Антон. Мальчик-щенок Мирова Надежда
Медсестра не знала, что еще делать в подобной ситуации. Ей еще ни разу в жизни не приходилось сталкиваться с пациентом, бегающим на четырех конечностях. После укуса ее нервы окончательно сдали, и она выбежала из палаты с криками: «Я вообще-то не ветеринар! Сделайте с ним что-нибудь!» Подоспевший на шум врач заглянул в палату и обомлел. Ребенок почувствовал свободу, когда опасная в его глазах женщина покинула палату, поэтому сел на пол палаты, словно собачка, и, закинув ногу за голову, начал чесать себе ухо, двигая пальцами ноги. Но это было еще не все представление! У врача глаза полезли на лоб, когда Антошка потянулся, по собачьи выгнув спину, и запрыгнул на кровать, как дрессированный пудель. Там мальчик на секунду замер, втягивая ноздрями воздух, и наконец обратил внимание на оставшуюся на столике тарелку с кашей. Ребенок на четвереньках быстро подполз к ней и начал чавкать.
Все это время врач не решался входить в палату. Он порадовался, что принял правильное решение, поместив уличного ребенка в одиночную палату. В больнице разгорелся бы настоящий скандал, если бы все это произошло на глазах пациентов. А так крики медсестры спишут на то, что она не хочет общаться с бездомным мальчишкой. Для профилактики надо будет сделать ей выговор. Все происходящее в больнице с одними пациентами не должно достигать ушей других пациентов, ведь это как-никак врачебная тайна.
Пока в голове врача проносились все эти мысли, Антошка успел съесть всю кашу. Мальчик сел на кровати, озираясь по сторонам. Вдруг он начал кашлять – ребенок еще не совсем вылечился. Потом он вдруг схватил зубами край одеяла и прыгнул на пол, волоча одеяло за собой. Ребенок притащил его в угол палаты, бросил на пол и, покружив вокруг себя пару раз, словно собачка, свернулся калачиком на одеяле и сладко зевнул.
Наблюдавший все это врач решил запереть палату и пойти позвонить людям, которые привезли мальчика в больницу. Знают ли они о тех чудесах, что он сейчас вытворял? И теперь, когда Даша и Родион шагали рядом с ним к палате Антошки, врач видел, что они тоже не представляли себе, что ребенок может так себя вести.
– Доктор, скажите, – поинтересовалась на ходу Даша, – можем ли мы забрать ребенка домой?
– Если вас не пугает его поведение, пожалуй, да, – ответил врач, поправляя очки на носу указательным пальцем. – Хотя здесь потребуется консультация психолога, и если он позволит вам взять ребенка домой, то забирайте на здоровье! У меня уже персонал от него успел пострадать. Медсестра в панике и собирается делать себе уколы от бешенства.
Даша и Родион хотели посмеяться, но поняли, что врач говорит серьезно. Наконец все трое подошли к двери в палату Антошки. Ребенок так и спал в углу, свернувшись калачиком. Даша повернулась к доктору:
– Позвольте мне поговорить с вашим больничным психотерапевтом. Мы с ним коллеги, я тоже работаю в этой области. Мне необходимо сообщить ему кое-какую информацию.
Врач согласно кивнул и повел Дашу в кабинет психотерапевта, чтобы там, за дверью медицинского кабинета, поведать потрясающую историю мальчика из собачьей будки. Родион же остался стоять возле палаты и сторожить Антошку, если он вдруг проснется и попытается выбраться из палаты. Но ребенок спал, как говорится, без задних ног, только изредка покашливая во сне.
Даша и доктор пришли в кабинет психотерапевта, который, по удачному стечению обстоятельств, в данный момент был совершенно один. Женщина и мужчина сразу же приступили к объяснению сложившейся ситуации.
– Вы ведь понимаете, – говорила Даша, после того, как рассказала обоим врачам историю Антошки в красках, – что ребенок пережил тяжелейшую психологическую травму: практически на его глазах погибла мать, и сам он чуть было не погиб. Затем от него отвернулось все человеческое общество, и только собака помогала малышу выжить в тяжелых деревенских условиях.
– Я все понимаю, но тем не менее обязан подать документы в соответствующие органы. Пусть этим случаем занимаются учреждения по опеке над несовершеннолетними, – отвечал местный психотерапевт, мужчина средних лет, удивлявшийся всей этой истории.
– Помогите мне забрать ребенка домой. Если его начнут оформлять в детский дом, пройдет слишком много времени, а ему необходима немедленная помощь. Он и так уже отстал от своих сверстников в развитии. Вы думаете, в детском доме ему сумеют помочь? – Даша нагнулась над столом, пытаясь заглянуть в глаза психотерапевту, тщательно избегавшему зрительного контакта с настойчивой женщиной.
– Я все понимаю, говорю вам еще раз, – ответил он наконец, глядя куда-то в сторону, – но что вы хотите от меня?
– Я уверена, что смогу позаботиться об этом ребенке, – начала медленно говорить Даша, откинувшись на стуле и сложив руки на груди. – Вы понимаете, что он быстрее вернет себе человеческие навыки, если будет постоянно находиться в компании людей, целенаправленно показывающих ему, как надо себя вести. В детском доме он будет лишен этого. Помещать ребенка, который ведет себя как собака, в общество детей просто неразумно. Его задразнят и только усугубят этим его положение. К сожалению, наши детские дома оставляют желать лучшего. Вряд ли в них найдутся отдельная комната и специалист, который будет постоянно заниматься с Антошкой. Мы с мужем постараемся вернуть его в человеческое общество в кратчайшие сроки. Но для этого нам нужно оформить опекунство. Вы могли бы помочь получить необходимые документы, но для этого состояние Антошки надо описать не таким критичным. – Даша подняла глаза на психотерапевта и наконец-то поймала его взгляд. Мужчина обдумывал ее сомнительное предложение.
Врач, приведший Дашу в этот кабинет, стоял рядом и молчал. В сущности, он был хорошим специалистом и не раз спасал людей от гибели. Но репутация больницы была для него превыше всего. Если за пределами этих белых стен станет известно о мальчике-собаке, в больницу немедленно налетят репортеры и поднимут на уши весь персонал и всех больных. Ему очень не хотелось такой славы. Поэтому он сказал:
– Конечно же мы вам поможем в меру наших сил, Дарья Тимофеевна. – После этого он пристально посмотрел на психотерапевта, словно пытаясь взглядом выбить из того подтверждение своих слов.
– Я не могу этого сделать, – печально вздохнул психотерапевт и взъерошил волосы на своей голове. – Это слишком большая ответственность.
– Но почему? – Из горла Даши вырвался крик отчаяния. – Я психолог по образованию, если хотите, я принесу все документы. Вы можете периодически проверять состояние мальчика, посылайте к нам специалиста, который отметит, есть ли прогресс в занятиях. Я вас умоляю, отдайте мне этого ребенка.
Женщина молитвенно сложила руки на этих словах и готова была уже встать на колени перед двумя врачами, но тут приведший ее доктор не выдержал напряжения и сказал ей:
– Успокойтесь, прошу вас. Я думаю, мы сможем найти компромисс. – После этого он еще раз посмотрел на психотерапевта, а затем продолжил говорить, обращаясь уже к нему: – Дарья Тимофеевна права, это просто отличная мысль – мы будем периодически проверять состояние мальчика, причем лично. Разумеется, это работа – скажем, раз в неделю посещать отдельную семью, – и это требует оплаты. – Тут врач выразительно посмотрел на Дашу. – Но мы все можем помочь бедному ребенку общими усилиями. Для начала, я думаю, вы, Валерий Юрьевич, должны лично осмотреть мальчика и убедиться, что он находится в довольно странном, но все же не требующем особой изоляции состоянии. Затем мы подготовим необходимые документы, которые передадим в со ответствующие органы опеки. Поскольку наша больница не располагает свободными лишними палатами, держать у нас ребенка нет возможности. В семье непьющей и работающей семейной пары… Вы ведь непьющие и работающие? – на всякий случай спросил врач у Даши; та согласно кивнула в ответ и даже пообещала предоставить ему справки с места работы своей и мужа. – Так вот, в семье приличной семейной пары ребенку будет оказан должный уход, тем более что вы имеете диплом психолога. – Даша кивнула еще раз. – Я думаю, мы сможем поспособствовать вам в этом деле. Сейчас вроде бы распространена практика помещения ребенка не в детский дом, а в патронажную семью. Вам даже будут платить какое-то небольшое пособие.
– О, спасибо, спасибо вам огромное! – радостно сказала Даша и кинулась обнимать врача.
– Подождите, еще рано, я пока только наметил план, который необходимо будет воплотить в реальность, – ответил врач, отцепляя Дашины руки от своей шеи и усаживая женщину обратно в кресло напротив стола психотерапевта. – Предлагаю сейчас всем успокоиться, не горячиться, – врач поочередно смотрел то на Дашу, то на психотерапевта и делал движения руками, словно пытался их успокоить, – и пройти и посмотреть на мальчика. Валерий Юрьевич, вы должны лично убедиться, что его состояние не такое уж и ужасное, – закончил свой монолог врач и показал рукой на дверь, приглашая всех проследовать к палате Антошки.
Все присутствующие в кабинете психотерапевта согласились с этим и дружно пошли к дверям. Вскоре к Родиону, смотрящему сквозь стекло на спящего в углу мальчика, подошли его жена и два врача. Все это время Родион смотрел на бедного ребенка и думал, сколько тому пришлось пережить, раз он начал так себя вести. Почему все люди от него отвернулись? Неужели маленький мальчик мог бы объесть целую семью? Ведь выживал же он как-то, питаясь неизвестно чем. Вряд ли бы он съел в доме гораздо больше, чем находил на улице. А на что еще пришлось бы тратиться в деревне? На одежду? Он бы спокойно донашивал вещи за остальными членами семьи. Кто-то сказал бы, что это унизительная жизнь, но люди бы согласились с тем, что такая жизнь гораздо лучше жизни на улице. Тем более когда ребенок подрос бы немного, он бы начал работать, и отработал бы потраченные на него деньги, если уж так их было жалко. Неужели у людей не разрывалось сердце, когда они смотрели, как босой и голодный ребенок бегал по их двору и в дождь, и в снег, и в ледяной ветер? При этих мыслях мужчина даже поежился. Он не мог представить даже части тех мучений, что выпали на долю Антошки.
Кроме этого, в голове у Родиона крутились мысли о том, что маленький Антошка напоминает его ребенка. Его погибшего ребенка. Каким бы он был в возрасте Антошки? Наверное, не таким худым, а еще веселым. Встречал бы отца с работы криками радости, показывал бы свой школьный дневник с оценками, полученными за день, тянул бы отца за рукав в свою комнату, где демонстрировал бы собранную модель корабля. Они бы вместе гуляли, и все друзья Родиона завидовали бы его чудесной семье. А что сейчас у них с женой? Только пустая детская, которую они так и не решились переделать в обычную комнату. Игрушки и одежду они уже отдали в детский дом, потому что они вызывали только негативные эмоции, но убрать всю комнату… Это означало убрать все воспоминания об их отпрыске, который никогда не войдет во взрослую жизнь. Родион сдерживался, чтобы не заплакать.
В другой семье между супругами после потери ребенка начались бы разногласия и ссоры, отношения могли бы ухудшиться. Он читал о таких случаях в книгах и видел в фильмах. Но эта скорбная утрата, наоборот, сплотила Родиона и Дашу. Они старались поддерживать и подбадривать друг друга, надеясь на то, что со временем Бог даст им другого ребенка. Они не винили друг друга в смерти малыша, ведь в этом и не было их вины. Просто так сложились обстоятельства. Значит, им суждено было пройти через эту ужасную, непередаваемую словами потерю, чтобы стать сильнее.
От грустных мыслей его отвлекла Даша, подошедшая к нему с радостным лицом и со словами: «Родь, наверное, мы сможем взять мальчика». Родион улыбнулся в ответ своей любимой женщине.
Тем временем врач предложил психотерапевту взглянуть на маленького Антошку. Один только вид ребенка, свернувшегося калачиком в углу, произвел на Валерия Юрьевича отрицательное впечатление. Но врач решил войти в палату, разбудить ребенка и поговорить с ним, чтобы оценить уровень его социализации.
Это был довольно опрометчивый поступок, потому что Антошка сразу же проснулся, как только услышал чужие шаги в помещении. Ребенок может быть и не заснул бы, а так и сидел в углу, если бы не усталость после тяжелой болезни. Все в этом непонятном замкнутом пространстве его пугало, а предыдущий негативный опыт подсказывал не доверять людям. Поэтому он очень бурно реагировал на всех, кто пытался к нему приближаться.
Врачи тоже совершали ошибки, направляясь к маленькому запуганному ребенку уверенным шагом, а медсестра еще и вооружившись шприцем. Антошка сильно не любил всякие странные длинные предметы в руках – в Агаповке ему пару раз попадало палкой от не слишком трезвых односельчан, не любивших, когда что-то живое мешается у них под ногами. Психотерапевт был куда умнее медсестры, однако тоже совершил несколько ошибок.
Во-первых, он слишком быстро приблизился к ребенку, а во-вторых, начал говорить слишком громко. В результате Антошка перепугался и начал на четвереньках пятиться к стене, обороняясь от незваного гостя. Лицо мальчика исказилось, он показал свои зубы и зарычал. Психотерапевт был в шоке: ему приходилось читать о детях-маугли, но он никогда не видел их вживую. Он поражался, насколько развились у ребенка лицевые мышцы. Оскал напоминал собачий, губы нервно подергивались, а глухой звук шел откуда-то из глубины глотки.
Валерий Юрьевич так и разглядывал бы Антошку, пытаясь отметить для себя особенности его поведения, если бы малыш не бросился на врача, норовя укусить его за ногу. Ребенок скакал на четвереньках, как настоящая собака, вся его спина выгибалась, а мышцы напрягались. Врач едва успел отскочить в сторону, а затем выбежать за дверь к наблюдавшим за происходящим Гуркиным и еще одним доктором.
Последний опасался, что вскоре возле палаты соберется народ. Любопытные сотрудники больницы и прогуливающиеся по коридору пациенты так и норовили заглянуть за стекло. Не иначе как там происходит что-то интересное, раз у окна собралось несколько людей. Он как мог отваживал всех от зрелища не для глаз обычных пациентов. В конце концов врач не выдержал и сказал:
– Знаете, я готов пойти вам навстречу, Дарья Тимофеевна, но лишнее внимание к ситуации нам ни к чему. Сделайте что-то с этим.
Даша посмотрела сначала на врача, который нервничал и оглядывался по сторонам, поджидая очередных любопытных пациентов, затем она глянула на психотерапевта, осматривавшего свои брюки, на которые покушался Антошка, и, наконец, посмотрела на мужа, который ободряюще кивнул ей.
– Давай я попробую зайти к нему, – тихо сказала она.
– Хотите рискнуть? – усмехнулся психотерапевт. – Что ж, вперед. Если он вас покусает, вам повезло, что вы уже в больнице. Быстро поставим вам необходимые уколы.
Доктор укоризненно посмотрел на своего подчиненного. Что за день и что за непрофессиональные сотрудники? Уже второй человек (после медсестры, конечно) пытается пошутить над несчастным ребенком. Вот уж точно, права была эта женщина. Если даже взрослые специалисты смеются над поведением маленького Антона, то что же с ним сделают его сверстники в детском доме? У врача сердце было не каменное, поэтому он твердо решил помочь этому малышу.
Даша осуждающе посмотрела на психотерапевта, и в голове у нее пронеслась мысль: а есть ли у этого человека соответствующий диплом и знания? Но она не стала спрашивать этого вслух, а просто отправилась в палату к маленькому мальчику, ведущему себя как собачка.
Даша тихо открыла дверь, чтобы не испугать его. Антошка успел вернуться в свой угол и напрягся, собираясь снова наброситься на незваного гостя. Даша сделала два неуверенных шага вперед, мягко ступая по плиточному полу палаты. Затем она остановилась и стала тихо-тихо опускаться на колени. Женщина решила поговорить с мальчиком на одном уровне, чтобы не казаться ему огромной, высокой угрозой. Пока все ее идеи оказывались правильными – мальчик-собака не бросался и даже как-то слегка успокоился и сел на одеяло, как нормальный человеческий ребенок.
Наконец Даша опустилась на колени и положила на них руки ладонями вниз. Она стала смотреть на мальчика, пытаясь поймать его взгляд. Антошка не прятал глаза, он с вызовом смотрел на очередного человека, пришедшего ему навредить. Однако Даша мягко улыбнулась, не показывая зубов. Как позже она выяснит, ребенок за годы жизни в компании собаки научился распознавать мельчайшие движения мышц. Сейчас он видел, что сидящая напротив женщина не представляет угрозы, она не собирается оскалиться. От нее идет теплая волна спокойствия и доброты. Антошка расслабился.
Даша не шевелилась и не дергалась, она тоже расслабилась. Женщина пыталась невербально настроить ребенка на общение, и у нее это получалось. Наконец она решила поговорить с ним и спросила:
– Как тебя зовут, мальчик?
Антошка удивленно посмотрел на нее, словно собачонка, которую окликнул хозяин. Он открыл рот и попытался сказать, но закашлялся. Даша терпеливо ждала, чтобы не спугнуть начавшийся контакт. Откашлявшись, мальчик хрипло и отрывисто, словно пролаяв, ответил:
– Антошка.
Даша снова улыбнулась ему в ответ и начала говорить:
– Антошка, а меня зовут Даша. Я нашла тебя, ты был очень болен. Я привезла тебя в больницу. Я желаю тебе добра и хочу помочь. Ты понимаешь, что я говорю?
– Да, – резко «гавкнул» малыш и кивнул головой. – Люди… – Он помолчал, подбирая слова, а затем указал пальцем на окно в палату, за которым столпились мужчины. – Злые.
Лицо мальчика погрустнело. С него сошло злобное выражение, и Антошка больше не собирался скалиться. Даша чуть было не заплакала. Это как же можно было довести ребенка до такого состояния? Женщина сдержалась и продолжила свою беседу.
– Тебя никто не обидит. Мы хотим помочь, – сказала она ему еще раз. – Как ты себя чувствуешь? У тебя что-то болит?
В ответ на это Антошка снова закашлялся, а потом приложил руку к груди и сказал: «Больно». Даша кивнула ему головой, показывая, что поняла. Пока все это происходило в палате, за стеклом психотерапевт с удивлением отмечал, что ребенок помнит человеческую речь. На это Родион объяснил ему, что мальчик остался сиротой почти в пять лет, до этого он жил с мамой, которая научила его не только говорить, но и даже читать.
Даша продолжила завоевывать доверие ребенка. Она чуть-чуть наклонилась вперед и вытянула руки ладонями вверх к мальчику, словно показывая, что в руках у нее ничего нет и ее можно не бояться. Антошка даже не дернулся в сторону. Тогда Даша сказала:
– Иди ко мне, Антошка. Я буду тебя защищать. – Она поманила его к себе обеими руками.
Антошка начал сомневаться. Он снова встал на четвереньки и делал сейчас неуверенные шаги то вперед, то назад, топчась на месте. Наконец желание спокойствия и комфорта взяли верх рад опасениями и страхом, и мальчик медленно пополз к женщине. Антошка приближался к ней и вспоминал свою маму. Она вот так же улыбалась ему и звала на ручки, когда он был совсем маленький. Он уже с трудом вспоминал ее черты лица, да и как ему было их запомнить. То он был слишком мал, то ужасный вечер, когда он чуть не погиб, стер последние воспоминания. У ребенка не было изображения матери, поэтому она оставалась в его памяти всего лишь мягкой и теплой фигурой, которая заключит тебя в объятия и спасет от боли, страха и злобы других людей.
Антошка доверчиво подполз к Даше и прямо перед ней встал на две ноги. Мальчик сутулился, было видно, что это дня него непривычная поза, но все же более старые воспоминания заставили его встать на ноги и обнять женщину за шею. Даша тут же заключила ребенка в объятия в ответ и заплакала.
Антошка доверчиво прижимался к незнакомой женщине и вдруг сказал ей на ушко:
– Не плачь, мама… – Голос ребенка был тихим и хриплым.
Даша замерла на месте, не понимая, как на это реагировать. Ей стало не по себе, ведь это словно ее ребенок позвал тихим голосом с того света. На секунду в ней появилось желание отстраниться от этого странного ребенка, но она тут же взяла себя в руки и отогнала прочь дурные воспоминания. Это происходит с ней здесь, сейчас, у нее в руках маленький мальчик, которого они с мужем спасли от смерти. Конечно же она напоминает ему единственного родного человека.
– Ты… мама… – запинаясь и словно подбирая слова, продолжил говорить мальчик. – Ты как мама. Похожа.
Даша разомкнула свои объятия и взяла мальчика на руки. Она видела, что он ей доверяет, поэтому она аккуратно поднялась с пола, держа малыша. Даша подошла к постели и положила его, затем накрыла оставшейся простыней. Поднимать одеяло с пола она не стала – зачем прикрывать мальчика грязной вещью? Она села рядом с ним на краешек кровати, погладила Антошку по голове и спросила:
– Ты хочешь уйти отсюда со мной?
Мальчик согласно кивнул.
– Ты мне доверяешь?
Антошка насупил бровки, не понимая, что ему говорят. Тогда Даша показала на себя пальцем и переспросила:
– Я – друг?
Антошка даже сумел улыбнуться совсем по-человечески и начал согласно кивать головой. «Друг», – повторил он вслед за Дашей и снова начал кашлять. Женщине необходимо было расположить мальчика к лечению. Она понимала, что он будет бояться уколов, но ничего нельзя было поделать – его болезнь была слишком серьезной, чтобы оставить ее на самотек.
– Антошка, тебе никто не причинит здесь вреда. Те люди, – она снова показала на окно, – добрые. Они громкие и большие. – Мальчик согласно кивнул и попытался изобразить, как на него кто-то замахивается, сжимая в руках дубинку. Даша погладила мальчика по руке, потому что ее попытка погладить его по голове могла его испугать. – Они добрые, они хотят тебя вылечить. Тебе больно? – Антошка снова кивнул. – Они помогут убрать боль. Я – друг, они – друзья. Отдохни, малыш. – Даша медленно стала наклоняться к Антошке, ребенок инстинктивно вжался в постель, но женщина все же успела поцеловать его в лобик.
Антошка смотрел на Дашу выпученными от удивления глазами, но больше не вжимался в кровать. Она еще раз погладила его по голове, сказала: «Спи» – и вышла из палаты.
К удивлению ее собственного мужа и двух врачей, ребенок послушался и остался лежать в кровати. Его глаза медленно закрылись, и он уснул.
– Вот видите, – тихо сказала Даша. – На самом деле он много чего умеет. Доброе обращение и жизнь в нормальной человеческой квартире быстро вернут ему человеческий облик.
– Отлично, – ответил доктор. – Забирайте его хоть завтра. Лишь бы никто ничего не узнал о необычном случае. – Он хотел сказать это тихо в сторону, но Даша услышала его и удивленно посмотрела ему прямо в глаза. – Вы ведь понимаете, что лишнее внимание общественности к необычному ребенку пойдет ему только во вред, – тут же оправдался врач, и Даша согласно кивнула.
После этого Гуркины весь день провели в больнице. Даша снова возвращалась в палату Антошки вместе с медсестрой, которая делала мальчику уколы, а Даша в это время держала его за руку и вела одобряющие беседы. Звук ее голоса успокаивал маленького Антошку, и он даже перестал бояться людей. К тому же в большинстве своем они не казались ему неотвратимой угрозой. Многие люди в Агаповке хорошо относились к «песику», только некоторые могли накричать или стукнуть, да и то в крайних случаях. Поэтому мальчик боялся лишь громких звуков и резких движений, но не всех людей подряд.
На ночь малыша оставили в больнице, чтобы закончить все лечебные процедуры. Гуркины должны были вернуться за ним на следующий день в три часа дня. До этого времени им предстояло успеть собрать необходимые документы для оформления временного опекунства над ребенком. Они успели взять справки и характеристики с работы. Семейство быстро разделило обязанности: заниматься документами будет Родион, тогда как Даша будет проводить время с ребенком. Поскольку его нельзя оставлять одного, чтобы не случился приступ паники в незнакомом месте, супруги решили, что Даша пока возьмет у себя на работе отпуск. Она поговорила со своей начальницей, которая была довольно доброй женщиной, и та разрешила женщине пока не посещать работу и даже согласилась выплатить ей отпускные.
В назначенное время супруги явились в больницу, где их ждал уже собранный кое-как в дорогу мальчик. В больнице нашлись старые детские вещи его размера, которые приносили добрые люди, чтобы помогать детям-сиротам, часто проходящим здесь лечение. Антошка не позволил медсестре одеть себя, он снова на нее налаял, потому что она слишком активно размахивала детской одеждой и попыталась прикрикнуть на ребенка, чтобы урезонить его. В итоге она разнервничалась и убежала из палаты в слезах, бросив всю одежду на кровати. Антошка оделся сам, но поскольку у него давненько не было практики ношения приличной одежды, он натянул штанишки, но не сумел их застегнуть – пальцы не слушались и не могли сделать такие мелкие движения. Свитер же ребенок просто натянул на себя, не просовывая руки в рукава, чтобы было теплее. Страх вечного холода уже въелся в его мозг.
Даша зашла в палату и, улыбаясь, помогла мальчику одеться как следует. Он не стал сопротивляться, к тому же правильно надетые вещи были гораздо удобнее. Антошка вырвался из Дашиных рук и спрыгнул с кровати, как маленькая пружинка. Он начал радостно носиться по палате на четвереньках, чему Даша очень удивилась. Внезапно мальчик остановился, принюхался и, пристально глядя Даше в глаза, спросил:
– Пеша? Где Пеша?
Даша озадачилась, но быстро сообразила, что мальчик имеет в виду ту самую собаку, что все время была рядом с ним и бежала за машиной чуть ли не до середины пути до города. Женщина не знала, что ответить. Только сейчас она поняла, как плохо они поступили с мужем, не обратив внимания на эту собаку. Стоило взять ее с собой, ведь без верного друга ребенку будет очень тяжело. Но с другой стороны, не тащить же было собаку в больницу? Да и постоянное общение с животным не позволит мальчику забыть о своих звериных повадках. Что же делать? Так думала Даша под внимательными живыми голубыми глазами ребенка.
Она решила действовать хитро, но при этом не врать ребенку. Пообещать ему, что он увидит собаку, когда они приедут домой? Нет, это слишком неправильно. Не стоит начинать дружбу с маленьким человеком со лжи. Никаких объяснений, почему ему нельзя видеться с самым близким другом, ребенок пока не поймет. Придется выкручиваться всеми способами. Даша сказала:
– Пеша осталась в деревне. – И плавно махнула рукой в сторону, словно показывая направление в деревню. – Ей там хорошо, ее кормят и о ней заботятся.
– Хочу к Пеше, – сказал Антошка и сел на пол по-собачьи, выпятив колени и поставив ладони на пол.
– Мы поедем к Пеше, когда ты поправишься, когда у тебя перестанет болеть тут, – Даша показала на грудь, думая при этом, что даже и не врет мальчику. Она напишет матери письмо с просьбой взять к себе собаку, что растила ребенка, тем более что пропитаться она может и сама. А когда Антошка и вправду поправится, можно будет съездить в Агаповку и свести его со старым лохматым другом.
Но вопреки всем ожиданиям и предположениям Даши, ребенок вдруг начал скакать по палате и то ли кричать, то ли гавкать:
– Брешешь! Брешешь! Хочу к Пеше! Где Пеша? Пеша!
Даша кинулась к ребенку и попыталась его успокоить, но он вырывался из ее рук. Тогда она просто отошла в угол и встала там на колени. Женщина притворилась, что плачет, и это возымело эффект. Мальчик успокоился и подбежал к ней в угол. Он походил кругами и даже один раз понюхал ногу Даши, а затем сел рядом и стал смотреть на нее, наклонив голову.
Даша не оборачивалась и продолжала плакать. Ей даже не нужно было притворяться, слезы текли из ее глаз, потому что ей было жалко мальчика, так похожего временами на обычного ребенка, но чаще всего ведущего себя как звереныш.
Антошка не мог долго сидеть на одном месте. Он протянул ручку и потрогал Дашу за ногу. Та не отзывалась. Он снова ее потрогал. Тогда она повернула к нему заплаканное лицо. Антошка сурово сказал:
– Не плачь. Покажешь Пешу потом? Пеше хорошо?
Даша кивнула ему и ответила:
– Да, она живет у тети Ани. Помнишь ее? Она давала тебе молоко.
Мальчик облизнулся вместо того, чтобы ответить словами, и Даша поняла, что он отлично помнит ее мать. После этого она встала, а Антошка запрыгнул обратно на кровать.
На улице было прохладно, поэтому Даша захватила из дома одеяло, в которое и завернула ребенка. Она вынесла его из палаты на руках и, прежде чем передать Родиону, знаками и словами объяснила ребенку, что это тоже его друг. Может быть, Антошка и попытался бы сбежать, но Даша довольно плотно завернула его в одеяло, чтобы ненароком малыша не продуло по дороге к машине. Так чета Гуркиных с довольно объемным свертком на руках (несмотря на то что Антош ка был очень худым для своих лет, мальчику уже исполнилось восемь лет) покинула больницу.
II
Даша даже близко не представляла, насколько сложно будет вернуть одичавшего ребенка к нормальной жизни. Все началось с того момента, как только он впервые переступил порог своего нового дома.
Даша думала, что малыш уснул в одеяле. Так и было какое-то время: Антошка проспал всю дорогу до дома, но стоило только его новым родителям взять его на руки, как мальчик проснулся и с нетерпением, затаившись, стал ждать момента, когда его распутают и отпустят.
Наскоро скинув уличную обувь в коридоре, Даша внесла сверток в детскую комнату. Она уже успела прибраться здесь и даже прикупить новую пижамку, которая окажется немного великоватой ребенку. Женщина планировала чуть позже снять с мальчика мерки и купить подходящие ему по размеру вещи. Однако стоило ей только положить сверток на кроватку и начать разворачивать одеяло, как Антошка пулей выскочил из него, пробежал на четвереньках круг по комнате и молниеносно забился под кровать.
Даша только и успела озадаченно развести руками в стороны. Ну что же это за ребенок? Чего ему бояться? Она просто не представляла, с чего начинать перевоспитание человеческого детеныша, приобретшего навыки собаки. Она позвала мужа, который уже успел снять уличную куртку. Вместе с Родионом они опустились на колени посреди детской и стали выманивать ребенка из-под кровати.
– Антошенька, мальчик мой, зачем ты туда залез? – приговаривала Даша, делая призывные жесты руками. – Иди на кухню, погрей супа, – шепнула она Родиону. – Может быть, он тебя боится? Не привык еще.
– Хорошо, – буркнул Родион, которому совершенно не хотелось быть пугающим объектом для ребенка. Он никогда не думал, что может кого-то испугать. Поэтому мужчина предпочел уйти на кухню, втайне надеясь, что тарелка горячего супа окажется более привлекательной приманкой, чем просто добрые слова его жены.
Даша же продолжала говорить с ребенком. Однако вместо ответа она слышала только тяжелое пыхтение и видела сияющие в темноте два глаза. «Настоящий волчонок», – подумала она и решила оставить ребенка-дикаря в покое на один день.
Она тихо встала и, сказав: «Антоша, мы рядом, за дверью», ушла к мужу на кухню, однако не закрыв дверь до конца, а оставив небольшую щелку в детскую комнату.
– Пусть привыкнет к новому месту, – сказала она, тяжело вздыхая и садясь на табуретку за стол рядом с мужем, который уже успел достать из холодильника кастрюлю супа, поставить ее на плиту греться и расставить на столе тарелки.
– И долго он будет привыкать? – сурово спросил Родион.
– А как ты думаешь? – резко ответила ему Даша. – Ребенок квартиры в жизни в глаза не видел. Он себя, наверное, сейчас чувствует, словно в клетке. А ему теперь все время здесь жить.
– Ты сама-то в это веришь? – печально спросил ее муж и после сурового взгляда жены сразу же начал оправдываться: – Нет, я не против, мне очень нравится этот мальчик. Есть в нем что-то от… – Тут они оба молча переглянулись и не стали называть имени своего ребенка. Они давно договорились, что так будет проще сжиться с мыслью, что их малыш больше не вернется. – Так вот, я думаю, что у нас не получится перевоспитать его. Да еще проверяющие эти будут к нам захаживать. Боюсь, мы не справимся, Дашуль, – печально резюмировал молодой мужчина.
– Мы еще даже не начали, а ты уже сдаешься, – ответила ему Даша. – Нам нужно хотя бы попробовать.
Родион согласился с ней. Суп быстро разогрелся, и Даша решила украдкой заглянуть в детскую. Антошка все еще сидел под кроватью. Тогда она вернулась на кухню и налила суп в тарелку. Женщина не стала брать ложку – зачем требовать от ребенка невозможно, пока он еще даже боится выйти к людям? «Буду приучать его постепенно», – подумала Даша и зашла в детскую. Из-под кровати не раздавалось ни звука, даже несмотря на то, что завтрак в больнице был давно и ребенок наверняка успел проголодаться. Насколько же он испуган, если не хочет вылезти, даже почувствовав соблазняющий аромат еды?
Даша тихонько поставила тарелку в центре детской и вышла, снова не закрывая дверь до конца. Она вернулась на кухню и предложила мужу пообедать. Гуркины быстро съели суп и помыли посуду. Приближался вечер, и они отправились в зал заниматься своими делами. Однако каждые полчаса то Даша, то Родион по очереди заглядывали в детскую. Тарелка так и стояла нетронутой.
Ближе к восьми вечера они услышали какие-то шорохи в детской. Аккуратно, на цыпочках, чтобы не издать ни одного лишнего звука, они подкрались к детской и заглянули в щелку. Антошка высунул голову из-под кровати и начал водить носом, словно настоящий пес. Через пару минут он вылез полностью и стал обходить, или, вернее, обползать, всю комнату и обнюхивать каждый угол. Временами он замирал и прислушивался, и тогда Гуркины даже задерживали дыхание, опасаясь, что он забьется обратно под кровать.
Завершив обход своих новых владений, Антошка приблизился к тарелке. Сначала он понюхал еду, а потом лизнул жидкость. Почавкав и решив, что это вполне съедобно, он опустил голову в тарелку и начал жадно глотать ее содержимое, практически не разжевывая пищу. К удивлению Даши и Родиона, Антошка не расплескал почти ни грамма супа, а под конец еще и вылизал тарелку. После этого ребенок потянулся по-собачьи, зевнул и залез обратно под кровать.
Пораженные увиденным зрелищем, Даша и Родион вернулись обратно в зал. Они молча смотрели друг на друга, и каждый думал, что привыкнуть к этому будет довольно сложно. Супруги решили пока не заходить в комнату к Антошке, позволив ему спокойно заснуть.
В девять вечера, тихо ступая ногами, обутыми в мягкие тапочки, по покрытому ламинатом полу, Даша и Родион тихо вошли в детскую комнату. Даша попросила мужа заглянуть под кровать и, если ребенок заснул, вытащить его оттуда и положить на кровать. Родион опустился на колени рядом с кроватью и, придерживаясь одной рукой за нее, заглянул в темноту. Жена не разрешила посветить ему фонариком, чтобы не разбудить мальчика. Ребенок вроде бы спал, подтянув колени к голове.
Тогда Родион осторожно запустил одну руку под кровать и взял мальчика за плечо. Он потянул ребенка к себе, и тот легко поскользил свитером по гладкому полу. Однако, когда малыш был извлечен из-под кровати на свет, выяснилось, что он уже не спит. Ловко извернувшись, Антошка укусил Родиона за большой палец правой руки. Мужчина ойкнул, но инстинктивно схватил под мышки кусающегося ребенка. Стоявшая рядом Даша моментально подскочила к мужу и взяла вырывающегося Антошку на руки. Он немного подергался у нее на руках, но быстро затих, поняв, что ему ничего не угрожает.
Поскольку муж все еще вызывал у ребенка страхи, она велела ему забрать и пойти помыть тарелку, что Родион с удовольствием и сделал, потирая укушенный палец. Даша укачивала ребенка на руках, совсем не ощущая тяжести – настолько это тельце было тщедушным и хилым. Она начала петь ему песенку, и мальчик даже стал закрывать глазки. Затем она положила его на постель и прикрыла одеялом. Пожелав спокойной ночи и поцеловав его в лобик, Даша вернулась к мужу на кухню.
Здесь она поцеловала терпеливого Родиона в щеку и осмотрела его палец. Антошка прикусил потревожившего его сон человека совсем чуть-чуть, на пальце остались едва заметные следы зубов. Супруги посмеялись над случившимся, хотя на душе у них было неспокойно. Еще бы, мальчик пережил настоящие ужасы в своей жизни. Сейчас они сидели в теплой и уютной квартире, одетые в новую и чистую одежду, в их доме всегда была еда. Они не могли даже вообразить, что испытывал ребенок в дырявой телогрейке с чужого плеча в лютые морозы, когда прижимался к собачьему боку в поисках тепла.
Вскоре супруги легли спать, хотя перед сном еще долго обсуждали насыщенный событиями день.
– Я даже не стала на него пижамку надевать, – поворачиваясь на бок и зевая, проговорила Даша. – Попробую его завтра искупать, и уже тогда переодену.
– Я думаю, тебе будет ой как сложно это сделать, – также зевнув, ответил ей Родион и вскоре заснул.
Мужчина оказался прав. Утром следующего дня, когда Родион ушел на работу, Даша заглянула в детскую, надеясь найти малыша в постели. Не тут-то было – он спал под кроватью, откуда торчал кусок одеяла, которое он утащил с собой. Тяжело вздохнув, Даша отправилась на кухню готовить ребенку кашу.
Вскоре она вернулась в детскую и заметила, что одеяло шевелится. Антошка проснулся и собирался вылезти, но тут она его спугнула. Даша села на пол напротив кровати с тарелкой в руках и стала звать Антошку. Причем она добавляла, что тот, другой, ушел и мальчику нечего бояться. Вскоре Антошка, успокоенный ее голосом, вылез из-под кровати и подошел к ней на четвереньках.
Даша взяла его на руки и так и держала, пока он большими кусками заглатывал кашу. Она просила его не торопиться, говоря, что еды еще много, но мальчик не слушал и почти давился предложенным угощением. Когда Антошка доел, Даша спустила его с рук на пол, где он сел по-собачьи, и встала с тарелкой в руках. Антошка глядел на нее, не собираясь забираться под кровать.
Тогда Даша стала звать его с собой на кухню, но ребенок не двигался с места. Наконец она ушла туда одна и украдкой, протирая тарелку под струей горячей воды, поглядывала на дверь в кухню, из-за которой вскоре появилась голова ребенка. Антошка решил постепенно обследовать и обнюхать всю квартиру. Даша осталась на кухне, предпочитая не мешать его знакомству с новой территорией.
Вскоре Антошка вернулся к кухонной двери и зачем-то начал тереться лицом и шеей об косяк. Даша удивленно на это смотрела, а потом поняла. Мальчик помечает территорию своим запахом, как делают это кошки и собаки. Наконец, пометив дверной косяк, Антошка вернулся в свою комнату. Теперь Даша решила заглянуть к нему и попытаться разговорить ребенка.
Она увидела удивительную картину – Антошка стоял возле окна, причем стоял на ногах, держась руками за подоконник. Он сумел отодвинуть в сторону тюль и теперь с интересом разглядывал, что же происходит на улице. А там, с высоты третьего этажа, было видно очень много всего интересного.
Под окнами проезжали машины, люди вели детей в школы и детские сады, бегали дворовые собаки. Они привлекли все внимание Антошки, он даже слегка рычал, следя глазами за одной большой псиной, увязавшейся за соседским автомобилем. Через дорогу был виден двор с детской площадкой. Даша мечтала, что однажды сможет отвести туда Антошку и он с удовольствием покачается на качелях и покатается с горки. Еще дальше был виден кусок леса, куда летом можно прекрасно ходить гулять, словно в родной Агаповке.
Антошка повернул голову к Даше, услышав звук ее шагов.
– Даша? – спросил он. – Где? – Мальчик показал пальцем в окно.
Даша поняла, что ему интересно, где он находится. Тогда она села на его постель и позвала его к себе на колени. К удивлению женщины, мальчик подошел к ней не на четвереньках, а обычным шагом, только при этом он сильно косолапил.
Антошка залез к Даше на колени, и она стала рассказывать про город, в котором он теперь будет жить, про то, как далеко он находится от Агаповки, как она отвезет Антошку чуть позже к его Пегой. Мальчик с интересом слушал, повторяя за женщиной знакомые слова. Выяснилось, что ребенок совсем не бестолковый, просто у него давно не было возможности поговорить с людьми. Он вполне мог объясниться словами, однако, если не мог вспомнить слово, начинал тихо поскуливать.
Закончив разговор, Даша предложила ему пойти помыться. У Антошки это действо давно ассоциировалось с вылизыванием. Пегая периодически облизывала мальчишку так чисто, как только могла. Конечно, Антошка иногда плавал в речке, но после последнего случая у него появился страх воды.
Даша совершенно не знала об этом, да и кто мог знать, что Пегая вытащила еле живого ребенка из ледяной реки? Два дня, что Антошка метался в бреду в собачьей будке, его мучили кошмары о том, как его с головой накрывает огромная журчащая волна. И когда Даша привела его за руку в ванную и открыла кран, Антошку заколотило. Он вырвал свою руку из Дашиной руки и, громко скуля, бросился обратно в свою комнату и снова забился под кровать.
Даша стояла в растерянности и не понимала, что она сделала не так. Теперь ей придется начинать все с начала. До самого вечера она сидела в комнате у Антошки и успокаивала его, не замолкая ни на минуту. Только около семи часов, когда с работы вернулся Родион, Антошка выбрался из-под кровати и сказал ей, показывая пальцем на ванную: «Страшно!»
Внезапно Даше в голову пришла интересная мысль – она сможет подружить ребенка со своим мужем, а заодно и искупать малыша. Ласково утешая Антошку и поглаживая его по голове, женщина позвала Родиона в детскую. Тот тоже оказался довольно умным человеком и поэтому принес с работы маленькому Антошке угощение – тульский пряник. Родион зашел в комнату, тихо ступая по полу, как его и учила жена. Он подошел к ней и сел рядом, протягивая Антошке пряник, который успел распаковать в коридоре. Малыш не стал вырываться и взял еду. Обнюхав пряник и лизнув его пару раз, мальчик начал его сосать, а потом уже и покусывать.
Все это время Даша говорила ему на ухо, что там, в ванной, совсем не страшно и что добрый дядя Родя сейчас это докажет. Она отправила мужа в ванную, где велела включить кран погромче и набрать целый таз теплой воды, а затем принести его в комнату, и, захватив мочалку с мылом, Родион выполнил все, что ему посоветовали сделать. Пока шумела вода, Антошка вжимался в Дашу, но не пытался сбежать, а заодно и не выпускал из рук пряник.
Вскоре появился Родион. Он поставил таз на пол посреди комнаты и ушел на кухню. Даша подвела Антошку к тазу и стала трогать воду рукой. Малыш глядел на женщину и начал повторять это движение за ней. Убедившись, что вода совсем не ледяная и не опасная, он с удовольствием стал погружать в нее обе руки и смеяться.
Даша, порадовавшаяся тому, что ее план удался, раздела Антошку и стала протирать его мочалкой. Вскоре ребенок был довольно чистым. Она нарядила его в пижамку, рукава которой смешно свисали вниз, словно у Пьеро, правда, не настолько длинными они и были. Поскольку малыш начал зевать, она положила его на постель, предварительно вытащив из-под кровати одеяло и вытряхнув его. Она села рядом с малышом и стала петь ему колыбельную. Вскоре Антошка заснул. Она, как прошлым вечером, поцеловала его в лобик и вышла из комнаты.
На кухне ее ждал муж, уставший после работы, но полный желания услышать рассказ о том, как жена весь день сидела с их ребенком. Даша пересказала ему в подробностях то, что случилось в ванной, и Родион выдал предположение о том, как заболел маленький Антошка. Наверняка он простудился, провалившись под лед на речке. Супруги сошлись на этом мнении и задумались о том, как много всего они не знают о бедном малыше. И сколько всего им предстоит о нем узнать.
Так и потянулись дни в доме Гуркиных. Родион ходил на работу, а Даша пыталась научить Антошку снова быть человеком. Это было очень трудно, но ласковая речь и терпение постепенно делали свое дело. Спустя несколько месяцев Антошка стал больше говорить. Выяснилось, что он и вправду знает буквы, и Даша начала учить его читать книжки, которые они с Родионом накупили специально для малыша.
Иногда Антошка читал книжку и начинал узнавать историю. Оказывалось, что его мама Катя многое читала или рассказывала ему перед сном, когда он был маленьким. В такие моменты Даше хотелось заплакать. Сошлись два одиночества – семья Гуркиных, потерявшая ребенка, и маленький мальчик, потерявший маму.
Даша старалась приучить Антошку ходить на двух ногах, но ему было удобнее бегать на четырех. Ребенок постоянно куда-то спешил. Он вечно глотал еду, будто боялся, что ее у него отнимут. В первые недели, когда Даша научила-таки его сидеть за столом и держать ложку, Антошка умудрялся смешать в одной тарелке сразу и суп и салат и даже вылить туда чай, а потом уже начинал хлебать это месиво. Даша не успевала остановить его – Антошка был очень ловкий и внимательный мальчик, он проделывал эту операцию, стоило только женщине на мгновение отвернуться к плите.
Даше приходилось показывать каждое простое движение по несколько раз за день и заставлять Антошку повторять их. Как правильно ходить, как держать ложку и вилку, как сидеть на стуле – ребенка приходилось учить всему заново, чтобы он отвык от собачьих повадок. Даша была настойчивой и не теряла терпения ни в одной из непростых ситуаций.
В один прекрасный день Даша сидела на кухне, грея руки о кружку с горячим чаем. Она изо всех сил пыталась расслабиться, но внутри у нее по-прежнему все кипело. Она не могла свыкнуться с мыслью, что маленький ребенок мог три года жить то в коровнике, то в собачьей будке и ни одному человеку не было до этого дела. Что творится с человечеством? Сколько людей живет в сытости и достатке, а в глухих деревнях дети страдают от голода и холода. Никто им не помогает. Сколько таких несчастных, как Антошка, остались одни без матерей? Сколько их уже погибло?
Даша закрыла глаза, пытаясь выбросить неприятные мысли из головы. Не нужно больше об этом думать. Антошка теперь в тепле, кушает достаточно, за ним ухаживают, и его любят. Вот и сейчас он спит в соседней комнате после того, как Даша дала ему обед. Антошка до сих пор никак не может привыкнуть спать в постели, он убегает на пол и спит на одеяле, которое стаскивает за собой.
– Даша, – вдруг раздался голос за ее спиной. – Дай руку.
Это был маленький Антошка. Он стоял посреди кухни в пижамке и прятал что-то за спиной. Даша не знала, что он задумал, но все-таки послушно вытянула руки. В следующее мгновение она почувствовала, как в них легло что-то мягкое и теплое. До Даши донесся дрожжевой запах. Она открыла глаза и увидела кусочек свежего хлеба, который давала Антошке на обед.
– Спрячь, – резко прошептал ребенок и, озираясь по сторонам, как затравленный зверек, убежал к себе в комнату.
Даша смотрела на корочку в своих руках. Настоящий хлеб, такой, какой можно увидеть в витрине булочной. Он был пышным, золотисто-коричневого цвета, с хрустящей корочкой. И пах просто волшебно. Глаза Даши наполнились слезами. Хлеб – главная пища любого живого человека, как можно прожить без хлеба? И вот, на ее глазах маленький человечек попросил ее спрятать часть буханки. Он не стал ее есть, он ее приберег на случай голода.
Даша держала этот хлеб и думала: она купила буханку специально для мальчика, который наверняка отвык от свежего ароматного хлеба. А он, переживший очень трудные дни в своей такой еще короткой жизни, позаботился и о человеке, приютившем его. Спрятал кусок хлебушка на черный день для себя и принес кусочек Даше. По ее щеке покатилась слеза, за ней вторая. Нет, нельзя плакать, ребенок может увидеть ее слезы. Даша немедленно взяла себя в руки.
Такое случилось уже не в первый раз. Ребенок постоянно рассовывал запасы еды по всем углам в квартире. Когда Даша убиралась, он находила то корочку хлеба, то печенье, а то и комки каши, запрятанные под кровать, под подушку и даже за плинтус. Она вздыхала и выбрасывала эти засохшие остатки пищи, потому что ее ребенку больше не придется голодать. Антошка не всегда обнаруживал, что его тайник был разорен. Это говорило о том, что у ребенка очень сильны инстинкты выживания, но они постепенно забываются.
Также Даша очень радовалась, что мальчик начал делиться с ней своими запасами. Это означало, что он признал в ней родного человека. Принял в свою стаю, если можно так говорить. Родион тоже не вызывал больше у Антошки страха. Наоборот, мальчик с удовольствием играл с новым папой в разные игры, а также катался на нем по всей квартире.
Может, кто-то сказал бы, что Антошка уже слишком взрослый для всех этих забав. Но этим людям не понять, каково это – потерять детство. Ребенок прожил в нищете и голоде целых три года. Чтобы эти жуткие воспоминания стерлись из его памяти, нужно было заполнить его жизнь новыми и светлыми событиями. И Даша с Родионом активно это делали.
Маленький Антошка с трудом избавлялся от груза пережитого. Еще одним кошмарным событием в его жизни был пожар в родном доме, который ребенок, как ни странно, хорошо помнил. Антошка успел увидеть зловещие языки пламени, окружившие его родную мать, лежащую на полу без сознания, он успел почувствовать, как его легкие забивает черный едкий дым, прежде чем упал на пол. От пережитого ужаса ребенок мог начать заикаться или и вовсе потерять речь. Но его спасла Пегая, которая постоянно была рядом. Она спасла малыша от самого страшного испытания – от одиночества. По ночам он мог прижаться к собачьему боку, и каждый раз, когда он начинал плакать во сне, Пегая вылизывала его, чтобы успокоить.
Сейчас, в новом доме, Антошка тоже иногда спал неспокойно. Первые месяцы он ни в какую не хотел оставаться всю ночь в постели, куда каждый вечер его укладывала Даша. Ему было неудобно лежать на спине или на боку, как любому человеку. За несколько лет общения с собакой и повторения за ней всех движений, Антошка успел накачать и развить такие мышцы, которые люди редко задействуют в обычной жизни. В результате у него была совсем иная мускулатура, помогавшая ему передвигаться на четырех конечностях, хорошо прыгать и потягиваться. Хождение на двух ногах и сон в человеческой позе были для него настоящим испытанием. Если ходить он еще привык, то вот заснуть Антошка не мог, пока не свернется клубком.
Какое-то время Даша даже не разбирала его лежанку в углу детской комнаты. Она просто принесла второе одеяло, которое оставалось на кровати. Мальчик спал на полу, дергаясь во сне, словно собака. Иногда он даже скулил во сне. Спустя несколько месяцев начался прогресс – он перестал убегать на пол и спал калачиком на своей кровати. И вместо скулежа он мог закричать посреди ночи.
Однажды он так громко кричал, что Даша не выдержала и побежала его будить. По лицу мальчика катился холодный пот, а сам он был бледен как полотно. Даша обняла его и стала расспрашивать, что же такое он увидел во сне. И тогда Антошка впервые рассказал ей, как погибла его мать. Даша ужаснулась, поняв, что ребенок все это помнит.
– Антошенька, миленький, ты должен понять, что с тобой никогда такого не повторится. Этот пожар остался в прошлом, сынок. – Даша поцеловала его в макушку.
– Я понимаю, мама, но мне все равно очень страшно, – ответил ребенок.
В этот момент Даша поняла, что он впервые назвал ее мамой.
– Мама? – переспросила она его. – Я думала, твоя мама – это Катя.
– Да, она моя первая мама, – улыбнулся Антошка, поднимая глаза на Дашу. – Но ведь Кати больше нет и теперь ты моя мама, правда?
Даша готова была разрыдаться от счастья, но сдержалась. Уложив сына спать, она вернулась в кровать к мужу и, разбудив его, сообщила радостную новость. Их приемный сын назвал ее мамой! Родион сквозь сон тоже порадовался, не преминув буркнуть ей, что он пока не ее приемный сын.
Но Даша не обратила на его слова внимания. Разве может что-то помешать усыновлению? Они с Родионом уже давно числились как патронажная семья для Антошки, а если патронажные родители пожелают усыновить ребенка, никто не будет им препятствовать. Малыш привыкает к этой семье, и, если его забрать, он может получить психологическую травму. Поэтому никто в здравом уме не будет протестовать против усыновления.
В квартиру Гуркиных периодически приходили люди из социальной службы и проверяли состояние ребенка и условия его содержания. Они каждый раз поражались достигнутому за месяц прогрессу в развитии мальчика. Даша творила настоящие чудеса, и помогала ей в этом настоящая материнская любовь.
Не обходилось, конечно, и без некоторых эксцессов. Сложно вытравить из ребенка собачьи привычки, особенно когда ты ведешь его в человеческое общество, от которого он не просто отвык, а которое раньше для него состояло только из родной матери и собаки. Когда судьба отрезала ребенка от людей и свела с собакой, которая оказалась добрее всех, мальчик принял ее модель поведения. И теперь, когда он начал заново входить в человеческое общество, встречи с другими собаками всегда заканчивались не слишком хорошо.
В первые месяцы жизни Антошки в доме Гуркиных Даша выводила его погулять во двор. Женщина старалась выбрать такое время, чтобы на детской площадке было поменьше детей, поскольку Антошка иногда любил пробежаться на четвереньках. Он был такой радостный и свободный, когда делал это на глазах у Даши. Иногда она задумывалась: а надо ли перевоспитывать мальчика, если поведение, как у собаки, делает его счастливым? Но потом женщина понимала, что человеческий мир слишком суров, и Антошка просто не выживет в нем, если не станет таким же, как все. Однажды ему придется пойти в школу, а что скажут дети, когда увидят, как он бежит по классу на четвереньках?
На детской площадке в четыре часа дня обычно никого не было – дети успели вернуться домой из школы, а родители только начинали приходить с работы. Даша выводила Антошку во двор в это время и учила его играть на различных снарядах. После пары демонстраций мальчик понял, как надо качаться на качелях, катиться с горки и залезать на лесенки. Правда, с горки он предпочитал скатываться на животе, тормозя руками, как собаки передними лапами.
Во время одной из таких мирных прогулок и случился небольшой казус, доставивший Антошке много неприятностей. Даша сидела на лавочке и читала газету, наблюдая, как ее сын сидит на качелях. Тут к ней подошел Родион, вернувшийся в этот день с работы пораньше. Супруги разговорились и на какое-то время выпустили ребенка из поля зрения.
В это же самое время по парку вышел прогуляться пожилой мужчина со своей маленькой болонкой с розовым бантиком. Почему-то ему захотелось пройти именно мимо детской площадки. На самом деле Даша давно подозревала, что этот мужчина из соседнего подъезда любит выгуливать свою собаку в детской песочнице, пока никто этого не видит. В этот раз на площадке оказались свидетели, поэтому мужчина, гордо вскинув голову, просто прошествовал по тротуару мимо детского городка.
Может, все бы и обошлось, но Антошка, услышавший ворчание незнакомой собаки, моментально спрыгнул с качелей, встал на четвереньки и кинулся к болонке. От удивления с пожилого мужчины даже слетела черная шляпа, и он уже был на грани потери своих очков. Еще бы, ведь не каждый день к тебе под ноги кидается маленький ребенок, бегущий на четвереньках, еще так ловко, и начинает кружить вокруг твоей собаки, обнюхивая его.
Болонка этого гражданина тоже была удивлена неожиданной встречей. Чужак вел себя совсем по-собачьи, однако не был покрыт мехом, да и псиной от него совсем не пахло. Поэтому болонка решила сразу показать, что является хозяйкой этого человека и этой улицы, и гавкнула на Антошку. Видимо, мальчик отлично понимал собачий язык, потому что залаяла на болонку в ответ, от чего она заскулила и стала жаться к ногам хозяина.
На самом деле эта сцена длилась не больше пяти секунд, поэтому Даша и Родион заметили пропажу Антошки с качелей и сразу же кинулись уводить его от соседа и его собаки. Родион подхватил Антошку на руки, несмотря на то что мальчик сопротивлялся и по-прежнему гавкал на несчастную запуганную болонку. Даша же в это время подняла соседскую шляпу и водрузила ее на голову владельца, затем взяла мужчину под руку и повела к подъезду, отчитывая его за то, что он выгуливает свою собаку на детской площадке. Даша пообещала ему пожаловаться куда следует, и мужчина так озадачился всем случившимся, что посчитал более разумным забыть о том, что он видел, и с этого дня обходить стороной эту злополучную песочницу. Когда Даша убежала в свой подъезд, мужчина стоял и думал, что не зря всю свою жизнь не любил детей, потому что считал их хуже собак. Как только что выяснилось, он был недалек от правды. Ребенок этих Гуркиных не хуже собаки, он и есть настоящая собака.
Возможно, вся эта ситуация так и осталась бы никому не известной, если бы всю сцену не наблюдали из-за игрушечной ракеты две сестренки-близняшки – дочери препротивной женщины с пятого этажа того же подъезда, где жили Гуркины. Сейчас девочки делали удивленные лица и спорили, кто первой побежит рассказывать всем друзьям, что в их дворе появился мальчик-собака.
Девчонки не видели Антошку где-то месяц, но не забывали. Они стали следить за Гуркиными после школы и наблюдать из окна своей квартиры и вскоре вычислили время, когда мальчик гуляет во дворе. После этого они связались со всеми своими друзьями и пообещали им интересное представление на следующий день.
К печали Антошки и Даши, на следующий день на детской площадке оказалась целая толпа детей. Антошка никогда не видел своих сверстников и никогда с ними не общался. Даша опасалась этой встречи, но все же решила, что разумнее будет оставить ребенка с другими детьми. Вдруг у них получится подружиться?
Антошка сразу побежал на свои любимые качели. Ему нравилось раскачиваться, а когда ветер свистел у него в ушах, мальчик вспоминал, как они с Пегой бегали по полю летом. Неожиданно к Антошке подошла одна из близняшек. Она встала рядом с качелями, держась руками за их опору, и спросила:
– Мальчик, как тебя зовут?
– Антошка, – ответил он.
В это же время с другой стороны к качелям подошла ее сестра и встала точно так же. Антошка начал смотреть на них обеих, загляделся и упал. Он по привычке отполз от качелей на четвереньках, но, вспоминая советы Даши, встал на две ноги и даже отряхнул свои новые джинсы. Девочки смеялись.
– Вы одинаковые? – спросил растерявшийся Антошка, до этого никогда не видевший вживую настоящих близнецов.
– Нет, мы разные, просто похожие, – засмеялась одна из девочек. Вторая же прятала руку за спиной. К первой близняшке подошел мальчик:
– Ну и где обещанное шоу? Наврала ты все!
– Ничего я не наврала, сейчас увидишь! Марта, давай! – крикнула она сестре, и вторая девочка достала из-за спины палку.
Увидев потенциальную угрозу, Антошка упал на четыре конечности и зарычал на детей.
– Ух ты, и правда собака! – заржал толстый мальчик, требовавший шоу от первой близняшки.
– Апорт! – крикнула Марта и кинула палку через Антошку.
Воспитанник Пегой был научен избегать все возможные опасности. Он ловко прижался к земле, позволив палке улететь прочь, и тут же пружиной бросился на Марту. Сбив девочку с ног, Антошка уселся на ней верхом, придавив руками ей шею. При этом мальчик рычал, как настоящая собака.
Толстяк, увидев, что его подругу обижают, тут же бросился к Антошке и пнул его в бок. Мальчик откатился в сторону и заскулил. Но он не стал лежать на земле, а сразу же вскочил на четвереньки и начал ходить кругами вокруг толстяка.
– Мама! Я боюсь! – закричала первая близняшка и бросилась прочь с площадки, напрочь забыв про сестру.
Марта же лежала на земле и заливалась слезами, крича на весь двор. Толстяк, на которого сейчас рычал Антошка, был готов присоединиться к ней, несмотря на то что ему с детства вбивали истину о том, что мальчики не плачут. Когда же Антошка сделал еще один шаг и выпад к нему, а затем гавкнул, толстяк тоже бросился прочь с площадки вслед за первой близняшкой.
Где же была все это время Даша? Коварные дети, желающие посмотреть шоу, договорились, что двое будут отвлекать ее расспросами, что им и удалось сделать. Они увели Дашу на дальний конец площадки и показывали ей там со слезами на глазах свои синяки на коленках. Добрая от природы женщина, очень сильно любившая детей, даже не могла заподозрить коварный план, поэтому с удовольствием помогала малышам. Ее внимание привлек плач Марты, и только тогда она поняла, что дело здесь нечисто. К тому же отвлекатели тут же вытерли слезы и немедленно бросились врассыпную с криками: «Ничего не докажете!», «Нас подговорили, мы не виноваты!»
Даша помчалась на место происшествия, подняла на ноги Марту и велела ей немедленно идти домой. Затем она схватила в охапку Антошку, который уже уселся на землю и собирался почесать себе ногой ухо, для чего скинул сандальку. «Этого только не хватало для полноты картины», – прошептала она, подхватывая сына на руки и скрываясь с ним в подъезде.
Вечером того же дня в квартире Гуркиных раздался телефонный звонок. Звонила мама Марты и второй девчонки, имени которой Даша не помнила. Женщина начала отчитывать Дашу, обвиняя ее сына в нападении на ее дочерей. Даша была женщиной не робкого десятка, особенно когда дело касалось ее любимых людей. Она велела Родиону закрыть дверь в комнату Антошки, чтобы он не слышал этого разговора, а заодно занять ребенка игрой, а сама от всей души высказала своей нелюбимой соседке все, что о ней думает.
Даша уточнила, что напали на ее сына две беспардонные близняшки. Они кинули в него палкой, а потом начали дразнить. И если у их матери есть какие-либо претензии, то она, Даша, готова припомнить все пакости ее мелких паразиток, впихивающих спички в замки всех квартирных дверей подъезда, а также припомнить, как эти две мелкие бестии постоянно жгут бумагу то в подъезде, то во дворе, рискуя вызвать пожар. Напоследок Даша обещала пожаловаться куда следует на мужа этой особы, который любил выпить, а затем справить нужду в лифте, в котором по инициативе Даши скоро установят видеокамеру, которая зафиксирует все действия этого человека.
После такой гневной тирады мама близняшек сразу затихла, извинилась и положила трубку, а затем пошла всыпать как следует своим дочерям, которые и вправду творили слишком уж много пакостей для маленьких девочек. Даша же, спустив как следует пар, пошла в детскую укладывать Антошку спать.
В тот же день Даша проснулась ночью от того, что кто-то скулил. Она немедленно пошла в комнату к Антошке и застала следующую картину: мальчик сидел на подоконнике и скулил. Даша не стала включать свет, все равно чуткий слух дикого ребенка уловил звук ее торопливых шагов. Антошка сразу же спрыгнул с подоконника и перебежал на четвереньках в кровать.
Даша села с ним рядом и обняла его. Мальчик прижался к матери, все еще продолжая скулить. Даша спросила:
– Что случилось, сынок?
– Почему эти дети меня обижают? Что я им сделал? – спросил Антошка и поднял на мать абсолютно сухие глаза. Он все еще продолжал поскуливать.
– Помнишь, когда мы первый раз с тобой разговаривали, ты говорил, что люди злые? – спросила Даша. Антошка кивнул. – Так вот, люди бывают всякие. И эти, с которыми ты сегодня встретился, оказались злыми. Не нужно расстраиваться, мой мальчик, на твоем пути встретится много разных людей. Но ты должен знать одно – добрых будет больше. – С этими словами Даша поцеловала Антошку в лоб.
– Мне так обидно, – сказал он и издал звук, похожий на всхлип.
– Ты сегодня их как следует напугал, – улыбнулась Даша. – Так что им тоже обидно. Но больше не делай так, как ты сделал сегодня. Девочек обижать нельзя. Да и мальчиков тоже не стоит обижать. – Она улыбнулась. – А сейчас ложись спать, и пусть тебе приснятся добрые сны.
Читать бесплатно другие книги:
