Одесский юмор. XXI век Коллектив авторов

Дама с собачкой Баскервилей

Пародия на дамский детектив

Сыщик-любитель Нюра Вульф, то есть я, с утра только и успела, что раскрыть полтора преступления да написать детектив. Вдруг зазвонил телефон. Я сразу узнала Алексея Степановича Ягодкина, старшего оперуполномоченного по особо мокрым делам. В душе он оставался все тем же романтичным Лешей, которого я помню еще со школьной скамьи подсудимых. Надевая бандитам наручники, Ягодкин по-прежнему краснел от смущения. А если порой ему случалось застрелить в день трех-четырех правонарушителей, он никак не мог заснуть, пока полковник Травушкин, которого все — и подчиненные, и уголовники — звали просто «Дядя Ваня», не почитает ему на ночь «Незнайку в Солнечном городе».

Но сейчас в голосе лейтенанта Ягодкина звучал металл:

— Выручай, Нюра! Надо внедриться в банду Шпока. Там ищут гувернантку для собаки. Адрес: Большая Инвесторская, дом шесть.

Так-так, это, кажется, бывшая Стахановская. Набросив первую попавшуюся шубку из шиншиллы и антикварные кирзовые сапоги, чтобы выглядеть настоящей прислугой, я выскочила на улицу. По небу плыли изящные, чуть присобранные в талии облачка, — видать, от Юдашкина.

Я быстро нашла роскошный особняк со скромной табличкой «Тимофей Шпок, заслуженный киллер республики». Над входом висел лозунг «Народ и мафия едины!»

Шпок оказался представительным мужчиной в безукоризненном смокинге и безупречном бронежилете. Глядя на меня своими пронзительными глазами, он учтиво спросил:

— Имеете ли вы опыт общения с животными?

— Еще какой! — затараторила я. — Первый муж был скотина, второй — козел, третий…

— А как насчет английского? — перебил он. — Наша Леди ведет род от знаменитой собаки Баскервилей, и по-русски она пока ни бум-бум.

— Перед вами автор русско-собачьего разговорника! — вдохновенно соврала я.

Хозяин достал пачку долларов толщиной с мой роман «Кровавая канарейка».

— Дам вдвое больше, если присмотрите и за сукой, и за ее хозяйкой. Ясно?

Не помня себя от радости, я выскочила из офиса и плюхнулась в свой дряхлый «Запорожец». Все, завтра же куплю новый, с тонированными стеклами! Вдруг рядом я заметила незнакомого мужчину.

— Вам куда? — вежливо спросила я.

— В морг, — ответил он и упал. В спине у него торчал кинжал.

Кстати, давно бы уже пора поточить кухонные ножи, подумала я — и побежала звонить Ягодкину.

— Ладушки, — ответил он, — сейчас пришлю экспертика к трупику. Какой он из себя?

— Мужик как мужик… молчун такой. Одет, правда, странно: носки красные, рубашка зеленая, галстук желтый. Я б своего мужа за такое убила!

— Мы проверим и эту версию, — сказал Леша. — Спасибо, Нюрочка!

От его слов я покраснела до кончиков сапог и помчалась домой к Шпоку. Его жена Лора, дамочка с порочными глазами и ушами, пожаловалась на капризы заморской собаки:

— Купишь ей дешевую игрушку — она с ней играть не хочет. Купишь дорогую — тут же всю сгрызет. Что делать, ума не приложу…

— А вы не показывайте собачке чек на игрушку, — посоветовала я.

— Отпад! — вульгарно всплеснула руками Лора. — Айда знакомиться с псиной.

Я увидела крохотную болонку с жалобными глазами и удивилась: ведь у Конан Дойля был описан огромный пес, способный загрызть человека.

— Да за те бешеные бабки, что нам обошлась эта тварь, я сама кого хошь загрызу! — прорычала хозяйка. — Не жрет ничего, оттого и стала такая мелкая. А мы уж ее кормили и парной телятинкой, и диетическим грогом, и яйцами Фаберже всмятку…

Поначалу Леди не шла на контакт. Но я славлюсь своим умением разговорить любого. Помню, как-то я так долго спрашивала одного глухонемого, который час, что в конце концов он не выдержал и заорал: «Я, я поджег склад — только отвяжись!!!» Сейчас мне мешало присутствие хозяйки. Тут ей позвонили, и Лора стала кокетничать с художником Сморчковым.

Я включила магнитофон, вмонтированный в носовой платок. Потом сказала Леди: «Гив ми лапу, плиз!» — и положила ей овсянки. Она вмиг слизала ее и, обливаясь горючими слюнями, языком жестов поведала мне свою историю. Лучик сочувствия зажегся в моем сердце.

Когда скромная болонка приехала в Москву из английской глубинки, Лора тут же нацепила ей трусы от Труссарди, роскошный «Роллекс» и повезла сватать к крутому бульдогу из Киева. Но тот позволил себе столь бесцеремонное обращение с гостьей, что в Леди взыграли ее баскервильские гены, и она мигом откусила наглецу лапу с перстнями. С тех пор ее держат взаперти, на платиновой цепи. «Если бы нашлась какая-нибудь чуткая родственная душа…» — жалобно скулила Леди. Я вспомнила о Лешином Шарике. Он копия хозяина, только у Леши уши не купированы. Но приживется ли простая дворняга в доме, где все кишит снобизмом?

От Ордынки до Стромынки мела поземка. Любуясь снежинками, изящными, как звездочки на Лешиных погонах, я пыталась собрать все факты воедино. Собака Баскервилей. Труп в машине. В огороде бузина. В Киеве шавка. Кто стоит за всем этим? Но дома Кешка, мой младший сын, а может, и внук, потребовал сказку о Белоснежке и семерых гномах. Выслушав ее, он спросил:

— Слушай, а бывают гномосексуалисты?

Зазвонил телефон.

— Леди пропала! — визжала в трубку Лора.

Не желая связываться с этой истеричкой, я побежала прямо к Шпоку. Его кабинет был пуст. На полках виднелись мемуары «Ни дня без кистеня», поваренная книга «100 блюд из цианистого калия», учебник «Феня для «чайников». У камина стояло чучело медведя с дырочкой в правом боку.

— Это был мой дипломный выстрел, — неожиданно раздался голос Шпока.

Я вздрогнула. А он продолжал как ни в чем не бывало:

— Приехал я в Первопрестольную учиться на дилера, но недобрал баллы и попал на киллерское отделение. Представьте себе, не жалею. Знаю, кое у кого сложилось негативное отношение к нашей профессии: мол, западная мода. Между тем разбой — старинное русское ремесло. Помните, у Лермонтова: «Выхожу с братвой я на дорогу»? Это ведь о моем прапрадеде Ваньке-Каине, знаменитом ушкуйнике. Он отбирал деньги у богатых и раздавал их бедным, то есть коллегам по шайке. Если вдуматься, киллер — это же санитар общества.

Я слушала его, поддавшись очарованию бархатного баритона. Но почему всесильный Шпок так откровенен со мной? Видно, ему, как и бедняжке Леди, не с кем поговорить по душам.

Однако пора было переходить к делу. Начала с его жены. Я высморкалась в магнитофон — пошла сделанная мною запись. «Стасик, милый! — сюсюкала Лора. — Приезжай поскорее, мой придурок на работе!» Мужской голос визгливо ответил: «Ладно, Лорусик».

— Опять этот мазилка Сморчков… — помрачнел Тимофей Иванович. — До того запарился со срочными заказами, все руки не доходят его проучить.

— Давайте я попробую! — неожиданно вырвалось у меня.

Шпок расхохотался:

— Да эта бестия вас так уроет!

Но во мне проснулся азарт сыщика-любителя. Не зря же родители назвали меня в честь знаменитого детектива Ниро Вульфа! Я заскочила домой, чтобы подготовиться к решающему рандеву. Дети тут же обступили меня с просьбами дать им поесть, купить ботинки, решить задачи. Откуда в нынешнем поколении столько прагматизма?!

— Мама, тебе кто-то лаял по телефону, — вдруг вспомнил Кешка.

Господи! Трясущимися руками я набрала записанный им номер. Из сбивчивого тявканья Леди я поняла, что ее взяли заложницей. Оказывается, прежний хозяин завещал любимой собаке миллион фунтов стерлингов, престижное Стаффордширское болото и титул герцогини. А Лора инсценировала похищение, чтобы бежать с Леди и своим любовником Сморчковым в Англию. Ну, погодите!

Я позвонила Лоре на мобильник и, старательно коверкая слова, сладко пропела:

— Это есть герцогиня Шпок? Срочно приехать в английское посольство за квитанция оф дворец. С собой иметь трудовая книжка, три фото без короны и ваш собачонка.

— О-о!.. — проблеяла дуреха. — Я есть мчаться к вам!

Теперь — Сморчков. Нужен небольшой маскарад. Я надела пальто задом наперед и сунула контактные линзы за обе щеки, но художник все равно меня узнал.

— У меня алиби, — хладнокровно заявил он. — Во время похищения собаки я участвовал в отчетной оргии московской богемы. Вот справка оргкомитета.

Пока я разглядывала документ, меня ударили по голове чем-то тяжелым. «Ох, плакала моя прическа, сделанная в салоне «Фея Плюс»!» — успела подумать я, прежде чем изящно плюхнуться в снег. Очнувшись, я поняла: надо немедленно предупредить Шпока! Однако, пока я доковыляла до его особняка, Сморчков успел влить в ухо спящему хозяину отравленные щи. Он отшвырнул меня в угол и занес над несчастным кинжал. Но тут чучело медведя вскричало голосом полковника Травушкина:

— Ни с места! Все арестованы!

Сморчков кинулся наутек, но полковник произвел предупредительный выстрел ему в голову. За окном радостно завыли милицейские сирены. Вбежал Алеша с Лорой наперевес. Он лихо козырнул мне и сказал:

— Нюра, как тебе идет эта шишка на макушке!

Вдруг на наших руках защелкнулись стальные браслеты.

— Именем Российской Федерации, — сурово сказал полковник, — объявляю вас суженым и суженой.

— Горько! — отозвался Тимофей Шпок, выплевывая отравленные щи.

Эпилог

И вот я вновь сижу на своей уютной творческой кухоньке, дописывая роман о моих приключениях сыщика-любителя. (Кстати, на днях мне досрочно присвоили звание «старший дилетант».) Леди, моя первая читательница, преданно заглядывает мне в глаза. Бедняжка хлебнула лиха. Чтобы тайно выехать в Англию, на историческую родину своей собаки, Лора подвергла ее пластической операции, превратив в козу. Но Шарик не бросил подругу в беде. Сейчас у них уже семеро козлят.

Суд учел чистосердечное раскаяние Шпока, а также то, что он добровольно передал свою богатейшую коллекцию оружия и ядов подшефному детскому дому. Тимофей был условно осужден по статье «Изнасилование в пределах необходимой обороны».

Что касается Лоры и трупа в красных носках, то с ними мы еще встретимся на страницах моих новых детективов. Приятных вам ужасов, друзья!

Кот да Винчи

Подражание Дэну Брауну

…Если вы задумали убить какого-нибудь персонажа на первой же странице триллера, то более удачного места, чем Колизей, вам не найти. Еще с гладиаторских времен соседи привыкли к постоянным дракам и крикам, поэтому никто не поспешил на помощь очередной жертве.

Когда все было кончено, карлик-горбун достал из сутаны могильный телефон и глухо сказал:

— Это я, Квазимонстро. Готово!

Наутро все римские газеты писали об этом убийстве. Почтенный мафиозо Альфонсо Скабреззи был защекочен насмерть. Покойный контролировал игру в «бутылочку» на поцелуи и обмен вкладышами от жвачки. От этого подпольного бизнеса ему доставался каждый десятый фантик и каждый пятый поцелуй, поэтому синьор Скабреззи всегда ходил липкий и весь в помаде.

Однако это было лишь прикрытием для куда более загадочных дел. В кармане Альфонсо обнаружили круглую печать тайного общества «Инквизитор Инкорпорейтед». Прежде, чем испустить последний вздох, покойный успел оставить предсмертную записку на сорока страницах, испещренную загадочными символами и цифрами. Для ее расшифровки из Лондона был срочно вызван крупнейший специалист по криптографии оккультного щекотания профессор Гарвард Оксфорд.

Но по прибытии в Рим его сразу же арестовали. На протесты ученого комиссар полиции Нино Ментура сухо ответил:

— Во-первых, так мы сужаем круг подозреваемых на одного человека. А во-вторых, это убийство просто списано из вашей недавней книжки.

Ошеломленного профессора бросили в мрачный готический чулан Ватикана. Вскоре его глаза немного привыкли к кромешной тьме конца четырнадцатого — начала пятнадцатого века. Оксфорд без труда вспомнил, что площадь Ватиканского музея составляет 118747 квадратных метров. Если разделить эту цифру на объем талии Марины Магдалины, то получится, что в музее мог бы свободно разместиться «Титаник» вместе с пассажирами, командой, айсбергом и Спилбергом.

Приободренный этими данными, ученый присел на первую попавшуюся скульптуру Родена и стал изучать предсмертное послание Скабреззи. В тексте часто встречались пятиконечная звезда, серп и молот и другие каббалистические знаки, а также силуэт черного кота. Профессор уже знал, что этому коту, любимцу покойного, тот завещал все свое состояние. Возможно, алчный кот и убил его?

— Нет! — твердо сказал кто-то над его ухом. При свете зажигалки он увидел красивую молодую женщину. У нее были палисандровые глаза, эбеновые щеки и губы цвета красного дерева.

— Почему вы так уверены в невиновности кота? — спросил профессор, делая какие-то пометки в блокноте и на девушке.

— Мурзик не способен творить зло! — горячо воскликнула она. — Он ведет свой род от самого Мурзио, любимого кота Леонардо да Винчи. Над ним и над вами нависла смертельная опасность! Кстати, меня зовут Катарина, или просто Кэт.

— Зачем вы пришли сюда? — продолжал допытываться он. Девушка судорожно сжала его руку:

— Только вы можете спасти мою несчастную кошечку Коко! В тот роковой вечер она обручилась с Мурзиком. На их помолвке присутствовал весь цвет кошачьего Рима, так что у жениха прекрасное алиби. Но прошлой ночью кто-то позвонил мне и пригрозил убить Коко. Я предлагала деньги, фамильные драгоценности, даже абонемент в оперу, но эти негодяи были непреклонны. Профессор, неужели Коко обречена?!

— Коко… — задумчиво повторил он. — Если добавить пять букв, заменить их цифрами и прочесть наоборот, получится «Изида». Имя древнеегипетской богини любви и ирригации.

При этих словах Кэт вздрогнула так сильно, что со стены упала картина Караваджо. Это не ускользнуло от внимания профессора. Но проникнуть в эту загадку он не успел. Послышались шум и крики. Бежать было некуда. Катарина сбросила с себя всю одежду и грациозно встала среди мраморных изваяний, как античная статуя. Профессор последовал ее примеру. В зал ворвалась толпа инквизиторов во главе с маленьким горбуном. Следом на черном «ломбарджини» въехал горбун побольше. Девушка прошептала одними губами:

— Это Гвидо Скабреззи!

— Племянник убитого и вице-главарь тайного общества? — одними глазами спросил Оксфорд. Кэт кивнула. Гвидо стал оглядывать статуи, задумчиво покусывая ручку пистолета. Сердце девушки застучало громко-громко. Профессору пришлось прикрыть его рукой, чтобы приглушить этот звук. К счастью, Гвидо ничего не услышал и поехал к выходу. Кэт облегченно вздохнула — да так сильно, что профессор не удержался на ногах.

— Держи их!!! — завизжал Квазимонстро.

Казалось, гибель была неминуема. Но Кэт увлекла профессора в боковую галерею. Наскоро набросив на себя полотна Тьеполо и Чипполино, они помчались по извилистым коридорам. Девушка прекрасно ориентировалась в них. Оказалось, она была монализисткой, то есть специалисткой по «Моне Лизе». На бегу Кэт поведала Гарварду, что это лишь половина диптиха «Стерео Лиза».

— А кто был изображен на второй картине? — поинтересовался профессор, перепрыгивая через балюстраду.

Девушка лукаво улыбнулась:

— Сохранилось только ее старинное описание: «Не женщина — малина, шедевр на полотне — Мария Магдалина, раздетая вполне»[4]. Видимо, когда Мария развелась с Иисусом Христом и ушла к Леонардо, тот…

— Но при чем здесь черный кот? — перебил ее профессор. И тут же хлопнул себя по лбу: — Как я сразу не догадался! Это Мурзио, о котором вы упоминали выше! Судя по расшифрованной мною рукописи, хорошенький котик приглянулся Великому Инквизитору. Чтобы без помех предаться своей пагубной страсти, тот приговорил Леонардо к сожжению на костре. Как истый философ, да Винчи смирился с этим. Но узнав, что ему придется оплатить еще и дрова для своего аутодафе, он рассвирепел и потребовал аудиенции у папы Сикста. Названный так в честь «Сикстинской капеллы», тот чувствовал себя обязанным Леонардо. Поэтому обвинение в связях с Сатаной было заменено на более мягкое. Однако в отместку инквизиция отлучила да Винчи от его любимого лакомства — вафельных трубочек с тосканским кремом. Для величайшего сладкоежки Ренессанса (вспомните хотя бы его сочное полотно «Битва Геракла с мармеладом») это было страшным унижением. Леонардо не забыл его, и пять веков спустя… Ой!..

Увлекшись своим расследованием, профессор не заметил ловушки и рухнул в глубокий каменный колодец. Не желая прерывать дискуссии, Кэт прыгнула следом за ним. Он крикнул на лету: «Умберто!» — «Эко!» — ответило эхо. Поняв, что падать еще минут семь, профессор на лету продолжил повествование:

— Покопавшись в архивах, я узнал, что предок Альфонсо Скабреззи фигурирует в списке журнала «Форбс» за 1587 год. Леонардо задумал свою месть его потомку, используя сложнейший механизм причинно-следственных связей, суть которых я вынужден опустить из-за нехватки времени и места. Ведь да Винчи был не только великим художником, но и гениальным изобретателем. Это он придумал крем от наводнения, команду «Кру-гом!» и тысячи других вещей, намного опередивших его время. К сожалению, большинство этих открытий не дошло до нас, ибо Леонардо делал их описания справа налево и сверху вниз. Причем он писал помазком для бритья на своих щеках, после чего отращивал там густую бороду.

Кэт перебила его:

— Но легенда утверждает, что сохранился черновик его главного трактата — «Как приготовить эликсир бессмертия в домашних условиях». И что этот эликсир предназначался для его любимого кота.

— Возможно, — кивнул Гарвард, безуспешно цепляясь за отвесные стенки каменного колодца. — Как известно, этот кот жил очень долго. Тысячи людей поклонялись ему и носили такие же усы. За это их прозвали «кото-ликими», или попросту католиками. Потомки инквизиторов не раз пытались получить эликсир бессмертия, сварив мистический «суп с котом». Но судя по тому, что вы мне рассказали, сейчас они близки к своей зловещей цели.

В этот момент профессор и Кэт благополучно шлепнулись на мягкие сиденья ярко-красного «Феррари». Девушка предусмотрительно спрятала его на самом дне мрачного ватиканского подземелья. Элегантная машина со специальными колесами, оставляющими за собой коровьи следы и даже навоз, помчалась сквозь ночь. Погоня отстала, и только отдаленный треск автоматных очередей, сливающийся со стрекотом кузнечиков, напоминал беглецам об окружающем мире. Девушка устало склонила голову Гарварду на плечо. В ноздри ему ударил терпкий аромат ее духов. Она смущенно прошептала:

— Мы с Коко пользуемся одинаковыми духами «Ша нуар» — «Черный кот».

— Кот в мешке… кот в сапогах… — бормотал профессор, чувствуя, что разгадка близка, — код в сапогах… Что же это может означать?!

Его взгляд случайно упал на карту Италии, и он стукнул себя по лбу: да ведь страна имеет форму сапога! Значит, шкатулка с эликсиром бессмертия спрятана в старинном итальянском храме. Но здесь их тысячи, и даже если поделить это число на номер кредитной карты последнего из Меровингов…

Вдруг Катарина воскликнула:

— Поворачивайте в «Банкастырь»! Это гибрид банка и монастыря, гордость нынешнего понтифика. Вы молитесь — на вашем счету нарастают проценты. И наоборот: вы жертвуете деньги на церковь — вам автоматически отпускают грехи. Где, как не здесь, спрятать эликсир бессмертия?!

Вскоре «Феррари» подкатил к величественному зданию, возвышавшемуся на отвесной скале из чистого золота. В главном зале «Банкастыря» висела огромная «Тайная вечеря». Оксфорд поморщился:

— Какое кощунство…

Девушка возразила:

— Первоначально она была заказана Леонардо как рекламный постер для вегетарианского ресторана.

Он махнул рукой:

— Я по горло сыт искусством — дайте мне еды!

— Закажите ассорти «Семь смертных грехов», — посоветовала она.

Когда трапеза подходила к концу, Кэт изумленно вскрикнула: в ее тарелке оказалась яркая деревянная кукла. В нее были вставлены другие, поменьше.

— Это же «La Matrioshka»! — воскликнула девушка. — Знаменитая кукла-шкатулка, придуманная да Винчи для хранения особо секретных документов.

Она попыталась развинтить ее, но матрешка не поддавалась. Какое же слово служит ключом для этого шифра? Ученому вспомнилось еретическое Евангелие от Пушкина: «И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…» Если прочесть справа налево, то вместо «кот» получится «ток». Значит, речь идет об электрической цепи!

Он быстро вставил в «La Мatrioshka» батарейку от карманного фонарика — внутри что-то зажужжало. Как там дальше? «…идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит». Сложив количество слогов в этом шифре, он получил магическое число восемь с половиной. Профессор осторожно повернул голову матрешки восемь с половиной раз — и вдруг она с мелодичным звоном открылась! Внутри самой маленькой куколки что-то булькало. Выцветшая надпись на древнеримском языке гласила: «Перед употреблением взбалтывать».

— Эликсир бессмертия!!! — взвизгнула Кэт. Оксфорд зажал ей рот и огляделся по сторонам. Все вокруг были заняты своими делами. В углу какой-то студент бил поклоны перед иконой Гарри Поттера. Монашки, давшие обет говорения, без умолку трещали об укрощении плоти с помощью диеты доктора Аткинсона. Паломники в подпольном казино азартно резались в «крестики-нолики».

Неожиданно Кэт вырвала шкатулку у него из рук и выхватила пистолет.

— Прочь! — холодно крикнула она. — Я ждала этого мгновения пятьсот лет!

«Монашки» направили на нее карабины. Гарвард Оксфорд жестом остановил их:

— Господа! Древнее пророчество сбылось: перед вами кот да Винчи!

— Кошка, — поправил его комиссар Нино Ментура.

Вместо ответа профессор сорвал с Катарины парик, накладной бюст, ресницы, ногти, и она превратилась в миловидного юношу.

— Сегодня ночью я, наконец, догадался, что в переводе с британского «Кэт» означает «кот». Настоящее же имя этого господина — Марио Магдалини. Он внучатый прапрапраплемянник Марии Магдалины. Леонардо ласково называл его «мой котик», что и породило легенду о коте да Винчи.

— Как же вы узнали, что она — это он? — спросил Ментура. Профессор пояснил:

— Поразительное сходство между этой особой и фигурой на «Тайной вечере». Взгляните!

Все в зале ахнули.

— Увы, — продолжал профессор, — синьор Марио унаследовал от своей прапратетки внешность, а не святость. Он приказал своему новому любовнику, Гвидо Скабреззи, убрать предыдущего — Альфонсо, чтобы завладеть его миллионами. А затем избавиться и от самого Гвидо.

— Ах, ты…! — на калабрийско-арамейском наречии закричал Гвидо, скрывавшийся за иконой святого Гарри Поттера. Карабинеры успели вырвать у него старинную щекотетту. Ту самую, которой был убит его дядя.

— Зачем вам эликсир бессмертия? — спросил его профессор. Но, заметив у Гвидо на поясе могильный телефон, он стукнул себя по лбу: — Как же я сразу не догадался? Вы — босс кладбищенской мафии. Если люди перестанут умирать, ваш бизнес лопнет.

Комиссар защелкнул наручники на здоровенных, кровь с молоком, запястьях Скабреззи. Затем он протянул руки к Марио, но тот презрительно бросил:

— Чем вы можете подтвердить всю эту чушь?

— Введите свидетельницу, — распорядился Ментура. В зал вкатили серебряную клетку. В ней покоилось золотое изображение Изиды. Богиня презрительно плюнула Марио в лицо (см. роман «Плевок Изиды»). Тот пошатнулся.

— Для людей, родившихся под знаком Леонардо, эта богиня представляет особую зодиакальную опасность, — пояснил профессор. Тут вмешался Нино Ментура:

— Синьор Магдалини, верните правосудию эликсир бессмертия — и я воскрешу вас сразу же после расстрела. Слово полицейского!

Марио расхохотался:

— «Слово полицейского!» Вы жалкие, ничтожные личности! Спросите в Древнем Риме, кем там был Марио Магдалини, и вам ответят… Да что я трачу на вас время!

Он глотнул из матрешки волшебную жидкость, а остатки выплеснул на изваяние Изиды. Оно ожило и превратилось в прекрасную белокурую кошку Коко.

— Как же я сразу не догадался! — профессор хлопнул себя по лбу, на котором уже не было живого места. — Эликсир бессмертия — это любовь!

Марио неожиданно подпрыгнул и уцепился за «Тайную вечерю».

— Он изуродует ее! Пли! — приказал Ментура. Но пули отскакивали от юноши.

— Одумайтесь, люди! — воскликнул тот. — На каждого итальянца в среднем приходится полторы фрески и три кубометра скульптур. Раздайте эти сокровища простым людям, и красота спасет мир!

Последовал новый залп. Марио спокойно вошел в «Тайную вечерю», превратившись в одного из апостолов. Все оцепенели. Гарвард Оксфорд посветил на знаменитое полотно ультра-инфра-фонариком. В его луче проступили слова мастера:

«Ай да Винчи,

Ай да Леонард!»

Дальнейшие приключения профессора Оксфорда — в новых мистических триллерах того же автора «Ход да Винчи», «Год да Винчи» и «Гад да Винчи». При покупке трех книг бесплатно рассказываем на ухо содержание четвертой!

Великая американская dream[5]

Из цикла «Америка глазами одессита»

Говорят, что мы приехали в Америку ради детей.

— Ради нас?! — возмущаются дети. — Мы были просто как предлог для побега!

— Ради стариков?! — ворчат те. — Здесь цветы не пахнут и настоящего сала нет!

Наконец все сходятся на одном: мы приехали сюда ради покупки дома. Ибо каждый человек должен в своей жизни:

а) посадить дерево;

б) родить сына, чтобы тот это дерево поливал и окучивал;

в) обрести дом свой, чтобы банк взимал за него деньги.

На поиски дома может уйти целая жизнь. Поэтому американцы и живут так долго.

…Все!!! Мы наконец-то подписали все документы на покупку дома. Агент международного риэлтеризма, с которым мы сражались до последнего цента, устало улыбнулся (слышен был хруст челюстно-лицевой мускулатуры) и сказал:

— Ну вот и для вас осуществилась Великая Американская Мечта!

Действительно ли все американцы так уж мечтают о недвижимости? Вряд ли. Дом там, где есть работа. И когда она вдруг исчезает, то дом срочно продается. Так стоит ли вокруг него огород огородить и выращивать там фрукты-овощи?

И все же две трети американцев владеют недвижимостью, а остальная треть страдает по ней. Но платить за дом надо каждый месяц. А если завтра война? Если завтра ремонт?! Пока ты снимаешь жилье, о нем заботится хозяин. Когда же ты сам Хозяин, то любому специалисту надо заплатить сотню только за то, чтобы он глянул на неполадку и сказал, что чинить это бессмысленно.

Все эти мысли плюс еще одна деталь — отсутствие денег — долго отвращали нас от покупки жилья. «Когда-нибудь, — мечтали мы, — цены на дома упадут так низко, что за ними придется нагибаться. И вот тут-то мы ка-ак купим!» Но пока мы вяло копили денежки, цены стали резво расти. Когда же впереди замаячил новый переезд (уже пятый за десять лет!), мы решили: все, хватит! То есть пришли именно к тому, что нам наперебой советовали друзья, едва мы приехали в Сан-Диего: «Купите, а то потом будете жалеть!» Ну, как говорится, если бы у бабушки были колеса, то это была бы уже не бабушка, а велосипед…

Впрочем, когда бы вы ни обзавелись жильем, непременно найдутся люди, которые приобрели его раньше и выгоднее. Уверен: когда фараон Хеопс внес даунпеймент за пирамиду (так еще с древности назывался задаток), его коллега Аменхотеп снисходительно наблюдал за ним из своей давно обжитой и благоустроенной пирамиды. Он-то подсуетился с ней еще века три назад, в разгар нашествия гиксосов.

То же и в Америке. Скажем, пока не построили мост, соединяющий Сан-Диего с ближним островом Коронадо, земля там долго пустовала. Вместо нынешних туристских толп по улицам гуляли лишь козьи стада. Кому, скажите, охота селиться где-то на отшибе, если в самом Сан-Диего было еще полным-полно места для застройки? Говорят, в те времена на Коронадо можно было бесплатно получить акр земли — только обоснуйся здесь и возьми книгу в местной библиотеке! Эх, набрал бы я там литературы акров на триста… Сегодня жилье на Коронадо по карману лишь читателям толстых чековых книжек.

Но время ушло, и надо срочно искать дом. Именно дом, а не квартиру в жилом комплексе. Дело не только в просторе. Если ваша жена преподает музыку и к ней станут приходить ученики, то соседи по двору начнут писать жалобы. В городской совет, в полицию, в сенат и лично президенту США. Мол, этот кромешный Бах психологически травмирует их. А если начать судиться… Это по карману только наследникам Хеопса.

Дальше. Пока вы рентуете жилье, деньги улетают в никуда. Через год-другой хозяин поднимет арендную плату. Или захочет продать дом. Или его сын решит жениться. Вот вам тридцать дней — ищите другое жилье и выметайтесь!

Есть счастливчики, которые находят его сразу же. Пришел, увидел и купил. У нас же на поиски ушла уйма времени, которое — правильно! — деньги. Назанимали их у всех, у кого было можно, и даже у тех, у кого нельзя. Потеряли при этом несколько старинных приятелей. Зато узнали массу интересного о страховке, черепице и термитах («дома в Калифорнии делятся на те, в которых пока еще нет термитов, и на те, где они уже есть»). А главное — о приемах, применямых при охоте на покупателей. Видишь, скажем, в Интернете картинки, от которых мигом разыгрывается буйная домовладельческая фантазия. Приезжаешь и…

Один дом построили, похоже, еще до приезда Колумба, чтобы отпугнуть конкистадоров. Другой нам идеально подходит буквально всем, кроме места: он стоит прямо под высоковольтной линией («От нее не больше вреда, чем от микроволновки!» — пряча глаза, клянется брокер). Третий расположен так, что громыхающий фривей проходит чуть ли не через гостиную. Четвертый дом угнездился на самом обрыве и вот-вот сползет вниз. Брокер философски замечает: «Зато какой вид отсюда!» Действительно, если встать на подоконник в ванной и по пояс высунуться в форточку, то в телескоп можно увидеть кусочек океана. Пятый дом идеален, но чтобы купить его, нам пришлось бы ограбить банк. А то и два. Но так неохота в жару париться в черной шерстяной маске и с винчестером!.. Седьмой… двадцатый… сотый…

Время идет, дома уходят один за другим. Кто-то уже купил и доисторическую хибарку, и тот, что под электролинией, и этот, прямо на фривее… Вместе с толпой конкурентов мы кочуем с одного объекта на другой. Мы уже знаем друг друга в лицо и ревниво следим за каждым словом соперников. Вот они, нравы каменных джунглей!.

…Где-то после двухсотого дома нам кажется: все, кранты! Из нынешнего нас уже гонят вежливыми пинками, а другого все нет и нет. Но раз мы живем в Америке, да еще близко от Голливуда, должен же наконец-то быть хеппи-энд! И вдруг одна знакомая случайно вспоминает, что рядом с ней сегодня выставили на продажу симпатичный домик. В хорошем месте. Довольно недорогой. Я мчусь туда, мрачно гадая по дороге: то ли у этого дома крыша поехала, то ли рядом склад ядерных отходов…

Вхожу и замираю: да это же наша одесская дачка, только больше и красивее! И даже баклажаны в огороде! Оказывается, владельцам надо срочно уезжать по работе в Шанхай и они хотят быстрее продать дом. Но пока я скрупулезно измеряю комнаты с помощью расчески, приезжает молодая пара на новеньком «Лексусе». Они обмениваются с хозяевами парой китайских фраз — и тут же ударяют по рукам. Гуд бай, баклажаны… Через неделю вдруг звонит хозяйка. Сильно подобревшим голосом она сообщает: если мы по-прежнему хотим купить этот дом, то можем поехать на переговоры к их агенту. Ага, видно, те передумали! Мчимся к брокеру. Хорошо, что сегодня вся полиция Сан-Диего охраняет бейсбольный матч, иначе не миновать бы нам штрафа за превышение скорости звука! Но на полпути звонит брокер: пять минут назад пришли новые покупатели, они дают гораздо большую цену. Мы круто разворачиваемся посреди дороги и плетемся назад.

Теперь нас может выручить лишь небольшое землетрясение. Ну совсем малюсенькое. Чтоб никто не пострадал — лишь бы цены на дома упали хоть на денек. Ну хоть на час, пока мы подпишем контракт. Нет, все тихо. Земля недвижна, а недвижимость все дорожает.

Черт с ним, будем снимать жилье и дальше. Пусть арендная плата растет до небес, а друзья пусть опять занудствуют: «Мы же вам говорили…» Хватит! На черта нам этот проклятый дом?! Еще Прудон писал: «Собственность есть кража».

И тут опять звонит хозяйка — уже почти китаянка. Голос — шелковый, с мелкой бисерной вышивкой. Если, мол, у вас найдется свободная минутка, не заедете ли, пожалуйста, к нашему брокеру? Ах, вы очень заняты? Едете смотреть другой дом? О, мы с удовольствием сами к вам приедем! Прямо сейчас!

Сидим, пьем чай, мило калякаем, как пара гладиаторов перед схваткой. Господи, в чем на этот раз будет подвох?! Но, похоже, теперь подвоха ждут уже от нас и стараются разрядить обстановку. Узнав, откуда мы родом, китаянка вдруг запевает по-русски (видно, запомнила еще со школы): «Не слышны в саду даже шорохи…» (мол, гоните еще тысяч десять). Пропустив политически некорректную строчку «Что ж ты, милая, смотришь искоса?», я неумолимо пою в ответ: «Так, пожалуйста, будь добра…»

Брокер, совершенно обалдевший от этого дуэта, мысленно дает себе зарок: ни-ког-да больше не связываться с клиентами из бывшего соцлагеря!

…В конце концов мы все-таки спелись и сговорились. Китайцы благополучно уехали в Шанхай, увезя с собой все. Даже облачко над домом. А мы наконец-то обрели свою крышу над головой и зеленый дворик, простирающийся вдаль на бескрайние дюймы. Да, старина Прудон явно ошибался. Частная собственность — это класс! Надо только подпилить ветки, заменить кухонную плиту, двери, окна, купить новую посудомоечную машину, а заодно и гаражную дверь, сменить проводку, холодильник, плафоны, и…

Простите, пора кормить наших колибри. Теперь уже наших. Интересно, будут ли они есть «докторскую» колбасу или хватит с них сладкой водички? Да, много серьезных проблем у нас, у домовладельцев… Но никуда больше не переезжать, не зависеть ни от прихотей хозяина жилья, ни от…

Бац! Что-то с грохотом упало. Кажется, водосточная труба. Или этот… как его… карниз. Извините, нам пора за работу.

…А ведь подождали бы еще года три-четыре — продавцы сами бы гонялись за нами! А если б лет десять-двадцать-пятьдесят… Тем, видно, и хороша американская мечта, что она никогда не осуществляется полностью. Кстати, пора бы приступить к основной части этой мечты — к возвращению долгов бывшим друзьям и выплате кредита банку. Но не будем о грустном!

Зато во дворе созрел наконец наш первый долгожданный урожай. Один лимон. Солидная такая вещь. И пахнет так, что хочется бросить все, закрыть глаза и медленно, смакуя, втягивать деликатный этот аромат!

Пока соседи не написали жалобу, что запах лимонов вызывает аллергию у их золотых рыбок. А мы вас Бахом! Брамсом! Шопеном! То-то же. Ладно, живите. Приходите на чаек с лимоном. Сахар — ваш? Да чего там, у нас тоже есть… Еще тот, что с собой из России привезли. Рафинад-раритет. Музей умолял подарить. Но мы пока держим на черный день. Может, скоро устроим плантацию сахарного тростника. Фута этак на полтора. А пока — угощайтесь!

Складной «Шевроле»

Раньше я был уверен, что лучший автомобиль — это велосипед. Особенно складной. Если живешь недалеко от работы и любишь размяться. Приехал, приткнул его в какой-нибудь закуток и занимаешься делами. Отзанимался и покатил домой.

Америка виделась мне бескрайней велосипедной дорожкой, по которой летят бетона вольные сыны. Ну, в Чикаго, где полным-полно метро и автобусов и все они ходят как часы, можно и впрямь обходиться не только без велосипеда, но и без авто (а заодно и без часов). А вот в Сан-Диего, который тянется вдоль океана на добрые сто миль и петляет вверх-вниз по крутым каньонам, велосипедом не обойдешься — машина нужна позарез.

Первое время я добирался на работу общественным транспортом. С пересадкой — три часа в один конец. В конце концов пришлось напрячься и купить автомобиль. Выбор пугал. Вот мчится красавец «Супербампер», попутно показывая расстояние до ближайшей заправки, индекс Доу-Джонса на бирже, давление в шинах, а заодно и кровяное. Когда мы узнали цену, оно у нас подпрыгнуло выше крыши…

Перебрав множество вариантов, мы остановились на самом дешевом и сердитом. Это был крепко помятый «Шевроле Каприс-Классик» 1986 года. Такую огромную и роскошную машину я видел только в фильмах из жизни аристократов и гангстеров. Салон был обит голубым рытым бархатом. Руль — чуть ли не из слоновой кости. Причем он даже вращался! А главное — в машине помещалась уйма народу, особенно детского. Поэтому соседи решили пока не обзаводиться своим авто, а пользоваться нашим.

Были у старикана «шеви» и капризы. Например, он соглашался поворачивать только при открытой правой двери. А тормозил, если были включены печка и «дворники». Ну, в своем возрасте он мог потребовать и не такого…

Когда мы наконец решились купить этот будуар на колесах, дочка попросила, чтобы мы парковались как минимум в трех кварталах от ее школы. С этим-то как раз все было просто. Пока корма этого автокрейсера выплывала из нашего двора, его нос уже въезжал в школьный паркинг. Мотор — чуть ли не полтораста лошадиных сил! Восемь цилиндров! Даже при тогдашней дешевизне бензина этот лимузин в один присест слизывал мою зарплату. Хотя раскатывать нам было особенно некуда. Раз в неделю — шопинг, на обратном пути — докторинг. Ну, отвозинг киндеров в школу, меня — на работинг, «шеви» — к механикам. Это был вечный двигатель, который вечно нуждался в ремонте.

Зато при столкновении массивное американское железо было куда надежнее пластмассовых японских тарахтелок. Первая машина — как первая жена. Как указывал еще лично Л.И. Брежнев, это друг верный, большой. Под мятым корпусом и отвисающей обивкой у «шеви» билось сердце бойца.