Пересечение Бомштейн Илья
Легкий порыв теплого ветерка донес с той стороны до Владимира едва ощутимый запах с детства знакомых духов. И в этот момент взгляд сидящей женщины скользнул и по Владимиру, и ему показалось, что у женщины чуть заметно дернулся левый глаз, и тотчас же вдруг вспомнился виденный прошлой ночью сон. Женщина была та же самая! А выглядывающий из-под черного платка непослушный локон золотых волос только подтвердил это. Однако сейчас она даже и ухом не повела при виде его, а абсолютно естественно отнеслась к нему как к совершенно незнакомому человеку, снова погрузившись в свою скорбную отчужденность. Возможно, так оно и было, и ей-то в ее сны он не являлся.
Вернувшись домой, он положил камень в шкатулку, шкатулку убрал в укромное местечко, а очередные заботы и хлопоты отодвинули мысли о камне куда-то в дальний уголок памяти.
Резкий звонок, вошедший в сознание, прервал очередной странный сон, который ему снился. Приходя в себя от пережитого во сне, Владимир снова услышал длинный звонок в двери. Он глянул на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке: часы показывали полшестого.
– Какого черта в такую рань?
Он включил ночник, нащупал ногами шлепанцы и пошагал к двери. В дверь непрерывно звонили.
– Да, иду, иду. Ну кто там?
– Соседи снизу. Вы нас затопили!
Володя глянул в глазок. Точно соседка. Правда, не одна. Не снимая цепочки, он приоткрыл дверь. Месяц назад в соседнем подъезде и цепочка не помогла. Перекусили, хозяйку заперли в туалете, придавили дверь шваброй и вынесли все ценности. Рядом с соседкой он увидал еще одного соседа с этажа еще ниже, известного тем, что его старенькая темно-зеленая шестерка с блестящим из нержавейки навесным багажником круглогодично стояла под окнами и, казалось, вообще никогда не ездила. Сейчас этот сосед тоже стоял у дверей и еще раз нетерпеливо повторил:
– Вы нас затопили.
Владимир снял цепочку, впустил незваных гостей, и как был в семейных трусах, пошагал за ними на кухню, куда они неудержимо поперлись. На кухне было сухо! Но это совсем не удивило соседей.
– Бежит по стояку. Значит, еще выше.
Они развернулись и пошагали на следующий этаж.
– Идешь с нами?
– Я? Нет.
Он закрыл за ними дверь, вернул на место цепочку, еще раз удивился этому странному утреннему посещению соседей, улегся на кровать и снова попытался уснуть. До семи оставался еще часик для сна.
И снова он погрузился в сон, и теперь уже темная воронка стала засасывать его в себя. Он попытался сопротивляться, но никаких сил даже и близко не хватало, чтобы выбраться из-под действия этой невыносимой нагрузки. Страх пронизал его до самого сердца, и казалось, что уже нет спасения. Но тут чьи-то добрые, сильные руки пришли на помощь, выдернули его из черного вращающегося потока и мягкой губкой прошлись по телу, вытирая холодные капли пота, успокаивая учащенное сердцебиение, грея душу. Сквозь сон услышал, как часы отбили семь, и тут же зазвонил будильник.
Пока умывался и брился, осознал, что непонятный сон никак не идет из головы. Раньше он никогда не видел снов, точнее сказать – видел, но не помнил. А сейчас эти необычные сны еще какое-то время оставались в памяти и после просыпания, сны странные, четкие и цветные. А этот уже утренний сон вновь оставил в душе неприятный осадок. Владимир на всякий случай достал из шкатулки камень, к которому не прикасался уже больше недели, полюбовался его удивительным малиновым свечением и надел камушек себе на шею.
Долго закипал чайник, кофе непривычно горчил. Затем искал барсетку, никак не мог вспомнить, куда ее вчера засунул. Вдобавок опоздал на маршрутный автобус, хотя прибежал на остановку минута в минуту, но увидал только хвостик. Ждать следующего пришлось бы минут двадцать, и значит – заведомо опоздать на работу. Пришлось в темпе шагать два квартала до трамвая, в котором на него «наехала» кондукторша из-за затерявшегося куда-то билетика, а от трамвайной остановки пришлось шагать лишний квартал до работы. Да у самого входа в офис мимо проезжавшая машина чуть не окатила его с ног до головы из неведомо откуда появившейся около их здания лужи. Успел отскочить, но несколько самых проворных капель долетели до его серых брюк. Рванулся, было, вслед за машиной с таким приметным номером, но разве догонишь, да и ругаться уже было некогда.
А на работу все-таки не опоздал, хотя все эти мелкие утренние неприятности почти достали. День обещал быть крайне тяжелым. Сегодня нужно было закончить квартальный отчет, а работы еще выше крыши. Алина Михайловна, главный бухгалтер, голову с него снимет, если он не закончит отчет. Правда, может и не снимет.
Последние несколько дней у него установились с ней какие-то, можно сказать, непонятные, точнее, деликатные отношения. Это началось абсолютно неожиданно. Просто он вдруг открыл для себя, какая она особенная женщина, совсем не такая, как другие. Теперь он, заходя к ней в кабинет, немножко смущался, говорил непривычные для него разные комплименты, глупо улыбался. Позавчера, помнится, принес ей в кабинет букетик незабудок, купленный у какой-то старушки на остановке по дороге на работу. Вчера же, когда главбух подошла к его столу, чтобы уточнить кое-какие данные по отчету, он, похоже, и вовсе сошел с ума, так как поцеловал, точнее сказать, чмокнул ее руку, лежащую на его столе. Алина Михайловна так засмущалась, что сразу ушла в свой кабинет. Да, конечно, она не замужем, и это в ее тридцать шесть. Было удивительно, что у такой симпатичной женщины в наличии, кажется, никаких кавалеров. Поговаривали о какой-то грустной истории. И тут он со своей стремительной и пылкой влюбленностью. Просто глупо с его стороны.
Еще вчера в его мозгах, кроме мыслей о ней, грез и мечтаний, причем самых что ни на есть платонических, можно сказать даже книжных, чувств, ничего другого и не было. И было не до отчета, и не до чего другого, кроме этих чувств. Да и какой мог быть отчет, если в голове кроме этой загадочной фразы «Я ее люблю» ничего не было. Он повторял эту фразу в течение смены бесконечное количество раз, смакуя, меняя ударения и звучания. И дома эти симптомы не исчезали; он просто млел от своей любви, и весь вечер или наигрывал на гитаре разные мелодии, или просто тупо сидел и таял в чувствах.
А сегодня все как отрезало. Он был в отвратительном настроении. Никаких нежных чувств не осталось и в помине, лишь одно абсолютное равнодушие.
Он уселся за свой стол, включил компьютер и, пока открывалась бухгалтерская программа, осмотрелся по сторонам. Все уже были на своих местах и занимались своими делами. От соседнего стола слева была слышна негромкая музыка: там всегда с утра до вечера была включена радиостанция «Ностальжи». Справа из-за своих столов негромко переговаривались его соседки. Через открытое окошко доносился шум улицы. Все было донельзя обыденно. Владимир продолжил выполнять рутинную, опостылевшую работу, незаконченную вчера. Он заполнял различные формы, внося в таблицы. Неожиданно по экрану прямо поверх бухгалтерской программы медленно поплыла странная геометрическая фигура, напоминающая стилизованное изображение спиральной галактики, но выполненная под каким-то непривычным ракурсом. Каждая линия картинки хоть и казалась непрерывной, но не была ей. Она состояла из бесчисленного множества мельчайших разноцветных точек, каким-то неведомым образом различимых как отдельные. Так что фигура не имела постоянного цвета и как бы переливалась. Он смотрел на картинку и не мог оторвать от нее взгляда, она просто заворожила его так, словно он полностью погрузился в нее. Словно исчезли все звуки, как в комнате, так и из открытого окна на улице. Картинка проплыла через весь экран и исчезла. Снова вернулись звуки. Владимир потряс головой, сбрасывая оцепенение, и снова вцепился взглядом в экран.
По белой поверхности экрана, переливаясь различными цветами, меняясь в размерах и объеме и словно играясь, плыла короткая фраза, а точнее три коротких слова. Только вот, к сожалению, слова эти были написаны на неизвестном ему языке. Ни одна из букв не могла быть отнесена ни к латыни, ни к кириллице, ни даже к арабскому письму. Больше всего буквы походили то ли на руны, то ли на иероглифы.
А затем эти слова превратились в уже знакомую, стилизованную под галактику фигуру, что только что появлялась на экране его монитора. Фигура мерцала на экране мельчайшими разноцветными точечками. Затем фигура снова превратилась в уже виденную надпись. Словно по наитию, он взял ручку, листок бумаги и тщательно срисовал надпись с экрана. Сравнив свой рисунок с периодически появляющейся на экране надписью, он дорисовал парочку пропущенных завитков. Тотчас же по какой-то внутренней команде программа отключилась, а на экране появилась все та же бухгалтерская программа, с данными из накладных, счетов-фактур, разных чеков, рукописных отчетов и прочих, и прочих.
Убрав в карман листок с нарисованными загадочными знаками, Владимир посмотрел по сторонам. Все сотрудники были заняты своими делами, никто не обращал на него внимания.
Вот так геометрическая чертовщина! И это в придачу к какой-то непонятной ошибке в самой бухгалтерской программе. Программа работала как часики, а цифры никак не сходились. Не били и все. Тот самый случай с несходящейся копейкой. С данной компьютерной программой это было в принципе невозможно, а вот на тебе – копейку найти не может.
Думал ли он, когда заканчивал с отличием эконом в университете и поступив бухгалтером в приличную фирму, что за год работы ему все это настолько надоест. Фирма торговала различным заграничным барахлом и даже преуспевала. Но никаких перспектив, за исключением, может быть, ежеквартального повышения зарплаты, ему не светило. И впереди, кроме таблиц, отчетов, да вот поисков утерянной копейки, ничего не было.
Из селектора, стоящего на столе, раздался мелодичный голос Алины Михайловны:
– Володя, зайдите ко мне!
Надо было идти в кабинет главбуха. И очень не хотелось. И было гадко и противно. Как будто собрался плюнуть в душу очень хорошего человека. А именно таким человеком и была Алина Михайловна. Она была невысокого роста, можно сказать худенькая, русые волосы плавно струились до самых плеч, большие карие глаза, небольшая симпатичная родинка на правой щеке. Всегда строгая белая кофточка явно натягивалась на высокой груди. Не имея в личном плане никаких достижений, она всю себя отдавала любимой работе и родному коллективу. В меру требовательная, принципиальная, ценимая руководством за профессионализм, честность, надежность, она была душой коллектива, его формальным, да и неформальным лидером, заботливой матерью для своих подчиненных, даже для тех, кто был значительно старше ее. Помимо своей работы, она занималась бытом своих подчиненных, их личными делами, откликаясь на любую просьбу, ненавязчиво, деликатно, не переступая ту грань, что зовется частной жизнью. Бегала к руководству, чтобы помочь с зарплатой, жильем, беспроцентной ссудой. Организовывала посещение больных на дому. А народ с мелочами к ней и не лез. Уж если только прижмет. День рождения каждого в коллективе был общим праздником. И сколько души она вкладывала в каждый подарок.
И вот теперь надо было идти и смотреть в глаза этой женщине, и что-то объяснять. А идти было не с чем. И было все это вообще необъяснимым, в чем-то мистическим. Так просто не бывает. Как внезапно проявились эти в общем-то непонятные любовные эманации и чувства к ней, так и необъяснимо одномоментно исчезли. Были – и не стало. А теперь лишь мрачные мысли да тоска зеленая гложет, и еще этот утренний водопад мелких неприятностей.
Он встал из-за стола, подошел к зеркалу, чтобы глянуть на себя, перед еще вчера приятным походом в заветный кабинет, а сегодня заведомо плохим и даже в чем-то необъяснимо невозможным. Из зеркала на него глядел высокий, черноволосый, черноглазый, по-спортивному стройный, в строгом темно-сером костюме, совсем еще молоденький парень. Лицо было абсолютно угрюмым, как после съеденного кислого-кислого лимона. Исчезла та глупая счастливая улыбка, которая несколько дней не сходила с его лица.
– Ничего не поделаешь, нужно идти.
Две сестры-двойняшки, да еще ко всему прочему натуральные блондинки, что умудрились после школы и института культуры вместе окончить бухгалтерские курсы и вместе же устроиться работать в эту фирму, явно чьи-то протеже, из-за соседних столов наблюдали за ним. Разумеется, они были в курсе тех перипетий, что возникли в последнее время в бухгалтерии по инициативе Владимира, и с интересом ждали развития событий. Они не были вредными девчонками, совсем не соответствовали тому социальному портрету, что вовсю гулял в обществе, не злорадствовали, даже не подначивали, но любопытства было у них не отнять.
Он повернулся к столу, зацепился ногой за рядом стоящий стул, как-то нелепо дернулся и, пытаясь удержаться, смахнул локтем со своего стола огромную стопу папок, которая накопилась за три дня и которую уже давно надо было унести в архив, если бы не эта злосчастная нестыковка. Вся кипа с грохотом свалилась на пол, некоторые папки развалились, где-то вылетели отдельные бумажки.
– Да пропади все пропадом, ну что за день такой!
Пришлось собирать бумаги. Тут уж на помощь пришли все. Этого в коллективе у них не отнимешь. А Николай Григорьевич, пожилой дядька, зам у Алины Михайловны, просто сказал:
– Идите Володя. Вас там ждут. Мы тут сами все соберем и разложим.
Тяни не тяни, а идти придется. И даже эта незапланированная отсрочка не помогла. Еле переставляя тяжелые, словно чугунные, ноги, он поплелся к кабинету. Тихонько постучав в дверь, он приоткрыл ее и заглянул в кабинет.
– Можно?
– Заходи, Володя, заходи.
Он закрыл за собой дверь, не дожидаясь вопросов, не поднимая глаз на еще вчера такую желанную женщину, начал быстро говорить:
– Я не знаю, что со мной было, но это все неправда. Это просто необъяснимо. Это было помимо моей воли. Я очень виноват перед вами. Я не могу смотреть вам в глаза. Я сейчас просто не могу вас видеть. Простите меня ради Бога. Я не знаю, что со мной…
Он только на миг поднял на нее свой взгляд, увидел ее окаменевшую фигуру, застывшее, без кровинки лицо, почти что муку, написанную на лице, дернулся, резко повернулся и вышел. Не задерживаясь ни на минуту, почти бегом, он вышел на улицу. Он чувствовал себя настоящим подлецом, оскорбившим деву Марию.
Все было настолько скверно, что просто не хотелось жить, но как бы там ни было – приходилось.
