Мой ответ – нет Коллинз Уильям

Глава XLIII

Разведка

Участницы будущего обеда, весело болтая, зашли в домик. Пастор задержался. Мысли Мирабеля были расстроены, он чувствовал необходимость выиграть время для размышления, прежде чем встретиться с Эмили.

Сад сторожа был с задней стороны домика. Мирабель нашел беседку на повороте тропинки. Там никого не было, он вошел и сел.

Ранее он заставлял себя уменьшать настоящую важность чувства, возбужденного в нем Эмили. Теперь кончилось всякое самообольщение. После того что Франсина сказала ему, этот легкомысленный человек уже не сопротивлялся всепоглощающему влиянию любви. Он дрожал от одного страшного вопроса: правду ли сказала ревнивая девушка?

Каким образом мог он разрешить свою тревогу? Открыто обратиться к Эмили значило бы позволить себе вольность, которую Эмили может допустить менее всех на свете. Он убедился, что с нею следует говорить осторожно. Веселость и добродушие Эмили не сбили его с толку; он знал, что это дурные признаки с точки зрения интересов любви. Мистеру Мирабелю оставалась только одна надежда затронуть ее чувство — ждать помощи от времени и случая. С горьким вздохом покорился он необходимости оставаться приятным и любезным собеседником; очень может быть, что он заставит ее упомянуть об Албане Моррисе, если невинно станет смешить ее.

Когда он встал, чтобы войти в домик, собака сторожа, рыская по саду, заглянула в беседку. Увидев незнакомого посетителя, собака оскалила зубы и залаяла.

Мирабель отскочил к стене и стал звать на помощь. Работник, работавший в саду, подбежал к беседке.

«Вот трус», — сказал он себе, когда Мирабель вышел под его покровительством.

Пастор подождал минуту за домиком, чтобы оправиться. Он был до такой степени испуган, что даже волосы его взмокли от пота. Правда, отираясь носовым платком, он дрожал от других воспоминаний.

«После той ночи в гостинице, — думал он, — малейшая безделица пугает меня!»

Девушки встретили его насмешливыми криками.

— Стыдно! Стыдно! Картофель уже нарезан, а его некому жарить!

Мирабель надел маску веселости с отчаянной решимостью паяца, забавляющего зрителя в то время, когда сам актер страдает от горя. Он удивил жену сторожа, показав, что действительно умеет обращаться со сковородкой. Яичница Сесилии была не очень съедобной — но девицы, вздыхая, ее съели. Соус в майонезе Эмили был жидкий, как вода, — его, морщась, поглотили, зато картофель оказался превкусным.

— Мистер Мирабель один из нас умеет стряпать, — грустно созналась Сесилия.

Когда вся компания решила погулять по парку, Франсина нарочно осталась с Сесилией и мисс Плим. Она отдала Мирабеля Эмили в счастливой уверенности, что проложила путь к недоразумению между ними.

Веселый обед оживил Эмили. Девушка со смехом вспомнила свой неудачный майонез.

— Могу я спросить, о чем вы думаете? — осторожно спросил пастор.

— Я думаю о том, как мы должны быть признательны мистеру Вайвилю. Если бы он не убедил вас вернуться в Монксмур, мы никогда не увидели бы знаменитого мистера Мирабеля со сковородой в руках и не отведали бы единственного стоящего блюда за нашим обедом.

Мирабель напрасно пытался подражать непринужденному тону своей собеседницы. Сомнения, возбужденные Франсиной, преодолели осторожную решимость, к которой он пришел в саду. Он рискнул и прямо сказал Эмили, почему он возвратился к мистеру Вайвилю.

— Хотя я чувствителен к любезности нашего хозяина, — ответил он, — я остался бы в своем пасторате — если бы не вы.

Она не хотела серьезно понять его.

— Значит, если дела в вашем приходе будут запущены, виновата буду я?

— Я ли первый пренебрегаю своими обязанностями для вас? Желал бы я знать, решались ли учителя в школе жаловаться на вас, когда вы не знали урока?

Эмили тотчас подумала об Албане — и ее выдал сгустившийся румянец. Она переменила разговор. Мирабель не мог более сомневаться — Франсина сказала правду.

— Когда вы уедете от нас? — спросила пастора Эмили.

— Завтра суббота. Я должен вернуться.

— Как же вас примет ваш брошенный приход?

Он сделал отчаянное усилие, чтобы остаться любезным собеседником.

— Я уверен, что сохраню свою популярность пока в моем погребе останется бочонок пива, а в кармане мелкая монета. Мои прихожане не требуют ничего, кроме денег и пива. Отправляясь на этот скучный митинг, я сказал своей экономке, что буду говорить о реформе. Она не поняла. Я объяснил, что эта реформа увеличит число британских граждан, имеющих право подавать голос на выборах в парламент. Она тотчас просияла. «Ах, сказала она, я слышала о выборах от моего мужа. Чем их больше, говорил он, тем больше получит он денег за свой голос. Я за реформу». Выйдя из дома, я заговорил о том же с человеком, работавшим в моем саду. Он взглянул на политику с не очень веселой точки зрения экономики. «Я не отрицаю, что парламент однажды угостил меня хорошим обедом в трактире, согласился он, но это было много лет тому назад. Я не верю реформе». Вот образцы общественного духа в нашей деревне.

Эмили слушала — он попробовал завести речь о предмете, более касавшемся его интересов.

— И все-таки я надеюсь найти вас здесь, на будущей неделе.

— Позволят ли вам вернуться дела вашего прихода? — лукаво спросила Эмили.

— Дела моего прихода — если вы принуждаете меня признаться — были только предлогом.

— Предлогом для чего?

— Для того, чтобы уехать из Монксмура для собственного спокойствия. Опыт не удался. Пока вы здесь, я не могу уехать отсюда.

Она не хотела понять его серьезно.

— Найду я здесь кого-нибудь из ваших друзей, — продолжал он, — когда вернусь в понедельник?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я только хочу спросить, не ожидает ли новых гостей мистер Вайвиль?

Когда он задал этот вопрос, позади них послышался голос Сесилии, звавший Эмили. Они обернулись. Мистер Вайвиль подошел к дочери и ее приятельницам.

— У меня есть для вас новость, которой вы не ожидаете, — сказал он. — Сейчас из Незервудса получена телеграмма. Мистер Моррис получил позволение отлучиться и будет здесь завтра.

Глава XLIV

Состязание

Сесилия, Франсина, мистер Вайвиль и Мирабель находились в оранжерее. Эмили была оставлена в гостиной вдвоем с Албаном. Он опоздал к раннему поезду из Незервудса и приехал за полчаса до обеда.

Если бы Албан мог упомянуть о безымянном письме, он, может быть, признался бы, что его первым побуждением было уничтожить его и доказать свое доверие к девушке, отказавшись от приглашения мистера Вайвиля. Но как ни старался он забыть содержание письма, оно все до последней строчки оставалось в его памяти. Сначала письмо раздражило его, а потом возбудило в нем ревность. Моррис решил посоветоваться с мисс Лед. Добрая женщина дала ему отпуск до вторника.

— Я нашел человека, который заменит меня в классе, — сказал Албан, — и с радостью воспользовался случаем.

— Я боялась, что оскорбила вас в своем ответе на ваше письмо о мисс Джетро, — призналась Эмили.

Он сознался, что письмо Эмили обмануло его ожидания. Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого начал напряженно всматриваться. Посмотрев в ту же сторону, Эмили заметила, что внимание Албана привлечено Мирабелем. Моррис вдруг переменил разговор.

— Как вам пастор?

— Мне он очень нравится, — ответила Эмили без малейшего замешательства. — Мистер Мирабель умный и приятный человек — и совсем не избалован своим успехом. Я уверена, что он понравится и вам.

Албан не успел ответить — в гостиную впорхнула Франсина. Ей не терпелось отыскать признаки результата, произведенного ее вероломством. Албан встал и холодно поклонился.

В оранжерее Сесилия, воспользовавшись тем, что Мирабель отлучился нарвать для нее цветов, обернулась к отцу и спросила его, кто должен вести ее к обеду — мистер Мирабель или мистер Моррис.

— Конечно, мистер Моррис, — ответил ей отец. — Он новый гость и в общественном положении более чем равный нашему пастору. Когда я провожал его в комнату, то спросил, не родственник ли он человеку с той же фамилией — моему бывшему товарищу в университете. Албан Моррис оказался его младшим сыном — замечу, семейство Моррисов сейчас разорилось, но оно занимало высокое положение в свое время.

Мирабель вернулся с цветами, когда доложили об обеде.

— Вы сегодня поведете Эмили, — сказала ему Сесилия, выходя из оранжереи.

Они вошли в гостиную. Албан предложил руку Эмили, чтобы вести ее к обеду.

— Папа отдает вас мне, мистер Моррис, — любезно объяснила Сесилия.

Албан колебался, не поняв намека, пока не вмешался Мирабель:

— Мистер Вайвиль предлагает вам честь вести его дочь в столовую.

Лицо Албана помрачилось, когда щеголеватый пастор подал руку Эмили и последовал за мистером Вайвилем и Франсиной из комнаты. Сесилия посмотрела на своего молчаливого и угрюмого спутника и почти позавидовала ленивой сестре, обедавшей — под прикрытием головной боли — в своей комнате.

Решив, что с Албаном Моррисом следует обращаться осторожно, Мирабель подождал, прежде чем начать разговор. Между супом и рыбой, он сделал интересное признание, сообщенное Эмили по секрету.

— Мне очень нравится ваш друг мистер Моррис, — шепнул он. — У меня первые впечатления решают все. Этот человек возбудил мою симпатию. Хороший он собеседник?

— Я сказала бы да, если бы вас не было, — очень мило ответила Эмили.

Что касается Албана, то джентльменские инстинкты заставили его сдерживать свое раздражение. Желая понравиться, он показал себя в лучшем виде. Кроткая Сесилия простила и забыла сердитый взгляд, испугавший ее. Мистер Вайвиль был в восторге от сына своего старого друга. Эмили втайне гордилась добрым мнением, которое заслужил ее обожатель; а Франсина видела с удовольствием, что ее план сработал. Эти впечатления начали подвергаться неприметной перемене с той минуты, когда Мирабель решил, что теперь пора ему взять перевес. Одно из замечаний, сделанных Албаном, дало Мирабелю возможность начать наступление. Он согласился с этим замечанием, дополнил его, говорил блистательно, поучительно и интересно — и все об этом замечании. Если Албан прерывал собеседника, кроткий пастор покорялся, выжидал минуту — и продолжал. Если Албан не соглашался — скромный мистер Мирабель говорил самым любезным образом: «Может быть, я ошибаюсь» — и поднимал вопрос с точки зрения своего оппонента. Никогда за столом мистера Вайвиля не было такого совершеннейшего христианина; ни одного неприятного слова не вырывалось у преподобного. Чем более Албан сопротивлялся, тем более он терял во всеобщем мнении. Сесилия была разочарована, Эмили огорчена; благоприятное мнение мистера Вайвиля начало колебаться; Франсина сердилась. Когда обед кончился и подан был экипаж, который должен был отвезти пастыря к его стаду, торжество Мирабеля было полное.

Так кончился этот день. Воскресенье обещало пройти спокойно в отсутствии Мирабеля.

Франсина провела бессонную ночь. Такого результата она не ожидала — мужлан Моррис позволил Мирабелю еще больше улучшить свое положение, а сам лишился многого в мнении Эмили. Если встреча этих двух джентльменов повторится, Эмили и Мирабель сойдутся еще ближе, и сам Албан будет прискорбной причиной их окончательного сближения. Франсина встала, прежде чем накрыли стол для завтрака, решившись подать совет.

Человек, которого она искала, прошел мимо ее окна для утренней прогулки в парке. Она тотчас последовала за ним.

— С добрым утром, мистер Моррис.

Он приподнял шляпу и поклонился — не говоря ни слова и не смотря на Франсину.

— Мы похожи друг на друга в одном отношении, — продолжала она любезно, — мы оба любим подышать свежим воздухом до завтрака.

Он ответил то, что обычная вежливость принуждала его ответить, но не более.

Некоторые девушки были бы обескуражены — но только не мисс де Сор:

— Не моя вина, мистер Моррис, что мы с вами не лучшие друзья. По какой-то причине вы не доверяете мне. Я, право, не знаю, чем я заслужила вашу грубость.

— Вы в этом уверены?

Его суровое лицо приняло еще более холодное выражение; его глаза встретились с ее глазами. Франсина поняла — Албан Моррис подозревает ее в сочинительстве анонимного письма. Однако этой девушке было присуще поистине дьявольское спокойствие.

— Может быть, вы объяснитесь?

— Я уже объяснился, — сухо ответил Моррис.

— Стало быть, я должна оставаться в неведении, — вздохнула Франсина. — Из-за привязанности к Эмили я имела намерение посоветовать вам, чтобы вы были осторожнее в обращении с мистером Мирабелем. Расположены ли вы сейчас слушать меня?

— Желаете, чтобы я прямо ответил на этот вопрос, мисс де Сор?

— Я не желаю, я настаиваю.

— А я вот не желаю разговаривать с вами!

— Могу я узнать, почему? Или опять должна остаться в неведении?

— Вы останетесь, если вам угодно, при вашей собственной находчивости.

— В один из этих дней, мистер Моррис, моя находчивость заслужит ваше доверие.

Обронив это, Франсина ушла в дом.

То, что она намеревалась сделать, было исполнено уже несколько часов спустя. В разговоре с Албаном Эмили осторожно упомянула о Мирабеле.

— Вы не должны ревновать к нашему умному другу. Он мне нравится, я восхищаюсь им, но…

— Но вы не влюблены в него?

Она улыбнулась горячности, с которой Албан задал этот вопрос.

— Вам нечего опасаться, — ответила она весело.

— Даже если бы вы узнали, что он влюблен в вас?

— Даже тогда. Довольны вы наконец? Обещайте мне не обращаться грубо с мистером Мирабелем.

Слова Эмили преобразили Морриса. Он взял ее руку — он был слишком взволнован, чтобы говорить.

— Дайте мне обещание — не задевать мистера Мирабеля, — кротко напомнила она ему.

— Я буду как можно вежливее и внимательнее относиться к мистеру Мирабелю; я буду восхищаться им. О, Эмили, любите ли вы меня?

— Я сама не знаю.

— Могу я постараться узнать?

— Как? — спросила она.

Ее щечки были очень близки к его лицу. Выступивший на них румянец говорил: «Отвечайте мне здесь», — и он ответил.

Глава XLV

Злое дело

В понедельник Мирабель приехал, и с ним вернулся демон раздора.

Албан провел утро, рисуя в парке с намерением сделать маленький подарок Эмили. Войдя в гостиную, когда работа была закончена, он нашел там только Сесилию и Франсину. Он спросил, где Эмили.

Вопрос был обращен к Сесилии.

Ответила Франсина.

— Эмили нельзя мешать, — сказала она.

— Почему?

— Она в розовом саду с мистером Мирабелем. Я видела, что они ведут, по-видимому, очень интересный разговор. Не прерывайте их — вы только им помешаете.

Сесилия тотчас запротестовала.

— Она старается поссорить вас, мистер Моррис, — не верьте ей. Я уверена, что они будут рады видеть вас, если вы пойдете к ним в сад.

— Попробуйте, — сказала Франсина, — и вы увидите, права ли я.

— Франсина иногда говорит очень зло, — заметила Сесилия. — Как вы думаете, мистер Моррис, она думает то, что говорит?

— Мне лучше не высказывать своего мнения, — ответил Албан.

— Почему?

— Я не могу говорить беспристрастно; я не люблю мисс де Сор.

Франсина поспешно вышла.

Наступило неловкое молчание. Эмили разочаровала Албана. Если Мирабель хотел сказать ей что-нибудь важное, легко было бы устроить с Сесилией, чтобы при этом разговоре присутствовало третье лицо.

Пока Моррис был погружен в свои грустные размышления, Сесилия, приведенная в замешательство его молчанием, старалась придумать предмет разговора. Таинственная мисс Джетро вновь возбудила ее любопытство.

— Эмили говорила вам, что я видела ваши письма? — спросила она.

Он вздрогнул и опомнился.

— Извините. О каких письмах вы говорите?

— Я говорю о том письме, в котором было упомянуто о посещении мисс Джетро. Эмили была в таком недоумении и удивлении, что показала это письмо мне — и мы обе посоветовались с моим отцом. Говорили вы с Эмили о мисс Джетро?

— Когда я упомянул имя мисс Джетро, Эмили не захотела продолжать разговор.

— Узнали вы что-нибудь, после того как писали к Эмили?

— Нет. Тайна осталась непроницаемее прежнего.

Давая ответ, Моррис увидел Мирабеля, вошедшего в гостиную.

Албан продолжал разговор с Сесилией так, чтобы пастор услышал его.

— Единственная возможность узнать об этом, — сказал он, — заключается в том, чтобы поговорить с мистером Мирабелем.

— Я буду очень рад, если могу чем-нибудь услужить мисс Вайвиль и мистеру Моррису, — откликнулся пастор.

С этими любезными словами Мирабель взглянул на Сесилию со своей очаровательной улыбкой.

— Мы говорили об одной даме, с которой вы знакомы, — сказал Албан спокойно.

— В самом деле! Могу я спросить ее имя?

— Мисс Джетро.

Мирабель выдержал удар с необыкновенным самообладанием — не выдал себя никаким внезапным движением. Но лицо его выдало: оно сделалось смертельно бледным — и даже Сесилия приметила, что он онемел от испуга.

Албан подвинул ему стул. Мирабель отказался движением руки. Албан попробовал извиниться.

— Я боюсь, что оживил тягостные воспоминания. Простите меня.

Извинение заставило Мирабеля опомниться; он почувствовал необходимость дать какое-нибудь объяснение. Пастор сознался, что «тягостные воспоминания были оживлены» и сожалел о «нервной чувствительности», которая допустила это обнаружить.

— Вас нельзя обвинить ни в чем, любезный сэр, — продолжал он очень любезно. — Будет ли нескромностью с моей стороны спросить вас, когда вы познакомились с мисс Джетро?

— Я познакомился с нею в школе мисс Лед, — ответил Албан. — Она была там учительницей, только очень короткое время; и как-то неожиданно оставила свое место.

Мирабель напряженно слушал.

— Несколько месяцев спустя, — продолжил Албан, — я опять увидел мисс Джетро. Она была у меня в моей квартире близ Незервудса.

— Только для того, чтобы возобновить ваше прежнее знакомство?

Мирабель задал этот вопрос с таким нетерпеливым ожиданием ответа, которое совсем неспособен был скрыть. Было ясно, что мисс Джетро оставила его в неведении относительно своего посещения и его цели. Албан не давал ей обещания хранить все в тайне. Он рассказал то, о чем сообщил письменно Эмили. Было видно, что ответ Албана приятно удивил Мирабеля. Преподобный очевидно имел серьезные причины опасаться того, что мисс Джетро могла сказать о нем. Лицо его просияло с той минуты, когда он узнал, что она ничего не сказала.

— После того, что я вам поведал, можете ли вы дать мне объяснение? — спросил Албан.

— Я ничем не могу помочь вам, мистер Моррис, — ответил пастор.

Сесилия, молчавшая до сих пор, теперь отважилась заговорить.

— И вы не имеете никакого понятия, мистер Мирабель, о причине, побудившей мисс Джетро?

— О какой причине говорите вы, мисс Вайвиль?

— О той причине, которая побуждала ее не допустить Эмили Браун встретиться с вами в доме моего отца?

— Я столько же знаю об этом, сколько и вы, — ответил Мирабель.

— Мисс Джетро уехала с намерением посетить вас и постараться отговорить от поездки в Монксмур, — продолжала Сесилия. — Сделала она эту попытку?

Мирабель сознался, что она сделала эту попытку.

— Но, — прибавил он, — она не упомянула о мисс Эмили. Она просила меня отложить посещение, ничего не объясняя. Однако я имел свои причины (он любезно поклонился Сесилии) желать познакомиться с мистером Вайвилем и его дочерью — и отказал мисс Джетро в ее просьбе.

— Одно желал бы я знать, — продолжал Мирабель после некоторой нерешимости, — знает ли мисс Эмили об этом странном деле?

— Конечно! — ответил Моррис.

Пастор поклонился и оставил их.

— Он возвращается к Эмили! — воскликнула Сесилия.

Албан встал, чтобы идти следом, — но удержался. «Нет, подумал он, я верю Эмили!»

Мирабель действительно вернулся в сад. Пастор нашел Эмили за прежним занятием — она плела венок из роз для Сесилии к вечеру. Но с нею уже была Франсина.

— Мисс де Сор сказала мне, что мистер Моррис кончил свой эскиз. Она оставила мистера Морриса в гостиной — почему вы не позвали его сюда? — спросила Эмили.

— Он разговаривал с мисс Вайвиль.

Мирабель отвечал рассеянно. Он бросил на Франсину один из тех значительных взглядов, которые обычно говорят третьему лицу: «Вы здесь лишние». Франсина ревниво отказалась его понять. Он попробовал сделать намек яснее.

— Вы отправились гулять? — спросил он.

— Нет, — ответила Франсина, — я пришла к Эмили.

Мирабелю не оставалось ничего более, как уступить. Волнение принудило его сообщить, в присутствии Франсины, то, что он надеялся сказать Эмили наедине.

— Когда вы попросили меня сходить в гостиную и посмотреть, не вернулся ли мистер Моррис, я и не думал, какой сюрприз ожидает меня. Там разговаривали о мисс Джетро.

Эмили опустила на колени венок. Изумление лишило ее языка.

— Мистер Моррис рассказал странную историю о том, как его неожиданно посетила мисс Джетро, — продолжал Мирабель, — но я сомневаюсь, все ли он сказал мне. Я нахожусь в беспокойстве, которое вы, надеюсь, облегчите. Прошу вас, скажите мне, что вы знаете! Беседуя с мистером Моррисом, не сказала ли мисс Джетро что-нибудь, что могло унизить меня в вашем мнении?