Любовь по-французски Коллектив авторов

Несмотря на невысокий рост, частичную слепоту, невзрачное лицо и бельмо на правом глазу, Сартр был так уверен в собственном обаянии и своих интеллектуальных способностях, что не постеснялся ухаживать за элегантной мадемуазель де Бовуар.

«Теперь я беру вас под свое крыло», – заявил ей Сартр, когда принес ей письмо, отправленное из Сорбонны, где сообщалось о результатах экзамена1. И он именно так и поступил. Он поддерживал ее стремление воспитывать в себе то, что она ценила выше всего: любовь к личной свободе, страсть к жизни, любопытство и желание стать писателем. Сартр уже давно решил, что литература станет его призванием. Он никогда не сомневался в том, что он гений, которому суждено добиться огромного успеха на поприще литературы, что с детства ему внушали мать и дед по материнской линии. Ни Сартр, ни Бовуар не были талантливыми преподавателями; будучи писателями, они учили читателя, как выстоять в этой жизни. Ни он, ни она не захотели вступить в брак, но, увидев друг в друге родственные души, они поклялись быть вместе до конца.

«Сартр в точности соответствовал выдуманному мною приятелю, о котором я мечтала с пятнадцати лет, он был двойником, в котором я узнавала свои пылкие стремления, доведенные “до белого каления”. Я всегда смогу понять его. Когда я вышла от него в начале августа, я знала, что он больше никогда не исчезнет из моей жизни»2.

То, что между нами, – это сущностная любовь, но неплохо было бы испытать и преходящие любовные связи.

Во втором томе воспоминаний «Сила зрелости» Бовуар пишет о том, как они заключили свой необычный «пакт», который обновляли через каждые два года. Для этой цели Сартр придумал специальную терминологию.

«То, что между нами , – говорил он, – это сущностная любовь, но неплохо было бы испытать и преходящие любовные связи. Мы с тобой очень похожи, и наши отношения сохранятся до тех пор, пока мы не умрем, но они, возможно, не восполнят те мимолетных ярких ощущений, которые мы получаем от встреч с разными людьми»3.

Пакт не только давал свободу иметь любовников – он предполагал, что они никогда не станут ничего скрывать друг от друга. Их отношения будут откровенными, они будут честно рассказывать друг другу обо всем. Они считали, что такой договор обеспечит им максимальную свободу, давая возможность каждому оставаться самим собой, и позволит избежать мелочности и ревности, по их мнению, неизбежных в буржуазном браке.

Когда я читала эти слова 1960 году, я была уже замужем, у меня было двое детей, я работала преподавателем французского языка и могла наблюдать развитие сексуальной революции, в частности, в Северной Калифорнии. Как удалось Сартру и Бовуар сохранить свои идеалы в гражданском браке? Полностью история их отношений станет известна только после их смерти.

Любовниками в физическом смысле слова они были около десяти лет, но до конца жизни сохранили свою «сущностную» любовь. Они вместе делали журнал Les Temps Modernes , который был левым изданием экзистенциалистского толка, пользовавшимся огромным авторитетом в послевоенные годы. Вместе совершали путешествие в дальние страны: на Кубу, в Египет, в Советский Союз, где их принимали как знаменитостей. Вместе продолжали писать днем, а по вечерам общались в узком кругу друзей, разделяющих их политические взгляды, вместе пили виски. Оба они, и Сартр, и де Бовуар, любили выпить, Сартр, кроме того, много курил и принимал наркотики, что, вероятно, и подорвало его здоровье.

Не скрывая друг от друга своих увлечений, они непрерывно признавались в любви друг к другу.

Имена Сартра и Бовуар, Альбера Камю, Мориса Мерло-Понти, Франсиса Жансона и американского писателя Ричарда Райта не сходили с газетных полос. Их фотографии мелькали на страницах газет и журналов всего мира: американцы, русские и японцы знали их в лицо не хуже, чем французы. Образ, который они сознательно культивировали, базировался на их взаимной преданности, что не позволяло предположить наличие множества «преходящих» любовников.

У каждого из них было много связей на стороне, одни из них были серьезными и продолжительными, другие – мимолетными. Все это обнаружилось только после их смерти: Сартра не стало в 1980 году, а Симоны – в 1987-м. Их переписка раскрыла имена их любовников, в том числе за пределами Франции, и подтвердила неразрывную связь, существовавшую между ними4. Хотя они не скрывали друг от друга своих увлечений, они непрерывно признавались в любви друг к другу.

16 сентября 1939 года, когда Сартра мобилизовали на фронт, де Бовуар писала ему: «Я только что получила письмо, написанное тобою во вторник. Я была счастлива оттого, что оно такое нежное и длинное, любовь моя. Мы с тобой – одно целое, я ощущаю это каждую секунду, я люблю тебя».

Сартр 12 ноября 1939 года написал де Бовуар: «Как я люблю тебя, мой маленький Бобер, как бы я хотел, чтобы ты оказалась рядом со мной. Знаешь, я люблю тебя так же сильно и так же поэтически, как в начале нашего знакомства… Любовь моя, как ты дорога мне и как ты мне нужна».

«Бобер» – Castor – так нежно прозвали Симону Сартр и их университетские друзья еще десять лет назад. (Замечу в скобках, что фамилия Бовуар созвучна с английским словом beaver – «бобер».) В течение этих десяти лет, а потом еще сорок, «Бобер» и Сартр по-прежнему будут видеть друг в друге отражение самого себя. Не важно, что внешне они были совсем разными, их связывала глубинная духовная схожесть: они разделяли одни и те же взгляды и жили, руководствуясь одними и теми же принципами. Они буквально были двойниками, принадлежали к одному и тому же типу людей и были ментально связаны, как физически связаны между собой сиамские близнецы. Когда я думаю об их духовном союзе, у меня в памяти всплывают мои любимые шекспировские строки: «Мешать соединенью двух сердец я не намерен…»5

Тем не менее, по условиям пакта, они располагали полной свободой: оба не избегали «преходящих» любовных приключений. При этом их союз прирастал и третьим, и четвертым персонажем. Покойная Хейзел Роули, написавшая замечательную биографическую книгу об этой паре, не преминула рассказать об их «бурной жизни и любви»6. Сартр, по его собственному признанию, был не таким чувственным, как де Бовуар, но им всегда владело неотступное желание соблазнять. Он прикладывал к этому массу усилий, остывая, находил новый «предмет» для поклонения, мог ухаживать годами, только бы «она» уступила ему Его маниакальный интерес к женщинам никогда не мешал ему писать, но время от времени выводил из равновесия его отношения с де Бовуар. Конечно, они договорились обо всем рассказывать друг другу, полагая, что откровенные признания помогут избавиться от ревности, но такая «прозрачность» отношений не всегда удовлетворяла де Бовуар. Несмотря на свои ультрасовременные взгляды на брак и отношения полов, она болезненно ревновала Сартра ко всем женщинам, с которыми у него была долгая связь.

Сартр, по его собственному признанию, был не таким чувственным, как де Бовуар, но им всегда владело неотступное желание соблазнять.

Серьезные волнения принесла де Бовуар связь Сартра с Долорес Винетти. Он познакомился с ней в 1945 году во время своей поездки в США с группой французских деятелей культуры. Двуязычная радиожурналистика, работавшая на радиостанции «Голос Америки», оказалась идеальным гидом для человека, которого с детства завораживало все американское: комиксы, фильмы, джаз, романы Хемингуэя, Досс Пассоса и Фолкнера. Долорес, у которой в жилах текла итальянская и эфиопская кровь, была миловидной и умненькой девушкой, ей льстило внимание известного философа. Проведя вместе два дня в Нью-Йорке, они стали любовниками: так началась их долгая связь. В январе следующего года Сартр снова приехал в Нью-Йорк, откуда писал де Бовуар:

«Жизнь здесь спокойная и ничем не примечательная. Я встаю в 9 часов… обедаю с Долорес… После обеда я в одиночестве гуляю до 6 часов вечера по Нью-Йорку, который знаю теперь так же хорошо, как Париж. Я снова встречаюсь где-нибудь с Долорес, и мы сидим с ней в каком-нибудь тихом баре до 2 часов ночи… В пятницу вечером я иду к ней домой, и мы остаемся там до полудня воскресного дня… Никаких происшествий. За исключением того, что любовь Долорес пугает меня»7.

Думаю, что де Бовуар пугала не столько любовь Долорес к Сартру, сколько его любовь к ней. Хотя в том же письме Сартр признается и в своем чувстве к де Бовуар: «Мне так хорошо с тобой, я тебя очень люблю. До свидания, малышка, не дождусь, когда увижу тебя снова».

Через год де Бовуар страстно влюбилась в американского писателя Нельсона Олгрена. Все началось 21 февраля в Чикаго, родном городе Олгрена, куда она приехала, совершая турне после выхода своей книги «Америка изо дня в день». Олгрен был восходящей звездой на литературном небосклоне: он уже опубликовал два романа и заканчивал третий, которому суждено было стать самым успешным, – «Человек с золотой рукой». Несмотря на то что он не знал французского, а она говорила по-английски с заметным акцентом, они довольно хорошо понимали друг друга. Их отношения продолжались несколько лет, и им нисколько не мешало разделяющее их расстояние. Видимо, Олгрен пробудил в Бовуар неизвестную ей прежде чувственность, которой она не знала даже тогда, когда была с Сартром. Когда она была с Олгреном, ее охватывало сильнейшее желание, о чем она позднее рассказывала своему биографу Дирдре Бейр8. Олгрен подарил ей серебряное кольцо, которое она носила до конца жизни. С 1947 по 1964 год она писала ему 350 писем9. Он хотел на ней жениться, но она не могла разорвать главные в ее жизни отношения, которые связывали ее с Сартром.

Отношениями с Босте де Бовуар дополняла свои отношения с Сартром нерастраченным материнским чувством.

Об отношениях де Бовуар с Олгреном стало известно, когда она была еще жива, но ей удавалось скрывать свою раннюю связь с Жаком-Лораном Бостом, которого все называли «малыш Бост». Он был учеником Сартра в Гаврском лицее и со временем женился на Ольге Козакевич, бывшей ученице де Бовуар. Все они были членами кружка, который де Бовуар и Сартр называли «своей семьей». Де Бовуар, видимо, нежно заботилась о Босте, дополняя свои отношения с Сартром нерастраченным материнским чувством. Бост был на восемь лет моложе нее, он так же, как она, страстно любил природу и туризм, а Сартр был безразличен к подобным развлечениям. Судя по ее дневниковым записями с 1939 по 1940 год, опубликованным в 1990 году, она постоянно беспокоилась и о Босте, и о Сартре, когда их призвали в армию. Каждый день она неизменно писала им и с тревогой ждала ответа. Она отправляла им посылки с книгами, табаком и другими необходимыми вещами. Когда Бост был ранен в начале войны, она не могла избавиться от тревоги, которую, естественно, разделял и Сартр.

Но самыми неожиданными в посмертных публикациях де Бовуар стали ее признания в связях с ученицами, когда она преподавала в лицее. Из них впоследствии складывались любовные треугольники, когда «третий лишний» присоединялся к де Бовуар и Сартру. В самом конце жизни де Бовуар заявляла, что ее отношения с женщинами, какими бы близкими они ни были, не имели ничего общего с сексом. Однако у нее были с ними любовные связи в самом прямом смысле этого слова.

Как она писала в своих мемуарах «Постыдная связь», опубликованных после смерти де Бовуар, преподаватель лицея соблазнила ее не только в интеллектуальном, но и в сексуальном смысле.

Сартр и де Бовуар, оставаясь верными своему пакту, исповедовались друг другу во всем. Иногда де Бовуар не могла сдержать слез, выслушивая откровенные подробности, как она сама писала в своем дневнике, но она никогда не признавалась в этом Сартру. Сартра, совсем не ревнивого от природы, иногда раздражали признания Бовуар. И, разумеется, оба они часто не замечали, как жестоко вели себя по отношению к третьему лицу.

К примеру, случай с Бианкой де Бененфельд, которая в 1937–1938 годах была ученицей де Бовуар, когда та преподавала в лицее Мольера в Париже. Бианке было семнадцать лет, а Бовуар – тридцать, когда у них сложились близкие отношения. Как она писала в своих мемуарах «Постыдная связь», опубликованных после смерти де Бовуар, преподаватель лицея соблазнила ее не только в интеллектуальном, но и в сексуальном смысле10. Через год она стала любовницей Сартра, которого, видимо, не волновала ее девственность, хотя на словах он был очень страстен, если судить по его письмам. Будучи писателем, Сартр умел разбудить в себе романтические эмоции, которых, возможно, не испытывал на самом деле.

Более года продолжалась «любовь втроем» взрослой пары и лицеистки. Письма Сартра к Бианке, которая в его опубликованной переписке с Бовуар фигурирует под именем Луизы де Ведрин, свидетельствуют о его глубокой привязанности к ней. В 1940 году, в начале Второй мировой войны, Бианка оказалась покинутой обоими своими наставниками и любовниками. Тот факт, что Бианка была еврейкой и ей грозила депортация, видимо, не беспокоил ни Сартра, ни де Бовуар. В 1940 году у них, как и у остальных жителей Франции, были свои тревоги.

Во время войны Бианка вышла замуж за Бернара Ламблена, одного из бывших учеников Сартра, и вместе они сбежали на юго-восток Франции, в Веркор, где еще оставались несколько сотен бойцов Сопротивления. После окончания войны между Бианкой и де Бовуар снова завязалась дружба, продолжавшаяся до конца жизни Симоны. Но посмертная публикация дневника де Бовуар и ее писем к Сартру, написанных в военные годы, потрясли Бианку. Тогда она написала собственную версию развития их отношений. Эту историю мне удалось опубликовать в английском переводе в университетском издании. Когда я встретилась с Ламблен в Париже, она все еще с горечью вспоминала о событиях, происшедших более сорока лет тому назад. Она на себе испытала, сколь пагубны высокие и отвлеченные идеи Сартра и де Бовуар о «сущностной любви» и «преходящих связях» для человека, выступающего в роли «дополнения» к истинным отношениям. Тяжелые приступы депрессии, которыми она страдала с 1941 года, она объясняла не только ужасами нацистской оккупации, но и тем, что ей пришлось пережить, когда она стала игрушкой в руках де Бовуар и Сартра. Если ей верить, де Бовуар понимала, что была виновата в психическом расстройстве, которым страдала Ламблен, когда в 1945 году писала Сартру: «Мне кажется, это по нашей вине… Это единственный человек, которому мы действительно причинили зло».

Тридцать лет спустя, когда Сартр и де Бовуар обсуждали свои личные отношения в интервью немецкому кинорежиссеру Алисе Шварцер в 1974 году, они признались, что их союз длиной в жизнь продержался отчасти благодаря эмоциональным и сексуальным связям с другими партнерами. Они скромно умолчали о том, что помогали деньгами некоторым из своих любовников уже после того, как сексуальные отношения прекратились. На склоне жизни Сартр выплачивал ежемесячные пособия Ванде Мишель Виан (бывшей жене писателя Бориса Виана после развода с ним) и удочеренной им в 1965 году Арлетт Элькаим. Де Бовуар тоже была щедра по отношению к своим бывшим любовникам, друзьям и своей овдовевшей матери.

По мнению де Бовуар, бисексуальность естественна для женщин, принимая во внимание их привязанность к матери и чувство причастности, которое объединяет их с другими женщинами.

Поскольку героиней фильма была де Бовуар, Сартру в нем отводилась незначительная роль. Де Бовуар тогда увлеклась движением за освобождение французских женщин, которое Сартру было чуждо. Де Бовуар в этом фильме откровенно говорила о женской бисексуальности. В ее представлении бисексуальность была естественна для женщин, принимая во внимание их привязанность к матери и чувство причастности, которое объединяет их с другими женщинами. Это чувство причастности проявляется во время дружеского обеда в доме де Бовуар на Левом берегу Сены, где хозяйка восседает во главе стола в окружении полудюжины женщин, среди которых ее приемная дочь

Сильви Лебон. И у Сартра, и у де Бовуар были приемные дочери, которые и стали их наследниками и душеприказчиками.

В июне 1975 года, когда ему исполнялось семьдесят лет, Сартр дал длинное интервью журналу Le Nouvel Observateur. Он признался, что в его жизни было несколько женщин, но добавил, что «Симона де Бовуар – единственная». Его благодарность к ней была лишена всякой двусмысленности:

«Я мог поверять свои мысли Симоне де Бовуар еще до того, как они действительно оформились… Она была великолепным собеседником… мы с ней даже не спорили…Это не значит, что я всегда соглашался с ее критикой, но чаще всего я принимал ее замечания… Ни к чему стесняться в выражениях, если тебе выпало счастье любить человека, которому ты можешь объяснить свою точку зрения…»11

Мне, как и многим читателям Сартра и де Бовуар, пришлось пересмотреть свое отношение к их идеализированному образу и примириться с их слабостями. Сначала они открыли мне такие философские понятия, как бытие и ничто, существование и сущность, достоверность и неверие и, разумеется, сущностная и преходящая любовь. Их модель интеллектуального партнерства я культивировала в своей семье, в своих отношениях с моим мужем. Их книги – пьесы Сартра и его автобиография «Слова», как и «Мемуары хорошо воспитанной девушки», «Очень легкая смерть» и «Второй пол» де Бовуар – были включены в программу университетского курса, который я вела более тридцати лет. Когда я стала заниматься проблемами женщин, мне не раз приходилось удивляться тому, до какой степени «Второй пол» помог найти ответы на множество вопросов феминистского движения. Убеждение Бовуар в том, что женщины останутся вторым полом до тех пор, пока добровольно будут носить обручальные кольца, сегодня справедливо так же, как и в 1949 году, когда она высказала эту мысль. Женщинам, родившимся в 1908-м и принадлежащим к классу, считавшему работу по найму недостойным занятием для своего пола, де Бовуар доказала, что способна зарабатывать себе на жизнь и стать во всем равной мужчине. В этом отношении де Бовуар и Сартр не разочаровали друг друга, ведь до самого конца их отношения были отношениями равных как в экономическом, так и в интеллектуальном плане.

Убеждение Бовуар в том, что женщины останутся вторым полом до тех пор, пока добровольно будут носить обручальные кольца, сегодня справедливо так же, как и в 1949 году, когда она высказала эту мысль.

Я не единственная, кто согласен с негативным взглядом де Бовуар на материнство. У нее были свои причины, и очень серьезные причины, видеть в материнстве помеху самореализации. Даже в наши дни, если женщина хочет добиться успеха в бизнесе, политике или науке, у нее больше шансов преуспеть, если она бездетна. По этой причине де Бовуар полагала, что мужская модель успеха оправдывает себя. Она просто не смогла оценить той эмоциональной глубины и физиологического расцвета, которые приходят с материнством. Бессмысленно судить де Бовуар и Сартра, опираясь на модель нуклеарной семьи, так как они всегда отрицали ее, считая ханжеской буржуазной выдумкой. Одному Богу известно, как они ненавидели буржуазию, к которой принадлежали их семьи! Как ни странно, свою скандальную любовь втроем они называли «семьей», возможно, вопреки самим себе, тоскуя по биологическому родству, которого они сознательно избегали.

Одному Богу известно, как они ненавидели буржуазию, к которой принадлежали их семьи! Как ни странно, свою скандальную любовь втроем они называли «семьей», возможно, вопреки самим себе.

Долгое время я была поклонницей де Бовуар. Я была и остаюсь до сих пор членом редакционного совета Общества Симоны де Бовуар, основанного около тридцати лет тому назад профессором Иоландой Паттерсон. Кроме чтения курса лекций о Сартре и Симоне де Бовуар, я писала о ней научные работы и статьи в учебниках. Совсем недавно я написала письмо в New York Times в защиту нового перевода «Второго пола» – феминистского шедевра де Бовуар, – сделанного в 2010 году Констанс Борд и Шейлой Маловани-Шевалье: их работа была до неузнаваемости искажена в Times благодаря Франсин дю Плесси Грей12.

Самая трепетная ассоциация с Симоной де Бовуар связана с конференцией 1987 года, которую я организовала в Стэнфордском университете при содействии центра женских исследований (сейчас это институт Мишель Клайман по гендерному развитию). Конфереция была посвящена автобиографии Симоны де Бовуар. Располагая ограниченными средствами, я пригласила де Бовуар выступить на конференции. Она прислала свою сестру Элен, которая привезла в университет свои картины. Именно на этой конференции в апреле 1987 года Элен получила известие о смерти Симоны и немедленно вылетела обратно в Париж в сопровождении нескольких профессоров.

Симона де Бовуар была похоронена рядом с Жан-Полем Сартром на кладбище Монпарнас. На их могилах лежит одна надгробная плита. Тем, кто не знаком с историей их жизни, может показаться странным это надгробие, похожее на те, что ставят супружеским парам, с разными фамилиями на нем. После смерти их физические останки соединились, но, в отличие от Абеляра и Элоизы, они не верили в загробную жизнь. Как пронзительно писала де Бовуар: «Его смерть разлучила нас. Моя смерть не соединит нас… Как прекрасно, что мы так долго могли жить в гармонии на земле»13.

Так какими же останутся образы Сартра и Симоны де Бовуар в истории любви? Для меня они, прежде всего, поборники свободы во всех жизненных аспектах, в том числе и в любви. Их не связывали ни традиционные юридические обязательства, ни церковные обряды. Они заявили о своей воле любить друг друга в любом смысле этого слова. Кроме того, они не ограничивали своей свободы, вступая в отношения с другими людьми, честно признаваясь друг другу в своих связях на стороне, что до сих пор вызывает удивление. Хотя восходящая к Средневековью французская традиция поощряет внебрачные связи женатой пары, никому не удавалось так безоговорочно воспользоваться этим правом, и никто не оформил его в виде любовного пакта, дающего равные права мужчине и женщине. В этом отношении Сартр и де Бовуар были пионерами феминистского движения, хотя, возможно, и не признавались в этом. Де Бовуар начала действовать в женской организации только в 1970 году, когда движение потребовало этого от нее.

Что отличает их любовь от того, что американцы называют «гражданским браком»? Главное отличие заключается в том, что де Бовуар и Сартр были преданы друг другу и уважали друг друга до конца жизни. Вопреки всему – любовникам, нахлебникам, приемным детям и приятелям, которые опекали Сартра, когда он ослеп и стал терять ориентацию, – де Бовуар оставалась его «единственной женщиной». Они были настолько преданы друг другу, что вызывали чувство зависти у всех, кто их знал достаточно близко.

Несмотря на все их пороки, де

Бовуар и Сартр признаны образцом равноправных отношений между мужчиной и женщиной, которые когда-нибудь, возможно, будут приняты повсюду.

Колетт Одри, одна из коллег Симоны де Бовуар по лицею в начале 30-х годов, полвека спустя вспоминала: «Это был новый тип взаимоотношений, я никогда не видела ничего подобного. Не могу передать, что я чувствовала в присутствии этой пары. Это было такое яркое ощущение, что порой те, кто их видел, приходили в уныние из-за того, что им этого не дано»14.

Несмотря на все их пороки, де Бовуар и Сартр признаны образцом равноправных отношений между мужчиной и женщиной, которые когда-нибудь, возможно, будут приняты повсюду. Их любовь не закончилась после того, как они перестали быть любовниками. Они по-прежнему оставались двумя половинками одного целого, их объединяли общие взгляды в политике и в философии. Известные слова другого французского писателя, – Антуана де Сент-Экзюпери, современника де Бовуар и Сартра, могли бы стать им эпитафией: «Любить – значит смотреть не друг на друга, а в одном направлении».

Глава пятнадцатая

, в которой читатель познакомится с деталями жизни и творчества Маргерит Дюрас, написавшей множество романов о любви, сценарий к удивительному и безмерно трогательному фильму «Хиросима, любовь моя» и получившей мировое признание за откровенную автобиографическую повесть «Любовник». В основе произведений Дюрас лежит собственный опыт, воспоминания о юности, проведенной во Вьетнаме, и о тех чувствах, которые она, будучи шестнадцатилетней девочкой, переживала тогда впервые. Неуловимая дымка воспоминаний делает образы Дюрас такими зыбкими и в то же время волнующими и трогательными. Любовник юной француженки – героини повести Дюрас, – уроженец Китая, что придает их связи расовый оттенок. Разница в цвете кожи, возрасте, социальном положении создает тот накал страстей, который невозможно не почувствовать в каждой строке «Любовника». Любовь здесь предстает как исключительно чувственное наслаждение, порождающее ошеломляющую страсть и сбивающее с ног.

Власть желания: Маргерит Дюрас

У него опытные, изумительные до совершенства руки. Мне повезло, что он умеет это делать… Он называет меня шлюхой, потаскухой, говорит, что я его единственная любовь, и именно это он и должен сказать… нас уносит поток неумолимого желания.

Маргерит Дюрас. Любовник, 1984

В мире Маргерит Дюрас все подчиняется любви – сила, безжалостная страсть, взрывающая невообразимое блаженство, смешанное с душевной болью. Герои и героини Дюрас переживают экстаз, испытывают нежность, тоску, страдание, жаждут мести. Любовь разрушает их жизнь. В каждом слове ее романов и фильмов ощущается нервное биение любви.

Марию, главную героиню романа Дюрас «Летний вечер, половина одиннадцатого», не отпускают воспоминания о том, как они с мужем любили друг друга. Теперь они для нее мучительны, потому что она видит, как он смотрит на ее подругу Клер. Мария и Пьер с дочерью и подругой героини Клер путешествуют по Испании, направляясь в Мадрид. Из-за сильного шторма они останавливаются на ночь в затопленном ливнем захолустном городке, в доме, где есть только одно спальное место на полу в коридоре.

Мария, чувствуя, как между Пьером и Клер пульсирует неудовлетворенное желание, воображает:

«Наверное, это их первый поцелуй… Она могла видеть их силуэты на меняющемся фоне неба. Пьер поцеловал ее, его руки скользнули по ее груди. Возможно, они разговаривали о чем-то. Но очень тихо. Должно быть, это были первые слова любви, сказанные между ними. Неудержимые, обжигающие слова, срывающиеся с губ между поцелуями»1.

Мария слишком много пьет. Она быстро пьянеет, и становится понятно, что она страдает от алкогольной зависимости. Возможно, что и у самой Дюрас были проблемы с алкоголем. Пьер безуспешно пытается остановить жену. Несмотря на тяжелый алкоголизм Марии и свое неудержимое влечение к Клер, Пьер все еще любит свою жену и относится к ней с нежностью:

«– Ты помнишь Верону?

– Да.

Если бы Пьер протянул руку, он мог бы дотронуться до волос Марии. Он вспоминал о Вероне. О ночи любви, о них обоих, как они любили друг друга в Вероне. Еще о шторме, это было летом, отель был переполнен. „Иди ко мне, Мария”. Он трепетал. „Когда же, когда мне будет довольно тебя?”»

Между ними существует интуитивная связь. Он понимает, что она все знает про Клер, однако он верит, что их брак может устоять.

Какими бы специфическими ни были ее сюжеты, они основаны на эмоциональных пружинах, которые скрыты в жизни каждого из нас.

В историю Марии, Пьера и Клер вплетен эпизод – происшествие, которое случилось в этом безымянном городке: в тот же день мужчина застрелил жену, застав ее в гараже с любовником.

«– Его зовут Паэстра. Родриго Паэстра.

– Родриго Паэстра.

– Да. А того, кого он убил, – Перес. Тони Перес».

Пока полиция патрулирует город, пытаясь поймать убийцу, Мария думает о его судьбе. Она слышала, что он скрывается где-то на крыше, и внезапно решается помочь ему сбежать. Не проводя прямой параллели между ситуацией, в которой оказался Паэстра, и своим положением, Мария слишком хорошо понимает, как супруг из ревности может пойти на убийство. Как она помогает Паэстре покинуть крышу, но не избавиться от отчаяния; как принимает неизбежную близость Пьера и Клер; как безуспешно Пьер и Мария цепляются за свою долгую любовь друг к другу – все эти события, переплетаясь друг с другом, составляют сюжет этой драмы.

Главное в творчестве Дюрас – это недосказанность. Нам, читателям или зрителям, если речь идет о фильмах, приходится заполнять «пустоты». Мы ставим себя на место героев, стараемся понять их эмоции, дополняя их собственными переживаниями. Какими бы специфическими ни были ее сюжеты, они основаны на эмоциональных пружинах, которые скрыты в жизни каждого из нас.

Ее превосходно стилизованный язык полон недоговоренностей: созвучия слов и повторяющиеся мотивы создают его удивительную музыкальную текстуру. Не случайно один из ее лучших романов называется «Модерато кантабиле», что в музыкальной партитуре означает «умеренно и певуче». Герой убивает женщину, которую любит, но вместо того, чтобы сбежать, он наклоняется к неподвижному телу и гладит ее волосы.

«В толпе видели, что женщина еще молода, и что кровь стекает тонкими струйками из ее рта, и что лицо мужчины тоже испачкано кровью после того, как он поцеловал ее»2.

Это преступление страсти, последнее свидетельство греховной любви и высшее выражение греховной любви. В этот сюжет вплетается еще одно убийство: убит мужчина по фамилии Шовен и жена его бывшего хозяина Анна Дэбаред. Они случайно встретились в кафе, где произошло первое убийство, и продолжают встречаться там же, хотя это неподходящее место для приличной женщины. Они разговаривают только об убийстве, несмотря на то, что ничего не знают ни о преступнике, ни о жертве. Тем не менее тайна любви притягивает их с такой неудержимой силой, что это не поддается рациональному объяснению.

Убийство становится катализатором, подогревающим возрастающее притяжение между Анной и Шовеном. Тысячи других произведений французской литературы повторяют аналогичные повороты сюжета, имеющие отношение к любви, измене и ревности, однако Дюрас удается наделить эти события ни на что не похожей магической силой. Подобно Расину, который в XVII веке возвысил любовь до уровня трагедии, Дюрас в XX столетии затягивает своего читателя и зрителя в мутный колодец всепоглощающей любви.

Подобно Расину, который в XVII веке возвысил любовь до уровня трагедии, Дюрас в XX столетии затягивает своего читателя и зрителя в мутный колодец всепоглощающей любви.

Когда Маргерит Дюрас (1914–1996) написала свой роман «Любовник», ей было семьдесят лет. К этому времени она была уже известным писателем, автором пятидесяти романов, новелл, киносценариев, пьес и спектаклей, поставленных по ее произведениям.

Среди них всемирно знаменитый фильм «Хиросима, моя любовь» и такие художественные произведения, как роман «Модерато кантабиле», который обычно входит в программу университетских курсов по литературе во Франции и Америке. В 1984 году роман «Любовник» получил Гонкуровскую премию, и до конца года было продано 750 ООО экземпляров этой книги. Позднее по нему был снят фильм, имевший большой успех у публики.

Действие романа «Любовник» происходит во Вьетнаме, где родилась и выросла Дюрас. Ее настоящее имя Маргерит Доннадье, что означает «дар Богу». Она была третьим ребенком в семье. Ее родители приехали из Франции обучать вьетнамских детей. Семья, принадлежавшая к правящему классу французского общества, комфортно чувствовала себя, как тогда говорили, в Индокитае, но после смерти отца ее положение изменилось. У безымянной девочки из романа «Любовник» – суровая мать, которая работает школьной учительницей, как и мать Дюрас, жестокий старший брат и добрый младший брат, который умирает молодым. Ей было пятнадцать с половиной лет, когда на пароме, пересекающем реку Меконг, она познакомилась с богатым китайцем, который был на двенадцать лет старше нее. На автобусе и на пароходе она возвращается из своей деревни в школу, в Сайгон. Мужчина заехал на паром в черном лимузине, за рулем которого сидел шофер в белой ливрее.

«Он смотрит на девочку в мужской фетровой шляпе и золотых туфельках. Медленно он направляется к ней. Он явно нервничает. Он даже не улыбается. Для начала он предлагает ей сигарету. Его рука дрожит. Все дело в том, что между ними есть разница, ведь он – не белый, он должен преодолеть себя, вот почему его бьет дрожь. Она говорит, что не курит, нет, благодарю вас»3.

Мужчина был удивлен, увидев белую девочку на этом туземном средстве передвижения. Он расспрашивает ее о семье и говорит, что сам живет в большом доме на берегу реки с широкими террасами и перилами, выложенными голубой плиткой. Он только что вернулся из Парижа, где закончил университет. Позволит ли она подвезти ее в Сайгон?

Белый цвет кожи дает ей несравненное преимущество во французской колонии, где свысока смотрят на азиатов, будь то местные жители-вьетнамцы или китайские переселенцы.

Так начинается удивительная история бедной французской девочки-подростка и взрослого богатого китайца. Он обладает всеми традиционными атрибутами власти – деньгами и зрелостью, которым противопоставляется ее молодость, красота и белый цвет кожи. Эта история имеет расовый подтекст. Белый цвет кожи дает ей несравненное преимущество во французской колонии, где свысока смотрят на азиатов, будь то местные жители-вьетнамцы или китайские переселенцы. Ее мать и братья относятся к мужчине с презрением, а его отец отказывается верить, что наследник собирается жениться на «маленькой белой деревенской шлюшке».

Каждый день мужчина в лимузине с шофером приезжает во французский лицей, где учится девочка, и отвозит ее в пансион, где она ночует. Но однажды он везет ее в китайский квартал, где у него есть холостяцкая квартира. Там он признаётся ей в любви.

Она говорит: «Лучше бы вы не любили меня. Но если вы все-таки меня любите, мне бы хотелось, чтобы вы вели себя со мной так же, как всегда ведете себя с другими женщинами». Он с ужасом смотрит на нее и спрашивает: «Вы действительно этого хотите?» Она отвечает: «Да».

Они становятся любовниками потому, что она этого хочет, но именно он, а не она, стонет и всхлипывает от страсти и восхищения. В их близости нет ничего такого, о чем можно прочитать в других романах.

«Он снимает с нее платье и бросает его. Снимает маленькие белые хлопчатобумажые трусики и укладывает ее, обнаженную, на кровать. А потом отворачивается и плачет. А она медленно, терпеливо привлекает его к себе и начинает раздевать…

«Она прикасается к нему, прислушиваясь к новым ощущениям. Он всхлипывает и стонет. Он тонет в этой невыносимой любви».

Она прикасается к нему. Гладит его нежную золотистую кожу, прислушивается к новым ощущениям. Он всхлипывает и стонет. Он тонет в этой невыносимой любви».

После первой близости он вытирает кровь и моет ее как ребенка. Они поочередно испытывают то нежность, то страсть, когда и она переживает необыкновенное наслаждение.

В течение полутора лет они регулярно встречаются в его холостяцкой квартире, среди шума и запахов китайского квартала Шолоне. Со временем все становится известно ее семье, и мать со страшим братом избивают ее. Мать кричит, что она не лучше проститутки, теперь она никогда не выйдет замуж и не займет приличного положения в обществе. Но это не мешает семье брать у нее деньги, когда она возвращается от китайца. Они даже принимают его приглашение пойти в дорогой китайский ресторан, где ведут себя безобразно, не разговаривая с пригласившим их человеком, моментально пожирая все, что подают на стол.

Подруги по лицею перестают разговаривать с ней. Ей все равно. «Мы едем в его квартиру. Мы – любовники. Мы не можем перестать любить друг друга».

Он дарит ей дорогое кольцо с бриллиантом. Это несколько смягчает отношение к нему ее домашних и надзирательниц в пансионе, закрывающих глаза на то, что по ночам она покидает дортуар. К этому времени у них появился свой любовный ритуал. Он обливает ее прохладной водой, налитой в большие кувшины, специально предназначенные для этой цели. Она изнемогает от его нежности, гладит его тело, а он нежно ласкает ее. Их безмолвные ласки время от времени прерываются вспышками страсти.

У них появился свой любовный ритуал. Он обливал ее прохладной водой, налитой в большие кувшины, специально предназначенные для этой цели. А затем…

«Потом вдруг она умоляет его о чем-то, он кричит на нее, чтобы она замолчала, кричит, что больше не хочет ее…а потом снова слезы, отчаяние и счастье».

Наконец, наступает момент, когда девочка должна вернуться во Францию, чтобы поступить в университет. Мужчина при мысли о разлуке испытывает такую боль, что не в состоянии больше любить ее: «Его тело больше не желало близости с той, которая покидала его, предавала его». В день отъезда она стоит на палубе парохода, который должен увезти ее в Европу, и видит его лимузин, «длинную, черную машину, стоящую на пристани с шофером в белой ливрее на переднем сиденье… Он сидел сзади, едва различимая фигура его была неподвижной, обмякшей». Она начинает всхлипывать, скрывая слезы от матери и брата, которые вместе с ней едут во Францию. Любила ли она его так же, как он любил ее? Нет. Но она любила его по-своему и никогда его не забудет.

Много лет спустя, после того как он уже женился на выбранной для него отцом китаянке, после того как у него родится наследник, он приехал в Париж вместе с женой. К этому времени девочка из Вьетнама стала известной писательницей. Она пережила войну не один раз побывала замужем, не один раз разошлась. Он позвонил ей, и она сразу узнала его голос. Этот голос дрожит, он нервничает и боится. «А потом он говорит с ней. Он говорит так же, как прежде, когда он любил ее, он по-прежнему любит ее и будет любить ее до самой смерти».

Почему я плакала, читая последние страницы романа? Не потому ли, что мне хотелось верить, что вечная любовь все еще жива? Не потому ли, что Дюрас создала миф о чувственной любви, которая выше физической, которая стирает преграды между расами, классами, богатыми и бедными? Может быть, потому, что этот роман пробудил во мне воспоминания о моей собственной истории любви, случившейся во Франции, когда мне было двадцать лет? Может быть, он напомнил мне тот телефонный звонок, сорок лет спустя, когда мы сразу же узнали друг друга? Дюрас рассказывает сказку, а она вдруг оказывается частью вашей жизни.

Дюрас создала миф о чувственной любви, которая выше физической, которая стирает преграды между расами, классами, богатыми и бедными. Она рассказывает сказку, которая оказывается вдруг частью вашей жизни.

«Любовник» представляет собой квинтэссенцию французского понимания любви, связанного с плотским наслаждением. Тело другого человека способно доставить высшее наслаждение и вызвать ощущение блаженства. На какое-то время любовники смогли забыть о предрассудках колониального общества, не признававшего межрасовые союзы. В этом отношении Дюрас опередила свое время. Даже если ее любовники расстались и каждый из них вернулся в ту культурную среду, к которой принадлежал от рождения, это не означает, что их любовь ничего не стоит. Напротив, Дюрас в каждом своем произведении говорит о том, что любовь, какой бы короткой она ни была, способна стать неиссякаемым источником эмоций, которые будут живы до тех пор, пока жива в нашей памяти любовь.

Дюрас затронула проблематику, имевшую для Франции далеко идущие последствия. Речь идет о любовных связях между людьми разных рас, часто возникавших в период колониальной интервенции в Индокитай, Африку, на Ближний Восток, на Карибы и на острова Индийского океана. Эти союзы не укладывались в традиционное французское понимание любви. Несмотря на то что когда-то брак француженки с человеком другой расы считался немыслимым или, по крайней мере, был большой редкостью, сегодня подобные союзы стали встречаться значительно чаще. Мужчины, приезжающие с Кот д’Ивуар или из Гвианы, женщины из Вьетнама или с Антильских островов иногда вступают в брак с французами и рожают детишек с кожей желтоватого оттенка или цвета кофе с молоком. Франция стала мультирасовой быстрее, чем могла предполагать Дюрас, когда была девочкой и даже когда писала свой роман.

Лора Адлер, прилежный биограф Маргерит Дюрас, нашла «следы» романа «Любовник» во Вьетнаме4. Она пришла к выводу, что любовник-китаец существовал на самом деле. Она была на его могиле вместе с его племянником, видела его дом, в котором сейчас находится полицейский участок. Но любовник, о котором писала Маргерит Дюрас в своем знаменитом романе, а также в других своих произведениях, не имел ничего общего с человеком, которого она знала, когда ей было шестнадцать лет. Хотя он и был очень богатым китайцем и ухаживал за ней в течение двух лет, он был отнюдь не красив, напротив, он, судя по всему, был почти уродлив. Более того, хотя он и передавал крупные суммы семейству Доннадье, позволявшему ему общаться с Маргерит, переспал он с ней, видимо, только незадолго до ее отъезда во Францию. Все эти и другие значимые отличия обнаружилась в записной книжке, найденной после смерти Дюрас. Эти записи, вероятно, больше похожи на правду, чем версия романа «Любовник». В конечном счете, пережитое в юности приключение вдохновило ее на создание эстетической реальности романа.

Он, с его желтоватой кожей и красивыми руками, богатством и общественным положением, стал в ее сознании символом порочного любовника, открывшего ей тайну эротической любви.

К моменту написания романа «Любовник», когда Дюрас было семьдесят лет, тот китаец уже стал персонажем ее личной мифологии, и она была не в состоянии увидеть разницу между жизнью и литературой. Он, с его желтоватой кожей и красивыми руками, богатством и общественным положением, стал в ее сознании символом порочного любовника, открывшего ей тайну эротической любви. Этот образ до конца жизни останется с ней. Дюрас смогла в эстетической действительности восполнить изъяны, которые были в жизни. Память милосердна. Она способна трансформировать самую горькую правду в страстную взаимную любовь и оставить потомкам представление о непреодолимой силе любви, проникающей сквозь кожу, какого бы цвета она ни была.

Глава шестнадцатая

, в которой вам предстоит взглянуть на любовь глазами современных французов. Начало XXI века во Франции, подобно концу XIX, с его жестоким реализмом, подвело незримую черту всей предшествующей истории любви. Крушение идеалов, сексуальные революции, требования свободы во всем, включая интимные отношения, привели к очередному краху возвышенных иллюзий. Герои романов Филиппа Соллера, Мишеля Уэльбека и Катрин Милле чувствуют губокое разочарование в любви, перестают воспринимать ее как великое созидательное чувство. Любовь выносится за скобки, уступая место обыденности, чувственному вожделению и одинокому существованию с современном мире. В творчестве молодой писательницы Виржини Дюпан слово «любовь» и вовсе вытеснено мрачными, ужасающими своей реалистичностью порнографическими картинами. Единственным прибежищем идеалистических воззрений на любовь стал французский кинематограф в лице таких режиссеров, как Франсуа Озон, Клод Лелуш, Эрик Ромер.

Любовь в XXI веке

Можете ли вы сегодня представить себе роман, озаглавленный «Сокровище любви» (Trsor d’Amour)?

Филипп Соллер. Сокровище любви, 2011

Апрель в Париже иногда бывает именно таким, каким и должен быть: каштаны выстреливают вверх белые свечи соцветий, а желтые тюльпаны, как поднятые бокалы, тянутся к солнцу в Люксембургском саду. Я вернулась в ту культурную среду, где чувствую себя как дома. Молодые и не очень молодые влюбленные жадно целуются, сидя на скамейках, не замечая туристов со всего мира, с завистью следящих за таким непристойным поведением. Да, надпись на открытке с нарядным купидончиком, которую я купила за один евро, говорит правду, называя Париж Capitale des amoureux – «Столицей влюбленных». Но что за любовников можно встретить во Франции в XXI веке? Это был главный вопрос, на который я хотела бы найти ответ, вернувшись во Францию в 2011 году.

Молодые и не очень молодые

влюбленные жадно целуются, сидя на скамейках, не замечая туристов со всего мира, с завистью следящих за таким непристойным поведением.

Сначала я побывала на похоронах 91-летней женщины, с которой была знакома более сорока лет тому назад. Студенткой я жила в Туре в семье родителей Мишеля. Мишель и Сюзетта стали любовниками в привычной для французов манере, то есть когда они встретились, ей было за тридцать, она была замужем, и у нее было двое детей, а он был холост и на шесть лет моложе нее. Помню письмо Мишеля, в котором он рассказывал об их знойной любви и о том, как он вовремя сбежал из ее супружеской спальни. Выражение J’aifailli у laisser та реаи – «Я чуть было себе шею не сломал» (фр. идиома) навсегда врезалось мне в память. Оставив мужа и отказавшись от обеспеченной жизни, Сюзетта, забрав дочь и отправив сына в пансион в Швейцарию, переехала на холостяцкую квартиру Мишеля. Они жили там до самой смерти Мишеля в 2006 году, после чего Сюзетта уехала на юг Франции, поближе к своей замужней дочери. Какие бы сложности ни были у них в жизни, а они были, любой, кто был знаком с ними, понимал, как нежно они любят друг друга. Сюзетта, когда ей было уже за семьдесят, а потом и за восемьдесят, все еще оставалась элегантной и кокетливой женщиной, по-прежнему владея всеми уловками, которыми умели пользоваться женщины ее поколения и ее класса. После смерти Мишеля, когда Сюзетта жила в доме престарелых, она почти лишилась памяти, но не растеряла своего обаяния. Как-то она спросила свою невестку: «Сколько мужей у меня было?» Когда та ответила: «Два», – Сюзетта была несколько разочарована: «Как? Только два!»

Я не ожидала найти любовные или брачные отношения такого же рода среди молодежи, и я не ошиблась. Все, с чем я сталкивалась в Париже, общаясь с друзьями, учеными, журналистами, все, о чем узнавала из театральных постановок, фильмов и печати, втягивало меня в водоворот современных любовных отношений, где мужские и женские роли менялись местами, а брак длиной в пятьдесят лет казался все менее и менее вероятным. И все-таки любовь не исчезла. Отнюдь. Ее дыхание во Франции так же ощутимо, как и прежде.

Публика с восторгом смотрела не только популярные пьески типа «Иллюзия супружеского счастья», «Женитьба гея», «Обожаю любовь», «Карусель под названием желание», «И это твой лучший любовник?», «Любовь на блюдечке», «Жена считает меня игрушкой», «Любовь на месте или навынос», «Марс и Венера: война полов» (L’illusion conjugale, Le gai marriage, J’adore l’amour, Un manиge nommй dйsir, La meilleur amant que tu aies eu? L’amour sur un plateau, Ma femme me prend pour un sextoy, Amour sur place ou а emporter, Mars et Venus: La guerre des sexes), но и классические пьесы: «Мизантроп» (Le Misanthrope) и «Сирано де Бержерак» (Cyrano de Bergerac) . Была даже постановка мотивам средневекового романа «Тристан и Изольда» (Tristan et Yseult), о которой в рекламе говорили, что ее содержание составляет «любовь и супружеская измена молодой женщины. Это страстная и волнующая пьеса с эротическим подтекстом» или даже просто «эротическая пьеса», а заканчивалось это все вопросом: «Миф или банальная трагедия?»

Муж признаётся, что имел на стороне 12 любовниц, и взрывается от гнева в ответ на признание жены, что у нее была всего одна внебрачная связь. Один любовник – это значит, что она действительно была привязана к кому-то, а у него были лишь мимолетные увлечения.

Воскресным утром я пошла посмотреть получившую награду «Супружескую иллюзию». Зал был полон, и спектакль был замечательным. Что же, разве он не обращался к старинным французским сюжетам: муж, жена и ее любовник? Жена, конечно, была красивой, стройной, стильной и очаровательной и зависела от своего мужа материально. Это был типичный образ француженки, примелькавшийся в многочисленных комедиях в «беспечные девяностые» XIX века и в 30-е годы XX. В этой пьесе жена провоцирует мужа на то, чтобы они рассказали друг другу о тех любовных связях, которые были у них за долгие годы брака. Сколько у него было женщин? Ну, он в конце концов, признаётся, что 12. Она принимает это как должное. А у нее сколько было любовников? Всего один. ВСЕГО ОДИН? Он взрывается. Один – хуже, чем двенадцать. Один – это значит, что она действительно была привязана к кому-то, а у него были лишь мимолетные увлечения. Он уже не в состоянии сдерживать вырвавшуюся ревность, он должен узнать больше. Как долго продолжалась их связь? Кем он был? Неужели это его лучший друг? Подозрение падает на лучшего друга, и наступает очередь новых откровений, которые сотрясают самые основы брака. Однако жена отказвается подтвердить подозрения мужа. Она напускает на себя загадочность – главное убежище француженок, на чем и держится французский брак, ведь, если вы расскажете все, вы разрушите иллюзию супружеского счастья.

В 1948 году поэт Поль Клодель начал предисловие к новому изданию своей пьесы «Полуденный раздел» (Partage de Midi)y написанной в 1909 году, словами: «Очевидно, что нет ничего более банального, чем двойственность темы, лежащей в основе этой драмы… Первая тема – это адюльтер: муж, жена и любовник. Вторая – это борьба между религиозным призванием и зовом плоти»1. В 2011 году можно не обращать внимания на борьбу между религиозным призванием и плотскими желаниями, но адюльтер все еще привлекателен для зрителя.

Однако в театре, в кино и в литературе появились и другие темы, указывающие новые пути для тех, кто ищет любви. К примеру, пьеса «Женитьба гея» стал символом удивительной открытости, с которой теперь во Франции относятся к гомосексуальности. Да, даже мэр Парижа Бертран Делано не скрывает того, что он гей! Французский закон, принятый в 1999 году, разрешает нечто вроде гражданского брачного союза, известного под названием PACS – Pacte Civil de Solidarite – «гражданский пакт солидарности», согласно которому семья пользуется всеми финансовыми преимуществами, независимо от пола партнеров. Хотя этот договор принимался в расчете на однополых партнеров, теперь его действие распространили и на гетеросексуальные пары. Сейчас во Франции на один официальный брак приходится два гражданских. Гражданские браки заключаются и расторгаются легче, чем официальные. Может быть, поэтому традиционные пары все чаще отдают предпочтение «гражданскому пакту солидарности». Многим молодым людям, как традиционной, так и нетрадиционной ориентации, видимо, становится некомфортно при мысли о браке на всю жизнь. Если продолжительность жизни во Франции составляет около 84 лет для женщин и 77 для мужчин, они могут и не захотеть провести вместе 50 лет.

Кроме того, Франция, как и США, переживает революцию общественного осмысления любви. Добрачный секс, совместное проживание по юридически оформленному согласию или без него, многочисленные браки и разводы вытесняют понятие брака на всю жизнь. Традиционный формат семьи, в которой есть муж и жена, немного места для любовницы или любовника, общие или нет дети, становится не столько нормой, сколько идеалом, к которому, впрочем, уже мало кто стремится.

Все изменилось оттого, что женщины во Франции теперь работают вне дома, чтобы обеспечить себя, и, как и в Америке, пытаются сочетать добродетели супруги с реалиями, которые окружают их в обществе. Мои подруги – те, кому около 45, – все еще соблюдают приличия: готовят еду, заботятся о детях и вносят свою лепту в семейный бюджет. Американки, как правило, сталкиваются с тем, что им не хватает времени и сил. Разумеется, французские власти стимулируют материнство, предоставляя женщинам декретный отпуск и организуя ясли для детей, что отчасти облегчает жизнь матерям, позволяя им не оставлять работу. Закон гарантирует француженкам оплачиваемый декретный отпуск продолжительностью 14 недель, который в случае рождения третьего ребенка увеличивается до 36 недель, кроме того, предоставляется отпуск отцу продолжительностью в 40 дней, но многим матерям удается не выходить на работу и дольше. Моя парикмахерша с каждой из своих дочерей полгода находилась в декретном отпуске, который оплачивался сначала полностью, а потом частично. Одна моя подруга, занимавшая высокий пост в европейской авиакомпании, брала год отпуска для каждого из своих двух сыновей, а ее мужу был предоставлен неоплачиваемый отпуск длиной в год в период между рождением первого и второго ребенка. Многие мужчины берут на себя заботу о детях, о чем в прошлом невозможно было помыслить. Например, мой рекламный агент во Франции, когда ей приходится уезжать, оставляет свою дочь с бывшим мужем или с любовником, с которым они вместе живут.

Способность женщин конкурировать с мужчинами на экономическом поле стала козырем и в любовной игре.

Без всякого сомнения, способность женщин конкурировать с мужчинами на экономическом поле стала своеобразным козырем в любовной игре. Мужчины, прежде твердо знавшие, чего ожидать от самих себя и от экономически зависимых от них женщин, теперь оказываются в равном с женщинами положении: их жены зарабатывают не меньше, чем они сами, несмотря на то что в деловом мире мужчины по-прежнему пользуются большими привилегиями. Во Франции можно оказаться в компании одиноких мужчин и женщин, которые страшатся любви. Мои подруги рассказывают мне о том, что появились мужчины, которые стыдятся постоянной привязанности, тогда как женщины тратят больше душевных сил, стараясь сохранить близкие отношения. Если это правда, то у француженок и американок много общего.

Известный французский писатель, литературный критик и эссеист Филипп Соллер начал свою книгу, опубликованную в 2011 году, вопросом, можно ли представить себе современный роман с названием «Сокровище любви»? Он полагает, что читатель посчитает такое название гротескным и откроет книгу только тайком от всех2. Таково, по мнению Соллера, разочарование современного человека в романтической любви. Тем не менее, он называет свой полуавтобиографический роман именно так: «Сокровище любви» (Trsor d’Amour) и превозносит в нем Минну, сокровище своей любви.

Минне тридцать пять лет, герой, у которого много общего с автором, по крайней мере вдвое старше. Минна два года была замужем за итальянским банкиром, и у нее пятилетняя дочь. Минна – итальянка родом из Венеции, она занимается изучением французской литературы, в частности творчества Стендаля. Героев объединяет любовь к Венеции, где они встречаются два или три раза в месяц, и страстное увлечение Стендалем, чья жизнь и творчество представляют своего рода канву, на которой «вышиты» события из жизни героев романа.

Французы вынуждены подчиняться критериям любви, навязанным средствами массовой информации. Но любил ли кто-нибудь из них «естественно»?

Соллер вкратце излагает историю французской любви:

«За три столетия мы от сдержанности и религиозной сублимации пришли к разврату, от разврата – к романтической страсти, от нее – к чрезмерной скромности, а от нее – снова к распространению сексуальной свободы и порнографии, прежде чем вернуться, пройдя через болезни и репродуктивные технологии, к изначальной, привычной сдержанности…».

О какой же сдержанности в современном мире говорит Соллер? Конечно, не о сексуальной, ведь французы и француженки, как и американцы и американки, как никогда быстро находят сексуальных партнеров. Что мы сдерживаем, так это возможность отдаться душой и телом, то есть то, что мы привыкли называть «истинной любовью». Французы, на которых сыпется град любви: amour-publicite – «любовь в рекламе», amour-cinma – «любовь в кино», amour-chanson – «любовь в песнях», amour-tl – «любовь по телевизору», amour-magazines – «любовь в глянцевых журналах», amour-people – «любовь народа», – вынуждены подчиняться критериям любви, навязанным средствами массовой информации. Но любил ли кто-нибудь из них «естественно»? Разве прежде не было посредников, предлагавших модели поведения для влюбленных? Рене Жирар в своей книге «Ложь романтизма и правда романа» (1961) говорит о миметическом желании, убеждая нас в том, что великие произведения западноевропейской литературы, начиная с Данте и Сервантеса и заканчивая Стендалем и Флобером, предлагают нам литературных героев, романтическая символика которых подсказана иными, более ранними произведениями3. Сколько женщин и мужчин во второй половине XVIII века учились страстно любить и лили слезы над судьбой героев «Новой Элоизы» Руссо? Сегодня мы копируем модели поведения из фильмов, телевизионных передач, журналов и Интернета, поскольку литература не справляется со своей ролью наставника и «учтеля жизни».

Соллер возвращает нас в то время, когда Франция и западный мир вообще искали образцы любовных отношений в литературе.

Соллер и Кристева, подобно Сартру и де Бовуар, долгое время были образцовой парой, их маленькие секреты были скрыты от французской публики.

Он заставляет нас вспомнить о той любви, которая описана в великих романах Стендаля «Красное и черное» и «Пармская обитель» и в его эссе «О любви». Из того, что Стендаль называл «кристаллизацией», мы, живущие в 2011 году, исключаем способность воображать себе любимого человека, фантазировать о нем, наделять его или ее теми прекрасными качествами, которые нас восхищают.

Более того, интернет-порталы позволяют нам познакомиться с тем, кого мы себе представляем в качестве идеального партнера. Можно просто зайти на сайт и в режиме онлайн задать качества потенциального партнера. Сван создал из Одетты идеальный образ, потратив на это свое время и силы, а мы теперь начинаем с создания идеального образа, а потом находим подходящего к нему партнера. Упрощенный подход к физическому и психическому удовлетворению потребностей разрушает развитие чувства любви.

Герой Соллера находит идеальную любовь в Минне, в их молчаливом согласии и взаимном обожании. Он уверен в себе: «Я люблю Минну, и она любит меня». Заключенный в чудесную атмосферу Венеции образ Минны, происходящей из старинного итальянского рода, связанный с их общим восхищением Стендалем, тоже любившим Италию, «вырастает в процессе кристаллизации», говоря словами Стендаля, как те самые кристаллы на веточке, оставленной в соляной шахте, и обладает теми прекрасными качествами, которыми наделил ее Соллер: молодостью, красотой, умом и безупречной итальянской родословной.

Сван создал из Одетты идеальный образ, потратив на это свое время и силы, а мы теперь начинаем с создания идеального образа, а потом находим подходящего к нему партнера. Упрощенный подход к физическому и психическому удовлетворению потребностей разрушает развитие чувства любви.

Время от времени автор сообщает нам, о чем думает Минна. Она находит старомодным трактат Стендаля «О любви». Ей нравится его утверждение о том, что «признание женщин абсолютно равноправными станет самым надежным признаком культуры: оно удвоит интеллектуальную силу человеческого рода и его шансы на счастье». Осторожно, Соллер: возможно, в вашей несравненной Минне скрывается феминистка!

Но Минна – не из тех «ужасных» феминисток, которые создают проблемы для мужчин. Она «никогда и не думала “сделать карьеру” в университете или еще где-нибудь. Мысль о власти… была ей чужда… Она любит свою независимую жизнь, свою дочь, свой дом в Венеции». Такой была бы и я, как многие другие женщины, если бы нам не приходилось зарабатывать себе на жизнь или пополнять семейный бюджет. Соллер будто бы и не замечает, что на дворе XXI век. Соллер далеко не первый писатель, кого смущают перемены в обществе, начавшиеся еще в 60-е годы прошлого века благодаря женщинам и во благо женщин. Он показывает скрытое недовольство, существующее в отношениях между полами, хотя герой его романа превозносит свои безупречные отношения с возлюбленной.

Интересно, как Соллер, женившийся в 1967 году на феминистке Юлии Кристевой, болгарской лингвистке-теоретике и психоаналитике, эмигрировавшей во Францию в 1966 году, относился к ее научным работам, получившим признание во всем мире? Интересно также было бы узнать, кто был прототипом Минны. Соллер и Кристева, подобно Сартру и де Бовуар, долгое время были образцовой парой, их маленькие секреты были скрыты от французской публики.

Еще более грустное впечатление оставляют произведения поэта и романиста Мишеля Уэльбека. В своем весьма спорном романе «Элементарные частицы» он пишет о том времени, когда «такие чувства, как любовь, нежность и человеческое братство… исчезли»4. Уэльбек красочно описывает дешевые заменители настоящей любви. Несмотря на то что я с уважением отношусь к Уэльбеку как к мыслителю, его роман вызвал у меня отвращение. Он нигилистически изображает неприятных людей, не способных на человеческие взаимоотношения.

Даже французы, привычные к такого рода сочинениям, были шокированы безудержным эксгибиционизмом Катрин.

Некоторые писательницы вносят свою лепту в разработку темы суррогатов любви. Катрин Милле в 2001 году опубликовала мемуары под названием «Сексуальная жизнь Катрин М.». Она описывает свой сексуальный опыт, начиная с детства и до зрелости. Даже французы, привычные к такого рода сочинениям, были шокированы ее безудержным эксгибиционизмом. В 2008 году она опубликовала продолжение своих воспоминаний «День страданий» (Jour de Souffrance), но в английском переводе они вышли под названием «Ревность». Здесь она рассказывает о том, как обнаружила, что у ее супруга Жака Анрика были связи с другими женщинами. Милле и Анрик двадцать лет были женаты, а до того они были любовниками. Кроме того, они были основателями и издателями журнала Art Press. То, что Милле была способна ревновать мужа после десятилетий совместной жизни, так или иначе свидетельствует о том, что сердце способно заявить о своих правах. Тони Бентли, написавший рецензию на эту книгу для New York Times , напечатанную 29 января 2010 года, говорит о «романтическом возмездии», что, «вероятно, является формой своеобразной поэтической справедливости».

Она говорит: «Я пишу для старых уродов, гомосексуалистов, фригидных жещин, истеричек, кретинов, – для всех, кому нет места в мире любви».

Если Соллер, Уэльбек и Милле принадлежат к старшему поколению французских интеллектуалов, то о Виржини Депант можно сказать, что она молода, сама зарабатывает себе на жизнь и откровенно провокационна. Роман «Возьми меня» (Baise-Moi), вышедший в 1993 году, по которому позднее был снят фильм, – это страшная сказка о теневой стороне современной жизни, в нем есть все ужасы, какие только можно себе представить. Несмотря на красочные сцены, представленные и в романе, и в фильме, в них нет почти ничего, что можно было бы назвать эротикой, и, разумеется, нет ничего похожего на любовь. Депант показывает самые грязные аспекты порнографии, якобы в угоду яростному феминизму или чтобы показать, как маргинальные слои населения пытаются отомстить обществу за свою несостоятельность. Ее последняя книга «Теория Кинг-Конга» (King Kong Theorie), вышедшая в 2006 году, начинается с саморазоблачительной характеристики автора и ее прозы: «Я пишу в доме, где живут одни уроды, и для уродов, старых уродов, гомосексуалистов, фригидных жещин, истеричек, кретинов – всех, кому нет места в мире любви». К сожалению, с первых же страниц автор пересказывает американские феминистские теории 80-х годов прошлого века (поверьте, я знаю, о чем говорю!), не добавляя ничего нового к старым дебатам, за исключением ненормативной лексики. Как и в романе «Дитя Апокалипсиса» (Apocalypse ЪёЪё), опубликованном в 2010 году, получившем престижную премию Ренодо, Депант снова показывает виртуозное владение языком улиц и подворотен, выдавая это за атаку на буржуазные ценности. Нужно признать, что этот роман в жанре polar – детектива или таинственной истории об убийстве, рассказывающий об исчезновении девочки-подростка, будет до конца держать вас в напряжении. Конечно, если вы сможете дочитать книгу до конца и принять моральную несостоятельность всех героев, за исключением, пожалуй, «Гиены». Все атрибуты «жесткого» романа дают читателю понять, каким должен быть современный человек в эстетике андеграунда. Вероятно, у Депант, в ее сорок с небольшим лет, возможность перерасти шокирующие заманчивые сюжеты еще не утрачена, и тогда у ее читателя все самое интересное может быть еще впереди.

Приходится признать, что французский роман перестал быть надежным прибежищем любви. Иногда это еще возможно в кино, откуда романтическая любовь изливает свою нежность и на французского, и на зарубежного зрителя. Когда я говорю мужу, что иду смотреть французский фильм, он нисколько не сомневается, что это фильм про любовь. В американских фильмах много технологических новинок, насилия, взрывов, тайн, анимации и научной или ненаучной фантастики. Но для французов по-прежнему самой важной остается сфера интимных отношений, судьбы влюбленных и разочарования покинутых или разлюбивших. Самые знаменитые французские режиссеры второй половины XX века, среди которых Эрик Ромер, Жан-Люк Годар, Франсуа Трюффо, Клод Лелуш, снимали фильмы, которые можно объединить под рубрикой «Уроки любви».

Приходится признать, что французский роман перестал быть надежным прибежищем любви, отдав бразды французскому кино, откуда романтическая любовь изливает свою нежность и на французского, и на зарубежного зрителя.

Журнал Pariscope от 6 апреля 2011 года предлагает обзор фильмов. Некоторые из них можно было бы отнести к этой категории.

Например, «Анжель и Тони» (Angele et Топу). Это драматическая комедия о молодой женщине по имени Анжель, которая вышла из тюрьмы и пытается вернуть сына. Фильм начинается с того, что Анжель в обмен на игрушку для сына отдается прямо на улице незнакомому мужчине. Она ожесточена и не понимает, как должна вести себя обычная женщина, поскольку лучшие годы своей жизни она потеряла в заключении. Она встречает рыбака Тони, владельца небольшой рыболовецкой артели. Он не слишком воспитан, но у него доброе сердце. Он предлагает ей выйти за него замуж, тогда, может быть, удастся убедить судью вернуть ей опеку над сыном. Сначала она только хотела обмануть суд, но постепенно их отношения становятся настоящей привязанностью друг к другу. Фильм заканчивается подготовкой героев к свадьбе.

Она беззаботно, не ощущая за собой никакой вины, рассказывает о своих супружеских изменах, что невозможно представить себе в нашем фильме.

Следующий фильм «Отчаянная домохозяйка» ( Potiche ) Франсуа Озона с участием Катрин Денев, Жерара Депардье и Фабриса Лукини. Это настоящая комедия, действие которой происходит в 70-е годы прошлого века. Фильм рассказывает о женщине, которая тридцать лет прожила замужем за директором фабрики, который регулярно обманывал ее со своей секретаршей, а время от времени – и с другими женщинами. Из небольшой компании своего отца, производящей зонтики, он создал крупное процветающее предприятие. Но рабочие, недовольные порядками, установленными на фабрике, устраивают забастовку, а директора берут в заложники. Его жена Сюзанна доказывает, что она не безмозглая potiche – человек, который может выполнять лишь представительскую функцию и не решает никаких проблем. Ей удается договориться об освобождении мужа с помощью мэра-коммуниста, с которым у нее была мимолетная связь до брака. И пока ее супруг приходит в себя после сердечного приступа, она берет управление компанией в свои руки. Жена (Денев) и мэр (Депардье) не становятся снова любовниками, на что он, может быть, и надеялся, но они танцуют так эротично, что забывают о своем далеко не юном возрасте. Мэр даже начинает думать, что он может быть отцом ее взрослого сына, но оказывается, что это не так. Она беззаботно, не ощущая за собой никакой вины, рассказывает о своих супружеских изменах, что невозможно представить себе в нашем фильме. Сюзанна становится конкурентом мэра на выборах в Национальное собрание. Разумеется, она побеждает, собирается развестись с мужем и переехать в Париж. Это забавная сказка для женщин, легкомысленно обыгрывающая подъем феминистского движения, встряхнувшего Францию сорок лет назад.

Фильм «Мы, принцессы Клевские» (Nous, Princesses de Clves) стал кульминацией нашей кинематографической экскурсии по Парижу. Однажды в субботу с 10:00. я стояла перед маленьким кинотеатром на Левом берегу Сены вместе с сотней других жаждущих посмотреть этот замечательный фильм, вдохновленный романом мадам де Лафайет, о котором мы говорили во второй главе этой книги. Действие фильма происходит в современной средней школе на северной окраине Марселя. Он подробно рассказывает о том, как шедевр XVII века воспринимается сегодняшними школьниками из рабочих семей, большинство из которых – выходцы из Северной Африки. Режиссер Режис Соде хочет показать, что молодые люди из бедных кварталов «способны по-своему понять текст XVII века, изучить его и узнать в нем себя»5. В отличие от президента Саркози, назвавшего роман «Принцесса Клевская» бесполезным, Соде считает его нужным современной молодежи, потому что он помогает молодым людям понять самих себя.

В отличие от президента Саркози, назвавшего роман «Принцесса Клевская» бесполезным, Соде считает его нужным современной молодежи, потому что он помогает молодым людям понять самих себя.

Основная роль в фильме отведена тексту. Ученики на уроках читают его вслух или рассказывают наизусть. Время от времени они по-своему объясняют то, что прочитали. Соде замечает: «Помню, как однажды одна из девушек, Аврора, сказала, имея в виду не только роман, но и свою собственную жизнь: “Когда любишь, не знаешь предела”. Мне казалось, что я услышал, как забилось при этих словах ее сердце».

Ученики воспринимают «Принцессу Клевскую» как «историю о страстной любви», вполне соотносимой с их личной жизнью, а потому они могут поговорить о ней с родными и друзьями. Сыграв в фильме свои роли, они почувствовали, как сильно роман повлиял на них в эмоциональном и интеллектуальном плане. Семнадцатилетний Абу готов следовать кодексу чести, принятому при французском дворе за много веков до его рождения, несмотря на свое происхождение и социальное положение.

Как ни удивительно, все молодые люди оценили совет матери принцессы, мадам де Шартр, которая предпочла бы скорее умереть, чем увидеть, как ее дочь нарушила супружескую верность. Они понимают, как важно для матери привить своим дочерям чувство семейного долга. Обсуждая роман, они могут поговорить о любви с родителями.

Женщина, которая не в силах забыть своего умершего мужа, не могла вполне принадлежать человеку, которого она теперь полюбила.

Мало-помалу и я как зритель погрузилась в жизнь этих подростков с кожей цвета кофе с молоком и лицами, не похожими на лица коренных французов. Я видела, как они впитали в себя историю о любви, родившейся в незапамятные времена, и восприняли ее как свою собственную. Для меня это стало лишним доказательством того, что художественные тексты живут долго, а любовь узнаваема любым поколением, в какую бы форму она ни была облечена.

Возвращаясь из Франции, я в самолете посмотрела два фильма Клода Лелуша: «Железнодорожный роман» (Roman de Gare) и «Женщина и мужчины» (Ces Amours-l). Я считаю себя поклонницей Лелуша с тех пор, как посмотрела его потрясающий фильм «Мужчина и женщина» (Un homme et ипе femme), получивший в 1966 году Золотую пальмовую ветвь на Каннском кинофестивале и награду Американской киноакадемии «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке. В то время я уже была матерью троих малышей и готовилась произвести на свет четвертого, поэтому я была особенно тронута отношениями будущих любовников: оба они были овдовевшими, у обоих были дети, посещавшие одну и туже школу-интернат. Мне понравилось, как постепенно раскрывались подробности их прежней жизни в браке. Я была поражена нежностью их общения в спальне, где женщина, которая не в силах забыть своего умершего мужа, не могла вполне принадлежать человеку, которого она теперь полюбила.

p>Когда немцев вытеснили из Парижа, она могла бы разделить судьбу многих женщин, которых публично унижают, сбривая им наголо волосы в наказание за то, что они были любовницами немцев.

Прошло более 40 лет, но Клод Лелуш по-прежнему снимает фильмы о любви. «Железнодорожный роман», вышедший на экраны в 2007 году, – странная мистерия о женщине-романистке, ее авторе-призраке или «литературном негре» и легкомысленной парикмахерше, которая втягивает «литературного негра» в свою семейную драму. Сюжет увлекателен, актеры играют гениально, романистка получает то, что заслуживает, а «литературный негр», в конце концов, остается со своенравной женщиной. Как и во многих других фильмах, действие, к радости зрителя, заканчивается нежным поцелуем, хотя вряд ли зрители могут питать иллюзии по поводу будущего этой пары.

Фильм Клода Лелуша «Женщина и мужчины», снятый в 2011 году, – торжество эпической любви. В основе сюжета – сменяющие друг друга любовные связи женщины по имени Ильва. Фильм начинается с истории ее страстной любви к немецкому офицеру в годы оккупации. С одной стороны, офицер спасает от казни взятого в заложники отца Ильвы, с другой – ее связь в немцем приводит к тому, что ее отец погибает, попадая в руки французских партизан. Когда немцев вытеснили из Парижа, она могла бы разделить судьбу многих женщин, которых публично унижают, сбривая им наголо волосы в наказание за то, что они были любовницами немцев. Ильву спасают два американских солдата: белый и чернокожий. Их любовь дышит чисто французским аморальным энтузиазмом, но для одного из приятелей интрига заканчивается трагически. Выйдя замуж за второго – не буду говорить за кого, – Ильва не может чувствовать себя счастливой в Америке. Она возвращается во Францию, где влюбляется снова, теперь во француза, который тоже помогает ей в трудную минуту. Замысел автора понять сложно.

Лелуш словно говорит нам, что какой бы отвратительной ни была окружающая нас политическая реальность, с какими бы моральными проблемами мы ни сталкивались, страстная любовь будет жить вечно. Фильм «Женщина и мужчины» – гимн любви, прозвучавший в то время, когда сама любовь, которой люди дорожили веками, находится под угрозой.

Должны ли мы осудить Ильву, которая так легко влюбляется, не предвидя пагубных последствий своих поступков?

Возможно. Однако фильм заканчивается на оптимистической ноте. Действие фильма разворачивается на фоне истории кинематографа, в частности фильмографии самого Лелуша: многочисленные кадры из его прежних фильмов проносятся перед нашими глазами в конце ленты. Он дарит нам победоносный финал, сотворенный из разных образов любви la franaise – «на французский манер», и все это акцентируется вибрирующими звуками американской поп-музыки. Лелуш словно говорит нам, что какой бы отвратительной ни была окружающая нас политическая реальность, с какими бы моральными проблемами мы ни сталкивались, страстная любовь будет жить вечно. Фильм «Женщина и мужчины» – гимн любви, прозвучавший в то время, когда сама любовь, которой люди дорожили веками, находится под угрозой.

Закончив свою плодотворную командировку во Францию и распаковывая багаж, я не могла предположить, какие речи о любви прозвучат во Франции в ближайшие несколько месяцев.

Эпилог

призван воскресить в памяти читателя основные вехи истории любви по-французски, которую, по признанию автора книги, вряд ли можно было бы уместить даже в десять томов. Пройдя путь от зарождения самого понятия «любовь» во времена рыцарства до современного представления о любви вам предстоит окунуться в жизнь современного Парижа. История любви и страсти, проступающая сквозь страницы французской литературы, поможет понять, что есть любовь для нынешнего поколения французов. Жители современной Франции утверждают, что, несмотря на все разочарования в романтических и куртуазных идеалах, все уверения в том, что сексуальное наслаждение важнее любого платонического порыва, любовь по-французски вовсе не миф и не выдумка средневековых литераторов. В этом вам поможет убедиться прогулка по набережной Сены, которую вы предпримете вместе с автором настоящей книги, и, возможно, вы сумеете разделить ее оптимизм относительно будущего любви во Франции.

Так будет всегда

Plus a change, plus c’est la mme chose.

Все меняется – вечное неизменно.

Французская поговорка

В мае 2011 года Франция всколыхнулась в связи с арестом Доминика Стросс-Кана, обвиненного в сексуальном насилии, совершенном над горничной в нью-йоркском отеле. Поскольку Стросс-Кан был вероятным кандидатом от французских социалистов на пост президента, намеревался участвовать в грядущих выборах 2011 года и даже имел возможность обойти действующего президента Никола Саркози, шок, который испытала Франция в связи с этим инцидентом, был сродни землетрясению. Одно дело – слыть бабником, как, впрочем, и многие французские президенты, и совсем другое дело – быть арестованным по подозрению в сексуальном насилии.

Одно дело – слыть бабником, как, впрочем, и многие французские президенты, и совсем другое дело – быть арестованным по подозрению в сексуальном насилии.

В 2003 году Стросс-Кана уже обвиняли в том, что он во время интервью, забыв о своем воспитании и социальном положении, напал на журналистку, пытаясь принудить ее к сексуальной близости. В то время она не обратилась в суд, так как ее мать, занимавшая официальный пост в Социалистической партии, уговорила ее не делать этого. Кроме того, когда Стросс-Кан занимал пост директора Международного валютного фонда, в 2008 году у него была интрига с подчиненной, за что ему было вынесено порицание со стороны МВФ, но он не был снят с должности, поскольку было доказано, что их отношения строились на паритетной основе. На протяжении всего этого времени его жена Анн Синклер оставалась рядом с ним.

Когда разразился нью-йоркский скандал 2011 года, французы вынуждены были задаться вопросом, уместен ли заговор молчания, если речь идет о сексуальной неосмотрительности публичных людей. Им пришлось задуматься над обвинениями в адрес некоторых мужчин, в частности сильных мира сего, в том, что те не только ожидают эротической благосклонности со стороны своих подчиненных, но иногда для достижения своих целей прибегают к силе. В конце концов обвинения против Стросс-Кана были сняты, так как свидетельница обвинения солгала по нескольким пунктам, но французские феминистки не собирались забывать об этой сомнительной истории: они воспользовались ею, чтобы публично обсудить вопрос о том, где проходит граница между флиртом и сексуальной агрессией, надеясь, что их голоса заставят мужчин задуматься, прежде чем тащить женщин в постель.

Конечно, совсем не так я хотела бы закончить эту книгу. Секс по принуждению – это не любовь. Это форма насилия над женщиной, а иногда и над мужчиной. Однако отношения между сексом и любовью настолько запутаны, что французы, как известно, объединяют одно с другим и даже оправдывают сексуальные притязания, связанные с запугиванием или применением силы. Первой реакцией французских мужчин на дело Стросс-Кана было представить его как «неосторожный поступок, так сказать, приударил за горничной»1. Конечно, во Франции, как и в других странах, хозяева издавна пользовались бесправием служанок. После таких отношений возможно было рождение незаконных детей, как в случае с Виолеттой Ледюк, но редко они становились настоящей любовью.

Кроме того, во Франции наряду с романтической любовью, с тех самых пор как ее в XII веке придумали трубадуры, всегда поощрялось и плотское наслаждение. Почитайте «Ключ к любви» (La Clef d’Amors), средневековое наставление в искусстве любви. Некоторые советы мужчинам шокируют даже современного читатля2. Полагали, что насильник должен жениться на женщине, которой он овладел, если она докажет ему свою честность.

Теми же соображениями руководствуется Вальмон из «Опасных связей»: в конце концов, он влюбляется, хотя и не сознаётся себе в этом. Мадам де Мертей открывает Вальмону природу его чувств, обнажая потаенные уголки его души.

Почитайте «Ключ к любви» (La Clef d’Amors), средневековое наставление в искусстве любви. Некоторые советы мужчинам шокируют даже современного читателя.

Сотни лет сексуальные отношения во Франции регулировались правилами куртуазной любви и галантности, а также королевскими указами. Еще в XIV веке французские короли выбирали себе официальных любовниц и смотрели сквозь пальцы на внебрачные связи придворных. Невозможно было представить себе, чтобы французский король осудил своего придворного за эротические приключения, если только он не ущемлял интересов самого короля. Вспомните Генриха IV, Бассомпьера и мадмуазель де Монморанси! Даже если церковь смотрела на это иначе, Франция всегда оставалась страной, где сексуальность считали чертой национального характера, которой можно гордиться.

Любовь без сексуальной близости – не французское изобретение. Пусть англичане, немцы и даже итальянцы превозносят платоническую любовь, считая ее даром небес. Французам некого противопоставить божественной дантовской Беатриче, Вечной женственности Гёте или британскому «Ангелу в доме» из одноименной поэмы Ковентри Патмора. Вместо них во Франции и в жизни, и в литературе мы видим таких женщин, как Элоиза, Изольда, Джиневра, Диана де Пуатье, Жюли де Леспинас, Юлия из романа Руссо, мадам де Сталь, Жорж Санд, мадам Бовари, Колетт, Симона де Бовуар и Маргерит Дюрас, которые стали символами французской любви. Мужчинам моделью мужественности должны служить Ланселот, Тристан, короли Франциск I, Генрих II, Генрих IV, Людовик XIV и Людовик XV, Сен-Пре, Вальмон, Ламартин, Жюльен Сорель, Мюссе, звезды французского кино и президенты.

Да, несмотря на подчеркнутый интерес к физическому наслаждению, для большинства французов любовь всегда была чем-то большим, нежели удовлетворение физической потребности. Любовь порождает нежные чувства, побуждает к уважению и верности, может стать основой продолжительной связи или брака длиною в жизнь. В XVIII столетии было два таких союза, о которых мы не говорили в нашей книге, так как это заняло бы слишком много времени. Первый – союз Вольтера и мадам де Шателе, безупречной во всех отношениях пары, чья разносторонняя связь продолжалась долгое время. Второй – союз графини де Сабран и кавалера де Буффле, любовников, которым пришлось преодолеть неисчислимые препятствия, чтобы через двадцать лет наконец вступить в брак3.

Настоящая история любви во Франции заняла бы не менее десяти томов. Большинство из них было бы рассказами о любовных связях, хотя некоторые были бы посвящены любви несостоявшейся.

В прошлом продолжительный брак по любви или любовную связь, вероятно, было так же трудно сохранить, как и сейчас. Жорж Санд называла любовь «чудом», которое нужно поместить меж двух желаний, чтобы они соединились и превратились в нечто целое. Она сравнивала любовь с религиозной верой, когда двое влюбленных вместе стремятся к вечности. Жорж Санд осталась верна своему идеалистическому представлению о продолжительной любви.

Настоящая история любви во Франции заняла бы не менее десяти томов. Большинство из них было бы рассказами о любовных связях, хотя некоторые были бы посвящены любви несостоявшейся. Вспомним, к примеру, принцессу Клевскую, которая предпочла идеальную любовь физической близости с принцем Немурским, или юного Феликса де Ванденеса и материнскую любовь мадам де Морсоф из бальзаковской «Лилии долины». Вспомним «фиктивный брак» Андре Жида и его жены, которой он признавался в любви до самой ее смерти. Вспомним героев фильмов Эрика Ромера, например «Моя ночь у Мод», где разговоры о любви важнее, чем ее реализация.

Любовь в бесконечном разнообразии ее форм противится навязыванию представлений о том, какой она должна быть. Она способна принимать формы неудержимой страсти и разделенного экстаза, понимания на уровне подсознания и нежной гармонии, разрушающей ревности и насилия. Она, прежде чем найти слова, которые адекватно передают чувства, может начаться с молчания, нерешительности, взаимного согласия, скрытого желания. Официальное признание в любви можно облечь в едва слышное: Je t’aime – «Я люблю тебя», – или в развернутое объяснение, которое заставит партнера ответить тем же.

Когда кто-то говорит: «Я люблю тебя», – он всегда надеется на ответное признание4.

На Западе любовь развивается как бы «с конца»: сначала много секса, а только потом любовники учатся любить друг друга по-настоящему, и некоторым даже удается научиться.

Французы, возвеличивающие Сирано и Кристиана, как правило, многословны в любви. Веками они представляли любовь эмоциональной и словесной схваткой, соединением сердца и разума, страстной симфонией, сокрушающей любые преграды. Бетховену, воспевшему любовь в музыке, нужно было родиться французом.

То же относится и к Моцарту: две его знаменитые оперы – «Свадьба Фигаро» и «Дон Жуан» – в совершенстве передают любовные настроения, царившие во Франции того времени. В первой опере, в основу которой положена пьеса Бомарше, любовь на французский манер представлена как игра между мужчиной и женщиной, где мужчины, облеченные властью, берут верх, но всегда находятся умные женщины, способные завлечь их в ловушку. «Дон

Жуан», в основе либретто которого – пьеса Мольера, показывает циничное отношение к любви. Дон Жуан не желал ничего, кроме любовных связей, которыми наслаждался до тех пор, пока Бог не отнял у него жизнь.

Сегодня, как мне кажется, мы живем в то время, когда физическая составляющая любви превалирует над эмоциональной. В Америке и во Франции, как и вообще на Западе, любовь развивается как бы «с конца»: сначала много секса, а только потом любовники учатся любить друг друга по-настоящему, и некоторым даже удается научиться. Французы переживают критический период, схожий с флоберовским антиромантизмом. Однако возможно, что идеальная любовь еще не умерла, даже оказавшись в таком безотрадном положении. Конечно, ее можно увидеть в кино, раз уж в жизни она стала такой редкостью. Множество французских фильмов предлагают миру неистребимую веру французов в то, что любовь есть величайшее из человеческих стремлений, самая важная составляющая жизни на земле.

Мужчина, преодолевающий за ночь тысячу километров, как в фильме Лелуша «Мужчина и женщина», чтобы побыть с любимой женщиной, становится во Франции национальным героем.

Даже несчастная любовь лучше полного отсутствия любви. Выражение La grande amoureuse трудно перевести на любой другой язык. Оно обозначает женщину, готовую на все ради любви и вызывающую восхищение, каким бы безрассудным ни было ее поведение. Мужчина, преодолевающий за ночь тысячу километров, как в фильме Лелуша «Мужчина и женщина», чтобы побыть с любимой женщиной, становится во Франции национальным героем. В 2010 году в приморском городке Довиле в День святого Валентина чествовали этот фильм. Журналистка Элейн Сцилони, как и несколько сотен пар, включая мэра Довиля с женой, присутствовала при этом, и согласно сценарию, партнеры бежали навстречу друг к другу по пляжу, чтобы соединиться в объятьях. Разве это не событие в жизни города!5

Так случилось, что летом, когда получило огласку дело Стросс-Кана, я бродила у собора Парижской Богоматери, раздумывая о том, как закончить эту книгу Неужели любовь во Франции стала всего лишь мифом? Неужели французы утратили идеал «великой любви» и предпочли ему мимолетные связи? Неужели соблазн одержал верх над чувством? И вдруг я увидела на решетке моста через Сену целый ряд маленьких висячих замочков с написанными на них именами или инициалами, иногда там были и даты или нарисованные сердечки… Их было не менее двух или трех сотен. И уже к решетке на другой стороне моста начали крепить такие же замочки. Сколько понадобится времени, чтобы занять ими и другую сторону?

Очарованная этим зрелищем, я бродила поблизости и была вознаграждена, увидев двух юных влюбленных, которые, держась за руки, шли по мосту, чтобы прицепить замочек, поцеловаться и выбросить ключ в Сену.

Список литературы

Страницы: «« « ... 4567891011 » »»