Капитан. Наследник империи Дубчек Виктор

Глава 16. Вагнер

— Так мы ж совсем немножко оскверним. Аккуратно.

— Аутентично, — пробормотал эльф, перепрыгивая ещё одну поваленную друпаду. Капитан расслышал, не понял — но решил не уточнять.

В этой части леса продвигаться верхом стало уже невозможно, — из-за рельефа местности и требований скрытности, — потому лошадок пришлось оставить на уютной зелёной полянке недалеко от дороги. Пусть отдохнут, бедолаги, заставили их сегодня потрудиться.

Выдвигаться решили поутру, едва продрав глаза. Хотя решение-то было очевидным, но без обсуждения — разве ж можно без обсуждения?

— Замуж поздно, сдохнуть рано, — сказал Немец, проверяя оружие, — надо новый Пагди добывать.

— Эээ… — напомнил Дурта, — Пагди един во всех мирах и временах. Как утверждают источники периода Первой династии, а, в частности, достославный Манас Гора…

— Отставить гору. Без меча я: а — домой не попаду; бэ — таблеток не привезу; вэ — Адинам огорчится.

— А он всё равно теперь огорчится… — уныло влез Кави-мелкий. Выглядел эльфёнок сегодня паршиво, даже уши поникли.

— Останешься с Дур… с Думьей, — сказал Немец, — охраняй мудреца.

Но всем было ясно, что идти добывать Пагди придётся капитану со старшим эльфом.

Кави образца «+40» оптимизмом, впрочем, тоже как-то не блистал.

— Успокойся уже, а? — сказал капитан, поймав очередной подозрительный взгляд эльфа. — Нет у меня никаких коварных планов. В смысле, обычно есть — но уж точно не в цари податься.

— Позвольте заметить, сударь капитан!.. — с видом оскорблённой непорочности вскинул уши Кави. — Я не подвергаю ни малейшему сомнению искренность Ваших намерений и взглядов. Однако Пагди, Пагди — о, для вас, людей, этот колдовской меч обладает неизъяснимой…

— Нет никакого «сродства». Не чувствую. Может, Адинаму с головой и поплохело… хотя родного сына за кусок железа променять…

Кави попытался вставить какую-то очередную пафосную дурь, но капитан не позволил:

— Вот ты сам — в консортах походил. Как, понравилось?

— Это же всесторонне иное дело! Во-первых, Регентский Совет…

— Да то же самое дело. Нормальный человек в старшие по подъезду не особо рвётся, а уж в цари-то… И, кстати, чтоб два раза не вставать — в консорты я тем более не собираюсь. Ты понял, или повторить? Не буду я на Севати на твоей жениться, успокойся.

Кави заткнулся.

Немец сделал вид, будто Кави заткнулся самостоятельно.

Дурта с сожалением, с таким свойственным учёным аскетам покровительственным сожалением посмотрел на спорщиков:

— Его Величество прикажет…

— Как прикажет, так и обломается, — зло отрезал Немец, загоняя на место очередной патрон. — Заведомо преступный приказ исполнению не подлежит.

Что-то, видимо, эдакое проскрежетало в его голосе, неприятное, — даже по капитанским меркам, — настолько, что собеседники ощутимо поёжились.

Он, конечно, тут же опомнился. Варта — не ростовское судилище, здесь цыбульников нема — нельзя срывать злость, усталость, растерянность на ни в чём не повинных людях. И ни в чём не повинных эльфах тоже нельзя.

Что, капитан, нервы? Нервы, куда без них-то. Оно, конечно, понятно. И ведь, — особенно-то поганая мыслишка, — если пути на Землю больше нет, самый сытый вариант — действительно в цари податься.

Обложили, итить-колотить!.. Иван Васильевич Бунша тире Подколесин. «В разжиженном состоянии», прости, Фёдор Михалыч.

— А почему ты не хочешь жениться? — простодушно поинтересовался эльфёнок, очевидно не выдерживая всеобщего мрачноватого молчания. — Севати красивая.

— Ты совсем с друпады рухнул? — сказал капитан, дощёлкивая магазин. — А — я женат…

— А ну и что, ну и что! Вот у орков…

— Бэ — ей шестнадцать, мне сорок два почти. Я, по-твоему, на кого больше похож: на орка или на престарелого сатира?

— На орка, конечно, — без малейшего колебания заявил эльфёнок, — только клыков нет и кожа не…

— Молодец, — сказал капитан, обращаясь к старшему Кави, — горжусь тобой, достойную смену воспитал. Собирайся живей. Конокрадствовать пора.

Цель была определена — и к Немцу медленно, но неотвратимо возвращалось привычное расположение духа. Во второй половине дня, когда до гробниц оставалось всего ничего, вернулось окончательно.

— Далеко ещё?

— О нет. Сейчас мы одолеем сию ирину, выйдем на взлобок — и грандиознейшая из гробниц, усыпальница Адинама Первого раскроется пред нами во всём своём духоподъёмном великолепии.

— Помнится, ты говорил — это просто небольшой такой курган, с колонной?

— Так и есть, однако величие первого из императорского рода Варты столь значительно и ощутимо…

Кави замолчал. Это было странно — обычно его бесконечные славословия приходилось останавливать более принудительным способом.

— Что не так? — тихо спросил капитан, наблюдая нервные подрагивания эльфийских ушей.

Кави поморщился.

— Я не слышу колокольцев, каковые должны висеть на привратных шестах, сударь капитан, — признался он с некоторым смущением. — Либо слух мой несколько огрубел в общении с Вашими громобойными орудиями… что, полагаю, навряд, ибо продолжительность и интенсивность этого общения…

— Либо? Не томи.

— Либо же наше намерение посетить гробницу Адинама Первого совпало во времени с посещением сего святого места очередной делегацией родовитого дворянства. Однако традиционный осенний выезд к местам поклонения и возвышенной скорби в этом году уж состоялся. Право, теряюсь в догадках — ежели только допустить, что…

— Это надолго?

— Обычно не долее двух или трёх недель. Возможно — месяц. За такой срок даже и самые усердные искатели буколических увеселений, как правило, иссякают сердцем и поспешают вернуться в город. Впрочем, ежели у гробниц решили разбить малый лагерь беженцы из Нагары, пережидающие здесь чуму и общее нестроение…

— Обойти можно?

— Полагаю, вряд ли, сударь капитан. В своё время мне довелось попасть во внутренние помещения гробницы весьма своеобычным путём…

— Ты сдуру влез на колонну, — терпеливо сказал капитан, — земля была сырая, «поплыла», свод не выдержал, ты провалился. Так?

— Увы. В своё оправдание должен отметить…

— С пригорка, говоришь, гробницу видно?

Спустя полчаса капитан осторожно покинул свой наблюдательный пункт. Кави он оставил внизу — в рамках поставленной разведывательной задачи эльфийский слух существенно уступал такой волшебной штуке, как ПСО-1М2.

— Надо было всё-таки нормальный «блик» захватить, — тихо и слегка растерянно сказал капитан, убирая прицел в поясную сумку, — всё лучше, чем эта игрушка.

— Что есть «блик», сударь капитан? — вежливо спросил Кави.

— Бинокль. А вопрос у меня такой: зелёные и с клыками — это, я так понимаю, явно не делегация родовитого дворянства?

Орков оказалось воистину много. Слишком много, чтобы счесть появление их отряда на самых подступах к Нагаре простой случайностью либо дерзким, но всяко преходящим набегом. Увы; человек и эльф вступили в нежданное, но смертельное противоборство с воинами авангарда. Сколь велика численность войска, следующего за передовым отрядом — сур весть. Кави мог лишь надеяться, что гибель его, — а тако же и гибель Немца, — окажется хотя бы не совсем уж напрасной.

Сударь капитан начал экономить заряды к своему оружию почти сразу же, как эльф и человек добрались до вершины гробницы. В первый миг столкновения заботиться о бережливости не приходилось…

Двое всадников вывернули на взлобок в молчании, без столь свойственных оркам бранчливых покриков и улюлюкания. На ходу разворачивая власяные арканы, зелёнокожие устремились к застывшим проведчикам. Невысокие выносливые лошадки набирали скорость — да, правду молвить, и расстояние от склона до обсервационного пункта оказалось совсем невелико.

Оцепенение продолжалось лишь самую чуть. Сударь капитан, срывая с плеча «калаш», кинул быстрый взгляд на Кави и, очевидно, прочитав в ответном взоре всё, что желал прочитать, вскинул своё оружие и, упирая широкую часть в плечо, прицелился в орков.

Длинная очередь прогрохотала яростно и наверняка, подобно проклятию суров. Первый из всадников вылетел из седла, всё так же молча — очевидно, убитый наповал. Второй не успел выпростать ноги из верёвочных стремян и упал вместе с раненной под ним лошадью. Бедное животное, в смертной муке извиваясь на камнях, раздавило своего наездника; отчаянный вопль орка затих почти сразу же.

Сударь капитан краткое мгновение ещё выцеливал противников, но тут же, удостоверясь в их несомненной гибели, обернулся к гробницам. Оценив возможную угрозу, человек вернулся в исходную позу и припал на колено.

— Держи сектор, — отрывисто приказал сударь капитан, указывая себе за спину, и Кави поспешил встать с ним спина к спине. Меч, толку от которого теперь было бы не много, эльф доставать из ножен не стал.

— Ты их не слышал? — спросил Немец, судя по движению плечей, продолжая выцеливать взлобок.

— Шаманы, — уверенно пояснил Кави, впрочем, и правда чувствуя себя несколько виноватым, — то не шайка. То идёт орда.

— Уходим в лес? — спросил сударь капитан.

— Только не к ирине. Я слышу остальных.

Магия способна затуманить лишь тот разум, хозяин коего не желает, — либо же не способен, — в полной мере его использовать. Теперь, когда Кави знал, чего ожидать — о, теперь он слышал и тихое конское всхрапывание, и тонкое бряцанье оружия, и приглушённые переговоры на оргну… сомнений не было: орочьи разъезды успели перекрыть обратный путь в лес.

— Исключено, сударь капитан, — сказал эльф прежде, чем Немец успел увлечься каким бы то ни было решением. Он уж знал редкостную способность человека прививать другим собственные стремления. — Два… или даже три разъезда — в чаще нас перестреляют спешенные лучники, «калаш» станет бессилен.

- «Зелёнка», чтоб её… — сквозь зубы процедил капитан. — Они нас видят?

— Шаманы, — повторил Кави, для убедительности поворачиваясь вполоборота, — всего вернее, с авангардом следует пара белых шаманов. Их колдовские навыки не столь глубоки, однако ж всеохватны.

— Тогда так… — начал было человек, решительным жестом перехватывая ремень «калаша», и в этот момент первая стрела навесом ударила в землю, всего-то в нескольких шагах от проведчиков. Каменный наконечник встретился с каменистым тонкозёмом — и рассыпался злыми хрустальными слезами.

Кави развернулся всем телом, ухватил Немца за плечи, поджал ноги и немедля оттолкнулся ими что только хватило сил. Человек, — хвала сурам! воздерживаясь от ругательств, — вслед за эльфом покатился по склону; на покинутой ими позиции бессильно причитали орочьи стрелы. Пиета стояла такая, что сделалось совершенно ясно — орки не испытывают ни малейшей потребности экономить стрелы.

Из этого наблюдения, в свою очередь, явствовало, что имперские посты у гробниц вырезаны подчистую… вероятно, тако же и Лих, и Утара, и Калитва-Корень… О милосердные суры! как же племена успели так быстро собрать орду? Быть может, всё не столь страшно, как показалось на первый…

Некая сила рывком поставила эльфа на ноги. Кави осознал, что в падении чувствительно приложился головою о камни; впрочем, для распалённого бойца потрясение оказалось пустячным и скоротечным.

— Ходу! — прямо в пыльное лицо ему прорычал сударь капитан и дёрнул за собой. Человек с очевидностию намеревался уйти за курган — решение вынужденное, но, на взгляд Кави, вполне приемлемое.

Он встряхнул ушами и, набирая шаг, выхватил наконец свой меч.

К тому моменту, как беглецы достигли выступающего из глубокой сырой тени валуна, в безмолвном согласии намеченного на роль укрытия, за их спинами уже дробно грохотали каменные подковы орочьих коней.

Сударь капитан перекинул своё оружие через руку, прижался к камню и, пропуская мимо себя эльфа, прицелился в преследователей. Кави успел мимоходом поразиться сосредоточенному спокойствию человеческого лица — такое умиротворение более подобает храмовым ритуалам, нежели военным действиям.

Капитан прищурился, словно читал сложный, но тем особенно духотворный канд.

Залязгал металл «калаша».

Одна, вторая… четыре длинных очереди.

Звон отлетающих «гильз»… столь тонкая кузнечная работа — и столь чудовищная расточительность!..

Едкий фетор горелого «пороха».

Лошадиный храп, удары копыт, ржание, плач.

Остервенелые вопли… о нет, орки превосходят собственных коней во многих качествах — в том числе, в решимости.

— Сударь капитан! — закричал Кави.

Немец резко обернулся.

С противуположной стороны кургана, низко припадая к лошадиным гривам, выворачивали всадники ещё одного разъезда. Об арканах речи уж и не шло — копья, топоры, знаменитые их деревянные мечи… Кто-то из орков заносил над головою короткую сулицу.

— Твою!.. — сказал Немец. — На высоту!

В уговорах Кави не нуждался. Сударь капитан парой коротких очередей несколько охолонил пыл преследователей и следом за эльфом ринулся к вершине кургана — благо склон гробницы с этой стороны изрядно оплыл и сделался весьма пологим.

Поминая местных и земных суров, выворачивая подошвами комья глины, беглецы с великой поспешностью вознеслись на самую макушу кургана, туда, где плоское навершие гробницы венчала обрядовая колонна.

Сударь капитан тяжело ходил боками, — вероятно, всё ж таки сказывался возраст, — но отдышаться беглецам не дали: в приметный белый столб немедля полетели стрелы. Кави не боялся выстрелов навесом, — колонну накрывал надёжный деревянный шарман, — но достать могли и пролётом.

Сколь, однако ж, ироничны суры: в прошлой жизни он прятался под сей колонной от холодного осеннего дождя — ныне укрывается под нею от стрел…

Подниматься на курган верхом, полным строем, орки пока не рисковали, предпочитая развлекаться поношениями и стрельбой. Изредка кто-либо из наиболее молодых и отчаянных воинов, демонстрируя особую удаль, выскакивал вперёд — тогда сударь капитан прибегал к убеждению посредством своего «калаша». Но орков ощутимо меньше не становилось — громовые очереди же делались всё короче, всё расчётливей… пока, наконец, не превратились и вовсе в одиночные выстрелы.

Кави было ясно, что запас снарядов у Немца иссякнет много ранее, нежели оркам надоест сия странноватая осада. Вряд ли и сударь капитан питал на этот счёт какие-нито иллюзии.

— Ты с собой ничего не захватил? — спросил человек в перерыве между выстрелами, скупо кивая на мешок эльфа.

— Увы, сударь капитан, — развёл ушами Кави.

Он мимолётно сожалел об отсутствии хотя бы лука… впрочем, и от традиционного эльфийского оружия успел отвыкнуть бывший будущий принц. Будь у него Пагди — о, сколь много зеленокожих забрал бы доблестный эльф с собою к маране!..

Одинокая стрела вонзилась в столб прямо у эльфа над головою, брызнула мелкая щепа. Кави безотчётно пригнулся. Гнусные вопли орков делались решительно невыносимы.

— Тот курган? — сказал сударь капитан, присовокупляя к «калашу» третью, последнюю огневую шкатулку. — Слушай меня! Гробница — та самая?

— О да, сударь капитан, — неожиданно для себя самого прозревая невысказанные ещё намерения человека, сказал Кави, — сию именно колонну обрушил я вовнутрь в прошлый раз, однако тогдашние проливные дожди…

— Слушай меня! — шёпотом закричал Немец, перекрывая орочий гвалт. — Где конкретно крыша провалилась? Вспоминай!

— Сию, сию минуту!

С искренным усилием Кави напряг память — но память молчала, и, предпочитая памяти наитие, эльф ткнул пальцем в один из углов основания колонны.

Сударь капитан одной рукою вытащил из кармана столь знакомый эльфу рифлёный металлический плод.

— Слушай меня! Подвал помнишь? Граната рядом — хрень, нормально всё будет. Смотри.

Немец, удерживая наготове свой «калаш», ещё плотнее прижался к колонне и протянул руку.

— Смотри, — просипел он, примеряясь к указанному эльфом углу. — Как дёрну кольцо, сразу…

Кави пригнулся, запоздало уворачиваясь от очередной стрелы. Немец сдавленно вскрикнул.

Эльф поднял голову — затем лишь, чтобы с ужасом увидать древко стрелы, пригвоздившей предплечье сударя капитана к столбу. Судя по всему, оркам удалось наконец сыскать позицию, с которой макуша кургана простреливалась наверняка.

Не вполне отдавая себе отчёт в приоритетах, Кави потянулся за выпавшей гранатой. Сударь капитан, белея от очевидной боли, резко втянул воздух и ухватился за оперение второй рукой.

Прежде, чем он успел обломить древко, ещё одна стрела с влажным хрустом вошла ему под правую лопатку.

Капитан хрипло зарычал и, с очевидностью изнемогая от жестокой боли, высоко вскинул голову.

Третья стрела пронзила человеку горло.

Алая кровь из распоротых светлых жил хлынула обильно и широко, заливая основание обрядовой колонны. Сударь капитан угас почти мгновенно, молча, подобно срубленной свече. Рот его последний раз искривился, принимая поцелуй мараны, но лицо тут же приняло расслабленное и умиротворённое выражение, словно человек приветствовал свой окончательный уход из оказавшегося столь нерадушным к нему мира.

Кави молча, безотчётно отстраняясь в сторону, созерцал картину этой стремительной гибели. Он ждал, ждал, когда тело Немца исчезнет, привычно уж рассыпаясь слабым голубоватым сиянием. Но нет — ничего подобного не произошло.

Перенос, — спасение! — не свершился, и только лёгкий холодок прощальным касанием приласкал поджатые уши эльфа.

Кави цепенело сжал в руках гранату, так сильно, словно этим можно было унять захлестнувшую его ненависть.

Он ненавидел стрелы, прервавшие жизнь капитана.

Ненавидел капитана, оставившего его пред лицом даже не смерти, но участи много горшей.

Ненавидел себя за то, что в бытность принцем-консортом не восстал против решения Регентского Совета позволить поганым оркам селиться на священной земле Варты — пусть теперь это решение и сделалось несбыточным грядущим.

Ненавидел мир, ненавидел стремление к миру, ненавидел всё, что хоть как-то противостоит жажде войны.

Кави теперь было всё равно, что именно сделать предметом ненависти, ибо кроме ненависти не оставалось уже почти ничего: ежели повезёт — быстрая смерть; много вероятней — годы, десятилетия немыслимых мук в руках палачей-шаманов.

Орочьи колдуны, очевидно, почуяли гибель сударя капитана — поток стрел прекратился, равно как и вопли. Кави слышал бряцанье оружия и перебор копыт — всадники неспешно восходили к вершине кургана.

Эльф опустил взор к гранате.

О да; можно было предпринять попытку взорвать разрушительный снаряд прямо здесь, как и планировал сударь капитан. Однако… однако человек имел обширный практический опыт применения гранат, а потому и мог с известной уверенностью гарантировать успех предприятия. Кави же, в свою очередь, хоть и обладал некоторым представлением о свойствах сих снарядов, но представление это, правду молвить, носило характер куда более умозрительный.

Неудачный подрыв гранаты мог убить самого подрывщика, даже и не обрушив кровли кургана. Либо паче того — открыв оркам дорогу к заключённым в гробнице сокровищам.

Кави бросил последний взгляд на исковерканное тело человека, — прости, о благородный Немец: не в огненном бедаме суждено тебе уйти к сурам, — и выпрямился, дабы сделаться вполне заметным подступающим всадникам.

Рук поднимать эльф не стал: подобные жесты у орков однозначно воспринимались как попытка представить себя выше ростом, иначе говоря — как агрессия. Менее всего желал бы он оказаться зарубленным на месте — теперь, когда доблестный бой давал возможность очутиться рядом с главарями орды.

Малое мгновение Кави тешил себя надеждой убить взрывом гранаты кого-нито даже и из верховных вождей-шаманов — но, разумеется, не позволил пустым мечтаниям разрушить свою сосредоточенность.

Первые всадники приблизились уже на расстояние копейного удара, каменные и даже бронзовые наконечники нацелились на эльфа сразу с нескольких сторон. Кави запоздало сожалел, что не успел спрятать «калаш» сударя капитана, но быстро понял, что орки не обращают внимания на побитый стрелами труп Немца — в понимании детей степи дальнобойное оружие самоочевидно соотносилось с природной эльфийской сноровкой.

Два или три копья, впрочем, наскоро удостоверились в безжизненности человеческого тела — но и только. Живой пленник, разумеется, был оркам многажды интереснее.

Кави стоял, сложив руки на животе, — словно прикрывая рану, — так, чтобы заслонить гранату от ненужных взоров. Но орки уже, по всей видимости, уверились в духовной сокрушённости эльфа; гнусно ухмыляясь и отпуская какие-то наипрепаскуднейшие шуточки на своём дикарском наречии, всадники разводили в стороны лошадей, чтобы дать дорогу кому-то из вожаков орды.

Крупный чёрный конь медленно подымался к вершине кургана, и сердце Кави радостно вострепетало: приближавшийся всадник нёс цвета племени. Судя по богатым железным поручам и шлему — главарь не из последних.

Орк лениво шевельнул босыми ступнями — стремена из витых гуновых верёвок натянулись, вороной захрапел и остановился так близко, что Кави чувствовал каштановый запах конского дыхания.

— Йэлф? — разочарованно протянул всадник. Шлема он снять и не подумал, но, судя по голосу, был совсем молод; вероятно, кто-то из сыновей вождя. — Всего лишь йэлф.

— И длинноносый, — подал голос кто-то из ближайшего окружений, очередной раз тыча копьём в тело Немца.

— Кто ты, йэлф? — с вялым высокомерием поинтересовался сын вождя, не обратив на мёртвого человека ни малейшего внимания.

Разговор шёл на оргну, которым, — правду молвить, — Кави владел далеко не в совершенстве: слишком уж великое значение в орочьем говоре придавалось интонационным тонкостям. Однако же на те слова, что заготовил теперь эльф, — слова ясные, простые — и страшные в ясной своей простоте, — навыка его хватило с избытком.

— Я твоя смерть, — сказал Кави, гордо поднимая уши и выдёргивая из до сей поры спрятанной гранаты металлическое кольцо.

Вернее молвить — пытаясь выдернуть: кольцо точки своего крепления не покинуло.

Кави усилил тягу.

Безуспешно.

— Что? — спросил орк, с интересом склоняясь в седле.

— Зри гнев мой! — в отчаянии крикнул Кави, напрягая уж все силы.

Проклятое кольцо охотно гуляло одним своим краем, но выдёргиваться — даже и не помышляло. О суры! Сколь же велика была телесная мощь сударя капитана, что столь легко мог он управляться с железными своими снарядами?..

— Что? — переспросил всадник, с очевидностию приходя в недоумение.

Кави мысленно взвыл от досады и резким взмахом руки отправил гранату прямо в лоб главарю. Металл снаряда сошёлся с металлом доспеха, граната бесполезно отлетела на землю и покатилась по склону кургана. Орк задумчиво почесал шлем.

Кави схватился за рукоять своего меча, надеясь лишь на то, что в суматохе заколют его достаточно быстро.

Тупой конец копья пришёлся эльфу в затылок, сбивая с ног и милосердно лишая чувств.

— Ритам, — прохрипел эльф, — ритам!..

На мгновение вопли орков стихли, для того лишь, чтобы снова смениться ещё более радостным и зловещим улюлюканием. Прозвучал короткий приказ, и Кави поставили на ноги — даже, кажется, слегка и отряхнув. В поле зрения эльфа втиснулась знакомая железная личина.

— Ритам? — с ощутимым удовольствием произнесла прорезь для рта. — Йэлф хочет ритам?

— О да, — ответил Кави, сплёвывая пыль и кровь. — Ещё как хочет.

— Мои шаманы не позволят тебе умереть, — объяснила маска.

Увы, подумал Кави, теперь — не позволят.

— А тебе? — дерзко поинтересовался он у маски.

Под личиной гулко затарахтело — орк смеялся.