Тайные смыслы Второй мировой Кофанов Алексей

Второй фронт

С первых дней войны Сталин настаивал на открытии «союзниками» второго фронта в Европе. Вот что он писал:

— Черчиллю (18 июля 1941 г.): «Положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на западе (Северная Франция) и на севере (Арктика)».

— Черчиллю (23 июля 1942 г.): «Что касается второго фронта в Европе, то этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта на 1943 год».

— Черчиллю (16 февраля 1943 г.): «Открытие второго фронта, как видно из Вашего сообщения, намечается только на август — сентябрь. Мне кажется, однако, что нынешняя ситуация требует того, чтобы эти сроки были максимально сокращены».

— Черчиллю (15 марта 1943 г.): «По-прежнему я считаю главным вопросом — ускорение открытия второго фронта во Франции. Неопределенность Ваших заявлений относительно намеченного англо-американского наступления по ту сторону Канала вызывает у меня тревогу».

— Рузвельту (11 июня 1943 г.): «Открытие второго фронта в Западной Европе, уже отложенное с 1942 года на 1943 год, вновь откладывается, на этот раз на весну 1944 года» [539].

«Союзники» отбрехивались: «невозможно», «мы воюем в Африке», «мы бомбим»… Вы помните, что вплоть до Гамбурга они бомбили Германию чисто символически. О высадке в Италии (с мафией) американский военный министр Г. Стимсон писал Рузвельту: «Не следует думать, что хотя бы одна из наших операций, являющихся булавочными уколами, может обмануть Сталина» [540]. Аламейновскую драчку мы уже обсудили… Они НИЧЕГО не делали!

И вот 6 июня 1944-го англосаксы высадились в Нормандии, на севере Франции.

Г-н Спилберг талантливо живописал нам кровавое месиво при высадке («Спасти рядового Райана»). Что ж, соглашусь, на участке «Омаха-бич» янки за день потеряли около трех тысяч человек — но лишь потому, что их авиация и корабельная артиллерия лупила мимо, и позиции немцев остались нетронутыми, а морской десант высадился не там, где планировалось. Короче, бездарно сработали и завалили немцев трупами.

На соседних же участках они потеряли по сотне-две. И дальше тоже продвигались без особых проблем.

Как на высадку реагировал фюрер? Он «после очередной ночи со своими длинными пустыми монологами отправился спать лишь под утро, и поначалу никто не хотел его будить. Лишь после полудня состоялось что-то наподобие обсуждения обстановки. Причем Гитлер попросил его участников отправиться в находившийся в часе езды замок Клессхейм.

Гитлер подошел к столу с военными картами и легкомысленным тоном сказал на диалекте: „Вот так-то, пошло-поехало“. Это на удивление сомнамбулическое и не соответствовавшее реальности спокойствие сохранялось у Гитлера на всем протяжении начального этапа вторжения» [541].

Почему же «не соответствовавшее»? Ну хозяева пришли, чего там напрягаться…

Бойцы вермахта относились к ситуации так же. Вспоминает солдат, которому поручили командовать обороной немецкого городка: «Наше боевое охранение заметило передвигавшуюся по шоссе в направлении Шифферштадта колонну американцев… Появились первые признаки всенародной сдачи в плен — в открытых окнах белели спущенные простыни. Разумеется, ни о чем вроде „сражаться“ речи и быть не могло» [542].

Нет, бои были! Но англосаксов немцы встретили несравненно мягче, чем нас. Даже Черчилль признал в «Отчете перед народом» (28 сентября 1944-го): «Россия сковывает и бьет гораздо более крупные силы, чем те, которые противостоят союзникам на западе» [543]. Вплоть до Арденн (о чем речь впереди) немцы просто откатывались, воюя символически — как на той же земле «сражались» и французы в 1940-м.

Но ведь это странно! Пусть они хозяева — но все равно наступают, отбирают захваченное… Жалко ведь! Почему не воевать с ними всерьез?

Хороший вопрос. Чтоб ответить, надо понять, зачем «союзники» открыли второй фронт.

Опять слушаем Черчилля:

«Решающие вопросы стратегии и политики сводились к тому, что:

— Советская Россия стала смертельной угрозой;

— надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения;

— этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток» [544].

Ясно?

Второй фронт англосаксы открыли ПРОТИВ НАС!

Весной 1944-го стало очевидно, что мы побеждаем, скоро начнем освобождать Европу. Мы не хотели туда идти, Гитлер нас вынудил. Столь злобного врага следовало добить, чтобы он, отдышавшись, не полез на нас снова. Война не могла кончиться раньше Берлина.

А это значит — пол-Европы мы очистим.

Освобожденные страны, так или иначе, попадут под наше влияние. Англосаксам это нужно? Конечно, нет! Поэтому они впопыхах рванули нам навстречу, чтоб успеть отхватить максимально большой кусок Европы. А немцы своим хозяевам не противились: ведь в конечном итоге их продвижение вредило нам. Нагадить русским — сердцу радость!

Вот тебе и «второй фронт»…

Бреттон-Вудс

Для англосаксов высадка в Нормандии имела и другой смысл: оккупацию Европы. До тех пор их отделяли от континента Ла-Манш и даже океан — и вот здрасте, солдаты США маршируют по Франции!

То есть под предлогом «спасения от русских» янки захватили Европу сами.

Западный мир понял, кто теперь хозяин. И хозяин тянуть не стал: уже 1 июля началась валютно-финансовая конференция Объединённых Наций в американском курортном местечке Бреттон-Вудс. После высадки и месяца не прошло!

Итоги конференции формулировались притягательными словесами: «поддержание стабильности курса валют», «золотой паритет», «ревальвация», «Международный банк реконструкции и развития»… Но суть проста и груба: американские банкиры навязали миру доллар.

Отныне он стал властелином планеты, международная торговля может вестись только за него, все местные валюты ему подчиняются. Тотальный экономический террор, мировое господство ФРС.

СССР Бреттон-Вудские соглашения не ратифицировал. Сталин избежал долларовой ловушки и обеспечил независимость страны на несколько десятилетий. Рубль остался фактически единственной валютой, неподконтрольной Уолл-стрит.

Итак, Первая мировая сделала доллар одной из мировых валют, Вторая мировая вывела его в лидеры. Кому выгодно — тот и преступник…

Эта система работает и сейчас, в 2015-м. Но с небольшим дополнением: после 1971 года доллар не обеспечен золотом. Президент де Голль тогда вышвырнул из Франции всю зеленую бумагу и потребовал у США обменять ее на золото. Янки были вынуждены это сделать — но потом тотчас лишили доллар золотого содержания. А то другие страны последовали бы за де Голлем и вытянули из Штатов весь желтый металл…

После 1971-го бакс ВООБЩЕ НИЧЕМ не обеспечен.

Он — фиктивная, фальшивая бумажка.

Бреттон-Вудская конференция окончилась 22 июля 1944 года. Это — настоящий день победы для банкиров, главной цели войны они достигли. Дальнейшие события их интересовали мало.

Со второй целью (уничтожением России) пришлось ждать до 1991 года — но и тогда их триумф оказался преждевременным… Русь возрождается, взлетает, возвращает свой законный статус Империи и Великой державы.

Им нас не сокрушить!

Фронтовой быт

Сузим охват. Оставим пока стратегию и большую политику — и посмотрим на войну глазами простого бойца. Эта тема в литературе раскрыта мало, и тут я снова дам слово своему деду, комбату Степану Пушкареву:

«На передовой любое перемещение возможно только в траншее. Она широка и глубока, в рост, от нее ответвляются пулеметные площадки, входы в землянки и даже туалеты. Есть узкие щели для укрытия от минометного и артиллерийского обстрела.

Землянки рыли на глубину 3 метра и больше, перекрывали несколькими рядами бревен. Разумеется, окон нет, освещение — ты гори, моя лучина… Лучший светильник — коптилка: фитиль, пропитанный жиром, — но где взять жир?.. Зимой ставили печку. Спали на земляных нарах, подстилая кто что найдет, — обычно плели маты из хвороста, сверху мелкий хворост. Если удается добыть под бок солому или сено — это уже мечта благоустройства; впрочем, кроме шинели полагалась палатка, ее можно подстелить или укрыться. Личный состав от солдата до комроты имел один комплект обмундирования и два комплекта белья.

Пехотинец всё несет на себе, лишнего и запасного никто не потащит. Как говорится, в походе и иголка тяжела… Вода нужна постоянно, но у солдата только фляжка и котелок. Весь питьевой запас — одна фляжка; котелок для еды.

Так и жил воин на передовой: „лег согнулся, встал стрехнулся“.

Впрочем, когда стоянка в обороне затягивается, люди окопы обживают. Находятся мастера, делают рукомойники, баки для мытья… Кстати, мытье и стирка — особая проблема. В Московской, Смоленской областях и в Белоруссии крестьяне бань не строили: мылись дома и грелись в русской печи. Значит, солдату и баню нужно строить самому. Соорудить в земле баню полдела — но куда девать грязную воду? Приходилось искать для банной землянки склон, чтоб вода сама вытекала. А если местность ровная?..

В пополнение мы получили много азиатов (русских призывного возраста в стране почти не осталось). Они плохо говорили по-русски, некоторые вообще не понимали. Многие офицеры презирали их, называли „чучмеками“, — но, если человеку постоянно внушать, что он баран, он заблеет…

Я повел себя иначе.

Свобода религии — конституционное право. Пожилые мусульмане совершали намаз, но живущие с ними в землянке смеялись и мешали. Пришлось проводить беседы.

Мусульмане не едят свинину. В 1943–1944 годах мы получали на довольствие американскую свиную тушенку и консервированную колбасу. Я установил раздельную выдачу: мусульманам давать только колбасу. Повару это лишняя работа, он полез в пузырь, но я отрезал:

— Не хочешь — пойдешь в окопы к пулемету.

Повар выбрал колбасу…

Иногда мы получали центральные газеты и журнал „Огонек“. Если попадались фотографии, например, сбора хлопка в Узбекистане, я не ленился пойти к узбекам и показать. Сколько радости вызывали эти картинки у людей! Вот Акрам Обитов говорит:

— Хлопок собирай каждый день, плов кушай, опять работай целый день…

Спрашиваю:

— Плов кушать — так надо много воды пить?

Он смотрит с недоумением:

— Хлопок собирай, зачем вода пить? Арбуз кушай, дыня кушай!

Вроде бы мелочи, но вместо клички „чучмек“ люди чувствовали товарищеское отношение — и отвечали всеми повседневными делами нелегкого солдатского труда. Таджики, узбеки, туркмены, казахи — трудяги. В копке земли русскому за ними не угнаться, а стреляют как! Быстро усваивают новые знания. Многие не могли назвать части пулемета, но прекрасно устраняли неисправности.

Узбека Мансура Рахматова однажды прихватили дремлющим на посту. Наказать — толку мало. Говорю:

— Фашист пойдет, а ты спишь. Его никто не остановит, и он придет в Самарканд.

Он даже выругался по-своему. Продолжаю:

— Что такое солдат на передовой?

— Понял, — ответил Рахматов и больше не имел ни одного замечания, стал отличным солдатом».

«Багратион»

К лету 1944-го мы освободили почти всю УССР, но Белоруссия оставалась под немцами. Получился, условно говоря, «Минский выступ», теперь уже торчащий в нашу сторону.

На следующей карте (см. с. 492) сплошной линией показан фронт на 10 апреля, пунктиром (забегая вперед) — на 24 сентября, к итогу нашего наступления.

Мы с вами уже четко усвоили, что делают с выступами: подсечь с двух сторон и окружить. Но «Белорусский балкон» (так его тоже называли) был слишком громадным, чтоб откусить его за один прием. Рта не хватит… И в Ставке решили отгрызать по частям. Сперва окружить на севере выступа Витебск, а на юге — Бобруйск, затем с двух сторон ударить по Минску.

Операцию назвали «Багратион».

Признаем: изобретательности тут так же мало, как и в немецкой «Цитадели» под Курском. Подсечь выступ — первое, что приходит в голову… Однако вот разница: мы на Курской дуге план врага разгадали полностью, а вот они теперь в лужу сели. Совсем туго у них стало с оперативным мышлением.

Наступление готовилось в строжайшей тайне — чтоб немцы не перебросили подмогу с юга. Вдоль фронта якобы строилась линия обороны, войска перемещались исключительно по ночам, без фар (во избежание ДТП пришлось ставить на трассу белые указатели, задние борта машин тоже красили в белый), на рассвете мгновенно маскировались. Самолеты-разведчики проверяли маскировку, и замеченные с воздуха части получали втык.

За две последние ночи саперы вынули взрыватели из сотен тысяч мин перед нашим передним краем. Работали в темноте и с крайней осторожностью: одна-единственная ошибка — и взрыв мог выдать врагу наши планы!

«В ночь перед наступлением партизаны совершили более 10 тысяч рейдов,[261] перерезав все линии связи и снабжения немецкой армии и парализовав тем самым деятельность немецкого командования. Затем красные танковые соединения, прорвавшись через ослабленный немецкий фронт, быстро вышли в районы севернее и южнее автострады Минск — Могилев и стали продвигаться из одного партизанского района в другой… Отступающие немецкие войска понесли тяжелые потери, так как постоянно попадали в западни, умело расставленные партизанами» [545].

Масштаб разросся чрезвычайно. Города охватывали не дивизии, не армии — целые фронты! Витебск окружали 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский, с Бобруйском работал 1-й Белорусский Константина Рокоссовского.

А моему деду отчасти повезло: его 2-й Белорусский действовал на вспомогательном участке — по центру, в районе Могилева. Задача: отвлечь внимание врага от главных ударов. Служи дед на главном направлении — и я мог не родиться…

Вот что он об этом рассказал:

«23 июня 44-го по всей Белоруссии начались бои: наши войска мелкими группами врывались в оборону противника. Группа — это обычно рота при поддержке артиллерии и минометов. Такая рота подготавливалась заранее, в нашей части это была 4-я (командир — лейтенант Чабан).

Моя рота стояла в обороне, то есть всю ночь не смыкала глаз. На рассвете Якимович вдруг приказал мне идти в атаку. Я успел только накормить людей завтраком.

Приказ есть приказ. Ворвались в окопы противника, завязался ближний бой — штыком и гранатой. Закрепились. Немцы пунктуально, каждый час, вели по нам минометно-артиллерийский огонь и повторяли контратаки. Окопы испытали 11 артобстрелов (1 наш, 10 немецких), к вечеру от траншей двухметровой глубины осталось то, по чему можно пробираться лишь на четвереньках. Земля не выдерживала — а ведь в этих окопах были люди! Из моих 68 человек 13 погибли, а невредимых чудом осталось двое. Я получил множественное мелкое осколочное ранение и контузию; в моем теле и сейчас сидит осколок, и слышать с тех пор стал хуже.

Это был один из десятков боев местного значения, их цель — заставить противника распределить резервы по всей обороне, не дать сосредоточиться.

В госпиталь я не поехал. Следующим утром меня навестили командиры рот Тимофеев и Мирончик, я в это время брился и освежил лицо одеколоном. Они ужасно удивились, что я еще не выпил свой флакон (его выдали всем офицерам 1 мая). Но меня такого рода напитки не увлекали…

Дальше началось мощное наступление на обоих Белорусских фронтах. Наше соединение получило приказ о переформировании: оборонительная специфика стала больше не нужна, планировались только наступления — и из остатков нашего УРа была сформирована 343 стрелковая дивизия[262] в составе трех полков. Начальство осталось прежним, меня назначили командиром 3-го батальона, командирами рот стали бывшие взводные.

В июле мы миновали разрушенный Могилев и вышли в Пинские болота. Сквозь них вела одна-единственная дорога, вся заваленная разрушенной техникой и трупами. Больше суток шли, задыхаясь от вони… Попали в партизанский край. Сюда партизаны немцев не впустили — потому деревни целы, в них есть коровы, лошади и молодые здоровые люди. Забытое зрелище.

В весеннюю распутицу один наш конь вывихнул сустав и захромал, к работе стал непригоден. Однако я вел его с собой, а он на подножном корму и в безделье зажирел. Около города Гродно стало нечего класть в котел — и я вызвал казаха Искажаева и татарина Шакирова. Им уже все ясно, Шакиров на ходу нож точил… Почуяв из котла запах мяса, все поняли, зачем хромой конь совершил такой длинный марш.

Продолжая движение на Белосток, столкнулись с противником. Полк с марша перешел в наступление, выбил немцев с позиций, но они ответили механизированным контрударом. Мы остановились. За вечер и ночь подтянулись все наши полки, окружили Белосток и утром начали штурмовать. За освобождение этого города нашей дивизии присвоено имя Белостокской. Затем мы достигли станции Кнышин, которая трижды переходила из рук в руки: немцы надеялись отвести свои грузы по железной дороге. Однако им это не удалось».

3 июля советские войска освободили Минск — и продолжили наступление. Уже 28-го выбили немцев из Бреста; ничего похожего на героическую оборону этого города нашими частями в 1941-м они не показали. Мы вышли на территорию Польши!

29 августа «Багратион» триумфально окончился. Мы сдвинули фронт на 600 километров, потери врага превысили наши в 3–4 раза — только в плен мы взяли 158 тысяч. Это была одна из крупнейших военных операций за всю историю!

А 17 июля состоялась операция «Большой вальс». Но никто не стрелял…

Произошло вот что: 57 тысяч из плененных в Белоруссии немцев доставили в Москву и провели по улицам. Шли они как были — грязные, вшивые, оборванные. 19 генералов тщетно пытались держаться с достоинством…

А когда они прошли, их следы с мостовой смыли поливальные машины.

Но немцы были еще очень сильны. Теперь мы превышали их числом людей и техники, мастерством генералов, боевым духом — и все же до Победы оставался еще почти год. Заморские банкиры превратили рейх в идеального убийцу.

Это к вопросу о том, можно ли было избежать катастрофы 1941 года, когда враг был гораздо сильнее…

Летом 1944-го в Германии работало 7,6 миллионов иностранцев: 2,8 млн пригнанных из СССР, 1,7 млн поляков, 1,3 млн французов, 590 тысяч итальянцев, 280 тысяч чехов, 270 тысяч голландцев и 250 тысяч бельгийцев. В сельском хозяйстве иностранцы составляли половину рабочей силы, в военной промышленности — треть. Западных рабочих («вестарбайтеров») насильно не угоняли, жили они почти не хуже господ. Но «остарбайтеры» (наши) считались бесправными рабами.

Вся эта масса — не говоря уж о самих немцах — поднимала экономику рейха.

20 июля генералы устроили покушение на Гитлера: взорвали бомбу, которая убила четверых, а его лишь ранила. «Известие о взрыве всюду вызвало возмущение. Кто-то питал симпатию к заговорщикам, но облегчение от того, что Гитлер спасся, перевешивало все. Помимо страха перед гражданской войной оно отражало уверенность, что только Гитлер может довести войну до конца» [546].

Немецкий народ по-прежнему шел за фюрером и стремился уничтожить Россию. Рейх оставался сильным и опасным врагом.

Польша

Когда мы приблизились к Варшаве, там внезапно полыхнуло восстание. И вот нас уже 70 лет клюют за то, что мы его не поддержали. Давайте разбираться…

В конце войны существовало целых три польских армии: Крайова, Людова и Войско Польское. Первые две партизанили, но по-разному. Армия Крайова подчинялась удравшему в Лондон польскому правительству и к нам относилась враждебно; Армия Людова создана Польской рабочей партией и ориентировалась на Москву.

А Войско Польское шло освобождать родину вместе с Красной Армией и состояло не только из граждан Польши, но и из советских поляков.

И вот, чтоб не дать «промоскальским» силам освободить Варшаву, Армия Крайова (то есть Лондон) устроила в столице восстание 1 августа 1944-го. Смысл тот же, что и у второго фронта: помешать СССР расширить свое влияние.

Так что взъярились они скорее на нас, чем на немцев…

О независимости Польши вопрос вообще не стоял; решалось, кому она подчинится — Лондону или Москве. Эта страна ведь тоже лимитроф, как и Прибалтика. Она всегда была пограничьем, «украиной» меж Россией и Западом.

Ясное дело, лондонские эмигранты свою выходку с нами не согласовали. Хотели поставить перед фактом: мол, мы сами Варшаву очистили, катитесь на фиг! А когда дела у них пошли кисло, мы же оказались виноваты… Как всегда.

А наша армия честно пыталась им помочь. Однако части отмахали в наступлении несколько сотен километров, устали, сразу дальше идти не могли физически. Не хватало горючего и боеприпасов… Мы стремились наладить связь с повстанцами, сбрасывали им с «кукурузников» У-2 оружие и еду,[263] засылали группы, Вислу форсировали — но поляки, похоже, нарочно отдалялись от реки, не желая захватывать набережную. Хоть бы маленький плацдарм на том берегу! Но его не было…

Есть даже мнение, что руководитель восстания генерал Коморовский был агентом гестапо, а мероприятие имело целью выявить неблагонадежных. [547] Это еще надо доказывать, однако вот такой приказ Коморовский отдал точно:

«Большевики перед Варшавой. Они заявляют, что они друзья польского народа. Это коварная ложь. Большевистский враг встретится с такой же беспощадной борьбой, которая поколебала немецкого оккупанта. Действия в пользу России являются изменой родине» [548].

Нам обещают беспощадную борьбу. И мы же виноваты, что не поддержали их авантюру с восстанием (хотя поддержали)! М-да…

Впрочем, большинство поляков оказались не такими кретинами, как хотел их генерал, и освободителей встретили адекватно. Об этом чуть дальше.

Брать Варшаву пытался маршал Рокоссовский, этнический поляк, чья сестра так и жила в польской столице. 26 августа 1944 года он объяснил корреспонденту Би-би-си А. Верту:

«Восстание могло оказаться успешным, только если бы было скоординировано с действиями Красной Армии. Мы ведем военные действия в Польше, мы та сила, которая в течение ближайших месяцев освободит всю Польшу, а Коморовский со своими приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке — как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер… Если бы речь шла о клоунаде, это не имело бы значения, но речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотни тысяч жизней. Это ужасающая трагедия, и сейчас вину за нее пытаются переложить на нас» [549].

Короче, 2 октября лондонская попытка провалилась, 17 тысяч повстанцев сдались, Коморовский благополучно дожил до 1966 года.

И пришлось Варшаву освобождать все-таки нам — в январе 1945-го.

Рискну еще раз утомить вас документами. То, что вы сейчас прочтете, лишь недавно рассекречено Министерством обороны — и интересно тем, что разоблачает некоторые мифы.

О положении в районах Польши, освобожденных войсками 1-го Украинского фронта в период наступления с 12 января 1945 г.

Подавляющее большинство польского населения встретило части Красной Армии как армию-освободительницу.

Представители всех слоев населения обращались к воинам Красной Армии со словами благодарности за освобождение от немецкой оккупации, приглашали бойцов и офицеров к себе в квартиры, чтобы отдохнуть и для угощения.

В городе Тарнув население вышло из подвалов и домов, вывешивая на балконах зданий красные флаги наравне с польскими национальными флагами. На трех митингах в этом городе присутствовало каждый раз не менее 10 000 жителей. Присутствовавшие бурно и продолжительно аплодировали и кричали: «Да здравствует наша освободительница — героическая Красная Армия!», «Пусть живет многие годы маршал Иосиф Сталин!», «Да здравствует польско-советская дружба!»

На митинге в г. Зелув Войт Миллер в своем выступлении выразил мысли и чувства присутствующих:

«Пять с половиной лет немцы угнетали, онемечивали польский народ. Поляк был превращен в раба, беспрекословно исполняющего приказания шваба. Мы чувствовали себя в тюрьме. Солнце для нас не светило, оно светило только немцам. Сегодня мы вновь вздохнули полной грудью. Сегодня солнце вновь сияет и для нас. От всей души я благодарю Красную Армию за то, что она освободила нас от фашистского рабства».

Многие из присутствующих плакали. На этом митинге были приняты благодарственные телеграммы товарищу Сталину и командующему 1-м Украинским фронтом товарищу Коневу.

В городе Кельце бискун[264] католической церкви Карчмарчик посвятил богослужение прославлению успехов Красной Армии и провозгласил многолетие маршалу товарищу Сталину.

В тех местах, где остатки разбитых немецких войск не успели отступить и попали в окружение, польское население помогало Красной Армии вылавливать немецких солдат и офицеров.

Начальник политуправления 1-го Украинского фронта гвардии генерал-майор Яшечкин Начальник 7 отдела политуправления 1-го Украинского фронта подполковник Дубровицкий [550]

Кто-нибудь может заявить:

— Да это лакировка, совковая пропаганда! Не могли поляки так москалей встречать!

Что ж, вот вам еще одна справка авторства того же генерала Яшечкина. Обратите внимание на концовку:

О советских гражданах, освобожденных войсками 1-го Украинского фронта

20 февраля 1945 г.

В результате стремительного наступления войск фронта освобождены из немецкой неволи десятки тысяч советских граждан, угнанных насильственно в Германию. На 15 февраля, по неполным данным, на сборно-пересыльные пункты явились 49 460 человек. Из них

мужчин — 19 581

женщин — 27 888

детей — 1991

Все они с огромной радостью приветствуют свою освободительницу — Красную Армию. Происходят волнующие встречи. В местечке Майлерскоф группа украинцев встретила воинов Красной Армии с лозунгом, написанным на красном полотнище: «Хай живе наш ридний Сталин!»

Освобожденные граждане рассказывают о мучениях, которые пришлось им пережить.

Анна Петрушенко из Винницкой области работала у немки-помещицы. Она ухаживала за пятью детьми, производила уборку 16 комнат. Если не успевала вовремя что-либо сделать, ее избивали, обзывали «русской свиньей».[265]

Барановская Нина, 1925 года рождения, из Житомирской области, увезена немцами в 1942 году. Немецкий фермер Фильш Густаф купил ее на рынке за 10 марок.[266] На немецкой каторге она не имела ни имени, ни фамилии, а была № 8. Работала с 5 утра до 11–12 ночи. Кормили два раза в день. За малейшее невыполнение работы хозяин бил палкой. Со своими знакомыми не разрешали разговаривать.

Гражданка Варкулевич Степанида из Ковельской области заявила:

«Я вместе с 16-летней дочерью угнана в Германию, в Гросс-Стрелитц. Меня отдали в прислуги к полицейскому. Работали день и ночь. Немка обращалась с нами как с животными. Жили на чердаке скотного двора, кормили хуже собак, часто били. Спасибо вам, дорогие, за наше освобождение. Спасибо товарищу Сталину, нашей Родине, которая не забыла о своих детях».

Находясь длительное время в Германии, советские граждане задают много вопросов о жизни Советского Союза, об успехах Красной Армии, о Сталине. Часто задаются вопросы: «Будут ли их считать на Родине равноправными гражданами», «Не угонят ли их на каторжные работы». Эти вопросы возникли в результате длительной фашистской пропаганды.[267]

В числе освобожденных имеются единицы, которые продались немцам.

4 января были задержаны 4 человека из числа освобожденных советских граждан. У одного из них в перине оказалась боевая рация. На вопросы отвечать не стал. Изменник был на месте расстрелян.

Два наших офицера, Страхов и Беловинцев, были приглашены двумя русскими девушками, проживавшими на территории Германии, в дом. Угостили их пивом, а наутро оба военнослужащих оказались мертвыми. Медицинской экспертизой установлено отравление мышьяком. Одна из диверсанток была тут же расстреляна, второй удалось скрыться.

Начальник политуправления 1-го Украинского фронта гвардии генерал-майор Яшечкин [551]

Это уж точно не «лакировка»: честно написано о предателях. Логично предположить, что предыдущая справка тоже излагает истинные факты.

И еще один документ.

Донесение товарищу Маленкову

29.1.1945

Освобожден район концентрационных лагерей Освенцим. Ужасный лагерь смерти. В Освенциме имеется пять лагерей. В четырех из них содержалось население из всех стран Европы, пятый лагерь был тюрьмой, куда заключались люди за всякие провинности перед лагерной администрацией.

Каждый лагерь представляет собою огромную площадь, обнесенную изгородью из нескольких рядов колючей проволоки, сверх которой идут электрические провода высокого напряжения. За этими изгородями бесчисленное количество деревянных бараков. Бесконечные толпы людей, освобожденные Красной Армией, идут из этого лагеря смерти. Среди них венгры, итальянцы, французы, чехословаки, греки, югославы, румыны, датчане, бельгийцы. Все они выглядят крайне измученными, седые старики и молодые юноши, матери с грудными детьми и подростками, почти все полураздетые.

Очень много наших советских граждан, жителей Ленинградской, Калининской, Витебской, Тульской, Московской областей, из всех районов Советской Украины. Среди них много искалеченных, сохранивших следы пыток, следы фашистских зверств.

В Освенциме, по предварительным показаниям заключенных, замучено, сожжено, расстреляно сотни тысяч людей.

Прошу распоряжения о высылке представителей Государственной Чрезвычайной Комиссии по расследованию фашистских зверств.

Член военного совета I Украинского фронта генерал-лейтенант Крайнюков [552]

Скажу на всякий случай (если вы вдруг не знали): концлагеря изобретены британцами, во время англобурской войны (1899–1902). Там погибло не меньше 30 тысяч человек.

Британские ученые создали не только «огненный смерч», они вообще ребята передовые…

Арденны

Союзнички продолжали увеселительное турне по континенту, названное «вторым фронтом». Для остроты ощущений временами постреливали. Беды не ждали. И вдруг…

16 декабря 1944-го немцы перешли в контрнаступление в районе Арденнских гор — на стыке Бельгии, Франции и Германии. С чего вдруг? А с того, что англосаксы приблизились к фатерлянду, и в немцах взыграл патриотизм.

Впервые вермахт ударил по «союзникам» всерьез. Итог описал американский очевидец: «Немецкие войска прорвали нашу оборону на фронте в 50 миль и хлынули в этот прорыв, как вода во взорванную плотину. А от них по всем дорогам, ведущим на запад, бежали сломя голову американцы» [553].

Драпали опрометью. Немцы могли скинуть их обратно в Ла-Манш — и даже не порадовать новым «дюнкеркским чудом». Ведь англосаксы воевать не умеют; их хватает лишь на карательные броски и грабеж.

6 января Черчилль написал Сталину: «На западе идут очень тяжелые бои… Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать, что Вы предполагаете делать… Можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января?» [554]

В этих как бы спокойных словах сквозит паника.

Сталин ответил назавтра: «Погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия» [555].

Наши войска не были полностью готовы и потому понесли лишние потери. Из-за тумана и облачности пришлось почти отказаться от авиации и артиллерии. Но мы же варвары, а не цивилизованные европейцы — и потому обещания выполняем несколько быстрее, чем спустя четыре года (как они мурыжили нас со вторым фронтом).

Уже 12 января мы начали Висло-Одерскую операцию. Немцам пришлось срочно перебрасывать на наш фронт аж две танковые армии: так мы спасли союзничков от позорного провала.

Тут вы недоуменно спросите:

— А зачем Сталин им помог? Он что, не понимал, что второй фронт открыт против нас?

Конечно, понимал. И ответ получится весьма важный.

Вырисовывалось два варианта:

1) или немцы вышвырнут англосаксов с континента, а затем мы победим единолично и подомнем под себя всю Европу;

2) или мы поможем «союзникам», после чего придется отдать им львиную долю европейских земель — зато уцелеют сотни тысяч наших бойцов (ведь второй фронт все-таки некоторую часть вермахта оттягивал).

Сталин выбрал второе. Из чего неопровержимо следует, что он не стремился ничего захватывать и хотел максимально уберечь свой народ.

Другого объяснения не найдете. Даже не пытайтесь.

1945-й

Много было славных сражений в конце войны. Все они достойны рассказа, подробностями искрятся — но и размер книги поджимает, и тайных смыслов там нет. Работала одна схема: немцы нам яростно сопротивлялись, но мастерство советских бойцов и командиров достигло совершенства.

Когда наши вошли на территорию рейха, Гитлер велел жечь всё. «Ликвидации подлежали не только предприятия и базы снабжения, но и все необходимое для поддержания жизни: продовольственные склады и канализация, подстанции, кабели связи и радиомачты, телефонные станции, распределительные схемы и склады запчастей, документация отделов прописки и бюро актов гражданского состояния, а также все банковские документы. Та же участь ожидала даже уцелевшие после бомбежки памятники искусства: исторические здания, дворцы, церкви, драматические и оперные театры» [556].

Фюрер выразился ясно: «Если война проиграна, то погибнет и немецкий народ. Нет нужды сохранять то, что понадобится для его примитивного дальнейшего существования. Напротив, лучше самим разрушить все это. Ибо этот народ показал себя слабым» [557].

Напомню: за годы власти Сталина население СССР увеличилось на 48 миллионов человек; население же Германии при Гитлере приросло лишь на 1 миллион. Вы по-прежнему верите в сказочку «Гитлер убивал чужие народы, а Сталин — свой»?

От Балтики до Черного моря мы освобождали страны, подаренные рейху банкирами. По сути, мы не с немцами бились, а с мировой финансовой мафией.

И тут вышло забавно. Мы разбили банкиров, но они вынуждены до сих пор называть нас освободителями от фашизма. Так оно и есть — но для них-то мы вовсе не освободители, а «обломители планов»! Они-то хотели руками нацистов нас задушить! Но признаться в том не смеют, иначе будут отвечать за гитлеровские преступления…

Но как же они ненавидят за это Сталина — единственного человека в истории, который всерьез помешал их планам!

25 апреля наши войска встретились с американскими на Эльбе. Поэт и фронтовик Б. Слуцкий описал это так:

И мы, и янки чувствовали, что союз наш — временный и случайный. И в том же апреле произошла такая «встреча»: истребители США атаковали нашего аса Ивана Кожедуба (вроде за немца приняли), и он сбил два из них.

Через шесть лет авиадивизия трижды Героя Советского Союза И. Кожедуба дралась с американцами уже осознанно — в небе Кореи. Наши истребители МиГ-15 превосходили вражеские аналоги, и вот итог: дивизия сбила 216 самолетов, потеряв 27. В честном бою американцам нас никогда не победить, и они это знают. Потому и действуют из-за угла: шпионажем, враньем, пропагандой…

Но вернемся в 1945-й.

«Союзники» привычно предавали нас: вели с нацистами сепаратные переговоры (см. фильм «Семнадцать мгновений весны»), пленных немцев держали в боевом порядке, чтоб совместно ударить по нам (подробности чуть позже).

Англосаксы ухитрились даже принять у немцев капитуляцию отдельно от нас — будто победили именно и только они! Если быть точным, с советской стороны ее подписал некто генерал И. Суслопаров, представитель при союзном командовании — для мировой общественности человек ничтожный.[268] От «друзей» же наших расписался начальник главного штаба союзных экспедиционных сил Уолтер Беделл Смит[269], персона весомая. Так они хотели создать впечатление, что СССР в войне «где-то там сбоку слегка участвовал».