Небо в дымке, необычно серое для этого летнего безоблачного полудня, угрожающее и тяжелое, нависало прямо над головой и давило, давило. Ветер казался ледяным, да и нес какие-то непонятные запахи.
Надо было что-то делать. На работу никак. И этот квартальный отчет. Ничего, доделают сами, есть кому. Тот же Николай Григорьевич. Мастер еще тот. Да и осталось всего ничего.
В первую очередь получить автомобиль из ремонта. Два месяца везли запчасти из Штатов. И дернуло его тогда в дождь забуксовать в большой луже, заглушить движок, а потом заводить. Вот и «завел», так что порвал шатуны. В итоге стоила эта проблема очень приличных денег. Но завтра обещали наконец-то закончить ремонт. Нужно с карточки снять необходимую сумму, да и сегодня заскочить в сервис. «Сбербанк» всего в двух кварталах отсюда. Пожалуй, прямо сейчас и получить.
Он быстро прошагал эти два квартала, завернул за угол и подошел к отделению банка. Народу было мало, у банкомата никто не толпился.
«Хоть здесь повезло».
Он подошел к банкомату, вставил карточку и начал набирать код. Вдруг сзади что-то громко щелкнуло. Он обернулся и оторопел. В банк ворвались два человека в шапочках, масках, с пистолетами в руках и закричали:
– Не двигаться, всем поднять руки вверх. Это ограбление. Никому не шевелиться, и все останутся живы и здоровы.
Один из грабителей перевернул табличку, висящую на дверях с «Открыто» на «Закрыто». Второй в это время уже уложил охранника банка на пол лицом вниз и теперь внимательно смотрел за сотрудниками и посетителями. Нападавшие быстро потребовали у кассира всю наличку, имевшуюся в кассе, и, как видно, неудовлетворенные, вознамерились еще и клиентов пощипать. В то время как один с пистолетом в руке внимательно наблюдал за окружающими, второй обходил немногочисленных посетителей, охлопывал их карманы и забирал мобильники и наличку. Владимир был последним, так как стоял в самом конце, в углу у банкомата, размышляя, стоит ли схватиться с налетчиком и разом, геройски решить все свои утренние проблемы, и не пострадают ли при этом другие люди. Стоя с поднятыми руками, он во все глаза смотрел на приближающегося бандита в синем спортивном костюме, так что успел рассмотреть у него ниже маски небольшой застарелый шрам на подбородке чуть правее рта.
– Все, время. Уходим, – крикнул один из грабителей, и они, пятясь к дверям, выставив пистолеты, быстро выскочили за двери. В банке разом все заголосили.
Разборки были очень длинные. Был уже почти вечер, когда милиция отъехала от банка, наконец, отпустив последнего посетителя. Этим последним, конечно же, оказался Владимир, единственно оставшийся лично не досмотренным и не ограбленным налетчиками, и поэтому бдительно или мстительно объявленный возможным соучастником грабителей.
Больше всего Владимира достал уже знакомый по прошлой встрече капитан милиции Иванов. Этот невысокий, коренастый, широкоплечий, краснолицый следователь вел опрос свидетелей. Увидав Владимира, он спросил:
– Это опять вы?
Его карие, пронзительные глаза буквально буравили насквозь, словно пытаясь как рентгеном просветить допрашиваемого. Под таким взглядом сразу становилось неуютно. Как видно, капитан неплохо пользовался таким умением в своей работе.
Даже Владимиру, при его полной непричастности к преступлению, свидетелем которого он был, было не по себе под этим взглядом.
Сыщик же никак не хотел отказаться от версии о связи Владимира с преступниками, и поэтому несколько раз пытался поймать Владимира на нестыковках. И даже то, что Владимир сказал о замеченной примете у одного из грабителей, на капитана не особенно подействовало. И Владимиру даже показалось, что отпустил его следователь с большим сожалением.
В автосервис идти было уже поздно. И очень хотелось есть. За весь день во рту не было даже маковой росинки. Благо напротив, через дорогу, была маленькая, уютная кафешка. В ней недорого и вкусно кормили, а главное – здесь можно было хоть час просидеть за чашкой кофе, никому не мешая. Составив на поднос парочку салатов, мясное блюдо, а к чаю еще и мясной пирожок, как бы включая в ужин и пропущенный обед, он пошагал к свободному столику у окна. Да и остальные столы, несмотря на вечер, были свободны почти все.
У поваров в кафе сегодня день явно не задался, все было невкусно. Владимир с трудом съел полпорции первого салата, пресного и безвкусного, одолел пару ложек с заметной горчинкой второго салата и только-только принялся за мясное блюдо, кстати, пересоленное, как вдруг всей спиной почувствовал острый ненавидящий взгляд. Этого просто не могло быть. Так смотреть и ненавидеть мог только один человек, которого давно уже не было в этом городе.
Эта сволочная история из-за девчонки из параллельной группы случилась на четвертом курсе где-то за месяц до весенней сессии. За свой всегда изящный вид, классную игру на гитаре, прекрасный голос, тонкие манеры, отличную учебу, участие во всех студенческих мероприятиях Владимир пользовался огромным успехом у большинства однокурсниц. Не выделяя особо никого из числа своих поклонниц, он мог неделю-две проводить время с одной девчонкой, сразу и честно предупредив ее об отсутствии каких-либо серьезных намерений и обязательств, даже намека на них. Затем он мог два дня побыть с другой девчонкой, а уже вечером пойти в кино с третьей. Кто-то за глаза осуждал его за это, кто-то завидовал, кто-то пытался копировать его. А многие студентки даже гордились тем, что смогли хотя бы на несколько дней привлечь его внимание к своей персоне. И даже чуть ли не соревновались в этом. До настоящей близости доходило далеко не всегда. Но случалось. По правде говоря, в этом не было ничего необычного. Пришедшие с Запада в страну свобода слова, демократия к этому времени практически сошли на нет, а вот сексуальная революция осталась. Так что нравы среди студентов царили свободные, а к четвертому курсу многие чувствовали себя совсем взрослыми. И позволяли себе самые различные связи, без каких-то взаимных обязательств, иногда из чувства симпатии, а иногда просто для разнообразия. А у них в общежитии это и вообще было в порядке вещей.
В принципе почти то же самое чуть не повторилось и с Настей, симпатичной с огромными черными глазами и пухлыми чувственными губами брюнеткой с его же потока, только по другой специализации – программирование.
– Погуляем? – спросила она, улыбаясь, на одной из перемен Владимира.
– А этот? – в ответ спросил Владимир и показал легким кивком головы на стоящего невдалеке крепкого русоволосого паренька, пристально наблюдающего за ними. Мишка учился в одной группе с Настей, с первого курса был влюблен в нее, об этом знал весь факультет. Резкий и импульсивный, он никого и близко не подпускал к своему предмету обожания. И он неоднократно и всенародно объяснялся Насте в своей любви.
Один раз на большом электронном рекламном щите на площади перед университетом появился Настин портрет и огромная надпись: «Настя, я тебя люблю!»
Прохожие и студенты с огромным удовольствием созерцали эту рекламу.
Как Мишка умудрился изладить это дело с электронным рекламным щитом, так и осталось за семью печатями. Хотя, будучи уже почти дипломированным специалистом, он вовсю подрабатывал в какой-то фирме по своей специальности, так что кое-какие возможности имел.
В другой раз Мишка крепким капроновым шнурком привязал к самому коньку здания факультета огромный воздушный шар с прикрепленным к нему транспарантом. На транспаранте были те же самые слова. Пару дней весь университет зачитывался этим выдающимся литературным произведением про любовь. На третий день сильный ветер оторвал шар и унес его вместе с транспарантом ввысь и в дальние дали, чтобы и там поведать о Мишкиных чувствах.
Но Настя спокойно относилась ко всем этим Мишкиным сердечным изыскам. Она позволяла ему находиться рядом с собой на минимально допустимом расстоянии и пользовалась им как мальчиком на побегушках, но зато была лишена внимания других ребят. Никто не хотел связываться с этим упертым крепышом. И вот теперь Настя на перемене сама подошла к Володе.
– А что – Мишки боишься?
Ну, на слабо только дураков берут:
– Не боюсь, но и не буду.
– Значит, боишься.
– Значит, боюсь, – ответил Владимир и отошел от нее, удивляясь настырности Насти.
На следующей перемене к Володе подошел Мишка и сказал:
– Только попробуй, убью!
– А мне это надо? – ответил он Мишке. И в этом он был абсолютно честен. Ссориться с этим импульсивным парнем из-за девчонки, к которой ты абсолютно равнодушен, просто не имело смысла.
– Я предупредил, – сказал Мишка и отошел.
С тех пор Владимира всегда преследовал Мишкин ненавидящий взгляд: на лекциях, перемене, в студенческой столовой. Он почти свыкся с ним и мгновенно, просто физически, спиной чувствовал его появление. С Настей он даже не здоровался, а объясняться с Мишкой было просто западло.
Прошло достаточно времени. Прекрасные способности, отличная память давали ему возможность учиться легко и непринужденно, и в то же время успевать заниматься еще самыми различными делами, в том числе и гулять с девчонками. На одной из пирушек в их студенческом общежитии собрался почти весь поток. До 23.00 вахтеры пускали свободно, тем более студентов пятого курса они знали почти всех. Владимир весело отплясывал с однокурсницами. Пил он совсем мало, только символически поднимал со всеми вместе рюмку, чутьчуть пригубливал и снова ставил на стол. Зато плясать и танцевать он любил, мог часами кружить не уставая. Менялись партнерши, пары, включались ритмичные, быстрые танцы, а он все не возвращался за стол.
А затем объявили белый танец. К нему подошла Настя и вытянула его на танец. Звучала медленная музыка, он вел ее по кругу, а она близко-близко прижималась к нему. Он ничего не говорил ей, весь отдаваясь созвучной его душе, любимой музыке. Едва только этот танец закончился, как снова объявили белый танец, и вновь зазвучала та же музыка, и вновь ему пришлось плыть в ее волнах с Настей.
Но сразу по окончании этого танца он забрался за стол на свое место, от греха подальше. Больше он не собирался поддаваться на провокацию.
Вечеринка заканчивалась. Все потихонечку стали расходиться. Владимир тоже собрался немного прогуляться по улице и проводить однокурсников до остановки. Он пошел к вешалке, чтобы взять свою куртку. У вешалки стояла Настя с подружкой.
– Давай поговорим, – сказала она.
– Я тороплюсь, извини, – ответил он.
Внезапно из-за угла выскочил Мишка, он был заметно пьян.
– Я тебя предупреждал.
Откуда у него взялся нож, никто и не заметил. Наверное, был спрятан в рукаве. Без дальнейших разговоров он снизу ударил ножом Владимиру в живот. Затем, когда Настя завизжала, ударил и ее. На визг подбежавшие ребята с трудом свалили его на пол, выкрутили нож и связали Мишку ремнями и полотенцами. Скорая и милиция приехали мгновенно. Настю спасти не удалось, удар пришелся в самое сердце. Владимиру в больнице сделали операцию, и через месяц в самую сессию он появился в институте. Себя он чувствовал косвенно виновным в случившемся. А с девчонками как отрезало. Он даже переселился из общежития в снятую им комнату, благо родители присылали ему вполне достаточные деньги, да и персональная стипендия тоже была не маленькой.
Мишку судили. На суде Настина подружка рассказала, как все было на самом деле. Мишке дали десять лет строгого. Он не каялся, не плакался. От последнего слова отказался.
И вот сейчас в этой маленькой кафешке Владимир вдруг снова ощутил на себе люто ненавидящий Мишкин взгляд. Очень медленно повернувшись на стуле, Владимир посмотрел на столики напротив, через проход. За одним столом три девчонки весело болтали о чемто своем. Да в углу какой-то дедок, уставившись в свою тарелку, размеренно работал ложкой. А больше никого в кафе не было. Ничего подозрительного не просматривалось и в окошко, рядом с которым сидел Владимир. Отодвинув недоеденный ужин, а также и обед, он вышел на улицу. Все было спокойно. Прохожие шли мимо, никто на него не засматривался и не оглядывался. Но и показаться не могло, эта ненависть буквально пробуравила его спину.
– Уж не сверху ли?
Взгляд Владимира пробежался по верхним этажам домов и зацепился за серое небо. Вечернее небо над головой, казалось, опустилось еще ниже и давило, давило. Да над самым горизонтом сквозь серую дымку тоскливо просвечивала одинокая звезда и, казалось, сочувствующе помигивала ему.
Он не стал возвращаться в кафе, а решил отправиться домой.
На улице сгущались сумерки. Бледно-серый полумрак опустился на землю. Свет половинки луны мрачно серебрил тополя вдоль дороги. Июль доживал последние денечки, и сокращение светового дня уже было заметным.
Трамвай медленно вез его по вечернему городу. Владимир смотрел в окно и все пытался понять, что с ним происходит. Выйдя на остановке, он зашагал к своему дому, продолжая размышлять о происходящем. Его не покидало непонятное чувство тревоги, какогото внутреннего беспокойства, полного разлада мыслей, и появилось предчувствие, что события только начинаются. К тому же никак не пропадало ощущение постоянного наблюдения за собой откуда-то со стороны, издалека. И больше всего беспокоила вся иррациональность происходящего. Не было никакого объяснения тому, изза чего вся его повседневная, привычная, размеренная жизнь вдруг резко перевернулась и пошла вразлад.
Подойдя к дому, он привычно набрал код, дождался лифта и стал подниматься на свой этаж.
Дверь в квартиру была заперта на один оборот замка! Он всегда запирал двери на два оборота, и еще не было случая, чтобы он ошибся. Он осторожно приоткрыл дверь и прислушался. В квартире было тихо. Может, он и в самом деле под дрянное настроение закрыл двери на один оборот. Не захлопывая двери, он по коридору дошел до комнаты и включил свет. В комнате царил разгром. А из-за шкафа прямо в его живот смотрел пистолет. Пистолет был в руке у невысокого худощавого парня с вытянутым гладким лицом.
– Где бумаги?
– Какие бумаги? Нет у меня ни каких бумаг, – Владимира от неожиданности немного трясло. Его самые худшие предчувствия начали сбываться.
– Должны быть бумаги. Да убери ты свой пистолет, видишь, напугал человека, – в комнату из кухни вошел второй незнакомец. Свой пистолет он уже убирал в карман. И самое плохое было то, что, несмотря на отсутствие масок и спортивных костюмов, по небольшому застарелому шраму на подбородке у первого парня, Владимир признал в них тех самых двух грабителей в масках, что в его присутствии ограбили «Сбербанк».
– Отдай по-доброму бумаги – и мы линяем.
– За них мы тебе еще даже заплатим, – сказал второй грабитель, достал из кармана увесистый сверток и стал передавать его Владимиру. Это была большая пачка денег.
Все это очень смахивало бы на сцены из театра абсурда, если бы не тот факт, что это происходило в его квартире и явно касалось его.
– Какие бумаги? Какие деньги? Как вы оказались здесь? – от растерянности Владимир чуть не потерял дар речи и начал заикаться.
– Приказано и все…
Грабитель не успел договорить, в коридоре громыхнуло, и через мгновение комнату заполнили люди в форме и масках. Начиналось очередное маски-шоу. Собровцы, а это были они, быстро повязали всех троих фигурантов, защелкнув на их заведенных за спину руках наручники, причем каждому из них досталось не по одной хорошей зуботычине.
Владимира вместе с бандитами поставили на колени лицом к выходу и стали чего-то или кого-то ждать. Через некоторое время в квартире появился все тот же капитан Иванов, а еще через минуту в сопровождении еще парочки собровцев появились и понятые. Кроме пачки денег, лежащей на полу, обыск в квартире ничего не дал. Теперь разгромленной оказалась вся квартира. Остались только выдвинутые ящики, разбросанные по полу вещи. Владимир пытался протестовать, кричать, что это натуральное беззаконие. Тычком в живот ему быстро объяснили, что он здесь никто. Два других задержанных угрюмо молчали. Личный обыск этих двоих позволил обнаружить два пистолета, набор отмычек, еще деньги, распиханные по карманам. Все, что было найдено, было запротоколировано и подписано понятыми.
– А уж теперь-то с поличным, – с удовлетворением в голосе сказал Иванов.
– Ну что ж, можно ехать. Арестованных в машину. Собровцы повели арестованных вниз. Обернувшись на лестничной площадке, Владимир успел заметить, как его родную квартиру закрывают и опечатывают.
На улице было уже совсем темно. Только отдельные окна светились в домах. День был близок к своему завершению.
В камере, куда поместили Владимира, было прохладно и сумрачно. Он присел на деревянную скамью, крепко прикрученную к полу, и потрогал у себя на груди. Камень был на месте.
– А еще защитник. Может, пока нет непосредственной угрозы жизни?
Он с трудом попытался сосредоточиться. Все события, произошедшие с ним, сильно ударили по его психике. После этого невероятного, суматошного дня, еще и начавшегося в самую рань, он чувствовал бесконечную усталость; глаза закрывались сами. Он снял пиджак, свернул и положил себе под голову. Поспать хотя бы немножко, а уж потом решать, что делать. Не успел он и подумать об этом, как провалился в глубокий сон.
И этот сон оказался щемящим продолжением утреннего домашнего сна, той огромной непреодолимой силы, что навалилась на него там, причем и сейчас даже во сне он осознавал это с отчетливой ясностью.
Его снова подхватил темный поток, который нес его куда-то и беспорядочно вращал. При этом поток еще и мял, и гнул его во всех плоскостях, чуть ли не ломая. Боли как таковой не ощущалось, просто казалось, что все его тело, каждая его клеточка налиты огромной тяжестью. Тщательно и со вкусом пережевав его, поток, наконец, выплюнул измученное тело на свет, и Владимир осознал себя высоко-высоко над землей и стремительно летящим к ней. Далеко-далеко внизу в белой, местами прозрачной дымке просматривался огромный земной шар, на котором виднелись мелкие очертания береговой линии и огромного океана. Впечатление было такое, что он находится на уровне, если не спутника, то значительно выше уровня полета самолетов, на которых ему приходилось летать в отпуск или в командировку.
«Так здесь же должно быть смертельно холодно и нечем дышать». Как только эта мысль, словно молния, пронеслась в его голове, в то же мгновение жгучий мороз пронизал все его тело, леденя его и гася последние искорки сознания. И в тот же миг знакомые, добрые, теплые руки выдернули его из безвоздушного пространства, удержав жизнь и сознание в его теле.
Он снова был на земле и куда-то шел. Он шел медленно, почти ощупью. Ему едва помогало пятно фонарика, выхватывающее из темноты фрагменты блестящих, искрящихся от света элементов, похожих на всяких размеров серые, матовые сосульки, висящие над самой головой на темном каменном своде и растущие из серого каменистого пола. Такими же серыми были и каменные стены этого узкого коридора, тоннеля с черными проемами ответвлений. Это явно была пещера темная, мрачная, бесконечная. Кругом царило такое безмолвие, настолько звенящей была тишина, что закладывало уши. И в то же время не ощущалось никакой тревоги, никакого беспокойства. Он чувствовал себя идеально, абсолютно спокойным, в то же время был полон ожидания чего-то нового, чудесного, сверхъестественного. Он словно ждал встречи с кем-то бесконечно важным для него в его будущей жизни.
Его просто вырвал из сна милиционер, который тряс его за плечо:
– Вставай, на выход.
Владимир шагал за милиционером, весь под впечатлением от увиденного во сне, все еще всем телом вспоминая и ощущая то удушье и тот ужасный холод, в котором он побывал во время сна, ту странную пещеру.
Милиционер провел его мимо дежурного, вывел на улицу к стоящей у крыльца легковой машине и велел залезать в нее на заднее сиденье. В машине рядом с водителем сидел теперь уже старый знакомый – капитан Иванов. Тот, угрюмо глянув на Владимира, кивком головы велел водителю трогать. Еще раз посмотрев на донельзя сердитое лицо следователя, Владимир сразу расхотел задавать какие-нибудь вопросы, и он стал смотреть в окошко.
Красный шар раннего солнца только-только выкатывался из-за домов. По знакомым улицам деловито сновали поливочно-уборочные машины, первые прохожие уверенно шагали по тротуарам.
Машина подкатила к его дому. Опять жестом капитан велел ему выходить и вышел сам.
– Не знаю, какие силы вступились за тебя, – сказал он.
Видно было, что разговаривал он с явным нежеланием, через силу.
– Меня просто заставили с самого верху! – процедил он сквозь зубы, похоже, сам себе.
– Ну ничего, надеюсь, еще свидимся, может даже в ближайшее мое дежурство. Все, иди.
Он вывалил прямо в руки Владимиру прозрачный пакет с ключами от его квартиры, бумажником, часами, мобильником, повернулся и пошагал к машине.
Владимир глянул на часы. Они показывали полшестого. Круг замкнулся.
Глава третья
Пробой
Подшефный находился в банке. Это подтверждалось и большой схемой города, где зеленый огонек светился прямо на квадратике отделения «Сбербанка». Его прибор точно выдавал местонахождение объекта, улавливая тонкие отраженные ментальные излучения конкретного человека. То, как делал это прибор без всяких там датчиков, маячков и навигаторов, даже ему, разработчику и изготовителю прибора, до сих пор казалось удивительным. Зато, когда объект выходил на улицу, через спутниковые системы наблюдения, согласованные с его прибором, можно было видеть объект вживую, в реальном времени.
Игорь работал в лаборатории второй год. Последнее время работа стала настолько интересной, что теперь он задерживался на работе допоздна, так что даже все личное временно отодвинул на потом.
Все годы пока Игорь учился в университете на физфаке, он вовсю занимался научной работой в университетской лаборатории электроники. Ему, еще по школе неоднократному лауреату физических и математических олимпиад, все было близко и подъемно. Когда-то в школе ему запала в душу прочитанная в книгах фраза «Шепот звезд», она поразила его своей загадочностью и романтизмом. И он с юношеским максимализмом попытался услышать этот шепот, да так, что сконструированный и собранный им в клубе юношеского творчества прибор для замера сверхслабых излучений был отмечен дипломом юных дарований. А к четвертому курсу университета он уже печатался в студенческих научных сборниках, был на «ты» с аспирантами и кандидатами своей кафедры и заслужил покровительственного, а порой и отеческого отношения самого завкафедрой – профессора и доктора наук Самсонова. Некоторые находки Игоря удивляли и маститых ученых, а одна из его схем в продолжение все той же темы сверхслабых излучений вызвала небольшой переполох на кафедре и одобрительно-поощрительное высказывание Самсонова: «Мудрено», что являлось высшей степенью одобрения профессора. С однокурсниками в группе Игорь поддерживал нормальные отношения, но близко ни с кем не сошелся. Занятия наукой отнимали много времени, зато учеба шла, на удивление, легко. В студенческих сборах и пирушках участие принимал редко, долго не засиживался, ссылаясь на свою занятость в лаборатории. С девчонками в постоянные отношения не вступал, ограничиваясь мимолетными связями. Он умел отшутиться так, чтобы не обидеть кого случайно. И уважением в группе пользовался абсолютным, как за свои знания и ум – его мнение при решении большинства возникающих в институтской жизни вопросов было авторитетным, зачастую и окончательным; так и в результате одного случая, которые частенько раскрывают человека совершенно с другой стороны.
Кто бы мог знать, что этот худощавый, черноволосый, черноглазый, стройный студент четвертого курса был мастером айкидо, с пяти лет занимающийся этим видом спорта со своим родным дядей.
Так уж случилось, что волей обстоятельств дядя оказался привязан к своему племяннику с самых его малых лет. Бывший сотрудник внешней разведки, проведший на Востоке половину своей жизни, благодаря своим наставникам владеющий в совершенстве боевыми искусствами, дядя сейчас работал начальником службы экономической безопасности в крупной торговой фирме. Он заменил пятилетнему Игорю отца и мать. В те давние времена они уехали в отпуск на своей машине, оставив сына на даче, организованной на летней базе их детского садика. Когда в Крыму была найдена брошенная машина без пассажиров, ее хозяева оказались в милицейском поиске. Их так и не нашли, и они считались без вести пропавшими. В те времена криминального разгула в России такое случалось. Единственным результатом милицейского поиска оказался и был востребован находящийся в это время в России, после очередной заграничной командировки, Замараев Виктор Иванович, старший брат отца Игоря.
Когда малыш вернулся домой с летней смены, его встретил знакомый только по отцовским фотографиям человек, его дядя Витя.
Так и не вернулся дядя Витя за границу, а перевелся на работу в этот город. Он оформил опекунство над племянником и стал малышу самым близким человеком, а также взрослым другом и товарищем. Он имел прекрасное образование, в свое время он закончил МГИМО и всю последующую жизнь совершенствовал свои универсальные знания. Дядя воспитывал племянника, не балуя, интуитивно найдя тот необходимый баланс отношений старшего товарища и друга, воспитывая на собственном примере, ставя во главу угла ум и физическое совершенство. Игровые формы обучения, их спортивный состязательный характер: кто правильнее знает, кто быстрее и точнее скажет и покажет, кто сильнее, кто быстрее? Все это уже к школе заложило в мальчике базовые основы для его отличной учебы, воспитало пытливый ум и тягу к знаниям. Ко всему прочему дядя вырастил племянника отличным спортсменом, фанатом закалки и постоянных физических тренировок. Он передал племяннику весь свой опыт спортивных и боевых искусств и теперь нередко замечал в спарринговых схватках, что ученик держится абсолютно на равных, а кое в чем уже превосходит своего учителя. Теперь дяде приходилось не то чтобы сдерживать себя, а наоборот – тратить достаточно усилий, чтобы держаться на равных со своим больно уж шустрым племянником. И они нередко подшучивали друг над другом по этому поводу.
И случилось так, что однажды весенним вечером Игорь возвращался домой после работы в лаборатории. По предложению своих друзей из мединститута он уже несколько дней пытался приспособить свою разработку для бесконтактного замера слабых биотоков в мозгу человека, а также попытаться обнаружить ментальные излучения, как результат мыслительной деятельности человека. Это помогло бы в лечении серьезных и пока неизлечимых заболеваний мозга.
Игорь допоздна провозился со своим прибором и теперь шагал по аллее сквера, который был в двух шагах от университетского городка. Фонари вдоль аллеи не горели уже который день, и в этот пасмурный вечер в сквере было сумрачно, почти темно. И вдруг со стороны кустов он услышал какой-то приглушенный, явно женский всхлип и возню. Не раздумывая, он почти бесшумно двинулся в ту сторону. За кустами трое здоровых подонков собрались надругаться над двумя девушками. Одна из них неподвижно лежала на земле с разорванным платьем и, возможно, была без сознания. К ней уже пристраивался один из насильников. Другой громила прижимал нож к горлу второй девушки, стоящей на коленях, в то время как третий сосредоточенно завязывал ей сзади руки веревкой. Изо рта у девушки торчало чтото вроде тряпки и были слышны те самые всхлипы, что и привлекли его внимание.
– Это здесь эротику снимают? А где камеры, прожектора? – громко спросил Игорь, появившись абсолютно внезапно в зоне боевых действий.
Тот, что пристраивался к лежащей девушке, мгновенно поднялся, подтянул трико и прошипел:
– Эй ты, придурок. Вали отсюда, а то… Хотя нам как раз третьей девушки не хватает.
Пока он говорил эти слова, оба подельника оставили стонущую жертву и стремительно двинулись в сторону неожиданного статиста. У второго тоже появился в руке нож.
– А вот и мальчики с ножичками. Кино все интересней и интересней, – насмешливо сказал Игорь. Самую главную задачу он уже выполнил: насколько мог, обезопасил девушек своими язвительными шуточками над этими скотами, оттянув их всех на себя, мало ли что. На фоне этих вооруженных громил он выглядел небольшим худощавым пареньком. Бандиты явно были не новичками и умело окружали его.
– Как вы нетерпеливы, – сказал Игорь, быстро отходя на пару шагов в свободную еще сторону. – Трое на одного, как вам не стыдно? – бросил он, и, стремительно уходя в сторону от удара ножом, поставил блок, перехватил руку и резким движением просто сломал ее. Тут же поймал в замок пинающую ногу второго противника, через вращение опрокинул его, и со всего маху наступил на его вторую ногу, которая с хрустом сломалась в стопе. Одновременно он выстрелил своей правой ногой в лицо третьего противника, превращая его лицо и нос в лепешку. Вся схватка заняла буквально несколько секунд, настолько стремительны были его движения. Он подошел к сидящей на траве девушке. Она смотрела на него широко раскрытыми заплаканными глазами и повернула к нему завязанные сзади руки. Он развязал ей руки, осторожно вытянул изо рта тряпку.
– Ну вот, все уже позади. Осмотрите подружку, а я немножко позанимаюсь этими уродами.
Двое из попавших под раздачу громко стонали, валяясь на земле, третий находился в глубоком нокауте. Игорь перетаскал их в одну кучу, связал им руки их же веревкой – запястье к запястью. Вытащил мобильник, сначала набрал 03 и вызвал скорую, затем набрал 02 и сказал:
– Здесь в университетском сквере трое подонков насилуют женщин.
Затем подошел к девушкам. К его радости, лежавшая девушка пришла уже в сознание и сидела на земле, запахивая на груди кофту и разорванное платье. Ее наполненные пережитым ужасом глаза смотрели на кучумалу из бандитов.
– Пойдемте, я помогу.
Поддерживая обеих девушек под руки, он вывел их на аллею, усадил на одну из скамеек, стоящих вдоль аллеи и сказал:
– Здесь подождем.
– А чего ждать? – все еще дрожа от пережитого, в голос спросили девушки.
– Да вот их, – и он показал в сторону все громче раздающихся сирен.
– Им все расскажете, а я гляну еще разок на ваших обидчиков.
И, не дожидаясь их ответа, двинулся в кусты. Убедившись, что подмога прибыла, он бесшумно выбрался из сквера. Встречаться с милицией не было никакого желания.
Обо всем случившемся он рассказал только дяде. У них по жизни сложились доверительные отношения, а в этом случае нужно было обсудить данный вопрос с чисто технической стороны: провести ситуационный разбор схватки, уточнить правильность исполнения приемов.
Несколько дней в университете обсуждали случившееся с девчонками-первокурсницами и их неизвестного спасителя, в одиночку справившегося с тремя опасными рецидивистами. Девчонки так и не смогли дать ответ милиции, кто выручил их в тот вечер. Зато в результате этих событий вдоль аллеи горели фонари, а кусты были полностью вырублены и заменены на цветочные клумбы. Преступники, кстати находившиеся в федеральном розыске, после излечения в тюремной больнице, получили значительные сроки.
Девочек этих Игорь видел несколько раз издалека, но, конечно, не подошел.
И все же случай свел его с ними. Как-то уже в сентябре, после каникул, то есть месяца через три после описанных событий, Игорь обедал с однокурсниками в студенческой столовой. К их столику подошли эти самые теперь уже второкурсницы и сказали Игорю:
– Нам кажется, что это были вы там, в сквере. Мы всетаки вас нашли. Спасибо вам за все.
Не дожидаясь его ответа, пошли на выход из столовой.
Друзья просто обомлели:
– Это был ты?
У них и в голове не укладывалось, что их однокурсник, этот вовсе не похожий на супермена, такой же, как и они, студент, смог один, голыми руками разделаться с тремя вооруженными бандитами.
– Они обознались, – коротко ответил он, сразу закрывая этим данную тему.
Еще не раз однокурсники пытались расспросить его про тот памятный вечер, но Игорь аккуратно уводил разговор на какую-нибудь другую тему или просто отшучивался. Но уважение к нему в университете выросло на порядок.
А однажды, перед самой весенней сессией, его попросили зайти к декану. В назначенное время он зашел в деканат. Секретарь кивнула ему и велела заходить в кабинет. В кабинете кроме декана находились еще двое незнакомых мужчин. Они сидели слева от декана и с интересом смотрели на Игоря. Все трое поздоровались с ним за руку. Декан указал Игорю на кресло, а после того как тот устроился, начал разговор:
– У вас, Игорь, самый высокий рейтинг на факультете. Отличная учеба, научная работа, восторженный отзыв профессора Самсонова, да еще вроде бы и настоящие подвиги.
Тут он посмотрел на одного из мужчин. Тот, подтверждая, кивнул.
– Шилов, – представился он, – Альберт Петрович. А это Валерий Петрович, – и он взглядом показал на второго мужчину. Тот тоже кивнул, подтверждая.
– Ну вот и познакомились, – сказал декан.
– А поговорить подробнее можете и без меня. Мне пора на лекцию.
Альберт Петрович внимательно посмотрел на Игоря и начал разговор:
– Значит так. Мы пришли сватать тебя на работу. Работа не простая и очень интересная. В основном по твоей специальности. И на самом рубеже. Да и прибор свой окончательно доработаешь у нас.
Он подробно рассказал Игорю о научноисследовательском институте, в который его приглашали. В институте трудились спецы высочайшей квалификации, ученые мирового уровня. Институт располагался в этом городе уже несколько лет, как филиал столичного государственного центрального многопрофильного учреждения. Институт создавался под эгидой органов государственной безопасности и занимался системами защиты высших органов государственной власти. Два неудавшихся покушения на президента, террористы-смертники, пытающиеся любой ценой добиться задуманного, национал-экстремисты, все чаще и более неудержимо выступающие против правительства – все это было серьезнейшей проблемой. Необходимы были новые методы контроля за их деятельностью.
Но для начала Игорю, как и всем, приходящим в эту систему молодым людям, предлагалось пройти полугодовые курсы специалистов по выживанию, отточить его спортивные и боевые навыки, в том числе и со всеми видами оружия, с лучшими тренерами страны. Получить то, чего, к сожалению, никак не смог бы дать даже его дядя. А университет закончить экстерном, благо осталась только защита диплома, а его знания и сейчас на уровне аспирантов. А уж затем работа в институте. Альберт Петрович не нажимал на патриотизм, не заманивал высокой зарплатой, хотя упомянул об этом, как бы, между прочим, не обещал быстрых научных результатов. Он просто предложил посоветоваться с дядей. Он очень надеялся, что Игоря заинтересует их предложение. В случае несогласия Игорь должен будет забыть об этом разговоре.
Дома они с дядей долго обсуждали предложение его бывших коллег. Очень полезным по жизни было бы полугодовое обучение по программе конторы. Научная работа также обещала быть не просто интересной, а давала возможность расширить сферу применения изобретенного им прибора. Да, оканчивать университет придется самостоятельно, но и сейчас его прибор потянет на кандидатскую, так что защита диплома выглядела не больше чем формальность, которую придется выполнить самостоятельно. А уж это он как-нибудь осилит. И дядя предложил взять тайм-аут; он пошепчется кое с кем.
Уже через месяц после завершения весенней сессии Игорь был на гэбэшных курсах. Попахать пришлось выше крыши, даже при всей его физической подготовке. Зато получил высшую выпускную оценку.
И сразу после окончания курсов он начал работать в лаборатории института с новеньким дипломом об окончании университета в кармане. Коллектив по его месту работы был очень сильный, поддержка была колоссальной. Полная информация о мировых достижениях по любому направлению из любой части света, самая современная компьютерная техника, программное обеспечение, любой необходимый прибор, любая измерительная техника – все было к их услугам. По заданию руководства Игорь во главе группы из нескольких человек работал над созданием прибора, полностью имитирующего мыслительную деятельность человека и генерирующего поля, что будут пробиваться сквозь естественные защитные барьеры в человеческий мозг. В случае успеха удалось бы на любом расстоянии воздействовать на цепочки нейронов и генерированные ими поля, а значит – управлять чувствами и мыслями людей. И значит, научиться выявлять настроенного на покушение человека, террориста, наемного убийцу и защитить руководителей страны от посягательств на их жизни.
Но благими намерениями, как известно, выстлана дорога в ад.
Буквально через полгода упорной работы, когда Игорь уже вовсю работал самостоятельно, он нащупал решение. К этому времени он уже изучил все наработки в этой области, познакомился с результатами исследований самых известных ученых психологов и нейрофизиологов Сен-Джекобсона, Олдза, Дельгадо, российского ученого Бернштейна. Их выводы гласили о том, что черепная коробка и кора мозга человека создают непреодолимое препятствие для любых ментальных излучений как изнутри, так и снаружи, обеспечивая естественную защиту. Все биотоки и протекающие электрические процессы в мозгу есть процессы внутреннего употребления. Воздействовать на мозг человека извне возможно лишь через вживленные в мозг электроды.
Ему удалось пойти дальше. Его прибор и новое программное обеспечение позволили сделать совершенно новый, важнейший вывод. Внутренняя ментальная характеристика человека, другими словами его ментальный код, носит абсолютно индивидуальный характер, как отпечатки его пальцев или рисунок сетчатки глаза. Природа как бы еще раз подчеркнула индивидуальность каждой человеческой личности.
Благодаря этому в процессе дальнейшей работы над поставленной задачей он сумел установить, что внешний модулированный сигнал, полностью тождественный индивидуальному ментальному коду, способен как ключик открывать окошечко внутрь и вступать в резонанс с мозгом, усиливаться и отражаться наружу. Он понял, как превратить свой собственный прибор, работающий как приемник, в приемопередатчик сверхслабых излучений аналогов биотоков, протекающих внутри мозга в процессе мыслительной деятельности. Схема доработки прибора как будто просто проявилась перед его глазами. Он собирал схему, заказывал все новые и новые элементы, микросхемы, микродатчики, приборы и генераторы.
И вот первые положительные результаты – его прибор имитировал работу мозга, излучал такие же сигналы – как отдельные нейроны, так и длинные их цепочки. Энцефалограммы мозга добровольцев-испытателей и полевые характеристики его прибора были абсолютно идентичны. Прибор генерировал поля, которыми можно было управлять, мерить, изменять. Но пока эти поля были слабоваты и фиксировались только на небольших расстояниях, в пределах лаборатории. Для трансляции различных эмоций в мозг испытуемых к их голове все еще приходилось крепить неимоверное количество датчиков, приемников и проводников, объединенных в специальный шлем, надеваемый на голову испытуемых. Затем пришел и первый большой успех. С помощью своего прибора Игорь смог передать и получить отраженные сигналы от испытуемого в пределах лаборатории, без всяких электродов и шлема на расстоянии нескольких метров.
Игорь усовершенствовал свой прибор, расширил диапазон частот, его дальнодействие, доведя его до нескольких километров. Больше пока не получалось, на больших расстояниях скачкообразно увеличивались помехи. Но главное – в устоявшихся пределах прибор работал отлично.
Руководство лаборатории выделило в его распоряжение дополнительных сотрудников и помощников, привлекло еще добровольцев-испытателей. Больше всех ему помогал их компьютерщик, системщик и программист Никита Востриков. Этот был высокий и сильный парень с всегдашней улыбкой на лице и живыми карими глазами. Его нарочито простецкая одежда – старые затертые джинсы и линялая сиреневая футболка – контрастировали со всегда элегантной прической. Зато он очень хорошо знал свое дело. Целый день он возился с приборами, отстраивал их программы или, сидя за своим компьютером, что-то долго выискивал в интернете, подолгу не вставая с места, и вдруг соскакивал со стула, победно вскидывая руки кверху. Это значило, что очередной прибор или программа заработали как надо.
Тогда он подходил к Игорю и минут десять травил анекдоты, которых он знал великое множество.
И в довершение всего теперь рядом с Игорем почти всегда находился замначальника лаборатории майор Костарев Валерий Петрович, тот самый, который тогда в университете зазывал его работать в этот институт. Это был очень серьезный человек. Это чувствовалось и по жесткому взгляду его стальных глаз, и по всему внешнему облику этого крепко скроенного, по-спортивному мощного человека. Ко всему прочему было очевидно, что знаний и ума ему не занимать. Его предложения и советы были всегда к месту. Он частенько останавливался около рабочего места Игоря, наблюдая за манипуляциями Игоря на приборе, изредка покручивая на указательном пальце левой руки яркокрасный брелок, выполненный в виде причудливой спиральки. Доставал он этот брелок из специального кармашка на брюках и использовал ну вроде как четки, крутя и перебирая, а затем, спохватившись, снова убирал в свой кармашек.
Если он и отлучался из лаборатории, то ненадолго, он уходил проверять и принимать строительные работы, которые велись в левом крыле здания института. Ремонт имел масштабные размеры, что-то там перестраивалось, монтировалось завезенное супер-пупер-оборудование, о котором Игорь как-то раз случайно, краем уха услышал в столовой из разговора сослуживцев.
Что там строилось, что монтировалось, Игоря это не касалось, он жил с головой погруженный в свою работу, в свой прибор. В лаборатории появилась большая схема города с микроэлементами и светодиодами, которые высвечивались на схеме в любой точке города, давая информацию о каждом здании города. Игорь почти все время проводил у прибора, экспериментируя с ним, проверяя и оценивая его возможности.
В один из дней Игорь предложил Валерию Петровичу широким лучом пройтись по городу. На схеме города в нескольких зданиях засветились три светлых точки, одна ярче, а две совсем слабенькие. Это были первые их объекты, люди, чьи мозговые импульсы были идентичны полевым импульсам прибора, поэтому вступали в резонанс, усиливались и отражались. По всей видимости, у этих людей по какой-то причине была ослаблена или даже отсутствовала естественная защита их мозговой деятельности. Затем с помощью компьютерных программ удалось из широкого волнового спектра чуть четче выделить индивидуальные частоты на каждого из этих наблюдаемых. Несколько дней с помощью схемы города велось наблюдение за этими световыми точками. Фиксировались их перемещения в другие здания, их ночное времяпровождение, то есть адрес проживания, что в итоге позволило установить личность каждого наблюдаемого. Еще через день они могли напрямую, по видео через спутник, наблюдать перемещение данных людей по улицам. Это был уже большой успех. Метод внешней ментолокации, как они условно его обозначили, сам по себе был значительным прорывом как в деле исследования деятельности мозга человека, так и в решении их специфических задач, но еще большее в перспективе сулило его развитие. Далее можно будет пробовать на других частотах, в других диапазонах, постепенно добираться до любого индивидуума. Для отработки технологии наблюдения и воздействия на наблюдаемые объекты было решено сначала поработать с одним из тех наблюдаемых, чьи импульсы были наиболее близки к приборным и наиболее отзывчивы на все виды воздействий. Именно этот объект светился на схеме города заметно ярче других.
Работа настолько захватила Игоря, что об этической стороне таких воздействий на людей у него не промелькнуло даже искорки сомнения. Ему даже в голову не приходило, что очередное научное достижение, задуманное для облагодетельствования людей, помогающее лечить их от пока неизлечимых болезней, превращалось в своего антипода – оружие. А уж мечта услышать шепот звезд вообще затерялась где-то на задворках его памяти.
А у него начался новый этап работы.
И вот сейчас на большом видеоэкране Игорь внимательно рассматривал этот единственно оставленный для наблюдения и работы объект. Это был такой же темноволосый, темноглазый, как и он, стройный молодой человек. Игорю сказали, что парня зовут Владимир. Игорю даже показалось, что он где-то видел этого парня. Но не вспоминалось. На видеоэкране было видно, как Владимир каждое утро заходит в одно из зданий, а вечером возвращается домой. Если объект находился в здании, то он был виден лишь зеленой точкой на конкретном квадрате схемы города, но когда он попадал в поле зрения охранных видеокамер у входа в здание, то был виден вживую и в здании.
Игорь сейчас работал с раннего утра до позднего вечера. Домой приходил только ночевать. Вот уже почти год он жил самостоятельно в собственной квартире, оставшейся ему от родителей.
Читать бесплатно другие книги:
