Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы Рыбицкая Марина
— Не увлекайся там очень! — посоветовала я, когда звуки стали весьма подозрительными. Дядя тоже согласно покивал головой, подтверждая мои слова.
— Ваше величество, — вернулась я к разговору. — Вы бы не могли просто удовлетворить мое любопытство и дать мне посмотреть этот замечательный ларец. Поелику я уже тут и хотела бы воспользоваться сим преимуществом, но не тщилась преступать грань приличия и превышать свои и без того скудные полномочия?!
Скелет просто расцвел, слушая мой спич, и радостно кивал головой на каждом цветистом обороте.
— Ву копроне? — закрепила я на ломаном французском.
Вспомнила, как Тарас ломал язык, выговаривая «нузавон» — «у нас есть» и получая на выходе «нусавон» — «мы знаем». Ну путал братик «с» и «з», так и что? Но если учесть, что глагол avoir — «иметь» является во французском языке главным вспомогательным глаголом, с помощью которого строятся времена, то путать «нузавон» с «нусавоном» категорически нельзя. Чему и было подтверждение.
Вышел Тарас к доске на уроке французского языка. В тот день Ольга Григорьевна, бывшая в курсе его проблем, заболела. Ее пришла замещать директор школы, Маргарита Павловна, дама широкая во всех отношениях.
Так вот, вышел Тарас и решил польстить преподавателю:
— Ту эбэль комунрос!
В оригинале «з» и перевод — «ты прекрасна, как роза». Я бы эту даму даже раффлезией не назвала!
Маргарита Павловна услышала «с» и взревела:
— Я кляча?! Я кляча?!!
На что Тарас вежливо ответил:
— Если вам так хочется!
За что и был награжден двойкой в четверти.
Ой, что-то я отвлеклась! Ностальгия свербит дрелью и делает аллергию по всему телу.
Скелет французскому был не обучен и замер в ожидании перевода. Необразованные они тут. Были бы образованные — знали бы: скелеты не оживают!
Мне пререкаться и упрашивать надоело. Тем более появился печальный аралёз и пантомимой сообщил — собачка упокоилась в недрах хранилища и он, как сочувствующий, воздвиг ей курган! Себя, кстати, тоже не забыл. В смысле, на аралёзе было понавешено столько побрякушек… Лапы по самое не балуйся в браслетах, вся грудь в крестах, извините — в ожерельях, на башке диадема…
Дядя воспринял кончину старого друга трагично и в знак скорби снял корону, приложив ее к впалой груди. Корона застряла зубчиками в ребрах и доставаться категорически отказывалась. Скелет удвоил усилия и вырезал себе на ребрах ерзающим предметом власти с острыми зубцами что-то крайне замысловатое, но явно неприличное.
Иначе зачем дяде отбрасывать ларец и метаться по сокровищнице в поисках плаща?
— Вам помочь? — в очередной раз отскакивая от пробегающего скелета, спросила я.
Дядя резко притормозил и пошел за оказанием первой медицинской помощи.
Я, правда, забыла ему сообщить, что меня в школе даже с ОБЖ выгнали, чтобы не путала ядовитые газы с сивушными маслами! Но это уже мелочи. В конце концов, у него, кроме костей, ничего не осталось и вредить было нечему…
С этой мыслью я уперлась ногой ему в тазобедренную кость и рванула корону. Корона вылетела с тремя ребрами и полетела дальше, почему-то прихватив меня с собой. Так сказать, с попутным ветерком…
Остановились мы в какой-то тяжелой, холодной куче, из которой к тому же мне что-то сыпалось за шиворот.
— Дас ист фантастиш! — простонала я, выкарабкиваясь.
Скелет печально рассматривал принудительную вентиляцию. Мне стало стыдно, и я как честный человек пошла возвращать ребра владельцу. Общими усилиями мы все же приладили их назад, примотав с двух сторон цепочками. Клево так стало!
Пока приматывали, корону я водрузила себе на голову, и когда пришел момент экспроприации в пользу скелета — оказалось, здесь классический пример экспроприации экспроприированного: корона категорически отказывалась сниматься.
— Мыло есть? — прошипела я сквозь зубы.
Дядя изучил рекогносцировку, плюнул, отфутболил ларец и пошел предаваться печали куда-то в дальний угол. Вскоре оттуда раздался хлопок пробки и запахло спиртным. Интересно, а куда он заливать собрался?
