Антон. Мальчик-щенок Мирова Надежда

Часть 2

Над темным густым хвойным лесом занимался рассвет. Уходила ночь, сменяясь предрассветными сумерками. Из сереющей темноты постепенно проступали неясные очертания окружающего мира – силуэты деревенских домов, деревьев, полуразвалившейся церквушки. Небо на востоке помаленьку светлело. Вокруг царила сонная тишина.

Светлое пятно на горизонте за лесом становилось все больше и больше. Подул легкий ветерок. Утренняя прохлада расползалась над землей вместе с выпадающей росой. Вдруг природа замерла, будто готовясь к чуду. Все четче делался окружающий пейзаж, становилось все дальше видно.

Наконец около самого горизонта вспыхнула ослепительная каемка солнечного круга. Сначала она была еще совсем маленькая, но ослепительно яркая. В тот момент, когда она зажигалась на востоке, проснулись первые птицы – послышался шорох в кустах и ветвях деревьев, первое несмелое чириканье. А солнце все больше выглядывало из-за горизонта. Зашевелились в траве мурашки, слетела с дерева птица, колыхнув ветку, запел жаворонок. Где-то залаяла собака, вдалеке скрипнула дверь, послышались голоса людей в деревне. Солнечный диск разгорался все ярче, поднимался все выше над темным лесом, рассылая во все стороны свои теплые лучи. Вот уже показался полный круг, а еще через несколько мгновений солнце будто оторвалось от леса и поплыло в голубом небе, наполнив все живое силой и энергией. Наступил новый день.

Пегая заворочалась в своей будке, когда лучи солнца проникли сквозь просветы между досками, из которых была сколочена будка. Задняя стенка деревянного собачьего домика как раз выходила на восток, где и вставало солнце. Собака подняла морду, внимательно вгляделась в тусклый сероватый свет, который был виден через вход в будку. Прислушалась к звукам, но ничего подозрительного или интересного не услышала. Затем осторожно приподнялась на лапы и вылезла из будки. На улице она побегала по траве, разминая лапы, затем потянулась и пару раз тявкнула. Трава была сырой от росы и холодной, но Пегая этого не чувствовала.

Антошка, проснувшийся, когда из будки выползла его Пешка, тоже выполз наружу. Там он сел на землю и стал наблюдать за своей собакой. Когда она потянулась, то он сделал тоже самое: встал на четвереньки и стал повторять движения за Пегой. Мальчику очень хотелось бы повилять хвостом, как это делала Пешка, но хвоста у него не было, и это очень расстраивало Антошку. Вдруг собака насторожилась и стала смотреть в сторону покосившегося забора, за которым была деревенская дорога. Вся поза Пегой выражала напряжение. Антошка с любопытством уставился туда же, куда смотрела его собака. Мальчик уже давно научился разбираться в знаках, которые подавала Пегая.

Вдоль старого забора почти до самой калитки росли кусты сирени, они своей густой кроной закрывали обзор, и до последнего было непонятно, на кого же так среагировала Пешка.

Антошка напрягся, его губы беззвучно зашевелились, пытаясь изобразить слово «мама». Ему часто казалось, что вот-вот вернется его родная мама. Он еще до конца не понимал, что Кати больше нет, что она умерла, хотя его даже водили на ее похороны на деревенское кладбище. Но хоронили Катю в закрытом гробу, она сильно обгорела при пожаре. Все эти воспоминания почти стерлись из головы Антошки, но по маме порой он очень скучал.

Из-за кустов же вышла женщина лет пятидесяти в цветастом платке и длинном коричневом платье. Она несла в руках трехлитровую банку молока. Антошка с любопытством смотрел на белую жидкость в стеклянной таре. Он помнил название и вкус этой жидкости. Молоко ему всегда нравилось, особенно парное, теплое, прямо из-под коровы. Такое он пил часто, пока их с мамой дом не сгорел. Но иногда его мама кипятила молоко, и вот такое Антошка не любил – из-за пенки.

Женщина остановилась около калитки, которая держалась на одной петле, и стала осматривать черные останки дома, оставшиеся после недавнего пожара. Потом ее взгляд упал на собаку, что продолжала настороженно смотреть в ее сторону. А затем женщина заметила пристальный взгляд ребенка, который был сфокусирован на ее банке с молоком. Сердце женщины сжалось от жалости.

Эту женщину звали Марина, она была дояркой, и сейчас несла молоко своей престарелой тетке, которая жила неподалеку от сгоревшего дома. Тетка уже была настолько дряхлой, что сама не могла подоить корову и вообще вести хозяйство, и Марина два раза в неделю относила ей трехлитровую банку молока и раз в неделю ходила к ней убираться. Обычно Марина ходила с другой стороны деревни, но однажды после страшного ливня, шедшего всю ночь, посреди дороги образовалась огромная лужа. Марине пришлось тогда пойти в обход, тогда-то она и обнаружила сиротку, живущего в будке с собакой. Она, конечно, знала, что у Глуховцевой, которая сгорела, остался маленький сын. Все в деревни это знали. Но женщина не догадывалась, что мальчик живет в собачьей будке. Пегая вытащила из огня Антошку и оттащила в свою будку. Когда деревенский люд потушил пожар и обнаружил внутри обгоревший труп Кати Глуховцевой, они напрочь забыли о ребенке. А потом никто в Агаповке так и не забрал мальчика к себе. А никаких социальных служб в маленькой глухой деревеньке, затерянной где-то посреди огромной России, не было. Да и не было никому особенного дела до сиротки. Здесь не Москва. Раньше, еще при советской власти, в деревне была школа, и учителя должны были бы заняться проблемой ребенка, но в девяностые школа закрылась, и сейчас от здания ничего не осталось – его разобрали деревенские. Но что могла поделать сама Марина? У нее и так было четверо детей, двое в городе, им помогать нужно. Да еще и муж-алкоголик. Плюс старая тетка эта, сестра матери Марины. Так что все, что могла позволить себе Марина по отношению к сиротке, это жалость. Как и все в деревне. Кроме этого, она стала каждый раз, когда шла к тетке, ходить через этот край деревни, чтобы занести молока мальчику.

Наконец Марина решилась и, неловко открыв кривую калитку, вошла во двор сгоревшего дома. Собака недовольно заворчала в сторону пришелицы.

– Фу! Уймись! Тише! Я мальчику только молока дам! Фу! – сказала женщина, поставив банку с молоком на невысокий забор и снимая крышку. Как ни странно, но собака после этих слов сразу успокоилась, подошла к Антошке и села возле него. Марина подошла к будке, около которой стояла большая железная миска, нагнулась и налила в эту миску молока, предварительно вытащив из нее пару листиков и травинок, которые попали туда неизвестно каким образом. – Попей… Антошка! – с легким замешательством произнесла женщина, потому что не сразу вспомнила имя мальчика, все в деревне звали его Песиком.

А затем со смесью удивления, жалости и отвращения наблюдала за тем, как собака и мальчик вдвоем стали лакать из миски молоко. Пегая лакала молоко быстро, а у Антошки то же действие получалось плохо, ведь от природы человеческая челюсть не приспособлена для лакания. Но мальчик все равно упорно повторял все движения за Пешкой. Но наконец сдался и от лакания перешел к обычному способу питья. Выпив на двоих половину миски молока, собака и мальчик остановились. Антошка поднял лицо от миски, и Марина заметила, что он весь забрызгался. Она хотела было нагнуться к мальчику, чтобы вытереть ему лицо, и даже достала из кармана платок, но Пегая вдруг угрожающе зарычала. Марина почему-то испугалась, ей не понравилось выражение морды собаки, и поэтому женщина быстро сбежала с участка. Тем более ее ждала тетка.

Антошка несколько секунд провожал взглядом Марину, смотря, как на легком ветру развевается подол ее платья. Потом он невнятно произнес:

– Мама.

Может быть, платье напомнило ему о его погибшей родительнице или забота, которую проявила женщина по отношению к нему. Антошка еще не мог анализировать, но мог чувствовать.

Мальчика отвлекла подошедшая к нему собака. Пегая встала около Антошки и начала вылизывать ему лицо, очищая его от остатков засыхающего молока. Мальчик радостно засмеялся, в шутку отмахиваясь от собаки руками, но Пегая не обращала на это никакого внимания и продолжала заниматься своим делом. Наконец Антошка был вылизан и, по мнению собаки, стал чистым, и тогда она спокойно села рядом со своим маленьким хозяином. Антошка вдруг обнял собаку за шею, зарываясь носом в теплую, мягкую, приятно пахнущую шерсть, которая набивалась в нос и щекотала ноздри. Мальчик пару раз чихнул, а потом догадался прижаться к шерсти щекой. Антошка довольно вздохнул и пробормотал:

– Пешка…

Мальчику очень нравилось обниматься. Раньше, когда мама была с ним, он часто подходил к ней, когда она на чем-нибудь сидела, залезал на колени и обнимал маму за шею. Катя иногда пыталась это прекратить, говорила, что Антон уже большой мальчик, но потом сама его обнимала. Ведь желание обниматься зависит не от пола и возраста, обниматься – потребность организма. Иногда они могли так сидеть, обнявшись, долго-долго, особенно по вечерам, и тогда Антошка так и засыпал в объятиях мамы. Тогда Катя, если сама не засыпала, относила сына в его детскую кроватку и, обязательно поцеловав сына в лобик, ложилась спать сама. Антошка скучал по таким моментам.

Пока мальчик и собака сидели на земле около будки, обнявшись, небо успели затянуть темные дождевые тучи. Поднялся холодный ветер, он рвал крону кустов сирени, что росли во дворе, пытался заломить яблони, растущие позади сгоревшего дома, поднимал облака пыли на дороге. Антошка оторвался от собаки и посмотрел в небо удивленными глазами. Ему на лоб упала первая крупная дождевая капля и стекла вниз на нос. Антошка сморщил лицо. А потом капли начали сыпаться с неба одна за одной, приминая зеленую сочную траву еще ниже к земле, делая сначала маленькие выбоины, как от пуль, в пыли деревенской дороги и тут же превращая эту пыль в грязь, долбя изумрудные листья кустов сирени, стекая с них и образовывая маленькие лужи на земле, которые затем быстро собрались в одну большую лужу около забора. На дороге уже собрались ручейки грязной из-за примеси пыли дождевой воды, они текли вниз, прочь из деревни, в овраги, в настоящие лесные ручьи, по пути фильтруясь через траву, старые листья и веточки и становясь почти чистыми потоками воды. В небе пару раз сверкнула молния и раздался оглушительный грохот грома, он окончательно распугал птиц и заставил лаять деревенских собак.

Антошка резко вскочил на ноги и весело захохотал: ему нравился дождь, ему нравился гром, и ему нравилось, как ярко сверкали молнии в темном свинцовом небе. Мальчик радостно начал бегать вокруг будки, подставив лицо под тяжелые холодные капли дождя. Он скользил по мокрой траве и издавал звуки, чем-то похожие на радостный лай. Рядом с ним бегала Пегая и тоже лаяла. Ей дождь не очень нравился, но нравилось носиться за мальчиком, и нравилось, когда мальчик радовался.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Последние капли стукнули по крыше будки, и ветер разогнал тучи прочь. Снова засветило яркое солнце и яростно стало сушить промокшую почти насквозь землю.

Антошка встал посреди двора, чтобы погреться на солнышке. Мокрая футболка и шорты неприятно прилипли к нему и были холодными. Верная Пешка бегала рядом с ним, тоже обсыхая под приятными теплыми солнечными лучами.

Взгляд Антошки упал на деревенскую дорогу, по которой еще бежали ручейки. Мальчику понравилось, как весело бежит, бурлит водяной поток. Он быстро подошел к кустам сирени, оторвал с них несколько листиков и выскочил за калитку на дорогу. Там он около ручейка присел на корточки и кинул один листик в воду. Поток воды немедленно подхватил листик и понес его вниз. Антошка улыбнулся и кинул в воду все остальные листики, а потом вскочил и побежал вдоль ручейка, следя, как плывут его импровизированные кораблики. Пегая встала, опираясь лапами на забор, и смотрела за Антошкой.

Пока мальчик бегал, то он запнулся и упал на четвереньки. Но это совершенно не расстроило Антошку – он просто продолжил бежать на четвереньках. Он бегал зигзагом по дороге, стараясь как можно больше попадать по лужам. Антошке нравились брызги воды, которые искрились на солнце, как камешки в бусах его мамы. Пешка давно выбралась за забор и теперь бегала рядом с Антошкой, иногда пытаясь схватить зубами за край футболки ребенка и вытащить таким образом его из луж, но это она делала несерьезно, так что веселая беготня не прекращалась. Мальчик громко шлепал по воде и вдруг начал оглушительно лаять, присоединяясь к лаю собаки. Так они и бежали по деревне, прыгая по лужам.

На шум и лай из домов вышли деревенские жители, они смотрели на детскую игру Антошки – одни с неодобрением, другие – с жалостью, а некоторые – с радостью. Когда спустя день после пожара обнаружилось, что ребенок Кати Глуховцевой остался жив, все в деревне очень удивились. Некоторые набожные старушки говорили, что это Божье чудо и небесный ангел-хранитель спас ребенка от огня да дыма. Но ангел-хранитель был вполне земным. Об этом быстро догадались в деревне. И вместо того, чтобы забрать ребенка, все решили, что раз собака спасла мальчишку, то, значит, так тому и быть. Поэтому Антошка остался жить в собачьей будке, деревенские иногда подкармливали его и собаку, но никто оставить навсегда ребенка не торопился. Все говорили, что раз собака спасла ребенка, то он сможет выжить вместе с ней. Под таким нелепым предлогом народ скрывал истинную причину, по которой никто не брал ребенка, – жадность. Никому не хотелось содержать еще один рот. В деревне богачей не было, всем едва хватало на жизнь, поэтому «прибавление в семье» стало бы очень ощутимым. Но в то же время людям было немного стыдно, что они так относятся к ребенку их землячки, тем более с такой трагичной судьбой, поэтому они оправдывались странной мыслью, что собака может вырастить мальчика.

Антошка бегал по лужам, не обращая внимания на людей, но вдруг, уже на другом конце деревни, он остановился. Его привлек запах еды, доносившийся из большого, крепкого деревянного дома с резными, разукрашенными ставнями. Мальчик поднялся на ноги и подошел к забору. Он положил грязную ладошку на деревяшку забора, покрытую коричневой краской, и стал смотреть на крыльцо. Он ощутил голод. Пегая встала рядом с ним, тоже ощутив приятный запах пищи. Неожиданно на крыльцо дома вышел пожилой мужчина с седыми волосами и бородой, его лицо было изборождено морщинами, но все равно можно было догадаться, что в молодости он был красив. На нем были надеты старые штаны и рубашка, в руках он держал ручную пилу. Тут он заметил маленького мальчика за забором и его собаку.

– Ань! – крикнул мужчина в дом. – Поди сюда!

– Чего тебе, старый? – немедленно появилась на крыльце пожилая женщина, она вытирала влажные руки белым полотенцем с цветными краями. Женщина была невысокой и полненькой, при этом двигалась она всегда стремительно и суетливо, отчего становилась похожей на быстрый шарик, как в рулетке в казино.

Это были Анна и Тимофей Барановы. Семейная пара лет пятидесяти. Оба всю жизнь провели в этой деревне; когда существовал колхоз, то они, естественно, работали там, а после развала Советского Союза устроились работать на ферму, что появилась неподалеку от Агаповки. В браке Анна и Тимофей состояли уже больше тридцати лет, и у них было семеро детей. Все их дети жили в городе: старшая дочка была замужем за инженером, а старший сын женат на женщине старше его на пять лет и работающей в загсе, остальные дети учились в университетах и ПТУ. Как ни странно, но эта семейная пара своим детям не помогала. Вернее, помогала советом, но материально – никогда. Они считали, что детей нужно приучать к самостоятельности, чтобы они зарабатывали себе на хлеб сами. А вот советы эта семейная пара раздавала своим детям с удовольствием, и они делали бы это часто, но дети редко навещали их, поскольку были заняты своими жизнями, а телефона у Барановых не было. Телефон вообще был только один на всю деревню и находился в доме бывшего председателя колхоза, при котором была деревня. Сейчас, кстати, этот председатель был древним старцем, и телефон ему был ни к чему, но плату за него он все равно исправно вносил со своей пенсии. Тимофей Баранов часто говорил председателю, чтобы тот уже отключил телефон, но у старика были укоренившиеся привычки, которые крепко засели в подкорке. Тимофей только махал рукой, но все равно не бросал своих попыток переубедить бывшего председателя. У всех есть свои привычки, от которых тяжело отказаться. Да и в принципе привычки во многом делают людей теми, кто они есть. Ведь если сменить одни свои привычки на совершенно противоположные, то в человеке бы многое изменилось. Привычка – это действие, а уже оно показывает то невидимое, что есть у каждого, – характер. И с каждым годом от старых привычек отказаться все сложнее.

И конечно же Анна и Тимофей были в курсе событий, произошедших всего месяц назад с Катей Глуховцевой и ее сыном. Сейчас они оба смотрели на мальчика, на то, как он глядит на них своими огромными наивными голубыми глазами, как он слегка сжимает и разжимает пальцами деревяшку забора, как шевелятся его губы, пытаясь что-то беззвучно произнести. У Анны сжалось сердце, да и у Тимофея тоже. Женщина пихнула в бок своего мужа.

– Что ты стоишь столбом? Пусти ребенка, я его накормлю, он же наверняка голодный! – решительно произнесла Анна и мгновенно скрылась в доме, даже как будто чуть-чуть подпрыгнув.

Тимофей крякнул и доброжелательно улыбнулся, положив пилу под крыльцо. Затем подошел к своему добротному забору и открыл калитку, приглашая мальчика и собаку на свой участок. Антошка нерешительно сделал пару шагов и замер, вдруг увидев, что слева от дома, недалеко от калитки, в будке спит огромный черный пес. Он наполовину лежал в будке, его глаза были закрыты, и казалось, будто он совсем не заметил прихода гостей. Тимофей сначала удивился, что мальчишка замер, решил, что он совсем одичал, живя с собакой, но затем заметил, куда направлен взгляд Антошки. Мужчина рассмеялся и сказал, что бояться не стоит и что его Рекс редкой доброты пес. Но Пегая все равно обошла своего Антошку и встала слева от него, чтобы в случае чего дать бой псу. Мальчик дошел до крыльца и остановился в нерешительности, тогда Тимофей мягко подтолкнул его на ступеньки, и мальчик стал подниматься. Пешка тоже хотела пойти с ним, но Тимофей прикрикнул на нее и пообещал, что принесет ей костей. Он и в самом деле это сделал, бросив ей кучу костей рядом с крыльцом. Собака принялась их грызть, с подозрением поглядывая на пса в будке, но тот и ухом не повел в ее сторону. Видимо, в этом доме его кормили досыта.

Тем временем Антошку Анна и Тимофей усадили за стол. Анна поставила перед ним огромную тарелку наваристых щей и положила несколько кусков домашнего черного хлеба.

– Кушай, – предложила Анна, пододвигая Антошке ложку.

Мальчик с трудом взял ложку правильно и начал неловко хлебать щи, поднеся рот к краю тарелки. Мальчик торопился, так как ему очень хотелось есть и он боялся, что эта тарелка еды куда-нибудь денется. Он суматошливо ел суп, и горячая жидкость выливалась у него изо рта и стекала по подбородку прямо на футболку. – Куда же ты спешишь! Никто у тебя щей не отнимет! Возьми хлеб! – приказала Анна, улыбаясь. Ей нравилась эта живость и непосредственность мальчика. И в то же время ей было бесконечно жаль ребенка, так рано лишившегося родительского тепла.

Антошка протянул чумазую руку, взял кусок мягкого хлеба и начал есть его; крошки падали на его одежду, как снег на землю в январе. Съев половину тарелки щей, Антошка почувствовал, что еще чуть-чуть – и он лопнет. Мальчик положил ложку на стол и, посмотрев на Анну и Тимофея, помотал головой и стал слезать с лавки, на которой сидел. Сначала он спустил одну ногу, но потом, секунду подумав, снова забрался на лавку и взялся за кусок хлеба, вопросительно посмотрев на хлебосольных хозяев.

– Бери, – добродушно разрешил Тимофей.

Тогда Антошка, схватив хлеб, слез с лавки и побежал на улицу. Там его ждала Пешка. Мальчик обнял собаку за шею, и тут на крыльце снова появился Тимофей. Он нес тарелку недоеденных щей, чтобы отдать их собаке Антошки. Пегая с удовольствием выхлебала предложенное ей еще одно угощение и даже начисто вылизала тарелку. Пока собака ела, Антошка гладил ее по спине и радостно смеялся: ему нравилось смотреть, как ловко Пешка ела. Потом собака схватила кость и стала призывно смотреть на мальчика, тогда он собрал оставшиеся несколько костей, и они покинули участок Барановых. Черный пес так и спал в своей будке.

Анна и Тимофей смотрели вслед удаляющимся фигурам собаки и мальчика. У Анны уже не было возможности из-за здоровья завести детей, а вот желание – было. И сейчас оно проявилось с утроенной силой. На самом деле ей нравилось возиться с малышами, с детками, пока они не становились подростками. Подростки, эти недовзрослые, вызывали у Анны чувство недоверия и отторжения. Ей хотелось, чтобы они поскорее стали совсем взрослыми и начали жить своей жизнью, не вмешиваясь в ее. Именно поэтому все ее дети, закончив семилетку, сразу поступали во всякие ПТУ, где предоставлялось общежитие. Но маленьких детей Анна очень любила. Как они смешно бегают по дому, когда научатся ходить. Как они задают сотни вопросов, чтобы познать мир. Как они набивают себе первые синяки и шишки. Как они идут первый раз в школу. И еще много чего. Все это Анне Барановой нравилось. Но ей уже было поздно заводить еще детей, и поэтому она иногда думала о том, чтобы взять на воспитание сиротку. Тимофей был бы не против, он тоже любил маленьких детей за их живость и игручесть. Но пока они оба склонялись к тому, что дети – это дорого. Так что им оставалось только смотреть вслед этому малышу, которого они только что накормили.

Антошка шел по деревенской дороге и глазел по сторонам – ему нравилось смотреть на старые деревянные дома за невысокими заборами. Он еще в силу своего возраста не успел устать от одних и тех же видов его родной Агаповки, а многие места ему казались вообще незнакомыми, он их видел впервые. И вообще эта маленькая деревенька представлялась ему огромной, таинственной, даже прекрасной. Он еще пока не знал, что где-то бывает по-другому. Конечно, раньше, до своей смерти, Катя ему показывала разные детские книжки с цветными картинками, на которых были изображены домики, но в основном это были такие же деревянные избушки, как и те, что он видел в Агаповке, и как и те, где он, собственно, жил с рождения до страшного пожара.

Сейчас мальчик тоже немного запутался, где он находится, но Пешка безошибочно вела его в правильном направлении. Вскоре показались черные руины сгоревшего дома, покосившийся забор с кустами сирени, растущими вдоль него, несколько грядок с уцелевшими и даже созревшими к этому времени огурцами, помидорами, морковкой и прочими овощами. За сгоревшим домом зеленели кусты картошки. Антошка бегом бросился к калитке, забежал на участок и полез в будку прятать в уголок косточки. Следом за ним в будку просунула голову Пегая, чтобы узнать, что делает мальчик.

Мальчика разморило после активного времяпрепровождения и плотного обеда, и он стал поудобнее устраиваться на старом одеяльце, которое когда-то давно отдала Пешке в будку Катя, чтобы собака не мерзла в холод. Сейчас одеяло служило и самому Антошке, когда по ночам, несмотря на то что стояло лето, он замерзал, а тепла Пешки, которую он обнимал, когда спал, не хватало. Но сейчас было тепло – полуденное солнце старательно светило и грело землю. Антошка зевнул, закрыл глаза и мгновенно заснул.

Проснулся он через несколько часов от того, что ему стало очень жарко. Он весь мокрый лежал в будке, одеяло скомкалось, а Пешка прижималась к нему своим жарким меховым боком. Морда собаки была снаружи, на улице, Пегая высунула язык от жары и тяжело дышала во сне, как паровоз. Антошка начал выбираться из будки, стараясь не помешать своей собаке, но это не получилось, потому что выход был слишком мал для таких маневров. Пегая проснулась, негромко тявкнула и выбралась из будки, вслед за ней поспешно выполз Антошка. Он сел на землю рядом с местом, где только что спал, но это не помогло, потому что солнце, с полудня опустившееся ниже, светило прямо на мальчика. Ветра не было совсем. Тогда Антошка, тяжело вздохнув, поднялся со своего места и побрел с участка вниз, через поле. Пегая верно следовала за ним по пятам. Так они прошли по протоптанной деревенскими жителями тропинке к реке, что текла недалеко от деревни. По дороге Антошка рвал длинные травинки и жевал их нежные, сочные, сладковатые стебельки. Этому его научила когда-то мама. Пешка бодро трусила рядом, иногда пытаясь ловить пастью мимо пролетающих мух, жуков и иногда кузнечиков. Солнце опустилось еще ниже, когда они пришли наконец к реке. На песчаном берегу было пустынно – никто, несмотря на жару, не пришел искупаться. Мальчик быстро разделся, потом вдруг подошел к краю воды, которая то наплывала на песок, то отплывала обратно, из-за чего около реки всегда слышался приятный плеск, и, чуть согнув правую ногу, сунул кончик большого пальца в воду. Вода не разочаровала его – она была приятно теплой. Затем Антошка отошел от кромки воды и, разбежавшись, прыгнул в реку. Он совершенно не думал о том, что это может быть опасно, что в воде могут быть камни. Он просто еще не знал все опасности этого мира, но ему повезло в этот раз – река была чистой. Мальчик радостно начал плескаться в воде, первые брызги полетели в собаку. Она фыркнула и тоже с разбега вошла в реку. Там она поплыла, рассекая воду, как крейсер, и мощно работая лапами, затем нырнула с головой и тут же выплыла, отфыркиваясь от воды. Антошка радостно смеялся, глядя на нее. Вскоре собака выбралась на берег и улеглась на песок. За ней вылез и Антошка, он также лег на песок на спину, закрыл глаза, ожидая, когда высохнет. Солнечные лучи быстро сделали свое дело, и скоро Антошка оказался сухим. Он сел на берегу поближе к воде, но так, чтобы волны до него не доставали. Он сначала пальцем рисовал по песку всякие каракули, потом собрал немного мокрого песка и сделал из него куличик, а потом еще несколько. После чего пошел по берегу в поисках ракушек и красивых камушков, чтобы украсить свои куличики. Ракушек, отливающих перламутром, и блестящих отполированных водой камушков на песчаном берегу было вдоволь. Он собрал столько, сколько могло поместиться в двух его маленьких детских ладошках, подошел к своим куличикам и высыпал около них добычу. А затем пошел собирать еще. Так он сделал несколько раз, а затем уселся обратно на песок на прежнее место и стал старательно выкладывать камешки и ракушки на свои детские скульптурные произведения. Потом он начал играть, будто армия камушков нападает на армию ракушек. В итоге он сломал все свои куличики и уже просто стучал камушками по ракушкам, когда солнце уже почти село и от реки потянуло весьма ощутимым холодом. Тогда Антошка стал торопливо натягивать на себя одежду, а потом заспешил домой. Пешка шла рядом с ним.

По дороге Антошке захотелось пить, поэтому он свернул к лесному ручейку с родниковой водой, который находился недалеко от его сгоревшего дома. Ручей находился в живописном местечке: вокруг него кругом росли деревья, под ними цвели лесные цветы и росла густая сочная зеленая трава, последние солнечные лучи заходящего солнца красиво играли на зеленой листве и траве. Антошка набрал в ладони воды и выпил залпом, но много у него не получилось набрать, потому что он еще не научился правильно складывать ладони, и большая часть воды ушла сквозь пальцы в прямом смысле. Пришлось Антошке несколько раз так набирать воду. Вода была ледяная, и от холода у Антошки заболели руки, их заломило. Он прижал ладони к себе, к своей футболке, пытаясь их согреть. Пешка тоже налакалась холодной воды. Темнело стремительно, и до будки мальчик и собака добрались уже в темноте.

В деревне во многих домах уютно горел свет в окнах, но ни в одном из этих домов Антошку никто не ждал. Он медленно зашел на участок и уселся на землю около будки. Потом ему в голову пришло, что сидеть на голой земле неуютно и холодно. Тогда он пошел искать в темноте какую-нибудь деревяшку, он видел, что так делали взрослые, чтобы не сидеть на голой земле. Однако к дому Антошка старался не приближаться. Его черные сгоревшие головешки пугали мальчика. Иногда ему казалось, что они складываются в каких-то жутких существ. В такие моменты его спасало только то, что верная Пешка была рядом. Обычно он хватался за нее и, чувствуя ее тепло, успокаивался. Но сейчас он не смотрел на дом, был занят поиском и ему было некогда пугаться. Деревяшка нашлась быстро в саду под яблоней. Это даже была не просто деревяшка, а целый отпиленный цилиндр бревна. Антошка посчитал, что на таком будет удобно сидеть. Он не помнил, но это Катя сделала и принесла под яблоню этот кусок бревна, чтобы было удобнее собирать с земли упавшие с деревьев яблоки. Эти самые яблоки, кстати, уже начали созревать, и несколько валялось на земле среди травы. Антошка наткнулся на одно такое, пока искал себе деревяшку. Он взял яблоко и положил его себе в левый карман, потом взял второе яблоко и положил его в правый карман штанов. В карманах лежал песок с пляжа реки, который туда попал, пока одежда валялась на берегу. У песка вообще такое свойство есть: попадать во все щели, обувь, карманы и глаза. Потом Антошка взялся за деревянный брусок и с трудом потащил его по траве к будке. Пешка все это время с любопытством наблюдала за ним оттуда. Она забралась в будку, как только они зашли на участок: проверяла косточки, которые ей дали сегодня утром на другом конце деревни, в том большом доме с приветливыми хозяевами и огромным псом. Антошка, преодолев все трудности по перетаскиванию деревяшки, дотащил ее до будки и, довольный, уселся на кусок бревна. Он устал и запыхался, ему даже снова стало жарко, хотя ночь и так была теплая. Вдруг он посмотрел наверх в звездное небо и обомлел – так оно было красиво. Над его головой проходил Млечный Путь, звезды щедрой рукой Создателя были густо расположены волной. Одни звезды были ярче, другие – почти не разглядишь. Но их было так много.

Антошка слез со своего пенька и растянулся на густой мягкой траве. Он лежал на спине и смотрел в небо, потом что-то вспомнил, достал из левого кармана красно-желтое яблоко и громко им захрустел. Из будки вылезла Пешка, в зубах она несла косточку. Она легла рядом с Антошкой и стала грызть кость. Воздух наполнился звуками трещащих сверчков и кузнечиков, хрустом поедаемого яблока, звуками обгрызаемой косточки. Иногда из леса доносились крики ночных птиц.

Антошка смотрел в небо и пытался из ярких желто-белых точек сложить какие-нибудь картинки, проводя воображаемые соединительные линии пальцев в воздухе от одной звездочки к другой. Так он «нарисовал» домик с трубой, кота и цветок. Потом ему это надоело, и он стал просто разглядывать небо и думать, откуда же взялись эти точки там наверху и что они означают. Недавно он слышал, как кто-то сказал, что его мама попала на небо и теперь она оттуда на него смотрит. Тогда Антошка подумал, что, может быть, его мама – это одна из звездочек на небе. Наверное, самая яркая, решил он. Он помахал этой звезде рукой, но ничего не произошло. Тогда он стал думать о том, кто остальные звездочки. Ему ничего не придумалось, а потом он и вовсе незаметно заснул. Пешка легла рядом с ним, чтобы греть его собой ночью. Так прошел остаток лета.

Осенью похолодало, зарядили долгие нудные дожди. Антошка мерз в будке и почти из нее не вылезал. Он засунул руки под футболку, чтобы было теплее, и теперь казалось, будто у него нет рук. Старое одеяльце мало спасало, особенно когда лил дождь. Будка была с щелями между досками, из которых она была сколочена, а еще крыша немного прохудилась, и поэтому будку стало заливать. Антошка однажды решил закупорить все дырки, для чего собрал сухой травы и стал ее запихивать в щели. Это процедура не очень помогла, хотя Антошке казалось, что стало чуть суше. Пешка каждый день утром куда-то убегала и возвращалась то с косточками, на которых иногда даже было чуть-чуть мяса, и Антошка их даже грыз вместе с собакой. А однажды она вообще принесла мальчику кусок настоящего свежего ржаного хлеба. Мальчик с аппетитом накинулся на него и в мгновение ока все съел. Кроме этого, Пешка натаскала ему яблок из сада, и Антошка их ел. Однажды собака даже вырыла ему пару клубней картофеля, но сырую картошку мальчик есть не стал, а огонь ему было негде и нечем развести, чтобы испечь ее. Мальчик похудел еще больше, хотя и раньше полнотой не отличался.

Однажды Марина, которая по-прежнему таскала молоко своей тетке, пришла утром на участок сгоревшей Глуховцевой. Она окинула взглядом мокрые черные головешки, пожухлую желтую траву, останки засохших стеблей растений на грядках огорода, голые фруктовые деревья, под которыми гнили яблоки, кусты сирени, с которых слетели все листья, за еще больше покосившимся забором. Она вздохнула и шагнула за калитку. Марина подошла к будке, нагнулась и заглянула в нее. Оттуда на нее посмотрели два голубых глаза, а потом послышалась негромкое рычание. Марина даже слегка испугалась, потому что сначала ей показалось, что Пегой нет на участке. В будке собаки точно не было. Тогда Марина оглянулась, но нигде собаки снова не заметила, а рычание продолжалось. И вдруг женщина поняла, что рычит маленький Антошка. Она отступила на несколько шагов от будки, но взяла себя в руки и снова нагнулась.

– Эй, Песик, выходи, я тебе обновку принесла, – неуверенным голосом сообщила Марина мальчику. В ее руках и правда был пакет с одеждой. Это была старая телогрейка ее мужа. Марина достала ее из пакета и запихнула в будку. – Надень, тебе сразу станет тепло.

Антошка только подозрительно смотрел на грязно-зеленоватую телогрейку, которую ему положили в будку. Больше ничего не происходило. Марина подождала еще немного, затем вспомнила, что принесла еще и еду мальчишке. Тогда она положила пакет пирожков с капустой сверху на телогрейку, пробормотала пожелание приятного аппетита и ушла с участка. Антошка, с синим от холода носом, первым делом после ухода женщины набросился на пирожки. Он съел сразу три, и больше в него не полезло. Тогда он спрятал пакет в самый сухой угол будки, чтобы съесть пирожки позже и еще угостить Пешку, когда она вернется. После этого мальчик взялся разглядывать телогрейку. Она была мягкой и теплой, поэтому Антошка побыстрее ее на себя надел. Телогрейка оказалось ему, естественно, огромной, поэтому мальчик не просто надел ее, а завернулся в нее и даже натянул ее на голову. Очень быстро ему стало тепло, и впервые за осень он по-настоящему согрелся. После этого он стал ждать Пешку. Когда она возвращалась домой, она почувствовала из будки чужой запах. Собака сразу насторожилась и стала подбираться к будке медленно и осторожно. Пегая заглянула в будку и обнаружила там сопящий непонятный комок ткани, пахнущий чужим человеком. Где же Антошка? Вдруг комок зашевелился, и оттуда появилась голова Антошки. Он заметил Пегую и протянул к ней руки. Тогда собака поняла, что на мальчике просто что-то надето. Она подползла к нему и деловито обнюхала телогрейку, после чего успокоилась. Тут Антошка достал пирожки и стал угощать ими свою собаку. Она немного поела, а остальное осталось мальчику.

Когда на землю лег снег, в будке стало совсем невыносимо холодно. Телогрейка, подаренная доброй Мариной, почти перестала спасать. Однажды под вечер Пегая схватила зубами за рукав телогрейки и стала тащить Антошку из будки. Он вяло посопротивлялся, но все равно вылез. Он смотрел на заснеженный участок, на серое небо, которое было готово разродиться очередным снеговым залпом, и не понимал, чего от него хочет Пешка. Она же, не выпуская из пасти рукав, потащила его куда-то прочь с участка. Собака провела Антошку позади деревни по узкой тропинке прямо к дому Барановых. Мальчик вспомнил, что здесь его как-то раз вкусно накормили. Но Пешка не пошла непосредственно к самому дому, а повела Антошку к коровнику. В коровнике было тепло, пахло коровами и сеном. Антошка догадался, что Пешка предлагает здесь зимовать. Он был не против. Так они остались в коровнике на зиму. Когда к корове приходила Анна, Антошка с Пегой затаивались в сене, чтобы она их не обнаружила, и женщина действительно за это время ни разу не догадалась, что в коровнике есть кто-то еще.

Марина через несколько дней после того, как Пешка и Антошка переселились в чужой коровник, как обычно, зашла на участок, чтобы оставить молока сиротке, но в будке никого не обнаружила. Сначала она подумала, что они просто куда-то оба ушли, она налила в миску молока и ушла. Так повторилось несколько раз, и тогда женщина решила, что собака и сын сгоревшей Глуховцевой пропали. Она распустила по деревне слух, что Антошка и Пегая сгинули. Сначала все ей поверили, но потом стали замечать Пегую, которая по-прежнему бегала по Агаповке. Тогда все решили, что умер Песик, как они звали Антошку, а собака осталась, но перешла жить куда-то в другое место. Так Антошка и Пегая пережили зиму.

Весной долгие морозы сменились долгожданным теплом. В марте зима еще боролась с весной: шли сильные снегопады, были метели и даже морозы, особенно по ночам. Но днем часто светило солнце, которое топило снег и лед. Во второй половине марта прилетели грачи, затем жаворонки, в весеннем лесу стал слышен веселый трезвон вернувшихся птиц. С крыш целыми днями капала вода. В лесу стали появляться прогалины, на реке лед начал таять, образовывая промоины с черной водой. Потом пошел лед. Деревенская речка сильно разлилась. В апреле начались дожди, смывающие остатки снега и льда.

В один из апрельских дней Антошка выбрался из коровника на улицу. Он зажмурился от яркого весеннего солнышка, которое беспощадно светило в его привыкшие к мраку глаза. Скоро мальчик проморгался и стал радостно смотреть по сторонам. Небо было ярко-синим, как на картинках, где-то высоко летала какая-то птица. Антошка в них не разбирался. На земле зеленела трава, а на деревьях уже набухли почки. Мальчик скинул свою телогрейку, опустился на четвереньки и радостно побежал к дыре в заборе, через которую можно было выбраться на улицу. Там он начал бегать по слякотной весенней деревенской дороге и громко весело гавкать. К весне мальчик уже совсем забыл, как говорить на человеческом языке, ведь ему было не с кем тренироваться, с ним была только собака. Поэтому Антошка научился подражать ей.

Деревенские, мимо чьих домов бежал Антошка, удивились, кто это так радостно гавкает на улице, они вышли и увидели, что это Песик, которого они похоронили еще в начале зимы. Изумлению людей не было предела. Они переговаривались за заборами, а Антошка их не замечал. Он добежал до своего старого участка и остановился около калитки. Он смотрел на старую будку и даже не заметил, что стоит в луже. Вдруг ему стало мокро и холодно. Антошка заспешил свернуть с дороги, чтобы никем не замеченным добраться до коровника. Туда он пришел промокший, усталый и замерзший. Солнце уже садилось и на улице заметно похолодало. Мальчик забрался в сено, пытаясь согреться, о телогрейке он забыл. Его знобило. Когда Пегая возвращалась в коровник, она нашла брошенную на земле телогрейку Антошки, она схватила ее в зубы и потащила в коровник. А там она обнаружила в сене мальчика, впавшего в забытье. У него был жар, он заболел. Антошка что-то бормотал пересохшими губами и тяжело дышал. Его лоб покрывала испарина. Собака суетливо потыкала его своим холодным носом, потом забегала по коровнику, ничего не придумав, а затем накрыла его телогрейкой, неловко пытаясь растянуть ее зубами. После этого Пешка улеглась рядом с мальчиком спать. Всю ночь Антошка поскуливал, а наутро ему стало еще хуже. Он был холодный, мокрый, под глазами появились синие круги, лицо было бледным, на щеках играл лихорадочный румянец, а на губах образовалась корка. Пегая испугалась за Антошку. Она, тихо поскуливая, почти как недавно сам Антошка, выбралась из коровника и побежала чего-то искать. Она низко опустила голову, тщательно принюхиваясь. Она искала траву, которая должна была помочь от болезни. Наконец Пегая нашла то, что искала, и начала быстро рыть землю, чтобы достать корешок. Она вырыла его, отгрызла молодой корешок и заспешила обратно в коровник. Там она засунула в рот Антошке этот корешок. Челюсти мальчика стали жевать то, что на них попало, в горло полился горький сок из корешка. Мальчик хотел выплюнуть, но не смог, и ему пришлось прожевать и проглотить весь корешок. После этого его снова залихорадило. Пегая лежала рядом с ним и внимательно наблюдала за мальчиком. Ближе к вечеру Антошка вдруг перестал метаться на сене, к нему начал возвращаться здоровый румянец, дыхание выровнялось. Утром мальчик проснулся оттого, что его лицо вылизывала Пешка. Антошка был здоров и страшно голоден. Он обнял Пегую, с трудом припоминая, что было, как ему казалось, вчера. Он не знал, что с того момента, как он вернулся промокший в коровник, прошло более суток. А также он не знал, что это Пегая его вылечила. Антошка помнил, что вроде бы она давала ему какой-то горький корешок, но он не знал зачем, поэтому решил, что это все ему приснилось. Так что, пообнимавшись с собакой, он стал искать еду.

Потом пришло лето. Антошка как-то раз после обычного летнего ливня, когда ветер развеял тучи, вылез из будки и стал смотреть на появившееся солнце, щурясь и улыбаясь. Ему уже давно хотелось как следует погреться на солнышке. Вслед за ним вылезла и Пегая, она сидела на земле и деловито смотрела по сторонам. Антошка решил порезвиться на солнце и стал носиться по участку, прыгая как можно выше и дальше и громка крича и гавкая. Собака от него ни в чем не отставала. Вдруг вдалеке послышались два невнятных мужских голоса, на которые ни Антошка, ни Пегая не обратили никакого внимания.

Это были два местных забулдыги-пьяницы Семеныч и Петрович. Они шли по деревенской дороге, обсуждая, где бы им достать очередную бутылку. Сначала они хотели одолжить выпивку у местной самогонщицы старухи Павловны, но она на них накричала, что в долг им давать больше не будет, и стала гнать их со своего двора. Тогда Семеныч и Петрович решили предложить ей помочь по хозяйству.

– Помогли мне уже такие! Пошли вон со двора! – закричала Павловна.

– Слышь, голова болит, хоть полбутылки дай, – законючили пьяницы.

Но суровая женщина не вняла мольбам и спустила на них свою огромную злобную псину, которую держала во дворе. Псина была помесью бойцовских собак и отличалась жутким нравом, хуже, чем у самой Павловны. Собака самогонщице досталась от младшего брата, который разводил собак в соседней области. Павловна обычно спускала собаку на таких вот непрошеных гостей, как эти пьяницы.

Семеныч и Петрович сбежали от собаки и теперь шли, тихо обсуждая свою насущную проблему и страдая от похмелья и жуткой головной боли. Вдруг эти двое мужчин услышали топот и крики, что неслись с участка впереди.

– Это кто орет? – спросил Семеныч, корчась от боли. Эти и так громкие звуки слышались ему еще громче, чем на самом деле, и пьянице казалось, что ему по голове стучат молотком.

– Кажись, с участка Катьки Глуховцевой, – поморщившись, ответил Петрович. Ему тоже действовали на нервы эти топот, крики и лай.

– Наверное, это ее бешеная собака, – предположил Семеныч. – Помнишь, как она у нас в прошлом году курицу крала?

– Дрянь такая, – немедленно возмутился Петрович. – Мы ведь ей закусывать хотели, – вспомнил мужчина, имея в виду курицу.

Тогда Пегая действительно утащила у них целую жареную курицу. Оба мужчины к тому моменту хорошо выпили, и ни один к курице даже не притронулся, она скорее для антуража у них стояла на столе. После очередной рюмки Семенычу и Петровичу вдруг захотелось на спор поколоть дрова – кто быстрее. Пока они искали топор (который, к слову, так и не нашли), Пегая подобралась к их столу, который стоял на заднем дворе Петровича, и стянула курицу. Пьяницы успели только увидеть, как собака убегала с участка. С тех пор Пегую они недолюбливали. А у Пешки и Антошки в тот день был настоящий пир. Им даже удалось растянуть поедание курицы на два дня. А у пьяниц птица бы все равно испортилась, и ее пришлось бы выкидывать. Они никогда не закусывали то, что пили. Но признавать они этого не хотели и ругали при каждом удобном случае Пегую.

Сейчас они подошли к покосившемуся забору и с неудовольствием смотрели на игру собаки и мальчика.

– Давай ее поколотим? – вдруг предложил Семеныч.

– Давай! И так голова болит, а она еще лает на всю деревню! – согласился Петрович.

Мужчины подобрали какие-то палки с земли, которые валялись около забора, и шагнули через калитку. Тут-то их и заметили собака и мальчик. Они сели рядом друг с другом в траву и внимательно смотрели на пришельцев.

– Ну-ка, мальчик, отойди, – посоветовал мужчина, размахивая палкой. Пегая зарычала. – Мы сейчас твою собаку наказывать будем, – противно заржал пьяница, к нему присоединился Семеныч.

Но Антошка и Пегая не стали дожидаться выполнения угроз, а бросились бежать в разные стороны. Семеныч и Петрович бросились за собакой. Она шустро от них уворачивалась и громко лаяла. Наконец Петрович кинул в нее палкой, не попал, но палка неудачно упала под ноги собаке, и она за нее зацепилась и стала падать, тут подоспел Семеныч и пнул собаку в бок, та упала на землю. Мужчины засмеялись. Тут откуда-то сбоку прибежал Антошка, сел рядом с собакой на четвереньки и завыл.

– Чего это он? – удивился Петрович. Семеныч ответить ему не успел, потому что Антошка вдруг бросился на мужчин, норовя укусить их за руки. Он громко лаял на обидчиков его Пешки. – Эй! А ну пошел вон, гаденыш! – вскрикнул мужчина, отбиваясь от разъяренного мальчика.

Антошка бы так и прыгал вокруг них, если бы Семеныч не воспользовался своей палкой и не стукнул мальчика ей по голове. Антошка упал и затих. Пьяницы снова рассмеялись.

– Собачий сын! Вот мерзота растет! – зло сказал Петрович, его друг согласно покивал, добавив пару слов покрепче. Потом Семеныч бросил палку и мужчины стали, довольные, удаляться прочь с участка.

Но вдруг очнулась Пегая. Она видела, что эти два мужика сделали с ее Песиком, и в ярости кинулась на них. Она с рыком вцепилась в икру одного из мужчин, он охнул и упал на землю, Пегая его отпустила и приготовилась кинуться на второго. Вторым был Петрович, он ринулся бежать, не разбирая дороги, Пегая неслась вслед за ним, страшно рыча и лая. Пьяница перепрыгнул через забор, чуть его не повалив, и помчался по деревенской дороге сломя голову, но однако быстро сдал. Вскоре к нему присоединился хромающий Семеныч, штанина на его левой ноге была порвана, и из ноги хлестала кровь. У Пегой были очень острые зубы, которые она каждый день точила костями. Пьяницы затаили на собаку еще большую злобу.

Тем временем Пегая, прогнав с участка злобных мужчин, вернулась к лежащему на земле без сознания Антошке. На голове у него была небольшая рана, из которой сочилась кровь, он тихо дышал и был весь бледный. Тогда собака легла рядом с ним и стала осторожно вылизывать ему лицо, пытаясь тем самым привести в чувство. В глазах собаки можно было увидеть в этот момент столько бессловесного горя. Наконец Антошка открыл глаза, попытался сесть и тут же поморщился от боли. Он схватился рукой за голову там, где у него была рана. Под рукой он ощутил что-то мокрое, посмотрел на свою ладонь и увидел, что она в крови. Мальчик испугался, резко вскочил на ноги и тут же упал назад на землю. Пегая все это время суетливо бегала около него. Тогда Антошка осторожно поднялся, держась за свою собаку, и побрел к ручью, чтобы смыть кровь с рук и головы. Бесследно этот случай для мальчика не прошел – его тошнило пару дней и сильно болела голова. Но затем все стало нормально.

Потом пришло лето, за ним осень и снова зима. Антошка больше не болел, у него вообще оказалось на редкость крепкое здоровье. За это время он подрос, но телогрейка все еще была ему очень большая. Барановы к тому времени узнали, что он зимует в их коровнике вместе с собакой, но они делали вид, что ничего не знают, а Анна даже подкармливала тайком мальчика, оставляя в коровнике, когда приходила туда, стакан молока и пару кусков хлеба. Это было гораздо дешевле, чем брать ребенка в дом насовсем. С одной стороны, Анна по-доброму относилась к сиротке, с другой стороны, брать над ним опекунство она не спешила по экономическим причинам. Но люди есть люди, в них много чего намешано, и бывает, что жадность тесно переплетается с желанием помогать другим.

В целом ребенку жилось не так уж и плохо, особенно когда была хорошая погода и находилась еда. Да только вот ранней весной с Антошкой снова случилась большая неприятность.

Только начал таять лед на реке, но Антошка еще не понимал, чем это может быть опасно. Он проснулся утром в своем сене, в котором спал, выпил молока с хлебом, которые, как обычно, нашел около входа в коровник. А потом мальчик вышел из коровника наружу. Антошка взглянул на яркое голубое небо, по которому быстро плыли маленькие перистые облачка, вздохнул приятный, пахнущий весной, сырой землей и пробуждающимися деревьями воздух и довольно улыбнулся. Он выбрался на единственную деревенскую дорогу и на четвереньках пошел по ней. Антошке хотелось размяться, за долгую зиму ему надоело сидеть в коровнике. Он радостно бегал сначала по деревенской дороге с лужами на льду, а потом свернул на дорогу к реке. Среди медленно тающего снега была протоптана дорожка к воде. Мальчик скользил по твердой ледяной корке дорожки, но это ему нравилось. Было похоже на полет, хотя, конечно, он никогда не летал. Но иногда, когда он следил за птицами, ему тоже хотелось оказаться в небе, ощутить то, что ощущают птицы в полете. Особенно Антошке нравилось, как зависал сокол. Он не знал, как называется эта птица, но вот зависание его завораживало.

Наконец веселый для Антошки путь по льду закончился, и мальчик оказался на заснеженном берегу реки. Там Антошка уселся на берегу в позе, напоминающей позу собаки. Он смотрел вдаль, река казалась ему огромной, широкой, как небо над его головой. На самом деле река близ Агаповки не была такой большой, но Антошке, в силу его маленького возраста, все казалось гигантским. Вдруг ему захотелось за другой берег. Захотелось нестерпимо, яростно, неконтролируемо. Сейчас с ним не было рядом мамы, которая бы сказала, что ему нельзя уходить далеко; не было рядом ни одного взрослого вообще, который предостерег его; не было рядом даже верной Пешки, которая бы пошла с ним или просто оттащила прочь от берега. Антошка был один. И он сделал то, что ему хотелось сделать в данный момент, – он сделал робкий шаг в сторону реки, неуверенно шагнул на лед, почувствовал твердую поверхность, в которой он почему-то поначалу сомневался, и после этого побежал по льду. Прохладный ветер обдувал лицо мальчика, Антошке было весело, ему казалось, будто противоположный берег так близок, что до него можно достать рукой… Но вдруг под его ногами затрещал лед, и Антошка почувствовал, как его левую ногу залило ледяной водой и она стала проваливаться вниз, в реку, под лед. Вслед за левой ногой стало затягивать и правую. Ужас волной ударил в голову мальчику, паника мешала думать, но тело Антошки стало работать автономно: руки судорожно стали цепляться за лед, но это не помогало – лед только ломался и выскальзывал из пальцев тонущего мальчика. Антошка бил руками по воздуху, по льду, по черной воде, которая затягивала его в свое голодное холодное чрево, как монстр. Не было сил и возможности спастись. Он уже наглотался ледяной воды, которая брызгами вылетала из дыры во льду, а промокшая одежда еще сильнее тянула вниз ко дну.

В тот момент, когда Антошка уже почти погрузился с головой под воду, к месту происшествия стрелой подбежала Пегая, она остановилась на краю трещащего льда, легла на живот и схватила зубами за шиворот свитера (этот свитер мальчику отдали Барановы еще зимой, и он ходил в нем, надев его на футболку) Антошки. После чего сильным движением вытащила мальчика на лед и потащила к берегу – быстро, но осторожно. На льду от мокрой одежды оставался влажный след. На берегу Антошка сел и сильно закашлял, выплевывая воду. К счастью, с ним все было в порядке – вода не забила легкие. Он сильно дрожал – и от холода, и от пережитого стресса. Зубы мальчика выбивали мелкую дробь, он пытался что-то сказать, но у него ничего не получалось, тогда он заскулил, тонко, беспомощно и отчаянно. Пешка села рядом с ним и прижалась к нему своим меховым боком, она тоже была мокрая от воды. Антошка обнял ее, потом поднялся и заковылял по дорожке обратно в деревню. Он шел медленно, обнимая одной рукой собаку. За их спинами чернел разлом во льду, по которому змеились трещины почти до самого берега. Так Антошка узнал, что вода может быть опасной.

Пегая так вовремя успела на помощь своему Песику потому, что буквально через пару минут после ухода мальчика из коровника она вернулась туда. Собака гуляла по окрестностям, искала еду. Вернулась она в коровник с большой наваристой костью из супа, которую ей дала та самая Марина. Пегая не обнаружила мальчика в помещении, где они зимовали, она принюхалась и пошла по следу Антошки. Собака волновалась, инстинкт подсказывал ей, что случилось что-то плохое. Она бежала по деревенской дороге, опустив морду и тщательно принюхиваясь к знакомому, почти родному, запаху. Вот запах перешел на ледяную тропинку через поле к реке, Пегая целеустремленно рысью бежала по дорожке и вдруг услышала, что на реке что-то происходит, как будто кто-то барахтается в воде. Она стремглав помчалась вперед, а когда увидела, что ее Антошка тонет, ускорилась вдвое и успела в самую последнюю минуту, чтобы спасти мальчика от неминуемой гибели. Собака была как ангел-хранитель для этого несчастного ребенка и по-своему любила его.

Ближе к деревне мальчик ускорил ход, он совсем замерз, ему хотелось тепла, кушать и спать. Еще ему хотелось, чтобы кто-то позаботился о нем, как это делала мама, хотя он уже толком не помнил Катю, не помнил значения слова «мама». Ему просто хотелось побыть немного защищенным от всего мира. Но ничего этого у него не было.

Антошка и Пегая вошли в теплый коровник, где осталась лежать старая телогрейка мальчика. Он быстро завернулся в нее и забрался поглубже в сено. Собака улеглась рядом с ним, чтобы греть. Антошка мгновенно заснул.

После купания в ледяной воде Антошка заболел, но пролежал с горячкой недолго. Все это время он ничего не ел и похудел еще больше, хотя иногда казалось, что это невозможно. Пешка носила ему куски льда, которые клала ему на лоб для того, чтобы снизить температуру. А еще носила снег, который клала в рот мальчику, чтобы у него не было обезвоживания. К счастью, Антошка в очередной раз выжил. Он вообще оказался очень живучим. Он проснулся через пару дней почти здоровым, исключая легкое першение в горле и страх открытых водоемов. Впрочем, о последнем он пока не подозревал. Потом, впоследствии, когда однажды в мае, когда было несколько жарких дней, Пегая потащила его к реке, чтобы искупаться, Антошка, уже почти у самого песчаного пляжа речки, остановился в панике при виде воды, закричал и убежал прочь. Его невыносимо напугала река, это был иррациональный, абсурдный страх, но что он мог с ним поделать? Ничего. Он просто бежал прочь от того, что вызвало страх. Он забежал на свой старый участок, забился под куст сирени под забором и сел там, обняв колени. Вскоре к нему подошла Пешка, она ткнулась влажным носом в его сложенные ладони, потом села около мальчика и потрогала его лапой по ноге. Тогда Антошка обнял свою собаку и закрыл глаза, приходя в себя. Но больше на речку он не ходил, предпочитая лесной ручей, хоть он и был не в пример холоднее реки, нагреваемой горячим знойным солнцем.

К сожалению, Пегая не могла спасти Антошку от всех поджидавших его на пути сироты и беспризорника неприятностей. Одна неприятная вещь досталась Антошке именно от его любимой собаки. К сожалению, жизнь на улице без частых водных процедур (а все Антошкины приключения с речкой давно отбили у него желание мыться часто) сопровождается компанией маленьких и очень вредных насекомых. У Антошки завелись блохи.

Мальчик постоянно чесался, но насекомые жили в его одежде. До каких-то мест он мог достать и почесаться, но не всегда это было удобно. Антошка стал наблюдать за тем, как с блохами борется Пешка. За годы жизни в будке с собакой Антошка овладел умением чесаться ногой. Ежедневная практика дала плоды – мальчик мог сесть и закинуть ногу за шею, а затем активно начать шевелить пальцами и почесать зудящее место. Пегая также научила малыша выкусывать блох. Антошка мог бухнуться посреди дороги на попу и начать грызть себе руку или ногу, разгоняя тем самым блох.

Зимой эта проблема была не так актуальна, поскольку блохи вымерзали из-за суровых алтайских морозов. А вот летом они не давали ребенку покоя. Особенно сильно чесалась голова, промыть которую как следует у Антошки не было возможности. Но и тут на помощь ребенку пришла его верная лохматая подруга и воспитательница. Пегая предпочитала изваляться в грязной луже, чтобы защитить себя от укусов насекомых. На ее шерсть кусками налипали комья грязи, защищавшие от блох тонкую кожу. В жаркие дни Антошка повторял все точь-в-точь за своей собакой. Поэтому деревенские жители часто наблюдали веселую картину, как мальчик и собака валяются в лужах, оставшихся на проселочной дороге после дождя. Когда луж не было, Антошка предпочитал измазаться речным илом, которого было довольно много на берегу. Ребенок просто опасался подходить близко к воде, но ил валялся по всему берегу, потому что его отшвыривали туда местные рыбаки.

Бегающий по деревне чумазый ребенок некоторым особо набожным жителям казался плохим предзнаменованием. Многие старушки старались обходить Антошку стороной. Как недолюбливали когда-то честную труженицу Катю Глуховцеву только за то, что она связалась с мужчиной и нажила от него ребенка, а затем осталась матерью-одиночкой, да еще и взяла в свой небогатый дом собаку, так сейчас они недолюбливали и маленького Антошку. Кто-то звал его Песиком, кто-то величал собачьим отродьем, но самые безумные считали его ведьминым сыном. А иначе как объяснить ту необычную привязанность собаки то к Кате, то к ее отпрыску. Особо верующие старушки постоянно крестились при виде малыша, бегающего по деревне на четвереньках. Именно с таким человеком и связан следующий случай, произошедший с Антошкой.

В начале июня стоял погожий, теплый денек. В лесу пели птицы, светило солнце, дул легкий, приятный ветерок. Было не жарко и не холодно. По небу медленно плыли редкие белые облачка. В Агаповке была старая, построенная еще при Николае Втором, церквушка. Сейчас она была наполовину разрушена, башня, где был колокол, обвалилась. Внутри церкви было грязно, полы сгнили и провалились, почти вся штукатурка обсыпалась, оголив серые каменные стены. Никаких икон в церкви не было уже давным-давно, как и давным-давно там не вели служб. Одно время здесь пытались восстановить церковь, приход, организовать служения, но ничем это не закончилось. Восстановление церкви оказалось слишком дорогим, и от этой идеи пришлось отказаться. Те, кому было нужно, ездили из деревни в город, где в девяностые построили новую церковь.

Именно сюда пришли Антошка и Пегая. Точнее, не пришли, а прискакали. Еще точнее, прискакал Антошка, а Пегая прибежала. За эти годы мальчик научился необыкновенно хорошо прыгать, он занимался этим постоянно с весны до осени и зимой, когда это удавалось. В коровнике, где он зимовал, не особенно было где прыгать. Сейчас Антошка радостно скакал около церкви. Ему нравилось это место, хотя он и не понимал, какое значение имеет и имело это здание. Когда-то давно возле этого здания мама Антошки, Катя Глуховцева, вымаливала у Бога ответ, оставить ли Антошку в живых или избавиться от него. Около церкви был разросшийся за столько времени сад, некоторые деревья проросли прямо в здании церквушки через пол. В крыше были дырки, и поэтому деревцам вполне хватало солнца и воды, которые попадали внутрь здания через эти дырки.

Антошка разбежался и высоко перепрыгнул через поваленный на хорошо протоптанной в траве дорожке, ведущей к церкви, ствол дерева. Мальчик не задумался, откуда взялась дорожка, кто сюда ходит. Раз есть здание – есть и люди, которым оно нужно. Вдруг из церквушки через вход, на котором не было двери, вышла старушка. Она, несмотря на летний день, была одета в черную кофту с длинным рукавом, плотные колготы и валенки, на ее голове был наглухо завязан черный шерстяной платок, в руках она держала крепкую узловатую палку. Старушка, прищурившись, смотрела на замершего при виде ее мальчика и его собаку. Старушка уже несколько минут наблюдала за прыжками Антошки. Наконец он отмер и снова запрыгал около церкви. Его совершенно не озаботила эта старая женщина, он просто не ожидал ее увидеть, вот и остановился от неожиданности. Вдруг старушка стала осенять себя крестами и что-то приговаривать. Антошка удивленно посмотрел на нее, а она подняла над головой палку и закричала:

– Изыди! Изыди, скачущий Сатана! Здесь святое место! Я призываю именем Бога! Изыди! – повторила она, страшно вращая глазами.

Антошка оторопел, а Пегая залаяла на старушку. Мальчик не понял, что происходит, но его напугала эта странная старушка, которая размахивала палкой и кричала, разевая беззубый рот. Неожиданно эта старушка кинула палкой в сторону мальчика и его собаки. Она ни в кого не попала, но заставила броситься наутек Антошку и Пегую. Вслед им неслись проклятия.

Мальчик и собака добежали до своего участка и забились в будку, только там Антошка почувствовал себя в безопасности. Он тяжело дышал и пытался понять, что это только что случилось. Ему еще не приходилось сталкиваться с ничем не прикрытой ненавистью, и он не очень понимал, что это вообще такое. Антошка еще не знал, что люди ненавидят всех, кто чем-то отличается от них и их стандартов. И чем сильнее кто-то отличается, тем сильнее люди ненавидят его. Антошке это было в новинку.

Через несколько дней после этого случая подул северный ветер, небо затянуло серыми свинцовыми тучами, похолодало. То и дело сыпал холодный дождь. Такие дни иногда вдруг бывают летом – редко в июне, чуть чаще в августе и почти никогда в июле. Дождь поливал траву, деревья, дома, накрывая как будто студеным одеялом. В такие мрачные дни хотелось сидеть у огня под крышей и пить горячие напитки. У Антошки не было такой возможности и он коротал эти июньские деньки в будке с Пешкой, надев на себя и свитер и телогрейку. Вдруг мальчик услышал какой-то шум с дороги. Он выглянул из будки и увидел, что это по деревенской дороге едет синяя машина. Антошка завороженно смотрел на чудо техники. Таких машин он раньше не встречал, только на картинках, хотя он уже толком и не помнил никаких картинок из тех книжек, что ему показывала его мама. Непослушные губы хотели сказать слово «машина», но не смогли, у Антошки получилось только «тяф». Но это совершенно не опечалило мальчика, он забрался обратно в будку, потому что ему на нос и на лоб упали несколько холодных капель дождя. Тучи снова устроили свой артобстрел с неба.

В этой машине сидела Даша Гуркина – старшая дочь Тимофея и Анны Барановых. Она вместе с мужем Родионом, который и вел автомобиль, приехала на пару деньков навестить родителей. К сожалению, дни выпали неудачные – холодные и дождливые, но это единственная неделя, на которую обоим Гуркинам удалось взять отпуск на работе. Даша была невысокой женщиной тридцати лет, у нее были русые волосы, которые она предпочитала собирать в пучок. Сейчас она была одета в расклешенную джинсовую юбку до колена и темно-синий свитерок. Родион был напротив – высокий мужчина, тоже тридцати лет, с черными прямыми волосами и темно-карими глазами. Он был одет в джинсовый костюм. Он вообще не очень следил за модой и ходил, в чем ему было удобно. Родион работал инженером в одном промышленном институте в городе, а Даша была психологом при детском спортивном центре.

Когда они въезжали в деревню и проезжали мимо сгоревшего домика на заросшем участке, как она вспомнила – Кати Глуховцевой, Даша выглянула в окно и увидела, что из будки на нее смотрит маленький чумазый мальчик. Сердце женщины сжалось – этот мальчишка напомнил ей собственного сына. Но тут машину подбросило на колдобине, Дашу сильно тряхнуло, да так, что она чуть головой не ударилась о крышу автомобиля, и поэтому женщина отвлеклась от мальчика и своих воспоминаний, а когда обернулась, то мальчишки уже не было видно. Тут они подъехали к добротному дому Барановых. На крыльцо вышел Тимофей и приветливо помахал им рукой, а затем пошел открывать ворота, чтобы машина могла въехать во двор. Когда Даша и Родион вышли из автомобиля, им в ноги с радостным лаем бросился пес из будки. Пса звали Джек, и он помнил дочку хозяев и ее мужа, они нравились псу, потому что всегда угощали его всякими вкусностями. Вот и сейчас Даша из сумки достала пакет с несколькими кусочками сыра и отдала их Джеку. Тимофей притворно поругал дочь за расточительство, и они втроем зашли в дом, где их ждала Анна Баранова с накрытым столом к обеду. Все сели за стол и за разговорами незаметно съели почти все, что приготовила Анна. Потом она поставила чай и сладкие пироги. Гуркины хотели было отказаться, потому что наелись до отвала, но мама Даши умела уговаривать.

После сытного обеда семья расположилась в комнате, чтобы продолжить разговор.

– А что у вас вообще нового в деревне? – спросил Родион. Ему вообще нравилась Агаповка своей живописностью и тем, что она была расположена недалеко от города.

– Да что у нас может быть нового? – тут же откликнулся Тимофей. – Вот телефонный кабель протянули, а телефонов никому не поставили.

– Наверное, нужно самим купить? – уточнил Родион.

Папа его жены хмыкнул:

– А оно нам надо? Жили без телефона сколько лет, и столько же еще без него проживем.

– Но маме приходится ходить в дом бывшего председателя, чтобы позвонить мне, – лукаво произнесла Даша, смотря на отца. Ей хотелось поскорее узнать, что он на это возразит.

– Но я же не хожу, значит, телефон и не нужен, – тут же гордо ответил Тимофей, все рассмеялись.

– А я видела, что на участке Кати Глуховцевой, ну, которая сгорела, мальчик в будке сидел. Это чей? – поинтересовалась Даша.

Вдруг повисло неловкое молчание. Женщина с удивлением смотрела на своих внезапно смутившихся родителей. Наконец Анна сказала:

– Это Песик.

– Что? – изумился Родион. Он решил, что ослышался. – Может, Леша?

– Нет, Песик. Это сын сгоревшей Глуховцевой, – ответил Тимофей, он потупил глаза. Все-таки им с Анной было неловко, что они так и не решились взять мальчика к себе. Ведь Барановы были добрыми людьми, только немного запутавшимися. И чаще им обоим казалось, что подкармливать мальчика и давать ему одежду – вполне достаточно, об этической и моральной стороне вопроса они не задумывались.

– Почему вы зовете его Песиком? – еще больше удивилась Даша.

– Ну, потому что его воспитывает собака Катьки, – просто ответила мать.

Родион и Даша с ужасом переглянулись. Они не понимали, как такое вообще может быть.

– Что?! – воскликнул Родион. – Что значит «воспитывает»?! Она же собака, как она может воспитать?

– Она вытащила мальчишку из огня, ну мы все и решили, что так тому и быть, пусть воспитывает, – тихо сказала Анна.

– Зато мы его подкармливаем и даже одеваем! – эмоционально вступился сам за себя и Анну Тимофей. – Вон, отдали ему мой свитер и телогрейку! А зимует Песик, между прочим, в нашем коровнике!

– То есть вы считаете, что этого достаточно? – поразилась черствости собственных родителей Даша.

Нет, она, конечно, была в курсе, что ее родители бывали скрягами, ведь она первая из семьи испытала на себе принцип Барановых по воспитанию детей: окончил школу – зарабатывай на дом и хлеб себе сам. Даша училась в школе в соседнем городе, где сейчас и жила с Радиком, она закончила там одиннадцать классов и поступила в местный филиал одного столичного вуза на специальность психология. Ей дали комнату в общежитии, и Даша сразу, еще летом, устроилась на работу, потому что родители ей четко сказали, что кормить они ее не собираются. Может быть, кого-нибудь другого такое поведение родителей расстроило бы или разозлило, но Даша все приняла философски. В конце концов, она и в школе работала – расклеивала объявления по городу после уроков. Учась в институте, Даша кем только не успела поработать – и уборщицей, и промоутером, и официанткой. Потом, уже на пятом курсе учебы, она пристроилась на полставки в детский спортивный центр, куда уже после получения диплома пошла полноценно работать. И работала она там до сих пор.

– Маленький ребенок живет с собакой… сколько? Уже три года? – прикинула в уме примерную дату Даша. – И вы всей деревней на это просто молча смотрите? Вам самим не стыдно? Мальчик страдает, голодает, мерзнет, а вы никак не реагируете. Я просто потрясена таким положением дел! А от вас, мама и папа, я вообще такого не ожидала! Вы же всегда любили маленьких детей!

– Мы и сейчас любим, доченька! – начала защищаться Анна. – Просто брать ребенка в дом это так дорого, мы не можем позволить себе такого.

– То есть позволить маленькому, беззащитному ребенку страдать вам совесть позволяет, да?! – закричала Даша, вскакивая на ноги. Она была шокирована подобным поведением своих любимых родителей.

– Нет, но он и не страдает, – сказал Тимофей. – Он вполне счастлив, судя по его виду.

– Мальчик живет вне человеческого общества, он оторван от социума, как он может быть счастлив?

– Может, это и есть счастье, – тихо проговорил Тимофей.

– Папа, как ты можешь такое говорить? А что с этим мальчиком станет дальше? Что с ним станет, когда он вырастет? Как он будет жить? Что он будет делать? Или ты думаешь, что он так и просидит всю жизнь в твоей телогрейке в твоем же коровнике? Ты что, не понимаешь, что человек должен жить с людьми, а не со зверями?

– Некоторые люди бывают хуже зверей, – возразил ее отец.

– Папа, не передергивай! – крикнула Даша. – В общем, я забираю этого малыша в город к себе!

– Что?! – тут же пришел черед поражаться Барановым. Они тоже не ожидали такого поступка от дочери. – Доченька, одумайся! Зачем тебе этот Песик? Что скажет Радик?

– Радик, скажи своей жене! – в отчаянии призвал мужа своей дочери Тимофей. Он умоляюще смотрел на потрясенного мужчину.

– Что я должен сказать? Я в шоке от того, что в этой деревне люди действительно стали хуже зверей и бросили маленького ребенка на произвол судьбы, – неожиданно для Барановых заявил Родион, поднимаясь со старого дивана, что стоял в комнате, где они сидели. Мужчина подошел и обнял свою жену. – Я согласен с Дашей, что ребенка нужно увезти отсюда. Это жестоко – бросать ребенка на произвол судьбы. А вернее, собаки.

– Пойдем, Родя, прямо сейчас возьмем мальчика и увезем его в город, – со слезами на глазах проговорила Даша.

– Вы не останетесь у нас погостить? – расстроилась Анна. Она любила всех своих детей, а они так редко навещали своих родителей.

– Нет, мама, – твердо ответила Даша. – Малыш важнее. В конце концов, все мы живы и здоровы, можем еще сто тысяч раз увидеться, а с ним может случиться что угодно в любой момент.

После этого Даша и Родион, взявшись за руки, как подростки, скорым шагом направились к окраине деревни, где в будке они видели мальчика. Родион очень любил Дашу и почти всегда ее во всем поддерживал, тем более что она недавно перенесла огромное горе. Вернее, горе они перенесли вдвоем, но для матери потеря ребенка всегда проходит тяжелее, чем для отца. Впрочем, в данной конкретной ситуации и Даша, и Родион страдали одинаково.

Даша и Радик познакомились на новогодней вечеринке, когда оба учились на пятом курсе института. Тогда одна сокурсница Даши позвала друзей своего парня на вечеринку в общежитии Дашиного института. Эти друзья учились в техническом вузе, который располагался недалеко от того, где училась Даша с подругой. В тот новогодний вечер Даша и Радик понравились друг другу с первого взгляда. Всю ночь они проговорили, сидя в комнате Даши и ее подруги. Друзья еще шутили, чем там можно было всю ночь заниматься, но Даша и Радик на самом деле просто общались друг с другом, и выяснилось, что у них схожие интересы и мировоззрение. А в дальнейшем оказалось, что и на разные события они реагирую одинаково. Все звали их идеальной парой. Летом, после защиты дипломов, Даша и Радик сыграли тихую свадьбу, на которой были только пара свидетелей и родители со стороны жениха и невесты. На самом деле ни Даше, ни Родиону не нужна была свадьба, они и так собирались провести всю жизнь вместе, но дань традициям все равно отдали, тем более что на этом настаивали родители Даши. Спустя год после свадьбы Даша родила хорошенького темноволосого и темноглазого малыша, очень сильно похожего на Родиона. Мальчика они назвали Сережей. Малыш рос, развивался, сказал первое слово «мама», а вслед за ним «папа». Сережа был очень тихим, спокойным, умным ребенком, на зависть окружающим. В годик Даша и Радик отдали его в ясли, и Даша вышла на работу. Потом в три годика Сережа пошел в садик, и тут случилась беда. Сережа стал вялым, сонливым, начал быстро утомляться, у него снизились аппетит и двигательная активность, еще его начала мучить головная боль. На обследовании у врача выяснилось, что у Сережи появилось страшное заболевание – рак крови. Лейкемия или лейкоз. Сначала, конечно, провели много тестов на выявление заболевания, была проведена комплексная диагностика. На основании всех тестов Сережа попал в группу высокого риска. Этот диагноз поразил Дашу и Радика как гром среди ясного неба. Первые несколько дней после того, как они узнали диагноз, Даша проплакала дома в спальне. Родиону пришлось самому все рассказать сыну. Сережа хоть и был маленьким, но все понял сразу. Он обнял тогда папу и сказал, что обязательно выздоровеет ради родителей. Начались долгие месяцы лечения. Врачи назначили химиотерапию, но она не помогала. Мальчик облысел и носил платок. Даша тогда сильно похудела, ее лицо осунулось, а под глазами залегли тени. Она взяла отпуск на работе и везде по всем врачам и процедурам ходила со своим маленьким сыночком. Радик тоже осунулся от переживаний за сына. К сожалению, лечение не принесло желаемых результатов. Вопреки химиотерапии и сопроводительной терапии, Сереже делалось все хуже и хуже. Врач предложил сделать пересадку костного мозга, но по анализам ни Даша, ни Родион не подошли. Тогда им предложили родить еще одного ребенка, он мог бы оказаться подходящим донором, но Даша и Родион не успели. Сережа умер. Когда мальчик скончался, у Даши внутри будто что-то сломалось. Она даже не могла больше плакать. Она помнила, как в тот момент, когда сообщили о смерти, Родион обнял ее и даже заплакал, низко опустив голову ей на плечо, а Даша стояла прямая как палка. Она чувствовала себя как оглушенной. Звуки куда-то исчезли, она даже не чувствовала, что Радик слишком сильно сжал ее в объятиях. Она вообще ничего не чувствовала. Она смотрела вперед не моргая, в ее глазах была бездна отчаяния, от горя у нее даже пропал голос. Потом звуки стали возвращаться, она услышала, как Радик со всхлипами едва слышно шепчет ей на ухо, что все будет хорошо. Она не верила ему.

Похороны были весной в начале апреля. Стояла промозглая, сырая погода. По небу в тот день плыли темно-серые облака, дул холодный ветер. На кладбище было очень холодно, еще лежал снег, которому было рано таять, в небе кричали замерзшие галки. На кладбище было мало людей – снова собрался такой же состав, как и на свадьбе. Были только близкие. Родион руководил похоронами, Дашу поддерживала ее подруга, она была готова в любой момент подхватить Дашу, но так держалась крепко. Даша была бледная, на ее лице застыла скорбь. Анна рыдала в объятиях своего мужа Тимофея. Так же делала и мама Родиона со своим мужем. Даже лучший друг Родиона немного поплакал во время похорон. Он считал, что когда умирают дети – это самая большая несправедливость, которая только существует в мире. Дети не успели почувствовать толком вкус жизни, не успели увидеть, какой большой и прекрасный этот мир, не успели сделать множество хороших поступков, которые могли бы сделать. Дети, которые ничего еще не успели, умирают. Зачем?

Даша тогда подошла к открытому гробу, где лежал бледный Сережа. Он казался просто спящим, несмотря на бледность. На секунду Даше показалось, что он сейчас проснется, что если она осторожно потрясет его за плечо, как она это делала каждое утро, когда будила сына в садик, то он откроет глаза и улыбнется, тихо прошептав: «Доброе утро, мама!» Но потом Даша взяла себя в руки, она прекрасно знала, что мертвый – значит мертвый. Она нагнулась над гробом и поцеловала своего мертвого ребенка в холодный лоб. В горле у нее стоял ком. То же самое сделал и Родион. Работники кладбища опустили гроб в вырытую яму, все бросили медные монетки на гроб, и через несколько секунд гроб скрылся под слоем глинистой земли, которую накидали могильщики. Тогда Даша наконец разрыдалась на груди у Радика. Ее сына больше не было, это конец. Могильщики поставили крест и венки, и все ушли с кладбища домой к Даше и Родиону на поминки. Даша не смогла даже посидеть за столом, она ушла в спальню и легла там на кровать. С ней остался сидеть Родион. Даша только иногда спрашивала «За что?», но Родион и сам не знал за что.

С тех пор прошло уже чуть больше года, Даша и Родион почти оправились от смерти сына, хотя первые полгода Даша даже не могла улыбаться. Они оба ходили на прием к психотерапевту, который им здорово помог преодолеть эту кризисную ситуацию. Хотя за время всей этой трагедии ни у Даши, ни у Родиона не было даже мысли расстаться. Но до сих пор они так и не решились заводить нового ребенка, они даже старались не говорить о Сереже. Только каждый раз, когда Даша видела одинокого маленького мальчика, ее сердце сжималось от боли. Ей было тяжело оттого, что она не смогла спасти своего сыночка, и поэтому ей хотелось защитить и спасти каждого одинокого маленького мальчика. Ей казалось, что они нуждаются в том, чтобы оберегать их.

Сейчас Даша и Родион наконец добрались до участка Кати Глуховцевой. В то время как Барановы и Гуркины обедали и выясняли отношения, дождь прекратился, а ветер вдруг разметал все тучи и выглянуло солнце. Сразу заметно потеплело. Оживились птицы в лесу. Мальчик и собака выбрались из будки и играли теперь в траве. Антошка кидал палочку настолько далеко, насколько ему хватало сил, а Пегая приносила ему ее обратно.

Родион и Даша нерешительно топтались у покосившегося забора рядом с калиткой. В конце концов, как забирать ребенка? Вдруг он просто отка жется с ними пойти? Сначала Даша пришла в праведный гнев, когда узнала, что в деревне живет мальчик без родителей на попечении одной собаки, но потом она немного остыла и стала уже рассуждать более трезво.

– Родя, что нам делать? – прошептала Даша на ухо мужу. – Просто зайти на участок и забрать малыша?

Родион пожал плечами и тоже ответил шепотом:

– Давай так и сделаем.

– А если собака будет против?

– А ты думаешь, что собака может быть «за»? Вон она как с ним играет.

– Ну, Родя!

В этот момент раздался крик мальчика, полный боли и отчаяния. Даша и Радик с ужасом уставились на Антошку, который отбивался от осы, которая, оказывается, с разлета ужалила его в руку. Вдруг мальчик согнулся от резкой боли в животе и упал на землю. Даша одним движением перемахнула через забор и, не обращая внимания на лающую собаку, опустилась на колени около ребенка. Антошка начал задыхаться. «Да у него аллергия на осиный яд!» – молнией пронеслось в голове у Даши.

– Родя! Быстрее беги за машиной! Нам нужно доставить его в больницу! – с паникой в голосе крикнула Даша, даже не посмотрев на мужа.

Родион тут же кинулся бегом обратно на участок Барановых. Он так быстро не бегал со времен, когда в институте сдавал нормативы по бегу на парах физкультуры. Ему повезло, что он всегда любил спорт и до сих пор ходил в тренажерный зал. Он за пару минут домчал до знакомого забора и забежал на участок. Из дома вышел Тимофей узнать, что случилось.

– Мне некогда! Откройте ворота, папа, быстрее! – крикнул Родион, садясь в машину и начиная заводить ее.

Тимофей бодро подбежал к воротам и открыл их. Почти сразу же машина начала движение. Через пару мгновений он был уже около участка Кати Глуховцевой. Родион вышел из машины и открыл заднюю дверь, доставая аптечку.

Пока Родиона не было, Даша сидела около Антошки. У него отекло лицо – утолщились верхние веки и резко увеличились губы и щеки. Кроме этого, отекли нижняя челюсть и шея, овал лица мальчика как будто «оплыл» к шее. Антошка лающе кашлял, издавая отрывистые, резкие звуки, дыхание было затрудненное, мальчику явно не хватало воздуха. Кожа на лице мальчика покраснела.

Пока Даша ждала Родиона, она осторожно вытащила жало из руки Антошки и стала вспоминать, как еще нужно оказывать первую помощь при столь явной проявлении аллергии. Она это проходила в институте на занятиях по медицине и оказанию первой помощи, но ведь это было так давно. Все это время Пегая бегала вокруг женщины и ребенка и громко лаяла. Ей тоже было страшно за ее Песика и было непонятно, что происходит и что это за незнакомая женщина. Но угрозы от Даши Пешка не чувствовала.

Наконец приехал Родион. Он бегом поднес Даше аптечку. Она вытащила оттуда жгут и наложила его на руку мальчика выше места укуса осы, а затем приложила холодный компресс на место укусу, оно тоже отекло. После этого Даша схватила на руки Антошку и бегом бросилась в машину, Родион сел на место водителя. Пегая бежала за ними. Даша села на заднее сиденье автомобиля.

– Гони! – приказала она мужу.

Родион кивнул и газанул с места, выбивая струйки грязи из-под колес автомобиля.

Пегая, заливаясь лаем, неслась вслед за машиной. Она чувствовала отчаяние, потому что эта женщина, от которой она не ощущала опасности, просто взяла и увезла прочь отсюда ее Песика. Собака увидела, как Антошка с трудом развернулся в машине и смотрит на нее через заднее стекло. Пегая с трудом узнавала его из-за отекшего лица мальчика. Вдруг глаза Антошки закатились назад, и он медленно опустился за стеклом на заднее сиденье. Даша увидела, что мальчик потерял сознание, и в панике стала торопить мужа еще больше. Автомобиль понесся на предельной скорости, и собака совсем отстала. Она села на дорогу и завыла от отчаяния в небо. Как ей было теперь жить, если ее Песика больше нет рядом с ней?

Часть 3