Большая книга ужасов – 60 (сборник) Волков Роман
Дверной проем в логово сумасшедшего экспериментатора оказался как раз в торце коридора, от которого вправо и влево шли два ответвления. В обоих виднелись двери, некоторые из которых были приоткрыты. Подойдя к ближайшей, старик толкнул створку двери. Чуть скрипнув, она поддалась, и он вошел в темное помещение, поставил радио на пол и вытащил из кармана небольшой фонарик. Через мгновение пытливый лучик света уже шарил по стенам, пока не наткнулся на свиной пятачок розетки, которая оказалась прямо у дверной коробки. Довольно хмыкнув сквозь непрекращающееся бормотание, Кузьмич крутанул ручку громкости у радио до минимума и стал прислушиваться к тому, что происходит в лаборатории.
Глава 17
Лаборатория оказалась огромным запыленным помещением, вдоль стен которого было установлено множество непонятных приборов. Они больше были похожи на декорации черно-белого фантастического фильма, чем на настоящее научное оборудование. А в левом углу стоял гигантский аппарат, основная часть которого представляла собой металлическую капсулу. Вокруг нее бегали и переливались разноцветные огоньки, и на панели рядом их тоже была уйма, не считая нескольких рычагов и каких-то непонятных колес. Периодически по поверхности капсулы пробегали электрические разряды. Если бы не обстоятельства, Масляев и Волкогонов пришли бы в восторг от подобного фантастического антуража, напоминавшего романы Герберта Уэллса.
Друзья даже не сразу заметили человека, сидящего за простым деревянным столом и что-то пишущего. Он сидел к ним спиной, и лица видно не было. В принципе, ничего необычного в его фигуре или осанке не наблюдалось. До того момента, пока внезапно его не окутало затем исчезнувшее фиолетово-черное облако с какими-то белесыми искрами. Когда облако рассеялось, человек уже стоял прямо перед ними и пристально рассматривал мальчиков с каким-то странным плотоядно-изучающим выражением лица.
Он был худой и высокий. Черты лица своей резкостью могли бы посоперничать с угловатыми формами преподавателя ОБЖ. На вид Червякову (а это, без сомнения, был он) можно было дать лет сорок пять, но что-то во всем его облике сбивало с толку. Так происходит, когда смотришь на сумасшедших, возраст которых невозможно определить по внешности.
Темные волосы Владислава Сергеевича были аккуратно зачесаны, а глаза казались настолько черными, что в них даже не было видно зрачков. И ничто бы не выдало в нем нечеловека, если бы не сероватый болезненный оттенок кожи, который ассоциировался со смертельной болезнью, но плохо сочетался с понятием «живой человек». А больше всего в фигуре этого существа привлекали внимание руки – с тонкими изящными пальцами. Они больше подошли бы женщине. Эти руки пребывали в постоянном движении, будто Червяков не переставая перебирал струны невидимого музыкального инструмента. Как только он приблизился, на мальчиков пахнуло знакомым холодом и запахом крови с машинным маслом.
Ребята поежились и дружно посмотрели на военрука, тут же сделавшего шаг и вставшего между ними и хозяином лаборатории.
– Я смотрю, Виктор Григорьевич, вы совершенствуетесь, – зазвучал утробный голос с металлическими нотками. Самым странным и пугающим было в нем то, что Червяков не раскрывал рта, а звук доносился, казалось, из каждого кирпича стен помещения. В голосе слышались насмешливые и самодовольные нотки.
– Сразу двоих доставили, да еще и в сознании.
Ученый стал обходить гостей по кругу, неотрывно глядя на друзей, при этом в глубине его темных глаз зарождались какие-то бордовые сполохи.
– Они сами вызвались, – ответил военрук.
– Неужели герои? – хихикнули стены. – Как мило.
– Никакие мы не герои, – буркнул Андрей. – Виктор Григорьевич сказал, что вы можете наделить нас сверхспособностями.
Червяков остановился, и его тело «мигнуло», пропав и снова появившись. После этого какую-то долю секунды оно расплывалось, будто не решило, какую форму нужно принять.
– Как это раздражает, – досадливо скривился Владислав Сергеевич.
Он сделал еще один шаг и приблизил свое лицо к лицу Масляева, заглянув ему в глаза. Парню показалось, что смотрящие на него зрачки увеличиваются, растут, все больше наполняясь темно-алыми языками пламени, кожу лица начало жечь. И когда он уже собирался закричать, все пропало – Червяков отвернулся и продолжил, как ни в чем не бывало:
– А по поводу сверхспособностей… Исследования пока не закончены, но, если вы поможете мне в экспериментах, все возможно. В том числе и сверхспособности. И даже такие, о которых вы и не мечтали. Я вообще считаю, что человеку уготовано куда большее, чем тот мизер, который дала ему природа. Вы только посмотрите – человеческое тело несовершенно…
С этими словами Червяков оказался возле Романа и, схватив его за горло, приподнял над землей. Доступ воздуха в легкие парня прекратился, он захрипел и задергался, как рыба, лицо приобрело болезненно-пунцовый оттенок.
– Что вы делаете?! – гаркнул Масляев и попытался ударить сумасшедшего экспериментатора по руке, но его пятерня просто прошла насквозь, даже не почувствовав сопротивления, а Червяков тем временем продолжал сжимать горло Волкогонова и с каким-то отвратительным сладострастием смотреть, как тот бьется в его захвате.
– Прекратите! – скомандовал Горбунов, его ладони вспыхнули, но безумец уже разжал пальцы. Роман снова стоял на твердом полу, воздух со свистом вырывался из его легких, и он инстинктивно начал массировать пострадавшее горло.
– Ой, да перестаньте быть таким сентиментальным, господин Горбунов! Можно подумать, жизнь подопытного кролика чего-то стоит. На то он и подопытный, чтобы служить для развития науки. А все эти сопли ни к чему.
Когда генераторы моего трансмутатора перегорели и мне пришлось отлеживаться в его капсуле сто пятьдесят лет, поверьте, у меня было время подумать. Только это мне и оставалось. И я пришел к выводу, что все сказки о гуманизме и святости человеческой жизни – не более чем корм для безмозглого стада, чтобы оно не пожрало самое себя. Люди же, стоящие на несоизмеримо более высокой ступени интеллектуального развития, люди, двигающие прогресс и науку, не должны быть скованы этим ярмом. Ничего, кроме бесполезных метаний, оно не приносит.
Я собираюсь сделать человеческий род более совершенным, сильным, способным по-настоящему приблизиться к Богу. Больше не придется взывать к нему из церквей, не ведая, слышит ли он вас – вы будете говорить с ним на одном языке.
Владислав Сергеевич резко повернулся к слушателям – всю свою тираду он, казалось, адресовал не им, а своим машинам – и, посмотрев на каждого, закончил:
– Разве эта цель не стоит нескольких жизней?
Вся троица молчала – Виктор Григорьевич стоял по-военному, держа руки по швам, Масляев настороженно следил за хозяином лаборатории, а Волкогонов не сдержался и хмыкнул. Червяков криво улыбнулся.
– Впрочем, стоит ли метать бисер перед свиньями? Вы все равно не способны сейчас меня понять. Но уже не за горами тот день, когда я восстановлю генераторы и смогу перенастроить свой трансмутатор так, чтобы можно было полноценно проводить эксперименты. Я чувствую, что близок к прорыву, загвоздка только в том, что не хватает ресурса, и пока кроликов приходится использовать в качестве питания, а не по прямому назначению…
– Вы что, едите детей? – в ужасе выдохнул Андрей.
Червяков расхохотался, и по стенам побежали электрические разряды.
– Идея забавная, но нет.
Его тело снова «мигнуло», и ученый оказался перед металлической емкостью в виде цилиндра высотой в полтора человеческих роста, от которой отходило множество проводов и трубок. Повернув ручку и раскрыв створки, ученый отошел в сторону.
У парней по всему телу побежали мурашки: внутри лежали три человеческие фигурки. К их головам крепилось множество клемм и зажимов, от которых отходили пучки проводов. Глаза всех троих были закрыты, и понять, живы они или умерли, не представлялось возможным.
– О Господи, – вырвалось у Романа, и он непроизвольно сделал несколько шагов в сторону цилиндра с живыми «батарейками».
– Ни с места, Волкогонов, – сухим голосом вдруг вымолвил Горбунов.
– В смысле? – глупо спросил Масляев.
– В прямом, – у военрука заискрились ладони, и Романа потянуло к стенке. Вскоре туда же отволокло и Андрея.
– Я сдержал слово, господин Червяков! – громко и протяжно сказал Горбунов. – Они ваши. И я жду награды.
– Награда будет, мой дорогой Виктор Григорьевич. Вы сдержали слово. Сдержу его и я, – ответил искрящийся призрак.
– Предатель, – прошептал Масляев.
– Все верно, все верно, – шепотом засмеялся изобретатель. – Нет предательства, есть только чистая выгода. Господин Горбунов, быть может, вы хотите внедряться в сознание людей или самостоятельно левитировать, то есть летать? Что вы так смотрите, господин Кузьмич? Ваша дурацкая шипелка, – ткнул он пальцем в радиоприемник, – передатчик Попова, конечно, может глушить потоки темной энергии, но противостоять моей силе не может…
– Зато может вот что, – улыбнулся Кузьмич и вытащил из кармана ракетницу. Ту самую, которая выпала из руки Жорика.
– Что это? – просипел призрак. – Пистолет? Ха-ха, ну вы же старый уже человек, должны понимать, что я не совсем материален. Меня не берет пуля… Стоп, здесь нельзя стрелять! Тут бесценное оборудование!
Бабахнул выстрел, ослепительно сверкнула сигнальная ракета, и в самой большой проржавевшей машине что-то вспыхнуло, заискрило, а под конец повалил черный дым.
– Безумцы! – взвыл Червяков, безуспешно пытаясь погасить огонь. – Вы все погибнете!
И тут тело ученого окутал уже знакомый черно-фиолетовый туман. В следующую секунду Червяков материализовался прямо перед Горбуновым, только что не уткнувшись ему в лицо носом. Мальчиков, казалось, он даже не замечал.
– Горбунов, это вы подстроили? – зашипели стены и из них потек сизый дым, устремляясь к четырем фигурам в центре комнаты. – Взыграла бывшая офицерская честь и совесть? Так я научу вас субординации!
Он ударил военрука потоком света, и Горбунов обмяк, привалился к стене.
– Я уничтожу вас! – гремел подвал.
– Виктор Григорьевич, – прошептал Роман, – выбирайте, на чьей вы стороне… Неужели вы правда стали бывшим русским офицером?
– Бывших офицеров не бывает… – прошептал Горбунов и неожиданно для всех прыгнул на призрака и обхватил его своими светящимися руками. Что-то сверкнуло, словно не снаружи, а внутри головы всех свидетелей сцены. Как по команде натекший в помещение дым окутал непроницаемым покрывалом сплетенные в единое целое фигуры. Что происходит там внутри, Роман с Андреем не видели, только слышали, как оттуда доносятся звуки борьбы, хрип и вскрики. По всей поверхности дымного клубка бегали электрические разряды, становясь все больше и чаще. Воздух пропитался запахом озона.
И тут заработал приемник Кузьмича. Звук буквально затопил лабораторию. Неразборчивое бормотание, сопровождаемое музыкальными фрагментами, заметалось по всему пространству, вырвав парней из оцепенения.
Они бросились к приборам и стали обрывать провода, переключать тумблеры, нажимать кнопки, обесточивая червяковские аппараты. Из клубов дыма тем временем донесся совершенно нечеловеческий вой, электрические разряды с клубящейся поверхности пропали. Да и само облако, кажется, стало истончаться и опадать пепельными ошметками на пол. Внутри уже можно было рассмотреть две сцепившиеся фигуры, одна из которых постоянно меняла очертания, изо всех сил стараясь вырваться из стальных объятий. Только времени рассматривать эту битву не было.
Андрей кинулся к давешнему цилиндру и, открыв дверь, стал лихорадочно срывать клеммы и провода с детей. Кожа у всех троих была теплая и, находясь совсем рядом, парень почувствовал слабое дыхание. Пленники были живы.
Роман тем временем исследовал пустые участки стен – военрук говорил, что здесь есть дверь в комнату, где Червяков прячет похищенных. Чертыхаясь и поглядывая себе за спину – там Горбунов, уже теряя сознание, все так же умудрялся удерживать монстра, – Волкогонов внимательно шарил по серым стенам руками, всматриваясь в них до рези в глазах. Наконец-то он нащупал под пальцами какую-то шероховатость и нажал на нее. Часть стены уехала в сторону, и Роман оказался в темной каморке, на полу которой лежали на древних медицинских каталках похищенные дети. Сбоку прямо на полу валялись, словно мешки с картошкой, Кабан и Жорик. Картина производила гнетущее впечатление, но переживать было некогда – с потолка начала сыпаться каменная крошка, да и вся лаборатория заходила ходуном.
– Надя, вот она! – закричал Роман, бросаясь к девочке. Он положил руку ей на шею и почувствовал, как бьется жилка.
– Жива! А вот и Мазуренко! Он тоже дышит! Все живые!
– Надо вывозить их отсюда, – засуетился Андрей. – Становится дымно!
Тем временем, пока призрак безуспешно пытался вырваться из рук полностью обездвиженного военрука, Кузьмич заспешил к металлической капсуле. Старик подбежал к червяковскому трансмутатору и потянул самый большой рычаг, молясь про себя, чтобы это был именно тот, что ему нужен. И Вселенная услышала – створки капсулы раскрылись, отворяя нутро аппарата, которое светилось изнутри каким-то фосфоресцирующим маревом.
– Ребята, выручай! – крикнул Кузьмич, стараясь переорать радио, вой бьющегося в руках Виктора Григорьевича чудища, совершенно утратившего какую-либо схожесть с человеком, и грохот осыпающихся с потолка ошметков, поток которых все нарастал. – Тащите сюда господина Червякова!
Сразу догадавшись, чего хочет сантехник, Волкогонов и Масляев бросились к монстру, барахтающемуся в мертвой хватке Горбунова. Прикладывая невероятные усилия, чувствуя, что мышцы вот-вот не выдержат и просто разорвутся, они стали подтягивать сопротивляющегося призрака к трансмутатору.
В тот момент, когда совместными усилиями им удалось швырнуть чудовище в его собственное изобретение, Кузьмич пулей метнулся к пульту и рванул рычаг. Створки капсулы закрылись, и она заходила ходуном, а стены сотряслись от истошного воя. Но, не обращая внимания на все это, Кузьмич принялся обрывать провода, обесточивая трансмутатор. Ему немало помогали в этом и обломки камней, падающие на оборудование.
– Быстрее! Быстрее! Задерживаться нельзя! – снова донесся его зычный голос.
Андрей выкатил каталки в коридор и сцепил их одна с другой заржавевшими цепочками. Роман с грехом пополам растолкал Кабана и Жорика:
– Вывозите отсюда каталки!
Хулиганы с наполненными ужасом глазами и, кажется, ничего не соображая, покатили по коридору вереницу каталок с детьми. Масляев и Волкогонов с трудом положили тело потерявшего сознание Горбунова на свободную каталку и бросились за Кузьмичом. Они как можно быстрее уносились подальше от лаборатории, которая уже рассыпалась на части.
Как добрались до каморки сантехника, никто не заметил – все просто бежали, поднимались по лестничным пролетам и снова бежали. Мир вокруг шатался и осыпался каменным крошевом.
Когда лабиринт остался позади и пострадавших уложили у Кузьмича в комнате, где было тепло и тихо, все происшедшее показалось дурным сном.
Надя открыла глаза первой, и Роман был уверен, что это произошло оттого, что он держал ее за руку (Андрей и Кузьмич деликатно отвернулись в сторону и поднимали-опускали руки громко стонавшего Горбунова).
– Роман… – слабо прошептала она. – А мы где? Что это за подвал?
– Это… каморка Кузьмича, – ответил Волкогонов.
– А как я здесь оказалась?
– Кхм… – замялся Роман.
– А что ты помнишь? – проявил инициативу Масляев.
– Как мы у школы договорились встретиться. Но я решила пораньше прийти. Стояла во дворике. А дальше… Не помню…
– Ты зашла в подвал, наверное, чтобы спрятаться – начал импровизировать Волкогонов. – А тут…
– Голова кружится… И дышать тяжело… Я, может, газа надышалась?
– А то. Тут давно трубы пора менять, – кивнул Кузьмич, и эту версию друзья сразу выбрали для объяснения всего происшествия.
– Где я? – вторым очнулся Горбунов. – Владимир Кузьмич? Что мы тут делаем?
Дальше выяснилось, что никто ничего не помнит. У всех последним воспоминанием был звонок с урока, после которого они очутились тут: в странной компании, в странном месте.
– Как мы здесь оказались? Почему?
Масляев и Волкогонов переглянулись.
– Э-э-э, – ответил Роман, поскребывая затылок.
– Надышались, – улыбнулся Кузьмич.
– Чем? – военрук встал, покачиваясь. – СДЯВ?
– Какой еще здяв? – не понял Кузьмич.
– Сильнодействующие ядовитые вещества, – перевел Масляев.
– Это да. Технический газ. Трубы прорвало. А вы с ребятами первое занятие в кружке стрельбы проводили. Надышались, прямо там и рухнули. Хорошо у меня три противогаза было!
Масляев уже понял линию, которую гнет Кузьмич.
– А мы с Романом во дворе были. Кузьмич выбегает в противогазе, руками машет, мы к нему!
– Пока он трубы перекрывал, мы вас на каталках вытащили.
– Да… – Горбунов с шумом поскреб затылок. – Это я вроде бы помню…
Андрей улыбнулся, и сантехник незаметно толкнул его локтем.
– Погодите, но ведь дети-то чуть ли не две недели назад пропали! Они-то как тут оказались? – военрук недоуменно закрутил головой.
– Как оказались, как оказались, – сварливо ответил Роман, чувствуя, что их вот-вот загонят в ловушку. – Я-то откуда знаю? Лазали по подвалам, наверное, и заблудились!
– И что они тут делали две недели без пищи и воды? На них посмотреть – бледные, но не особо изможденные!
– Тут вот какое вышло дело, – с самым серьезным видом ответил Кузьмич, забирая ситуацию в свои натруженные руки. – Не мне вам рассказывать, что вся Пенза изрыта подземными ходами.
– Ну, это-то да, – отозвался Виктор Григорьевич.
– Тут и там, – замахал руками Кузьмич, – исторические катакомбы, вырытые еще древними монахами и казаками Емельяна Пугачева, подземные коллекторы реки Суры, старая дренажная система города. Школа находится в центре города, тут самая высокая концентрация подземных ходов, сюда выходят лазы и отдушины прямо из подвалов. Детишки, видать, по этим подвалам лазали. А состояние труб-то у нас везде какое? Аварийное. Вот и произошло смешение различных газов и их составляющих – метан, пропан, бутан, сероводород, окись углерода, которые достаточно вдохнуть…
– Понимаю! – закивал военрук. – Заблудившиеся в подвалах впали в летаргический сон. А еще и антероградная амнезия! Они же наверняка ничего не помнят, да надо признаться, я и сам тоже! Уникальный случай, МЧС должно исследовать состав получившейся газовой смеси. Была ведь совсем без запаха! Мне как специалисту это тоже очень интересно. Может, сам научную работу напишу. А вам, ребята, огромное спасибо! – и военрук пожал руки парням, а потом, немного подумав, и Кузьмичу.
– Это вам спасибо, – серьезно ответил Роман. – И вашим урокам.
Военрук улыбнулся.
– Давайте вызывать «Скорую» и бригаду службы газа. Надо тут все проверить.
Под шумок друзья решили улизнуть домой.
В дверях их задержал Кузьмич. Похлопал обоих по плечам и сказал, лукаво поблескивая глазами:
– Заходите ко мне завтра. Чайку попьем.
В ответ Роман с Андреем просияли, почуяв новые тайны и приключения. А что может быть лучше?
Черная пустошь
Глава 1
Май в этом году был совсем недружелюбным. Погода менялась кардинально по известным только ей причинам. Сегодня еще тепло и солнечно, а через пару дней уже хмуро и дождливо. На майские праздники даже выпал снег, к ужасу полураздетых дачников и любителей шашлыков. Природа словно нервничала в ожидании чего-то неизбежного.
Но, несмотря на серое небо и холод, лето приближалось, и учиться стало просто невыносимо. Кстати, не только двоечникам и бездельникам, но даже отличникам и «ботаникам». Все с нетерпением ждали летних каникул, и, конечно, не были исключениями наши старые знакомые – десятиклассники средней школы № 4 – Роман Волкогонов и Андрей Масляев.
Часто друзья, уставшие от учебы, прогуливали алгебру, физику и химию, а учителям говорили: нас вызывали помогать Кузьмичу. Они приходили в каморку сантехника, и он угощал ребят невероятно вкусным чаем с душистыми лесными травами, которые наполняли все тело уютным теплом и бодростью.
Все трое вспоминали недавние события, когда они вместе с военруком Виктором Григорьевичем Горбуновым чуть не погибли в жутких подвалах школы. Им удалось победить призрак домовладельца Червякова и спасти школьников, попавших к нему в лапы. Потом были долгие расспросы в полиции, в службе газа и МЧС: как дети оказались в подвале? Почему они ничего не помнят? Что был за взрыв?
Полицейские и спасатели в противогазах и респираторах ходили по полуразрушенным подвалам, копались в завалах кирпича и каменной крошки. Странное выходило дело. Получилось так, что под школой в толще земли проходила сеть подземных ходов: исторические катакомбы, вырытые еще древними монахами и казаками Емельяна Пугачева, подземные коллекторы реки Суры и старая дренажная система города. Старинные трубы дали утечку, газ смешался с затхлым воздухом подвалов и свежим воздухом из подземных коридоров, что привело к образованию особой смеси газов, мгновенно парализующей нервную систему и вводящую организм в подобие летаргического сна.
Школьники, как и положено озорным детям, лазали в подвалы на «разведку», военрук проводил свои занятия по стрельбе. Там они, надышавшись смесью газов и их опасных компонентов, упали без памяти и так и проспали – кто несколько часов, а кто – целую неделю. Там бы все, вероятно, и погибли, если бы в подвал не зашли десятиклассники Волкогонов и Масляев, которые по счастливой случайности отрабатывали навыки использования противогазов, полученные на уроках ОБЖ… Эта версия вызывала у специалистов много вопросов – но другой все равно не было. Постепенно расследование закончилось, и друзей оставили в покое.
К счастью для участников драмы, взрыв трансмутатора вызвал у всех потерявших сознание от магического воздействия Червякова антероградную амнезию. Они не понимали, как оказались в подвале, и помнили одно – свой последний визит в школу, а дальше все было в туманной дымке. Все забыли также сам Горбунов и Личун – ну это и к лучшему, говорил Кузьмич. И рассказывал одну из своих бесчисленных историй.
– Вот помню, когда еще ваши родители здесь учились, по школе ходила байка, что в соседнем доме по улице Маркса живет японский шпион и он радиошифровки в Токио отсылает.
– Вот этот дом? И там шпион? – засмеялся Роман и оглушительно хлопнул себя по коленям.
Старик по-доброму рассмеялся и отхлебнул чая из жестяной кружки.
– Вы, ребятки, можете не верить, но я сам все своими глазами видел. А в то время зрение у меня было гораздо лучше, чем сейчас. Сидит дядька рядом с радиоприемником и азбуку Морзе выбивает. А после уже узнали, что это был известный радиолюбитель, он даже кружок потом основал.
Все посмеялись.
– Ну мы пойдем, – сказал Роман, вставая с дивана. – Поздно уже.
Андрей, хихикая, к этому моменту уже заканчивал мыть кружки в облезлом рукомойнике.
– Спасибо, Кузьмич. Может, хоть на субботу дашь нам карту подвала?
Ребята мечтали хотя бы еще разочек посетить старинный подвал под школой, чтобы исследовать коридоры, оставшиеся не заваленными после взрыва адской машины Червякова. Может, это было всего лишь навязчивой идеей, но даже при взгляде в сторону завалов казалось, что черная дымка тонкими струйками пытается пробиться из-под обломков красного кирпича.
– Не знаю. То есть нет, – ответил Кузьмич уже без тени улыбки на лице. – Чует мое сердце, там еще немало тайн скрывается. – И вздохнул, пожав по очереди ребятам руки на прощание.
Глава 2
На следующее утро первым уроком была биология, которую вел недавно вышедший из больницы Личун. После своей болезни, вызванной ментальной атакой военрука, он совсем не изменился, даже еще больше растолстел, насколько это вообще было возможно. К счастью для Масляева и Волкогонова, из памяти учителя полностью стерлись все эпизоды, которые могли бы привести к нежелательным вопросам. Помнил он одно – что очень не любил двух друзей, а они платили ему той же монетой. Так что можно сказать, что после победы над Червяковым ничего особо не изменилось.
– Ну что, – плотоядно усмехался Личун, глядя на топтавшегося у доски Андрея, – дорогой ты мой человек… Рассказывай нам про экологическую ситуацию в Пензенской области. Не крутись, не крутись, в учебнике этого нет, а есть только у тех, кто внимательно слушал то, что я давал на уроке, и не просто слушал, а записывал в тетрадь!
Андрей сжал зубы.
– Да-да, а вы с Волкогоновым с урока сбежали…
– Мы в медпункте были…
– Вдвоем? Коллективная эпидемия? Воспаление хитрости? Нет, это был прогул, и поэтому я вам поставил в журнал не «б», не «н», а «двоечки».
– Как «двоечки»? – закричал с места Роман.
– А вот так! Раз-два. У тебя, Волкогонов, это уже третья подряд! Ну ничего, сейчас твой подельник сравняет счет. Итак, Масляев!
Андрей начал мучительно вспоминать все, что знал о экологии области из уроков по ОБЖ Виктора Григорьевича, газет, Интернета и просто рассказов других пензенцев. Память у него была отличная.
– С экологией у нас не очень…
– Ну, на двойку с плюсом натянул, – издевательски заметил Личун. – Давай дальше.
– Основную опасность, – продолжил Масляев, – представляет село Леонидовка Пензенского района. Точнее не само село, а находящийся неподалеку в Ахунском лесу Леонидовский арсенал химического оружия. Там с тысяча девятьсот тридцать седьмого года хранили авиационные химические бомбы, которые тщательно охранялись войсками химической защиты и внутренними войсками. Здесь находилось семнадцать процентов всего химического запаса СССР с просроченным сроком хранения…
– Это к делу не относится, – сердито прервал Личун, – это ты Горбунову будешь рассказывать! У нас не НВП, а биология, и изучаем мы экологию! Вот будь добр об этом и говорить!
– Так и я про экологию! – продолжил Масляев. – В арсенале хранятся фосфорорганические вещества нервно-паралитического действия, зарин, заман, Vx-газы, которых хватит, чтобы уничтожить все живое на планете триста раз! Сейчас в Леонидовке построили завод по переработке химического оружия, воинские части оттуда вывели, и скоро планируется полное уничтожение всего, что там хранили. Тем не менее работы ведутся с нарушениями экологических норм, что приводит…
– Все, Масляев! – Личун стукнул ладонью по столу. – Нахватался вершков и пошел, и пошел болтать! Дальше давай! Про экологию!
– Про Мертвое озеро расскажи, – прошептал со второй парты опытный турист Артем Павлихин, который обошел пешком всю область.
– Один из ярких примеров влияния Леонидовских отходов на экологию области – это так называемое Мертвое озеро, в котором было затоплено несколько вагонов фосгена. По некоторым данным, на дне озвера находится киселеобразная масса из остатков химического оружия, которая поставляет мышьяк и синильную кислоту прямо в подземные воды, ручьи и болота Ахунского леса…
– Это дилетантские сплетни и слухи, – строго заметил Личун. – Никаких выбросов и протечек и не было никогда, кроме двух случаев, когда дамбу детишки расковыряли и вода вышла из берегов. Конечно, область у нас – это не Швейцария, но и не все так плохо, как ты тут описываешь.
– Ага, – сказал с места Валера Мазуренко, оторвавшись от рисования огромного боевого робота. – Дилетантские сплетни, как же. А область на первом месте по числу раковых заболеваний и их росту!
– Это тоже сплетни. – Личун даже не оборвал Мазуренко за то, что тот выступил, не подняв руку. Атмосфера на уроке стала накаляться. – Никто этих исследований не видел, а продолжают болтать! Масляев! Продолжай! Все, с Леонидовкой закончили!
– Еще один из негативных факторов для нашей экологии – это завод по производству биосинтетической продукции, расположенный в черте города на самом отшибе. От местных жителей можно услышать, что «вчера все плохо себя чувствовали: на заводе был выброс».
– Ну это байки все! – Личун с трудом встал со стула, что означало крайнюю степень его злобы. – Байки! Ты еще мне про Черного Ефрейтора расскажи!
– Не байки! – снова крикнул Мазуренко. – В журнале «Ньюсуик» за тысяча девятьсот девяносто первый год этот завод указан как засекреченное место для производства биологического оружия…
– Так… – Личун схватил мельную тряпку, словно собирался швырнуть ее в Валеру. – А ну давай, давай, продолжай!
Масляев под шумок на цыпочках отошел от доски и сел на свое место рядом с Романом, с интересом наблюдая за разгоревшимся спором.
– Откуда Мазур это все знает? – спросил он у Волкогонова.
– От брата, – шепотом ответил тот. – Брат у него капитан войск химзащиты. Он как раз в Леонидовском арсенале служил.
– И если взять все это и еще прибавить, что закрытый городок Пенза-19, он же Заречный, находящийся всего лишь в полукилометре от границы Пензы, с тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года занимается разработкой ядерных боеголовок… И еще что мы являемся единственным областным центром, полностью накрытым чернобыльским облаком…
– Хватит! – заревел учитель.
Неожиданно дверь открылась без стука.
– Кто еще там… – рявкнул Личун, и сразу же его одутловатое бородатое лицо расплылось в улыбке. – Класс, встать! Поприветствуйте директора!
Директор школы Наталья Викторовна показала жестом «садитесь», кивнула Личуну и стала говорить сухо, строго и емко:
– Ребята, как вы помните, десятые классы в этом году сдают экзамены: три обязательных – русский язык, алгебра, информатика, и три на выбор. Выбор ваш ничем не ограничивается. – Наталья Викторовна помолчала какое-то мгновение и обвела строгим взглядом весь класс слева направо. – Но я советую хорошо подумать перед тем, как решиться сдавать тот или иной предмет. Кто еще не определился, может посоветоваться с родителями.
Голос с задней парты:
– Что, и физру можно будет сдавать?
– Помолчи-ка, Брустилов! – прикрикнул Личун, еще не отойдя от пикировки с Мазуренко. Наталья Викторовна серьезно посмотрела в левый угол класса и невозмутимо ответила:
– Можно, – краешек ее губ слегка приподнялся, но взгляд оставался холодным и сосредоточенным. – Но не думайте, что это будет проще, чем биология. – Директриса обернулась на Личуна: – Или химия. Списки надо сдать до конца недели. Извините, Виталий Алексеевич, продолжайте урок.
Личун хищно облизал губы, видимо, мечтая о трех пирожках с вишней, которые поджидали его в портфеле, тихонько кашлянул и заглянул в журнал.
– Ну что, Брустилов, по-моему, ты давно не был у доски…
Коля нехотя поплелся отвечать, вздыхая с наигранным трагизмом.
– Ромео, а может, и мы сдадим физкультуру? – спросил шепотом Андрей.
– А что? Парни мы с тобой спортивные, нормативы все сдаем без труда. Подумаешь, лишний раз пробежать стометровку! – загорелся Роман.
– Мне почему-то кажется, что одной стометровкой тут не отделаешься… Надо с Палычем перетереть…
– Я тоже хочу физру, – прошептал с соседней парты Валера Мазуренко. – Давайте вместе.
– А силенок хватит? – ответил Андрей, и они вместе с Романом расхохотались. Валера был не самым спортивным парнем в классе, а две недели в плену в подвале у Червякова ему здоровья тоже не прибавили.
– Говоруны! – парни одновременно повернули головы в сторону учительского стола. Личун крикнул это настолько громко, что от неожиданности весь класс отвлекся от своих дел, а Коля выронил мел. – Сейчас обоих выставлю за дверь! И еще пару «двоек» добавлю в качестве ускорения!
Но именно в этот момент прозвенел спасительный звонок.
Валерий Павлович Калашников немало лет посвятил преподаванию в школе физической культуры. В юности (а учился, надо сказать, он тоже в школе № 4) он подавал большие надежды. В 15 лет он уже получил первый взрослый разряд по пешеходному туризму, а в 17, когда выпускался из школы, – стал кандидатом в мастера спорта по волейболу. Увы, как раз на разрядных соревнованиях он и грохнулся, когда ставил блок, резкая боль пронзила ногу. Валера с трудом доиграл матч, а потом отправился в больницу – на носилках. Диагноз его ужаснул – «колено прыгуна» и разрыв передней крестообразной связки. Вылечить это было можно, но травма навсегда перечеркнула мечты о большом спорте. А так как спорт был всем, что любил старшеклассник, родители не стали противиться поступлению сына в педагогический институт на факультет физической культуры.
И сейчас Валерий Павлович Калашников сидел в небольшом кабинете при спортивном зале и смотрел повтор трансляции волейбольного матча по маленькому цветному телевизору. В дверь постучали.
– Войдите! – ответил физрук.
Дверь с жутким скрипом отворилась, и на пороге появились Роман, Андрей и немного позади Валера Мазуренко.
– Кого я вижу! Волкогонов и Масляев!
– Здрасте, Валерий Палыч! – с улыбкой воскликнул Андрей.
– Здрасте, – добавил Роман.
– Здрасте, – пропищал Мазуренко, недовольный тем, что его физрук даже не заметил.
– И вам не болеть, ребята. А чего вы ко мне пожаловали? У вас долгов по нормативам вроде бы нет. И Мазуренко с вами… У него, кажется, что-то было… – Палыч начал листать свою рабочую тетрадь в клеточку.
– Мы по другой причине пришли, Валерий Палыч, – ответил Роман.
– Неужели тоже хотите физкультуру сдавать? – с удивлением произнес Калашников.
– Что значит тоже? – удивился Роман. Оказывается, он был не первым, кому в голову пришла эта идея.
– Артем Павлихин заходил минут десять назад. Сказал, мол, хочу сдавать физическую культуру, мой самый любимый предмет. – Валерий Павлович встал из-за стола и подошел к ребятам, которые все еще топтались у двери. – Для меня это хоть и приятная, но все-таки неожиданность. – На протяжении несколько лет он упорно готовил билеты для сдачи экзамена, но никому из старшеклассников они не пригодились. Последние года три Палыч успокоился и уже перестал ждать, что мальчишки, вот как эти трое сейчас, забегут в его кабинет и скажут, что готовы сдавать физру.
– Мы рады, что подняли вам настроение, – подал голос Мазуренко.
– Именно так, Валерий Палыч! – поддержал Андрей.
– Вот что, ребята, приходите завтра. Я Артему уже говорил и вам скажу, понимания, как будет проходить экзамен, у меня пока нет. Наталья Викторовна обещала через часик предоставить мне эту информацию.
На самом деле никакой информации Палыч не ждал: все в школе привыкли, что физическую культуру никто не выбирает как экзамен. Физрук набрался храбрости и отправился на второй этаж в кабинет директрисы.
Наталья Викторовна надевала плащ, глядя в окно, за которым лил проливной дождь.
– Добрый день, Наталья Викторовна. Э… Вы уже уходите? – замялся Палыч.
– Да, Виктор Павлович, через полчаса состоится собрание в гороно, как раз по поводу экзаменов. У вас что-то срочное? До завтра сможет подождать? По глазам вижу, что нет. Хорошо, заходите. Две минуты у меня есть.
– Наталья Викторовна, вы не поверите, – Палыч замялся. – Четверо десятиклассников сообщили мне, что жаждут сдавать экзамен по моему предмету.
– Отчего же. Верю. Это было вполне предсказуемо. Замечательно, что молодое поколение привлекает спорт. Я вам чем могу помочь в данной ситуации?
– Я бы хотел немного отойти от школьной программы.
– Валерий Павлович, вы не обижайтесь, но мне действительно надо бежать. Вы – опытный и талантливый педагог. Делайте, что считаете нужным. Только не забудьте посоветоваться со мной, когда придумаете, – быстро проговорив последние фразы, директриса стремительно вышла из кабинета, оставив физрука стоять в легком недоумении. Он не ожидал, что так легко удастся договориться, даже не вдаваясь в подробности.
А придумал Палыч то, что, по его скромному мнению, могло бы изменить всю теорию преподавания физкультуры в России.
– Что там у нас по нормативам, – рассуждал он, поеживаясь от холода, – бег, прыжки, метание, подтягивания, кросс… Но написано же еще черным по белому, что на усмотрение учителя в экзамен могут быть добавлены любые иные спортивные дисциплины. Вот и добавлю свою любимую дисциплину – пешеходный туризм. Зря, что ли, я ему столько лет отдал? Вот проведем маршрут выходного дня первой степени сложности. Километров на 30. Ахунский лес рядом. А потом и прыжки на стадионе. Все это опишем, отправим в журнал «Педагогика» и станем первооткрывателями в области физической культуры!
Глава 3
Читать бесплатно другие книги:
