Мальчик, который плавал с пираньями Алмонд Дэвид
– Ниташа.
– Какое тебе дело? Катись отсюда!
– Можно войти?
Нет ответа. Он трогает картонную ширму, и она мгновенно складывается гармошкой.
Стен заползает в крошечный закуток.
– Что случилось? – спрашивает он шёпотом.
Сначала Ниташа прячется под одеяло с головой, но потом медленно тянет его вниз – вот показался нос, рот… Глаза закрыты.
– Она была очень красивая, – говорит девочка одними губами.
– Ещё бы! – живо откликается Стен. – Я видел на фото!
– Но она меня не любила.
– Любила! Наверняка!
– Почему же она уехала от меня, если любила?
– Не знаю, – шепчет Стен. Но он знает, что тоже бросил тех, кого любил. И любит.
Ниташа смотрит на Стена в упор.
– Всё ужасно, – произносит она.
– Нет же, – говорит он. – Всё хорошо. Или будет хорошо. – Он отводит глаза. Какая от него помощь? Ведь он ничего не знает! Как он поможет Ниташе, если сам ещё ребёнок? – Зато у тебя папа есть, – шепчет он наконец.
– Этот? Да он меня терпеть не может. Он тебя любит больше, чем меня.
– Это не так, – говорит Стен.
– Он мечтает, чтобы его ребёнком был ты, а не я.
– Не мечтает.
– И он прав. Я раньше была хорошей, но теперь всё, завязала. Я теперь ленивая, толстая уродка. Я никому не нужна, и мне никто не нужен. Всё. Оставь меня в покое.
– Может, тебе заняться чем-то? – предлагает Стен. – Отцу с утками помочь.
– С этой белибердой? Ну уж нет! Зато когда-нибудь у меня будет собственный аттракцион. Свой! И никто мне не будет нужен – ни он, ни она, ни ты! Без всех проживу!
– Что значит «собственный аттракцион»?
– Я стану такая уродка-уродина, толстуха-толстища, отращу бороду, куплю себе шатёр и повешу табличку: «Самая уродливая и толстая бородатая женщина на свете».
– Ниташа! – восклицает Стен.
– Я всю жизнь Ниташа…
– Ниташа, ты тоже можешь быть красивой. Вчера вечером у костра ты была такая… такая…
– Никакая, – отрезает Ниташа. – Я буду уродиной – это мой план жизни. И я заработаю кучу денег. Всем назло. И никто мне не нужен.
– Ниташа!
– Что ты заладил «Ниташа, Ниташа»? Уходи.
И она снова натягивает одеяло на голову.
– Я завтра иду на шоу Панчо Пирелли, – говорит Стен, выползая из Ниташиного закутка.
Из-под одеяла, сердито:
– Скатертью дорожка!
– А пойдём со мной! Хочешь?
– Хочешь, чтобы честной народ увидел тебя с уродиной?
Стен отвечает не сразу.
– Нет, – говорит он. – Хочу, чтобы честной народ увидел меня с девочкой, которая мне как сестра.
Ниташа откидывает одеяло с лица.
– Ты свихнулся, – говорит она. – Болтаешь невесть что. Иди спать.
Стен крадётся назад через весь прицеп, ложится. Искоса смотрит на Достоевски. Глаза у Достоевски открыты, и в лунном свете видно, что в них блестят слёзы. Из Ниташиного угла снова слышны всхлипы. Потом наступает тишина, а спустя время раздаётся Ниташин шёпот:
– Ты… по правде, что ли? Стен!
– Что по правде?
– Что я тебе как сестра?
– Конечно, – отвечает Стен.
После этого в прицепе окончательно воцаряется тишина. А снаружи гудит и хохочет ярмарка.
Глава двадцать седьмая
Утром Стен просыпается, предвкушая праздник. Будто у него снова день рождения. А утро выдалось яркое, ясное.
Он помогает Достоевски открыть прилавок, установить уток на воде, развесить пакеты с золотыми рыбками. Пару раз он подходит к двери автоприцепа и окликает Ниташу, но ответа нет – только неясное мычание из-под одеяла.
Достоевски кладёт руку на плечо Стена.
– Оставь её, сынок, – говорит он. – Такой характер. Пусть живёт по-своему. А ты – по-своему.
Стен пожимает плечами. Вздыхает. Что ж, он отправится один. Он уже сделал так несколько дней назад, совсем недавно, будто вчера. В свой день рождения. Но внезапно дверь прицепа распахивается: на пороге стоит Ниташа – вся пунцовая, с застенчивой улыбкой. На ней платье! В цветочек! Она умыта и причёсана!
– Ниташа! – изумлённо выдыхает её отец.
Она стоит, глядя в землю.
– Доченька, ты такая красавица! – говорит Достоевски.
Порывшись в кармане, он вынимает пригоршню мелочи, вкладывает ей в ладонь. Стен видит, что в глазах у него слёзы.
– Иди, моя хорошая, – запинаясь, бормочет Достоевски. – Хорошо тебе… хорошего тебе…
– …дня, – подсказывает Стен.
– Хорошего тебя дня, – повторяет Достоевски.
– Скажи «спасибо», – шепчет Стен Ниташе.
– Спасибо. – Она на мгновение поднимает глаза. – Спасибо, папа.
Стен доволен и горд. Рядом с ним идёт Ниташа! Они направляются в самое сердце ярмарки – мимо машинок с пухлыми бамперами, мимо шатра с борцами. Человек-кабан, хозяин таверны «Дикий кабан», хитро улыбается Стену.
– Что, уже подружку себе завёл? – ворчит он.
Стен и не думает отвечать. Он всматривается в шатёр, который ещё вчера был похож на реальный мир. Странно. Сегодня он выглядит, как любой другой раскрашенный шатёр на ярмарке. Вчера эти стены были точь-вточь как настоящие деревья, а сегодня парусина хлопает на ветру, на ней намалёваны деревья – криво и косо, словно рисовал ребёнок. Краска кое-где отслоилась, осыпалась. На табличке написано:
– Чего ж ты не свистишь? – подначивает его человек-кабан.
Стен молчит.
– Парень, ты язык проглотил?
Стен молчит. Но человек-кабан не унимается:
– Ты хоть слыхал о человеке, который съел кабана?
– Да! – отвечает Стен.
– Ага! Тогда ты слыхал и о мире, который превратился в шатёр?
– Не слыхал, – говорит Стен.
– Конец-то у сказки ясный. Мир стал точь-вточь как раскрашенная палатка! – Человек-кабан прихрюкивает от смеха.
Двери шатра откидываются, и оттуда выскакивает мистер Смит.
– Ты снова здесь? – спрашивает он. – Рыбки кончились?
– Нет, – отвечает Стен.
– Шатёр мой разглядываешь?
– Ага.
– И думаешь небось, что он простенький такой, да? Холстина раскрашенная?
– Ага.
– А как, по-твоему, должен выглядеть шатёр? – говорит мистер Смит. – Шатёр – он и есть шатёр, верно?
– Не знаю, – говорит Стен.
Смит смотрит на часы.
– Понимаешь, тут дело такое… – говорит он. – Вчера шатёр выглядел так, сегодня этак. Потому что вчера – это вчера, а сегодня – это сегодня. В некоторые дни человек видит лучше, острее… Это ясно?
– Нет, – отвечает Стен.
– Нет, – вторит ему Ниташа.
Мистер Смит размышляет. Опять смотрит на часы.
– Вот и мне непонятно, – признаётся он. – Но сейчас это не важно. Пропустите-ка. Я иду смотреть на великолепного артиста, на роскошного Панчо Пирелли. И не я один! Нас таких во-о-он сколько.
Оглянувшись, Стен видит великое множество людей, и все они спешат в одном и том же направлении. Мистер Смит ныряет в людской поток. Стен и Ниташа – следом.
3. Аквариум
Глава двадцать восьмая
Ну, нам тоже сюда. Здесь, в самом центре ярмарки, на поляне, всё и произойдёт. Люди усаживаются прямо на траву. Они прихватили с собой бутерброды, фляжки с кофе, ящики пива, бутылки вина. Кое-где запалили костры – и над поляной стелется аромат печёной картошки и жареных отбивных. Повсюду носится ребятня, кто-то дерётся, кто-то танцует. Младенцы на руках у матерей агукают и плачут.
Ниташа держится возле Стена. Они пробираются через толпу к трейлеру. Трейлер обтянут синим брезентом, на котором огромными золотыми буквами выведено:
По пути их то и дело окликают:
– Привет, Стен, старина.
– Как дела, Ниташа?
Стен никому не отвечает. Он смотрит только на трейлер, на заветное имя – Панчо Пирелли. Он берет Ниташу за руку и ведёт вперёд. Похоже, его влечёт какая-то необоримая сила. Его даже потрясывает от волнения и страха. Но Ниташину руку он держит крепко.
– Пойдём, Ниташа, – шепчет он ей. – Не бросай меня, пожалуйста.
Она в ответ шепчет, что никогда его не бросит.
Вдруг наступает тишина, и – откуда ни возьмись – появляется Панчо. Он стоит около трейлера в синем плаще-накидке с золотым шнуром. На голове у него синие очки на резинке – такие обычно носят пловцы. Он всматривается в толпу и, приметив Стена, улыбается ему, именно ему, и сердце Стена начинает колотиться сильнее. Они с Ниташей проталкиваются к самому трейлеру. Они стоят рядом с Панчо Пирелли! Протянируку и дотронься!
– Я вам рад, – тихонько говорит Панчо и, посуровев лицом, поворачивается к толпе. – Моё имя… – он выдерживает паузу, дожидаясь тишины, – Панчо Пирелли!
Люди хихикают, вздыхают, улыбаются.
Панчо поднимает руку.
– Сейчас вы станете свидетелями моей встречи со смертью, – говорит он. – Смерть коснётся меня зубами, а я загляну ей в глаза и закружусь с нею в танце. Для чего? Чтобы вы ощутили её дыхание.
– Давай, Панчо! – кричит кто-то в толпе.
И другие голоса подхватывают:
– Давай, Панчо, не тяни резину!
– Да! Мы любим тебя, Панчо!
– Ты сбрендил, Панчо?! Ты сошёл с ума!
– Рехнулся!
– Чародей!
– Ну же, Панчо Пирелли! Покажи, на что способен!
Панчо даёт народу время накричаться, а потом протягивает руку к краю синего брезента, которым обёрнут его трейлер. Он дёргает за веревку – и брезент расходится в стороны, точно театральный занавес. Стен открывает рот от изумления: там, под брезентом, чистая вода! Эту воду пронизывают солнечные лучи, а в них блестит-переливается косяк небольших рыб.
Целый трейлер используется как садок для рыбы! Что же это за рыба такая?
– Пираньи! – выдыхает толпа.
– Пираньи Панчо Пирелли! Пиратки Панчо Пирелли!
Панчо оборачивается. Голоса смолкают.
– Это, – произносит он, – мои пираньи.
Рыбы довольно красивы: овальной формы, серебристо-серые с красной полоской на щеках и розоватым брюшком. Каждая величиной с голову младенца, не больше. Стен смотрит во все глаза.
– Пираньи! – шепчет он на ухо Ниташе. Как и большинство людей, он знает, что пираньи славятся своей жестокостью. Это смертоносные рыбы из мифов и легенд, они за несколько секунд обгладывают человека целиком, оставляют голый скелет.
Неужели у Панчо те самые пираньи? Рыбки кажутся совсем безобидными! Тихие-мирные! Не могут они быть кровожадными пираньями!
– Это не пираньи! – вопит кто-то. – Не может быть!
Панчо улыбается.
– Не может быть? – повторяет он. – Ну, разумеется, не может! Какие же это пираньи?! А хотите проверить? Кто готов опустить руку в аквариум? – Он подходит к людям, вклинивается в толпу. – Хотите, мадам? Или вы, сэр?
Люди смеются, отступают, пропускают Панчо. Стен наблюдает, как Панчо двигается, взрезая толпу. Наблюдает он и за рыбами: они тоже двигаются, взрезая совершенно прозрачную воду, слегка шевеля плавниками и хвостами, и округляют рты, словно непрерывно говорят оO-O-O-O-O-O-Oo.
– Быть может, вы, молодой человек? – произносит голос совсем рядом.
Это Панчо. И обращается он к Стену.
– Похоже, вы знаете мир рыб, – говорит Панчо. – Да вы и сам почти рыба. Быть может, попробуете с ними пообщаться?
Но тут Панчо внезапно переключает внимание на стоящего неподалёку маленького мальчика, который ест бутерброд.
– А ты, малыш?! – восклицает он и цепко хватает ребёнка за плечо. – Ты ведь шалун, верно?
У мальчика полный рот еды, и ответить сразу он не может, но мужчина рядом с ним говорит:
– Да, вы правы, мистер Пирелли! Он у нас такой шалун, что не приведи Господь!
– Папа! – кричит мальчик и пытается вырваться. Но хватка у Панчо железная. Мальчик отчаянно извивается, сначала хихикает, потом хнычет.
– Он – маленький монстр, мистер Пирелли! – твердит отец мальчика, едва сдерживая смех. – Он нас с матерью в гроб вгонит. Мы с ней всё время говорим, что этого чертёнка надо скормить пираньям Панчо Пирелли!
– Отличная мысль! Так мы и сделаем! – говорит Панчо. Он тащит малыша к аквариуму, забирает у него бутерброд. – Это что у тебя? – спрашивает он.
– С каб-б-басой… бутейбот, – лепечет мальчик.
Панчо подносит бутерброд к стенке аквариума. Мгновенно примчавшись, рыбы неистово тычутся в стекло, открывают рты, клацают зубами, а глаза их полыхают злобой.
– Бедные рыбки проголодались, малыш, – говорит Панчо. – Я накормлю их твоим бутербродом? Не против?
– Коймите, мистей Пийели, – шепчет мальчик.
С одного боку к аквариуму приделана лестница. Панчо лезет вверх, держа бутерброд в руке. А внутри аквариума рыбы тоже плывут вверх и вверх – по мере того как Панчо поднимается. Под смех толпы мальчик убегает обратно к отцу. Панчо добирается до края аквариума. Склоняется над водой. Улыбается и – выпускает бутерброд из рук. Не успел бутерброд коснуться воды, как рыбы бросаются к нему и пожирают в мгновение ока. Вода в аквариуме бурлит, люди в толпе замирают.
Сердце у Стена колотится громко-громко. Никогда прежде не доводилось ему видеть такой страшной сцены. Господи, если они так накинулись на бутерброд с колбасой, что они сделают с живым мальчиком?
Глава двадцать девятая
Панчо улыбается. Бутерброда как не бывало. Рыбы снуют туда-сюда с удвоенной энергией, словно ждут поживы покрупнее, словно им непременно надо сожрать что-то или кого-то ещё.
– Ну как? – говорит Панчо. – Видели, что делают мои рыбки с «бутейбодом с кабасой»? А теперь представьте, что они могут сделать с… – Он оглядывается по сторонам. Он разочарован. – Но где же мой шалун? Мой маленький чертёнок? Ах, он спрятался! Он убежал обратно к папочке. – Панчо хмурится. – Отдайте его мне! Мои рыбки проголодались! Им пора обедать!
Отец обхватывает сына обеими руками, покрепче, и вызывающе смотрит на Панчо. Ни за что не отдаст он своего сына на съедение пираньям.
Панчо сменяет гнев на милость. Улыбается.
– Не волнуйтесь, сэр. Это моя маленькая шутка. Вашему чертёнку ничего не грозит. А теперь… Смотрите все сюда!
Он достаёт из-под аквариума дохлую курицу. Уже ощипанную. Он держит её за ногу. Курица болтается вниз головой.
– Настало время пообедать, – говорит он толпе.
Панчо снова лезет вверх по лестнице. Опускает курицу в воду. Рыбы набрасываются на неё в ту же секунду, и ещё через секунду от неё остаются только кости. А ещё через несколько секунд и от костей ничего не остаётся. Рыбы же плавают как ни в чём не бывало, выписывают круги, спирали, восьмёрки.
– Как думаете, они сыты? – спрашивает Панчо Пирелли.
Он спускается вниз. Подбирает старый башмак, который валяется чуть поодаль. Искорёженный, жёсткий башмак из тёмной кожи. Наверно, он валялся на пустыре много месяцев или даже лет. Панчо взвешивает башмак на ладони. Переворачивает его. Притворяется, будто нюхает. Толпа хихикает. И вдруг Панчо подкидывает башмак вверх, и он, на миг замерев высоко в воздухе, плюхается в аквариум. Пираньи тотчас рвут его на части и заглатывают большими неперемолотыми кусками – отправляют перевариваться в своё ненасытное брюхо. И вот они снова снуют взад-вперёд в ожидании новой поживы.
Панчо обращает взгляд на Стена. И следующие слова он, похоже, адресует ему, только ему:
– Кто осмелится нырнуть в этот аквариум? Кто желает поплавать с моими рыбками? – Взгляд его становится ещё пристальнее. – Ты хочешь? Да-да, ты!
Стен цепляется за Ниташину руку. Мотает головой.
– Нет, – отвечает он. – Нет!
Панчо снова вклинивается в толпу.
– А хотите посмотреть, как ныряет в резервуар с пираньями Панчо Пирелли? – спрашивает он. – Или вы закроете глаза от страха? Вы, вот вы – отвернётесь? Закричите? Убежите со всех ног?
Он раскрывает перед зрителями красную бархатную сумку.
– За зрелище надо заплатить, – говорит он мягко. – Надо раскошелиться, чтобы увидеть, как человек идёт на риск, на смертельный риск.
Монеты летят в сумку со всех сторон.
– Спасибо, господин, – приговаривает Панчо. – Мерси, мадам.
Иногда он останавливается и смотрит на людей печально или презрительно:
– Это всё, что вы готовы дать? – говорит он шёпотом. – Не стыдно? Артист рискует жизнью! Заплатите больше! Побольше, господа! Спасибо. Так уже лучше.
Он встряхивает сумку, звенит монетами. Высматривает тех, кто пытается спрятаться, избежать его пристального взгляда, ничего не заплатить.
– Я вижу каждого, – говорит он. – Меня не проведёте! Не надейтесь скрыться от Панчо Пирелли. У вас ничего нет? Ни монетки? Ну же,ищите! Выворачивайте карманы – и вы увидите самое удивительное представление в своей жизни. Спасибо, мадам. Спасибо, сэр.
Наконец он улыбается. Подходит к Стену и отдаёт ему тяжёлую сумку с деньгами.
– Посторожишь, пока я не вернусь? – просит он.
– Конечно. – Стен берёт сумку.
Панчо развязывает золотой шнур – плащ падает с его плеч. Панчо в синих плавках. Плащ он тоже оставляет Стену:
– И это держи, ладно?
Стен берёт плащ. Панчо поднимается по лестнице. Натягивает очки. Склоняется над краем аквариума. И – ныряет.
Глава тридцатая
Люди поспешно закрывают глаза руками, отворачиваются. Люди в ужасе. Они сразу представляют, как вода в аквариуме покраснела от крови Панчо Пирелли. Кто-то хихикает, кто-то посмеивается… Восклицания, крики. Но Стен молчит. Да, его сердце бухает как молот, всё тело в мурашках, руки дрожат, но он очарован. Очарован храбростью артиста и красотой зрелища. Он видит, что Пирелли доныривает до самого дна, и рыбы расступаются, чтобы его пропустить. Они пристраиваются вокруг него, а он зависает в центре аквариума, пошевеливая воду лёгкими движениями ног и рук. Пирелли смотрит наружу, на толпу, и рыбы делают то же самое. И на мгновение всё в аквариуме замирает. Но вот Панчо чуть покачнулся, наклонил голову, задвигал руками, поднял ноги.
– Он танцует! – шёпотом восклицает Ниташа.
Так и есть. Панчо танцует, и рыбы вокруг него тоже начинают танцевать, изящно кружась и изгибаясь в воде. Невозможно представить, что совсем недавно в этой же воде эти же рыбы были так свирепы и кровожадны.
Вдруг кто-то кричит:
– Вдохни хоть разок, Пирелли! Забыл?!
И все они, зачарованно глазевшие на представление, вдруг понимают, что Панчо ни разу не поднялся на поверхность, ни разу не набрал воздуха. Как же так? Что за сверхъестественные способности? Он же сейчас утонет!
Точно утонет! Но лицо Панчо спокойно, движения плавны. Зрители придвигаются ближе. Задрав головы, смотрят они на человека и рыб в аквариуме. А те всё танцуют. Почему Панчо до сих пор жив? Почему пираньи не обглодали его до костей? Нехотя, словно лишь для того, чтобы успокоить публику, Пирелли на миг выныривает, делает вдох и снова уходит вниз, к своим пираньям. И они снова танцуют, кувыркаются, выделывают кольца и спирали, вращаются веретеном – они танцуют слаженно, будто под какую-то прекрасную водяную музыку, которую кроме них никто не слышит.
Наконец Панчо Пирелли вылезает из воды. Он замирает на верхней перекладине лестницы и поднимает руку – показать, что слышит восторженный гул толпы и дикие крики поклонников. Затем он спускается вниз и забирает у Стена плащ.
– Думал, меня съедят? – спрашивает он.
– Нет, – шёпотом отвечает Стен.
Панчо улыбается, накидывает плащ, снимает выпуклые очки, похожие на глаза глубоководной рыбины.
– Боишься, что съедят тебя? – вдруг спрашивает Панчо.
– Меня? Почему меня? – Стен в недоумении.
– Конечно тебя, – отвечает Панчо. – Боишься, что тебя съедят, когда настанет твой черёд плавать с пираньями?
Он протягивает руку, кладёт ладонь на плечо Стена.
– Я обучу тебя всему, Стен, хорошо обучу. Буду тебе во всём помогать. А потом ты почувствуешь, что помощь уже не нужна. Что это просто твоя судьба, Стен. Я понял это сразу, как только тебя увидел. Ты попал на эту ярмарку, чтобы принять на себя бремя Панчо Пирелли. Миссию Панчо Пирелли. Ты станешь как я, Стен. Артист-миф. Артист-легенда. Твоё имя будет написано на синем брезенте золотыми буквами. Представь это, Стен.
Стен представляет:
Представляет и – бросается бежать. Опрометью. Прочь от своей судьбы.
Глава тридцать первая
Той ночью, под сиянием луны, льющимся через окно автоприцепа, Стен спит, а рука его свисает в воду, в садок с золотыми рыбками. Он ощущает касания плавничков и хвостиков. Но снятся ему страшные челюсти и острые зубы. И танец под странную, точно водой размытую мелодию. А Ниташа в своём закутке никак не может уснуть. Ей кажется, что она вообще никогда больше не сможет спать. Она смотрит на луну, слушает бравурную карусельную музыку и чувствует, будто наконец очнулась от сна, который длился целую вечность. Достоевски похрапывает, то и дело ворочаясь на узкой койке. Ему снится Сибирь, завыванье метели, лёд, сковавший твёрдую как сталь землю. Ему снится стройная женщина – она танцует на замёрзшем озере, а вокруг искрится и мерцает морозный воздух. И дочка Ниташа ему тоже снится. Она тоже там – в мире льда и мороза, таком холодном, что девочка превратилась в льдышку. Но вдали, на горизонте, уже брезжит рассвет. И это надежда! Надежда на солнце, на тепло, на то, что его Ниташа наконец оттает и начнёт жить снова.
Послушай, читатель, давай-ка на время оставим эту троицу, пусть коротают ночь в своём автоприцепе. Давай посмотрим наш собственный сон. Выберемся через крышу прицепа и взлетим над этим странным пустырём, забитым балаганами и киосками, аттракционами и едальнями, магией и чародейством, огнями и музыкой, отбивными и печёной картошкой, скорпионами и рыбами… и шатрами, шатрами, шатрами… Давай поднимемся в столбе лунного света, так чтобы ярмарочные огни стали крошечными светлячками, а «Музыкальный экспресс» – далёкой кометой. Давай поднимемся ещё выше, чтобы весь город, в который приехала ярмарка, уменьшился, превратился в точку, чтобы мы увидели блестящую тёмную необъятность моря, зубцы скал и зазубренные вершины гор. Давай поднимемся к самой луне и звёздам, к удивительной и ужасной громаде вселенной. А теперь давай взглянем вниз, словно мы и есть луна, и проверим, видны ли отсюда другие фрагменты нашего сюжета.
Смотри. Между горами и морем вьётся дорога, та самая, по которой Стен, Достоевски и Ниташа добрались на новое место из родного городка Стенли Эрунда. Давай-ка вернёмся по ней назад. Вот и сам городок, и набережная возле брошенной, разорённой верфи. Давай – благо сейчас ночь – подберёмся поближе. Как это сделать? – спросите вы. Да это же совсем легко! Сложим несколько слов в несколько предложений, добавим чуток фантазии – и готово. Вообще-то слова и фантазия могут завести людей куда угодно. Можно запросто бросить эту историю, найти другую совсем в другой части света, подхватить её и рассказать. Но, пожалуй, не стоит. Другую – когда-нибудь в другой раз. А сейчас соберём нашу историю воедино, восстановим из мелких фрагментов целое.
Ага! Смотри! Кто это бредёт по переулку вниз к набережной? Видишь этих двоих? С мешками на спинах? Давай подлетим поближе. В лунном свете понятно, что это женщина и мужчина. Анни и Эрни! Ты удивлён? Но ты помнишь, что их выселили? Они теперь бездомные… И никакого имущества они с собой не унесли, разве что немного одежды.
А теперь заглянем им в глаза. И что мы там видим? Печаль? Да, печаль, но и решимость! Они твёрдо решили найти своего потерянного племянника и снова стать единой семьёй. Возможно, до них дошёл слух про мальчика, что работает на ярмарке в соседнем городке, на аттракционе «Утиная охота». Возможно, они… Но нет, нам неведомо, что они знают и думают. Нам не проникнуть в их мысли – никакие слова и фантазия не помогут. Или помогут? Погоди-ка! Может, это и не понадобится? Давай просто прислушаемся к их беседе.
– Мы найдём нашего Стена, – говорит Анни.
– Непременно найдём! – отзывается Эрни.
Читать бесплатно другие книги:
