Любви все роботы покорны (сборник) Олди Генри
– Но ты ведь не такой! – запротестовала Бажена. – Ты выглядишь, как греческий бог!
А Шакра продолжал:
– …так что я был обречен расти вместе с сестрами, спать с ними в одной кровати, есть из одной посуды, расчесывать им волосы и заплетать косы. После заката мы собирались у очага, шили приданое для моих старших сестер и слушали женские истории, каких воины стыдятся пуще бессилия.
Мать рассказывала, как появился наш мир. Когда-то в безбрежном Океане не было ни клочка суши, но живые твари кишели повсюду. Ат, отделивший свет от тьмы, собрал вместе всех жителей Океана и приказал принести горсть земли со дна. Многие ныряли, но немногие добирались до цели. Иные забывали, зачем ныряли, и оставались жить в глубинах. Одной лишь черепахе Курме удалось принести немного земли на своих когтях. Из этой земли Ат сотворил целый мир и положил Курме вечно носить его на своем панцире.
– Странная награда за верную службу, – отозвалась Бажена, до которой голос Шакры доносился как с другой планеты, но движения его проникали в самую душу.
– Много позже я узнал продолжение этой истории. Оказалось, что успеха достигали и другие твари – киты, жабы, крылатые змеи… Каждый считал себя первым и хотел награды. И никто не остался обделен – каждому Ат водружал мир на спину.
– Не очень-то честно со стороны этого Ата, – произнесла девица. – Стали бы они нырять, если бы знали, что за награда им будет за это.
– Мне кажется, они знали. Возможно, в этом и был смысл их существования – рано или поздно стать основой для нового клочка земли. Согласись, неплохая карьера для твари, которая всего лишь один из бесчисленного множества плодов мирового древа Ашваттха, упавших в бескрайний Океан.
В то время, когда Шакра забывался с вином и девицами, горожане ловили мельчайшие слухи о нем. Раньше всего разнеслась весть, что в постели он неутомим и страстен, у него золотые глаза, а кожа голубого цвета абсолютно везде, даже на том самом мужском органе, который, как шептались торговки на площади, размеры имеет нечеловеческие.
Примерно то же самое узнал бургомистр города, выслушав отчет госпожи Покорной и приняв от нее в виде доказательства дюжину золотых чешуек.
– Формально этот субъект не нарушает никаких законов, – заключил он, поглаживая затянутое в жилетку брюшко. – Как вы утверждаете, очень щедро платит за девочек, стол и кров. Кроме того, и носа не кажет на улицу – лежит себе в постели с… кхм… Словом, городу от него – ничего, кроме пользы.
Пальцы его перебирали золотые чешуйки, а сам он буравил взглядом молодого пастора.
– Дьявольское это золото! – неуверенно произнес пастор. – Чешуей змия-искусителя за блуд расплачивается, нехристь!
Бургомистр тяжело вздохнул и переложил ему в руку три золотые чешуйки.
– Докажите, святой отец! Окропите святой водой, молитву прочтите, возложите распятие… Коли спадет наваждение и станет это золото трухой или, допустим, навозом – мы примем в отношении него все меры, кои вы посчитаете нужными.
А госпоже Покорной сказал:
– Узнайте, надолго ли у нас этот феномен. Золото – оно, конечно, лишним не бывает, но не хотелось бы, чтобы наш город прославился голубокожими донжуанами. И слон этот летающий, прости меня, Господи… Где там его видели в последний раз?..
Бывало и такое, что сразу двум девицам дарил Шакра свои ласки. И если по правую руку лежала белокурая Воислава, то слева непременно можно было обнаружить смуглую Всемилу. Не заботясь о том, слушают ли его, он рассказывал о себе и, не желая того, заново переживал те дни, когда жизнь вывернулась наизнанку.
– В тот вечер я сторожил одежду своих сестер, пока они нагишом купались в речке, и не заметил, как седая волосатая лягушка подкралась ко мне…
Этот миг он вспоминал потом множество раз. Мерзкое ощущение, когда что-то мокрое и холодное коснулось его руки, – и завораживающий взгляд выпученных лягушачьих глазок. Она властно посмотрела прямо ему в глаза и произнесла:
– Я – бог, создавший тебя! Готов ли ты служить мне?
