Брестские ворота Дмитриев Николай

Этот окрик вернул ошарашенных бойцов к действительности, и оба, плюхнувшись под ближайший куст, с лязгом передёрнули затворы своих карабинов. Однако выстрелить ни тот ни другой не успели. Немец, только что звавший их к себе, завопил:

– Алярм!..[52] – и вражеский дозор, а это мог быть только он, тоже мгновенно залёг.

Возникла неопределённая пауза, и Яшка, плотнее прижимаясь к кусту, зло буркнул:

– Слышь, Федя, немец никак нас к себе звал?

– Ага, на блины, так его… – матюгнулся Фёдор и стал заботливо переставлять целик.

Едва он успел это сделать, как в кустах одна за другой мелькнули две каски, и Фёдор с Яковом, не сговариваясь, враз выстрелили. В ответ с той стороны настильно ударила пулемётная очередь, и пули начали сбивать ветки чуть ли не над самыми головами бойцов. Одновременно впереди за кустами послышалась непонятная команда, началась метушня, и, поняв что там не меньше отделения, а то и взвод, Фёдор толкнул Якова:

– Уползаем!.. Быстрей!

Яшка всё понимал и сам, и бойцы, прижимаясь как можно плотнее к земле, начали отползать. Похоже, они сделали это вовремя. Следующая очередь чуть ли не срыла куст, за которым они только что прятались, и, заметив это, Яшка с Фёдором поползли вдвое быстрее.

Майор и капитан, держа оружие наготове, их ждали, и едва бойцы добрались к ним, Авдюхин заключил:

– Наверняка это фланговое охранение, – после чего приказал: – Уходить по болоту будем. Здесь прочешут. Так что давай на остров…

Чтобы перейти болото, группе пришлось часа три толочься в грязи, но зато когда вконец обессилевшие бойцы и оба командира выбрались из трясины на сухой берег, их остановил грозный окрик:

– Стой!.. Кто идёт?

От неожиданности все так и замерли на месте, а когда до них дошло, что окрик был по-русски, майор Авдюхин выскочил вперёд и закричал:

– Не стрелять!.. Я из политотдела штаба армии!

– Окруженцы, што ли? – у ближайшего куста замаячила голова в такой знакомой будёновке и уточнила: – Сколько вас?

– Шестеро, – ответил майор и, боясь ошибиться, поспешно спросил: – Наш фронт здесь?

– Здесь, здесь… – заверил Авдюхина боец в будёновке, а потом тоже вылез из своего куста и доверительно сообщил: – Меня вот нарочно в дозор поставили. Сегодня почитай с самого утра идут. Недавно вообще целая толпень вышла…

Услышав бесхитростную тираду, майор вдруг почувствовал, как тяжесть, подспудно давившая на него всё время, пока он был в окружении, спала и одновременно ощутил внезапную радость от сознания того, что таких, как он и его товарищи, много…

Лесная дорога завела автостартёр-полуторку в какой-то глухой буерак, и воентехник, затормозив, посмотрел на Палевича воспалёнными от усталости глазами. Без слов поняв молчаливый вопрос, лейтенант крякнул и принялся в очередной раз сверяться с картой. Получалось, что поклёвывая носом, он пропустил нужный поворот, и теперь следовало возвращаться метров на четыреста обратно.

Палевич выругал сам себя и, складывая карту, распорядился:

– Давай назад. Поворот проскочили…

Воентехник кое-как развернул машину на колее, проехал обратно, на пропущенном повороте резко повернув руль так, что грузовик даже накренился, и сказал:

– Слушай, лейтенант, а может, нам обратно на шоссе?

За время мыкания по глухим дорогам между обоими командирами установились доверительные отношения, и они сами не заметили, как перешли на «ты».

– А бомбёжка? – после короткой паузы возразил Палевич.

– Что бомбёжка? – воентехник хмыкнул. – Самолётов ихних не видать вовсе. И опять же жрать хочется, кишки марш играют…

– Думаешь, на шоссе подберём что? – усомнился Палевич. – Боюсь, там и без нас всё подчистили, а нарваться можем…

– Нарваться и тут можно, а там хоть обстановку узнаем. А то едем, едем, а где тот фронт? – продолжал настаивать техник.

Они проехали ещё километра четыре, и тут Палевич жестом попросил остановить машину, а когда грузовик притормозил, высунулся из кабины и прислушался. Со стороны уже недалёкого шоссе явственно доносился гул проезжавших там колонн.

– Неужто немцы? – сидевший за баранкой воентехник тоже уловил зловещий гул.

– Проверить надо… – и Палевич решительно спрыгнул с подножки.

После короткого совещания, в котором принял участие и бравый боец, который привёл своих товарищей к грузовику, было решено попробовать выяснить всё толком. На разведку отправился сам Палевич, в сопровождающие он взял того самого бойца, который по такому случаю сменил свою длинную трёхлинейку на более удобный карабин.

К шоссе, чтобы сэкономить время, они пошли напрямик лесом и довольно быстро оказались на опушке. Затаившись в кустах, разведчики стали наблюдать. То, что они увидели, подействовало на них угнетающе. Разбитые при бомбёжках ЗИСы и полуторки были сброшены в кюветы или сдвинуты на обочину, а по освободившемуся шоссе сплошным потоком шли всякие «маны» и «бюсинги». Ни танков, ни бронемашин, ни даже вооружённых пулемётами мотоциклистов в колоннах не было, а это означало, что немцы без всякой опаски подтягивают фронтовые тылы.

Боец, лежавший справа от Палевича, не выдержал:

– Товарищ командир, ни хрена мы тут не найдём…

– Это точно, аккуратненько всё подобрали… – согласился Палевич.

– Что ж теперь будет? – вздохнул боец. – Жрать же хочется…

– Ничего, пояса подтянем, дня три на воде продержимся, – ободрил его лейтенант и добавил: – Главное, фронт уже близко, вот только б дырку какую-нибудь найти…

– Это понятно… – согласился боец и неожиданно предложил: – Товарищ командир, давайте назад дорогой, ну той, что мы ехали, пойдём, вдруг в лесу что-то есть…

Предложение было вполне дельное, и Палевич, согласно кивнув головой, начал, прячась за кустами, пробираться опушкой к выезду на шоссе, который, как он запомнил, изучая перед выходом карту, должен был быть где-то совсем недалеко.

Однако надежды оказались напрасными. И хотя лесной въезд был разъезжен до предела, никаких подбитых машин поблизости не оказалось, да и дальше на пути попалось всего лишь несколько воронок, почти не повредивших колею, а это значило, что дорогу особо не бомбили.

Испытав в очередной раз разочарование, Палевич вместе с неотступно сопровождавшим его бойцом заторопились было обратно к оставленному в глубине леса грузовику, но тут их внимание привлёк какой-то странный шум.

Палевич приостановился, бросил взгляд по сторонам и вдруг увидел сидевшую под кустом растрёпанную женщину. На руках она держала мальчонку лет четырёх, а девочка постарше, приткнувшись головкой к материнскому боку, лежала, свернувшись комочком прямо на траве.

Палевича поразил взгляд женщины. Её глаза смотрели вроде как в никуда, похоже, она не видела остановившихся рядом военных. Что-то дрогнуло в душе лейтенанта, и он, судорожно сглотнув слюну, спросил, подходя ближе:

– Мы вам можем помочь?..

Женщина даже не пошевелилась, но её взгляд стал вроде бы осмысленным, и после долгой паузы она безразличным голосом произнесла:

– А чем вы можете помочь? Вы же нас бросили…

Горячая волна замутила лейтенанту голову, и в тот же момент, явно забыв о субординации, боец начал судорожно дёргать его за рукав:

– Товарищ командир, товарищ командир, давайте возьмём их с собой…

– С собой?.. – Палевич словно очнулся. – А куда ты их посадишь, у нас же кузов битком…

– Да хоть и вместо меня, а я на решётку спереди сяду, – принялся убеждать лейтенанта боец.

Палевич понял, что тот говорит о технической площадке, устроенной прямо перед радиатором автостартёра, и хотел возразить, но тут женщина, видимо, уловив слово «кузов», вскинулась:

– У вас что, машина?.. – и её глаза до этого тускло-безжизненные загорелись надеждой.

– Да, мы берём вас… – приняв окончательное решение, ответил Палевич и, наклонившись, решительно взял мальчика на руки.

Боец помог женщине, девчушка сама поднялась на ноги, и они теперь уже впятером пошли по дороге. Пока добирались к грузовику, женщина отрывисто, сбиваясь с одного на другое, успела рассказать, как ей с детьми, бросив все вещи в горящем доме, пришлось убегать под бомбами, как на шоссе их никто не хотел подвезти, как они шли пешком, как прятались от очередной бомбёжки и как безрезультатно пытались искать помощи у местных…

Возвращение Палевича с ребёнком на руках вызвало общий интерес, а воентехник, сделав неверный вывод, даже обрадованно спросил:

– Неужто, своих нашёл?

– Все наши, – коротко ответил Палевич, сажая ребёнка в кузов.

– Ясно… – воентехник, поняв свою промашку, немного сконфузился и сразу как-то по-домашнему захлопотал.

Сначала он зачем-то заглянул в кабину полуторки, потом полез в карман, достал оттуда засохший кусок хлеба и, разломив пополам, дал детям. Мальчонка, свесившись через борт, жадно схватил сухарь и сразу отправил его в рот, а девочка, немного жеманно, двумя пальцами взяла угощение и вежливо поблагодарила:

– Мерси…

– Это ж по-каковски будет? – удивлённо спросил один из толпившихся кругом бойцов.

– По-французски, – ответила женщина и пояснила: – Я учительница иностранного языка, а мой муж капитан артиллерист, только вот где он?..

Она не договорила, и как-то так вышло, что женщина вроде бы обращалась не ко всем, а к более обстоятельному воентехнику. Тот же скороговоркой пробормотав:

– Понятно, понятно… – ухватил себя за подбородок и стал соображать вслух: – Как же нам вас усадить?..

– Так на моё место, – выступил вперед боец, ходивший с Палевичем на разведку. – А я туда, на передок… Вот, смотрите…

И он, пройдя к переднему бамперу, и впрямь уселся на решетчатую площадку, с которой начиналась лестница, ведущая вверх к пусковой штанге.

– Ну, ты это брось! – прикрикнул на него техник. – Хотя…

Замолчав, он обошёл машину кругом и скомандовал тем бойцам, что ещё оставались в кузове:

– Ну-ка, молодцы, катите бочку сюда…

По его команде красноармейцы опустили бочку с бензином на землю, а потом, перекатив вперёд, ловко умостили на той самой площадке, для надёжности привязав её верёвкой.

– Вот теперь можно ехать, – заключил техник и первым полез в кабину.

Бойцы помогли женщине с девочкой забраться в кузов, устроили их сразу за кабиной, а потом кое-как угнездились сами. Палевич на правах старшего обошёл полуторку кругом, убедился, что всё вроде бы в порядке, и, сверившись напоследок с картой, тоже сел на своё место.

Заурчал мотор, скрежетнула поношенная коробка передач, и полуторка, свернув с дороги, выводившей к шоссе, на лесную просеку, резво покатила дальше. Оба командира молча тряслись в кабине, и прошло минут двадцать, прежде чем воентехник глухо, со странным надрывом, произнёс:

– Эх, стыдоба-то какая…

Палевич понял, что тот имеет в виду приблудившуюся к ним женщину с ребятишками, но сказать ничего не успел, а только толкнул воентехника в бок, показывая на неизвестно откуда взявшийся впереди танк Т-26, который, стоя с открытыми настежь люками, почти перегородил и так неширокую просеку.

– Видать брошенный… – предположил техник, нажимая на тормоз.

Но почти сразу из-за кустов вышел коренастый танкист и решительно направился к полуторке. Палевич привычно бросил взгляд на воротник незнакомца и увидел за отворотами лихо расстёгнутого комбинезона рубиново поблёскивающие треугольнички младшего командира.

Тем временем танкист подошёл ближе, ловко приложил ладонь к танкистскому шлему и представился:

– Командир танка сержант Мироненко.

– Лётчик-истребитель… – насмешливо кинул Палевич и уже строго спросил: – В чём дело, сержант?

– Я вижу, у вас бензин есть, – танкист показал на привязанную к площадке под радиатором бочку.

– Ну и что? – пожал плечами Палевич. – Нам ещё ехать и ехать…

– Куда, к немцам? – сержант дерзко посмотрел на лейтенанта.

– К каким ещё немцам?.. – Палевич приоткрыл дверцу и ступил на подножку. – Мы к своим пробираемся!

– До наших ещё километров двадцать-тридцать. Мы точно разведали, – пояснил сержант.

– Так, так, так, – протянул Палевич и, оценивающе глянув на сержанта, спрыгнул с подножки…

Вообще-то Мироненко читал карту плоховато, но сейчас кроки, показанные ему лётчиком, словно отпечатались в голове у сержанта. Он ясно представлял себе, что ему следует, строго придерживаясь края оврага, доехать до полевой дороги, а там, свернув влево, жать напрямую по сельской улице, с тем, чтобы, вырвавшись на восточную окраину, снова взять правее и рвануть через уцелевший, как клятвенно утверждали ходившие на разведку бойцы, мост.

Случайно найденный танк вселил в сержанта злую уверенность. Вопреки обстоятельствам он гнал машину до тех пор, пока в баке был бензин, а потом им пришлось почти полдня простоять на шоссе под бомбёжкой, собирая остатки топлива с подбитых машин. Там же разжились и кое-каким провиантом, потому надежда добраться к своим не пешедралом, а как и положено танкисту, на танке заставляла Мироненко действовать решительно и жёстко.

И так продолжалось до тех пор, пока кольцо окружения не замкнулось, и шоссе не перехватили немцы. Вступать в бой Мироненко не решился, предпочитая беречь боезапас для будущего прорыва, а пока пришлось съехать с шоссе на лесные просеки. Но здесь Мироненко подвела кажущаяся простота. Сержант решил, что достаточно двигаться хотя бы примерно в нужном направлении, но они малость заблудились, и это привело к вынужденной остановке в лесу. Тогда, сохраняя остатки горючего, Мироненко прекратил движение и выслал пешую разведку.

Фронт оказался совсем рядом, однако стало ясно, что на танке не прорваться, просто не хватит бензина. Но видать чёрт ворожил сержанту, в тот самый момент, когда казалось, что единственным выходом было бросить танк на дороге, неизвестно откуда появилась полуторка.

Дальше всё было предельно просто. Мироненко на удивление быстро нашёл общий язык с лейтенантом-лётчиком, которому подчинялась команда грузовика, и после короткого совещания было решено действовать вместе. К тому же у лётчика оказалась карта и главное – неистраченный запас бензина, а это во многом облегчало задачу, и потому сейчас Мироненко, стоя в открытом люке, уверенно вёл танк, время от времени поглядывая назад, проверяя, не отстал ли следовавший за ним грузовик.

Тёмный провал оврага, тянувшийся рядом, постепенно сошёл на нет, и, преодолев напоследок с десяток колдобин, танк Мироненко выполз на дорогу. Сержант испугался, что идущая сзади полуторка застрянет, но, обернувшись, увидел, как грузовик, раскачиваясь во все стороны и рыча мотором, на первой передаче уверенно выезжает следом.

Стоявший на подножке автомобиля лейтенант успокаивающе махнул рукой, и Мироненко толкнул водителя в спину:

– Трогай!..

Полевая дорога сильно петляла, и сержант боялся потерять колею, но всё обошлось благополучно, и когда танк оказался на сельской улице, он приказал остановиться возле первых проглянувших из темноты строений. Мироненко прислушался, но всё было тихо. Видимо, немцы, если они и были где-то поблизости, считали, что гудеть мотором и лязгать гусеницами ночью позволено только им.

Надо было решать, как быть дальше, и сержант, выбравшись из танка, подошёл к полуторке. Оба командира уже вылезли из кабины, и лейтенант, не дожидаясь вопросов, сообщил:

– Пока ждём… Я бойца послал, прояснить обстановку.

К своему удивлению, Мироненко отметил, что женщина, ехавшая вместе с бойцами, не спряталась, как следовало ожидать, а испуганно выглядывала из кузова. Стоявший рядом воентехник, видимо, продолжая опекать приблудившееся семейство, обращаясь к женщине, заметил:

– Зря вы так… Мы ж стрелять будем, а там мало ли что…

Не отвечая, женщина только покачала головой, и тогда воентехник предложил:

– А может, тут останетесь? Я переговорю с местными…

– Нет, нет, – женщина энергично запротестовала. – Я решила, а там уж пусть будет, как будет…

– Ну смотрите… – техник вздохнул и, вроде примирившись с решением женщины, предложил: – Тогда забирайтесь в самую середину и ложитесь вместе с детьми на пол. И чтоб головы не поднимать, авось пронесёт…

Разговор сам собой прервался, и вокруг стало совсем тихо. Внезапно совсем рядом забухали армейские сапоги, и, возникнув из темноты, ходивший на разведку боец доложил:

– Товарищ лейтенант, здешние мужики говорят, что немцы на том конце села расположились.

– А точнее? – спросил лейтенант.

– Не знают они. Потому как сидят, будто мыши под метлой, ждут…

– Ну, это ясно… – лейтенант секунду подумал и обратился к Мироненко: – Значит так, сержант. Ползём к мосту по возможности тихо, а если нет, то полный газ и пали во все стороны, иначе не прорвёмся.

– А как вы? – спросил Мироненко.

– А мы, как выйдет. Будем позади ехать, а подобьют, бегом за тобой побежим, другого выхода нет.

– Понял, – Мироненко подтянулся. – Разрешите выполнять?

– Двигай, сержант, – лейтенант неожиданно дружески хлопнул его по плечу и полез в кабину.

Забравшись в танк, Мироненко с минуту присматривался. Потом увидел, как лейтенант, садясь в кабину, махнул рукой, и по этому сигналу танк, тронувшись с места, медленно пополз сельской улицей, тишину которой в любой момент могли оборвать выстрелы.

Однако пока всё было тихо. Немцы не появлялись, и Т-26 с идущей следом полуторкой проехали наверняка половину села, прежде чем сержанту показалось, будто за ближайшим плетнём мелькнула каска. Секунду Мироненко напряжённо всматривался, но тут долетевший из-за плетня истошный вопль: «Руссише панцер!..» – рассеял все сомнения.

Водитель дал газ, танк рванулся вперёд, и одновременно по броне дробно ударила пулемётная очередь. Мироненко мгновенно прильнул к прицелу, увидел за прыгающим перекрестием яркие вспышки выстрелов и надавил педаль.

Пушка бабахнула, снаряд, посланный почти наобум, взорвался где-то в стороне от пулемётного гнезда, но стрельба прекратилась. Видимо, ошарашенные такой наглостью немцы не знали, как быть, и именно эта минута решила успех почти безнадёжного дела.

Казавшаяся до этого бесконечной улица вдруг кончилась, и танк вырвался на околицу. Впереди, за хорошо различимой серой полосой дороги, проглянуло ограждение моста, там же замельтешили какие-то фигуры, и крошечная колонна, стреляя во все стороны, рванулась вперёд.

Мироненко за грохотом собственного пулемёта уже не слышал, бьют ли по танку пули, всё внимание сержанта было сосредоточено на мосту. Он даже забыл про мчавшуюся следом полуторку, из кузова которой тоже непрерывно гремела винтовочная пальба, и только когда танк влетел на мост и по закачавшемуся под ним настилу переехал реку, оглянулся назад.

Было ясно, что по всему селу поднялась стрельба, но странным образом она от моста сместилась куда-то в центр. Видимо, немцы решили, что на прорыв пошла целая колонна, и теперь пытались отрезать представлявшиеся им основные силы от прорвавшейся вперёд разведки.

Так ли оно на самом деле или это только показалось сержанту, выяснять было незачем. Главное, они проскочили мост, а согласно той карте, которую втолковывал сержанту лейтенант, где-то тут, за рекой, должны были занимать позиции уже свои войска. Не зная, как быть дальше, Мироненко остановил танк. Полуторка, всё также шедшая сзади, подъехала почти вплотную и тоже затормозила. Лейтенант выскочил из кабины и, подбежав к танку, спросил:

– Что думаешь, сержант?

Мироненко перевесился через край люка вниз и ответил:

– Непонятно что-то. Немецкий заслон вроде проскочили…

– Да, чёрт бы его драл, темень… – согласился лейтенант и резко обернулся на послышавшийся в стороне от дороги неуверенный голос:

– Товарищи!.. Кто вы?

– А вы кто? – услыхав русскую речь, сразу откликнулся лейтенант.

– Мы передовое охранение, – теперь голос звучал гораздо твёрже.

– Так идите сюда! – позвал лейтенант.

Началась возня, кто-то выбрался из укрытия, а потом к танку вышли два красноармейца, вооружённые СВТ. Передний, разглядев командирские кубики, пояснил:

– Так спужались мы, товарищ лейтенант! Шутка ли. Танк прёт, думали немец, а тут слышим по-нашему говорить начали…

– Ясно, – оборвал его лейтенант. – Почему мост целый?

– Так, когда отходили, видать, взорвать не успели, а как оборону заняли и туда сунулись, немцы по нас шарахнули. Не подпускают к мосту, наверно, для себя берегут. У них тут за селом батарея, чуть что палить начинают…

– Да?.. Как бы и по нам не дали, – забеспокоился лейтенант и быстро спросил: – Позиции наши где?

– Так туточки, рядышком, – боец показал рукой на тёмный взгорбок.

– Тогда поехали, – решил лейтенант, – нечего тут торчать.

– Не, не езжайте пока, – остановил лейтенанта боец. – Не ровен час дадут из сорокапятки в лобешник, оно вам надо…

– Тогда как же? – заколебался лейтенант.

– А погодить малость. Я Ваньку послал сообщить. Щас прибегёть…

Посыльный Ванька вынырнул из темноты минут через пять. Короткий разговор, и полуторка, на подножке которой со стороны шофёра примостился посыльный, поехала первой, а за ней, громыхая в ночной тишине гусеницами, двинулся танк.

Маленькая колонна обогнула взгорбок и остановилась в небольшом, укрытом от обстрела, распадке. Здесь их уже ждали. Командир роты подошёл первым и, показывая на лестницу, торчавшую перед радиатором грузовика, весело спросил:

– Это ещё что за драндулет?

– Автостартёр это, – ответил, вылезая из кабины лейтенант, и пояснил: – Таким мотор у самолёта запускают.

– Твоё воинство? – уточнил у лейтенанта ротный.

– Моё, – подтвердил лётчик.

– Ага! – засмеялся ротный. – Вы, значит, авиация, автотранспорт в наличии, танк имеется, и ещё я вижу штыков с десяток. Прямо мотодивизия.

– У нас ещё и тылы есть, – усмехнулся обошедший кругом полуторку воентехник и стал высаживать из кузова детей, а потом помог спуститься на землю женщине, которая ещё явно не веря, что всё кончилось, спросила:

– Это правда уже наши?..

– Правда, правда, – поспешил заверить её ротный.

– Наши… – повторила женщина и вдруг, сев прямо у колеса, притягивая к себе детей, разрыдалась…

Капитан-особист задумчиво перебирал лежавшие перед ним на столе солдатские книжки. Подержанные, в меру затёртые, с проржавевшими проволочками скрепок, они сомнений не вызывали. А вот то, что в чудом прорвавшейся через фронт группе окруженцев был танк, смущало.

Тем более что собственный опыт выхода из окружения у капитана уже был. Он хорошо помнил, как они своей маленькой группой шли, то растягиваясь цепочкой, то собираясь вместе, и обязательно прятались при первых признаках какой-нибудь опасности. А опасностей хватало. В любой момент можно было наткнуться на противника, причём враг мог выступать не только открыто, в форме и с оружием, но и скрытно, маскируясь под местного жителя.

Сам же переход линии фронта запомнился капитану, как многочасовое блуждание по казалось бы непроходимому болоту в поисках прохода через топь. И неотступно гложущая мысль: а что встретится на другой стороне? Им ещё повезло: за болотом оказались свои, а если бы нет, могло случиться всякое, и тогда они либо погибли бы, либо угодили в плен.

Эти же рванули через немецкий заслон напролом с грохотом и стрельбой… Конечно, успех им обеспечил танк, командир которого, коренастый сержант в затасканном танкистком комбинезоне, но при знаках отличия, сидел на чурбачке перед капитаном и, ожидая вопросов, в который раз осматривал убогое помещение.

Землянка ротного, где происходило дознание, не отличалась комфортом. Сырые, ничем не зашитые земляные стены, топчан, колченогий стол из неструганых досок и два чурбачка вместо табуреток. Дверь заменяла косо повешенная на вход плащ-палатка, а свет проникал через простую дырку под потолком.

Особисту, собственно, оставалось решить вопрос с этим сержантом и экипажем танка. В отношении остальных никаких неясностей не было. Ротный, на участке которого вышли окруженцы, безапелляционно заявил, что забирает бойцов себе, лётчик и воентехник с их автомобилем вопросов не вызвали и после формальной проверки своим ходом укатили на ближайший аэродром. Они же забрали с собой и вывезенную из окружения семью командира-артиллериста.

Капитану почему-то втемяшилась мысль, что сидевший перед ним танкист может быть шпионом, и сейчас особист ломал себе голову, как бы это поточнее выяснить. Так ничего толком и не придумав, он вздохнул, отложил солдатские книжки в сторону и, наконец, обратил внимание на танкиста, спросив:

– В бою-то приходилось бывать?

– А как же! – сержант оживился. – Были, конечно.

– И как? – капитан сощурился.

– Как, как, – пожал плечами танкист. – Танк сожгли, а я с экипажем по канаве на пузе выбирался.

Особисту показалось, что тут что-то есть, и он, не спуская с сержанта глаз, вроде бы безразлично протянул:

– Не понял… Говоришь, танк сожгли, а ты на танке приехал. Как так?

– Мы на дороге нашли брошенный, – танкист заёрзал на своём чурбачке. – Ну и взяли.

– Что, совсем целый был? – усомнился капитан.

– Ну да, – подтвердил сержант. – Даже боекомплект полный.

– И что, там больше ничего не было? – уточнил особист.

– Как не быть, было… – как-то странно усмехнулся сержант.

– Что? – насторожился капитан.

– Партбилет рядом валялся, вот что, – неожиданно зло заявил сержант и посмотрел прямо в лицо особисту.

– Какой партбилет? Где он? – оторопел капитан.

– Выбросил. На кой он? – безразлично махнул рукой сержант. – Там первая страница напрочь была вырвана…

– Так, так, так… – не зная что и сказать, особист забарабанил пальцами по столу.

Сообщение о выброшенном партбилете сбило капитана с толку. В то, что такое может быть, верить никак не хотелось, но и считать это придуманным особист не мог. И больше всего сейчас его тревожил взгляд сержанта, не сводившего с него глаз. Танкист словно ждал разъяснения, но ответа на этот вопрос капитан не знал.

И вот это общее недоумение внезапно позволило особисту понять, что перед ним сидит вовсе не специально засланный шпион, а свой, честный парень, верный присяге боец, который не только сам вырвался из окружения, но и вывел чуть было не доставшийся врагу танк.

Теперь капитан совсем другими глазами посмотрел на сидевшего перед ним сержанта и внутренне обругал себя дураком и перестраховщиком. Не было нужды немцам городить столь сложную комбинацию, чтобы заслать сюда своего шпиона.

Внезапно особист вспомнил, как на мосту у него из-под носа ушёл настоящий шпион, и капитан ещё раз выругал себя. Вот тот мог многое, а он как последний лопух прошляпил, и теперь, как говорится, обжегшись на молоке, пытается дуть на воду.

У капитана словно камень с души свалился, и он, извиняюще глянув на сержанта, сказал с неожиданно тёплой интонацией.

– Ну всё, парень. Молодец, иди, воюй дальше…

– Так что я могу идти?.. – переспросил, видимо, успевший подумать неизвестно что сержант.

– Иди, – улыбнулся особист.

Танкист вскочил и, забыв отдать честь, опрометью выскочил из землянки. Не стал задерживаться и капитан. Передав ротному солдатские книжки и сообщив, что проверка закончена, особист отправился в самый дальний конец распадка, где его дожидалась «эмка-пикап».

Бойцы, сопровождавшие капитана в его поездках, сидели рядышком на траве. Это были те же ребята, что выходили с ним из окружения, только сейчас у троих вместо карабинов были автоматы, а Федя Медведь, пожелав остаться пулемётчиком, разжился ручным «Дегтярём».

Увидев командира, они дружно встали, и капитан, критически посмотрев на своё войско, коротко бросил:

– Едем!..

По этой команде бойцы сноровисто влезли в кузов пикапа, сам капитан сел в кабину, и автомобиль, направляясь в тыл, запылил по хорошо накатанной колее. Путь к штабу был неблизкий, и капитан, глядя на дорогу, монотонно стлавшуюся под колёса, задумался.

У него никак не укладывалось в голове, почему всё складывается так паршиво, и он мучительно искал ответа. Ведь, казалось, всё было: и танки, и пушки, и самолёты, но пушки не стреляли, самолёты не летали, а удары танковых и пехотных дивизий, которые, казалось, должны были сокрушить врага, вдруг превращались в паническое отступление.

Особист всё время думал об этом и находил всему только одно привычное объяснение: предательство. Он старательно гнал эту мысль, укладывавшуюся в уже не раз услышанное от бойцов: «Генералы предали!», – но как-то так получалось, что всё, собираясь одно к одному, только усиливало подозрения.

Эти невесёлые размышления прервал внезапно долетевший из кузова громкий выкрик:

– Воздух!..

Пикап резко затормозил, и все пассажиры, бросившись подальше от машины, сразу же залегли. Капитан, плюхнувшийся на землю рядом с Медведем, услышал всё нарастающий рёв мотора, и когда раздался треск пулемётной очереди, инстинктивно вжал голову в плечи.

И вдруг, когда пугающий вой, казалось, заполнил всё, совсем рядом, перекрывая его, раздался целый поток матюков. Капитан поднял голову и увидел, что Федька Медведь, отчаянно матерясь, стоит на колене и палит из своего «Дегтяря» по атаковавшему их «мессершмитту».

И то ли у немца закончились патроны, то ли по какой другой причине, но, самолёт, надсадно взвыв мотором, ушёл вверх и словно растаял в летнем мареве. Вставая, капитан пожалел, что у него только легковушка, а не танк с зенитным пулемётом на башне.

Мелькнувшая мысль заставила вспомнить о машине, и капитан поспешил к дороге. К счастью, очередь прошла мимо, и пикап отделался только парой пробоин в крыльях. Бойцы, весело уверяя друг друга, что Федька одной своей руганью прогнал немца, уселись по своим местам, капитан, глянув вверх, хлопнул дверцей, и пикап покатил дальше.

Минут через сорок машина остановилась в расположении штаба армии. К удивлению капитана, в палатке особого отдела его, сидя на раскладном стуле, ждал майор Авдюхин. После совместных блужданий по немецким тылам между ними установились особо доверительные отношения, и потому особист, не чинясь, спросил:

– Давно ждёшь?

– Не очень, – вместо приветствия майор дружески улыбнулся и пояснил: – Сказали, ты на передовую подался, там вроде как целая мотодивизия из окружения вышла.

– Вот звонари, – рассмеялся особист и сел.

– А что, что-то не так? – поинтересовался майор.

– Уточняю, – капитан выставил вперёд руку и начал по очереди загибать растопыренные пальцы: – Танк, полуторка, два командира, сержант и десяток бойцов. Ещё женщина с двумя детьми. Всё.