Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы Рыбицкая Марина
«Зачем?»
Любимая скривилась и написала:
«Чтоб утопить гада!!! Раза три!!!»
«И как стройка?» — заинтересовался я, в глубине души полностью с ней согласный.
Илона мотнула головой, словно породистая лошадь, отбрасывая в сторону вечно мешающую челку. Быстро застрочила:
«Ничего… Пока все получается… Скучаю только… Очень сильно скучаю… А еще меня Рицесиус запер, я не могу отсюда слинять!»
Я настрочил:
«У меня тоже все нормально. И я тоже безумно по тебе скучаю! Береги себя там, хорошо?! Прошу, не ввязывайся ни в какие авантюры, дождись конца месяца, а потом я тебя заберу оттуда в любом случае, обещаю!» — изобразил клятвенное подтверждение, поцеловав родовой медальон.
«Я тебе верю», — рассмеявшись, набросала текст Илона и сразу повернула, чтобы было хорошо видно.
Страх, длинными зубами грызущий меня последние три дня, немного отпустил. На сердце стало легко. Тут, в Лайе, может быть что угодно — хоть потоп и вулканоизвержение, главное — наверху все в порядке!
Обнадеженный этой мыслью, я очень легко и продуктивно провел весь следующий день. Мы поздравляли Деррика с обручением, вели переговоры с горгулами, плясали на празднике, лихо подшучивая над нареченными женихом и невестой. У меня на ногах словно выросли крылья!
При свидетелях в храме отдал русалке Чашу Жизни, которая позволяет создавать из желающих добровольных русалок. После этого арианэ перестала глядеть волком на несчастного Дениса и даже улыбнулась ему пару раз. Я устроил смотр дворцовой страже. Послал гонцов, чтобы вызвать дозорных с границы. Принял своих ставленников — управляющих разными провинциями (наконец-то взъезд в замок стал свободен!). И так далее…
Монахи всех окрестных храмов получили задание найти способ освободить зятя от проклятия арианэ. Были посланы фельдъегеря в самые отдаленные глухие монастыри и храмы за знатоками священных текстов и обычаев.
Следуя внутреннему беспокойству, я повелел своим войскам немедленно отправиться в поход, чтобы собраться на кордонах Сулльского княжества и Лайе. Там всего один проход через Северный или Южный порталы — и до Лайе полчаса ходу. Или до границы Суллы, что тоже немаловажно.
Мои силы будто удесятерились. При мысли о том, что вечером смогу поговорить с любимой, я был готов свернуть горы! А еще на закате я ждал весточки от горгулов: было очень интересно узнать, удалось ли им попасть на неприступную вершину Рицесиуса и возможно ли это в принципе. Если возможно, то или я к ней, или она ко мне — но мы будем вместе!
Вечер разочаровал. Лепестки с алтаря падали, водой меня побрызгали, Илона… не появилась. Тяжело вздыхая, я уговаривал себя тем, что она легла спать, по каковому случаю завалился на кровать пораньше, надеясь встать утром и успеть перехватить от жены весточку.
Пробовал отловить Сухлика, чтобы слетал наверх, узнал, в чем дело, но подлец как сквозь землю провалился! Искали-искали — и махнули рукой.
Утром мне стало не до всего…
Посреди ночи ворвались гонцы на взмыленных лошадях, отосланные вчера за святыми старцами. Они вернулись с новостью: «На нас напали!»
Возле нашего замка тоже появился ночной десант числом не менее пятидесяти особей. К счастью для нас, высадился крайне неудачно. Как я теперь понимаю, то был головной отряд, посланный на столицу.
У подножия высокого замка копошилась группа диковинных, в основном прямоходящих существ с мохнатой шерстью.
Я не сразу их узнал. Эти волшебные существа, по слухам, когда-то жили на островах Архипелага. О них я слышал раньше от певцов приморских народностей.
Согласно поверьям, капкуэны вернутся перед концом света. В различных источниках их внешность описывается неодинаково. Они могут быть карликами и великанами. У диковинных уродцев две головы — собачья, покрытая шерстью, и человеческая. Причем вторая обращена назад.
Менестрели пели — собачьей головой кепкуэны способны перегрызать горло крупным хищникам и людям, человеческая же выплевывает кости. Самки — каннибалки. Они способны, проголодавшись, убить и проглотить собственное потомство. У этих диковинных существ три зорких глаза. Один из них на затылке и никогда или почти никогда не спит, поэтому кепкуэнов невозможно застать врасплох.
В некоторых южных областях старики бают о том, что кепкуэны, выбрав себе подходящую жертву, не сразу ее пожирают, а переносят в свое страшное логово, где некоторое время откармливают ее медом, орехами и поят волшебным вином.
Вообще на последние сведения непохоже. Высокорослые обезьяноиды переговаривались странными жестами и отрывистыми звуками, которые долетали к нам издалека какофонией гласных «У» и «А».
С высоты угловой дворцовой башни я увидел, как захватчики на рассвете ловили свободно пасущийся на близлежащих лугах крестьянский скот, убивали и ели сырым. Кормить быков и коз орехами, медом и вином они явно не планировали. Испуганный подпасок проявил благоразумие и вовремя сбежал. Двухголовыми капкуэны были далеко не все, но тем страшнее выглядели на общем фоне.
Отдельная организованная группа капкуэнов пыталась наладить подкоп укрепленных стен Лайе, но неудачно. Руководил ими ссохшийся индивидуум с пепельно-седой шкурой. Он громко покрикивал и щедро раздавал зуботычины, совсем не смущаясь близостью вражеских лучников. Ура! Что-то пошло не по плану, и часть диверсантов погибла при взрыве. Остальных по моему приказу перебили арбалетчики и кавалеристы.
В первый раз поймать кого-то, кто смог бы объяснить суть происходящего, не удалось. Разгоряченные диким сопротивлением нечеловечески сильных противников, кавалеристы перебили всех.
Я был несколько удивлен. За последние десять лет это уж и не припомню какая по счету стычка, когда враги пытались с налета одолеть мою оборону. Все закончились провалом. Кто бы ни послал нападающих, он должен был знать мои возможности, устоявшийся авторитет и надежность укреплений Лайе.
И если я сумел его когда-то захватить за три дня, это совсем не означает, что замок может взять штурмом с первого раза каждый встречный-поперечный.
Отнюдь. Он превосходно укреплен, а я приложил дополнительные усилия к тому, чтобы его осада впредь стала еще более сложной задачей.
Ну, не считая заваленных потайных проходов. Сие действие было продиктовано когда-то совсем иными соображениями. Но над этим сейчас усиленно работают.
В общем, от этого непонятного десанта я тоже поначалу не ждал успеха, лишь дивился чьей-то глупости и чудесам природы. А напрасно!
Как выяснилось уже через несколько часов, мохнатые существа напали не только на Лайе. Были атакованы Дорсет, Уген, побережье Эмирена и окраины Маэро! И Сулла с Тисарро и Дольной! Нелюди плотно насели на города мелких княжеств, защита которых гораздо слабее столиц крупных королевств. Твари жрали все живое, не брезгуя человечинкой. И количество их нарастало, подобно водам океанского прилива.
Откуда-то прознавшие о моем появлении в Лайе окрестные князья, герцоги, короли и царьки отправляли гонцов одного за другим. Просторный двор оказался набит прибывающими посланниками. Я уже не знал, что с ними делать: и гнать дармоедов нельзя, и кормить накладно.
Вражеские полчища — что-то неслыханное! И первое, за что взялись орды непонятных чудовищ, — за храмы и монастыри!
Шесть монастырей удалось отбить и вовремя спасти монахов только потому, что я перед тем отправил туда своих воинов. Как насчет более дальних — не ведаю.
Я разослал отряды. Десятки и сотни опытных стражей с запасными лошадьми получили наказ вывезти из осады всех святых людей. Отряды изъездили все близлежащие святилища. Мы рассуждали логически: если некие силы настолько упорно атакуют именно храмы и монахов, значит, те являются для капкуэнов самой большой опасностью! Значит, монахи — наша главная опора против супостатов. На том и порешили.
Спасенных аккуратно распределяли по мощным и надежно укрепленным фортам и крепостям. Отправили конные отряды на выручку рассеянным по округе не только святым отцам и монастырским служкам, но и на спасение жрецов сельских храмов и странствующих ведунов, целителей и знахарок. Если они — наша надежда, мы за них еще поборемся!
Наши усилия приносили плоды. К счастью, пострадавших было не так уж много. Большая часть братии воспользовалась подземными ходами, скитами и ухоронками и теперь была найдена и надлежащим образом пристроена.
С нашими крупными отрядами идти в лобовое столкновение враги опасались. Возможно, пока не представляли, чего от нас ожидать.
Я буквально каждый час пытался достучаться до супруги, чтобы сообщить о беде и запросить подмоги. Мы возлагали особые надежды на божественную помощь и поддержку.
Даже Сухлика общими усилиями отловили. Но обещания слетать наверх и разузнать так и не добились. Поганец с постной рожей неустанно твердил: дескать, не может, потому как он, будучи стажером, получил прямое задание от И. О. Верховного бога и защитный круг священной горы его, Сухлика, упорно не пропускает.
Картина вырисовалась безрадостная.
Толпы мохнатой нечисти кучковались вокруг всех религиозных центров или святых мест, пытаясь прорваться в крупные города, но основное место сбора предположительно граница Лайе и Суллы.
Там простерлись безжизненные земли, малопригодные для людского проживания, и, судя по донесениям горгулов, на третьи сутки вторжения стало ясно: то, что нам известно о нападении — верхушка айсберга!
Кто-то на месте старого стационарного портала открыл новый. Из него прут давным-давно исчезнувшие существа.
Откуда я знаю о портале? Так сам с горгулами слетал! Вернулся, потрясенный размахом завоевания.
Помощь верховного бога требовалась отчаянно. Со мной регулярно приходили к алтарю: Денис, ведун, смешной бог флирта Сухлик и однажды, на пятые сутки, даже почтила своим присутствием королева Лайе Иалона.
В тот час вечерняя служба уже закончилась. Храмовый служка погасил все лишние светильники, так что храм казался темным и пустым. В воздухе витали ароматы мирры и ладана. Маленькие светлячки восковых свечек, щедро пожертвованные вокруг приалтарных изображений, не освещали, а скорее сгущали остальную тьму, слепя глаза оранжевыми огоньками.
Вдоль прохода еще горело несколько больших светильников, чтобы оставшиеся люди не ломали себе ноги в узком проходе, но в остальном храм казался загадочным мудрым существом, ждущим в полумраке просьб и жалоб молящихся.
В темных витражах слабым отражением мигали желтые маячки пламени. Наверху, на колокольне прощально звякнул и примолк колокол — должно быть, старый хромой звонарь или юркий мальчишка-служка случайно задел веревку. И опять тишина…
С Иалоны все и началось…
Мы звали хором и выкладывали на алтарь все положенные Рицесиусу подношения. По совету Иалоны даже притащили платья, духи и помаду. По совету Дениса — дорогой, по его словам, мобильник. Сухлик лично принес из теплицы роскошный букет белых роз. Русалка где-то выкопала изумительный черный и розовый жемчуг, достойный царской короны. Я предложил прекрасную шпагу хортийской работы.
Все наши призывы были тщетны — любимая в очередной раз не появилась.
Зато явился незваным Форсет. Вальяжно развалившись на чужом алтаре, он хмуро спросил:
— НУ? И что вам, грешникам, надо?
Вперед высунулась Иалона. Колыхая своим знаменитым бюстом, королева Лайе вежливо обратилась:
— О всемилостивейший и справедливый Форсет, опора и поддержка нашей фамилии на протяжении сотен веков! Умоляем, окажи нам помощь и подскажи, как позвать сюда Илону, чтобы она помогла нам силами Верховного бога изгнать страшную и неведомую доселе угрозу — жуткую нечисть!
Никогда не любил Форсета! НИ-КО-ГДА!!! И есть за что. Слишком часто он бесстыдно загребал жар чужими руками, слишком холоден, жесток и безразличен. И это называется «беспристрастность»? Тогда самые беспристрастные существа на нашей земле — убийцы и палачи! Им тоже все равно, что будет с какими-то жалкими людишками. И то… палачи у нас профессия наследственная, а вот с такой холодной бездушной жестокостью, как у Форсета, надо родиться.
Так вот, Форсет, бог справедливости, выслушал просьбу Иалоны, подслеповато поводя лупатыми глазками, посверкал лысиной и повернулся ко мне:
— А ты зачем пришел, Черный Властелин, любимчик Рицесиуса?
Служа в армии Дорсета, я с самого начала научился трем базовым вещам: спать или не спать подолгу, спокойно общаться с идиотами и пить любое количество спиртного, не пьянея. Теперь все армейские навыки остро пригодились, особенно второй.
Я ответил с поклоном:
— Прошу от своего имени и от здесь присутствующих передать привет Илоне. Надеюсь, ей хорошо, и она загорела возле бассейна…
Деррик улыбнулся, Иалона удивилась незнакомому слову, русалка растерялась, а Денис нервно хохотнул.
Я добавил:
— Нам в связи с атакой чуждых этому миру существ срочно необходима поддержка Илоны. Без божественной помощи и присутствия, боюсь, нам не справиться.
Деррик истово закивал и приложил руку к сердцу.
Посмотрел на него, призывая взглядом к спокойствию, и продолжил:
— Даже если мы соберем и вооружим всех крестьян и работников, ремесленников и мастеровых, купцов, приказчиков и подмастерьев — даже тогда нам не хватит количества бойцов, чтобы одолеть прожорливую зубастую свору, которая уничтожила всю дичь возле Салема и уже вычистила домашний скот во всех приграничных деревушках.
Королева достала кружевной платочек из-за корсажа и красноречиво вытерла глаза, показывая степень своей скорби. Это она о дичи печется или ей люди тоже интересны?
— Еще немного — и они станут жрать людей! — с упором на «люди» закончил я. — Просим, найди Илону, помоги и подскажи ей, как управляться с жезлом!
Форсет криво ухмыльнулся (не могу передать, как меня это обеспокоило — не меньше, чем нашествие!) и, пожевав губу и подергав себя за ухо, степенно развернул повествование:
— Бассейн давно построен, и все боги им весьма довольны. Купаются, загорают и в восторге от новведений твоей жены. А когда богам хорошо — плохо Илоне быть не может!
Я подался вперед, еле удержавшись от радостного возгласа.
— Одна неувязочка, — продолжал мерзавец, — я при всем желании не могу позвать временную заместительницу Рицесиуса сюда или передать сообщение ей на Священную гору…
— Почему?! — не сговариваясь, спросили присутствующие.
Кто с изумлением, некоторые с недоумением, а остальные — с немалой тревогой. Я промолчал, хотя колени мои невольно дрогнули.
— А потому, — с лукавым огоньком в глазах ответил Форсет, — что Илона, в здравом рассудке и ясной памяти, сама, по своему желанию сошла в царство Иртихала.
У меня перед глазами все поплыло…
Илона
В голове образовался калейдоскоп. Пока я складывала пазл из мозгов, сортируя синенькое с красненьким, и напрягала внимание на желтеньком и зелененьком, мы перенеслись.
Я застыла. Сердце предательски екнуло. Высокие стены дохнули на нас таинственным метафизическим холодом, из-за чего мои руки и плечи сразу покрылись мурашками и замерзли. Затормозила, рассматривая место прибытия…
Ничего себе бог смерти покои отгрохал! Куда там новым русским! Такого богатства я не просто никогда не видела ни на картинках журнала «Vogue», ни в западном кино, я такого даже представить не могла! Воображение стыдливо спряталось и сейчас в ужасе глазело по сторонам.
Окружающее великолепие било уже не по глазам. Оно просто шибало в мозг, и его, мозг, выносило. Но сказать, что интерьер вокруг вульгарный или кричащий, я бы не рискнула. Напротив, он был подобран со вкусом, но… словно для музея.
Мы прошли через просторный холл и вошли в гигантскую гостиную. Огонь в камине почти погас. Он будто застыл навечно в последнем лепестке алеющего огня. Еле-еле отсвечивающие багрянцем угли не могли рассеять пугающий сумрак.
Вот вы бы смогли нагло топать по полу, выложенному золотой плиткой с патиной? А жить среди гладкого черного мрамора?..
Кое-где мраморные колонны чередовались с… Я не знаю, что это за камень. Может, такая разновидность гранита, но факт: на черном фоне переливались сине-голубо-фиолетовым перламутром крупные зерна под блестящей полированной поверхностью. Такого же точно тона и подходящих оттенков — обивка софы, кресел и диванов. Шторы все в том же черно-фиолетово-голубом павлиньем великолепии импрессионизма. Гнутые ножки и ручки диванов и кресел позолочены.
Строго, мрачно и дорого. Но жить среди такого благолепия — словно похоронить себя при жизни! Кому-то оно нравится, кто-то обзавидуется чужому, а кто-то себе могильник при жизни построит — и будет им весьма гордиться, наслаждаясь роскошью обстановки.
Я — нет. Не смогу ни насладиться, ни жить, ни даже ходить по полу. Стало жалко, что не умею летать, а значит, придется вспомнить танцевальные навыки и порхать маленьким гиппопотамчиком над подобием слитков золота.
Пока мои глаза привыкали к полумраку, я сглотнула и пробормотала:
— Как у вас тут все… фильдепёрсово!
Я уставилась на сверкающую статую в виде голой бабы ошеломляющих пропорций, извергающую поток воды из прижатого к груди кувшина посреди бассейна.
— Давайте перейдем на «ты»! — предложил «дедушка», выудив прямо из воздуха бокалы и шампанское. Поманил за собой. — Как вы относитесь к «Перрье-Жуе»?
— Отрицательно! — мгновенно отказалась «дама» и предмет ухаживания в моем лице. — Я замужем!
— Какая жалость… — лицемерно посетовал Иртихал. — Я тоже. В смысле, женат.
— И где ваша жена? — окинув тоскующим взором пустынные хозяйские покои, перевела я тему от распития спиртных шипучих напитков в обществе местного Казановы в сторону для меня насущную и интересную.
— Не знаю, — пожал плечами бог. — Мы последние пять сотен лет не виделись… — И та-ак расстроенно на меня посмотрел! — Мы немного поспорили, и она ушла.
И такой взгляд кота из «Шрека»!
Рука потянулась погладить бедненького по голове и пожалеть на своей впалой груди. Встряхнулась и, подозрительно сузив глазки, недоверчиво окинула его взглядом. Это какие ж у него в голове огромные бешеные тараканы, если от ТАКОГО мужика женщина сама свалила! Или не сама?..
— Так давайте упростим наши отношения! — патетично выдал Иртихал и, широко и зубасто улыбаясь почище акулы-людоеда, подвинулся поближе.
— А давайте мы их усложним! — отодвинулась я как можно дальше.
И впервые задумалась: благими намерениями вымощена дорога в ад, где я как раз и оказалась. Следует ли из того умозаключение, что нужно было сначала семь раз отмерить, а потом один раз отрезать? Мысленно пообещала себе, что воспользуюсь народной мудростью и, если что, то семь раз все на фиг отрежу! Народ зря говорить не будет!
— Каким образом? — удивился бог, но пододвигаться ко мне перестал.
Сейчас он очень пристально меня изучал, напоминая профессора Паганеля из «Детей капитана Гранта» Жюля Верна, который прямо сейчас открыл новый вид лошади Пржевальского.
— Переведем все в бытовую сферу, — широко улыбнулась я. — Вы мне обещали посодействовать! — и протянула свиток.
— Безусловно, — иронично улыбнулся Иртихал. — Но боюсь, вашему брату это не поможет…
— В смысле?! — вытаращилась я на него, начиная прозревать. И заподозрила какой-то жуткий подвох.
— Ну-у… — довольно улыбнулся брюнет, ставя бокалы и бутылку на столик. — Я, конечно, могу отдать вам надежное средство от мужского бессилия…
У меня открылся рот и глаза вылезли из орбит, как у Шварценеггера в финале «Вспомнить все». Даже спирание дыхательных путей со мной приключилось весьма похожее… до посинения…
— …Но вот передать брату столь необходимый для жизни артефакт вы не сможете. — На этой довольной физиономии просто некуда было печать ставить!
Но я бы нашла местечко. Даже если бы потратила на это пять своих драгоценных минут! В крайнем случае, у него есть еще некоторые части тела, тоже пригодные для…
— Стоп! — Я закрыла рот и снова открыла, чтобы задать вопрос. — Что значит — «от мужского бессилия»? Мне сказали, это спасет брата от арианэ!
— Всенепременно! — расхохотался Иртихал. — Это позволит ему удержать внимание русалки чуть дольше, чем на месяц, и не полечь в постельных боях!
— Ах ты сволочь! — с чувством выругалась я.
— Фу-у! — скривился бог смерти. — Я все же полагал, вы более сдержанны! Девушка, ведите себе более достойно!
— Естественно! — прошипела я, мечтая открутить Форсету и «краник», и «чайник». Сразу! И с особой жестокостью!
Понизила голос:
— Если бы я была несдержанная, то кто-то бы уже пал смертью храбрых. Но не в постели!
— А где? — ласково полюбопытствовал Иртихал, присаживаясь в кресло и закладывая ногу на ногу.
Кстати, сейчас он выглядел просто сногсшибательно! Шелковая, снежно-белая, распахнутая на мускулистой груди рубашка и обтягивающие узкие бедра штаны с мягкими сапогами шли этому прохвосту необычайно. И он об этом, зараза, знал. И пользовался вовсю!
— Где-где… — пробурчала я, нервно крутя пуговицу кожаного жилета и неимоверно злясь на себя и на бога до кучи. — Если ты свою жену столько лет не видел, то ты меня не поймешь!
— Уверена? — сощурился бог смерти, переходя на «ты».
— В чем? — воззрилась я на него. — В том, что ты меня не поймешь?
Если вы к нам со смертью пришли, то мы будем отбиваться кадуцеем!
— В том, что можешь мне безнаказанно хамить?!
Ласковый садист со стажем на пенсии. Но и я ему не Красная Шапочка!
— А с наказанием, значит, можно? — включила дурочку на полставки. Авось проканает.
— Ты серьезно хочешь это узнать? — У нас сегодня вечер вопросов, что ли?
— Нет! — прервала я нашу викторину. — А почему не могу передать?
— Ты не сможешь выйти из Царства Вечной Ночи без моего позволения. — Снова широкая белозубая улыбка с его стороны и дикое желание уменьшить количество его зубов как минимум вдвое — с моей.
— Что я не могу сделать? — поковыряла я пальцем в ухе.
Дежавю. Когда-то это со мной уже было! Только тогда я была влюблена в объект изведения и очень с ним нежничала. Можно сказать — лелеяла. А сейчас, хоть и сходство практически один в один, никаких чувств, кроме отвращения, мужик не вызывает.
— Ты не можешь без моего ведома покинуть пределы царства мертвых! — пояснили мне прекрасно поставленным голосом с великолепной артикуляцией. Как для глухих… Он бы еще сурдоперевод добавил!
— Почему?! — набычилась я, начиная понимать, какую огромную бяку сама себе подсунула, оставшись по своей воле один на один с сексуальным мужиком. А-а-а, нет, это я одна, а он еще с манией величия! Как же это называется? А-а-а… Тройничок!
А я в тройничках не участвую!
— Потому, что ты мне нравишься, — снова включил киловаттный светильник обаяния Иртихал и кивнул на шампанское. — Выпьем?
Аха! А я вся прям расплылась и поверила!
Щас!!!
— Неа. — Я плюхнулась в другое кресло. — Я только что приняла обет трезвости!
Внимательно поглядела по сторонам:
— И целибат! Вот представь, как бы выглядел мир без мужчин…
— Как?
— Как-как! Ноль преступности, никакого оружия или наркотиков. И много жирных, счастливых женщин без косметики на лице…
— Лучше бы ты приняла обет молчания! — резюмировал красавчик, открывая бутылку и наливая шипучку в два хрустальных тонкостенных бокала.
— Всем. И тебе и мне…
Вот! Я же говорила, что знаю ответ!
— Мне — нет! — хмуро ответила я. — Не лучше. Мне приятнее вернуться назад, на поверхность. И безопасней!
— Не могу тебя отпустить, — мягко заверили меня. — Реалии таковы, что мне выгодней присматривать за тобой здесь.
— Почему? — Сегодня это мой любимый вопрос. Нужно написать на транспаранте и каждый раз показывать, тыкая в зубы!
— Потому что, — с вежливой уклончивостью заявил бог. И добавил, разозлив меня окончательно: — Не стоит забивать пустяками свою очаровательную головку.
Это он МНЕ сказал?! И не с кем не спутал?.. Самоубийца!
А если я ему головку чем-нибудь забью? Это будет считаться обороной в допустимых пределах или сразу запишут в феминистки?
— Итак, — подлетел ко мне брюнет с двумя до краев полными бокалами. — Давай выпьем за нашу встречу!
И мне стало как-то шибко подозрительно.
Чего это он меня так рьяно спаивает? С какой такой радости? Из большой и горячей любви?! Ах, пламенной страсти?.. Какие у него намерения? Вдруг решится покуситься на девичью… ой! — женскую честь?
Нет уж, мы Острожниковы-Дорсетские с честью можем только в глаз дать!
Надо быть поаккуратнее и ничего тут не есть и не пить, чтобы отравы какой не сыпанул, гаденыш. Вижу-вижу, в глазках пакость так и горит, так и светится! Светофор на зеленом.
А то буду потом розовой феей за голубыми слониками по дворцу порхать и конвенцию ООН им цитировать в оригинале. Или с желтыми кониками смысл жизни искать.
Молодцы парфенушки! Хоть первое время от голода тут не помру!
И я немного так… слегонца… ему своей кроссовкой в коленную чашечку — тюк! И глаза сразу такие наивные-наивные, пока он, неловко нагнувшись, после шампанского обтекал, подобной гадости от столь милого существа не ожидая.
Да я сама от себя много чего не ожидаю! У меня внутри вообще все секретно зашифровано. Вот спросите меня: «Илона, ты хочешь сделать гадость ближнему своему?» — я сразу откажусь! Честно! Но гадость все равно обязательно сделаю… чтоб добро не пропадало.
Иртихал вспомнил, что он тут посреди Изумрудного города один такой великий и ужасный Гудвин, и… озверел. Надулся. В размерах увеличился. Из-за черной гривы языки пламени начали выступать.
Это типа он так сушится? Оригинальненько… но страшно! Хотя… язык мой — враг мой. Но замечу — враг любимый!
— В смысле, если ты надуешься побольше, то станешь страшнее? А тебе никогда не говорили, что лучшее враг хорошего? — поинтересовалась я, нагло глядя в глаза Иртихалу и сжимая кадуцей до побелевших костяшек. И только еле заметная дрожь в голосе выдавала мое бешенство.
— Женщина!!! — навис он надо мной, пыхтя как паровоз.
Я с умилением вспомнила Кондрада в замке Лайе в первые дни нашего знакомства и даже помечтала немножко.
Но недолго.
— Да! — не стала отказываться. — Но не твоими стараниями! Так что упоминание об этом факте считаю неэтичным!
— Стерва!!! — не остался в долгу бог смерти.
— Опять же не твоими молитвами! — вернула ему подачу. — Это семейное достояние!
— Заткнись! — чуть ли не визжал красавчик.
— Не получится! — гордо парировала я. — Мне есть что сказать! И вообще! Меня с детства приучили: противную сторону надо выслушать, как бы она ни была противна! — И отставила ногу с драными джинсами, левую руку закладывая внутрь жилетки и принимая любимую позу Наполеона.
Иномирец позу не оценил.
— Не могу больше! — признался Иртихал, отлипая от меня и падая в соседнее кресло.
Простонал:
— Это не женщина, это наказание божье! Как тебя муж выдерживал?!
— Вот и радуйся, что не твое! — широко улыбнулась я, гордо оставляя последнее слово за собой. — А муж меня не только выдерживал, но еще и удерживал! Обеими руками! Вот так! — Я визуально изобразила единение двух любящих сердец.
У Иртихала ртом пошла пена.
— Посидишь в своей комнате — одумаешься! — произнес он фразу из арсенала всех классических злодеев. «Оскаром» ему в печень, паразиту!
Гневно поджав губы и стиснув кулаки, я молча зыркнула в его сторону, абсолютно не собираясь уточнять тот важный факт, что если я и буду думать, то уж явно не о нем!
Бог смерти вскочил, как чем-то припаленный в заднюю точку, и рванул к двери, замаскированной в стене. Дернул на себя и только заорал:
— Ко…
Не знаю, что именно он имел в виду под «ко»… но дверь распахнулась, и в ту же секунду в гостиную ворвалась стая неизвестных науке существ. По богу радостным галопом протопотало стадо белоснежных высокорослых «пуфиков» с длинной, до пола, шерстью. И топотало это стадо прямиком ко мне! Лично мне, как девушке осторожной, это нашествие животных со внешностью мебели весьма не понравилось. Я вскочила на кресло, выставив вперед кадуцей.
— Куда? — заорал очухавшийся брюнет. — А ну пошли отсюда!
Животинки развернулись и протопотали по нему в обратную сторону. Я такое благородное начинание отпустить на самотек спокойно не могла и на свой страх и риск свистнула, позвав:
— Красавчики!
«Пуфики» сноровисто проделали свой путь в третий раз по распятому на полу телу, чем вызвали у меня несказанный прилив любви ко всему живому!
Как выглядел черный бархатный костюм красного от злости Иртихала после их променада рассказывать нужно? Белая шерсть на черном бархате — как раз то, чего для полной представительности мужчине и не хватало. Я возлюбила «пуфики» неимоверно, со страшной силой!
— Гав-в-в! — сказал мне передний «пуфик», после чего я признала в нем собаку. И полез «целоваться». Делал он это качественно, со смаком, елозя по моему лицу шершавым влажным языком. Фу-у!
— Может, не стоит так фамильярно? — уперлась я в массивную грудь широко улыбающегося песика. Ну хотелось мне верить, что это мужчина!
Лохматый пес тихо гавкнул, заверяя: мол, ничего страшного, он не в обиде. И белоснежный «персидский коврик» на четырех лапах опять набросился на меня с поцелуями. О! Вспомнила! Вы когда-нибудь южноукраинскую овчарку вживую видели? Песик был точь-в-точь! Глазок и прочего не видно точно так же. Наружу торчит один нос плюс гора белого меха на крепких лапах. Ростом мне по грудь.
— Проклятые аралёзы![21] — этот стон песней можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, звуком скрипучей двери, разваливающейся от старости.
Фонтанирующая энергия смертоносного бога внезапно иссякла. Лишившись ее, лицо Иртихала значительно подрастеряло прежнюю привлекательность, и он перестал в точности походить на моего мужа.
Неудивительно. Если вспомнить, сколько лет этому престарелому ловеласу, то ничего странного… Впрочем, я к нему сейчас отношусь предвзято.
— Пошли вон! — замахал бог правой рукой, левой закрывая физиономию. — Я сказал — вон!!! Пока на живодерню не отправил!
Аралёзы понурились, поджали хвосты и поплелись к двери, изредка поворачивая головы в мою сторону. Не знаю, что там было во взорах: обещание любви до гроба или желание зализать опять-таки до гроба, но мне их «Прощание славянки» ве-эсьма понравилось.
Еще больше мне понравилось, когда каждая из двадцати двух собачек потерлась об Иртихала и, отчаянно гавкая, отдавила ему ноги.
Читать бесплатно другие книги:
