Грешники и праведники Рэнкин Иэн

— Это не Фокс, это генеральный прокурор Шотландии. Она хочет повторно предъявить обвинения Билли Сондерсу, а для этого ей нужна уверенность, что в судебном заседании она не получит шила в задницу.

— Ты нарисовал миленькую картинку.

Зазвонил телефон Ребуса.

— Я должен ответить, — извинился он, увидев на экране имя Кларк.

— Конечно.

Он поднялся и вышел из кафе.

— Шивон, — сказал он вместо приветствия.

— Только что умер Пэт Маккаски, — сказала она ровным голосом.

— Чёрт.

— Теперь мы расследуем убийство. В Торфихен собирается вся команда.

Торфихен означал дивизион С управления на Торфихен-плейс. В этом был свой смысл: ближайшее отделение к месту преступления. После реорганизации дивизиону присвоят название Особый отдел по расследованию серьёзных преступлений. Но пока всё оставалось по-старому.

— Я смогу быть там через пять минут, — сказал Ребус.

— Ты не упоминался, Джон. Я не хочу сказать, что ты не понадобишься в будущем…

— Но тебя включили?

— В настоящий момент — да.

— А Пейджа?

— Нет, Пейджа там нет. И Эссон с Огилви тоже. Похоже, сейчас их интересует только инспектор.

Ребус воспользовался возможностью закурить. В окно он увидел, как ему принесли сэндвич, он показал, чтобы сэндвич оставили на столе.

— Насколько мы можем быть уверены, что это убийство?

— Я согласна — он мог упасть, удариться головой. Возможно, вскрытие даст что-нибудь.

— С другой стороны, если объявить это убийством, то дела пойдут резвее и тот, кто это сделал, почувствует давление…

— Тебе удалось поговорить с твоими контактами?

— Сделал всё, что мог. — Ребус помолчал. — Пресса вцепится в эту тему.

— Не говоря уже про коллег Маккаски. Да, кстати, его личный секретарь сообщила, что это она выключила телевизор. Так что ты был прав.

— На ноутбуке есть что-нибудь, связанное с государственной тайной?

— Он защищён паролем.

— Ну, пароль — это всё же не Форт-Нокс.[18]

— Понимаешь, кампания «Скажи, „да“» — дело не совсем государственное.

— Так что там могут обнаружиться материалы, о которых в его министерстве и не знают?

— Мы проверяем. — Кларк помолчала. — Насколько я понимаю, всё это делает сына неприкосновенным.

— Может, так, а может, и нет. И всё же странно, что это случилось почти следом за аварией.

— И ценных вещей из дома взято ровно столько, чтобы это выглядело как ограбление, так?

— Вроде так.

— Ты думаешь, я должна сообщить об этом старшему инспектору Ральфу?

— Ник Ральф заправляет розыском в Торфихене?

— Говорят.

— Хорошая новость. А если он просит прикомандировать тебя, то это его вдвойне хорошо рекомендует.

— Чепуха.

— Хотя он не пригласил меня, и это говорит против него.

Через стекло он видел Мэгги Блантайр — она, казалось, начала немного нервничать, что его сэндвич остывает. Ребус кивнул ей, затянулся напоследок сигаретой и бросил окурок в водосток.

— Мне нужно идти.

— Если узнаешь что-нибудь об украденном…

— Я отдам это тебе, чтобы ты получила свою золотую звёздочку от учителя.

— Да уж лучше отдай, а то в следующий раз, когда выйдешь играть в нашу песочницу, получишь щелбан.

Ребус отключился и вернулся в кафе.

— Извини, — сказал он.

Но Мэгги уже была на ногах, надевала пальто.

— Мне пора возвращаться, — сказала она. — Деньги за мой чай я оставила.

Ребус увидел аккуратную стопку монет рядом с её блюдцем.

— Но мы так и не поговорили, — посетовал он.

— Наверное, это была не лучшая идея. — Она улыбнулась ему и прикоснулась к его галстуку кончиками пальцев. — Но я уверена, Дод будет рад тебя видеть, если ты вдруг надумаешь зайти к нам.

— Мэгги…

— Садись и ешь. — Она похлопала его по груди и исчезла.

Ребус постоял несколько секунд, не понимая, ожидает ли она, что он бросится за ней, даже если это и выглядело бы театрально. Но в животе у него заурчало. К тому же к трём он должен был явиться в Шерифский суд. Официантка спросила, всё ли в порядке.

— Спасибо, всё хорошо, — ответил ей Ребус, усаживаясь на стул. На чашке Мэгги виднелся след помады, а денег она оставила столько, что хватало и на его сэндвич.

— Ужасные новости, — сказал Эймон Патерсон.

— Ужасные, — согласился Малькольм Фокс.

Они втроём находились в кабинете Шерифского суда. Фокс включил обычный магнитофон, не видеозапись. Ребус обратил внимание, что Фокс не предпринял ни малейшей попытки убрать документы, напротив, постарался, чтобы кабинет имел рабочий, захламлённый вид, словно тут происходила какая-то кипучая деятельность и сюда непрерывно стекались всё новые и новые документы. Его блокнот формата А4 был раскрыт — или это другой блокнот? Страницы испещрены записями. Что-то выделено прописными буквами или подчёркнуто. Ни одной случайной закорючки, ни одной упущенной мысли. Во всём точность, во всём профессиональное рвение.

И всё это ради того, чтобы произвести впечатление на человека, который освоил подобные штучки, когда Фокс ещё под стол пешком ходил. Патерсон даже подмигнул Ребусу, когда Фокс отвлёкся на магнитофон. Если кто-то вздумал тут в игры играть, то Патерсон будет достойным противником.

— Приятно видеть, что старые методы всё ещё в ходу. — Патерсон показал на магнитофон.

— Только в тех случаях, когда это целесообразно. — Фокс поднял глаза. — Я забыл спросить про чай или кофе — сержант Ребус может сбегать и принести что-нибудь…

— Мне не надо, спасибо, — сказал Патерсон и ещё раз исподтишка подмигнул Ребусу — Фокс каждому показывал своё место: Ребус здесь на подхвате, а Фокс — хозяин положения.

— Ну, начнём?

— Я готов, если вы готовы.

Патерсон сложил руки на груди. Фокс запустил магнитофон, и допрос начался с минутного поедания глазами, прежде чем Фокс предложил свой первый вопрос.

— Арбалет — это ваша идея?

— Арбалет?

— Разве в Саммерхолле не было арбалета? Его использовали для игры в дартс, пока доска не треснет?

Патерсон улыбнулся этому воспоминанию.

— Я не помню, чья это была идея.

— Вы конфисковали арбалет после ареста обвиняемого. Вместо того чтобы предъявить его в суде в качестве улики, вы некоторое время держали его у себя. И только когда его не удалось обнаружить перед судебным заседанием, кто-то начал выяснять, где он находится…

— Молодец, сынок, ты сделал домашнюю работу. Теперь можем перейти к важным вопросам?

— Но это и есть важный вопрос, мистер Патерсон. Вы заправляли в уголовном отделе так, словно он был вашей маленькой вотчиной, установили там какие-то свои правила. Красный свет в комнате «В» для допросов. Если вам попадался кто-то излишне доверчивый, вы говорили, что это детектор лжи, и включали лампы. Интересно, сколько признаний вы получили таким образом…

Патерсон по-прежнему благосклонно улыбался.

— А галерея бутылок с дозаторами в кабинете инспектора Гилмура, спрятанных за книжной полкой?.. Вы даже полку на ролики поставили, чтобы быстрее сдвигать, если захочется выпить. По-вашему, это нормально?

— Придётся вам задать этот вопрос ему.

— Но я задаю его вам. — Фокс снова посмотрел на свои записи. — Или, скажем, вот: у вас вошло в практику подписывать свидетельские показания, а не писать их. Вы свидетельствовали о том, чего на самом деле даже не видели. А если вы что-то и видели, то Гилмур заставлял всех дуть в одну дуду, им же самим и сочинённую. Вся ваша команда действовала по его указке.

Патерсон перевёл взгляд на Ребуса.

— Джон, скажи ты ему…

Но Фокс стукнул ладонью по столу.

— Сержант Ребус присутствует здесь в качестве наблюдателя. Это меня вы должны убедить!

— Убедить в чём? — Патерсон сверлил Фокса взглядом. — Мне кажется, вы уже сделали выводы — узнаю ваши гнусные приёмчики. «Жалобы» всегда так действовали. И это вместо того, чтобы сказать нам спасибо и повесить медаль на грудь! Мы хорошо делали свою работу — очищали улицы от всякой швали. Вот и весь сказ.

— Но Билли Сондерса с улицы вымели не вы. Свидетельские показания против него испарились. В протоколах масса неточностей. После разговора с вами свидетели почему-то начинали петь по-другому…

— Мы все готовы признать, что ошибки случались. Из-за них Стефан Гилмур подал рапорт.

Фокс смерил его взглядом.

— А что, по-вашему, скажет Билли Сондерс?

— Вы что имеете в виду?

— С ним будет разговаривать прокурор. Очень может быть, Сондерс пожелает заключить сделку со следствием в обмен на снисхождение.

— И что?

— А то, что он тридцать лет держал рот на замке, но теперь может и рассказать, как всё было на самом деле.

— Вы хотите сказать, признается?

— Может, и не в убийстве, а в том, как его выгораживали.

— Никто его не выгораживал, это в бумажках напутать могли, с кем не бывает.

— Вы полагаете, что он именно так и будет формулировать?

— Мне безразлично, что и как он будет формулировать.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Билли Сондерса? Лет двадцать — двадцать пять назад.

— Хотя и живёте в одном городе? — Фокс помолчал, демонстративно изучая свои записи. — Когда инспектор Гилмур ушёл в отставку, кто стал курировать мистера Сондерса?

— Вы хотите знать, чьим осведомителем он стал? — Патерсон посмотрел на Ребуса. — Он ни с кем из нас не сработался, верно, Джон?

— Да я теперь уже не помню, — вынужден был ответить Ребус.

— Я-то думал, он чувствовал себя обязанным вам, — сказал Фокс. — И неважно сколько информации он слил вам за многие годы, — вы ведь избавили его от ответственности за убийство…

— Ненамеренно, — поправил его Патерсон.

— Пусть так. Но ведь раньше вы его ценили, а тут вдруг почему-то от него отказываетесь.

— Может показаться, что за этим стояло ещё что-то, — вмешался Ребус.

— Ты же там был, Джон, — оборвал его Патерсон. — Сам-то ты что думаешь?

— Тогда у нас была другая страна.

— А вот тут вы ошибаетесь — вы оба, — сказал Фокс, переводя взгляд с одного на другого. — Страна была та же самая, просто вы возомнили себя хозяевами и усвоили массу дурных привычек. Но далеко не всё можно списать за давностью лет.

— Время, однако, может играть злые шутки с памятью, — подчеркнул Патерсон. — Какую бы историю ни рассказал теперь Сондерс, никто не знает наверняка, правда это или выдумки.

— Но с его краткосрочной памятью проблем, видимо, быть не должно?

— Вы о чём? — Глаза Патерсона сощурились.

— Сегодня его вызывали для беседы в прокуратуру. Вы уверены, что в последний раз встречались с ним четверть века назад? — Он дождался кивка от Ребуса и Патерсона. — А вот по словам мистера Сондерса, один человек из вашей компании звонил ему сегодня утром.

Ребусу потребовалось всего несколько секунд, чтобы назвать имя:

— Стефан Гилмур?

— Именно он, — подтвердил Фокс.

— И чего он хотел?

— Он интересовался, какие тайны собирается раскрыть мистер Сондерс.

— Стефан лично с ним говорил? — недоверчиво спросил Патерсон.

Фокс кивнул в подтверждение.

— Похоже, от дурных привычек никак не избавиться, — прокомментировал он, снова перелистывая свой блокнот.

Ещё десять неприятных минут — и Фокс поблагодарил Патерсона, сказав, что Ребус проводит его к выходу.

— Вы наверняка захотите обменяться мнениями, когда закроете дверь с той стороны.

Ни Ребус, ни Патерсон не стали этого отрицать. Выйдя на Чемберс-стрит, Патерсон вытащил мобильный телефон и набрал номер Стефана Гилмура.

— Скинули в голосовую почту, — пробормотал он несколько секунд спустя.

Он оставил послание — попросил Гилмура перезвонить и добавил: «Ты знаешь, о чём речь, хитрожопый сукин сын».

— Доходчиво, — сказал Ребус.

Патерсон посмотрел на небо и испустил звук, который ещё чуть-чуть и перешёл бы в вой.

— Как, по-твоему, что за игру он ведёт, Джон?

— Лучше ты мне скажи.

— Он что хочет — чтобы мы в этом говне были по уши?

— Но Фокс прав, похоже? За этим стоит что-то ещё, не просто желание сохранить для себя проверенного информатора?

Патерсон ткнул пальцем в грудь Ребуса:

— Это ты сказал, а не Фокс!

— Только потому, что он уже говорил мне об этом.

— По идее, ты должен быть на нашей стороне, Джон.

— Правда? А как насчёт Стефана? Это по-товарищески — звонить Билли Сондерсу у нас за спиной?

— Одному богу известно, что на него нашло, — пробормотал Патерсон, и его плечи опустились.

— Тёмный завет — это дела давно минувших дней, Жиртрест, — тихо сказал Ребус. — В те времена мы горой стояли друг за друга, и в этом был смысл. Но не факт, что всё осталось по-прежнему.

— Ты просишь меня объединиться с тобой против Стефана? — Патерсон медленно, но решительно покачал головой.

— Я только говорю, что мы должны вести себя по-человечески.

— А по-человечески — это как, Джон? Нет, ты мне скажи. По-человечески было встречаться с женой Дода Блантайра? По-человечески было, что те из нас, кто об этом знал, словно воды в рот набрали?

— Мы сейчас не об этом. — Кровь прихлынула к щекам и шее Ребуса.

— И об этом тоже. Секреты, и ложь, и другое дерьмо, которое мы разгребали и в котором погрязли. Я не видел, чтобы ты ставил свою подпись под чужими показаниями. Но мы оба знаем, что такое случалось. Многое случалось в те дни, а одной трещинки в дамбе бывает достаточно… — Патерсон помолчал, смерил Ребуса взглядом. — Так что определись, Джон, на чьей ты стороне. А Стефана предоставь мне — я позабочусь, чтобы он больше не совался к Сондерсу…

Ребус увидел протянутую руку Патерсона и крепко пожал её. Патерсон явно неохотно отпустил руку Ребуса.

— Ну, хорошо, договорились, — сказал Ребус, освободившись наконец.

Он посмотрел вслед Патерсону, потом вернулся в здание и завернул в туалет. Разглядывая своё лицо в забрызганном зеркале, он увидел у себя на правой щеке едва заметный след от помады. Выругавшись, он его стёр. Может быть, его заметил и Фокс, да решил промолчать. Но кто его определённо видел, так это Патерсон. И происхождение его вычислил. Она же спрашивала у Патерсона телефон Ребуса. Фокс находился в своём кабинете и теперь, когда шоу было закончено, наводил порядок.

— Удалось продвинуться? — спросил Ребус.

Вместо ответа Фокс задал свой вопрос:

— Дозвонились до Стефана Гилмура?

— Нет, — признался Ребус. — Патерсон оставил послание.

— Невероятно глупо с его стороны контактировать с Сондерсом.

— Не могу не согласиться, — ответил Ребус, опускаясь на свой стул.

— А сами вы пришли к какому-нибудь выводу, сержант Ребус? — спросил Фокс.

— Касательно чего?

— Вы либо мой человек, либо их. До сих пор вы, вероятно, думали, что у вас получится и вашим и нашим.

— Вот единственный вывод, который я сделал: вы такой же ушлый, как и они.

— Я мог бы сделать вид, что это комплимент.

— В некотором роде это и есть комплимент. — Ребус вымучил усталую улыбку.

— Извините за то, что выставил вас мальчиком на побегушках.

— Вы дали понять Патерсону, кто здесь главный.

— Не исключено, что и вам тоже.

Ребус кивнул:

— И что теперь?

— Наш первый допрос нужно изложить на бумаге. Я предоставлю это вам, если вы не возражаете, — у меня встреча с Элинор Макари.

— Узнаете, что ещё сказал Билли Сондерс?

— Непременно.

— Мне остаться в кабинете?

Фокс пристально посмотрел на Ребуса и покачал головой.

— Всё ещё не доверяете мне? — Ребус постарался подпустить обиженную нотку.

Фокс не ответил. Он положил в портфель толстую папку, его блокнот уже лежал там.

— Хорошо, что вы наконец стёрли помаду, — сказал он, Щёлкая замками на портфеле.