Чего — «того»? — Мне была интересна моя степень нужности графу.

— Лишит потомства, — с тоскливым вздохом признались мужики, — будущего!

— А-а-а! — прониклась я. — Ясно. Это серьезная причина. Тогда, может, развяжете — и спокойно доедем?

— Ты нас, девка, уж прости, — покаялся второй похититель, — но у нас евойный приказ. Потерпи чуток. Скоро ужо будем на месте.

И мы снова запрыгали по дороге. Я и горшок. Под мой несмолкаемый аккомпанемент. В конце концов, у меня получилось хоть немного защитить лицо. Мокрые веревки ослабли от моего ерзания, и мне удалось чуть вытащить одну руку и прикрыть лицо, пригнув голову.

Ехали мы, ехали и наконец приехали… В смысле — наш караван прибыл к месту назначения. Я почувствовала, как бег животного замедлился и жеребчик, или кто там у них был под седлом, вскоре остановился. Меня осторожно сняли, перевернули личиком вверх (вот спасибо, благодетели! Горшок тут же наделся мне на лицо!) и потащили. Тащили минут десять гулкими коридорами, поднимаясь по лестницам. Я уж было подумала — задохнусь во цвете лет. Но не успела. Все же донесли.

Меня поставили на ноги и сдернули мешок. Факир был пьян, и фокус не удался! Горшок не улетел с мешком, а плотно оседлал мою голову, наподобие короны. А что? Я у себя в душе всегда королева!

— Почему она мокрая? — раздался мерзкий голос графа. — Что это?

— Это слезы! — радостно заявила я, щурясь на свет одним глазом, потому что второй открываться не хотел. Мир виделся сквозь неясную радужную пелену, меня мутило и качало. От моего костюма несло, будто от помойного ведра — прокисшей похлебкой, конским потом и еще черт знает чем. Внутри термоядерным комом опять начала разгораться лютая обида и злость.

— Так много? — поразился Алфонсус.

— А то! — возгордилась я. — И сейчас я немедленно кое-кому продемонстрирую, как именно страдала!

— Не надо! — протянул руки в жесте отрицания подтоптанный граф. — Давай по…

Я перебила:

— Надо, Фоня, надо! — настойчиво уговаривала его, стягивая с головы горшок и начиная постукивать по донышку наподобие тамтама. Ух-х! Ритм войны.

Граф отодвинулся, расширенными глазами глядя на приближающееся чудо, подтанцовывающее в нервной судороге.

Я обвела всех присутствующих безумным взглядом, запоминая дислокацию. Но Алфсуслик подстраховался и, кроме нас двоих, в кабинете никого не было.

— Аг-га! — обрадовалась я, умело отсекая мужика от двери.

— Алисия! — предупреждающе прикрикнул их светлость. Впрочем, очень неуверенно прикрикнул. Без огонька.

Я воодушевилась и метнула в него родной горшок, напевая:

  • — «В тропическом лесу купил я дачу,
  • Она была без окон, без дверей.
  • И дали мне в придачу к этой даче
  • Красавицу Мальвину без ушей».[3]

— Алисия, прекрати! — начал более мягко увещевать меня барин, шустро отпрыгивая и ловко уворачиваясь от летящих в него тяжелых подручных предметов.

— Я еще не все спела! — проурчала я. А что вы хотите? Похищенная женщина — это вам не шутка! — Тебе, зайчик мой, не нравится, как я пою?..

— Нравится! Очень нравится, — расцвел слащавой улыбкой граф, усиленно подлизываясь, что меня насторожило и обозлило еще больше. Когда такие, как он, вдруг подлизываются — жди для себя большой армагеддец! — Только присядь, золотко мое, давай поговорим.

Нетушки. «Эту песню не задушишь, не убьешь!»[4] Нас не подкупить такой фальшивой монетой.

— Щас! Непременно! — согласилась я, примериваясь к метательному снаряду системы канделябр. — Как токо допою — так сразу и поговорим. Подробно. Если от тебя что-то останется, прыткий ты мой!

Метнула, промазала и провыла:

  • «Одна нога была у ней короче,
  • Другая деревянная была,
  • Один глаз был фанерой заколочен,
  • Другим совсем не видела она».

