Антон. Мальчик-щенок Мирова Надежда

III

Родион и Даша давно обсудили решение усыновить Антошку. Малыш тоже не был против такого развития событий – он успел привязаться к людям, которые так ласково к нему относились. Семейная чета Гуркиных даже успела собрать все необходимые для усыновления документы и подать их в местные органы опеки. Казалось, все шло просто как по маслу. Но внезапно в жизни молодой семьи случилось несчастье, которое грозило разрушить все намеченные планы.

В жизнь маленького Антона Глуховцева снова вернулся его отец Евгений Асютин. Однажды вечером он нарисовался на пороге квартиры семьи Гуркиных. Дверь открыл Родион.

– Немедленно отдавайте мне моего сына! – прямо с порога заявил Женька. Даже не соизволив представиться.

– А вы, собственно, кто? – спокойно спросил Родион.

– Я отец мальчика, которого вы у себя скрываете! – снова истерично прокричал Женька. Выглядел он немного лучше, чем в свою последнюю встречу с Катей, но все же было заметно, что жизнь его знатно потрепала. Пропали дорогие костюмы, а на лице был отпечаток усталости и частых запоев.

– Подождите, мы никого не скрываем, – немного удивился Родион, по-прежнему придерживая дверь рукой так, чтобы в любой удобный момент закрыть ее перед носом странного гостя.

– Артемка, мальчик мой, иди к папе. – Женька решил игнорировать мужчину, который не отвечал на его требования. Почему-то парень подзывал ребенка, словно собачку, и даже пытался присвистывать.

В этот момент Родион понял, кто перед ним стоит.

– Вы, случаем, не тот самый Евгений, встречавшийся с Екатериной Глуховцевой? – поинтересовался Родион.

– Он самый, – гордо заявил Женька, а потом задумался, не признался ли он, случаем, этими словами в убийстве Кати. – Я еще раз повторяю, немедленно отдайте мне моего сына! – Он попытался прорваться в квартиру, но Родион преградил ему путь и предупредительно кашлянул.

– Во-первых, для приличия вы могли бы сначала и поздороваться, – заметил новый отец Антошки. – Во-вторых, вы не имеете права ломиться на частную территорию, коей является моя квартира. В-третьих, – Родион ткнул Женьку пальцем в грудь, и тот проследил глазами за рукой мужчины, – здесь не проживает никакой Артем. Вы не знаете даже имени своего сына, а уже что-то требуете. Где вы были три года, пока мальчик жил один в деревне? – Родион укоризненно посмотрел на Женьку.

– Артем, Андрей… – начал перебирать имена нерадивый отец, понятия не имевший о том, как на самом деле зовут мальчика. – Да какая разница! Вы не имеете права разлучать меня с моим родным сыном!

– У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие ваше родство? – спросил Родион.

Женьке нечего было ответить, потому что у него явно не было никаких документов на Антошку. У ребенка когда-то давно было свидетельство о рождении, но оно пропало при пожаре, и Гуркины сделали ему новое.

– Раз вам нечего ответить, я прошу вас покинуть порог моего дома, – с полуулыбкой на лице ответил Родион. – Все вопросы такого характера решаются в суде. Вы не имеете никакого права на этого ребенка. До свидания.

С этими словами Родион закрыл дверь и пошел обратно в квартиру. Там его ждала Даша, с интересом выглядывавшая из кухонной двери.

– Кто это был? – поинтересовалась она у мужа.

– Какой-то сумасшедший, видимо. Заявил, что он отец Антошки, но даже имени его вспомнить не мог, – пожал плечами Родион.

Даша начала переживать. Ее мама рассказывала, что у Кати был возлюбленный, от которого она и родила Антошку. Но он сбежал сразу же, как только узнал, что Катя была беременна. Никто не видел его в Агаповке целых пять лет. Однако ходят слухи, что Катя погибла именно от его рук. Ее нельзя было назвать неаккуратной девушкой, способной уронить керосиновую лампу и поджечь дом. Некоторые люди в деревне утверждали, что видели, как от Катиного дома поздно вечером отъезжал Женькин автомобиль, но подтвердить этого наверняка не мог никто. Получалось, что доказать виновность Женьки было никак нельзя, но сомневаться в ней не приходилось.

И теперь этот ужасный человек объявился на пороге их мирного дома. Только Гуркины выходили Антошку, снова вернули ему человеческие повадки, как его родной отец, никогда в нем не нуждавшийся, внезапно предъявляет свои права на их ребенка.

– Даша, успокойся. – Родион обнял жену. – Никто у нас не заберет Антошку.

– Но он его родной отец. Если дело дойдет до суда, нашего маленького заберут. – Даша готова была зарыдать на груди у мужа, но Родион был серьезен и уверен в своей правоте.

– Ты бы его видела, – начал он отвлекать жену от грустных мыслей. – Рожа такая, будто только что из запоя вышел. Такому ребенка точно не дадут. Так что можешь быть абсолютно спокойна.

Даша вытерла слезы и решила пока не тратить нервы понапрасну. Когда дело действительно дойдет до суда, вот тогда и надо будет начинать панику. Женщина поцеловала мужа и вернулась на кухню, где готовила обед маленькому Антошке.

Женька же, перед носом которого захлопнули дверь, был все себя от гнева. Он вышел из подъезда и сел в припаркованный рядом с подъездом старенький «мерседес». Женька достал из бардачка пачку сигарет и закурил, предварительно открыв окно в машине. Он ненавидел, когда пепел с сигарет сыпался на коврики в машине. Мужчина сидел и думал, что раньше он вообще-то не курил, это все проклятые нервы. С сигаретой он слегка успокаивался. Вся жизнь полетела к черту из-за Кати Глуховцевой. Она виновата и в том, что он начал курить. Правильно он бросил ее в доме…

Сигарета догорела до фильтра, и пепел осыпался на брюки и на коврик машины. Женька чертыхнулся и начала отряхиваться, кипя от злости. Он так хлопал себя по ноге, что мог бы ее случайно оторвать. Ну почему вся его жизнь пошла под откос? Что он такого сделал судьбе, что ему перестало везти?

Когда Женька вернулся в город в ту злополучную ночь пожара, он попытался наладить отношения со своей женой. Он приехал к ее дому и стал ломиться в дверь в три часа ночи. Жена конечно же вызвала полицию, и Женьку забрали на ночь в вытрезвитель. Утром его выпустили, и он, с жуткой головной болью и похмельем, далеко не в приличном виде, заявился на работу. Начальнику надоело терпеть постоянные пьяные выходки своего юриста, когда-то в прошлом бывшего лучшим в своем деле. Теперь же Евгений Асютин приносил компании больше убытков, чем выгоды, а все из-за его пристрастия к алкоголю. Начальник долго терпел это, ведь Женька оправдывался сложностями в семье. Всякому терпению приходит конец, и Асютин вылетел со своего места работы.

Целых три года Женька усердно спускал все свои оставшиеся на карточке сбережения, напиваясь в стельку и захаживая к бывшей жене. Женщина могла постоять за себя, к тому же тоже была опытным юристом. Она выхлопотала себе документ, запрещающий ее бывшему мужу приближаться к ней и к их дочери ближе чем на 300 метров. Женька был все себя от злости, но поделать ничего не мог. Неадекватное поведение и частые запои превратили его в опасного человека.

Он жил один в своей двухкомнатной квартире и, чтобы не разориться окончательно, начал сдавать одну из комнат незнакомому мужчине. Вскоре выяснилось, что они оба не прочь провести вечер за бутылкой водки, поэтому плата за квартиру не поступала, а расходы на выпивку увеличивались.

Когда счет в банке начал стремительно приближаться к нулю, Женька внезапно придумал поистине коварный план. У Кати Глуховцевой не было никакой родни, а участок, на котором стоял дом, остался пустым. Место, где он был расположен, довольно неплохое. Если постараться, можно добиться владения этой собственностью. Если сказать, что он ее единственный близкий человек, отец ее ребенка, также погибшего в пожаре, можно будет попробовать оформить земельный участок на себя.

С этими мыслями Женька собрался и отправился в деревню, чтобы удостовериться, что участок никто не занял и ничего на нем не построил. Побродив по Агаповке и подкупив местных алкашей, Женька разузнал много новостей, портящих его планы. Ему сказали, что смерть Кати списали на неосторожное обращение с огнем, но на самом деле подозревают убийство – уж больно в неестественной для обычного падения позе лежал обнаруженный труп. Также он узнал, что его сын жив, но найти его не представляется возможным, потому что его забрали из деревни какие-то люди. Более вразумительной информации Женька добиться не смог, потому что народ в деревне друг друга недолюбливал и особо не общался между собой. Он не смог даже выспросить имя ребенка, деревенские жители привыкли звать его Песиком.

Вернувшись в город ни с чем, Женька принялся за поиски. Не имея никакой информации о ребенке, это было немного затруднительно, но жажда денег творила невозможное. Бывший юрист раздобыл список всех жителей деревни, проследил за всеми их детьми, а затем выделил семейные пары, которые могли бы обзавестись усыновленным ребенком. После этого начались длительные поиски методом посещения всех семей. Спустя целых полтора года Женька сумел отыскать нужную ему квартиру. Впервые ему ответили на требование вернуть сына информацией о ребенке.

Женька и радовался этому, и боялся. Кто знает, что запомнил мальчик из того кошмарного вечера, когда Женька неосторожно ударил Катю и погубил ее этим. Вдруг он уже все рассказал родителям, и те заявили в полицию на гражданина Асютина. Но Женька тут же усмехнулся: кто поверит мелкому пацану? Мало ли что ему примерещилось в пожаре. Женька бы точно не поверил, если бы ребенок такое ему сгородил. Да и доказательств никаких быть не могло – из Агаповки никто не будет давать показаний, их силой не затащить в полицию, даже если свидетели и были на самом деле и своими глазами видели весь процесс убийства. Он ведь не оставил в доме никаких следов, а букет и мягкую игрушку уничтожил огонь.

Поэтому, отряхнувшись наконец от сигаретного пепла, Женька завел машину и поехал готовить документы на своего сына. Он был твердо уверен в том, что сумеет отвоевать ребенка, а заодно и заполучить выгодный бонус в виде земельного участка. Земля с каждым годом становится все дороже и дороже, так что ему еще надолго хватит денег с продажи Катиного сада и огорода. А ребенок? Ну что с ним поделаешь? Будет, конечно, болтаться под ногами, но зато его можно будет посылать в палатку за пивом по утрам, когда голова раскалывается и шевелиться совершенно не хочется.

С такими ужасными мыслями и уехал Женька. Даша же, тайком от мужа, смотрела через окно кухни во двор их многоэтажного дома, пытаясь выяснить, что представляет из себя отец Антошки. Ей сразу не понравился этот тип, приехавший на немытой машине, да еще и дымивший за рулем. Женщина твердо решила, что такому отцу она ни за что в жизни не отдаст своего ребенка.

Своего ребенка… Да, Антошка уже стал для нее своим. Она прикипела к нему сердцем. С тех самых пор, как впервые увидела этого маленького и беззащитного худенького мальчика, Даша решила заботиться о нем, потому что о своем родном ребенке ей уже не суждено позаботиться никогда. Теперь за ним приглядывают ангелы. Каждый раз, когда женщина вспоминала свою печальную судьбу, на глазах у нее наворачивались слезы. Но все же она благословляла Бога, который взамен одного ребенка дал ей другого. И не просто подарил ей сынишку, а позволил совершить доброе дело и спасти маленького человека от ужасной гибели.

Маленький Антошка спал в своей комнате, все еще по привычке свернувшись клубком, но уже не убегая из постели на пол. Он даже не подозревал, что за его жизнь собираются бороться два совершенно противоположных по натуре человека – это родной эгоистичный отец и добрая приемная мать. Вот ведь какая сложная штука жизнь. Человек, чья кровь в тебе течет, может оказаться злее собаки, а совершенно чужая женщина, которую объединяет с тобой одно горе, может заменить родную мать. И Антошка, который с трудом снова начал доверять людям, мог понять это, даже несмотря на то, что потерял целых три года общения с людьми.

С того самого дня, как на пороге квартиры Гуркиных показался Женька Асютин, прошло три месяца. Даша уже понадеялась на то, что история с родным отцом ее приемного сына утряслась, но не тут-то было. Однажды днем Родион вернулся домой серьезнее обычного. В руках у него была какая-то бумажка.

– Даш, ты только не рыдай сразу, но этот тип прислал нам повестку в суд. – Даша, подошедшая было к мужу, охнула и села на тумбочку в прихожей. – Он собирается качать права.

Даша начала ойкать, не зная, что предпринять и как отреагировать на печальную новость. Родион снял куртку, повесил ее на крючок и пошел в зал, жена побежала за ним. В комнате она села на диван, а ее муж ходил кругами по залу, и было видно, как сильно он злится.

– Да как он смеет! – Родион остановился, сжав кулаки. Даша не узнавала своего мужа. Она знаками показывала ему говорить тише, чтобы не разбудить ребенка. – Какие вообще у него могут быть права на Антошку? Где он был, когда мальчик в собачьей будке спал? А теперь, когда мы его обмыли и человеком сделали, вдруг забрать решил!

– Родь, успокойся, мы что-нибудь придумаем. Нам ведь уже почти оформили все документы на усыновление.

– В том-то и дело, что почти! – в отчаянии произнес Родион. – Это у нас с тобой юридически на него никаких прав нет. Любой судья скажет, что ребенку лучше с родным отцом… – Дашин муж сел рядом с ней на диван, словно сдавшись тяжелым обстоятельствам.

– С отцом, который даже не знает, как сына зовут? – Даша успокаивающе гладила мужа по плечам. – Какая у Антошки любимая игрушка?

– Плюшевая собачка, – удивленно поднял глаза на жену Родион. – А это здесь при чем?

– Правильно, – улыбнулась Даша. – А какая у него любимая песенка? – Родион собирался ответить, но жена приложила палец к его губам, показывая, что она и так знает, что он знает ответ. – А во сколько его надо спать укладывать? От какого шампуня ему не щиплет глазки? Вот видишь, ты все это знаешь, а этот тип точно не знает. Разве могут ему отдать ребенка?

– Нет, не могут, – вздохнул, словно сбросив гору с плеч, Родион.

Пока семейная пара успокаивала друг другу, Антошка проснулся и вышел к ним в зал из своей комнаты. Мальчик сонно потирал глаза.

– Почему вы такие грустные? – спросил он, залезая к Родиону на колени.

Даша с мужем переглянулись и на каком-то невербальном уровне договорились не скрывать правды от ребенка. Погладив сына по спине, Родион спросил?

– Антош, ты помнишь свою маму?

