Химическая свадьба Далквист Гордон
– Она здорова? Не ранена?
– Насколько мне известно, здорова.
Чань посмотрел на Джека, который был чем-то обеспокоен. Кинжал был снова вставлен в трость, и Чань выхватил ее у Пфаффа. Он повернулся к графине:
– Как только Селесту привезут, вы доставите ее к доктору Свенсону.
– Как вы пожелаете. А вы знаете, что делать, как только окажетесь рядом с Робертом Вандаариффом.
– Я раскрою ему череп.
– Первым же кирпичом, попавшимся под руку.
Графиня снова привела Чаня и Пфаффа на безлюдную площадь в парке. Улицы оставались пустынными, хотя вдалеке, как показалось Чаню, небо потемнело.
– Это дым?
Графиня только пожала плечами.
– Отправляйтесь, Джек. Найдите меня, когда вы закончите.
– Закончу что? – спросил кардинал.
– Не ваше дело, старина. – Пфафф взял руку графини и наклонился, чтобы ее поцеловать. Чань мог бы ударить ногой по голове Пфаффа как по мячу, но вместо этого решил осмотреться. Заросший парк, кирпичные столбы ворот, тень от украшенной резьбой колонны…
Пфафф выпрямился и поднял руку графини для еще одного поцелуя, потом повернулся на каблуках, при этом полы его оранжевого пальто описали полукруг. Чань наклонился и поднял камень с дорожки.
– Что вы делаете? – спросила графиня. – Мы должны…
Когда Пфафф отошел шагов на двадцать, Чань бросил ему точно между лопатками камень размером с голубиное яйцо. Пфафф закричал, согнулся, потом повернулся кругом, размахивая бритвой, выхваченной из пальто, лицо его покраснело.
– Будь ты проклят, Чань! Чтоб ты попал в ад!
Кардинал снял с головы воображаемую шляпу и помахал ею с притворным уважением. Джек задыхался от ярости и сделал шаг к Чаню.
Чань вздохнул и выпрямился. Он надеялся, что его догадка была верной и сигнал увидели.
– Я бы вас спросила, всегда ли вы себя ведете как ребенок, – сказала графиня, – если бы и так уже не знала ответ. Ребенок и забияка.
– Я не думаю, что это вам судить.
– Как раз напротив. Я в этой области эксперт. – Графиня широко улыбнулась. – Вот почему я нахожу вас таким забавным. Вы напоминаете танцующего ручного медведя.
– Даже когда вашему человеку достается?
– Шшш! Мистер Пфафф сам себе хозяин, по крайней мере этого бы он хотел, хотя его возможности ограниченны. Джек похож на только что оперившегося птенца, выглядывающего из гнезда.
– Он целует вам руку.
– Руку легко помыть. – Чань неодобрительно нахмурился, и графиня снова рассмеялась. – О, я забылась – не каждый день я гуляю с монсеньором Добродетель, рядом с которым я просто вавилонская блудница. Дорогой кардинал, а вы хотите поцеловать мою руку вместо него?
Он взял даму за руку. Она напряженно наблюдала, чуть приоткрыв рот, поощряя его к действию, хотя он не знал, чего она от него ждала – насилия или страсти, да и различала ли их эта женщина?
– Такой стыд… – прошептала она.
Они стояли среди бела дня на краю площади, но он не мог сделать и шага, как будто они были в самой гуще танцующих пар посреди бального зала. Чань спросил сдавленным голосом:
– С каких это пор вас заботит стыд?
Она сказала тихо:
– Потом… после того как вы убьете Вандаариффа… после спасения мисс Темпл… мы должны еще раз попытаться прикончить друг друга. Такое напрасное расточительство… два создания, настолько подходящие друг другу…
– Я не создание, мадам.
Ее глаза уставились на горло Чаня.
– И поэтому я выиграю.
Они шли под пологом древесных крон по тихим улицам. Взгляд графини стал беспокойным и рассеянным, она глядела на красивые фасады домов, но не видела их.
– Вы когда-нибудь были на корабле, кардинал? В море?
– Нет. А вы?
– Конечно. Я не крестьянка.
– Прошу прощения.
– Но я никогда не была в долгом плавании, чтобы занимало несколько недель.
– Это разве имеет значение? Помимо постоянной морской болезни?
– Вы разве не хотели бы побывать в Африке? В Китае? Почувствовать тепло индийского солнца на лице?
– Нет.
Она вздохнула.
– И я бы не хотела.
– Я не понимаю, в чем проблема.
– Вы слышали когда-нибудь, как Франсис Ксонк говорит о Бразилии?
– Только однажды, и этого было достаточно.
– Все, чего когда-либо искал Франсис, были излишества.
– А вы разве другая?
– Мне никогда не было нужды их искать, – ответила она с сарказмом.
– Намекаете на мисс Темпл? – спросил Чань. – Имеете в виду Ост-Индию?
– Она из Ост-Индии. Для нее мы – жители непонятной сказочной страны. Ее очевидная неудовлетворенность этой страной – вот что я имею в виду. Африки избегают, кардинал, потому что она всегда разочаровывает. Новые горизонты всегда воспринимаются через призму прежних взглядов.
– Но ведь вы – путешественница. Когда вы в последний раз были в Венеции? Или в том месте, которое вы называете домом?
– Я всегда и везде дома.
Чань сдержался и не стал отвечать. Впервые графиня ди Лакер-Сфорца вела себя как обычная раздосадованная женщина.
– Вы боитесь, – сказал он.
– Оскара Файнляндта? Кардинал, я устала. И голодна. – Тон последнего замечания ясно давал понять, что графиня говорит вовсе не об обеде. – А чего боитесь вы?
– Не за себя.
– Ха. Вы так же благородны, как тягловая лошадь. – Она ущипнула плечо красного пальто кардинала. – Вы в самом деле убили священника?
– Мне это не потребовалось.
– Вы хотите убить Оскара?
– Конечно.
– А если он пообещает сохранить вам жизнь?
– Не поверю. Я потеряю жизнь, а вместе со мной – сколько еще других людей? Весь город? Целая страна?
– Когда умру я, кардинал, города и страны могут идти к черту.
Чань заметил, что она улыбается, и сразу же встревожился.
– Мы пришли?
– Почти… за нами определенно наблюдают.
Чань видел только те же ухоженные улицы.
– Кто наблюдает?
– Ответ на этот вопрос – причина, по которой я здесь. Меня не просили сопровождать вас – только доставить им в руки.
– Если бы вы меня просто отослали, я мог отказаться с вами сотрудничать.
– Если бы вы собирались бросить мисс Темпл, то начали бы действовать раньше, когда могли сломать челюсть Джеку Пфаффу. Нет, помимо получения удовольствия от вашей компании, я пришла, чтобы узнать, кем еще занимается Оскар.
– Это дом кого-то из ваших знакомых?
Она изучающе посмотрела на него, а потом кивнула на покрашенный белой краской особняк в конце улицы.
– Я думала, вы были здесь. Именно тут он работал над Анжеликой.
Чань вздохнул, слишком ярко припомнив заброшенную теплицу и ее кровать, покрытую пятнами крови.
– Я не понял, что мы прошли так далеко. Дом ремонтировали – задний двор был в полном беспорядке.
– На деньги Вандаариффа. А ведь он воскрешает мертвых.
– Что может им помешать застрелить нас прямо здесь, на улице?
– Удивляюсь, как вам при такой недогадливости удается отыскивать себе пропитание? Если и есть люди, которых Роберт Вандаарифф хотел бы сохранить больше, чем нас двоих, мне они неизвестны. Нет, кому бы он ни поручил это дело, они появятся, и тогда я лучше узнаю моих врагов.
– В какой момент вы собираетесь ускользнуть? Почему бы ему не захватить и вас, если он вас желает так горячо?
– Ну, это же Оскар. Я лишу его жизни при первом же представившемся шансе, а вот он, напротив, будет откладывать этот шаг до последнего. Он склонен к театральным эффектам.
– Таким, как химическая свадьба?
Она не ответила, потому что белая дверь особняка отворилась и высыпал десяток солдат в зеленой униформе. Позади важно выступал человек, чей министерский черный сюртук контрастировал с его юным лицом и светлыми волосами. Он указал рукой на графиню.
– Эту женщину разыскивает Корона! Схватите ее!
Четыре солдата устремились вперед. Чань только поднял руки.
Ноздри дамы раздувались от ярости.
– Я разрежу вас на куски.
Но солдаты схватили ее за руки.
– Гордыня, непомерная гордыня! – Голос Харкорта дрожал. – Мадам, неужели вы и впрямь настолько бесстыдны? Так высокомерны, что полагаете, будто никто не сможет вам противостоять?
– Освободите ее.
Фойзон стоял далеко позади солдат в открытой двери, но его голос заставил солдат замереть. Харкорт затопал по ступенькам, как рассерженный школьник.
– Позвольте! Я заместитель председателя Тайного Совета – и эта женщина… эта женщина…
– Отпустите.
– Вы знаете мистера Фойзона? – спросил Чань.
– Я надеялась, что его здесь не будет, – ответила графиня. – Но теперь ценю его больше всех других подручных.
Было очевидно, что Харкорт смертельно боится Фойзона, но у молодого человека было достаточно гордости, по крайней мере, за свою должность, чтобы проявить твердость.
– Эта женщина – убийца, шпионка и саботажница.
– Есть договоренность, – остановил его Фойзон с пугающим спокойствием. – Если она войдет в эти двери – я надеюсь, вы меня понимаете, – вы ответите лорду Вандаариффу, который будет очень недоволен.
Харкорт колебался.
– Но… наверное, ее можно задержать или, если нет, просто отправить в тюрьму Марцеллина…
– Нет.
Харкорт еще поколебался, а потом сдался. Графиня осторожно освободилась из рук солдат. Их глава повернулся к ней, его тонкие пальцы были сжаты в кулаки.
– Это еще не конец, мадам! Вас арестуют, вы будете повешены!
Графиня прошептала Чаню:
– Au revoir[4]. Помните о вашем обещании.
– Помните о вашем.
– Селеста Темпл будет доставлена доктору Свенсону.
– Живой.
Графиня рассмеялась:
– Педант. – Она опустила голову и ушла.
Чань знал, что дама лгала и что Селесту доставят к тому, кто, по мнению графини, принесет наибольшую выгоду, или, если таковых не найдется, она окажется в могиле. Это делало его миссию еще более важной. Он с удовлетворением отметил синяк под глазом у Фойзона.
Тот отобрал у кардинала трость, открыл ее и рассмотрел клинок. Чань показал на удаляющуюся фигуру графини.
– Если бы мой клинок был хотя бы наполовину таким же смертельным.
Уголок рта у Фойзона дрогнул в признание справедливости этого замечания. Игнорируя Харкорта, он кивнул солдатам, и Чаня отконвоировали внутрь дома.
Обновлен был не только фасад. Ковры лежали у стены, а пол был скользким, потому что его запачкала пыль свежей штукатурки. Харкорт исчез вместе с Фойзоном во внутренних комнатах дома. Несмотря на закрытую дверь, Чань слышал отзвуки их спора, пока ждал в передней. Он повернулся к ближайшему охраннику.
– Солдату не может нравиться выполнять приказы секретаря богача, особенно такого, как этот. Азиата.
– А вы разве сами не китаец?
– Вот поэтому-то я и знаю.
Солдат внимательнее рассмотрел Чаня.
– А вы точно китаец?
Фойзон появился снова, все еще сжимая трость Чаня.
– Держите его руки. Обыщите.
Солдаты представили Фойзону находки на своих раскрытых ладонях, словно на подносе: бритва, деньги, ключ, тюремный ордер, образцы стекла из комнаты Пфаффа, включая сломанный ключ.
– Выбросите это. И введите его.
В комнате, куда они вошли, находился мужчина с мешком на голове, привязанный к деревянному стулу с высокой спинкой. Его когда-то накрахмаленная рубашка была в пятнах крови, некоторые из них уже высохли и стали коричневыми, а другие все еще алели. То, что ему пришлось вынести, длилось часами.
Человек, поднявший голову, когда они вошли, начал волноваться, услышав приближавшиеся шаги Фойзона, и натянул крепко связывавшие его веревки. Голос Фойзона, как обычно, был тихим и казался почти добрым.
– Некто, кто поможет вам.
Босые ступни пленника дергались, пытаясь освободиться от веревок. Его голос был приглушен мешком, надетым на голову.
– Прекратите пытки! Никто не пришел!
– Клянусь богом! Вы добились своего с Лакер-Сфорца, но в этом случае вы переходите все границы, мистер Фойзон! Этот человек мой!
Харкорт стоял в дверном проеме с подкреплением: несколькими людьми из министерства, которые что-то бормотали, стоя за его спиной.
Фойзон кивнул на Чаня.
– А он – мой. Разве не может оказаться, что они знакомы?
– Возможно! Возможно! И пока мы все здесь, что же, задавайте ваши вопросы, но любая попытка отстранить Совет не пройдет. Мой пленник находится здесь только по личному приказу лорда Аксвита…
– Он здесь для того, чтобы мы могли узнать от него то, чего вы не смогли.
– Если вы их сведете вместе, они будут только лгать, и вам придется…
– Принять меры?
– Именно. И это будет не мое дело.
– Тем не менее этот джентльмен был вашим делом. – Фойзон вздохнул, указав на человека, привязанного к стулу. – И вы действовали довольно грубо.
– Он не джентльмен! – Взгляд Харкорта был суровым. Чань понял, что к пленнику применили дикие пытки именно из-за нерешительности Харкорта: жестокость была следствием разочарования от своей неспособности добиться результата.
Фойзон пожал плечами.
– Кровь у него такая же, как у джентльменов, но я не знаток этих различий. Я знаю, что кардинал Чань…
– Закоренелый преступник.
– Если вы под этим подразумеваете, что его будет труднее убедить, я согласен.
– Не говорите здесь, где он может вас услышать! – выпалил Харкорт. – Вы придали ему решимости, теперь он еще дольше станет держаться!
– Я не сказал ничего такого, чего бы кардинал не знал. Он также знает, что, как бы он ни сопротивлялся, я сломаю его. Единственный вопрос в том, насколько сильно он при этом пострадает.
– Если вы думаете, что мы пощадим вас, – обратился Харкорт к Чаню, решив все-таки поддержать Фойзона, – вы глубоко ошибаетесь. Государство в опасности. Интересы Короны. И, выступая против нас, вы действуете как обычный изменник.
Чань кивнул на пленника, привязанного к стулу.
– А он?
Фойзон стянул с головы пленника мешок. Мистер Фелпс поморщился от света, как будто тот мог ударить его. Побои, перенесенные Каншером в тюрьме Марцеллина, были пустяком по сравнению с тем, что выпало на долю Фелпса. Запекшаяся кровь покрывала его лицо. Один заплывший глаз был закрыт, из другого, хотя он и был открыт, сочился гной. Нос был сломан, а губы разбиты и рассечены.
Чань почувствовал тяжесть в желудке. Фелпс был одним из них, и вот что с ним сделали. Фойзон осторожно повернул лицо Фелпса к Чаню.
– Вы знаете этого человека?
Фелпс утвердительно кивнул и сказал слабым каркающим голосом:
– Преступник… его следует повесить.
– Вы только что слышали, как мистер Харкорт высказал такое же мнение. Возможно, вы объясните, почему его следует повесить?
– Он объявлен вне закона… Герцог подписал указ о его казни.
– Я не верю, что подписал.
– Потерян… не был доставлен по назначению…
– Продолжайте, мистер Фелпс. Когда вы в последний раз видели этого человека?
Фелпс покачал головой, услышав этот вопрос, как будто такие вещи были неподвластны его смятенному разуму, но Фойзон сохранял терпение.
– В Парчфелдте? В Харшморте? В тот вечер во дворце?
С болью Чань увидел, как в ответ на последний вопрос Фелпс слишком демонстративно затряс головой. Харкорт, торжествуя, указал на него пальцем.
– Он лжет.
Фелпс издал жалобный сдавленный стон.
– Чань – убийца… вы сами знаете…
– Кого он убил?
– Я не знаю…
– Полковника Аспича?
– Не знаю…
– А как насчет Альфреда Леврета? Или Шарлотты Траппинг? – Фойзон оставался спокоен. – Кронпринца Макленбургского? Графа д’Орканца? – Фелпс глотал воздух, неспособный ответить. Слюна текла по его разбитым губам. Фойзон положил руку на плечо Фелпса. – Так много смертей…
– Я ничего так сильно не хочу, как увидеть кардинала на эшафоте, – сказал Харкорт.
– Какого черта вы здесь? – Тон Чаня был угрожающим и мрачным. Харкорт струсил.
– Я… лорд Аксвит… я назначен, мне делегировали полномочия, в ситуации острого кризиса…
– Не говорите с пленником, мистер Харкорт, он лишь пытается вывести вас из равновесия. – Фойзон отошел от Фелпса, держа руки на поясе рядом с ножами. – На самом деле, возможно, будет лучше, если вы уйдете.
– Фелпс мой пленник, – запротестовал Харкорт.
– Но Чань – совсем другое дело. Я требую, чтобы вы оставили нас наедине.
Харкорт фыркнул и достал из жилета карманные часы.
– Отлично. У вас пять минут, но потом мы продолжим. – Фойзон ничего не сказал. Харкорт кивнул, как будто они договорились, и повернулся к своим подручным. Они поспешно вышли из комнаты. Два солдата остались охранять дверь.
Чань сказал с деланым оживлением:
– Теперь моя очередь?
– Я должен доставить вас живым. Вы понимаете, сколько разнообразных возможностей я могу использовать, чтобы не нарушать это условие. Воспользуюсь ли я ими, зависит от вас.
– Значит, вы не станете выбивать мне зубы, чтобы отомстить?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я знаю, что ожидает вас, кардинал. Этого вполне достаточно.
Он начал привязывать Чаня к стулу. Когда Фойзон закончил, то махнул двум солдатам в зеленых мундирах и отослал их.
– Я скоро вернусь. Мистер Харкорт при всех своих недостатках – человек энергичный, и его нужно сдерживать. Вы не сможете убежать и, если жизнь молодой женщины ценна для вас, не станете и пытаться.
Дверь закрылась, и комната погрузилась в тишину, слышалось только свистящее дыхание Фелпса. Чань знал, что времени мало. Он щелкнул пальцами.
– Фелпс, проснитесь!
Тот с трудом поднял голову, взгляд его незаплывшего глаза был беспомощным и виноватым. Был ли он в своем уме?
– Ваш друг жив, – сказал кардинал.
Фелпс сглотнул слюну и моргнул.
– Друг?
– Помните, его арестовали с вами. Он жив и свободен.
– Боже мой. Хвала небесам. – Фелпс скосил глаз на дверь. – Доктор?
– Вам нет нужды беспокоиться. Но времени мало…