— Девушка! — грозно заорал их светлость, который уже больше своей хитро… мудрой головушкой на фоне обоев не отсвечивал и благоразумно предпочитал отсиживаться в засаде под столом, пока гибло его бесценное родовое имущество. — Это может плохо кончиться!

А я продолжила развлекаться.

— Для тебя, мой птенчик, — точно! — парировала его угрозу.

— Почему для меня? — высунул любопытную голову граф из-под стола и тут же спрятался обратно, увидев фурию, вальяжно разлегшуюся на столешнице и поигрывающую ножом для вскрывания писем. — Я могу позвать слуг!

— Можешь, — не стала отрицать я очевидного. Зачем? — И они даже придут. И меня, как ни прискорбно, скрутят мигом… Вот только вот ТЫ потом всю жизнь будешь кричать очень тонким голосом и при желании сможешь выступать сопрано в хоре мальчиков. Это как раз я успею!

— Стерва! — обиделся Алфонсус.

— Суслик! — не осталась я в долгу.

— Деревенщина!

— Эксплуататор!

— Вот и поговорили, — надулся граф. Пустил «замануху»: — А у меня к тебе есть деловое предложение…

— Да-а? — проявила я необъяснимую склонность к милосердию. Как говорится, «только для вас и только сейчас — скидка на беседы с похитителями по цене два в одном!». — Ладно. Объявляю временное перемирие. Вылезай на переговоры.

Противник пока не решался. Умничка. Так и запишем: не по годам умен, легко поддается дрессуре.

Я обвела удовлетворенным взглядом разгромленную комнату, скромно заметив:

— Кабинет был оБделан в лучших традициях!

И насладилась скорбным стоном графа, созерцавшего разруху.

— Все так плохо? — решила для разнообразия побыть добренькой.

— Это был мой любимый кабинет… — грустно сообщил мне Алфонсус и высморкался в необъятный носовой платок с монограммой.

— Мда-а? — скромно устыдилась я. — А зачем в дорогое гостей пускаешь? Не все, как я, смирные, могут порой и в глаз дать.

— Лучше бы в глаз, — вздохнул мужчина и посмотрел на меня исподлобья, как будто прицениваясь: если меня продать, то покроет ли прибыль понесенные им убытки? От его пронизывающего взгляда засвербело в носу. Захотелось почесаться и заверить, что нет. За меня много не дадут!

— Дать? — вернулась к теме разговора.

— Чего? — как-то насторожился, даже скорее — испугался граф, незаметно отодвигаясь.

— В глаз, — невинно напомнила ему о его пожелании, надувая губы и делая их похожими на большой сковородник.

— Не надо, вот уж обойдусь без этого счастья, — отмахнулся господин, усаживаясь в кресло и предварительно смахнув на пол осколки антикварных статуэток, по которым я устроила стендовую стрельбу не менее антикварными тяжелыми бронзовыми подсвечниками. — Давай лучше поговорим о наших делах.

— Давайте поговорим… о ваших делах, — беззаботно согласилась с оратором, все еще сидя на столе и счищая с единственного платья прилипшую вареную репку. При этом во все глаза (второй глаз к тому времени открылся) пялилась на своего похитителя.

Напротив меня величественно восседал высокий худощавый мужчина в роскошном бархатном костюме а-ля «Генрих Восьмой».

На вид мозгляк, хотя его подбитые ватином плечи и широкие рукава частично скрыли этот довольно-таки существенный для мужского пола недостаток. Лицо породистое, узкое. Хитрые, близко посаженные глазки темно-карего цвета, маленькие и блестящие, вместе с узким подбородком и большим горбатым носом создавали картину мелкого грызуна. Ну, пасюка такого молоденького или мыши-переростка. На лице застывшее выражение ехидства.

Когда слегка ехидная усмешка сползает, открывая истинное лицо графа, то наружу мельком иногда выплывает глубинная суть этого человека. А суть… глянешь — полночи икаться будет. Не приведи Господи! Как говорят: «Глаза — зеркало души»? Ну так выражение глаз графа в определенные моменты становится расчетливым, жестоким и холодным. Как зеркало в потемках — ничего не видно, но очень страшно. Душа убийцы. Такому палец в рот не клади. Зарежет маму с папой и не поморщится.

— Милая, ответь на один интересный вопрос…

Всего только один? Многозначительное начало. От такого жди грандиозных пакостей.

Я зажмурила глаза и сразу приготовилась решительно отказываться от заманчивого предложения стать чьей-то любовницей.

— …Как ты смотришь на замужество? — вкрадчиво поинтересовался Алфонсус, одним глазом присматривая за мной, а вторым любуясь на красивый зеленый камень в кольце на указательном пальце. Он на него даже подышал благоговейно и вытер потом о камзол.

С трудом подавив в себе порыв попросить разрешения тоже вытереть грязные руки о его камзол… И вообще — использовать его одежку вместо носового платка… Я быстро передумала: слишком много золотой вышивки — моську на камзоле оставишь и лишишь человека последней привлекательности. Представляете графа с моей физиономией спереди вместо ордена? Жуть!

Моя интуиция ожидала от Альфика пакостей? — она была права! От «радостного» известия мои глаза немедленно широко открылись. Мало того, прямо скажем — их выпучило!

Я поежилась от своих мыслей и задумалась:

— Тайм-аут! Беру минуту на размышление! Это серьезный вопрос, требующий вдумчивого рассмотрения… — Следом: — А кто жених?..

— Кто жених, кто жених… Ты вот сначала признайся, как на духу: замуж хочешь? — начал играть со мной в русскую рулетку граф.

С нормальными женщинами играть на «слабо» или проверять интуицию станет только дурак, но графу о подобных тонкостях, по всей видимости, никогда не рассказывали. А я в азартные игры сама не играла и другим не советовала, поэтому срезала его поползновения под корень:

— А поговорить? Жениха показать?..

Граф занервничал.

У меня замельтешило в глазах от резких движений, бликов графских драгоценностей и ярких тканей. Справляясь с приступом головокружения, я расправила широкую юбку и уселась на столе в позу полулотоса. Расставила руки в стороны, сложив колечком указательный и большой пальцы, замычала: «О-ом-м!» — и впала в нирвану.

— Милая, тебе сказочно повезло! Дурнушка вроде тебя и мечтать не смеет о подобной участи! — бесцеремонно влез в мои мантры надоедливый голос графа. Его маразм крепчал: — Ты выйдешь замуж за принца!

Атас! Вздрогнув от неожиданности, я свалилась со стола и крепко приложилась головой об пол. Высокородный прыщ или рехнулся на старости лет, или прокисшими сигарами обкурился. Не иначе.

Или жестоко издевается…

— За ко-ого? — с трудом распутавшись из сложной позы «под столом с ногами узлом», переспросила я и вылезла наружу, демонстративно ковыряясь в ухе.

Мои волосы торчали дыбом, в голове после экстремальной поездки и последующей баталии до сих пор гудело. Я чувствовала себя кикиморой, той, что «из лесу, вестимо!», и, в общем, была абсолютно не расположена к изощренным издевательствам посторонних.

— За принца!!! — патетично воскликнул граф, глядя на меня безумно счастливыми глазами, как будто только что ему отвалили миллион «оленей» и гарантированный доступ в рай.

— Мне еще нет тридцати! — уверенно отвергла я заманчивое предложение, твердо памятуя — бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— При чем тут возраст? — не понял дремучий мужчина.

— Как при чем?! — терпеливо ответила я и старательно запела, слегка кочевряжась: — «Если даже вам немного за тридцать, Есть надежда выйти замуж за принца!»[5] А мне еще далеко до этого благословенного возраста!

Граф замер, глупо моргая.

Наверно, пытался уложить в аристократическом мозгу мою незатейливую девичью логику. Но то ли у него у самого с логикой наблюдался некоторый дефицит, то ли день был критический: Луна не сошлась с Марсом, и Марс ушел к Венере; то ли еще почему… В общем, Алфонсус внезапно активировался и заорал клюнутым в одно место петухом:

— Я сказал, выйдешь — и точка!

— Мне больше нравится запятая… — скромно потупилась я. — У нее хвостик есть, и она оставляет еще много недосказанного пространства!

— МОЛЧАТЬ! — завопил аристократ, показывая свой норов. — Как я сказал, так и будет!

— Ладно, — не стала усугублять я скверное положение и попробовала зайти с другой стороны: — А у вас что, свои принцессы закончились? Кстати, где?

— Нет, — мрачно сказал граф, вздыхая так звучно, что мне стало страшно. Что-то было в этом от рева голодного тигра. После благородный господин чуть-чуть взял себя в руки, успокоился и, поправляя примявшуюся кружевную манжету, нехотя продолжил: — Принцессы в Глеховии не закончились… Она сбежала, зараза такая!

— А я тут при чем? — задала резонный вопрос, совершенно не понимая, чем смогу помочь в данной ситуации.

— При том! — отрезал его светлость. Мужчина снова уселся в кресло и передвинул его, чтобы видеть меня, с удобством устроившуюся на полу. — Ты ее заменишь!

— Кто? Я??! — У меня в голове зашкалило от подобной дурости. Ну вот сколько надо было выхлестать неразбавленной сивухи в том трактире, чтобы до такой глупости додуматься! Он бы еще удумал меня уговаривать феей на полставки подработать! С топором! Вечно у этих барчуков все не как у людей!

— Нет, я! — снова начал пускать ноздрями пар Алфонсус.

— А вам пойдет! — аккуратно подольстилась к нему.

— И ты зараза! — резюмировал граф. — Все рыжие — заразы!

Положим, согласна… Но вслух ему не скажу! Нечего снабжать врагов важной информацией!

— Да? — Я расслабленно задумалась над древним, как мир, генетическим исследованием: «Влияние на характер цвета волосяного покрова». Уже чуть было не попросила бумаги — тезисы записывать, но меня перебили.

— Да! — грозно сдвинув брови, заявил побочный выхлоп аристократии. — Мне нужно выдать принцессу замуж — и я ее выдам!

— Ага — ага!.. — кулацким подпевалой поддакивала моя персона, благоразумно опасаясь справедливого возмездия за погром и непочтительность.

Убить этот графеныш вряд ли убьет, а вот язык может оказаться не самым главным органом… Да и молчаливые принцессы наверняка котируются выше.

— А ты, — в жертву похищения женского пола невежливо ткнули пальцем, — мне поможешь! Если жить хочешь!

Я благоразумно промолчала, хотя на кончике языка крутилось много едких фраз. Но, как говорится: «и жить хорошо, и жизнь хороша!»[6] — и желательно в дальнейшем существовать без свернутой набок шеи.

— Матиас не должен распознать подмену, — цепным кобелем забегал вокруг меня граф, заставив спрятаться в надежное убежище (под стол) — а то вдруг придавит ненароком аристократической пятой сорок третьего размера? — Он ее только в возрасте трех лет видел.

Я сидела под столом, не отзываясь на заманчивые вражеские лозунги. Еще чего! Я ж ему не курица, чтоб меня топтать!

Граф продолжал прицельными залпами выносить мой мозг:

— Он после того никогда не встречался с Алиссандрой! Принцесса всю свою жизнь просидела в монастыре! Всем известна лишь одна, весьма приметная деталь — принцесса рыжая!

— А как насчет внешности? — вякнула я из укрытия, в глубине души жалея и принцессу, и принца.

— В смысле? — Алфонсус прекратил нарезать круги и заглянул ко мне под стол.

— В СМЫСЛЕ?! — очертила указательным пальцем свое лицо: — Принцессы ТАКИМИ не бывают!!!

— Эт точно, — согласился граф. — Они бывают гораздо… еще хуже! А все внутриродственные браки. Вот и моя племянница…

— Кто-о? — изумилась я, подскакивая и ударяясь многострадальной головой о столешницу. — Племянница?

— Ну да, — скуксился аристократ. Недовольно изложил суть проблемы: — Ее родители заключили много лет назад дурацкий договор — или отдают свою дочь в жены принцу, или возвращают богатые земли на границе…

— И что земли? — Это просто так, для поддержания разговора.

— Да мне гораздо легче девку ему найти! Рыжую! — возмутился добрый дядя. — Чем расстаться с этаким богатством!

— А-а-а! Да, земли — это круто! — А про себя подумала: «Даже у нас на Земле». — А родители как? Согласны?

— Рад бы спросить их сиятельства… — лицемерно вздохнул Алфонсус и закатил глаза. — Да они пять лет как умерли…

«Ага, а ты пять лет как прибрал к рукам жирную кормушку». Эта умная мысль осталась при мне.

— Скорбите, наверное? — это уже вслух.

— Ужа-асно! Мне очень не хватает моей дорогой сводной сестры! — весьма натуралистично всхлипнул аристократ и пустил крокодилову слезу.

До меня дошло, что прав наследования мужик не имеет и сейчас подрабатывает, скорей всего, регентом или опекуном. Ну, или сразу на две ставки одной попой трудится.

— Хотите знать чистую правду, почему она сбежала?

Граф невольно кивнул. Может, и не хотел знать, просто случайно вышло.

— Наверно, ваша принцесса озверела, — рассеянно выдвинула я предположение, не собираясь утирать мужику лицемерные сопли.

Видно же со стороны! Если и самолично родственников в могилу не свел, то, весьма вероятно, активно в том поучаствовал. Ну там колеса салом смазал… или коней за хвосты подергал… Или, возможно, от одного его присутствия внезапно отравились все съедобные продукты… Предположения просто роились в моей голове, активно готовясь свить гнезда и произвести потомство в виде новых вторичных версий…

— С чего бы?.. — не понял моей кристальной логики граф.

— Так всю жизнь в монастыре за решеткой сиднем сидеть и псалмы петь — любая озвереет и начнет на людей кидаться! — заверила его я.

— Всего-то жалких восемь лет! — возмутился Алфонсус. — Могла бы и потерпеть!

— Так у вас принцесса совсем дите? — Я собралась на страшный бой — отстаивать права бедного ребенка.

— Ничего себе, дите! — уставился на меня обиженный аристократ, изящно потирая виски.

Его жесты вызвали у меня непроизвольный смех. Да такому талантливому актеру в нашем мире не было бы цены. Его бы сплошь и рядом приглашали бы играть в комедиях Мольера. Аристократические жесты сопровождались такой мимикой…

Ну не верю я, что он и в самом деле тот самый потомственный аристократ. Чувствовалось, в моем собеседнике пропадает недюжинный талант пародиста. Неужели он за собой его не замечает? Может, он бастард? Или на детях гениев природа отдыхает?

— Да она перестарок! Восемнадцать лет дылде! У другой уже было бы четверо детей. Или пятеро…

— Ага, — задумалась я, почесывая многострадальный нос. Графская логика была на грани фантастики. — А почему тогда всю жизнь? По моим скромным подсчетам… — Я продемонстрировала ему загнутые пальцы: — Она туда в десять лет должна была попасть!

— Разве это жизнь?.. — совсем нелогично и крайне загогулисто ответил вопросом на вопрос граф.

Видимо, у него в прапрапрадедушках числился некто Моисей. Тот тоже любил ходить извилистыми тропами. Часто и долго.

— И еще! — Мужчина поизучал мои кулачки, вздохнул облегченно и страшно обрадовался: — Ты умеешь считать!

— И писать! — тут же встряла я. И кто меня дернул за язык? Не могла смолчать, спрашивается?

О, дела! Граф зацвел и заблагоухал, словно куст персидской сирени в начале июня. Махровой. Как будто я ему на день рождения пряник подарила и беспроводной Интернет с телевидением, по которому эротический канал день и ночь крутят. Анлимитед!

— Еще я петь умею и крестиком вышивать… на нервах, — нескромно похвасталась я богатством талантов.

— А музицировать на лютне? — Ну вот оно ему надо? Меня — на лютне?! Наи-и-ивный! А беруши ты с собой взял? Комнату коврами в три слоя, включая потолок, обвесил? Остальных из зоны поражения вывел?

Категорически:

— Нет! — Я не враг своим пальцам и чужим нервам. Мне пожить хочется.

Судя по лицу, прочие украшения обликоморале его рыжей протеже графа не заинтересовали. Жаль-жаль… А я еще про химию и физику не упоминала. И про — бр-р-р! — тригонометрию с тангенсами и котангенсами. Или арктангенсами?.. Уй!

А про культурологию, философию и педагогику я даже под пыткой говорить не стану. Самой страшно. Как раз на втором курсе в конце года должна была сдавать. Это средневековым схоластикам не решать в многолюдном собрании ужасно актуальный вопрос, сколько ангелов поместится на кончике иглы! Как вспомню, сколько мне предстояло заучивать и конспектировать ночами… сразу вздрогну. Травматично для неокрепших мозгов.

— Чу-удесно! — восхищенно пропел Алфонсус и захотел слинять из нашего убежища. Ну да! Кто ж такому даст?

— Куда?! — одернула его за камзол, возвращая на историческую родину. — Мы еще недоговорили. Пошто бедную девку, вашу племянницу, восемь лет в монастыре гноили?

И в самом деле, интересно же, чем она всем настолько насолила, чтобы урожденную принцессу упекли в монастырь? Не верю я, что девочка была настолько уж плоха. Может, она от рождения дебилка или психически больная? Вряд ли… Скорее всего, дело тут в другом. А вот в чем?

Граф тяжко вздохнул, скривился, как среда на пятницу, но пояснил:

— Сначала ее на исправление туда отдали — очень характер был своевольный и неуживчивый… Что ни слово — все поперек. Сколько голодом ни морили, сколько розгами задницу не мочалили — не помогало.

Какой аргумент! Я в отпаде. Они рабыню или герцогиню себе воспитывали?

Оправдываясь, мой «инопланетянин Альф» расширил картину жизнеописания несчастной:

— А потом, после смерти родителей — забыли забрать. Да она вроде и не жаловалась…

Хорошенькое себе «не жаловалась!». Кому? Тебе, Кощей Бессмертный? Или тем, кто ее задницу розгами мочалил?! Невзирая на высокий статус.

Посмотрела на «честное» лицо ее дяди… Ну да, ну да… Была б на то твоя воля, ты бедную девку навечно бы там законопатил! Без права на амнистию. Но, судя по всему, ихнему принцу срочно приспичило жениться. И тут вспомнили про эту… как там ее… Алиссандру. Залог богатых пограничных земель, где наш графеныш уж который год безнаказанно греет руки.

— А че принцу так пригорело на себя ярмо надеть? — опомнившись, задала я следующий вопрос. Попыталась разобраться, куда вляпалась и насколько сильно это пованивает. — Он так детей любит? Семейственный, значит?

— Детей он терпеть не может! — отбрил граф. — У принца совершеннолетие на носу, а на трон имеет право вступить лишь женатый правитель, — нехотя объяснил мужчина, всем унылым видом показывая — мол, по этому поводу он сожрал тазик лимонов, и бедные цитрусовые были уничтожены с кожурой и косточками.

— Ага. — Наконец-то расстановка сил прояснилась. Уже дышать легче.

— Принцессы не говорят «ага», — автоматически сделал мне замечание граф и стукнулся головой о столешницу.

— Ага, — согласно кивнула я немытой головой, витая в далеких эмпиреях. Ухмыльнулась: — А я и не принцесса!

— Уже принцесса! — нахраписто начал убеждать меня в новой родословной мерзкий аристократ. — С этой минуты.

— Каким таким местом? — задала я свой любимый вопрос. Не специально, просто вырвалось.

— Всеми! — злорадно рявкнул граф, горделиво выпрямляясь и отряхивая с груди пылинки, точнее — залежи подстольной пыли. — И тебе придется с этим свыкнуться, милочка! Если хочешь жить… — И его глазки зажглись опасными огоньками.

Во! Снова-здорово! Заело мужика. Прямо клинический ротмистр Держиморда. «…Фельдфебеля в Волтеры дам, Он в три шеренги вас построит, А пикните, так мигом успокоит…»[7]

— А ТЫ! — аристократ выдернул меня наружу. — Посидишь до утра и смиришься с отведенной тебе ролью. И учти… — последовала обязательная пауза злодея, во время которой я должна была бы проникнуться, испугаться и ослабеть коленками. Желательно еще пасть ниц.

Не подействовало.

Граф меня с одного взгляда раскусил и принялся нагнетать страсти:

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Всемогущая Компания втянула Кардонию в братоубийственную войну. Пламя взаимной ненависти вспыхнуло н...
Далекое будущее. Колония на планете Пандора…Транспортный корабль «Прометей», на прибытие которого на...
Молодой граф Уркварт Ройхо и его друзья, выполнив первое поручение организации «Имперский союз», отд...
Склиф – так в народе прозвали Научно-исследовательский институт Скорой помощи имени Н.В. Склифосовск...
Всем поклонницам самого популярного любовно-исторического сериала «ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ВЕК»! Женский бестсе...
Судьба жестоко обошлась с Андреем Шелаевым: кризис 2009 года разрушил его бизнес, жена сбежала с худ...