Аралёз толкнул меня сзади носом, призывая на трудовые моральные (аморальные!) подвиги. В смысле, тырить все, что не приколочено гвоздями.
Поначалу я еще пиратскому призыву имела мужество сопротивляться.
— Как-то неприлично пихать барахло по карманам… — взывала я к сознательности, своей и чужой. Моя промолчала, зато ответил аралёз и притащил мне в зубах ободранную кожаную сумку.
Ох ты ж! Деваться некуда: грабить так грабить!
— Думаешь, если я все запихаю вовнутрь, то будет не видно, а значит — не стыдно? — полюбопытствовала я.
Пес кивнул и начал носом подгребать предметы, видимо остро мне необходимые в этой жизни. Долго я не сопротивлялась. Царь я или не царь?!!
Пока я гребла все подряд без оценки стоимости и оно легко умещалось в эту замызганную торбочку, аралёз решил, что нам вдвоем скучно. Дядю считать не будем, он активно растопыривал чакры в нирвану и тихо наливался спиртным в уголке. Мой провожатый пригласил на посиделки остальных аралёзов.
Теперь по сокровищнице топотало два десятка здоровенных мохнатых псин, пытающихся изукраситься в меру сил и возможностей. Причем эти ходоки даже сумочку мою принесли вместе со шлемом.
На радостях я захотела угостить помощников остатками пирожков, а себе достать фляжку с отваром. Полезла в сумку — и разочарованно присвистнула. Фигли! Пакет с пирожками и серебряная фляжка с отваром исчезли.
Зато кто-то (убила бы гада!) сунул туда пергаментный пакет с заварными пирожными и второй, набитый бутербродами с бужениной, семгой и колбасой. И две бутылки холодного пива! И кока-колу! А вот не буду жрать! Принципиально!
В разгар нашего гоп-стопа вдруг раздался вежливый стук в дверь. Мы замерли. Даже скелет высунулся из своего облюбованного угла и заинтересованно выпялился на створки.
— Подкрепление ждешь? — шепотом спросила я.
Дядя замотал головой и показал запыленную бутыль с вином.
— А-а-а, собутыльников… — сообразила и нечаянно уронила один из кубков на золотой шлем. Звон стоял — заслушаться можно!
Дверь немного походила ходуном, но устояла. Кто к нам пожаловал, я догадывалась, но почему не может войти…
— Балда! — шлепнула я себя по лбу, забыв выпустить из руки еще один кубок.
Звон повторился. Все заслушались.
— Я ж этим мордам приказала дружить вечно и нерушимо! Ну вот они и того… послушались! Интересно, он их уговаривать будет объятия разжать или сразу за болгарку возьмется?
— Илоночка, — ласково раздалось за дверью. — Девочка моя, а что ты там делаешь, а-а-а?..
Врага нужно нейтрализовать и оглушить. Чем будем глушить? Можно тротилом, но опыта нет. Тротила тоже. Хорошо, тогда деморализуем?.. Психически…
И я, собравшись с духом, заголосила:
- Водку я теперь не пью,
- Колбасу не кушаю,
- В сейфе я теперь сижу,
- Иртихала слушаю!
Две последние строчки я выпевала вместе с аралёзами. Они тоскливо подвывали и искали у меня совесть. Та сама заслушалась, поэтому на левые посторонние призывы молчала, как рыба. Об лед. Вовне тоже воцарилось молчание, что позволило мне стырить еще пару ковчежцев, три медальона и одну диадему.
— Со-о-олнышко, — некоторое время спустя позвал оправившийся от культурного шока Иртихал. — Краса-авица моя…
Плохо подействовало, если он еще выговаривать такие слова может. Крепкий мужик. Обычно ломаются сразу и дальше только нецензурно и с рукоприкладством. Надо ему повторить на «бис»!
- Милка че, да милка че?
- Никак, влюбился горячо?
- Не влюбился горячо?
- Тогда мотай через плечо! —
спела я с душевным надрывом под аккомпанемент аралёзов.
На мое художественное (от слова «худо») исполнение вылез уже дядя и очень обиделся.
Скелет потряс пустой бутылью и показал щелчком по челюсти и разведением рук в стороны, что я его лишила удовольствия от опьянения, и как следствие, похмелья, по каковому поводу он шибко расстроен.
Мне в который раз стало стыдно, и я подмазала дядю иртихаловскими деликатесами вкупе с пивом. Дядька подобрел и умелся обратно, подарив Илоночке от всей широкой души державу.
Мило так запустил. Мне. В голову. Какой добрый!
— Давай поговорим! — задушевно предложили за дверью. — Обсудим дела наши скорбные…
— Наглый плагиат! — прошипела я, громко сопя и не особо реагируя на вражеские призывы, потому что ковчежец в сумку не влезал по размеру.
— Илоночка, счастье мое, открой, и я буду любить тебя до конца твоей жизни! — надрывался Иртихал.
— Который наступит прямо сразу после открывания! — догадалась я и в отместку спела новую арию:
- С кадуцеем златоглавым
- Обнимусь с охотою.
- У кого-то с мужем секс —
- У меня с работою!
Тут зашевелился курган, и восстал скелет собаки. Который доковылял до меня, преданно уставился в глаза и потер лапами то место, где по идее должны быть уши. Аралёзы терпеливо сносили мои звуковые издевательства и умело увеличивали зону поражения слуха для бога смерти. Воем.
После последней частушки минут пятнадцать нас никто не беспокоил. Видимо, Иртихал пил валерьянку и пустырник бочонками и отбегал в места не столь отдаленные, чтобы освободить место для следующей порции.
Но все же мужчина попался на редкость крепкой конституции и вскоре возник снова, уже с угрозами:
— Илона, давай вылазь по-хорошему! Потому что по-плохому тебе не понравится!
Хе-хе! Не видел ты меня с Кондрадом! Куда тебе с моим мужчиной тягаться, лич убогий! Он меня еще и с дерева после распевки на руки ловил! И уши моим вокалом не отморозил, и контуженным не выглядел!
Обещание Иртихала мне не понравилось прямо сейчас, безо всякого «завтра» и «потом».
Я немедленно отомстила:
- Будет утро, будет вечер,
- Будет день и будет ночь!
- Иртихал получит в печень,
- Если потерпеть невмочь!
Дядя со своим четвероногим другом не выдержали и пошли дружно стучаться черепами об стену.
Иртихал обрадовался. Думал, болезный, — мы баррикады разбираем, и подбадривал на каждом ударе:
— Молодцы! Еще чуть-чуть! Давай налегай!
Вот же ж гаджет… поюзанный! Чип китайский паленый! Айпад контрафактный! Кто такому лузеру сразу чит-коды в руки даст?! Здесь ему не халява-интернет: справа — есть, налево — нет! Эх-х, мне бы сюда… вспомнила заветный ломик из «Халфы» и затосковала…
Вскоре нашему богу ждать надоело и он начал ломиться с другой стороны. Звон действовал на нервы, а стук на уши. Я оглядела заметно поубавившиеся сокровища и потяжелевшую сумку. А вот чего-то не хватает! Такая я скромная и нетребовательная… И украсила свою шею тяжелым золотым ожерельем — ошейником в яхонтах.
— Убью мелкую заразу! — орали за дверью. — Придавлю, как клопа!
Упс! Терминатор недоделанный! Чтоб тебе всю жизнь только в «Rogue Warrior» играть! В потемках! На черной неисправной клавиатуре и с поломанной «мышкой»! С заевшей кнопкой «Рестарт»! Ага. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о заклинившем „Ресете“!»
Я еще громче завопила:
- Иртихал мне изменил —
- В туалет долго ходил!
- До того его люблю,
- Дверью что-то прищемлю!
Вредность и последовательность — это наше все! И одно без другого теряет всякий смысл.
Дядя с собачкой притащили мне еще мешка два какой-то старинной дребедени, после чего, очень вежливо топая ногами, предложили убраться отсюда подобру-поздорову! То есть с добром и здоровой!
Я, собственно, была не против. Аралёзы тоже. Мы понимающе переглянулись, и мне снова подставили широкую, как скамейку, спину.
Взгромоздившись, я обвела взглядом сокровищницу и пропела:
— Home, sweet home!
Скелет подарил мне меч и придал ускорение моему транспортному средству пинком в хвост. Его поблагодарили, тяпнув за ногу. Обмен любезностями завершен. Стороны расставались, довольные друг другом.
— Концерт по заявкам окончен, — заверила я. — Прощайте и не поминайте лихом!
Дядя знаками заверил, что вспоминать не будет и вообще забудет, как страшный сон.
Аралёзы понесли меня наружу. Перед нами лежал путь домой…
Денис
«Как корабль назовешь, так он и поплывет! — говорил я себе, переодевая нижнее белье, натягивая новые штаны и с усилием шнуруя башмаки. — Как с перемещением этим началось, так эта черная полоса все тянется и тянется!»
Мы встали затемно. По моим подсказкам часть луга перед замком изрыли окопами в шахматном порядке для лучников. В промежутках раскидали маленькое подобие противотанковых «ежей» для капкуэнов. Кстати, этим я руководил лично — и изготовлением, и употреблением готового продукта.
Ну, насчет употребления погорячился. Разбрасывал только, употреблять будут исключительно капкуэны. Босоногое войско — не всегда хорошо. Иной раз экономия на обуви военачальникам боком вылазит. Но все равно помог Кондраду, чем смог.
Мне тихо шепнули: весь двор Иалоны, все дамы и некоторые сопровождающие кавалеры ночью снялись и отбыли на каретах в глубь территории. После важного известия от души немножко отлегло. Хоть за нее буду спокоен!
Я встал и покачнулся. Рановато-то что-то для слабости. По моим подсчетам, два дня у меня точно должны быть. Успею провести их с толком.
Умылся, освежился до пояса, расчесался и почистил зубы. Надел чистую рубаху и безрукавку, накинул плащ. Задумался…
В сущности, что мне сейчас в войске делать? Мечник из меня хиленький, фехтовать учился, но очень давно и уже все позабыл. Стрелок — и того хуже. Разве что выканючить у Кондрада пистолеты?
Но отнять у толкового военачальника последний шанс на спасение у меня как-то рука не поднимается. Да и ему пользы они принесут заметно больше, чем мне.
Между капкуэнами и русалкой, как Сциллой и Харибдой, предпочитаю умереть в бою. По крайней мере, такая смерть вызывает самоуважение. А впрочем — чихать на самоуважение! Буду драться как умею! И прикрывать, если понадобится, Кондрада. Хотя бы постараюсь.
Заодно, надеюсь, удастся что-то ему подсказать из премудростей земной тактики и стратегии. Он, конечно, гений, самородок, но земной многотысячелетний опыт никому еще не повредил.
Скрипнула дверь, вошла Клена. И вот как ее стоговой раньше времени отпустил? Предатель! Русалка молча смотрела, уставясь своими зелеными глазищами.
Я спросил без особой надежды:
— Может, отпустишь перед битвой? Дай хоть пару часов на свободе погулять?
Злое и отрывистое:
— Нет!
— Ну нет так нет, — покладисто согласился. — Как знаешь. Даже не очень-то и хотелось…
Русалка зашипела, вталкивая меня вглубь опочивальни и защелкивая дверь.
— Что, и тебя деторождение приперло? — Я издевательски оскалился: — Нет уж, милая, — умер, так умер! Начинай искать себе новых камикадзе! Я уже весь вышел в тираж, одна оболочка осталась!
Русалка окинула внимательным взглядом мою внешность и устыдилась.
Я решил попробовать в последний раз:
— Так как насчет моей свободы?
— НЕ-Э-ЭТ! — Яростное шипение и куча неизвестных мне фраз. — Твоя кровь… не могу отпустить…
Ругайся не ругайся, а все равно меня в рабстве не удержишь. Так или иначе.
Я подхватил арбалет, пристегнул длинный узкий меч и поднял с пола щит, небольшой, но удобный. Как говорится, «все свое ношу с собой». Мешочек со стрелками для арбалета висит на поясе.
Та-ак… ничего не забыл? А, набор полкового медбрата! Бинты, корпия, чистая вода в серебряной фляге и в точно такой же — прополис на спирту. Ремни, чтобы задействовать в качестве жгутов. Если выйдет, сегодня этот набор кому-то спасет жизнь.
— Господин Денис, мы готовы!
Из-за поворота нагрянула стайка девушек в беретиках и передниках с красными крестами. Мой отряд медсестричек. У каждой в холщовой сумке такой же набор медсанитарки, а в голове инструкции — как вести себя на поле боя.
Русалка снова зашипела. Выходила бы замуж за патлатого стогового! Вот где парочка — баран и ярочка! На слух кто есть кто даже не определишь!
— Девочки, еще раз строго напоминаю! К капкуэнам близко не соваться, легкораненых перевязывать и отпускать обратно, тяжелораненых — на носилки и с поля боя! Или волоком. В битву не лезть! У каждой кинжал на поясе. В крайнем случае сумеете им воспользоваться?
— Сумеем! — дружно отрапортовали подопечные.
С тяжелым сердцем я возглавил медслужбу. Возглавил — громко сказано, потому что у нас еще остался ведун, который пропал, но клятвенно обещал поспеть к сражению. Вот он — специалист! А я так… местами примазался.
Но идея летучих отрядов санитарок — моя.
Эти отсталые долго со мной спорили. Еле укатал. Наверное, не уговорил бы вообще, но в нынешнее военное время цена жизни девушки из простонародья — ноль! Потому и махнули рукой:
— Бери их! Чего с ними сделается?! А и порешат — невелика беда, баб много. Не капкуэнам же на корм оставлять?! Лес рубят — щепки летят!
Второй отряд остался в наскоро подготовленном лазарете. По указанию Кондрада туда сейчас отквартируют русалку, и будет она с утра до ночи добровольно-принудительно с солдатиками жарко целоваться. Мне даже весело стало!
Тревожно-молчаливой группкой мы вышли во двор. А там уже тьма народу. Кондрад во главе войска, мрачный, как туча, раздавал последние приказы и посылал голубей с окончательными ЦУ.
Воины увидели девчат, и сразу посыпались шуточки, подначки и подколки. Девушки в долгу не остались, и теперь между двумя родами войск началась нешуточная словесная дуэль. Жалко, Илоны с ними нет. Она эту войну с мужиками бы возглавила!
Пожалуй, идея восстановить медицинское подразделение хороша со всех сторон. Мужикам трусить при барышнях будет весьма совестно. И моральный дух войска опять-таки сильно поднимается!
Солнце еще не взошло, было прохладно и сыро. Поеживаясь, солдаты выходили на позиции. Кондрад расставил всех позади нашей «линии Маннергейма», встал на одно колено и прочел последнюю молитву.
Стоя за своим господином и полководцем, воины читали слова молитвы вслед за ним. Молитва шла на древнеургенском, я ничего не понял, но, судя по всему, там было что-то берущее за душу. Многие из увиденных мной солдат даже прослезились. Девчата не плакали, но притихли, как нахохлившиеся воробушки.
Кондрад дал знак мне приблизиться. Тихо проговорил:
— Мой план таков — капкуэны, следуя за двумя отрядами, должны разделиться. Одна часть пойдет за Тукаринусом, вторая — за Руримом, а третья, средняя, пойдет на столицу Лайе. Если по какой-либо причине этого не произойдет, на нас обрушится основной удар противника. Количество капкуэнов — треть или все — заметно будет сразу. Если их будет слишком много, нас смоет, как игрушечную плотину, поэтому по моему знаку ты берешь лошадь и скачешь в Дорсет к Иалоне.
— А ты? — шепнул я.
— А я — к Илоне! — невозмутимо ответил Кондрад и поправил латную рукавицу. — Правда, не сразу. Пока хотя бы две трети этих не прихватим — к жене не попаду. Это вопрос защиты Отечества, таким не шутят!
В глубоком молчании мы стояли и ждали. Солнце встало. Вдали появилась непонятная дымка, которая постепенно приняла вид огромной тучи, ползущей по земле. Кондрад всматривался недолго:
— Денис, на стены крепости! — Его губы искривила недобрая улыбка. — Капкуэны пришли в гости в полном составе! Будут песни и пляски.
Я почему-то вспомнил Илону:
— Боже избави!
— Денис, я повторять не буду!
Я потащился в безопасность, слабый и злой.
Поднявшись наверх, стал активно наблюдать за началом сражения. Активно — это значит установил арбалет и приготовился стрелять. Стрелок, конечно, из меня аховый, но в своих постараюсь не попадать. Зато чужие идут настолько плотно, хоть кого-нибудь да выцелишь!
Шутки в стане союзных войск смолкли. Все подобрались, готовясь к бою.
Первыми в дело вступили горгулы. Они в узком месте обстреляли вражеские войска огромными валунами, калеча в плотной толпе множество капкуэнов. Впрочем, тем это было — как слону дробинка. Еще бы, при таком-то количестве!
Горгулы пошли на второй заход, а в дело вступили эмиренские лучники с длинными тяжеловесными луками. Отравленные стрелы прошивали капкуэнов насквозь, а яд не давал им возможности регенерировать.
Мы довольно долго подбирали подходящий состав, потому что капкуэны, зар-разы, на редкость устойчивы ко всякой дряни, просто так их не ранишь и не отравишь. Обычные стрелы они выдергивают, как спички, и уже через минут десять-пятнадцать на них все раны заживают, как и не было.
А лучники уже выстреляли свой боезапас. Отошли за ворота и поднялись ко мне на стены. В дело выдвинулись арбалетчики, которые оставались на следующей линии обороны.
Валы черных туш остались лежать на нейтральной полосе, но неумолимое шествие не остановилось.
Арбалетчиков тоже надолго не хватило, и они убрались наверх, перезаряжаться. Линия за линией, лучники и арбалетчики поочередно отстреливались и отходили назад, сменяя друг друга.
Наверху, на стенах крепости Лайе, горели костры под котлами со смолой. Ровными пирамидами через равные промежутки располагались кучи камней, чтобы швырять их вниз.
И началась сеча.
Черные мохнатые волны текли навстречу дружинникам Кондрада и разбивались о нерушимые стены солдатского мужества. Надо признать, за достаточно короткое время Кондрад успел собрать под свои знамена немало воинов. Тысяч тридцать… или сорок… Неслыханное количество по масштабам их времени.
Но беда в том… капкуэны противостояли им большей мощью. Тут даже думать нечего: не перевалит за полдень — Кондрад встретится со своей женой, а моей сестренкой на территории Иртихала.
Девочки из отрядов медпомощи трудились, как пчелки, вытаскивая из-под ног сражающихся раненых воинов. То, что их не оставляют без помощи, придавало обороняющимся дополнительные силы. Иной раз схватка бурлила вокруг пятачка, с которого девочки по двое утаскивали очередного пострадавшего человека, а бурлила потому, что солдаты их прикрывали.
К нашему счастью, по какой-то непонятной причине капкуэны не атаковали девушек самих по себе, и мне это сильно очищало совесть. Может быть, потом зверолюди и съедят их, как часть проигравшего племени, но в бою гориллы на мелких девушек, слава богу, не отвлекались.
В какой-то миг мне показалось, что среди моих подопечных появилось несколько неизвестных мне персонажей. Я пригляделся на незнакомую пару: да, одна из женщин в костюме санитарки с красным крестом и пилотке явно не «призывного» возраста! Вторая на первый взгляд была молода, но что-то в ней настораживало…
Я спустился вниз, в нашу импровизированную больницу, чтобы дождаться, когда они притащат тяжелораненого на место.
А в больнице кипела работа.
Русалка, шипя, целовала мужиков кого ни попадя, они вставали, отряхивались и уходили снова в бой. Даже те, которым отрубили конечности, к моему удивлению, отращивали их довольно быстро, только ели тут же за троих. Спасенные опять-таки снова стремились на помощь собратьям по оружию, так что больных в палате было не так уж и много. По большей части или еще не прошедшие через поцелуй, или выздоравливающие. С ума сойти! Я даже не догадывался, сколько силы у нашей Клены. Ну догадывался, но не в этом направлении.
Ругалась она притом… как сапожник. Чует моя душенька, могла бы — убила меня за все хорошее. Впрочем, она и так убила. Почти. Сил у меня с каждой минутой все меньше и меньше. Скоро смогу только ползать. По сантиметру в час.
И это притом, что я с утра пораньше выхлебал литра полтора всяческих алхимических стимуляторов из местных загашников, которые и мертвого подымут и плясать заставят! Конечно, мне за то предстоит еще платить, и дорого… но, как говорится: «Семь бед — один ответ!»
А русалка мстительно сосала и сосала меня, используя в качестве энергетического донора и не понимая, что предел моей жизнеспособности давным-давно миновал, что она берет уже не силы, а часы жизни.
И тут появилась парочка, ради которой я и покинул ненадолго крепостные стены. Когда увидел их поближе, аж зубами заскрипел. Слезы злости сами навернулись на глаза, пришлось их незаметно смаргивать.
Я дождался, когда они сгрузят носилки, и перехватил обеих на лестнице. Королева уехала вместе с двором в безопасное место, да?! Если б мог — придушил! Обеих! Наверное, эта мысль столь явно нарисовалась у меня на лице…
Брячеслава испуганно вздрогнула и попятилась. Замурзанная королева Иалона в залихватски заломленной пилотке — наоборот, подбоченилась и выпятила вперед умело скрываемый до того бюст.
Я зарычал:
— Кормилица, оставь нас ненадолго! Надо поговорить!
Брячеслава, нервно озираясь, пошла к выходу. Там ее тут же припахали тащить втроем на носилках светловолосого гиганта с отрубленной ногой. Кормилица отвлеклась, затягивая жгут и помогая доставить стонущего воина к месту лечения.
Я затащил юную королеву в темный угол и попробовал ругаться:
— Иалона, как ты могла так легкомысленно наплевать на собственную жизнь?! Ты понимаешь или нет: мы тут все умрем?!!
— Если, защищая свою страну, падут стены крепости и ее защитники, то я умру с ними вместе! — решительно заявила она.
— Ты не понимаешь, война — мужское дело! А твое дело — править, украшать приемы, растить от любимого мужчины детей! — У меня от бессильной ярости едва пена изо рта не пошла.
И еще… очень не хотелось подыхать у нее на глазах.
Но я загнал свою тоску подальше и уверенно продолжат:
— Ты не можешь покинуть свой народ в минуту опасности!
— Вот я его и не покидаю! — преспокойно парировала Иалона. Похоже, чем больше я волновался, тем она становилась спокойнее.
Меня затрясло.
— Иалона, не смей! Даже не вздумай! Я не позволю тебе глупо загнуться из-за смешной и нелепой гордости! Ты должна жить, любить, наряжаться и блистать, что бы там ни было! — Я задохнулся от наплыва чувств.
— И это все причины?.. — как-то устало и безэмоционально спросила Иалона. — Это все причины жить для меня дальше?
Меня прорвало:
— НЕТ! Я люблю тебя, слышишь! И ты будешь жить, чего бы это мне ни стоило!
— А как же ты?.. — тихо спросила девушка.
Я опустил глаза. Потом поднял взгляд:
— Даю тебе торжественное обещание, что пока будет в моих силах — не умру! Буду бороться до последнего! Такой ответ тебя устраивает?!
— Устраивает! — повеселела королева и, притянув меня, нежно поцеловала.
Через секунду я сам ее удерживал, целуя горячо, отчаянно, впиваясь в губы, словно собственник.
Тут на лестнице раздались шаги. Взволнованный голос Брячеславы спрашивал:
— Лона, где вы? Куда вы запропали?
Иалона в последний раз шепнула:
— Приказываю тебе — ЖИВИ! — и упорхнула в самую гущу схватки.
Быстрым шагом я двинулся к воротам. Из больницы уже возвращался тот самый гигант. Похоже, ногу ему как-то ускоренно вырастили, потому что он рвался бегом обратно на поле битвы.
Я властным жестом остановил его:
— Видишь во-он ту девушку в заломленной пилотке и почтенную матрону рядом с ней?
Великан с легким недоумением подтвердил:
— Да, — все так же приплясывая на месте и мысленно стремясь в бой.
— Это ее величество Иалона Первая.
Мужик вскинулся, на глаз пытаясь соотнести, правду ли ему говорят.
Я продолжал:
— Следуй за ней и, если ей будет грозить малейшая опасность, защити. И еще… — приблизил губы к его уху. Шепнул: — Примерно через полчаса, если наши будут проигрывать, возьми пятерку крепких солдат из числа вылеченных раненых, лучших лошадей из королевской конюшни — и увези ее величество в Дорсет. Если надо — то даже против ее воли. Считай, приказ главнокомандующего! Можешь ей так и сказать. А с Кондрадом я потом разберусь, и он подтвердит мои полномочия.
Солдат кивнул.
Я с громко стучащим сердцем вернулся на стены — руководить третьей линией обороны, пока остальные внизу. Меня приветствовали возбужденными криками женщины и подростки на стенах, которые оставались кипятить масло, воду и смолу.
Судя по всему, скоро очередь котлов как раз придет.
Мохнатая петля начала прижимать защитников вплотную к стенам, но они еще держались. И… я прикипел взглядом — Кондрад в первых рядах. Идиот!
Но цели своей он достиг. Солдаты оглядывались на него, линия обороны гнулась, но держалась.
Читать бесплатно другие книги:
