Пропавшая без следа Вадасфи Карл

«Друри-Лейн»[6]. Нет, только не туда. Только не сейчас. Нет, они не могут, не могут так поступить. Откуда они знают?

Театр «Фортуна». Чертов театр «Фортуна». Я не могу пошевелиться и замираю на месте. Я слышу, как раздраженно ворчат люди, вынужденные обходить меня. Чувствую, как они наступают мне на пятки, но не двигаюсь с места.

Воны снова скрылись из вида, но я знаю, где они, куда отправились и зачем. Они пошли туда, чтобы окончательно вывести меня из равновесия. И им это удается, кажется, я начинаю терять рассудок. Дрожа с головы до ног, я чувствую, что опускаюсь на дно, в самое пекло ада.

Я опускаюсь на колени. По моей щеке быстро скатывается слеза, за ней другая. Беззвучные слезы. Мужчине не пристало так себя вести.

– С вами все в порядке? – раздается чей-то голос. Я поднимаю голову. Надо мной стоит работник парковки. – С вами все в порядке? – повторяет он.

– Нет. – Это все, что я могу ответить. – Нет.

Он хлопает меня по плечу.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спрашивает он.

Снова я говорю:

– Нет.

– Вы уверены.

Я встаю, глядя ему в глаза.

– Да, – отвечаю я, не задумываясь.

И в этот момент в моем мозгу молнией вспыхивают слова.

– Женщина в черном, – говорю я. – Женщина в черном!

Я бросаюсь прочь от него, перебегаю дорогу, не глядя по сторонам, слышу визг тормозов, когда машина едва не сбивает меня. И продолжаю еще стремительнее мчаться дальше. Еще несколько шагов, последний рывок.

И вот я останавливаюсь и поднимаю голову. Я смотрю вперед. Указатели говорят, что это правда, что я действительно оказался в нужном месте. Все начинается снова. Я вернулся в начало своего путешествия, путешествия в бездну, в чертову черную дыру. Театр «Фортуна». Женщина в черном.

Они внутри.

* * *

Инспектор Морган закинул ноги на стол. В одной руке он держал чашку с кофе, другой тер висок.

– Чертова головная боль, – пробормотал он.

Кейт Нельсен стояла за стулом, предназначенным для посетителей, переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, – воскликнул он, – этого недостаточно. Надо мной насмехалось бы все управление, если бы я дал вам разрешение на это расследование, а я вовсе не готов снова выставить себя на посмешище. Черт! – Он уставился на свои брюки, куда выплеснулись капли горячего кофе.

– Я всего лишь хочу задать им несколько вопросов. Если Симмонс так убежден в своей правоте, возможно, стоит прислушаться к нему.

– Вы не хуже меня знаете, что часто люди вроде него оказываются чертовыми психами.

– В самом деле, сэр, мне кажется, нам надо повнимательнее к ним присмотреться.

– Тогда присмотритесь, – ответил он, промокая брюки салфеткой, которую вытащил из коробки, стоявшей на столе. – Но только сделайте это незаметно и постарайтесь никому не досаждать. Мне не нужны новые жалобы. Кроме того, как насчет номера этого мобильного? Вы получили расшифровки звонков?

– Пока еще жду. Сегодня днем они должны быть у меня.

– Это первое, что вам необходимо сейчас. Вы должны получить доказательства, что эта Майклз – чертова женщина, а не шимпанзе из Лондонского зоопарка. Постарайтесь раскопать как можно больше информации. Выясните, чем занимается этот Симмонс, и узнайте все, что возможно, о ней. У вас нет ни домашнего адреса, ни служебного ее адреса. Так вот и задайте себе вопрос: а существует ли она на самом деле, черт ее подери? – Он швырнул скомканную салфетку в мусорную корзину рядом со столом. – И принесите мне чертово обезболивающее, ясно вам?

В магазинчике на углу около театра я купил бутылку минеральной воды «Эвиан» и упаковку салфеток. Часть воды я вылил себе на лицо, вытер его насухо салфетками, высморкался, а остатки воды жадно выпил, чтобы утолить мучившую меня непереносимую жажду.

Теперь я возвращаюсь к театру и захожу внутрь. Я решил отыскать их и вызвать на разговор. Я буду стоять перед ними, как скала, до тех пор, пока они не объяснят, откуда узнали, что я слежу за ними, зачем поехали в лондонский «Гейтуэй» и откуда им известно про Женщину в черном. Возможно, они знают гораздо больше? Возможно, им известно, о чем я думал, когда ехал вместе с Дженни по автостраде М1? Неужели они знали о том, что я собирался сделать ей предложение? И хотя я сам понимаю, что все это звучит нелепо, меня теперь уже ничто не удивит.

Я вхожу в фойе. Интерьер, оформленный в ярко-красных тонах, резко контрастирует со скучным оформлением театра снаружи. Слева я вижу ступеньки, ведущие в партер. Я направляюсь прямо туда, еще не зная точно, что скажу Вонам, когда увижу их, но не сомневаюсь, что нападение – единственное правильное решение в этой ситуации.

Я уже собираюсь спуститься в партер, как вдруг слышу голос:

– Позволите взглянуть на ваш билет, сэр?

Я оборачиваюсь. Ко мне приближается билетер. Я пытаюсь заговорить, но слова застревают в горле, он застал меня врасплох.

– Ваш билет? – повторяет он.

– Мне, гм, надо купить билет.

– Касса вот здесь, – говорит он, указывая направо, и его тон явно свидетельствует о том, что мне не удастся воспользоваться старым как мир трюком и пройти без билета.

Я торопливо подхожу к билетной кассе. Купив билет в партер, я должен буду спуститься вниз, но внезапно меня осеняет, что у Вонов могут быть билеты в бельэтаж или на балкон. Я решаюсь рискнуть и покупаю лучшие билеты в партер, надеясь, что они будут сидеть именно там. Я расплачиваюсь кредитной картой, хватаю билет и сломя голову несусь вниз по лестнице. Третий звонок, прозвучавший в театре, предупреждает, что спектакль вот-вот начнется.

Надеясь, что они окажутся в баре, я резко поворачиваю направо, оказавшись у подножия лестницы. И в этот момент мои ноги словно прирастают к полу, и я замираю на месте, увидев столик, за которым я сидел три дня назад. И вот теперь я снова здесь оказался. Почему? Я ничего не могу понять.

– Прошу прощения, сэр. – У меня за спиной раздается голос, прерывая мои размышления.

Я поворачиваю голову. Бармен, тот самый бармен, который налил мне воды в тот раз, когда я оказался здесь последний раз. Протирает стакан полотенцем.

– Да, – говорю я, и мне кажется, что он припоминает меня. Возможно, он помнит о том, что произошло тогда со мной. Его губы шевелятся, но я не могу разобрать слов. Я просто киваю, его голос звучит, словно радиопомехи. Он вскидывает брови.

– Вы в порядке? – читаю я по его губам.

– Простите?

– Спектакль вот-вот начнется. Уже дали последний звонок. Вам лучше пойти в зал, если не хотите пропустить начало. Что-нибудь желаете?

Я не могу рассказать ему о Вонах, как бы мне ни хотелось.

– Нет, – говорю я. – У меня есть бутылка воды. – Мои слова напоминают невнятное бормотание, когда я пячусь и останавливаюсь перед входом в партер. Билетерша, симпатичная девушка лет восемнадцати, замечает, что я нерешительно топчусь у входа, и направляется ко мне.

– Можно взглянуть на ваш билет? – спрашивает она.

Я хлопаю себя по карманам в поисках билета и обнаруживаю его в заднем кармане брюк.

– Благодарю вас. Сюда, пожалуйста, – говорит она, и в этот момент свет начинает гаснуть. Она указывает мне дорогу. – Вот сюда. Третье место с краю.

Я киваю и благодарно улыбаюсь. Усаживаясь, я оглядываюсь по сторонам, пытаясь отыскать их. Здесь так много людей. На первый взгляд около двух сотен, не меньше. Пустых мест тоже немало, но они разбросаны по всему залу. Мне сразу понятно, что Воны определенно сидят не рядом со мной. Мое место находится в пятнадцатом ряду, и я вижу перед собой лишь затылки людей, сидящих впереди, лица разглядеть никак не удается. Людей, сидящих на балконе, я тоже не вижу, поэтому остается надеяться, что Воны все-таки устроились где-то в партере.

На сцене стоит мужчина. Он пытается читать вслух строки из книги.

Я снимаю пальто и, наклонившись, чтобы положить его на пол, пользуюсь моментом, чтобы окинуть взглядом ряд кресел, расположенных справа от меня. Вонов не видно. Слева от меня сидят только два человека. Но это не они.

Мужчина на сцене явно играет плохо, он изо всех сил пытается читать. В этот момент я смутно улавливаю чей-то голос, раздающийся из зала, который говорит мужчине на сцене, что он все делает неправильно. Я понимаю, что это за часть пьесы, и оборачиваюсь, чтобы воспользоваться моментом и оглядеть несколько задних рядов. Я еще долго вглядываюсь в темноту, как вдруг актер выбегает из зала на сцену и присоединяется к своему партнеру. Но Вонов мне так и не удается обнаружить. Остается лишь надеяться, что они сидят впереди или же мне удастся обнаружить их в конце спектакля, когда они станут спускаться из бельэтажа. А пока мне ничего другого не остается, как смотреть спектакль, которым мы собирались насладиться еще в субботу вместе с Дженни. Я должен сидеть здесь, борясь со страхом, эмоциями, которые мы должны были разделить вместе. И снова меня захлестывают горечь и чувство вины, когда я осознаю, что если бы Дженни была сейчас рядом со мной, то очень скоро я стал бы успокаивать ее и защищать от злых сил, которые вот-вот захватят сцену и театр. Это невероятное возбуждение, ощущение ужаса и восторга.

Если бы сегодня была суббота, оставалось бы два часа до того, как я сделал бы ей предложение. И жизнь выглядела бы безупречной.

Нельсен решила не особенно прислушиваться к словам Моргана. Она аккуратно надавит на Вонов, постарается воздействовать на них без неприятных последствий для себя и риска нарваться на жалобу начальству. Она будет вести себя почтительно и осторожно.

Сержант припарковала машину около дома Вонов. На улице, как и вчера, было немноголюдно. Она прошла по дорожке и остановилась около входа в дом, а затем позвонила в дверь.

Никто не ответил, и Нельсен снова нажала на звонок. По-прежнему никакого результата, и тогда она принялась стучать в дверь.

Нельсен подождала еще немного и, когда никто так и не откликнулся, вытащила из кармана свой мобильный. Она набрала номер полицейского участка. Разговаривая по телефону, подошла к боковым воротам. Прижалась лицом к деревянному забору, пытаясь разглядеть в крохотную щель, что находится с другой стороны. Она увидела аккуратный садик, навес около забора и ничего больше.

– Мне нужен номер, – сказала она в трубку и назвала адрес Вонов. – Соедините меня.

На линии послышались гудки. Она слышала их в своем мобильном, а из молчаливого дома до нее доносился телефонный звонок. Но никто не брал трубку. Связь оборвалась, когда никто так и не ответил.

Вонов не оказалось дома. Ей придется приехать сюда еще раз.

Прежде чем вернуться к машине, Нельсен коснулась ладонью верхней части ворот. Поверхность была жесткой и заостренной.

Спектакль оказывается намного страшнее, чем мне казалось. Я уже три раза подпрыгнул на месте, а это означает, что Дженни непременно захотела бы, чтобы я крепко ее обнял. Все происходило бы в точности как я планировал.

Начинается антракт, и я внимательно просматриваю каждый ряд в партере. И вот тогда замечаю их. Они сидят почти около самой сцены. Я дожидаюсь подходящего момента, чтобы приблизиться к ним, схватить их, делать хоть что-то, а не сидеть сложа руки. Но они не двигаются с места, а сидят на своих чертовых местах все пятнадцать минут, что идет антракт, и прежде чем я успеваю решить, что теперь делать, время стремительно пролетает, словно скорый поезд, свет в зале гаснет, и спектакль продолжается.

Нельсен сидела за столом, сжимая в руке телефонную трубку. Она заполучила список всех женщин по имени Дженни Майклз, живущих в радиусе пятидесяти миль, и весь последний час звонила каждой из этих женщин в списке. Она только что поговорила с двенадцатой по счету Дженни Майклз, но это не дало ей никаких результатов.

Сэм Кук и сержант Оуэн Хивитт сидели за своими столами. Сэм предложил Нельсен помочь обзванивать женщин по списку, но она отказалась.

Первая Дженни Майклз оказалась учительницей, вторая – медсестрой, третья занималась бизнесом, у четвертой было трое детей, и она жила за счет льгот, пятая работала в магазине. Шестая Дженни Майклз вообще оказалась школьницей, ей было всего шестнадцать лет, и ее мать сказала, что девочка весь день будет в школе. В остальных шести женщинах тоже не было ничего необычного – просто нормальные женщины, которые жили нормальной жизнью. Ничего странного, из ряда вон выходящего, ничего и близко не напоминающего о той Дженни Майклз, которую она искала.

Ничего, кроме пустоты.

* * *

Я уже знаю, когда должен закончиться спектакль, и готовлюсь действовать быстро. Я думаю о том, что стану делать, когда начнет опускаться занавес. Я встану, это знаю точно. Люди вокруг меня решат, что я хочу стоя аплодировать артистам, но на самом деле я буду наблюдать, когда Воны станут выходить из зала. И когда это произойдет, я встану у них на пути и не дам ускользнуть. Я должен схватить их здесь, в театре, где народу меньше, чем на улице, и у них окажется меньше возможностей сбежать от меня. Подойду к ним, наброшусь на них, тогда-то уж они не смогут отпираться и признаются, что делают здесь и что вообще делают с моей жизнью.

Через десять минут свет погас, и спектакль завершился. Зал взорвался аплодисментами. Я вскакиваю на ноги. К счастью, всего лишь несколько человек присоединяются ко мне, и все они стоят по бокам. Я не свожу глаз с того места, где сидят Воны.

Актеры во второй раз выходят на поклон, и по традиции должны выйти и в третий раз. Воны продолжают сидеть на своих местах.

Актеры кланяются в третий раз, уходят со сцены, и в зале зажигается свет.

Люди встают со своих мест, надевают пальто и начинают пробираться по рядам к выходу. Толпы людей моментально загораживают мне обзор, и я не вижу, что происходит в нескольких рядах впереди меня. Решаю дойти до середины своего ряда. Протискиваюсь между двумя женщинами и тремя мужчинами, которые одеваются и одновременно болтают друг с другом. На лицах большинства людей, мимо которых я прохожу, написано явное облегчение, что все наконец закончилось. Многие бледны. Поверьте, думаю, уж я-то хорошо знаю, что вы все сейчас чувствуете, но разница в том, что с вами это сделал спектакль, я же испытываю эти чувства по вине реальных событий, происходящих в моей жизни.

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы над морем людских голов разглядеть, что происходит в первых рядах. Головокружение возвращается, и мне снова необходимо за что-нибудь ухватиться, чтобы сохранить равновесие, но я должен пробираться вперед. И вот, наконец, я вижу их. Они выходят из третьего или четвертого ряда, мистер Вон двигается медленно, а за ним ковыляет его жена. Со стороны кажется, что они не имеют никакого отношения друг к другу: чем больше я на них смотрю, тем больше странностей и несоответствий подмечаю в этой паре.

Я бросаюсь к концу своего ряда, чтобы преградить им путь в проходе. Я наступаю на ноги какому-то мужчине, пытаясь обойти его. Он явно недоволен, и я начинаю без остановки извиняться. Еще трое стоят у меня на пути, и я протискиваюсь мимо них. «Прошу прощения», – говорю без тени вежливости в голосе. Я слишком тороплюсь, чтобы беспокоиться о том, что они обо мне подумают.

Оказавшись в конце ряда, я вижу, что они теперь совсем недалеко от меня, в проходе. Осталось протиснуться мимо еще одного человека. Я зацепляюсь ногой за его ногу и вылетаю в проход. Мне удается ухватиться за кресло на противоположной стороне прохода. Я выпрямляюсь, и в этот момент мы с супругами Вон встречаемся взглядами.

Они сразу узнают меня, я вижу это по их лицам. Но они явно удивлены. И выглядят потрясенными. Интересно, всему виной мое появление или же дело в спектакле?

Они начинают пятиться. Последние несколько зрителей обходят нас. Слова, неожиданно я забываю все слова, которые собирался сказать. Я понимаю, что должен заговорить с ними, но продолжаю молчать и просто смотреть на них.

Мистер Вон первый нарушает молчание.

– Что… – спрашивает он, – что вы здесь делаете?

Я молчу. Я просто не могу сосредоточиться.

– Что вам нужно? – снова спрашивает он. Теперь в его голосе слышится раздражение.

Я изо всех сил обхватываю руками живот, отчаянно пытаясь выдавить из себя хоть слово. Но, борясь с мучительной головной болью, я произношу лишь: «Зачем?»

– Зачем? – снова спрашиваю я. – Зачем вы делаете это со мной?

Вон обнимает жену за плечи. Он выглядит озабоченным, но пытается скрыть это.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает он.

– Что имею в виду? – кричу я. – А что, черт подери, я могу иметь в виду? Что из моего вопроса тебе непонятно, ты, китайский болванчик? – Откуда-то из задней части театра до нас доносятся шаги. Я не оборачиваюсь. – Зачем? – снова повторяю я. Теперь даже громче. – Зачем?

– У вас все в порядке? – спрашивает запыхавшийся голос. Я поворачиваю голову и вижу театрального менеджера, того самого, с которым мы разговаривали в день исчезновения Дженни.

– Это вы, – говорю я.

Он узнает меня. Его глаза округляются.

– Что здесь происходит?

– Этот человек, – говорит Вон, – нам докучает. Мы хотим уйти.

Он пытается проскользнуть мимо меня, но я преграждаю ему дорогу.

– Нет уж, – говорю я. – Ты не сбежишь от меня. Я не отпущу тебя, пока не расскажешь, зачем вы меня сюда заманили!

Миссис Вон почти не видно из-за спины мужа. Она низко опустила голову. Театральный менеджер изо всех сил старается вклиниться между нами, оттеснить меня в сторону и дать возможность Вону и его жене уйти. Но я ни за что этого не допущу.

– Что вы сделали с Дженни?

– О нет, опять все сначала, – со стоном произносит театральный менеджер.

– Они похитили ее! Они с ней что-то сделали! Я знаю!

Теперь я кричу во весь голос. И мой крик становится все громче и громче. Я напираю на Вона, и менеджер упирается ладонями в мою грудь, пытаясь успокоить. Но я не собираюсь отступать. Я просто не могу отступить. Мне нужны ответы.

– Хватит! – Теперь даже Вон начинает кричать. – Довольно! – Не могу поверить, что он осмелился на это. Но это не совпадение, он действительно привел меня сюда. Сначала в лондонский «Гейтуэй», а потом сюда. И я все это так не оставлю.

– Скажи мне, где она! Скажи, или клянусь Богом…

Я умолкаю, и в этот момент Вон пытается проскользнуть мимо, надежно обнимая за плечи жену.

Я не пропущу его.

– Нет! – ору я, хватая его за горло, когда он проходит мимо. – Я хочу знать!

Сзади менеджер хватает меня за руку. Двое билетеров присоединяются к нему и вцепляются в меня мертвой хваткой. Один из них держит меня за руки, другой – за шею. Изо всех сил рванувшись вперед, я ухитряюсь лягнуть Вона в бедро. Он падает на колени, а его жена тут же отскакивает от нас. Я продолжаю пинать его и вопить что есть мочи. Последний удар оказывается слишком сильным, и, потеряв равновесие, я падаю на спину, увлекая за собой одного из билетеров. Мы с размаху больно ударяемся об пол. Он ударяет меня коленом по спине, и у меня перехватывает дыхание. Пот и слюна покрывают мое лицо, и я бесконечно продолжаю выкрикивать имя Дженни, хотя уже не могу набрать полную грудь воздуха.

Я так сосредоточенно продолжаю произносить ее имя, что не замечаю, как в зал входят полицейские и останавливаются надо мной, в то время как билетеры и менеджер крепко держат меня, не давая подняться. Я понимаю, что они здесь, лишь когда меня переворачивают на живот, и, отчаянно ловя ртом воздух, чувствую, как на меня надевают наручники.

Глава 16

– Какого черта он это сделал?

Инспектор Морган стоял за своим письменным столом. На этот раз он говорил гораздо громче, чем Кейт Нельсен когда-нибудь слышала, а раньше ей неоднократно приходилось слышать, как он орет. Он упер руки в бока, и его лицо выглядело так, будто его недавно ударили.

– Вы говорите, что этот чертов придурок теперь преследует людей?

Нельсен не успела обзвонить оставшихся женщин по имени Дженни Майклз, поскольку ей позвонили из полицейского участка в Лондоне и сообщили, что Джона Симмонса задержали в театре «Фортуна».

– Он не преследовал их, а просто шел за ними. Понимаете, он думает, что эти люди присвоили себе дом, в котором она жила.

– Плевать на него и на то, что он думает. И черт подери вас, если вы верите в его домыслы. Совершенно очевидно, что этот тип спятил. Он преследует эту пару, едет за ними в Лондон, а это почти в тридцати милях от его дома, затем является в театр, куда они приехали, чтобы посмотреть спектакль, устраивает безобразную сцену, а затем нападает на этого Вона. И вы еще пытаетесь убедить меня, что он не спятил. Да он самый настоящий псих!

Нельсен понимала, что бесполезно пытаться убедить Моргана в обратном, когда он в таком состоянии. Лучше переждать бурю и дать ему успокоиться.

– Вы слепо поверили в его россказни. Вы помогаете ему, а он идет и устраивает дебош в театре. Нетерпеливый сукин сын. Я предлагаю вам сейчас же пойти к нему и сказать, чтобы он убирался со своими проблемами ко всем чертям!

Морган уселся, закинул ноги на стол и процедил сквозь зубы:

– Придурок, – а затем, для пущего эффекта, повторил это слово еще три раза.

Нельсен помолчала, решив убедиться, что вспышка гнева прошла. Через некоторое время стало понятно, что Морган успокоился. Воспользовавшись шансом, она заговорила:

– Итак, сейчас я пойду к нему и со всей строгостью сообщу, что мы занимаемся этим вопросом.

– Мы ничем таким не занимаемся. Уж никак не делами этого психа.

– Извините, я сообщу, что лично занимаюсь этим вопросом. И предупрежу, что, если ему нужна моя помощь, впредь он должен вести себя должным образом.

– А что насчет расшифровок звонков с мобильного?

– Я их получила. Это только входящие звонки. С этого номера не звонили. Там только звонки с номера Джона Симмонса и еще с одного, неизвестного номера. Он тоже не зарегистрирован в сети.

– Что и следовало доказать. Этой Дженни Майклз просто не существует. Он чокнутый! Возможно, сам купил сим-карту и названивал на нее.

– Нет, сэр, здесь что-то не так. Я не верю, что все просто. Появился же откуда-то тот второй номер, с которого звонили Дженни Майклз. И кто этот человек, который звонил ей? И к тому же у него были билеты на спектакль. А затем билеты оказались и у Вонов. Сложно поверить, что их появление там – всего лишь совпадение. Я чувствую, что здесь все не так-то просто.

– Скажите ему, – взвивается Морган, – что если он выкинет еще какую-нибудь безумную штуку, то будет иметь дело со мной. Я притащу его сюда и оторву его дурную башку. И вам тоже следует быть начеку. Если что, я и вас привлеку к ответу. А теперь убирайтесь и займитесь этим типом.

Нельсен была несказанно рада возможности поскорее покинуть кабинет Моргана. Она поспешно выскочила за дверь.

Совсем немного времени прошло с тех пор, как я сидел в подобной дыре, и вот я снова здесь. Камера крошечная и холодная, и звук моего собственного дыхания заставляет меня волноваться еще сильнее. Около часа назад меня буквально швырнули сюда, и с тех пор я сижу в полном одиночестве и мертвой тишине.

Но я должен был вступить в противоборство с Вонами, теперь хорошо это понимаю. Я должен был бросить им вызов, показать, что им больше меня не одурачить, что я их раскусил.

Они специально заманили меня в театр «Фортуна», в этом нет сомнений, но я не представлял, зачем им это понадобилось, зачем они дразнили меня, что у них за цель, чего они надеялись достичь. Что ж, уж я-то достиг чего хотел, привлек их внимание и заставил понять, что им все так просто с рук не сойдет.

Но теперь я застрял здесь. И силы, которые я ощущал, следуя по пятам за Вонами, оставили меня. В душу закралась пустота, потому что теперь я сижу взаперти, а не продолжаю поиски Дженни, не преследую Вонов, чтобы добиться от них правды. Где Дженни? Что они с ней сделали? Зачем дурачат меня? И кто за всем этим стоит? Я должен знать, сами ли Воны все это придумали, или этот план придумал кто-то другой. И что, черт подери, с ними произошло? Они могли скрыться, зная теперь, что мне все известно.

При мысли о том, что за спиной у меня мог незаметно находиться неизвестный человек или группа людей, которые наблюдали за происходящим, принимая решения кому жить, а кому умирать, я начинаю сходить с ума от беспокойства. Я не могу позволить, чтобы Дженни оставалась там. Я должен выбраться отсюда, но не знаю, что стану делать, когда выйду на свободу. Не знаю, каким должен стать мой следующий шаг. У меня такое ощущение, будто я исчерпал все возможные варианты. Могу отправиться к Вонам и донимать их, пока они не расскажут все, что знают, я могу преследовать их, угрожать им. Но что, если все это ни к чему не приведет? Что, если мне не удастся узнать то, что я так отчаянно хочу выяснить? Что, если Дженни теперь навсегда останется лишь воспоминанием?

Я устал от собственной беспомощности и пытаюсь, можете мне поверить, пытаюсь приложить максимум усилий и выполнять работу полиции. Но если похитителей несколько, хватит ли у меня сил, чтобы остановить их?

Я поднимаю голову и вижу вокруг лишь серые стены. Я сижу на продавленном матрасе, из которого тут и там торчат пружины, и кажется, что этот матрас с самого начала был таким же неприглядным, как и сейчас. Стоит мне пошевелиться, и я ощущаю острые уколы сквозь ткань матраса, а шевелиться мне приходится часто, потому что я никак не могу удобно устроиться. В камере нет окна, лишь стальная дверь, такая же бесцветная, как и стены, и испещренная царапинами.

Меньше недели назад я не представлял себе, как выглядит тюремная камера, и даже не думал, что мне придется здесь оказаться. Я был примерным гражданином, а теперь взгляните на меня. За два дня я уже два раза побывал в камере, и мое поведение представляло угрозу для общества. Но я отчаянно хочу добиться правды и готов действовать решительно.

Едва я собираюсь закрыть глаза, надеясь хоть немного поспать, как слышу скрежет замка. Дверь распахивается и в камеру входит тот самый офицер в форме, который привел меня сюда. Он приказывает мне следовать за ним.

Мне хочется воспротивиться, хочется сказать ему, что меня необходимо освободить или, по крайней мере, поговорить со мной и выслушать, что я скажу, необходимо позволить мне разобраться со своей жизнью или с тем водоворотом непонятных событий, в которые последнее время превратилась моя жизнь, но я молчу. Я так много говорил, протестовал до посинения, и что мне все это дало? Теперь все зависит лишь от меня одного. Веди себя тихо, жди благоприятного момента, и скоро ты выйдешь отсюда. А затем начинай действовать, действовать в одиночку.

Все это означает, что мне ничего не остается, как пройти через все, что случилось раньше: добраться до Вонов, встать перед ними и потребовать ответить на мои вопросы и не принимать «нет» за ответ. Не отступать. Не сдаваться. И не сомневаться, что именно они не устоят под моим натиском.

Мы идем по коридору и проходим через большую дверь, которая автоматически запирается, захлопываясь за нами. Мы поворачиваем направо и поднимаемся вверх по ступенькам. Наверху оказывается еще один поворот, на этот раз налево. Пройдя по застеленному ковром полу, мы останавливаемся напротив аккуратной двери. Здесь все выглядит очень опрятно. Стены выкрашены в кремовый цвет, а доски объявлений, на которых много информации, – в голубой.

Офицер стучит в дверь. Он открывает ее и отступает в сторону, чтобы я мог пройти.

Я сразу узнаю ее, хотя вижу лишь затылок. Она сидит лицом к стене, напротив нее стоит стол, а рядом – пустой стул.

– Садитесь, – говорит она.

Я обхожу стол и усаживаюсь. На этот раз она не предлагает мне кофе. А меня чертовски мучает жажда.

Детектив Нельсен выглядит спокойной, но серьезной. По ее глазам я вижу, что она собирается говорить и хочет, чтобы ее услышали. Она ждет, пока я устроюсь удобнее.

– Мистер Симмонс, – начинает она, – вы причинили много неприятностей. И себе и мне. Если вы думаете, что, преследуя тех людей, сможете снискать всеобщее понимание и одобрение, то крупно ошибаетесь.

– Послушайте, – выпаливаю я. – У меня не было выбора. Кто-то должен был искать Дженни.

– Мистер Симмонс, я… – она сделала ударение на слове я, – ищу Дженни Майклз. Я передала описание ее внешности и детали происшедшего двадцати другим подразделениям. Ее приметы можно увидеть на нашем сайте и еще на трех сайтах, посвященных пропавшим людям. Я даже потребовала, чтобы мне разрешили заручиться поддержкой прессы. Неужели вы считаете, что этого мало?

– Те люди, Воны, они заманили меня туда. Неужели вы не видите? Ведь именно туда я вез Дженни в тот день, когда она исчезла.

– Совпадения случаются, и вам это хорошо известно, – невозмутимо отвечает она. От участия и симпатии, которые она проявляла ко мне в нашу прошлую встречу, не осталось и следа. И я сам в этом виноват. Я сделал так, что ее участие исчезло, а мой случай стал еще одним обычным делом. И теперь я должен убедить ее, что мое дело стоит того, чтобы бороться. Я мог бы заняться этим и один, но у нее гораздо больше возможностей и источников информации, чем у меня.

– Но в самом деле…

– Нет, – огрызается она, не давая мне закончить. – Теперь вы будете меня слушать. Я расследовала множество дел, а вы – ни одного, так что слушайте. Я занимаюсь десятью другими случаями похищения, очень похожими на ваш случай. Я думаю, они как-то связаны между собой. Похищенные, все как одна, молодые женщины, от двадцати до тридцати, и все в той или иной степени похожи друг на друга. Но происходили все эти похищения и убийства всегда по-разному. Похоже, орудует серийный похититель, и я думала, что Дженни Майклз стала его последней жертвой. Все детали складываются в единое целое, за исключением одной – вас, поэтому я и сказала, что думала. Вы ведете себя как-то странно. Нападаете на того мужчину средь бела дня в полном театре как раз в тот момент, когда я пытаюсь упросить детек тива Моргана разрешить мне отправиться на телевидение, чтобы заявить о Дженни Майклз в эфире. Моргану совсем не по душе такая идея, но уж это я как-нибудь переживу, однако своим нелепым поступком вы все испортили и лишили нас возможности заручиться его поддержкой и авторитетом.

– Но я в отчаянии!

– Разве вы не понимаете? Я не могу закрыть глаза на такое поведение. Я должна отвечать и перед другими людьми. И вы тоже. Вы должны отвечать на мои вопросы. А сейчас вам нечего сказать, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, которую вы безнадежно испортили.

Ее щеки раскраснелись, она злится на меня, и теперь я тоже начинаю досадовать на самого себя за то, что все так усложнил для нее. Я и не предполагал, как много она для меня делала, думал, что сержант лишь много говорит и почти ничего не делает.

Я огорченно ударяю кулаком по столу.

– Хотел бы я вот так ударить себя по физиономии, – говорю я ей, замечая, что она едва заметно вздрагивает, хотя ей удается искусно замаскировать свое изумление. – Простите, – добавляю я теперь уже спокойно. – Мне следовало бы вести себя благоразумнее.

– Да, – соглашается она, – следовало бы. – Между нами повисает долгая пауза. – Ну и к чему мы в результате пришли?

Я понимаю, что вопрос риторический, и ничего не отвечаю.

Она откидывается на спинку стула и обводит взглядом комнату. Зевнув, она снова начинает говорить, и ее голос звучит устало:

– Знаете, я могу стараться изо всех сил. И буду стараться, но пока мы должны подождать и проверить, принесет ли моя деятельность хоть какую-то пользу. Мы должны проявить терпение, особенно вы. Вам нельзя бродить по округе, проявляя излишнюю бдительность. Вы просто не должны этого делать.

– Прекрасно все понимаю, – соглашаюсь я, но что-то в глубине моей души протестует, и я понимаю, что так будет всегда. – И все же выслушайте меня. Эта пара, которая каким-то образом поселилась в доме Дженни, откуда я время от времени забирал ее последние три недели, была моей единственной надеждой. Я сидел дома, пытаясь заниматься обычными делами, пытаясь почувствовать себя нормальным человеком, но я не мог просто ждать и ничего не делать. И вот я отправился на работу к Дженни, в «Браунз солиситорз», и оказалось, что ее босс, Дейв Брайант, там не работает. А потом мне сообщили, что девушки по имени Дженни Майклз у них тоже нет.

– Я знаю. Я тоже там была.

– Но я забирал ее из того офиса несколько раз за последние три недели. И потому не мог думать больше ни о ком, кроме Вонов. Я не поверил, когда они сказали, что Дженни не жила в том доме.

– Так неужели в «Браунз солиситорз» вас тоже обманули?

– Послушайте, я неоднократно приезжал туда, видел, как она выходит из того дома. Я не схожу с ума. Или они лгут, или же имеют к ее исчезновению самое прямое отношение. Я почти ничего не знаю о ее работе. Здесь слишком много пробелов. – Я откашливаюсь. – И вот сегодня утром отправился на Сандерс-Роуд и стал наблюдать за домом. Когда появились Воны, признаюсь, я последовал за ними. Возможно, это было неправильно. – В этот момент Нельсен пытается прервать меня. – Хорошо, – соглашаюсь я. – Знаю, что это было неправильно, но дальнейшие события все изменили. Воны выехали на автостраду М1. Я держался на расстоянии. Был уверен, что они не заметят меня. Однако очень скоро понял, что ошибался. Они знали, что я еду за ними, скорее всего, знали. У меня просто нет дру гого объяснения тому, что происходило. – Я на клоняюсь вперед, и наши лица оказываются совсем близко. – Они свернули к лондонскому «Гейтуэю», точно так же, как и мы с Дженни в субботу. Зачем им это понадобилось? Да, возможно, это всего лишь совпадение, и вот я вошел следом за ними в здание, а потом вышел, думая, что они не подозревают о моем присутствии. Они снова сели в машину. Я был поражен. Их маршрут взбудоражил меня. Но я старался сохранять самообладание, следуя за ними в Брент-Кросс, а затем в город, где они решили перекусить на Лестер-сквер. И ни разу они и виду не подали, что догадываются о моем присутствии. На самом деле я был абсолютно уверен, что они ничего не подозревают, даже после того, как Воны заехали в лондонский «Гейтуэй». Но затем они неожиданно двинулись на Ковент-Гарден, и я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Они отправились в театр «Фортуна» посмотреть Женщину в черном. Это тот самый спектакль, который мы собирались посмотреть вместе с Дженни в день ее исчезновения. Они просто не могли знать об этом, если только не были причастны к исчезновению Дженни. Именно в этот театр я поехал сразу после того, как полицейские оставили меня около лондонского «Гейтуэя». Возможно, они наблюдали за мной. Возможно, следовали за мной, или же кто-то следовал за мной по их поручению. Тогда я не знал, что делать, и думал, что, возможно, Дженни решила меня разыграть и уехала в театр одна. Но когда я приехал туда, ее конечно же там не оказалось. Но я-то был в театре «Фортуна». И сегодня они снова меня заманили туда. Так что, скорее всего, они в курсе происходящего. А откуда бы им знать обо всем, если они не причастны к исчезновению Дженни? Это не просто совпадение. Они специально издевались надо мной. Разве вы не видите?

Нельсен откидывается назад и глубоко вздыхает.

– Возможно, – соглашается Нельсен, она верит мне. Я с облегчением улыбаюсь. Мне повезло. – И все же это по-прежнему не дает нам оснований обвинять их хоть в чем-нибудь. Даже если в этой истории слишком много странных совпадений.

– Чересчур много совпадений, – соглашаюсь я. – И что теперь?

– Для начала я попробую узнать, смогу ли помочь вам выбраться из неприятностей, в которые вы угодили по собственной вине. Когда я приехала в участок, мне сообщили, что вы нарушили общественный порядок, но будем надеяться, что Воны не станут обвинять вас в нападении. А затем, если мне разрешат вас отпустить, вы отправитесь домой, а я поговорю со своим начальством. Я не знаю, что мы можем поделать, но во всем этом явно что-то не так.

И детектив Нельсен выходит, на прощание лишь слегка мне кивнув. Я остаюсь в этой комнате еще минут тридцать; теперь точно знаю, который час, время от времени поглядывая на часы, висящие на стене над дверью. И все это время я думаю о том, что не смогу выполнить просьбу сержанта, несмотря на все, что она говорила, несмотря на то, что все это, возможно, правильно. Я ни за что не смогу поехать домой, сидеть там как ни в чем не бывало и ждать. Я стану действовать, узнаю правду и ни за что не сдамся. И мне жаль, если кому-то покажется, что это чересчур.

Или в то же самое время лишь капля в море усилий.

Глава 17

– Просто дайте мне полномочия.

– Вы имеете в виду, одобрить вашу слежку за двоими людьми, которые публично подверглись нападению и оскорблениям со стороны вашего психа. Я уже все вам сказал. И теперь повторяю еще раз: больше я не дам ему ни одного чертова шанса.

Нельсен чувствовала, что непременно должна попробовать добиться своего, хотя инспектор Морган был последним человеком, которого она сейчас хотела видеть.

– Знаете, Кейт, я в самом деле считаю, что вам надо проверить голову. Неужели это настолько прочно засело у вас в мозгу? Неужели вы настолько одиноки, что хватаетесь за первого попавшегося печального негодяя, который попадается на вашем пути?

Она догадалась, что он имел в виду, когда сказал, что это прочно засело у нее в мозгу. Его слова обидели ее. Но она ни за что не покажет ему, насколько сильно он сумел задеть ее. Да, она была одинока и чувствовала потребность помогать другим, хотя себе была не в состоянии помочь. Ее искренне заботили чужие беды, несмотря на то что работа выматывала, одиночество сводило с ума, а окружающий мир вызывал депрессию. Несмотря на то что иногда она не видела в этой жизни ничего, за что стоило бы бороться. Несмотря на то что воспоминания об одной-единственной ночи каждый день вторгались в ее мысли, не давали покоя во сне и ярко вспыхивали в ее голове в момент пробуждения. Желание помогать другим, хотя это было чертовски трудно, и заставляло ее идти вперед.

Они стояли в так называемом коридоре детективов, куда выходили двери нескольких кабинетов. Столкнувшись здесь с Морганом после возвращения от Джона Симмонса, Нельсен не дала ему опомниться и не стала дожидаться, когда он устроится за своим столом, а сразу пошла в наступление.

– Конечно, это могли быть просто совпадения, я понимаю, – сказала она. – Но, в самом деле, мы все знаем, что совпадение за совпадением – это уже слишком. Возможно, этим людям что-то известно. Едва ли они выбрали бы одновременно те два места в Лондоне, из множества других возможных мест, где он оказался именно в тот день, когда начались все эти неприятности.

– Но это лишь в том случае, если эти неприятности с ним вообще произошли, – парировал Морган. – Мы до сих пор не знаем, существует ли эта Дженни Майклз в действительности, или же она всего лишь плод воображения этого сумасшедшего ублюдка. Как насчет того, чтобы начать именно с выяснения ее личности?

– Я пытаюсь.

– Докажите, что она действительно существует, и я подумаю над тем, чтобы разрешить вам допросить Вонов. Согласны?

Он не стал дожидаться ответа. Торопливо вошел в свой кабинет и захлопнул за собой дверь, оставив Нельсен в одиночестве, давая понять, что разговор закончен.

Кейт добрела до конца коридора и вошла в просторный кабинет со свободной планировкой, который делила с другими сержантами и констеблями. В их управлении свой собственный кабинет светил лишь тем, кто шел на повышение.

Я уже дома и начало вечера провел выискивая новую информацию в Интернете. Я ни за что не стану сидеть сложа руки.

Чем больше я читаю об этих преступлениях, тем более беспомощным начинаю себя ощущать. Все это происходит как-то беспорядочно. Эти женщины абсолютно разные и похищены из совершенно не связанных между собой мест. Единственным связующим звеном между жертвами оказывается их возраст, от двадцати до тридцати с небольшим, за исключением последней, самой юной, жертвы, которой было всего восемнадцать. Но полиция до сих пор официально не признала, что все эти преступления связаны между собой.

Я налил себе виски с тоником. Обычно приберегаю этот напиток для особых случаев, но сейчас он необходим мне, чтобы сохранить спокойствие. На самом деле стакан уже почти опустел, и скоро мне придется заново его наполнить.

После того как меня выпустили из участка, я два часа ездил по городу. До наступления темноты постарался объехать как можно больше дорог и переулков. Я пытаюсь представить, где может находиться Дженни, как будто все так просто – достаточно лишь заехать на какую-нибудь улицу, и она там окажется. И все же я не теряю надежды. Стоит испробовать все возможные варианты.

Я ничего не могу с собой поделать и продолжаю ломать голову над загадками, с которыми успел столкнуться за последнее время, пытаюсь разгадать их смысл. Вот я складываю воедино элементы этой головоломки: Дженни исчезает с территории гипермаркета, Воны живут в ее доме, в городе пропадают женщины, есть по крайней мере один полицейский, который готов уделить время моей проблеме, но и сержант не до конца верит мне, никакого Дейва Брайанта не существует, я следую за Вонами, и они водят меня за собой по всему Лондону. А затем мы оказываемся в театре «Фортуна».

Все вместе это выглядит абсолютно бессмысленно.

Возьмем, к примеру, Дейва Брайанта. Дженни рассказывала о нем, описывала его, и мне казалось совершенно очевидным, что она знает его. Он явно ее босс. Он должен быть настолько же реальным человеком, как и Дженни.

Я придвигаюсь ближе к компьютерному столу. Стоит это проверить. Я захожу в Google и набираю в поисковике «Дейв Брайант, юрисконсульт, Сент-Элбанс». На экране появляется множество упоминаний о Дейве Брайанте, юрисконсульте и о делах, которыми он занимался. Газетные статьи. Ссылки. Я торопливо просматриваю информацию. Мне не хватает терпения, чтобы внимательно прочитать весь текст.

И вот, наконец, то, что я искал: Хартфордшир. Дейв Брайант, юрист из Хартфордшира. Затем: Харпенден. Это место находится совсем недалеко отсюда. Неужели по каким-то причинам Дженни не сказала мне всей правды? Неужели в каждой лжи содержится доля правды?

Я снова набираю в поисковике: «Дейв Брайант, юрисконсульт, Харпенден, Хартфордшир».

И вот первый результат. Дейв Брайант, юрисконсульт. Я хватаю ручку и записываю адрес его офиса. Неужели это тот самый Дейв Брайант? Это моя единственная зацепка в этой истории, и я собираюсь использовать ее на всю катушку.

В этот момент раздается звонок в дверь. Я смотрю на часы – почти десять вечера. Странно. Возможно, это новости из полиции. Скорее всего, приехала детектив Нельсен.

Я с трудом поднимаюсь со стула и спускаюсь вниз. Отпираю замок и распахиваю дверь.

Но за дверью никого. Я выхожу и оглядываюсь.

Наверное, это детские проделки.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

На фоне статистики, демонстрирующей неуклонный рост количества одиноких женщин, автор дает им советы...
Когда наука признала реальностью факт образования Вселенной в результате Большого Взрыва, на широкое...
Книга «Эффективный подбор персонала» является практическим руководством для тех, кто хочет стать про...
Россия, XIX век. После самоубийства отца юная петербургская дворянка Софи Домогатская бежит в Сибирь...
«Петр воткнул лопату в землю и вытер пот. Вторая яма далась труднее, чем первая, да и не такая аккур...
«Теряя скорость, самолет прокатился по взлетно-посадочной, заложил под конец крутой поворот и вырули...