Капитан. Наследник империи Дубчек Виктор

Глава 15. Свиридов

— Стрела пришла не со стены.

— А… откуда же?

Сударь капитан внушительно молчал, вперив мрачный взгляд прямо в зрачки благородному Твуру. Дождавшись, когда означенные зрачки расширятся от понимания, он понизил голос и ещё более внушительно произнёс:

— Да.

Комендант с чуть слышным посвистом втянул воздух и заозирался по сторонам.

— Т-с-с, — сказал Немец, понижая голос. — Кругом враги.

Кави, с самого начала беседы изображавший собою скорбную вапус, с великим трудом сохранил каменное выражение лица. Уж ему-то было более чем ясно, что сударь капитан играет и теперь.

Играл, впрочем, чудно — что вкупе с благоприобретённым чутьём убеждало эльфа в весомости причин.

— Думаю, — продолжал обработку Немец, — что истинную подоплёку событий ты понимаешь не хуже меня. Наверняка даже лучше меня. Просто уверен.

— Заговор? — с надеждой в голосе предположил благородный Твур.

Сударь капитан с великой почтительностью смежил веки.

— А почему… — начал было комендант, да тут же осёкся.

Кави с почти уж профессиональным интересом пронаблюдал, как отражается на простоватом лице Твура палитра переживаний. Немец тако же дотерпел до потребного ему оттенка, после чего тихо продолжил:

— Нет, Твур, нет. Подумай сам: ты ведь знаешь, что предложил мне Его Величество.

Благородный Твур вильнул взглядом в сторону Кави, но быстро отвёл сузившиеся очи и кивнул.

— И видел, насколько горячо принц поддержал это предложение.

— Верно, — с некоторой неохотой признал комендант.

— Я друг Содаре, — твёрдо сказал Немец, — а Содара — друг мне. И моя главная защита в этом мире.

«О да!», скептически подумал Кави, «ежели кому и нужна защита, то уж всяко не тебе, о добрый капитан».

— И самое главное, — сказал добрый капитан, — будь я заговорщиком, стал бы говорить тебе? Кому угодно — но тебе?! Самому Твуру?..

Несколько через край, подумал Кави, даже для сего чарующе-беспардонного пришельца… но нет, нет; сударь капитан вполне уверенно играл праму в щекотливом разговоре. Немец увлёк коменданта возможностью раскрыть заговор, — неоспоримый, очевидный, опаснейший для трона заговор! — и теперь поспешал на ходу отклеивать сиддхи.

— Мы не имеем права спугнуть заговорщиков, — сказал капитан, — но и бездействовать…

— Лазутчики орков? — торопливо спросил комендант. — Вернее всего, экспозитура, действующая в рамках…

— Единственный воин, которому я могу доверить охранять тебя, это Сена.

— Сена, Сена, Сена?..

— Это он спас принца, — просто объяснил сударь капитан.

— Ах, Сена.

— Держи его при себе. Всегда. Если ты погибнешь от рук заговорщиков — спасти Варту станет некому. Поэтому держи при себе Сену. Даже когда пойдёшь на доклад к Его Величеству: измена может таиться на самом верху.

И как это ему удаётся, с некоторой даже завистью подумал Кави. Сам он, нешто, верит в то, что говорит — покуда говорит?..

— Но это не всё, — продолжал сударь капитан, доверительно склоняясь к раздувшемуся от важности предстоящей задачи Твуру. — Когда ты будешь обходить лагерь…

— Зачем же мне обходить лагерь?

— Насколько я помню, ты собирался лично раскрыть заговор против Его Величества?

— Непременно!

— И проявить свою знаменитую проницательность в личных беседах со всеми, кого сочтёшь потенциально опасными?

— А. Вернее всего.

— Так вот, благородный Твур. Даже самый мудрый герой не в состоянии не смыкать глаз круглые сутки. Поэтому тебе потребуется ещё один спобо… сотрудник.

Самый мудрый герой протестующе округлил рот — увы, не любил комендант новых лиц, не доверял.

— Твур, — жёстко сказал сударь капитан. — Пусть лучше враги убьют кого-то другого, чем тебя.

Герой, поражённый перспективой, предпочёл рот захлопнуть.

— Ридра будет сопровождать тебя, но держаться на дистанции. Его задача — отслеживать у подозреваемых проявления страха, недовольства, агрессии. На твоём фоне обычного солдата никто и не заметит.

Не заметить огненно-рыжего Ридру на фоне, правду молвить, довольно невзрачного, в одежде вечно предпочитавшего серые тона Твура… впрочем, Кави, разумеется, не стал вмешиваться в беседу.

— Твур, — духоподъёмным голосом произнёс Немец, — ты комендант столицы величайшей империи. Фактически, третье лицо этой самой величайшей империи. Без твоего руководства я не справлюсь, мы все не справимся. Задача ясна? Приступай.

— Зачем Вы так, сударь капитан? — неловко спросил Кави. — Твур молод, но далеко не дурак. Он разгадает суть Вашей престидижитации, и разгадает весьма скоро.

— Лихой парень, — в заметном рассеянье согласился Немец, — пусть разгадывает. Я особо-то и не скрываю.

— Тогда зачем?..

Сударь капитан вздохнул, но, по всей очевидности, счёл право эльфа на понимание ситуации достаточно весомым.

— Твур сопляк, — негромко, но убеждённо и убедительно сказал он, — такой же, как ты. Да, блин, как все вы тут. Нетинебудет, блин, пропащие мальчишки… Не вздумай обижаться.

Кави встряхнул ушами, показывая, что нет — и не думает. Ему, разумеется, было немного обидно.

С другой же стороны… в словах сударя капитана сейчас звучало столь много искренной раздумчивой тоски, что проще было прислушаться, нежели попытаться сию тоску «не заметить».

— Я не к тому говорю, чтоб высказать и успокоиться. Взрослеть — придётся. И человеком становиться тоже придётся.

— Я чистокровный эльф.

— Неважно, — отмахнулся сударь капитан. — Эльф, шмельф… хоть гнум с рогами.

— Из разумных рас рога бывают только у драконов, — осторожно заметил Кави.

— Драконы хищники?

— О да. О да!..

— Тогда это не рога, рога бывают только у травоядных. Да не суть. Главное — человеком стать всё равно придётся. Взрослым человеком. Именно тебе, эльф. Больше некому.

— Я не понимаю Вас, сударь капитан, — признался Кави. Ему было совершенно ясно, что Немец не высказывает и малой доли тех мыслей, которые, очевидно, давно уж кипят в умной плешивеющей его голове. Эльф впервые всерьёз задумался о том страшном духовном напряжении, в коем должен бы пребывать пришелец из иного, — пусть и такого страшного! — мира, придя в Вишву.

— Поднапрягись. Думаешь, слов из книжек нахватался — и всё, взрослый человек? Ну, эльф, эльф!.. не тряси ушами-то. Ладно. Чёрт с тобой, цветочная душа. А Твур… что Твур.

Кави молчал.

— Комендант — должность декоративная, — сказал сударь капитан. — Император, Лорд-Хранитель… при вашей концентрации командования в Нагаре комендант особо-то ни к чему. Надо бы, кстати, принцип единоначалия у вас тут внедрить…

Спутники неспешно подъезжали к «избе-читальне». Встречные солдаты и гвардейцы приветствовали сударя капитана радостными взмахами рук. Немец доброжелательно отвечал на салюты.

— Отец у Твура — предыдущий комендант?

— Точно так, сударь капитан.

— Парень молодой. Не дурак. Ищет, чем заняться… ну, вот я ему занятие и подкинул. Судя по твоим рассказам — в будущем станет неплохим контриком. Нехай учится.

— А как же Ридра?

— Ложная цель.

— Позвольте?..

— Рыжий, честный… влюблённый. Ну, допустим. Таскается всюду за Твуром, но как бы сам по себе. И присматривается. Ну?

— Ах вот оно что! Но как же в таком случае…

— Сеня.

— Сена?

Сударь капитан с большой иронией посмотрел на эльфа.

— Большой, тупой… влюблённый. Ну, допустим.

— Достойный Сена отнюдь не туп, — сказал Кави, досадуя на столь внезапную неблагожелательность Немца по отношению к действительно достойному человеку.

— Я знаю, — спокойно сказал Немец. — Но выглядит типичным солдафоном. И с инстинктами у него всё хорошо. А мне от него аналитика не нужна, только инстинкты.

— Ах вот оно что!.. — снова воскликнул умиротворённый Кави, осознавая наконец истинную подоплеку умысла. И, после секундного размышления, с беспокойством добавил: — Однако же, сударь капитан! Вы подвергаете всю троицу ощутительному риску.

— Да, — просто сказал сударь капитан, отвечая на очередное приветствие.

Пред самым крыльцом «избы-читальни» он придержал поводья, вполне уж умело разворачивая смирную светлую кобылку.

— Значится, так. Я сейчас к Адинаму — за Пагди. А ты собирай ребят. Только тихо. Вещей по минимуму, чёрт с ними, со свитками. Понял меня?

Сызнова ничего не понимая, Кави всё-таки кивнул.

— Встретите меня у рва.

— Однако зачем?

— Голову мне отрубишь, — будничным тоном пояснил Немец, — чё-та сёдня лень стреляться.

Эльф с тягостным чувством передёрнул ушами.

— Дело житейское, — сказал сударь капитан, и Кави в очередной раз поразился глубине духовной дерзновенности человека. — Я уйду — в лагерь не возвращайтесь.

— Снова вернулся я сюда, — тихонько промурлыкал капитан.

Он сидел на поваленном дорожном знаке и смотрел на солнце. Солнце лениво уходило за сопки; сопки истекали нежным морковным соком.

Дорожный знак гласил категорически и надменно: «движение без остановки запрещено».

Капитан скосил глаза на исцарапанный красный восьмиугольник и усмехнулся. Поднял прицел, всматриваясь в узкую ленту дороги. Серо-коричневое облачко пыли делалось всё виднее, огибало близкую сопку. Пришло время спускаться навстречу.

Место он выбрал приметное, у поросшей дурным красноватым лишайником скалы. Впрочем, валунов-то в здешних краях имелось в избытке, просто сомнительного характера сделку следовало проводить подальше от лишних глаз — эта объездная дорога вполне годилась.

Капитан присел на корточки, выглянул из-за скального выступа — так, чтобы остаться незамеченным в высоком ковыле. Кортеж из двух машин медленно тормозил у назначенной точки.

В первой машине, — том самом «бобике», - сидел полковник. Водитель был незнакомый — крепкий молодой парень в необмятом новеньком хабэ не по погоде. Рук с баранки парень не убрал, мотор не заглушил, головы к начальству не повернул — Немец испытал первое беспокойство.

Паранойя, капитан?

Выживают только параноики.

По-хорошему-то, операцию уже сейчас следовало сворачивать и уходить, но капитан перевёл взгляд на вторую машину.

Гражданский грузовик, длинномерная фура. Если забита коробками хотя бы наполовину — этого должно хватить на всю Варту, с запасом.

Немец ждал, больше вслушиваясь, чем рассматривая кортеж. Из машин никто не выходил; водитель грузовика, — средних лет штатский, — тоже сидел неподвижно.

Когда договаривались о цене, Немец позволил полковнику ободрать себя как липку. Так было меньше шансов, что всё-таки сдаст. Хотя по-любому — преступление, и служебное, и вообще.

Мир губит вина.

Водитель «бобика», не поворачивая головы, раскрыл рот и проронил несколько слов. Полковник вышел из машины. Захлопнул дверцу, сытно потянулся, прошёл немного вперёд. Шагал Юрий Николаевич неловко, с расстановкой, как будто крепко отсиделся в дороге.

Чёрт с ним, рискнём, а, капитан? В худшем случае — Пагди вынесет.

Все его спецназовские инстинкты вопмя вопили: пора сматывать удочки. Рефлексы согласно подвывали и даже, вроде бы, слегка повизгивали, прям как Твур. Полностью сознавая, что обнаглел уже до какой-то немыслимой, крайней крайности, капитан поправил перевязь меча под бушлатом и скользнул из-за скалы на дорогу.

Бывшие сослуживцы встретились на полпути.

— Живой… — как-то смущённо произнёс полковник, протягивая руку.

— Смерти на свете нет, Юрий Николаевич, — согласился капитан, — а где рулила твой?

— Заболел Колесников, — сказал полковник, — знаешь… подвёл меня.

— Вот злодей. Такого ценного товарища подвёл.

— Нет. Совсем не ценного.

Хреново, подумал капитан.

— Да ладно прибедняться-то, — сказал он ласково. — Привёз, что обещал?

— А как же. Деньги при тебе? Мне, знаешь, семью кормить.

Кстати, подумал капитан.

— О семье заботишься. Хорошо. Помнишь ведь, что я тебе обещал?

Полковник удивлённо уставился на Немца.

— Вижу, помнишь, — угрожающим тоном произнёс капитан. — Нам твоих прирезать — как высморкаться. С полицией не связывался?

В глазах Юрия Николаевича загорелся удовлетворённый огонёк понимания.

— Нет, конечно, — ответил он, покачивая головой, — не дурак.

— Ну, тогда готовь товар. Я за деньгами.

Пятиться спиной означало бы спровоцировать атаку немедленно, без шанса уйти в укрытие, поэтому Немец с максимально беззаботным видом развернулся и шагнул к скале. Полковник — к «бобику», но как-то кривовато, словно намеревался свернуть на полдороге.

Ладно, подумал капитан, чёрт с ними, с таблетками-то. Будем надеяться, хоть Юру из-под удара вывел: сошлётся на угрозы семье — не шутка. В запас, конечно, всяко выпихнут.

А сдал, судя по всему, действительно Колесников.

Жаль. Теперь-то и вправду придётся аптеки грабить.

Время… всегда только время. «Время — параметр человеческих деяний; где нет времени…»

В спину мягко толкнуло беспокойством. Капитан машинально ускорился и сместился вправо. Но всё-таки поздно — прилетело в затылок.

Удар пришёлся слабо, на излёте, но тут же быстрые жилистые руки подхватили Немца за колени, отрывая от земли.

«Надо же», машинально подумал капитан, изворачиваясь в полёте, «какой тихушник нашёлся».

Так и есть: тот самый крепыш из «бобика». Немец скомпенсировал падение ладонями и что было силы пнул парня каблуком в подбородок.

Боевые таланты крепыша, очевидно, тихарением и исчерпывались — удар он держал слабовато.

— Да, любимая, да! — пропыхтел капитан, перекидывая ногу так, чтобы попытаться провести классические «ножницы». Как ни странно, получилось. Всё ещё слегка оглушённый крепыш ткнулся разбитой мордой в землю.

Проклиная тяжёлый трещащий бушлат, капитан прокатился по пыльному ковылю, ухватил парня за шиворот и, возвращая долг, пробил в затылок. Потом ещё два раза — за ухо и в основание челюсти. Быстро охлопал, нашёл пистолет и не глядя сунул себе в карман.

Парень тихо хрипел. На дороге хлопали дверцы машин, гулко стонал металл фуры, привычно грохотали берцы. Скрежетала чья-то рация.

Удерживая парня за шиворот, спиной к себе, капитан вытащил «сучку», высунул руку из-за скалы и выпустил короткую очередь — просто по дороге, чтоб пыль поднять.

Топот рассыпался по обочинам. Ответных выстрелов пока не последовало.

Капитан приставил горячее дуло к коротко остриженной голове парня. Тот было дёрнулся, но тут же замер.

— Вэвэ?

- «Рысь», - невнятно ответил крепыш.

— А ну, мяукни, — предельно серьёзным тоном потребовал Немец и, не дождавшись ответа, продолжил: — Приказ — живым?

— Так точно, да. Но в случае…

— Нет, любимая, нет, — сказал капитан. — Когда ж до вас дойдёт… На колени встань.

Парень чуть слышно всхлипнул, но подчинился. Конечно же, капитан не собирался стрелять — но пусть всё-таки пока постоит.

— Не ссы, котяра, — сказал Немец, тихо шагая назад, — переаттестация.

Преследователи что-то кричали в мегафон. Было ясно, что в это самое время приметную скалу охватывают с флангов.

Возможности оторваться в сопках не было, этот фактор капитан учёл ещё на этапе планирования выхода — в надежде, что потенциальная группа захвата расценит это как преимущество. Немец собирался от души напылить, а затем либо подставиться под пули, либо просто застрелиться. Вот явно демонстрировать способность гулять между мирами — вот этого не хотелось вусмерть.

Зато весело, а, капитан?

Он отступал в неглубокую расселину, держа под прицелом крепыша и дорогу.

Глухо булькнул подствольный гранатомёт. Капитан машинально наклонил голову и прикрыл глаза.

Но граната оказалась светозвуковой. Повезло: рванула перелётом, за спиной — били прямо с дороги, навесом.

Кашляя и проклиная хитрозадый полицейский спецназ, капитан припал к скале и опустился на одно колено. Слух отрубило напрочь. Где-то на грани видимости мелькали неясные тени.

Капитан забросил за спину АКСУ, достал заначенную «эфку», привычно свёл усики и выдернул чеку. Зажал гранату подбородком — наверняка. Протянул руку, чтоб схватиться за Пагди.

Меча не было.

Перевязи под бушлатом тоже.

Капитан поднял голову — граната упала на колени. Он машинально придержал её рукой.

Далеко впереди, в узком треугольнике пыльной, залитой солнечным соком дороги, не оборачиваясь и прихрамывая бежал давешний крепыш.

Крепышу, очевидно, очень хотелось жить, поэтому он рискнул кинуться под вполне вероятный выстрел своих товарищей. Или же в самом деле — капитана категорически не собирались убивать.

Так или иначе, крепыш удрал уже слишком далеко.

А в руке парень сжимал ножны с сорванным в драке Пагди — такой-то вот маленький сувенир.

— Нет, любимая, нет, — сказал капитан.

Радостно и звонко цокнул капсюль.

Мир погас.

— Навсегда?!

— Нет, разумеется, нет! Плохо же ты знаешь сударя капитана, о юный Кави.

Юный Кави зябко передёрнул ушами — с реки ощутимо тянуло холодом. В этой малой пещерке никаких свитков Дурта не хранил, потому и выбрали её в качестве временного пристанища и убежища: храни суры, да и не почуют беглецов имперские маги.

Беглецов… наново беглецов.

Кави по-прежнему не мог постичь необходимости в их бегстве из лагеря, однако прилежно и ответственно исполнил повеление сударя капитана. Теперь же, излагая юному себе историю собственных странствий, он, пожалуй, впервые задумался о том, почему со столь примечательной охотою разделяет даже и помыслы Немца; казалось бы, весьма чуждые ему помыслы.

В самом деле, ведь что ему чужой, — изначально чужой, — человек? Да, в Земле всё было ясно: там оказался он совершенно нежданно, лишённый как понимания происходящего, так и каких-нито перспектив; да, сударь капитан поспособствовал возвращению эльфа в родной мир — немедля отдав долг за спасение собственной жизни.

Но здесь, в Вишве?.. О, вовсе не так виделся Кави его путь в былом. Однако ж с самого их появления в Варте и цели, и тропинки, к сим целям ведущие, определял именно человек.

— Сударь капитан, возможно, и не всегда знает, что делать, — медленно произнёс Кави-старший, обращаясь к Кави-младшему, — никто не способен знать всё и всегда. И уж верно он не «самый великий воин на свете», сколь бы необыкновенным военным навыком ни обладал. Истинное достоинство заключается не в силе и даже не в мудрости, но в стремлении действовать, ибо самая могучая сила и самое полное знание суть ничто — без побуждающей их воли.

С удивительной, болезненной ясностью пришёл на ум ему памятный выстрел, когда Немец впервые уходил в родную ему Землю. Нынче такие перемещения сделались мало не обыденностью, но на ту пору… Только теперь начинал Кави осознавать, что сударь капитан, правду молвить, не рассчитывал всерьёз выжить, — ибо законы колдовства чужды его миру, а, следовательно, и понятиям, — однако ж и отступиться от намеченной жертвы было выше его сил — ибо жертва та сулила пусть малый, но шанс на успех.

Много меньший шанс, нежели тот, на который полагалась попытка Кави занять место в голове юного тумула.

Юный тумул молчал, впитывая мудрость. Последнее время, — как пристрастился он ко чтению, — жизненные приоритеты мальчишки-эльфа претерпели известные изменения. И наиболее пугающим из них было… о да, да! — откровенное нежелание развивать отношения с Севати.

В чём оказалась причина? Сур весть… В иные моменты думалось Кави, что младший уступил ему сие поприще ровно так же, как сам он отдавал первенство Немцу — душой принимая вящую приспособленность человека к главенству. Однако дела сердечные суть состязание отнюдь не того свойства, где следует уступать, кому бы то ни было и что бы то ни было.

— А я думаю, капитан вообще никому в бою не уступит. Может, даже оркам.

— Кави, — с улыбкой сказал старший, — легенды о непобедимости орков в рукопашной сильно преувеличены.

— Самими орками, — заметил Дурта, тонкими ломтями нарезая шашаку.

— Самими орками, — согласно развёл ушами эльф, — «элемент пропаганды», если угодно. Я, помнится, не единожды сходился с ними в бою и, как легко заметить, жив-здоров.

— Из лука не считается, — сказал юный тумул, ковыряя пяткой влажный песок. — Вот если б на мечах…

— На мечах, Кави, на мечах. Пагди — забыл?

— А… да, точно. Милосердная память… накинула полог забвения. А без меча?

Старший укоризненно уставился на младшего:

— Воистину!.. иной раз складывается у меня впечатление…

— Импрессия! — важно вставил младший, откровенно радуясь возможности блеснуть выученным словечком.

— О да, ещё какая!..

— В безоружном бою орки непобедимы, — сказал Дурта. Последнее время Кави начинало мниться, будто достойный мудрец несколько даже и раскаивается в успехе своих педагогических дерзаний. — Это правда. Или же почти непобедимы.

— О да, но только лишь за счёт выдающихся физических кондиций — именно боевое мастерство у степных племён развито всё ж таки относительно слабо.

- «Кондиций»? А это что это за слово вообще?