Записки «черного полковника» Трахимёнок Сергей

Корбалевич

Старики разведчики тщательно выполняли взятые на себя обязанности психологической поддержки Расима, а также как бы невзначай дублировали для Корбалевича его действия. Виктор Сергеевич сообщил Корбалевичу: «”Наш друг” отправился на пикник», — и стал ждать возвращения Расима.

Корбалевич же воспринял эту информацию на ходу, для него поход «нашего друга» на «пикник» не был событием. Да и день этот мало чем отличался от других дней начальника отдела территориальной контрразведки. Он как обычно принимал подчиненных, подписывал документы, ходил к начальству за санкциями на мероприятия, которые согласно Закону «Об оперативно-розыскной деятельности» затрагивали права и свободы граждан и должны были санкционироваться большими начальниками и прокурорами.

Трудно понять, почему в те времена, когда республика получила независимость, в ее законодательных органах не оказалось специалистов по антиподрывной деятельности. Или эти специалисты не были услышаны законодателем? Работа спецслужб была втиснута в рамки Закона «Об оперативно-розыскной деятельности», который регулировал отношения, складывающиеся в сфере борьбы с преступностью и обставлял эту деятельность барьерами, которые, наверное, вызывали улыбки у визави. Так как никакая преступность, пусть даже организованная, не сравнится с государственной деятельностью, в том числе на ниве разведки и контрразведки.

Ближе к вечеру ему позвонил Виктор Сергеевич и сказал, что «наш друг» не отзвонился после встречи.

Корбалевич выругался, вызвал Михно и попросил его связаться с технарями.

Михно, вернувшись через четверть часа, сказал, что означенная квартира на Богдановича сегодня не посещалась.

Корбалевичу пришлось выругаться еще раз, он попросил Михно находиться «на трубе» и поехал к Ухналеву.

Старики ждали его, находясь рядом с телефоном.

— Он был на квартире? — спросил Корбалевича Ухналев после приветствия.

— Не был, — ответил Корбалевич.

— И даже не входил в нее?

— Нет. Техсредства свидетельствуют об отсутствии активности в квартире на Богдановича.

— Леня, — сказал Ухналев, — говори человеческим языком. Что значит, отсутствие активности?

— Валерий Михайлович, сие означает, что там полудремлет один спецназовец, который даже не включает телевизора.

— А где же «наш друг»?

— Спросите о чем-нибудь другом, я не знаю.

— Твою дивизию! — выругался Ухналев. — А что говорит наружка, которая вела «нашего друга» на квартиру, или бригада, которая обеспечивала наблюдение за «резаком»?

— Не было наружки.

— Ни той ни другой? — спросил Виктор Михайлович.

— Ни той ни другой…

Ухналев еще раз выругался и сказал:

— Елки зеленые, втянули парня в эту игру, сунули его головой в пасть и даже не подстраховали. Почему, Леня?

— Потому, Валерий Михайлович, что те времена, когда все понимали, чем они занимаются, ушли в прошлое. Сейчас вожди говорят: мы со всеми дружим. Хотя чем плотнее дружили руководители государств друг с другом, тем активнее работали разведки. Это было аксиомой. Но теперь любое действие нужно санкционировать на самом верху. А там, наверху, мыслят своими категориями. Как это вы будете работать по Каморкане, когда эта страна у нас свое представительство открывает? А вдруг они почувствуют ваш интерес, и мы выгодные контракты упустим?

— Ладно, — вмешался в перебранку Виктор Сергеевич, — поругаемся позже, а сейчас давайте работать… Если «нашего друга» не было в квартире на Богдановича, следовательно, его перехватили по дороге и увезли на другую квартиру. У вас должен быть перечень конспиративных квартир этой резидентуры.

— Да нет у нас такого перечня.

— Понятно… — сказал Ухналев. — То есть, кроме этой квартиры, у вас по данной резидентуре ничего нет.

— Еще раз прошу, — произнес Виктор Сергеевич, — чубы будем драть друг другу позже. Разумеется, с такой информационной обеспеченностью нельзя было начинать игру, но мы ее начали, и нам ничего не остается делать, как продолжить ее. Леня, ты дай своим ребятам задание посмотреть, не появился «наш друг» у себя дома. Если его там не будет, то…

— То посмотреть сводки происшествий и начать поиск по моргам и больницам, — подхватил мысль Виктора Сергеевича Ухналев.

— Давайте прервемся на несколько минут, — предложил Корбалевич.

Он позвонил Михно и попросил того срочно подъехать на улицу Столетова.

— Есть у нашего времени одно преимущество, — сказал он после звонка, — мобильники появились у сотрудников и даже автомобили, правда, личные.

Он вышел на улицу, дождался приезда Михно и дал ему срочное задание.

Когда Корбалевич поднимался по лестнице в квартиру Ухналева, у него была надежда, что старики встретят его сообщением, что «наш друг» отзвонился и все в порядке. Но все было по-прежнему, и не надо было спрашивать у них, звонил ли Расим. Их физиономии свидетельствовали об обратном лучше, чем слова.

— Проходи на кухню, — сказал Корбалевичу Ухналев, — будем ужинать и думать.

Ужином в этой квартире называли горячие бутерброды с сыром и кофе.

Корбалевич чувствовал зверский голод и набросился на бутерброды, старики ели медленно, время от времени прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Они боялись пропустить телефонный звонок. Но телефон молчал.

После ужина Ухналев остался на кухне мыть посуду, а Виктор Сергеевич утащил Корбалевича в соседнюю комнату.

— Давай еще раз посмотрим, почему они могли его расшифровать. Начнем с того, что это не могла быть наша наружка, раз уж ты не удосужился обеспечить его оперативным наблюдением.

— Да, — согласился Корбалевич, — и это не могла быть наружка, которая ведет наблюдение за сотрудниками резидентуры, поскольку и ее не было.

— Вот видишь, — сказал Виктор Сергеевич, — нет худа без добра. Так на чем его могли расшифровать или заподозрить в связях с контрразведкой?

— Нужно вернуться к последней встрече Расима с «резаком».

— Правильно, но мы работаем, как в Средние века. А если бы мы имели хотя бы аудиозапись, не говоря уже о видеозаписи, чтобы проанализировать все моменты, которые могли натолкнуть наших противников на мысль о том, что с ними ведется игра?

— Я все понимаю, но не будем сейчас сетовать на это, — сказал Корбалевич. — Вы с ним работали, повышая его психологическую устойчивость. На какие моменты последней встречи вы обратили внимание?

— Это были моменты излишней уверенности «нашего друга» во время беседы с резидентом. Он буквально задирал его.

— С чем это было связано? Он не пытался таким образом напугать резидента, заставить его отказаться от дальнейшего продолжения контакта?

— Нет, этого не чувствовалось. Но, получив нашу поддержку, «наш друг» повел себя подсознательно так, как ведет себя мальчишка, у которого появился защитник в лице старшего брата или взрослого человека. И это мог почувствовать противник.

— Да, видимо, его поведение стало отличаться от того, что было раньше, и «резак» почувствовал это…

— Что могло еще насторожить их? Как карты, которыми вы его снабдили?

— С картами все в порядке. Мы не снабжали его, а дали наколку. Он сам съездил за ними в Воложин и купил у человека, которому они достались после отъезда российских военных.

— Эти карты достаточно информативны и представляют интерес для разведки?

— Все в меру. Они и информативны, и интересны, но информация такого рода уже есть у многих разведок.

— Это могло насторожить противника?

— Нет, тем более, что «наш друг» не дошел до квартиры. А значит, карты тут не при чем.

— Стоп! — произнес Виктор Сергеевич. — Я обратил внимание на то, что «нашему другу» было рекомендовано идти на квартиру по улице Киселева и обязательно по правой стороне.

— Все понятно, его «взяли в машину» на подходе к квартире. Теперь кое-что проясняется…

— Это могло проясниться сразу же, если бы его обеспечили наблюдением, — раздался ворчливый голос Ухналева, — и тогда не надо было бы ваших мозговых штурмов.

Корбалевич

На работу на следующий день Корбалевич пришел как всегда к восьми. Михно уже ждал его.

— Мужик этот, — сказал он, — дома не ночевал.

Корбалевич отпустил подчиненного и позвонил Ухналеву. Трубку взял Виктор Сергеевич.

— Вы что, не уходили домой? — спросил его Корбалевич.

— Нет, Леня, обстановка серьезная, в любой момент может понадобиться наша помощь.

— Но мы же договорились, если его не будет до вечера, я действую согласно нашему плану.

— Действуй, Леня, действуй, а мы будем рядом.

К вечеру Расим не объявился, и Корбалевич пошел к руководству.

Начальник управления не придал большого значения исчезновению агента. Он выслушал Корбалевича и спросил:

— А от меня ты чего хочешь?

— Некоторого карт-бланша на контроль представительства Каморканы.

— Что это тебе даст?

— Сравним активность до исчезновения агента и после.

— Леня, — сказал начальник управления, почти с той же отеческой тональностью, что и Виктор Сергеевич, — как можно сравнивать то, чего нельзя сравнивать. Мы ведь не вели ранее это представительство. Ты же знаешь, что у нас нет средств, чтобы осуществлять, как в СССР, наблюдение за всеми представительствами стран противника. Да и противников у нас сейчас почти нет. Это раньше в Москве могли сказать, что активность сотрудников увеличилась, значит, они проводят какую-то операцию.

— Я это понимаю. Но каморканское представительство небольшое, если мы растянем его силы, то увидим, кого нет в самом представительстве. И если это сотрудники резидентуры, то станет ясно — исчезновение агента их рук дело.

— Что ты предлагаешь конкретно?

— Мои ребята знают, что Временный Поверенный ждет вызова в МИД, для проработки вопроса о новом месте расположения будущего посольства.

— Но в МИДе такие вопросы быстро не решаются.

— А зачем их решать, пусть мидовцы пригласят Временного Поверенного для проработки возможных вариантов. Штат сотрудников там небольшой, станут видны сотрудники резидентуры, и у нас хватит средств, чтобы, во-первых, отследить тех, кто отсутствует, а во-вторых, отследить перемещения предполагаемого резидента.

— Что это тебе даст?

— Если это похищение, то оно обеспечивается несколькими сотрудниками. Это, как правило, минимум три спеназовца. Чтобы вывезти тело нужно не менее трех человек, двое несут, а третий осуществляет наблюдение. И, конечно, во всем этом должен участвовать или сам «резак», или один из его сотрудников.

— Ладно, это можно сделать, но не вызовет ли это подозрение? Ведь все было тихо, а как только пропал двойной агент, так все сразу зашевелились.

— Зашевелятся только сотрудники представительства, а они всегда дистанцируются от сотрудников резидентуры, хотя те прикрываются дипломатическим статусом.

— Хорошо, действуй, злодействуй… Но только на один день, день, не сутки. А после — ко мне на доклад.

Весь следующий день Корбалевич и Михно занимались контролем передвижения предполагаемых сотрудников резидентуры, работавшей под крышей представительства Каморканы. Несколько бригад наружного наблюдения взяли сотрудников резидентуры под плотный колпак, водили их по всему городу, фиксируя маршруты передвижения и контакты.

К вечеру у Корбалевича было огромное количество материалов для анализа, но ни одного факта, указывающего на связь пропавшего агента с сотрудниками резидентуры.

Было уже десять вечера, и Корбалевич собирался уходить домой, когда ему позвонили технари.

— Активность на объекте по улице Богдановича, — сказали они.

Леонид спустился в подвал, прошел пост контроля и вошел в одно из помещений технической службы.

— Судя по всему, там совещание, — сказал ему дежурный сотрудник.

— Сколько там человек?

— Предположительно, четыре или пять. Но они говорят на каком-то непонятном языке.

— Они говорят на каморканском, поэтому вам нужно записать все, и утром дать мне перевод.

— А где мы возьмем переводчика, да еще до утра?

— Это не мои проблемы, — сказал Корбалевич. — Было бы неэтично подсказывать вам, где найти переводчика.

Корбалевич покинул помещение службы технического контроля и сразу же позвонил Михно.

— Ты еще не спишь? — спросил он.

— Нет, — ответил тот, — я только приехал, собираюсь ужинать.

— На ночь есть вредно, — сказал Корбалевич, — собирайся на службу, будешь руководить специалистами. На Богдановича ночной шабаш, есть возможность…

— Все понял, — ответил Михно, — еду…

Корбалевич на секунду представил себе возмущение жены Михно по поводу необходимости ночной работы, но уже в следующую секунду переключился на текущие проблемы.

Он позвонил начальнику оперативно-технического отдела и изложил ему свою просьбу. Через полчаса Михно и представитель оперативно-технического отдела сидели у него в кабинете, а еще через пятнадцать минут они уже убыли выбирать позицию для работы.

Помотавшись по кабинету, Корбалевич решил все же домой не ходить. Вдруг возникнет необходимость его личного участия в операции, или Михно понадобится конкретизация задачи. Он погасил свет и уселся в кресло, однако долго не мог заснуть. А когда все-таки заснул, его разбудил звонок Михно.

— Мы закончили, шеф, — сказал тот бесцеремонно.

— Возвращайтесь, — распорядился Корбалевич. — Я в отделе, снимки утром мне в кабинет.

Он проснулся в начале седьмого, побрился в общем туалете-умывальнике перед огромным зеркалом, выпил чашку кофе и был готов к дальнейшей работе.

В восемь явился Михно и принес снимки четырех человек.

Несмотря на то, что они были сделаны ночью, возможности инфракрасной аппаратуры и хорошее разрешение позволяли их будущую идентификацию.

— По-моему, вся резидентура в сборе, — сказал Михно.

— Хорошо бы так, — ответил Корбалевич. — Ты отдыхал?

— Насколько это возможно

— Ладно, занимайся своими делами.

В девять ему позвонил начальник технарей. Он долго и нудно говорил, насколько тяжело было найти переводчика и сделать перевод и распечатку к утру, но Корбалевич слушал это нытье вполуха, только чтобы не оскорбить коллегу невниманием к его проблемам.

— Распечатку тебе уже несут, — сказал начальник технарей в заключение и положил трубку.

Принесли распечатку беседы сотрудников резидентуры на конспиративной квартире по улице Богдановича. Корбалевич разложил фотографии участников «ночного шабаша» на столе и стал внимательно читать перевод. Он пытался понять, кому из сфотографированных принадлежат реплики из распечатки.

Полуторадесятилетний опыт работы в контрразведке и интуиция подсказывали ему, что это экстренное ночное совещание могло проводиться по двум причинам: резидентуре нужно заметать следы по устранению агента-двойника, либо сотрудники резидентуры зафиксировали особое внимание к ним со стороны спецслужб государства пребывания.

Один из участников вел это совещание и был, по всей видимости, резидентом. Он сказал, что за сотрудником резидентуры было зафиксировано наружное наблюдение, а все остальные выдвигали версии, почему это могло произойти. Двое выражали недоумение, стоило ли так реагировать на факт того, что кто-то из них попал под наружку контрразведки.

Из этого выходило, что операция по устранению агента-двойника была неизвестна присутствующим или некоторым из них. Впрочем, в этом не было ничего не обычного. Законы конспирации они и в Африке законы, и в Каморкане. Об операции знают только двое, ты и твой начальник, то есть резидент. Но если ее проводит сам резидент, то о ней не знают даже сотрудники.

Расим

Увидев перед собой Бахадыра и его «быков», Расим закрыл глаза. Однако привычных уже ударов не последовало. Спустя минуту он услышал какой-то шорох и открыл глаза. Перед ним стоял Эрдемир. Он был в плаще. Эрдемир долго смотрел прямо в глаза Расиму, а потом опять уселся верхом на стул и еще раз спросил:

— На кого ты работаешь?

— Обратись к попугаю, — разбитыми губами произнес Расим, — он тебе скажет.

— Детализируем вопрос: что ты делал в угловом доме по улице Столетова?

— Я ходил туда договариваться насчет квартиры.

— Тебя не устраивает твоя квартира?

— Да.

— Почему ты мне об этом не сказал?

— Я не могу говорить тебе обо всем, у тебя не хватит времени слушать меня, если…

— Ты был там один раз?

— Нет.

— Почему ты ходил туда столько раз?

— Да какое твое дело? Я человек холостой, может, я там любовницу завел.

— Ты ходил к любовнице днем?

— А в Каморкане к любовницам ходят только ночью?

— Да. Каморкана приличная страна с высокими нравственными устоями ее жителей.

— Испытываю искреннюю радость за то, что такие страны существуют.

— Не надо ерничанья. Что это за квартира? Ее номер?

Расим назвал номер квартиры и хотел было продолжить, но что-то толкнуло его изнутри, и он не стал этого делать. Много говорит тот, кто виноват. А он не является виноватым.

— Кто там живет?

— Старушка.

— Как ее зовут

— Агнесса Федоровна.

— Откуда ты ее знаешь.

— Она бывшая учительница.

— Как ты на нее вышел, по объявлению?

— Нет, на нее меня вывели мои коллеги из школы, где я когда-то преподавал.

— Вы не сошлись в цене?

— Первый раз не сошлись, потом она сбросила цену.

— Почему не переселился?

— Она женщина со странностями.

— В чем это выражается?

— Каждый раз в чем-то новом. Например, в требованиях по поводу того, как я должен себя вести, после того, как сниму у нее комнату.

— И ты не согласился?

— Мне придется согласиться.

— Почему?

— Стоимость комнаты на Столетова в два раза ниже, чем на Волоха.

— Логично, — произнес Эрдемир, а потом позвал: — Бахадыр.

В комнату вошел Бахыдыр с ноутбуком в руках.

— Последнее слово компьютерной техники, — сказал Эрдемир, — у вас, скорее всего, этого еще нет.

Он нажал несколько клавиш на клавиатуре, и на экране появилась какая-то информация.

— Смотри, — сказал Эрдемир и приблизил экран к лицу Расима.

На экране был адрес Агнессы Федоровны с указанием улицы, номера квартиры и даже этажа.

— Молодец, — сказал Эрдемир, — я всегда верил в тебя.

Он встал со стула и снова произнес:

— Бахадыр.

Расим вздрогнул. В комнату вошел Бахадыр, через плечо у него был перекинут большой махровый халат, а в правой руке он держал нож.

Бахадыр ловко перерезал скотч и сказал:

— Иди в туалет и в ванную, приведи себя в порядок. Эрдемир ждет тебя для беседы в гостиной.

В ванной Расим посмотрел на себя в зеркало и не узнал: все лицо было в ссадинах, а левая щека стала похожа на безобразно раздувшуюся волейбольную камеру.

Он вымыл руки, накинул на себя халат, подпоясался таким же махровым поясом и вышел из ванной. Бахадыр показал ему рукой на комнату, где его ждал Эрдемир.

Расим вошел в гостиную. Эрдемир стоял посередине ее, а по бокам его возвышались «быки».

При появлении Расима «быки» что-то произнесли по-каморкански.

— Они просят у тебя прощения, — сказал Эрдемир, — говорят, что в этом не было ничего личного.

— Аллах простит, — вырвалось вдруг у Расима.

— Вот и прекрасно, — произнес Эрдемир и что-то сказал «быкам» по-каморкански.

«Быки» покинули комнату, а Бахадыр вкатил в нее столик, на котором были фрукты, сладости и чай.

Эрдемир пригласил Расима сесть на диван рядом с собой.

— Они, — он кивнул в сторону прихожей, — сейчас уйдут, а мы с тобой поговорим спокойно, как братья.

— В Каморкане принят такой способ братания? — съехидничал Расим.

— Такой способ братания принят в разведке. Ты же понимаешь, что мы не в бирбюльки играем. В случае, если возникают сомнения в надежности источника, всегда нужна проверка.

— Если во всех случаях ваших сомнений проверка будет таковой, то увольте. Работайте сами, — сказал Расим.

— Еще раз приношу извинение за своих сотрудников, — сказал Эрдемир. — А теперь к делу.

Он вытащил из кармана пачку долларов и положил ее на стол.