Большая книга ужасов – 60 (сборник) Волков Роман

Глава 9

Роман буквально рухнул на землю. Видимо, выражение лица у него было крайне странное, потому что его друг аж попятился.

– Чего там было? Что стряслось?

– Он… он… – Волкогонов, все так же в полускрюченном состоянии, в каком оказался, спрыгнув с плеч друга, ткнул пальцем в сторону окна. – Он… а, не поверишь все равно…

Последние слова парень чуть ли не прокричал, но Масляев вовремя его схватил и встряхнул, буквально вышибив воздух из легких Романа.

– Надя там, и она как будто мертвая… – теперь Волкогонов шептал, не останавливаясь. – И у военрука глаза красным светятся. Я вчера видел, когда мы заглядывали… Заглядывали в тир…

– Я понял, понял, – закивал Андрей, еще раз встряхивая друга за плечи. Он понял, что Роман что-то не договаривает, но решил пока не давить.

– Все р-равно не поверишь…

У Романа зуб на зуб не попадал, но у Масляева голова уже начала работать в каком-то автоматическом режиме – с ним бывало такое, когда он сильно нервничал. А сегодня было из-за чего волноваться.

– Тогда нам надо спасать Надю, чувак. Срочно надо. Если наш военрук нелюдь и это он детей ворует, то его же надо остановить, правильно? Давай же, парень, выдыхай. Ты можешь. Приходи в себя, Ромео!

Слова друга подействовали на Волкогонова не сразу, но через пару секунд он сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, распрямился, с лица сошло паническое выражение.

– Ты прав, Андрюха, надо ее спасать. Паниковать буду потом.

Сильно шлепнув себя по щекам, Роман кивнул какой-то своей мысли и, бросив:

– Полезли, – рванул к пожарной лестнице, на ходу расстегивая пальто.

Подбежав к лестнице, висящей над землей где-то на расстоянии двух метров, Роман, не глядя, швырнул пальто на землю и подпрыгнул как можно выше. Ухватившись за нижнюю перекладину, он напрягся, подтянулся вверх, перехватил рукой следующий металлический брус, потом следующий, когда поднялся на несколько ступеней вверх, извернулся и поставил ногу в ботинке на нижнюю ступеньку лестницы – подъем сразу пошел быстрее и проще.

Пожарная лестница сильно дернулась и заскрипела – Масляев повис на ней, повторяя действия товарища. На землю посыпалась пыль и мелкая крошка. Роману показалось, что старая конструкция сейчас не выдержит и обвалится, а вместе с ней и они. И некому будет спасать Надю. Но нет, пожарка хоть и была древняя, но все еще крепко держалась.

Добравшись до окон женского туалета на втором этаже, Волкогонов толкнул раму. Никакого эффекта. Окно было закрыто.

– Ах ты, черт! – в сердцах выругался парень, лихорадочно соображая, как же попасть внутрь. Через вахтера? Так не факт еще, что получится. Раздумывая над этим вопросом и все больше сатанея, Роман еще пару раз с силой саданул оконную раму, аж стекла зазвенели. Но, к счастью, эти усилия не остались без вознаграждения – окно резко распахнулось.

Масляев уже взобрался по лестнице и замер, задрав голову и встревоженно глядя на друга, который в этот момент переставил ногу на карниз и схватился рукой за стену. Аккуратно перебравшись на подоконник, Волкогонов спрыгнул на пол и огляделся. Вокруг было тепло и тихо, пахло хлоркой, из какого-то крана капала в раковину вода. Следом спрыгнул Масляев.

– Окно прикрой, – бросил Роман через плечо и, приоткрыв дверь, выглянул в коридор.

В школе царила гробовая тишина. Свет на этажах был выключен, только откуда-то снизу пробивался еле-еле заметный свет. Видимо, на первом этаже горели несколько больших ламп, которые всегда оставляли на ночь. Стараясь не шуметь и прислушиваясь, ребята двинулись к лестнице, ведущей вниз. Глаза постепенно привыкали к темноте, и очертания знакомого коридора, перил, лестниц и ступенек стали уже вполне различимы.

Перепрыгивая через несколько ступенек, Волкогонов и Масляев быстро спустились на первый этаж. Внезапно из-за поворота послышались шаркающие шаги.

– Есть кто? – раздался хриплый голос сторожа. – А ну! Кто там? Сейчас в полицию позвоню.

Друзья прижались спинами к стене и даже перестали дышать. Только выяснений с Василием Платоновичем сейчас не хватало. Время неумолимо убегало прочь, а вместе с ним все мрачнее становились мысли о судьбе Нади Ушаковой. Роман беззвучно скрежетал зубами, проклиная и тяжелые ботинки Андрея, и острый слух сторожа.

Тем временем шаги приближались. По торцевой стене заметался луч фонаря. Замер. Мальчишки не шевелились. Несколько невероятно долгих секунд желтый круг на стене тоже не шевелился, а потом пропал. До них донеслось:

– Вот же… будь оно неладно. Послышалось или что?… – шаркающая поступь стала удаляться в противоположную сторону.

Одновременно вдохнув, Масляев и Волкогонов выждали еще несколько убийственно длинных секунд и с еще большей осторожностью прошли мимо фонтанчика с питьевой водой, опустились на пролет вниз, прошли мимо библиотеки уже без прыжков, ступая так тихо, как только было возможно. Наконец они подошли к кабинету ОБЖ. На полуподвальном этаже царила кромешная тьма. Только словно из глубины стен доносился странный вибрирующий звук. Ребята замерли, прислушиваясь. Но никаких других звуков больше слышно не было. Свет включать, безусловно, было нельзя, хотя Андрей даже нащупал выключатель на стене. Мало ли, где сейчас был военрук и что он делал, предупреждать его о своем приближении друзья не собирались.

Странная вибрация тем временем, казалось, уже распространилась по телу. Ощущение было ужасно неприятное, хотелось сбросить его поскорее.

– Я пойду, проверю, – шепнул Роман.

– Вместе пойдем. Ты по этой стене, я по той.

Разделившись, парни встали поближе к стенкам коридора, и, ведя по ним руками, стали, не торопясь, продвигаться в сторону вибрирующего звука. Пальцы скользили по шероховатой поверхности стен и дверей. Пошарив рукой в пространстве, Роман нащупал панель двери – вход в какой-то из кабинетов или подсобок был открыт. Чертыхнувшись про себя, парень сделал шаг в дверной проем.

– Андрюха, – шепотом позвал он Масляева.

Когда рука товарища легла ему на плечо, Роман еще чуть прошел вперед и огляделся. Глаза уже привыкли к темноте, а из небольших окошек под потолком сочился слабый-слабый свет, потому очертания помещения можно было рассмотреть. Это оказался кабинет ОБЖ.

Исследовать его у ребят не было времени, да и, судя по всему, кабинет был пуст. Решив, что сюда можно заглянуть и на обратном пути, Волкогонов снова вернулся в коридор, и они с Андреем опять направились в сторону непонятной вибрации. Они снова прошли библиотеку, гул усилился прямо перед дверью вниз, в подвалы, где находились раздевалки и слесарные мастерские. Роман первый распахнул тяжелую дверь, и товарищи сделали двадцать шагов вниз по старой лестнице.

– Отсюда, – услышал Роман из темноты шепот товарища. Сделав несколько шагов, он оказался с ним рядом. Здесь вибрация ощущалась уже достаточно отчетливо.

Андрей шарил рукой по какой-то поверхности. Внезапно что-то звякнуло и с оглушительным, как показалось ребятам, звуком упало на пол. Парни снова замерли, ожидая, что сейчас раздадутся шаги вахтера и свет фонаря выхватит их из темноты. Но кругом продолжала царить вибрирующая тишина.

Присев на корточки, Волкогонов поводил по полу рукой и нащупал металлический предмет. Ключ. С деревянной биркой, какие вешались на все школьные ключи. Обычно на них были выжжены номера кабинетов. Но сейчас прочесть, что на бирке написано, не представлялось возможным. Да и Роман почему-то был уверен, что это ключ от подвала и вибрация распространяется именно оттуда. Он нащупал безымянную дверь, которая обычно была заперта и забаррикадирована сломанными партами и стульями.

– Дверь открыта? – шепнул он Масляеву.

– Ага, – прозвучало в ответ. И в лица друзьям дохнуло теплым влажным воздухом, а вибрация уже переросла в какой-то еле различимый далекий гул. Вместе с потоком воздуха пришел и слабый свет. Но после полного мрака коридора друзьям показалось, что свет ужасно яркий, и в первую секунду они даже зажмурились.

С внутренней стороны по периметру на дверное полотно были набиты металлические рейки, выступавшие за края. Когда дверь закрывалась, с обратной стороны все щели прикрывались полосками металла. Сама дверь была тяжелая и толстая, словно вход в бомбоубежище.

Под потолком впереди тускло светила грязная запыленная лампочка в абажуре из металлической проволоки. После кучи парт и стульев, которую преодолеть оказалось легче, чем думалось, начинался спуск вниз, провалившийся в никуда черной ямой. Пол был весь щербатый. Когда-то его, видимо, заливали цементом, но теперь он раскрошился и потрескался.

Роман посмотрел на ключ, зажатый в руке. На бирке была выжжена заглавная буква «П» и больше ничего. Он сунул находку в карман джинсов и, глянув на спутника, пошел к ведущей под школу лестнице. Ступени тоже были когда-то каменные, а теперь пребывали не в лучшем состоянии, чем весь остальной пол. Плотно прикрыв двери, Масляев направился за другом, придерживаясь рукой за стену, так как перил у здешней лестницы не было, а скатиться с нее труда никакого не составляло.

Спускались ребята несколько минут, и в какой-то момент начало казаться, что конца этим полуразрушенным ступеням не будет. Кроме звука их шагов, шороха от осыпающихся кусочков цемента и навязчивого еле слышного гула, других звуков не было. Это одновременно и угнетало, и радовало. В какую-то секунду Роману даже показалось, что все происходящее – это странный сон, в котором ты идешь-идешь, но конечной цели никак достигнуть не можешь. Начинала кружиться голова. Не то от вибрации, не то от монотонности действий, не то от недостатка чистого воздуха, потому что все пространство кругом пропахло пылью и еще чем-то чуть сладковатым и мерзким. Но определить природу запаха не представлялось возможным, так как он был какой-то не оформившийся, на грани восприятия. К горлу подкатил легкий приступ тошноты. Но когда Волкогонов закрыл и снова открыл глаза, внизу стала видна плоская площадка – конец спуска.

Добравшись до подножия лестницы, друзья остановились и осмотрелись. В три стороны от площадки отходили коридоры, и в какой из них стоило пойти, было совершенно не ясно.

– Ну? Что делать будем? – задал резонный вопрос Андрей, неодобрительно рассматривая помещение. В каждом из проходов горела такая же древняя тусклая лампочка, как и наверху.

Роман сделал по нескольку шагов в каждый из коридоров. Они были совершенно одинаковыми. Попытка прислушаться и определить источник гула тоже ничего не дала – звук, казалось, шел отовсюду.

– Так. Какие у нас есть варианты? – спросил, адресуясь, похоже, к самому себе, Волкогонов.

– Ну мы можем пойти наобум, заблудиться и откинуть коньки. Можем вернуться и сдохнуть от угрызений совести, что ничего не сделали, чтобы спасти эту малявку…

– А можем найти Кузьмича и вытрясти из него план подвала, – закончил Роман задумчиво.

– Хм… Да, это тоже вариант. Только где мы его искать будем? Да и ночь уже на дворе.

– Ну можно хотя бы сейчас проверить, что сможем, а завтра тогда…

Откладывать спасательную экспедицию на завтра (да и на завтра ли) Волкогонову совершенно не хотелось. В первую очередь потому, что за это время с Надей могло случиться все что угодно. Конечно, оставался вариант обвинить Горбунова, устроить прилюдные разбирательства, но проблема была в том, что доказательств-то у друзей против военрука не имелось. В летающее тело, в красные и черные глаза никто не поверит, Роман и сам бы подобные россказни приписал слишком буйному воображению рассказчика, если не хуже.

– Слушай-ка, Андрей, – обратился Волкогонов к товарищу. – Раз мы уже здесь, давай поступим так: я пойду по левому проходу, ты по правому. Через десять минут, если не найдем ничего интересного, возвращаемся. Если найдем, тоже возвращаемся. Ни в какие развилки не сворачиваем, приключений не ищем. Потом вместе пройдем также по центральному коридору. Идет?

Масляев кивнул. Вытащил из кармана мобильник, посмотрел, есть ли сеть. Само собой, связи не было. Он покачал головой и направился в выбранном направлении. Роман сделал то же самое.

Через несколько десятков метров Волкогонов увидел деревянную дверь. Подошел поближе, прислушался. Звуков никаких оттуда не доносилось, а на самой двери висела облупившаяся табличка с надписью «Электрощитовая». Роман потянул дверь на себя, она со скрипом приоткрылась. Внутри обнаружилось маленькое помещение, на стенах которого висели какие-то счетчики с тумблерами, и все это было перевито массой проводов. Часть из которых основательно заросла паутиной, а часть кто-то, судя по всему, недавно почистил. Ничего интересного. Прикрыв хлипкую дверь, парень пошел дальше.

Вибрация, наполняющая помещение, неприятно отдавалась в зубах, звук собственных шагов начал раздражать монотонностью, и Роман попытался ускорять и замедлять шаг, чтобы сбить этот укачивающий ритм. Временами ему казалось, что то впереди, то сзади слышатся еще чьи-то шаги, но останавливаясь, он оказывался в полной тишине. Это заставляло напрягаться еще больше. В конце концов у него создалось впечатление, что прошло гораздо больше десяти минут. Он достал мобильный и взглянул на электронные цифры – оказалось, что не минуло и шести с момента, как он вошел в коридор. На парня в такт вездесущему вибрированию и еле слышимому гулу накатывали то злость, то страх, то какое-то полусонное состояние. Идти становилось труднее – ноги наполняла свинцовая тяжесть, хотелось разуться…

Внезапно в тусклом свете очередной запыленной лампочки на полу впереди что-то блеснуло. Волкогонов наклонился, чтобы получше рассмотреть предмет, и увидел сережку, одиноко валяющуюся среди грязи и осколков цемента. Подняв ее, парень внимательно рассмотрел находку. Обычная серебряная сережка с английским замочком и маленьким зеленым камушком в розетке металлического цветка. И тут Роман оцепенел – точно такие же сережки были у Нади Ушаковой. Он видел их еще сегодня днем. Вот оно – доказательство! С усилием вдохнув воздух, парень зажал украшение в руке и прошел еще десяток шагов вперед.

Глава 10

С Андреем, который пошел в противоположную сторону, творилось почти то же самое, что и с Волкогоновым. Он шел, зажав в руке мобильный телефон, и постоянно поглядывал на часы, поражаясь тому, как медленно ползет время. Он мог бы поклясться, что бредет в этом подземелье не меньше часа, а цифры на дисплее отмерили всего восемь минут. Очень хотелось развернуться и пойти назад. Если бы парню было не стыдно признаться самому себе, он бы сказал, что даже не пойти, а побежать. Было в этом подвале, в этом сером, облупленном коридоре, в этом выматывающем тихом гудении что-то такое отвратительное, от чего хотелось броситься наутек. Но гордость и ответственность перед товарищем удерживали от такого малодушного поступка.

За время путешествия по коридору Масляеву встретилось три двери. Правда, толку от этого было чуть – две из них оказались заперты и без каких-либо отличительных знаков. Звуков оттуда никаких не слышалось, а третья дверь вообще открылась просто в стену (зачем ее сделали, осталось загадкой). Вот справа замаячил еще один вход куда-то (или в никуда). Андрей подошел к нему и остановился, внимательно рассматривая неновую, но вполне приличного вида дверь, обитую черным кожзамом. Тут же располагалась табличка «Сантехник», чисто вытертая и посверкивающая медными гвоздиками.

Не успев особо ни о чем подумать, парень взялся за ручку и потянул дверь на себя. Она неожиданно легко поддалась и открылась без единого звука, легко повернувшись на хорошо смазанных петлях. Перед Андреем открылась небольшая грязная комната со столом и старым диваном под дальней стенкой. Слева от двери был умывальник, рядом с которым висели полотенце и старое радио – из него доносились еле слышная музыка и голос диктора, только слов разобрать было нельзя. Под одной из стен размещался объемистый стеллаж, на полках которого громоздились какие-то запчасти, куски труб, шланги и тому подобное. Над умывальником разливал белый свет круглый плафон, все остальное помещение было в полумраке. Но судя по всему, совсем недавно здесь кто-то был, так как пахло едой, а на столе напротив двери стояли тарелка и стакан.

Осторожно ступая (пол здесь, не в пример раздолбаному камню коридора, был ровный), Масляев приблизился к обеденному столу и заглянул за него – на диван. Там, положив руку под голову, мирно посапывал Кузьмич, смешно раздувая ноздри, все в том же брезентовом халате и беретке с пупочкой. Прикусив губы, чтобы не взвизгнуть от радости, Масляев быстро, но все так же тихо, ретировался из каморки сантехника и рванул по коридору назад, молясь, чтобы Роман уже вернулся к месту встречи.

Добежал Андрей до развилки не в пример быстрее, чем брел в обратную сторону. «Ух, ты! Прямо на сверхсветовой!» – возгордился он собой, глянув на цифры на экране телефона. Судя по всему, весь обратный путь он проделал минуты за две, если не меньше.

Романа в условленном месте не оказалось. Масляев постоял на месте, померял шагами квадратную площадку перед лестницей, даже сходил недалеко в тот коридор, по которому ушел товарищ, снова постоял (на этот раз прислонился спиной к серой пыльной стене).

Когда он посмотрел на часы в очередной раз, у Андрея зашевелились волосы на голове. Часы показывали почти десять. То есть с момента проникновения в школу прошло уже три часа и два с половиной, как они с Волкогоновым спустились в подвал. Что за черт? Значит, с Романом что-то случилось, иначе он бы уже давно был здесь. Они же условились через десять минут…

Не раздумывая больше ни секунды, Масляев кинулся в левый коридор спасать друга. Бежал он, сначала даже не глядя по сторонам, просто несся, как бешеный носорог, по узкому проходу, стараясь ни о чем не думать. Но мысли неумолимо возвращались к десятичасовой отметке. Как же он сам-то не заметил, что прошло столько времени? Заснул, что ли? Но Андрей был уверен, что не спал ни минуты. Как же тогда подобное могло произойти? Да что за чертовщина здесь творится?!

Внезапно он затормозил и встал как вкопанный, уставившись на синюю табличку с золотыми буквами, которая медными гвоздиками крепилась к той же самой двери из черного кожзама. «Сантехник». Парень толкнул дверь, уже не стараясь сохранять тишину или вообще как бы то ни было осторожничать. Беззвучно, как и в первый раз, дверь распахнулась, и на Андрея потекло невнятное бормотание из кромешной темноты. В первое мгновение парню даже показалось, что окружающая вибрация обрела голос, сложившись в этот непонятный, потрескивающий между неясными словами звук. Холодный пот прошиб Масляева с головы до пят, но в следующее мгновение он понял, что это то же самое, что он уже слышал (тремя часами ранее?!) в каморке Кузьмича. Только сейчас в комнате было беспросветно темно, пахло перегаром, ржавым металлом и машинным маслом.

Внутренне содрогаясь, Андрей пошарил по стене каморки и нащупал старый (советский еще, наверное) выключатель. Щелчок. В комнате загорелся свет. Все было так же, как парень видел и в первый раз, только теперь на столе не стояло посуды.

– Кузьмич, – негромко позвал Масляев, делая неуверенный шаг внутрь и по-птичьи вытягивая шею, чтобы рассмотреть – спит все еще сантехник на диване или… Но с его стратегической позиции рассмотреть это не удалось, так что Андрей был вынужден подойти к обеденному столу почти вплотную.

Диван был пуст.

В первую секунду парень не поверил своим глазам. Как же так? Куда Кузьмич мог деться? Нет, конечно, в этих катакомбах может быть и другой выход, но тогда ведь он должен был бы услышать какие-то звуки… Ну да, особенно если вспомнить, что голоса Романа в коридоре Масляев тоже не слышал, а эта комната, в которой он сейчас стоит, находится в противоположном коридоре. Надо отсюда убираться. Убираться и срочно искать Волкогонова, потом что… почему именно это надо делать, парень додумывать не стал, так как благородные мысли о спасении товарища постоянно прерывал настойчивый голос паники. Одному из этого подвала не выбраться. Одному ни за что не выбраться. Надо бежать.

Сдерживая поток быстро нарастающего ужаса, Андрей повернулся к двери лицом. Проем в обрамлении черных, тоже обитых кожзамом, наличников дверной коробки казался шире, чем был на самом деле. А непроглядная аспидная темнота по ту сторону производила впечатление нарисованной, плоской. Тряхнув головой, чтобы отогнать панические мысли (какая нарисованная? В коридоре просто темно. Темно? Но там же горела лампочка?…), Масляев набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, как его учил тренер по конькобежке. Успокоиться. Просто успокоиться. Тогда будет проще думать и можно будет здраво рассмотреть ситуацию.

На этой мысли в глазах у мальчика потемнело, потому что дверь перед ним тихо закрылась, а в замке с обратной стороны отчетливо щелкнул ключ. Если бы Андрей мог, он бы упал в обморок. И, наверное, для него самого это было бы наилучшим выходом, потому что парню показалось, что все волосы на теле встали дыбом, и вдохнуть, как он ни старался, не выходило. Подойдя на ватных ногах к закрытой двери, Масляев медленно и осторожно взялся за ручку, потянул дверь на себя. Он ожидал, что она не шелохнется, но все оказалось еще хуже. Все так же беззвучно дверь открылась без единого усилия. Парню даже показалось, что она сама следует за его рукой. Не он открывает дверь, а она зовет его внутрь, притворяясь, что его слушается.

Внезапно раздался громкий треск радиопомех, от которого Андрей подпрыгнул на месте и инстинктивно снова захлопнул дверь. Потом запикали сигналы точного времени и прямо над ухом оцепеневшего от животного ужаса подростка голос диктора громко и четко произнес:

– В Пензе полночь.

Рванув на себя дверь, Андрей бросился в темный коридор, собираясь бежать куда глаза глядят, лишь бы из этой проклятой комнаты. Но далеко убежать ему не удалось, он с размаху врезался в каменную стену и все-таки потерял сознание, растянувшись на полу каморки сантехника.

За дверью была старая кирпичная кладка, неаккуратно промазанная раствором. Судя по слою пыли и редкой паутине, свисавшей лохмотьями тут и там, а местами даже прилипавшей к внешней стороне двери и, собственно, табличке «Сантехник», стену сложили еще лет пятьдесят назад, если не семьдесят. Однако этих подробностей Масляев уже не увидел. В его глазах, закатившихся под полуприкрытые веки, царствовала абсолютная чернота. Радио еще раз что-то прошипело и умолкло. Свет в комнате погас.

Глава 11

Роман снова глянул на часы. Электронные цифры наконец-то показали, что с момента, как он отправился на разведку, прошли установленные десять минут. Кроме Надиной сережки, больше ничего интересного парню не встретилось. Непонятно, кто и зачем строил эти подвалы, но с мозгами у архитектора были явные нелады. Длиннющий коридор с единственной дверью в электрощитовую, конца-краю которому не было видно до сих пор, наводил на мысль, что проектировали его не для каких-то определенных целей, а из совершенно непонятной прихоти, маразма или сумасшествия. Оставалось надеяться, что Андрею повезло больше и его коридор оказался более информативным.

Сжимая в одной руке мобильник, а в другой драгоценное доказательство того, что именно по этому коридору военрук унес Надю, Роман на минуту замер, пристально всматриваясь вперед. Но никаких ориентиров, за которые можно было бы зацепиться взгляду, не просматривалось. Вдаль уходила все та же серая цементно-каменная кишка, тускло освещаемая одинаковыми лампочками. Вздохнув и чертыхнувшись про себя, парень быстрым шагом заспешил назад. Время шло, а они так и не продвинулись в своем расследовании. Судьба Нади Ушаковой, а вместе с ней и других ребят представлялась во все более мрачных красках.

От постоянной почти незаметной вибрации, которой исходила, казалось, каждая пылинка этого проклятого коридора, у Волкогонова ломило зубы. Не сильно, но очень неприятно, будто сотня малюсеньких бормашинок всверливалось в каждую кость челюстей. Сжимая и разжимая зубы, парень пытался нейтрализовать отвратительное воздействие, но становилось только хуже, словно с каждым усилием мышечные волокна и сосуды головы приобретали все большую чувствительность.

Незаметно для себя Роман перешел почти на бег. Было невнятное предчувствие, что, если добежать до места встречи (где уже будет Андрей и хорошие новости), боль пройдет и эта жуткая вибрация отступит. Но коридор почему-то все не заканчивался. Волкогонов уже несся изо всех сил, как никогда не бегал даже… Нет, он просто никогда так не бегал: легкие обжигало при каждом вдохе, в висках и ушах стучала басовыми барабанами кровь. Зато благодаря всему этому сводящие с ума ощущения в зубах притупились и даже отступили. «Да что происходит с расстоянием и временем, черт возьми?» – крутилось в голове парня. Но он бежал, не сбавляя скорости, до боли сжав в руке сережку хрупкой красивой девятиклассницы, которая где-то там, в недрах этих безумных катакомб ждала его помощи.

На площадку у лестницы Роман вылетел, как арбалетная стрела. Затормозить получилось, только упершись руками в противоположную стену. Опустив голову и закрыв глаза, он чуть ли не минуту пытался отдышаться. Когда легкие перестали гореть, парень выпрямился и осмотрелся. И оцепенел. Под противоположной стеной, как раз со стороны прохода, из которого Волкогонов выбежал, на полу распростерся Андрей Масляев. Ни звука, ни движения.

Роман с трудом заставил себя выпрямиться и сделал несколько шагов в сторону друга, пытаясь как-то осознать и уложить в голове эту дикую и совершенно нереальную ситуацию. Внутри все перевернулось, сжавшись в тяжелый ледяной ком. Подойдя к распростертому телу друга, парень опустился на колени, пощупал пульс, положил руку ему на грудь, чтобы удостовериться, и чуть не заплакал от облегчения – Андрей дышал, и его сердце билось медленными, но ровными толчками.

– Андрюха… – негромко позвал он, слегка тряхнув Масляева. – Эй!

Глава 12

В ответ раздался приглушенный стон. Глаза, лежащего на полу парня открылись и невидяще зашарили по пространству, остановившись на встревоженном лице Волкогонова.

– Романыч, – хрипло выдавил Андрей. – Ты откуда тут? А где Кузьмич?

– Кузьмич? Я не знаю. Что случилось? Ты как?

Масляев с трудом сел, потирая гудящую голову. Удивленно осмотрелся:

– А где… Дверь же была… – бормотал он, поднимаясь при помощи Романа на ноги. – Там еще радио играло. Полночь.

– Какая полночь, Андрей? Сейчас только полдевятого. Ты в порядке?

Масляев пощупал свой лоб, который немилосердно ныл, словно собирался разломиться пополам, сморщился, однако нашел в себе силы выпрямиться и более-менее твердо встать на ноги, опираясь рукой о стену.

– В порядке. Только я не пойму… А, на фиг… Я там нашел подсобку Кузьмича.

Андрей махнул рукой в сторону правого коридора и с явным усилием отлепился от стены.

– Идти-то сможешь? – обеспокоенно поинтересовался Волкогонов, инстинктивно вскинув руку, чтобы поддержать товарища, если тот не устоит на ногах.

– Смогу… Черт, голова раскалывается!

– Да что с тобой стряслось?

– Ты не поверишь, Ромео. Я и сам не верю, потому что тогда может быть только два вывода, и ни один мне не нравится. Или здесь творится какая-то чертовщина мистическая, или я спятил и у меня жесткие глюки.

– А конкретнее?

И пока друзья шли, Масляев пересказал все приключившееся с ним сверхъестественное путешествие во времени и пространстве. Роман слушал, не перебивая, и только временами широко открывал глаза. Словам товарища он, скорее всего, верил, но в голове эта история укладывалась плохо. Впрочем, чем хуже его собственная пробежка по коридору, которая по его ощущениям длилась никак не меньше часа, хотя, если верить часам на телефоне, и нескольких минут не прошло? Или летящее тело Ушаковой? Подобного просто не бывает и быть не может. Это в книжках и фильмах… но в реальной жизни, с ним самим, с его другом, с Надей… Мысль о маленькой девятикласснице вытеснила все удивление, вызванное невероятными событиями последнего получаса. Боже, всего полчаса прошло, а кажется, что они носятся по этим подвалам уже несколько часов. В этот момент перед друзьями предстала черная дверь с табличкой «Сантехник».

Андрей остановился в нерешительности и посмотрел на ручку двери, как на ядовитую змею, которая в любой момент может его укусить и только прикидывается безобидным скобяным изделием.

– Я тут был уже раз сто, – прошептал он.

Заметив колебания товарища, Роман, не раздумывая, рванул дверь на себя, ожидая за ней увидеть все что угодно.

Внутри все так же горел светильник над умывальником, тихо булькало радио, только хозяин не спал, а хлопал сонными глазами, пытаясь понять, что произошло, и оценить ситуацию.

– Кузьмич, простите, что без приглашения, – начал, будто в омут нырнул, Волкогонов, заходя в комнату, – но дело срочное и на вежливые экивоки времени нет.

– Вы что, молодежь, совсем совесть потеряли? – удивленно спросил осипшим со сна голосом сантехник. Потом его взгляд, уже обретший привычную цепкость, скользнул в сторону дверного проема (дверь за собой незваные гости не закрыли), и брови его нахмурились.

Друзья с удивлением отметили, что привычное насмешливо-разбитное выражение, свойственное сантехнику, куда-то испарилось, уступив место озабоченности.

Он с кряхтеньем выбрался из-за стола, прошаркал мимо недоуменно наблюдающей за ним пары друзей, тщательно прикрыл дверь и подкрутил радио – комната наполнилась отчетливым шипением, звуками музыки, а вот голоса дикторов почему-то так и остались невнятным бормотанием, только слышались теперь гораздо громче.

Совершив эти загадочные манипуляции, сантехник открыл кран, отфыркиваясь, несколько раз плеснул в лицо водой, потер его полотенцем, сделал пару шумных глотков из чайника, свисающего с потолка на веревке, и повернулся к Волкогонову и Масляеву. Теперь они видели перед собой вполне привычного Кузьмича, какого они миллион раз лицезрели в школьных коридорах, классах и туалетах.

– Ну? Что у вас там за срочность приключилась? – деловито поинтересовался он, водружая чайник на электроплитку. Внешне Кузьмич казался прежним, но сквозила в его тоне какая-то замаскированная напряженность, еле заметная, но Роман дал бы руку на отсечение, что старик чем-то встревожен. Интересно.

Но на вопрос надо было отвечать, и от этого ответа зависело многое, потому, переглянувшись, ребята молча приняли обоюдное решение – нужно рассказывать правду, как бы дико и странно она ни звучала, а там – будь что будет. Почему-то оба были уверены, что Кузьмич не станет смеяться над их страхами.

Пока гостеприимный хозяин расставлял на столе чашки, сахарницу (даже мисочку с печеньем и плошку с засахаренным вареньем достал), Волкогонов пересказал события последних дней, извлек из кармана записку Личуна и положил ее на стол. Сантехник, казалось, этого даже не заметил, раскладывая по чашкам заварку. Но через секунду записка была уже у него в руках, и Кузьмич весьма внимательно ее несколько раз прочитал, все больше мрачнея.

– Мы, по правде говоря, сначала подумали, что это ересь какая-то и Личуну нашему башню снесло от ожирения, но потом… – Парень запнулся, однако отступать было уже некуда. – Но потом я военрука увидел вечером возле школы и проследил за ним…

– Ишь ты, – басисто крякнул старик, глянув из-под кустистых бровей на смутившегося Романа, и улыбнулся. – Штирлицы прямо.

– В общем, я у него видел рюкзак Валеры Мазуренко… ну или очень похожий. Вы ж знаете Валеру, с круглой головой такой… А сегодня мы хотели проверить. Ну мало ли, вдруг мне показалось или я вообще ошибся, и Горбунов в шкаф прятал какую-то другую сумку. Короче, мы пришли…

– Хотели к учителю в кабинет залезть и взломать его шкаф, – констатировал сантехник, усаживаясь на табуретку возле стола и посматривая на закипающий чайник. Осуждения в его голосе в общем-то не было, он просто констатировал факт, не очень-то приятный, хотя – что ж тут поделаешь? – совершенно правдивый.

– Хотели. – Волкогонов помолчал, посмотрел на Андрея – тот стоял бледный, опершись о стеллаж с деталями и инструментом. – Только у него свет в кабинете горел, так что мы внутрь заглянули… А там Надя. И он… и она…

– Вот мы и решили проследить, – подал голос Масляев, – и попали сюда. А тут какая-то чертовщина творится.

– Чертовщина, говоришь? – Кузьмич, казалось, разговаривал сам с собой и ответ его не очень-то интересовал. В этот момент как раз и чайник подоспел. Сантехник поднялся и в полном молчании разлил по чашкам кипяток.

– Садитесь-ка, – указал он ребятам на продавленный старый диван.

– Она, наверное, раньше времени приперлась к школе… Мы ж сказали – не надо… А Контуженый ее увидел из окна, вышел и потащил к себе, типа отругать за то, что она одна у школы шляется… А доказательство есть! Он сюда ее потом потащил! – запальчиво начал Волкогонов, которому показалось, что слишком долго они беседуют, да еще и чай тут пить собрались, а ведь где-то там, в недрах этих катакомб, Надя ждет помощи. В конце концов именно из-за них она оказалась в опасности, если бы они не взяли ее с собой…

Он разжал кулак, который все это время судорожно сжимал, и протянул на ладони Кузьмичу Надину сережку.

– Я ее в том коридоре нашел. Который влево от лестницы идет.

Масляев подошел поближе, чтобы тоже рассмотреть находку товарища, то же самое сделал и сантехник. Они молча уставились на раскрытую ладонь.

– Хм… – протянул Кузьмич и взглянул на Волкогонова.

Там лежал крохотный камушек, которых по полу подвала было несметное количество.

У Романа внутри все оборвалось.

– Кузьмич, честное слово… Я не знаю, как это… Черт! Да я поклясться могу, что нашел Надину сережку. Я руку специально не разжимал, чтобы не потерять… – В голосе парня слышались чуть ли не слезы. От злости и беспомощности хотелось схватить табуретку и швырнуть ее об стену. Теперь никто ему не поверит. Никто не захочет помогать в поисках Нади. Никто не выведет на чистую воду военрука. Волкогонов со злостью швырнул камушек на пол.

– Тихо-тихо. Не кипятись так, парень. Я тебе верю, – неожиданно пробасил Кузьмич, поднимая камешек.

– Да вы не понимаете!..

– Верю, говорю. Садитесь, потолкуем.

– Но время не ждет!

– Спешка хороша при ловле блох. Да и все равно нельзя вам на ночь глядя в катакомбы идти. Придется утра дождаться.

– Как утра? Там же Надя!

– Отставить панику! – оборвал переживания Романа сантехник и нахмурился. – Я все получше вашего понимаю, но ночью в катакомбы идти нельзя. Точка. Иначе вы не только Надю не найдете, а и сами там останетесь.

– Ну вот, мы и хотели карту попросить…

– Карта вам не поможет! Ночью тут ничего не поможет, – тихо закончил Кузьмич и снова сел, замолчав на долгую минуту. Он о чем-то сосредоточенно думал, рассматривая цветочки на клеенке, покрывающей стол. Ребята ему не мешали. Они сидели на диване, оба поникшие и растерянные, не представляя, как же быть дальше и как дожидаться утра, если действовать хочется прямо сейчас. Однако молодой организм брал свое и, посидев немного в прострации, мальчишки потянулись к миске с печеньем и дружно захрустели поджаристыми сушками с маком. Чай у Кузьмича был что надо: черный, ароматный, крепкий, аж глаза на лоб лезли.

Выпив полчашки, Масляев вдруг посмотрел на закрытую дверь, которая отделяла комнату сантехника от коридора. Секунду поколебавшись, он решил, что его рассказ про происшествия в этой же комнате тоже будет не лишним, и вкратце пересказал все сантехнику, тут же вышедшему из задумчивого оцепенения.

– Ну вот… А потом Роман нашел меня в отключке на полу у лестницы. И как я там оказался, убейте меня, я даже не представляю. Вот.

– Везучий ты, парень, – Кузьмич внимательно посмотрел сначала на Андрея, потом на Романа. – Мог бы очнуться и в гораздо менее приятном месте. Но, видать, друг твой здорово за тебя беспокоился… Да уж.

Старик снова поднялся с табуретки и подошел к шкафу, покрытие которого было уже изрядно поцарапано, потерто, а местами отсутствовало вовсе. И вообще он производил впечатление повидавшего виды. Много видов.

Кузьмич некоторое время возился с замком, что-то бормоча себе под нос (бормотание странным образом сплеталось со все еще доносящимися из радио непонятными звуками), затем наконец открыл его и достал из-под горы бумаг большую потертую коробку из коричневой кожи с посеребренной застежкой на торце и такими же посеребренными уголками.

Друзья как зачарованные следили за манипуляциями Кузьмича. Поставив чашку на блюдце, Роман про себя отметил, что, как ни странно, в этой комнате совершенно не ощущается та отвратительная вибрация, которая заполоняет все пространство подвалов. Каморка сантехника представилась парню островком привычного мира в море загадок, притаившихся за дверью. Впрочем, и сам Кузьмич вызывал множество вопросов.

Вслед за коробкой старик бережно достал пожелтевший лист старинной бумаги, сложенный вчетверо и, подвинув опустевшие чашки и другую посуду, развернул его на столе. Это оказалась карта. Все пометки были сделаны чернилами (уже довольно выцветшими, но все еще читаемыми). Да и сама схема школьных подвалов (а Волкогонов и Масляев были уверены, что это именно она) была начерчена чем-то красным.

Глава 13

– Значит, так, – начал Кузьмич, – это план катакомб под нашей школой. На самом деле они тянутся гораздо дальше и глубже, но будем надеяться, что хватит и этого. Думаю, вы знаете, что раньше здесь стояла усадьба Червяковых. (Мальчики дружно закивали.) Но мало кто знает, что последний владелец – Владислав Сергеевич, – будучи человеком образованным, почти всю жизнь посвятил науке. Поговаривают, что в здешних подвалах у него были лаборатории, где он проводил разнообразные опыты и эксперименты. В некоторых старых документах значится, что Червяков стремился «улучшить человека», но никакой достоверной информации о том, что именно он здесь делал, к сожалению, нет. Знаю только, что слухи об этом месте ходили разные и в основном нехорошие. Люди пропадали, заболевали, ну и всякое такое. Как он кого улучшал и кого во что превращал – никому не ведомо.

Карту эту составил когда-то по заказу самого Червякова мой дед, его садовник. Предполагалось, что она будет в единственном экземпляре, но дед был человеком основательным и осторожным. А зная о репутации своего хозяина… В общем, это второй экземпляр, который он оставил в нашем семейном архиве. Более точной карты здешних подвалов не существует. Вот здесь, – палец сантехника указал на один из участков на схеме, где было больше всего пометок, – располагались основные лаборатории. Думаю, что они на месте до сих пор – никто никогда особо не интересовался местными подземельями, так что они, можно сказать, сохранились в первозданном виде. Ну разве что тут масштабную электрификацию провели, отец говорил, советское правительство собиралось не школу тут открывать, а какой-то исследовательский центр, но что-то не заладилось у них или министры сменились… В общем, теперь у нас здесь четвертая школа, а в катакомбах есть свет, лампочки и розетки. Но это к делу не относится пока…

Это я все к чему? Уж не знаю, что за опыты проводил здесь старый владелец, только живет в этих катакомбах какая-то дрянь. И ночью с ней встречаться я бы и врагу не посоветовал. К тому же влияет на людей местная атмосфера тоже по-разному, особенно в последнее время… да вы уже, думаю, поняли. В общем, я к чему веду? Карту я вам дам, но только если вы пообещаете, что пойдете в подвалы завтра, а не на ночь глядя. И еще кое-что… Я, конечно, со своей стороны тоже предприму некоторые шаги, однако хочу, чтобы вы себе уяснили такую вещь: разделяться вам в катакомбах ни в коем случае нельзя. То, что ты Андрея нашел, – чудо, все могло бы закончиться гораздо хуже. Так что идите только вместе. А лучше еще и животное какое-нибудь с собой прихватите – они хорошо чуют местные аномалии, смогут предупредить в случае чего.

Теперь насчет сережки. Это обманка, ложный след. Не думаю, что такой фортель военрук выкинул, хотя, конечно, кто его знает – я и не в курсе был, что он ходит сюда, а это весьма странно. Слышал только, что активничать начали здешние твари, да еще вибрация эта. Я сам думал проверить… но это уже не важно. Раз ты нашел серьгу в том коридоре, можно смело туда больше не ходить. По моему коридору всякая нечисть гулять опасается, так что и этот коридор можно отмести. Так что остается только одно направление – центральное. И именно оно и ведет к червяковским лабораториям. Думаю, вам именно туда, – закончил свое повествование Кузьмич, но в конце негромко прибавил:

– А я уж постараюсь, чтобы завтра вас здесь поменьше сюрпризов ожидало…

Мальчики слушали слова старика с таким вниманием, с каким никого и никогда не слушали. Ждать до завтра, безусловно, им не хотелось, но и игнорировать предупреждение Кузьмича было глупо. Никто не выиграет (и уж тем более, не будет спасен), если и с ними что-то приключится. Так что, конечно, они пообещали. Друзья справедливо рассудили, что эта отсрочка даже кстати – она позволит им подготовиться и собраться в свой «крестовый поход».

Убрав со стола, старик оделся, и все трое вышли из комнаты. Притом Кузьмич не только не выключил свое странное радио, но и дверь в подсобку закрывать не стал. Однако выяснять причины такого поведения Волкогонов и Масляев не стали – все происходящее уже само по себе было крайне странным, а странные обстоятельства, судя по всему, и действий требуют соответствующих.