Цезарь и Клеопатра Шоу Бернард

Цезарь. Устрицы есть?

Дворецкий. Безусловно.

Цезарь. Британские устрицы?

Дворецкий. Британские, Цезарь.

Цезарь. Раз так – устрицы. (Дворецкий при каждом заказе подает знак рабу, и тот уходит выполнять заказ.) Я был в Британии – этой западной романтической стране, последнем кусочке суши на краю океана, омывающего мир. Я шел туда за знаменитым жемчугом. Жемчуг оказался мифом; но в поисках его я обнаружил британских устриц.

Аполлодор. Потомки благословят тебя за это. (Дворецкому.) Мне морских ежей.

Руфий. А нет ли для начала чего-нибудь поосновательней?

Дворецкий. Дрозды со спаржей…

Клеопатра (перебивает). Каплуны! Ешь каплуна, Руфий.

Руфий. Годится.

Клеопатра (с жадностью). Мне – дроздов.

Дворецкий. Пусть Цезарь выберет себе вино: сицилийское, лесбосское, хиос…

Руфий (презрительно). Все – греческие.

Аполлодор. Кто станет пить римское, когда есть греческое? Цезарь, попробуй лесбосского.

Цезарь. Принеси мне пива.

Руфий (с отвращением). Фу! Подай мне моего фалернского. (Ему вскоре приносят.)

Клеопатра (надувшись). Устраивать для тебя пиры – одно огорчение. Мои поварята, и те побрезгуют такой едой.

Цезарь. Ладно, ладно, попробую лесбосского. (Дворецкий наполняет кубок Цезаря, затем – Клеопатры и Аполлодора.) Но когда я вернусь в Рим, я издам закон против излишеств и даже прослежу, чтобы его выполняли.

Клеопатра. Пусть! Но сегодня ты будешь такой, как все: ленивый, любитель излишеств, добрый… (Протягивает к нему руку через стол.)

Цезарь. Ну хорошо, раз в жизни пожертвую своим комфортом. (Целует ей руку и отпивает глоток вина.) Теперь ты довольна?

Клеопатра. И ты больше не думаешь, что я жду не дождусь твоего отъезда в Рим?

Цезарь. Я больше ничего не думаю. К тому же, кто знает, вернусь ли я вообще в Рим!

Руфий (встревоженно). То есть как? Это еще что?

Цезарь. Что нового даст мне Рим? Один год там похож на другой, только я стану на год старше. А толпа на Аппиевой дороге не стареет.

Аполлодор. Здесь, в Египте, не лучше. Старики, устав от жизни, твердят: мы видели всё, кроме истоков Нила.

Цезарь (загоревшись). А почему бы нам их не увидеть? Клеопатра, поедем со мной, отыщем колыбель великой реки. Давай бросим Рим навсегда – этот Рим стал великим только для того, чтобы уничтожать народы, которые не стали великими. Хочешь, я создам для тебя новое царство и построю священный город посреди великого неведомого?

Клеопатра (с воодушевлением). Да! Да!

Руфий. Ну вот, теперь мы завоюем Африку с двумя легионами прежде, чем подадут жареного кабана.

Аполлодор. Не смейся! Сейчас в нем говорит не воин – художник, творец. Это благородный план. Давайте придумаем имя для нового царства и освятим его вином.

Цезарь. И Клеопатра сама его назовет.

Клеопатра. Он будет называться: Дар Цезаря своей возлюбленной.

Аполлодор. Нет, нет. Как-нибудь возвышеннее. Это должно быть что-то всемирное, как звездный небосвод.

Цезарь (прозаично). Может, просто – Колыбель Нила?

Клеопатра. Нет, я дочь Нила, а он божество. Пусть Нил сам даст имя моему новому царству. Спросим его. (Дворецкому.) Пошли за ним. (Трое мужчин переглядываются, а дворецкий выходит с таким видом, словно получил самый обыкновенный приказ.) А вы (придворным) все убирайтесь.

Придворные с поклоном уходят. Входит жрец; в руках у него миниатюрный сфинкс, перед которым стоит маленький треножник. На треножнике курится щепотка благовоний. Жрец подходит к столу и ставит на него сфинкса. Освещение приобретает багровый оттенок египетского заката, словно бог принес с собой странную цветную мглу. Мужчины стараются сохранить невозмутимость, тем не менее, они заинтригованы.

Цезарь. Что это еще за фокус?

Клеопатра. Увидишь. И это не фокус. Конечно, лучше было бы кого-нибудь убить. Но, может быть, он обойдется без человеческих жертв и удовольствуется вином.

Аполлодор (повернув голову, чтобы посмотреть на Ра у себя за спиной). А почему бы нам не спросить у этого нашего друга с соколиной головой?

Клеопатра (нервно). Тсс! Он услышит тебя и разгневается.

Руфий (флегматично). Истоки Нила, полагаю, не в его владениях.

Клеопатра. Нет, но название моему городу даст только мой маленький сфинксик и никто другой. Ведь это в его объятиях Цезарь нашел меня спящей. (Призывно смотрит на Цезаря, потом резко оборачивается к жрецу.) Ступай. Я жрица и сама могу исполнить обряд. (Жрец с поклоном уходит.) А теперь вызовем Нил все вместе. Может быть, он постучит по столу.

Цезарь. Что? Столоверчение? На семьсот седьмом году республики – и такие суеверия?

Клеопатра. Это не суеверия. Наши жрецы очень много узнают от столов. Правда, Аполлодор?

Аполлодор. Да: объявляю себя новообращенным. Когда Клеопатра – жрица, Аполлодор – фанатик веры. Говори заклинание.

Клеопатра. Повторяйте за мной: дай нам услышать голос твой, Нил!

Все четверо. Дай нам услышать голос твой, Нил!

В ответ раздается чей-то предсмертный вопль, полный ужаса и боли. Мужчины опускают кубки и встревоженно прислушиваются. Молчание. Багрянец в небе темнеет. Цезарь, взглянув на Клеопатру, видит, что она с горящими глазами льет вино перед божком; весь вид ее выражает благоговение и благодарность. Аполлодор вскакивает, подбегает к краю крыши, смотрит вниз и прислушивается.

Цезарь (пристально глядя на Клеопатру). Что это?

Клеопатра (капризно). Ничего. Порют какого-нибудь раба.

Цезарь. Ничего?

Руфий. Могу поклясться, что в кого-то всадили нож.

Цезарь (встает). Убийство!

Аполлодор (машет рукой, прося тишины). Тс-с. Тише. Вы слышали?

Цезарь. Опять кричат?

Аполлодор (вернувшись к столу). Нет. Глухой удар. По-моему, что-то упало на берег.

Руфий (вставая, угрюмо). Что-то с костями внутри, а?

Цезарь (передернувшись). Тихо, Руфий. (Отходит от стола к колоннаде, Руфий идет слева от него, Аполлодор – по другую руку.)

Клеопатра (по-прежнему за столом). Ты покидаешь меня, Цезарь? Аполлодор, и ты уходишь?

Аполлодор. Прекрасная царица, у меня, правда, пропал аппетит.

Цезарь. Аполлодор, спустись и выясни, что случилось.

Аполлодор кивает и направляется к лестнице, по которой поднялся Руфий.

Клеопатра. Наверно, твои солдаты кого-то убили. Велика важность.

Цезарь. Это надо выяснить.

Собирается пойти за Аполлодором, но Руфий молча удерживает его, показывая на вошедшую Фтататиту. Та идет, едва волоча ноги, на лице ее – сытая, довольная улыбка. В первую минуту Цезарь решает, что она пьяна, но Руфий сразу понимает, каким вином она упилась.

Руфий (тихо). Тут у них что-то нечисто…

Фтататита. О, царица, не отвращай очей от верной рабы твоей.

Клеопатра смотрит на Фтататиту, и на ее лице отражается звериная ухмылка старухи. Она обхватывает няньку руками, необузданно целует, срывая с себя драгоценности, и сует их Фтататите. Мужчины отворачиваются от этой сцены и смотрят друг на друга. Фтататита сонно плетется к алтарю Ра, падает перед ним на колени и начинает молиться.

Цезарь (подойдя к Клеопатре, очень серьезно). Клеопатра, что случилось?

Клеопатра (смертельно боясь Цезаря и стараясь его задобрить). Ничего, мой возлюбленный Цезарь, ничего. (Притворно, еле слышно.) Ровно ничего. (Нежно к нему прижимается.) Дорогой, ты на меня рассердился? Почему ты так на меня смотришь? Ведь я же была тут, с тобой все время. Как я могу знать, что там случилось?

Цезарь (задумчиво). Это правда.

Клеопатра (с облегчением, ластясь к нему). Конечно, правда. И ты знаешь, что это правда, Руфий.

Тихий ропот внизу вдруг сменяется ревом и затихает.

Руфий. Сейчас узнаю. (Тяжелыми шагами бежит к алтарю и хватает Фтататиту за плечо.) А ну-ка, пойдем со мной! (Показывает, чтобы шла вперед.)

Фтататита (поднимается и свирепо смотрит на него). Мое место здесь, при царице.

Клеопатра. Она не сделала ничего плохого.

Цезарь (Руфию). Оставь ее в покое.

Руфий (садясь на алтарь). Хорошо. Тогда и мое место здесь. А ты сам выясняй, в чем дело. Похоже, в городе бунт.

Цезарь (с серьезным недовольством). Руфий, бывают моменты, когда надо повиноваться.

Руфий. Цезарь, бывают моменты, когда не надо повиноваться. (С упрямым видом складывает руки на груди.)

Цезарь. Клеопатра, отошли ее.

Клеопатра (заискивающим тоном). Хорошо, хорошо, я всегда делаю всё, что ты просишь, Цезарь, потому что я тебя люблю. Фтататита, уйди!

Фтататита. Воля царицы – моя воля. Но я буду рядом. (Уходит мимо Ра, Руфий идет за ней.)

Руфий. И я буду рядом.

Клеопатра (отходит от стола и садится на скамью под колоннадой). Почему ты позволяешь Руфию так разговаривать с собой? Поставь его на место.

Цезарь. Чтобы он меня возненавидел и скрывал от меня свои мысли, как ты?

Клеопатра (страх возвращается к ней). Почему ты так говоришь? Право же, право, я ничего от тебя не скрываю. (Всхлипывает). Я ведь еще маленькая, а ты стал словно камень оттого, что думаешь, будто кого-то там убили. (Намеренно больше не сдерживается и разражается слезами. Он смотрит на нее с глубокой печалью, но совершенно холодно. Поглядев на него украдкой, чтобы проверить, действуют ли на него ее слезы, она делает вид, будто мужественно старается побороть свое чувство.) Знаю, ты терпеть не можешь слез, и я не буду тебя беспокоить. Но чем я виновата, если мне так больно, когда ты со мной так холоден? Ты прав, ужасно даже подумать, что там кто-то убит или ранен… Надеюсь, ничего серьезного не случилось… (Слова ее замирают под его презрительным взглядом.)

Цезарь. Чего ты так испугалась? Что ты натворила? (Внизу раздается звук трубы.) Ага, похоже, что это ответ.

Клеопатра (дрожа и закрыв лицо руками). Я не предавала тебя, клянусь!

Цезарь. Знаю. Я никогда не доверял тебе, значит, ты не могла меня предать. (Цезарь отворачивается, и в этот миг Аполлодор с Британном втаскивают на крышу Люция Септимия. Сзади идет Руфий). (Вздрогнув). Опять убийца Помпея!

Руфий. Весь город точно взбесился. Они хотят разнести дворец и сбросить нас в море. Когда очищали двор, поймали этого предателя.

Цезарь. Пустите его. Что так возмутило граждан Александрии, Люций Септимий?

Люций. Ты не понимаешь, Цезарь? Потин был их любимцем.

Цезарь. Что случилось с Потином? Я отпустил его на свободу полчаса назад. Разве ему не дали уйти?

Люций. Дали, прямо с крыши. С высоты шестьдесят футов с тремя дюймами стали между ребер. Он мертв, как Помпей. Мы квиты, Цезарь.

Цезарь (с упреком оборачиваясь к Руфию). Руфий, нашего пленника… нашего гостя…

Руфий (подчеркнуто, предупреждая вопрос). Кто бы это ни сделал, – он умный человек и твой друг, но я не приложил к этому руки. Так что не сверли меня взглядом.

Цезарь пристально смотрит на Клеопатру.

Клеопатра (осмелев от слов Руфия, с яростью). Он был казнен по приказу царицы Египта. Это Цезарь – мечтатель, а я не Цезарь, я не позволю себя оскорблять. Руфий сказал, что я поступила правильно. Судите меня все. (Поворачивается к остальным.) Потин хотел заставить меня предать Цезаря. Я отказалась, и тогда Потин тайком пришел к Цезарю и свалил на меня свое предательство. Я его застала здесь, и он оскорбил меня, царицу, прямо в лицо. Цезарь за меня не заступился, наоборот, он его обласкал и отпустил на волю. Разве я не вправе была за себя отомстить? Говори, Люций.

Люций. Возможно, ты и права, но Цезарь тебе за это спасибо не скажет.

Клеопатра. Говори, Аполлодор. Я была неправа?

Аполлодор. Я упрекаю тебя только в одном, прекраснейшая, почему ты не позвала на помощь твоего верного друга? Я убил бы клеветника в честном поединке.

Клеопатра (страстно). Пусть даже твой раб судит меня, Цезарь. Говори, Британн. Не права я?

Британн. Если измена родине и ложь не будут караться, страна превратится в арену с дикими зверями, готовыми растерзать друг друга. Цезарь не прав.

Цезарь (с горечью). Так… все против меня…

Клеопатра (горячо). Цезарь, если хоть один человек на земле скажет, что я не права, я дам себя распять на воротах собственного дворца!

Цезарь. Если в наши дни хоть кто-нибудь поймет, что ты не права, он либо покорит весь мир, как я, либо будет распят. (Снизу доносится рев толпы.) Слышишь, там ломятся в ворота? Они тоже верят в месть и в убийство. Ты убила их главаря, значит, они вправе убить тебя. Если сомневаешься в этом, спроси четверых своих советчиков. И во имя этого права (с презрением подчеркивает последнее слово) мне придется убить их за то, что они убили царицу, и я буду убит ими за то, что вторгся в их страну? А потом Рим прикажет убить этих убийц, чтобы показать всему миру, как он карает за свою честь и за честь своих сыновей. И так век за веком: убийство будет рождать убийство, и кровь будут проливать во имя права, чести и мира. Пока боги не устанут от крови и не создадут людей, наделенных разумом. (Яростный рев толпы. Клеопатра бледнеет от страха.) Внемли ты, кого не должно оскорблять! Подойди ближе, чтобы расслышать их слова – в них больше злобы, чем в речи Потина. (Величественно, наглухо закрываясь от них надменностью.) Пусть царица отдаст приказ отомстить своим оскорбителям и позаботится об охране дворца, – она ведь отреклась от Цезаря. (Поворачивается и хочет уйти.)

Клеопатра (в ужасе подбегает к нему и падает на колени). Ты меня не бросишь! Ты меня защитишь!

Цезарь. Ты решила, что имеешь право казнить и миловать. А я – мечтатель, чего ты от меня хочешь?

Клеопатра. Но они меня убьют!

Цезарь. Ну и что же?

Клеопатра. Пожалей, пожалей!

Цезарь. Пожалеть? Стало быть, дело дошло до того, что тебя может спасти только жалость? А она спасла Потина?

Клеопатра поднимается, ломая в отчаянии руки, и возвращается на скамью. Аполлодор, демонстрируя свое сочувствие, становится позади нее. Небо тем временем стало ярко-малиновым, а сейчас приобретает огненно-оранжевый цвет, и на его фоне колоннада и статуя Ра выглядят все темнее и темнее.

Руфий. Цезарь, довольно риторики – враг у ворот.

Цезарь (повернувшись к нему, дает волю своему гневу). Ага, что же держало их столько месяцев по ту сторону ворот? Моя глупость, как ты говоришь, или ваша мудрость? Чья рука удерживала ваши головы над этим египетским морем крови? (Повернувшись к Клеопатре.) И, однако, когда Цезарь говорит ему: «Иди, друг, ты свободен», ты, цепляющаяся за мой меч, чтобы спасти свою маленькую жизнь, – ты осмеливаешься тайком зарезать его. А вы, солдаты, благородные художники и честные слуги, забыв о достоинстве, рукоплещете подлому убийству и говорите: «Цезарь неправ!» Клянусь богами, мне хочется разжать руку!

Клеопатра (с проблеском коварной надежды). Но, Цезарь, ведь и ты погибнешь!

Руфий (с большим испугом). Ах ты, гаденыш египетский! Такими словами и можно добиться, чтобы он пошел один в город и бросил нас на растерзание. Цезарь, неужели ты покинешь нас в беде, потому что мы – дурачье? Я убиваю не из злобы, а как собака кошку. Все мы в сравнении с тобой – собаки, но мы тебе верно служим.

Цезарь. Увы, Руфий, сын мой, мы сейчас и погибнем на улицах как собаки.

Аполлодор (по-прежнему за спиной Клеопатры). Я слышу в твоих словах глас олимпийца. Они должны быть истиной, потому что в них высокое искусство. Но я все-таки на стороне Клеопатры. Если уж нам суждено умереть, пусть рассчитывает на мужское преданное сердце и верную руку.

Клеопатра (рыдая). Но я не хочу умирать.

Цезарь. О, низость, низость!

Люций (становясь между Цезарем и Клеопатрой). Послушай, Цезарь. Пусть это низость, но я тоже не хотел бы умереть раньше времени.

Цезарь. Что ж, друг мой, ты, наверное, переживешь Цезаря. Уж не волшебством ли, думаешь, я так долго сдерживал твою армию и весь город? До вчерашнего дня им просто не из-за чего было сражаться со мной, рисковать жизнью. Но сегодня мы швырнули им труп их героя, и теперь они, все до единого, желают истребить эту банду убийц. Ибо кто же мы еще? Так мужайся. Обнажи свой меч. Голова Помпея пала. Голова Цезаря вот-вот падет.

Аполлодор. Неужели Цезарь отчаялся?

Цезарь (с безмерной гордостью). Тот, кто никогда не надеется, никогда не может отчаяться. И в добрый, и в недобрый час Цезарь спокойно глядит в лицо судьбы.

Люций. Так взгляни еще раз, и судьба тебе улыбнется, как всегда.

Цезарь (с невольным высокомерием). Ты смеешь меня ободрять?

Люций. Нет. Предлагаю свои услуги. Я перейду на твою сторону, если ты меня возьмешь.

Цезарь (внезапно спустившись на землю, пронзительно смотрит на него – пытается понять, что скрыто за этим предложением). Как? В такую минуту?

Люций (твердо). В такую минуту.

Руфий. Ты думаешь, что Цезарь совсем обезумел и доверится тебе?

Люций. Нет! Цезарь не должен мне верить, пока он не победит. Но я прошу сохранить мне жизнь и дать пост в армии Цезаря, а так как Цезарь честно ведет свои дела, я готов уплатить вперед.

Цезарь. Чем?

Люций. Доброй вестью.

Руфий. Какой вестью?

Цезарь (с таким подъемом и энергией, что Клеопатра широко открывает глаза). Ага! Ты спрашиваешь, сын мой, какой вестью? Пришли подкрепления! Какой еще нам ждать вести? Верно, Люций Септимий? На подходе Митридат Пергамский?

Люций. Он занял Пелусий.

Цезарь (радостно). Люций Септимий, ты снова – римский офицер! Руфий, наверное, египтяне вывели из города всех своих солдат, чтобы не дать Митридату переправиться через Нил. На улицах только чернь! Чернь.

Люций. Все верно. Митридат идет главной дорогой к Мемфису, чтобы переправиться через Нил выше дельты. Ахилла встретит его там.

Цезарь. Ахилла встретит там Цезаря! Смотри, Руфий! (Подбегает к столу, хватает салфетку и рисует на ней план, макая палец в вино. Руфий и Люций стоят рядом, нагнувшись к самому чертежу, потому что наступили сумерки.) Вот дворец. Здесь театр. Ты (Руфию) берешь двадцать человек и делаешь вид, будто направляешься по этой улице, и когда тебя забрасывают камнями, когорты пройдут тут и тут. Мой план улиц верен, Люций?

Люций. Да. А вот тут финиковый базар…

Цезарь (слишком возбужден, чтобы его дослушать). Отлично! (Бросает салфетку на стол и идет к колоннаде). Британн, скажи Петронию, что через час половина наших сил должна отправиться на кораблях к западному озеру. Мне – доспехи и коня. (Британн выбегает). С остальными силами я обойду озеро, продвинусь вверх по Нилу и соединюсь с Митридатом. Иди, Люций, передай мой приказ. (Люций поспешно уходит за Британном). Аполлодор, предоставь мне на сегодня твою десницу и твой меч.

Аполлодор. Да. И сердце, и жизнь тоже.

Цезарь (схватив его руку). Принимаю и то, и другое. (Крепкое рукопожатие.) Готов к делу?

Аполлодор. Готов послужить искусству – искусству войны. (Выбегает вслед за Люцием, совершенно забыв о Клеопатре.)

Руфий. Ну вот, запахло настоящим делом!

Цезарь (с воодушевлением). Не так ли, сынок? (Хлопает в ладоши. К столу подбегают рабы.) Хватит этого гнусного обжорства. Уберите эту дрянь с глаз долой и сами убирайтесь! (Рабы убирают стол; сдвигают занавеси, скрывая колоннаду.) Руфий, ты понял всё насчет улиц?

Руфий. По-моему, да. Я пройду по ним во что бы то ни стало.

Во дворе ревет букцина.

Цезарь. Пойдем, надо поговорить с солдатами и поднять в них дух. Ты ступай на берег, а я во двор. (Идет к лестнице.)

Клеопатра (поднимаясь и робко напоминая о себе). Цезарь…

Цезарь (обернувшись). А?

Клеопатра. Ты обо мне совсем забыл?

Цезарь (снисходительно). Я сейчас занят, деточка, очень занят. Когда я вернусь, я займусь твоей судьбой. Прощай, будь умницей. (Уходит, поглощенный своими мыслями и совершенно равнодушный к ней. Она стоит, сжав кулаки, онемев от ярости и унижения.)

Руфий. Твоя игра сыграна, Клеопатра. Женщина всегда в проигрыше.

Клеопатра (надменно). Ступай за своим хозяином!

Руфий (ей на ухо, с грубой фамильярностью). А ты скажи своему палачу, что убивать надо аккуратнее. Если бы он перерезал Потину глотку, тот бы и не пикнул.

Клеопатра. Откуда ты знаешь, что это был он?

Руфий (озадаченно). Но ты ведь все время была с нами… (Клеопатра презрительно поворачивается к нему спиной. Он отдергивает занавеску, чтобы уйти. Великолепная лунная ночь. Стол убрали. При свете луны и звезд видно, как Фтататита на коленях перед алтарем Ра кладет поклоны. Руфий вздрагивает и тихо говорит Клеопатре.) Она? Своей рукой?

Клеопатра (с угрозой). Она или не она, пусть мои враги перед ней трепещут. Берегись и ты, Руфий, ты, кто позволил себе унизить в глазах Цезаря меня, царицу.

Руфий (мрачно). Не беспокойся, я-то поберегусь. (Пропадает в темноте, на ходу выдвигая из ножен меч.)

Клеопатра прислушивается. Снова ревет букцина, ей вторят трубы.

Клеопатра (сжимая руки, кричит). Фтататита. Фтататита! Как темно, я одна! (Молчание.) Фтататита! (Громко.) Фтататита!!

Молчание. Луна освещает мертвую Фтататиту, упавшую навзничь на алтарь бога Ра. Горло у нее перерезано. Белый камень залит кровью.