– Нуу, не очень хорошо. Я помню, что она была доброй, прямо как вы. И еще у нее были красивые голубые глаза и мягкие волосы, – начал вспоминать ребенок.

– А папу своего ты помнишь? – спросила Даша.

Антошка задумался. Он пытался вызвать в памяти хоть какой-нибудь образ, немного напоминающий отца. Но сколько ребенок себя помнил, рядом всегда была мама. Родион и Даша с тревогой на сердце ждали ответа.

– Ты мой папа, других у меня нет, – улыбнулся Антошка, прижимаясь к Родиону и обнимая его за шею.

Даша и ее муж готовы были заплакать. Детская непосредственность была правдивой, ребенок не мог обманывать. Он никогда и не видел своего родного отца, и вины мальчика в этом не было.

Счастливая семья так и сидела на диване, обнимаясь. Затем Родион подхватил Антошку на руки и посадил к себе на плечи. Сначала он покатал его по залу, а потом отнес в детскую, где уселся поиграть с ним в конструктор. Все благополучно забыли про повестку в суд, которая принесла им столько грустных раздумий.

К сожалению, избежать похода в суд было никак нельзя. Нарядившись в лучшие вещи, все семейство Гуркиных явилось на судебное слушание. Их истец тоже постарался привести себя в божеский вид, выбрал из своих вещей наименее потрепанный костюм. Когда Гуркины проходили мимо Асютина, он даже не узнал их, хотя маленький Антошка с интересом разглядывал странного дядьку, орущего в ухо своему адвокату: «Да я тебе говорю, дело выигрышное».

Вскоре началось слушание. Судья зачитал требования гражданина Асютина, желавшего получить опеку над ребенком, а также право владения земе льным участком в населенном пункте под назва нием Агаповка, который должен перейти по наследству от гражданки Екатерины Глуховцевой, погибшей в результате несчастного случая, к ее общему с гражданином Асютиным сыну.

Родион и Даша слушали это с вытаращенными глазами.

– Вот оно что, – тихо сказал жене на ухо Родион. – Ему не сын нужен, ему земля нужна.

– А я даже и не подумала, что участок Антошке по праву полагается, – удивленно ответила Даша. – Какой же он все-таки мелочный, этот тип. Я сразу о нем ничего хорошего не подумала, и правильно сделала, – резюмировала женщина.

Мужу и жене не дали договорить и тщательнее обсудить этого негодяя, пытавшегося отнять у них ребенка. Начался суд, в ходе которого опрашивали по очереди всех участников спора.

Первым судья вызвал для допроса главного возмутителя спокойствия – Евгения Асютина. Тот поклялся под присягой говорить только правду и ничего, кроме правды, но, когда он давал это обещание, его глаза бегали по сторонам, по лбу струился пот, и Женька несколько раз нервно поправлял рукой свой галстук, пытаясь освободить шею, которую душила невидимая петля. Судья начал задавать вопросы.

– Гражданин Асютин, вы утверждаете, что Антон Глуховцев приходится ваш сыном? – сурово спросил крупный мужчина лет пятидесяти, одетый в черный судейский балахон и восседающий за трибуной в центре зала суда.

Он держал в руках молоток, словно в любую секунду собирался им стукнуть по голове лгущего свидетеля – настолько грозно выглядел судья. Женька даже немного поежился от внушительных габаритов поборника правосудия.

– Да, ваша честь, это так, – ответил Асютин, а в сторону добавил так, чтобы его никто не услышал: – Так вот как тебя звать, Антоном. Точно…

– Когда вы в последний раз видели своего ребенка? – еще более сурово спросил судья и даже как-то слегка наклонился в сторону Женьки. Тот, в свою очередь, нервно сглотнул слюну, думая, что же сказать.

– Мы с ним ни разу не виделись, – состроив из себя невинную овечку, ответил Женька, опустив глаза в пол. По залу пронесся вздох негодования.

– Для ваших встреч были какие-то препятствия? – поинтересовался судья.

Тут-то Женька и решил развернуться как следует. Он тщательно планировал свое выступление, которое должно было задеть за живое и судью, и присяжных. Откашлявшись, он завел свою речь:

– Да, ваша честь, препятствий на моем пути было немало. – С этими словами Женька пафосно приложил руку к груди, словно герой средневековой драмы. – Началось все с того, что моя неблагодарная возлюбленная Екатерина Глуховцева не позволила мне видеться с моим собственным сыном. Тогда… несколько… лет назад, – Женька даже не знал точно, сколько лет прошло с рождения Антошки, поэтому попытался выкрутиться, как умел, – Катенька жила в деревне, а я работал в городе. Как вы понимаете, зарплаты в Агаповке небольшие, это вам подтвердит любой житель деревни. Катя зарабатывала недостаточно денег, чтобы содержать малыша надлежащим образом. Я предлагал ей перебраться ко мне в город, но то ли женская гордость, то ли любовь к родным насиженным местам не позволяла ей покинуть Агаповку. Я настаивал на переезде, причем задолго до того, как узнал, что она ждет от меня ребенка.

– Вы были женаты? – перебил отрепетированную речь судья.

Женька замер с открытым ртом, но тут же собрался.

– Нет, мы были сожителями, – тихо ответил он.

– Были ли вы женаты в это время на другой женщине? – Судья испытующе глядел на гражданина Асютина, пока тот думал, сказать правду, как поклялся, или же соврать.

– Нет, я не был женат, – выпалил Женька.

– А у меня есть другие данные, – огорошил его судья. – В вашем досье написано, что в то самое время, когда родился Антон Глуховцев, вы были женаты на гражданке Асютиной, в девичестве Запрудиной, с которой у вас имеется общая дочь. Это правда, гражданин Асютин?

Женька готов был провалиться сквозь пол от стыда. Попался на таком простом вопросе. Присяжные явно истолкуют эту информацию не в его пользу, а в пользу этих противных слащавых Гуркиных. Ух, что за мерзкая семейка! Словно только что вылезли из рекламы сока. Так думал Женька, пытаясь оправдаться в глазах присяжных. Наконец ему в голову пришла правдоподобная версия.

– Ваша честь, позвольте мне признаться. Да, я был женат на Маше в то время, но наша любовь давно прошла. Я даже не знаю, была ли она… – Тут Женька печально опустил голову. – Знаете, как все бывает. Учились вместе в институте, разыгралась страсть, а потом выяснилось, что она беременна. Я, как честный человек, сразу же сыграл свадьбу. Мы жили неплохо, я обеспечивал ребенка, но страсть между нами постепенно угасала. К тому времени, как я начал встречаться с Катей, мы с Машей были уже чужими людьми. Каюсь, я хотел остаться жить с ней ради нашей дочери, но сердцу не прикажешь. Я полюбил другую. Когда я узнал, что Катя от меня беременна, я уже подал документы на развод. Ваша честь, господа присяжные, я очень люблю свою дочь и стараюсь помогать ей по мере возможности и проводить с ней хоть немного времени…

Пафосная речь Женьки едва не возымела действие на всех присутствующих. Даже Даша Гуркина на секунду засомневалась в том, что он такой уж ужасный человек, но тут же выбросила эту мысль из головы. Судья подтвердил ее ожидания.

– Это все очень хорошо, гражданин Асютин, однако у меня имеется другая информация. Во-первых, документы на развод подала ваша жена, – начал рассказывать судья, перекладывая друг за друга какие-то листы бумаги. Видимо, на истца было собрано объемное досье, совершенно не красившее его в глазах судьи. – Во-вторых, она сделала это спустя год после рождения вашего сына от другой женщины. До этого времени гражданка Асютина проживала отдельно от вас. В-третьих, гражданка Асютина предоставила нам копию документа, запрещающего вам приближаться к ней и к вашей дочери ближе чем на 300 метров, а также показания о том, что вы уже полтора года не платите алиментов. – В зале начался ропот. Некоторые люди откровенно фукали, слышались шепотки: «А как красиво пел», «Что же это за сволочь такая?», «Да разве можно ему ребенка доверять?» Женька сидел и краснел, как помидор. Провалиться с треском в самом начале заседания? Этого он точно не ожидал. – Гражданин Асютин, вы также утверждаете, – продолжал судья, – что часто видитесь со своей дочерью. А известно ли вам, что вашу девочку уже несколько раз забирали в детскую комнату милиции за аморальное поведение?

Женьке нечего было на это ответить. Он не общался со своей дочерью с самого дня развода с ее матерью. Девочка тяжело переживала разрыв своих родителей и, поскольку ее мать постоянно пропадала на работе, связалась с плохой компанией. Вместе со шпаной из своего двора она просила людей постарше купить им выпить, и, к сожалению, в России всегда находилась добрая душа, которая была рада напоить ребенка. После выпивки компания занималась мелким хулиганством: грабила ларьки, разбивала окна в квартирах на первых этажах. Их постоянно ловили и отдавали в руки родителям. Однако бывшая жена Женьки ничего не могла поделать со своей дочерью. Она так выматывалась на работе, что видеть не хотела этого ребенка, так напоминавшего бывшего мужа. В конце концов Мария сдала свою дочь в специализированную исправительную школу в надежде, что там из нее сделают человека. Женька обо всем этом, естественно, не знал, потому что всего его попытки общения с бывшей женой сводились к попытке затащить ее в постель.

Поскольку гражданин Асютин молчал, подавленный вываленной на него информацией о его жизни, судья продолжил допрос.

– Расскажите суду, при каких обстоятельствах вы последний раз видели гражданку Глуховцеву? – поднял судья другой больной для Женьки вопрос.

Асютин решил врать.

– Я точно не помню, – попытался обезопасить себя Женька, – Когда она сказала мне, что беременна, я просил ее выйти за меня. Естественно, сразу же после того, как получу развод, а также переехать в город. Но она почему-то отказывалась. Кто же поймет этих беременных женщин? – попытался пошутить посрамленный мужчина, но его слова не вызвали отклика в зале.

– Почему вы не пытались связаться с ней после того, как она родила сына? Ведь никто не запрещал вам приехать в деревню и материально помочь ребенку.

– Катя сказала, что не примет у меня никаких вещей и денег и будет выбрасывать их или высылать обратно, – врал напропалую Женька. – Но я все же отправлял ей деньги. Поскольку обратно свои чеки я не получал, она их все же принимала.

– Так, так, так, – бормотал под нос судья, снова разыскивая в стопке бумаг нужную. Женька следил за движениями его рук, и его колотила нервная дрожь. Что еще может предъявить ему судья? – Ага, вот оно. – Судья достал лист и снова обратился к Женьке: – В деревню Агаповку Алтайского края все официальные денежные перечисления поступают через местное почтовое отделение. Мы подняли информацию за несколько лет. В результате обнаружились чеки, которые вы посылали на имя своей матери, прекратившие поступать в год ее смерти. Это верная информация? – Судья обернулся к Женьке и посмотрел на него поверх своих очков в толстой роговой оправе.

– Да. – Женька снова нервно сглотнул.

– Так вот, это единственные чеки, которые поступали на чье-то имя в деревне Агаповке от вашего имени. Вы сознательно врете суду?

– Я посылал деньги с тайного счета, чтобы Катя не догадалась, что они от меня, – соврал наугад Женька еще раз, и на этот раз его ложь немного была похожа на правду. К его удивлению, судья не стал ничего на это отвечать, а задал ему новый вопрос:

– Когда вы узнали о гибели гражданки Глуховцевой? Стали ли вы сразу искать сына после этого известия?

– Я узнал о смерти Кати совершенно случайно. Я поехал в Агаповку, чтобы повидаться с сыном, но на самом деле получить очередной отказ от Кати. Приехав, я обнаружил вместо дома пепелище. Пришлось расспрашивать местных, от которых я и узнал, что Катя погибла, а Антон, – Женька наконец решил воспользоваться полученной информацией, а заодно и попытаться запомнить имя своего сына, – исчез. Вернее, его забрали неизвестные мне чужие люди.

– Другими словами, вы узнали о том, что ваша сожительница погибла, а сын остался без присмотра только спустя три года после ее смерти? – Тут настала очередь судьи удивляться фактам.

– Получается, что так, – печально развел руками Женька, не знавший, что говорить, и боявшийся попасть в очередную ловушку от судьи.

– Почему вас, как единственного живого родственника мальчика, не известили о случившемся? – снова вернулся к деловому тону судья.

– Я не знаю, – честно признался Женька.

– Откуда у вас информация о том, что земельный участок, некогда принадлежавший гражданке Глуховцевой, теперь должен перейти во владение Антона Глуховцева, ее сына? – поинтересовался судья.

– Я, как юрист, понимаю процесс наследования, – угрюмо буркнул Женька, понимающий, что ему уже не светит этот самый участок.

– Благодарю вас за честность, гражданин Асютин, – с какой-то ехидцей сказал судья. – Объявляется перерыв!

Во время перерыва все участники судебной драмы были взволнованы. Они вышли в коридор, и каждый обсуждал услышанное и строил планы на будущее. Женька вышел из зала суда на улицу, сел на лавочку, достал сигарету и дрожащей рукой пытался поджечь ее спичкой. С третьей попытки ему это удалось, и теперь он сидел с видом побитого кота, выпуская изо рта клубы дыма. И откуда только у судьи столько информации о нем? Как будто кто-то специально нанял частного сыщика, порывшегося в грязном белье Асютина и вытащившего на свет все его грехи и пороки.

Женька позлорадствовал над несчастьем своей дочери. Он никогда не любил эту малолетнюю дрянь, такую же капризную и противную, как и ее мамаша. Правильно ее запихнули в специальную школу, так ей и надо, может, мозги на место встанут. Тут Женька задумался о том, что никогда не любил детей, а теперь собирается взять и посадить себе на шею еще одну малолетнюю обузу. Антошка ему и близко не нужен, вот бы отнять земельный участок! Но вообще-то, раз ему не светит завладеть имуществом, то надо, по крайней мере, отнять у этих самодовольных рож Гуркиных ребенка. Пусть он не нужен ему, но и им он не достанется. И Женька так и сидел, с довольной улыбкой, играющей у него на губах, представляя слезы и разочарование противных ему людей, приютивших и спасших его сына от неминуемой гибели.

Семейная чета Гуркиных в это же время отправилась в буфет, где они купили по стаканчику горячего чая и бутерброды с пирожком для Антошки. Усевшись за столиком буфета, они стали обсуждать произошедшее в зале суда.

– Господи боже, я даже не представляла, что можно быть таким негодяем, – тихо сказала Даша, чтобы тщательно жевавший пирожок Антошка не услышал нехорошего слова. Мальчик, привыкший во времена своей жизни в будке глотать пищу чуть не целиком, сейчас старался выполнять мамины советы и жевать помедленее.

– Знаешь, дорогая, после такого разоблачения ни один судья в мире не отдаст нашего ребенка этому типу, – подбодрил жену Родион. Название «этот тип» отлично прижилось между супругами для обозначения родного отца Антошки и как нельзя лучше ему подходило. Ведь Женька вроде бы и не сделал никому зла напрямую, но его косвенное воздействие погубило и разрушило не одну жизнь.

– После перерыва ведь будут допрашивать нас, я так волнуюсь, – пролепетала Даша, кладя на стол надкушенный бутерброд. Женщину слегка потрясывало. – Я не переживу, если у нас заберут нашего мальчика.

– Мама, разве можно забрать ребенка от его родителей? – удивился Антошка, даже переставший на секунду жевать свой пирожок. Он поднял удивленные глаза на мать.

– Никто тебя не заберет, сынок, – сказал ему Родион и погладил по голове. Антошка заулыбался. – Ты наш, и только наш. Мы тебя в обиду не дадим.

– Да, папа правду говорит, – улыбнулась и Даша и тоже погладила сына по голове, а потом поцеловала его в макушку.

Остаток перерыва семья так и провела в буфете, стараясь больше не поднимать неприятную тему. Даша и Родион расспрашивали сына о том, что он прочитал вчера на ночь, и всячески его отвлекали от судебного процесса.

После перерыва все вернулись в зал суда, и на этот раз стали допрашивать Дашу.

– Антон Глуховцев – ваш родной сын? – начал судья, затронув болезненную для женщины тему. Но Даша была готова к этим вопросам, она была согласна вытерпеть любую боль – физическую или душевную, – чтобы защитить своего ребенка и спасти его из лап жадного отца.

– Нет, ваша честь. Мы с мужем в настоящее время оформляем документы на усыновление Антона. До этого мы были его патронажными родителями, взявшими ребенка в семью вместо того, чтобы его отправили в детдом. – Даша рассказывала это, с любовью глядя на своего сыночка. В ее словах не было ни капли бахвальства или гордости от совершенного поступка.

Присяжные оценили искренность женщины и сейчас кивали друг другу головами, одобряя сказанное ею.

– Где вы впервые встретили Антона Глуховцева? – продолжил судья.

– Мы с мужем поехали в гости к моей матери в деревню Агаповку. Там мы и нашли маленького Антона. Он жил три года в собачьей будке. – По залу пошли вздохи удивления. – Мы забрали его в городскую больницу, потому что мальчик был сильно простужен, он даже не мог двигаться и не приходил в сознание всю дорогу.

– Знали ли вы, что ребенок является наследником гражданки Глуховцевой и претендует на получение земельного участка?

– Нет, ваша честь. Впервые об этом участке я услышала именно на этом заседании суда, – спокойно сказала Даша.

– Вы клянетесь, что говорите правду? – Судья навис над женщиной, словно собирался своей громадной тенью выдавить из нее признание. Но поскольку Даше не в чем было признаваться, она еще раз подтвердила сказанное.

На этом допрос женщины закончился, и ее место занял ее муж Родион. К нему у судьи также было немного вопросов.

– В каком состоянии был мальчик, когда вы забирали его из больницы?

– Антошка… простите… Антон… – Родион решил взять суровый тон, но любовь к сыну все равно рвалась наружу, – прошел курс лечения после того, как мы с женой доставили его в больницу. Несмотря на суровые условия жизни, мальчик оказался довольно крепким и даже не страдал от истощения. У него были проблемы психологического характера. Он воображал себя собакой, с которой прожил три года в деревне. Поскольку никто так и не позаботился о малыше, эту обязанность взяла на себя его собака, поведение которой он и стал копировать.

– Кто позволил вам взять ребенка к себе домой? Разве ему не нужна была психологическая помощь специалистов? – попытался надавить на Родиона судья.

– Моя жена по образованию психолог, – ответил Родион. – Именно поэтому нам позволили забрать мальчика соответствующие органы опеки. Доктора посчитали, что лучшим лечением будет постоянное нахождение в обществе людей, которые смогут позаботиться о ребенке.

– Кем работаете вы?

– Я инженер.

– Вам с женой хватает времени на воспитание ребенка?

– Вполне. Мы работаем по сменам, так что с Антоном постоянно находится рядом один из родителей.

– У ребенка есть какие-либо документы?

– Да, мы с женой восстановили его свидетельство о рождении, утерянное во время пожара в его родном доме. По свидетельствам односельчан, помочь в этом мог доктор, наблюдавший мальчика в первую неделю после рождения. Для этого нам с женой пришлось съездить в ближайший городок, откуда и приезжал к гражданке Глуховцевой этот доктор, который подтвердил личность ребенка и помог оформить на него новые документы.

– Восстановили ли вы документы, подтверждающие право ребенка на наследование земельного участка? – спросил судья.

– Нет, ваша честь. Мы с женой и понятия не имели об этом участке. Для нас в первую очередь было важным спасти малыша и устроить его дальнейшую судьбу.

– Почему же вы решили его усыновить? – Наверное, судье и так было это ясно, но он решил вынести этот вопрос на обсуждение, чтобы и присяжные почувствовали привязанность семейной пары к ребенку.

– Да просто мы любим этого мальчика! – громко сказал Родион, и на эти слова Антошка, сидящий на коленях у Даши, помахал ему рукой. – Мы через столько прошли вместе. На наших глазах он снова становился человеком из дикого зверька. Я собственными руками вытащил его из будки и донес до машины. – На этих словах Родион поднял руки, изображая, как он несет Антошку. Присяжные вздохнули, умиляясь. – Я просто не переживу, и жена моя не переживет, если нас разлучат с сыном. Да, я называю Антона сыном, потому что я, как настоящий отец, был с ним рядом и в болезни и в радости.

Может быть, Родион сказал бы что-нибудь еще, но в этот момент Женька чуть не упал со стула от злости. Он стукнул кулаком по столу, и адвокат тут же начал его утешать и пытаться утихомирить. Взоры всех на минуту обратились на посрамленного отца, а затем на Родиона Гуркина, который и вправду заслужил название настоящего родителя Антошки.

У судьи больше не было вопросов, поэтому присяжные удалились на обсуждение ситуации и вынесение вердикта. Женька в панике метался по коридору, надеясь, что еще не все потеряно и что справедливость окажется на его стороне. Гуркины же перестали сомневаться в том, что ребенка оставят им. В конце концов, маленький Антошка не захотел бы от них уходить. И тут бы не выдержало сердце даже самого сурового судьи.

Вскоре всех позвали в зал суда для объявления приговора. Судья попросил всех встать, и один из присяжных зачитал вердикт:

– После рассмотрения всех предоставленных нам фактов мы единодушно пришли к решению – оставить Антона Глуховцева гражданам Гуркиным. Поскольку гражданин Асютин никогда не участвовал в жизни ребенка, имеет судебный запрет на общение с дочерью от первого брака, а также не имеет в настоящий момент постоянного места работы, мы отказываем ему в праве опеки над сыном. Земельный участок, принадлежавший ранее гражданке Глуховцевой, остается спорным, поскольку ни у кого из участников разбирательства нет документов на землю.

После этих слов Женька начал рвать на себе волосы, плюнул прямо на пол зала суда и немедленно удалился прочь, решив больше никогда не связываться ни с кем из своих детей. Гуркины же кричали «Ура!» и качали на руках ребенка, которого даже суд не смог у них отнять. Радостные, они поехали из зала суда гулять в парк и только потом уже домой.

Вечером, уложив Антошку спать, Даша и Родион сидели на кухне за чашечкой чая и обсуждали случившееся чудо.

– Родь, тебе не кажется, что кто-то словно по волшебству предоставил суду всю подноготную этого типа? – улыбалась Даша, отхлебывая чая и поглаживая ногой ногу мужа под столом.

– Милая, я хочу открыть тебе секрет. – Родион поставил чашку на стол и пристально посмотрел в глаза жене. – Ты меня только не ругай. – Даша удивленно смотрела в ответ. – Это я нанял частного сыщика, чтобы он разузнал побольше про этого типа. Мы с тобой, конечно, подозревали его в недобросовестности, но на суде одними подозрениями ничего нельзя добиться. А так я получил факты, хоть и потратил немало денег на это предприятие. Ты не сердишься? – Он виновато посмотрел на жену.

Даша сначала помолчала, а потом тихо рассмеялась.

– Ну, Родька, ну ты даешь! – сказала она. – Да ладно, денег мы еще заработаем. Главное, что Антошку нам оставили.

Семейная пара была несказанно счастлива. Даша и Родион столько успели пережить вместе, что впору снимать о них фильм. Они потеряли родного ребенка, но затем обрели утешение в лице Антошки. И сейчас они сидели на кухне, обнявшись, и радовались тому, что в соседней комнате спит ставший таким родным им мальчик.

Спустя несколько месяцев Гуркины получили документы об официальном усыновлении. Теперь он по-настоящему стал их сыном, и никто уже не смог бы его отнять. Родион также разрешил и вопрос с земельным участком. Тот самый частный детектив, которого он нанимал для поиска информации об Асютине, помог и с этим вопросом. Оказалось, что Катина тетя, Люба, оформила владение участком на Катю после смерти ее родителей. Девушка не знала об этом, потому что документ хранился у тети Любы, а после ее смерти Тамара сожгла все ее бумаги. Однако тетя Люба была предусмотрительной женщиной, она сделала копию, которая хранилась у председателя деревни. Обнаружив этот документ, Родион сумел получить свидетельство на владение землей для Антошки – единственного наследника Кати Глуховцевой.

Гуркины не стали записывать землю на себя, ведь она по праву принадлежала ребенку. Когда он вырастет, он сможет сделать с ней, что пожелает, – продать или построить новый дом. Но все это будет еще не скоро, ведь сейчас Антошка – всего лишь маленький мальчик, заново входящий в мир людей.