От испуга он заверещал как девчонка, схватил попавшийся под руку камень и с размаху ударил по лягушке, так что кровь и внутренности брызнули во все стороны. «Померещилось, – думал он. – Или чья-то злая шутка?» Но тут заговорил камень, измазанный в лягушачьей крови, и не было сил выбросить его – а только слушать и ужасаться услышанному.
– Я – Вритра. Тот, из мыслей которого рождаются люди. Я придумал тебя, и уродство твое, и судьбу твою. Готов ли ты служить мне? Или хочешь и дальше влачить пустую и бесславную жизнь, до самой смерти видя, как женщины отворачиваются от тебя, а мужчины плюют тебе под ноги?
Каждое слово отзывалось болью в его сердце. Так все и было – или даже хуже. Но голос камня мог и ласкать, обещая несбыточное.
– Я могу сделать так, что о тебе будут слагать легенды. Никто из людей не сравнится с тобой в силе и доблести. Имя твое будет известно в тысячах миров…
– У меня нет имени, – сказал он, сознавая, что уже согласен служить этому голосу, назвавшемуся богом, – в чем бы ни состояла служба калеки.
Камень облегченно рассмеялся.
– Назовем тебя – Шакра и силу дадим под стать имени.
Он видел, как камень плавится в руке и впитывается в кожу. Тело его пронзила яростная боль – казалось, что-то рвется выбраться наружу. Померкло в глазах, и сквозь жуткий хруст, с каким мясо отрывают от кости, слышал он, как сестры его убегают, крича, что демоны забрали их брата…
Потом были минуты бесконечной эйфории, когда он осматривал свое новое тело, любовался в зеркало воды своими мышцами, длинными сильными ногами, мужественными чертами лица… Совершенное тело, какому позавидовал бы любой мужчина в деревне – и это был он сам, еще недавно жалкий уродец.
Рядом с ним обозначился зыбкий силуэт, как если бы дымные струйки сплелись в ладную человеческую фигуру.
– Ты теперь не просто могуч, Шакра. Оружие твое всегда при тебе и всегда наготове – только подумай о жаркой и кровавой битве, представь себе ненавистные лица врагов, ощути, как вонзается сталь в их гнусную плоть…
Шакра представил… и из рук его начали расти мечи – длинные, обоюдоострые, из розоватой стали, будто отражалась в них еще не пролитая кровь. Они кромсали толстые стволы деревьев, как капусту, и тонкими пластинами нарезали валуны, точно те были из масла.
– Воину нужен верный боевой слон, не правда ли?
Дымчатая фигура указала на одно из низких облаков, окрашенных заходящим солнцем в багрянец и золото. Облако вмиг смяли незримые руки и вылепили точно из глины меднокожего слона, прекраснее которого Шакра не видел в своей жизни.
– Айравата подчинится только богоравному герою, – говорил Вритра. – Он презирает трусость, сомнение, жалость к врагам. Он затопчет робкого и нерешительного.
Потом Шакра впервые летел на слоне, поднимавшемся все выше, так что взору открывалась вся земля до самых окраин – плоская, как лепешка из овечьего молока. И он чувствовал себя воплощенной Смертью.
Смерть крошила хищных стрекоз мечами розовой стали, прорубалась сквозь стаи отвратительных кожистых птиц, настигала зловонных химер… Задыхалась от запаха пролитой крови, но понимала, что это только разминка. Настоящая цель стократ опаснее – и она все ближе…
Шакра снова был здесь, в кровати из дуба, рядом с девушками, замершими в ожидании продолжения.
– Я понял, кто был моей целью – узнал ее из рассказов матери, из ее любимых орнаментов. Курма тоже узнала меня – она знает каждого, кто живет на ней. Она была беззащитна, но мечи мои без колебания сделали свою работу. Хлынула кровь, и голова Курмы отвалилась от тела. Только тогда спало безумие, и я понял, что натворил.
Шакра замолк. В уголках глаз застыли кровавые слезы.
– Принесите вина, – внезапно заорал он. – Я опять трезвый!
Всемила скатилась с кровати и, как была голая, побежала вниз.
Он пил долго и жадно, будто последние дни ему не доставалось ни капли.
– Курма тонула медленно и неотвратимо. Я видел, как реки обратились вспять и вода хлынула из колодцев. Видел, как она входила в открытые двери, как начинала переливаться через распахнутые окна. Как крыши уходили под воду, как люди, пытавшиеся на них спастись, воздевали руки к небу… Под водой скрывались равнины и холмы, леса и горы. Последние вершины, на которых никогда не таял снег, исчезли в Океане – и я понял, что теперь нет у меня дома, нет судьбы, и то, что считается душой, умерло вместе с Курмой…
Когда Шакра замолчал, девицы рыдали в голос, но не верили ни единому его слову.
Постепенно слухи о Шакре вытеснили из умов горожан все прочие, мелкие и житейские. Дарена или Часлава, обычно ходившие на рынок за снедью, стали задерживаться на площади гораздо дольше обычного. В меру своей памяти и ораторских способностей, они пересказывали услышанное от голубокожего гиганта. Немногие были столь любопытны, что отваживались расспрашивать девиц из борделя. Но от тех немногих подробности узнавал весь город.
В один из будних дней через весь город на взмыленной лошади пронесся крестьянин совершенно безумного вида. Он ломился в дом бургомистра и кричал, что сегодня утром красный слон опустошил его огород и улетел за облака!
Бургомистр слушал его с балкона, попивая кофе, и с возрастающим раздражением просил успокоиться, а потом и вовсе грозился упечь в психушку. Он сам, как и многочисленные свидетели этой неприятной сцены, безусловно, верил несчастному, но не находил нужным утруждать себя даже самым бесплодным сочувствием.
Каждый в городе знал, что на рассвете слон с нездешним именем Айравата прилетает к борделю и стучит хоботом в окно, желая увидеть хозяина. Когда Шакра появляется в окне, слон снова взмывает в небо. Очевидно, что пищи такому огромному животному, да еще с такими удивительными способностями, нужно много, и где он ее добывает – явно не проблема города. Все горожане были единодушны в этом мнении.
– Как думаешь, на чем стоит ваш мир? – спросил однажды Шакра черноокую Малушу, отдыхая после очередного любовного сражения.
Девица рассмеялась.
– Наш мир не плоский, а круглый как яблоко, – сказала она мягко, как несмышленому ребенку. – И он вращается в безграничной пустоте на мече архангела Михаила.
– Не слишком удачное занятие для архангела, – заметил Шакра.
– Что может быть почетнее, чем держать мир, созданный Господом?!
– В другом мире мне рассказывали, что мир их – это бублик, вращающийся на мужском органе Атланта. И они были недалеки от истины.
– Ты говоришь такую чепуху и не смущаешься тем, что тебе никто не верит…
– Я не хочу, чтобы вы мне верили, – отвечал Шакра, – правда всегда слишком страшна. Видел я город, где мудрецы вычислили судьбу своего мира. Вычисления эти были так убедительны, что все поверили. И стали ждать конца. Перестали растить хлеб, кормить скот, перестали есть и пить. Лежали на улицах, смотрели в небо и умирали один за другим. Последний из людей, слишком глупый, чтобы понять правду, узрел, как мир его проглотила змея Хо.
– Ты славный и странный, – говорила Малуша и целовала синие губы.
– Я видел твой мир со стороны. Говоришь, он круглый как яблоко? Он и есть яблоко, падающее в безграничный океан с Древа Ашваттха.
День рождения госпожи Покорной отмечали в узком кругу. Во главе стола сидел Шакра, ради такого события впервые сошедший вниз.
– Ты нам прям как родной стал! – говорила захмелевшая хозяйка, а сама думала, что такого клиента ей, должно быть, послала сама Дева Мария.
Увлеченная этими мыслями, госпожа Покорна не могла понять, отчего вдруг девицы отчаянно завизжали и повыскакивали из-за стола, опрокидывая посуду. А причиной было то, что запеченный целиком поросенок выплюнул яблоко, повернул пятачок к Шакре и произнес глубоким властным голосом:
– Я – бог, создавший тебя! Готов ли ты служить мне?
Ответом ему был рев, полный боли и ярости. Шакра хватал со стола ножи и вилки, но они текли сквозь его пальцы. Поймал одну из визжащих девиц, не узнавая ее, кричал прямо в лицо:
– Выколи мне глаза! Возьми нож и выколи мне глаза!
Выбежал на улицу, выломав тяжелую дверь вместе с частью стены, и споткнулся о требовательное многоголосие. Каждый гранитный булыжник под ногами открывал уродливый рот и задавал все тот же вопрос:
– Готов ли ты снова служить мне, Шакра? Готов ли ты?!
Из рук его снова рвались испить свежей крови обоюдоострые мечи розовой стали. А высоко над крышами города оглушительно трубил Айравата, предчувствуя новый бой, и стекла в окнах домов разлетались вдребезги.
Михаил Рашевский
Перешагнуть ненависть
– Советник Корп, я в последний раз предупреждаю вас о недопустимости подобного поведения в зале суда! Будьте сдержанней в своих высказываниях в адрес советника Айи.
– Прошу прощения, верховный, но эта мерзавка…
– Советник Корп!
– Ничтожество.
– Советник Айя!
– Но верховный судья…
– Отставить прения!
Советник Корп щелкнул жвалами. Его больший хвост вновь бесполезно ткнулся в округлую стенку силового барьера. Мутная капелька яда сползла на пол, зашипела, вгрызаясь в мрамор. Айя возмущенно прострекотала заковыристое ругательство. Ее жало то втягивалось, то вытягивалось из брюшка. Крылья от ярости переливались красным и фиолетовым.
– Рассмотрев предоставленные доказательства, галактический суд, согласно «Закону о компенсирующих конфликтах», постановляет: размен две на две планеты. Окраина и каторга. Оружия выше третьей степени тяжести не применять. Регулярные силы для отпора не применять. Степень жестокости – не выше категории «семь из десяти». Неукоснительно следовать кодексу локальной войны. Присутствие галактических наблюдателей обязательное. Срок конфликта – полгода. Заседание окончено. Претензии и протесты?
– Дайте нам три планеты, верховный…
– Отклоняется!
– Прошу прощения, судья, но полгода назад эти… рохры нарушили категорию «четверть» и вырезали пять из шести.
– Протестую!
– Протест отклоняется. Советник Айя, в настоящем локальном конфликте будут присутствовать галактические наблюдатели.
– Но в прошлый…
– Заседание окончено!
Светильники медленно начали гаснуть. В силовых полях появились проходы к дверям, ведущим из зала суда. Одновременно стенки пузырей стали сжиматься, вытесняя советников прочь. Корп и Айя напрасно в ярости бились о невидимые стенки поля – оно им было не под силу.
Когда выдвинувшиеся из пола двери отсекли выкрикиваемые врагами проклятья, верховный судья устало прикрыл половину глаз. «И вот так каждый раз, – подумал он. – Как сходятся рохры и шайси… Сколько ненависти в них дру к другу!.. Да уж. Если бы не их спецназ в галактической армии… А ведь и сами разрастаются. К чему конфликтовать, тут торговлю налаживать надо, сотрудничество. А они все выжигают одни и те же планеты. Уже не одну сотню лет. Ну, хоть эти советники удержались, не стали тут своими фимиамами воздух травить. Не то что три года назад…»
– Следующий!
– Тварь!
Клешня просвистела в каких-то сантиметрах от мягкого брюшка Айи.
– Подонок!
Кислота, выплюнутая шайси, заляпала ширму. Легкая перегородка, словно рассеченная лучом лазера, сложилась пополам.
– Сволочь!
Хвост рохра ударил в то место, где всего мгновение назад была советник.
– Мразь!
Жало вспороло воздух у самых глаз Корпа.
Две фигуры быстро перемещались по залу. Советники схлестнулись в драке. Не на жизнь, а на смерть. Нападение, удар! И вновь не хватает каких-то миллиметров. Прыжок, свист хвоста, жужжание крыльев. Удар! Вновь мимо.
– Ненавижу!
Портьера повисла лохмотьями. Обрывки взметнулись от порыва воздуха – и острые когти Айи проскрежетали по хитиновому панцирю Корпа. Рохр взревел, из-под его брюха с шипением вырвались клубы зловонного газа. Советник был в ярости, отлично отлаженный боевой организм стравливал лишнее. Шайси уже тоже не контролировала себя. Протуберанцами от нее разлетелись жидкости секреции.
– Я уничтожу тебя!
И вновь – удар, увертка, прыжок, скрежет и проклятья. От проплешин, оставленных ядом, шел зловонный пар, смешивающийся с дымом, закручивался в спирали.
Взметнувшись под потолок, шайси сделала крутой вираж и, увернувшись от броска Корпа, спикировала на его круп, нацелившись в сочленение хитиновых плит панциря. Острое жало остановилось в миллиметре от нежно-розовой плоти.
«Ну же! – вспыхнуло в красном мареве, застившем фасеточные глаза шайси. – Давай, а то не выдержу! Даваааай!»
Удар! Клешня Корпа отбросила Айю на стену. Еще удар! Больший хвост уперся в грудь шайси. Глаза-бусины. Так близко. Усик меньшего хвоста, мелькнувший, отразившийся тысячекратно. «Наконец-то!» Шайси бутоном развернула секретерскую точку. И в то же мгновение меньший хвост рохра нашел ее, грубо проник внутрь. И Вселенная перестала существовать, ее смыла волна наслаждения.
Рохр лежал на спине, раскрыв панцирь. Нежное брюшко подрагивало от неги, когда усики шайси щекотали его. Щупальца Корпа осторожно касались раскрытых центров наслаждений на Айе. Вымотанные, но счастливые, советники предавались любовным утехам, неспешно ведя беседу.
– Нам вновь удалось это, любимая, – сказал рохр.
– Еще на полгода, – добавила шайси. Из секретерской точки вылетела струйка возбуждающего газа, пощекотала ноздри Корпа. Он от удовлетворения прострекотал жвалами. – Еще полгода вместе, любимый.
– Как это замечательно! Правда, на этот раз было довольно трудно заставить поверить этих умников в Генеральном Штабе, что оскорбление за уничтожение Брондизы не оплачено. Но я старался. – Он провел меньшим хвостом у основания крыльев шайси. Та застонала от возбуждения.
– А ты бы видел, какой спектакль я устроила на Слете Роя! Они пышут жаждой отмщения за Хаай.
– Надо же. Три года! Три года нам удается водить их за нос. Хотя, конечно, война им на руку – чем больше войн между рохрами и шайси, тем больше будет рождаться бойцов.
– Тем более что войны-то и нет. Истребление отбросов общества – это ли настоящая война?
– А бойцы рождаются.
– Да. Рождаются. Ты своих хоть раз видел? – Голос ее дрогнул.
– Нет. Яйца забирают сразу… Не видел. Это ведь наши дети, любимая, – он нежно поглаживал ее брюшко, мелко подрагивающее от наслаждения.
– И мои кладки находят почти тотчас. Говорят, из них будут растить советников и воинов… А мне так хочется завести свой рой! Это так прекрасно – свой рой… Любимый, ну когда же кончится эта бесконечная война? Рохры воюют с шайси, с десятком систем. Мы захватываем одну планету за другой. И галактические силы вновь рвут на части чью-то армаду. Какой век подряд!
– Айюшка, но не будь этой войны, мы с тобой…
– …никогда не встретились бы, – закончила за него шайси. – Я знаю, любимый. Мы ведь с тобой сумасшедшая пара, не правда ли? Что ты смеешься? Ты ведь тоже даже не пытался говорить своим, что мы, наши расы могут не только ненавидеть, но и любить друг друга?
– Конечно, не говорил. В лучшем случае – просто подняли бы на смех. В худшем… сама знаешь. Охх. – Он чуть выгнулся в наслаждении от ласк шайси.
– Да уж. Чтобы любить, нужно пройти через ненависть. Ну почему, почему наши расы не могут переступить через ярость? Сделать всего один шаг, всего один… А помнишь, как мы с тобой в первый раз…
– Я даже не понял, как это у нас получилось. Хорошо, покои советников наглухо изолированы. Охрана бы быстро нас развела по покоям. А я ведь действительно хотел тебя убить… Даже подумать страшно. О, а после я даже хотел пойти с повинной к Главному Послу. Я тебе говорил. Хорошо, что его тогда не было и пришлось ждать целый день… А потом не было сил пойти. Особенно после второй ночи подряд. Ну что же ты делаешь… ахх!
Ее хоботок забрался под жвала рохра. Корп не смог сдержаться – и из меньшего хвоста вновь брызнула семенная жидкость. Нежные щупальца охватили ее голову и щекотали центры наслаждений. Долгое время в покоях были слышны только стрекотание и шипение – Айя и Корп предались любовным утехам.
Да, неисповедимы пути Вседержителя. Шайси и рохры могли воспроизводить воинов, лишь испытав адреналиновую атаку. Они должны были ненавидеть, чтобы эта ненависть могла передаваться потомству. В бесконечной экспансии двух воинственных народов гибло много бойцов. А в галактических силах полки шайси и рохров были самыми опытными и беспощадными. Спецназ. Века непрекращающейся экспансии. И столетие противостояния самых воинствующих рас галактики. Общими в их противостоянии были лишь зыбкая граница и ненависть. Короткие мирные периоды перемежались длительными войнами. За эти столь малые промежутки без битв и вторжений власти с муравьиным упорством заселяли вновь приграничные планеты, а каторжные планеты вновь приобретали статус таковых. Три года назад начался новый виток противостояния шайси и рохров.
Воздух, наполненный возбуждающим ароматом тел, разгонялся крыльями Айи. За окном было уже не темно – серо. Через час встанет солнце.
– Любимый, а ведь через полгода меня сменят… Ты ведь знаешь.
– Да. – Он заскрежетал жвалами. – Меня через год, но я… Я не смогу без тебя! Я просто не смогу.
– А давай сбежим! Давай? Улетим на Криголетею. Планету островов. Абсолютный нейтрал.
– Поселимся на острове. Только ты и я.
– Только ты и я, – эхом повторила она. – Нас не найдут. Да и искать не будут. А мы… Мы расскажем всему миру, что шайси и рохры могут любить друг друга.
– И война между нашими народами прекратится. Но… Их нужно будет учить, как можно любить. Их нужно учить превозмочь ненависть.
– Конечно. Ведь мы смогли… Представляешь – у меня будет рой. Мой собственный рой!
– А я воспитаю своих детей в духе Яростной Любви.
– Я люблю тебя, Корп!
– И я люблю тебя, Айя!
– Мое почтение, вечный враг Оёна.
– И тебе здравствовать, Нохр.
– Ты ведь видела все то, что и я?
– Эти извращенцы преступили черту дозволенного.
– Я тоже так думаю, главнокомандующая. Нужно делать замену до срока. Сегодня же.
– Абсолютно согласна. А жаль. Они хорошо играли свою роль. Забавно было смотреть на их сумасшествие.
– Надеюсь, ты не поддалась их бредням?
– Верить еретикам? Изволишь шутить, мой ненавистный враг? Кстати, какие планеты вы нам отдадите?
– Ждрок и Корхан. Пятьдесят миллионов. Но не переусердствуйте, шайси, все же галактические наблюдатели…
– Да, жаль, придется придерживаться Кодекса. Мы тоже в долгу не останемся. Как вам Яаха и Виизи? Каторжные. Будешь в этот раз спецназ растить?
– И охрану колоний. Ну, удачной тебе резни, мой вечный враг.
– Я ненавижу тебя, Нохр!
– И я ненавижу тебя, Оёна!
Александр Шишковчук
Ланч на Эмфионе
В тринклиационной кабинке было холодно. Впрочем, как всегда. Тусклый свет, зеленые облупившиеся стены, исписанные иероглифами, проклятьями, именами и кличками обитателей различных планет. Девушка пугливо прижалась ко мне, когда за спиной заросла мембрана входа. Что ж, ты сама этого хотела, дорогая. Ты ведь такая независимая, успешная, так хочешь выделяться и пускать пыль в глаза подругам. Пусть. Я не фанат экзотики. Я скромный служащий юридической фирмы, обслуживающей пару десятков колоний. Экстрим, парашюты, охота на морфиян в пещерах Селесты или участие в военных конфликтах каждый уик-энд, как делают многие знакомые, – это не для меня. Я ужасно боюсь смерти, боли, лишений, которых так не хватает нашему дурацкому современному обществу. Но ради тебя, такой очаровательной и доброй девушки, почему бы не прыгнуть за сорок миллионов световых лет? Нет, разумеется, дело не только в тебе. Правда в том, что мне всегда хотелось попробовать вкуснейшее блюдо из доступных человеческому существу.
Мы не были одни. В кабине находилась еще одна пара. Лысый толстячок в дорогом пальто и молодая, вызывающе одетая дама с брезгливо скользнувшим по нам взглядом. Конечно, не дочь, судя по тому, как они обжимаются. Моя девушка поежилась, и я положил руку на ее обнаженные плечи. В этот раз она не протестовала. Еще бы – ведь мне пришлось выложить полмиллиона за этот фантастический ланч. По правде говоря, даже не сколько за сам ланч – тот не стоил ничего, – сколько за путешествие в такую даль. Отрадно видеть, когда женщины правильно оценивают подобные жесты.
– Когда начнется? – почему-то шепотом спросила она.
– Да сейчас… вот только обсчитают наши тела.
– Поскорей бы… – нервно улыбнулась. Я знал, у них строгая фирма и опоздания, даже на пять минут, не приветствуются.
– Да ты успокойся, – посмотрел время, – у нас будет почти целый час.
– У нас совещание в три… и вообще… я немного волнуюсь…
– Совершенно напрасно.
Мне не было страшно. Работа заставляет мотаться в другие миры едва ли не каждую неделю. Но это работа, а тут – романтика… и даст бог – волнующая ночь… Мы встречались уже больше суток. Цветы, конфеты, поцелуи в щечку. Знаете, мне ведь хотелось большего. Ах, эти нормы морали… Впрочем, ради такой девушки я мог ждать и двое-трое суток. Да чего уж там – и неделю вытерплю! Наверно… В следующий миг тринклиационное поле обнулило наши физические параметры в этой точке Вселенной и восстановило в спиральной галактике с длинным номером.
Колени слегка подогнулись. Здесь более сильная гравитация. Местная кабина мягко пульсировала розовыми стенками. Воздух сухой и неприятный, пахнет аммиаком. Впрочем, терпимо… Едва не сбив меня с ног, толстяк со своей девкой метнулся к выходу. Господи, ну что за манеры? Это ведь не «Макдоналдс» с единственной работающей кассой. Я ободряюще улыбнулся подруге, мы тоже вышли наружу. И оказались на матово-белой равнине. Стерильное безоблачное небо, бледное светило. Слабый ветерок, и тишина, нарушаемая лишь сопением лысого и недовольными репликами его пассии. Они убегали по равнине, а ее каблуки вязли в этой муке. Мы спокойно двинулись по их следам.
– А где города? Я думала, это сверхнаселенная планета. – Моя красавица завертела головой.
– Так и есть, но ты их не увидишь, пока не пройдем таможню, ну или что-то в этом роде.
– Ясненько, – кивнула, и я ощутил тепло ее ладони в своей руке.
– Ты помнишь, что я тебе говорил по поводу здешних законов? Не забыла инструкции?
– Разумеется, милый…
Господи, она сказала это, сказала «милый»! Все же пятьсот тысяч потрачены не зря! Как жарко. Я снял пиджак и ослабил галстук. Моя девушка расстегнула топ, но я не смел ТУДА глазеть. Еще не время. Перед жирным и его девицей возникла черная трехметровая коллоидная глыба. Таможня. Пришлось ускорить шаг. Мне хотелось послушать, как им удастся ее пройти. Толстяк не выглядел опытным путешественником, так – банкир или зажиточный коммерсант. Я бы на его месте ни за что не пошел первым. Для этого всегда находятся бездумные торопыги.
Когда мы приблизились, лысый заканчивал диктовать координаты нашей планеты. Он, конечно, сверялся по бумажке и обильно потел. Свое пальто выкинул еще по дороге. Я не без удовольствия прошелся по нему. Девица топталась рядом с таможней, надменно покуривая сигаретку.
– Цель вашего визита в пространство регулов? – прогудела глыба.
– Просто ланч, – с достоинством ответил мужчина.
– Рекомендую не использовать сленговые слова. – Голос таможни был все так же равнодушен. – Цель вашего визита в пространство регулов?
– Да что непонятного? Мы прибыли покушать! Пообедать. В журнале писали, у вас есть самая вкусная пища во вселенной!
– Ваш ответ неприемлем. Это последнее предупреждение. Цель вашего визита в пространство регулов?
Толстяк разозлился, топнул ногой, выбросил платок, гневно глянул на нас. Привык, наверно, в своем офисе командовать. Тут тебе не Земля, дружок-пирожок.
– Анжела, подтверди, блин! – заорал он. – Мы прилетели просто пожрать! Как еще объяснить?! Ну, поесть! Похавать, черт бы тебя побрал!
– Да-да-да! – затараторила девица, испуганно выронив сигарету. – Мы хотим покушать, только и всего!
– Очень жаль. – Глыба пришла в движение. – Ваш ответ неприемлем.
Казалось, ничего не изменилось, но из глаз, ушей и носа толстяка потекла кровь. Он и девчонка завыли, упав в пыль. Моя девушка вскрикнула, прижалась ко мне, отвернулась. Вот же идиот! Не мог в Интернете почитать о прохождении таможни регулов! Я с интересом проследил, как их тела сделались плоскими, словно лист бумаги, и начали сгибаться пополам. А затем еще и еще пополам, пока не осталось ничего. Дьявол, так и аппетит испортить можно.
Сердце учащенно билось, когда я зачитывал данные своей планеты. Обходился без шпаргалки. Всего-то семьдесят цифр. Моя девушка до боли прикусила губу. Тоже нервничает. Не бойся, крошка, я ведь говорил. Им нужна только правда.
– Цель вашего визита в пространство регулов? – Мне показалось или в вибрирующем голосе слышалась насмешка?
– Полное уничтожение города Торос и восьмисот миллионов его жителей.
– Геноцид? – Странное уточнение.
– Да, разумеется. – Я бесшумно выдохнул. Предупреждения не было. Поисковики не врали.
– Цель вашего визита, женская особь?
– Аналогична мужской особи, – пробормотала подруга.
– Ваш ответ неприемлем. Предупреждение.
– Полное уничтоже… – запинаясь, начала она.
– Говори правду!.. – прошипел я.
– Я сопровождаю мужскую особь как временный химически активный сексуальный партнер!
– Добро пожаловать в пространство регулов. – Черная глыба задрожала и сгинула.
И мы увидели города. Тысячи городов. Они покрывали белесую равнину до самого горизонта. Правильные круглые, большие и маленькие. Ручной целеуказатель привел в нужное место. Я знал, Торос – крупный город. Наверное, самый гигантский на планете. Он был величиной с пиццу. Серая с огненными прожилками пицца. По нитям транспортных сетей пробегали огоньки, закрывались входные поры. Похоже, всеобщая мобилизация.
– Раздевайся, – кивнул я.
Она разделась полностью, хоть это было и не обязательно. Легла на спину в теплую белую пыль, вопросительно посмотрела, ее щеки слегка раскраснелись. Я легко поднял город Торос и бережно положил на плоский живот. Вздрогнула, блаженно закрыла глаза. Биохимия человеческого тела вступила в реакцию с инопланетным конгломератом. Для регулов это верная смерть, для человека – дикое удовольствие. Сильнее любого наркотика и вроде бы совершенно безопасно. Именно в этот момент, во время биореакции, блюдо становится вкусным. Рекламные проспекты утверждают, что города реагируют только с телом женщины, но я знаю, это неправда. Подойдет любое. Но тогда исчезла бы романтика. Я уселся по-турецки рядом с трепещущей в экстазе девушкой и принялся уничтожать город Торос. Там что-то трещало и лопалось. Регулы гибли миллионами, пытаясь защищаться… но, боги, как же все-таки вкусно! Сумасшедшая встряска вкусовых рецепторов пробирала до основания. Почему они позволяют себя убивать? Кто знает. Война, конкуренция или регуляция численности населения… они не говорят. Некоторые кусочки я клал в рот девушки. Хотя ей и так было хорошо.
Я чуть не расплакался, когда все закончилось. Языком собрал с нее последние крошки.
– Это… это… какое-то чудо… – хрипло простонала она.
– Вставай, Эмфиона. – Я отряхнул брюки, поправил галстук и взглянул на часы. – Ты можешь опоздать в офис.
Вадим Соколенко
Моя Рыжая Бестия
…Да, Вилли, старина, смотри, что получается: сейчас мы в одной камере, хотя скакали по этой грешной земле разными путями. Только ты и тут нашел себе занятие: травки всякие, врачевание. Книжки вон пробуешь писать. А я начинаю звереть без неба над головой, чистого воздуха, свежей воды. Без хорошего куска жареной говядины с ароматом дымка от костра… Без моей Жози.
Ну вот, опять понесло. В саванне иногда часами молчать приходится. Зато когда попадается подходящий собеседник… Знаешь, нравишься ты мне! Так что гордись, будешь первым, кому Генри Питерс поведает о Рыжей Бестии.
Мы вместе уже давно. Года три, если не больше. Да-да, многих телят, которые тем летом впервые увидели небо и зеленую травку, успели пустить на жаркое! Так вот, пас я тогда небольшое стадо этой самой мелкоты у ее папаши. Порядочная, должен сказать, скотина! Ну, в смысле, старик Джонсон. Да и не родной он ей вовсе: прибрал к рукам красавицу-вдову вместе с ранчо и извел жену до смерти. А вот падчерица оказалась крепким орешком. Все терпела, хотя от Джонсона даже ковбои частенько убегали. Ребята на нее втихаря засматривались, но подойти не решались – старика это приводило в дикое бешенство.
Читать бесплатно другие книги:
