Бури Мишарина Галина

— Я с ним только вчера виделся, ещё не успел соскучиться, — серьёзно ответил парень.

— Пожалуйста, — сказала девушка, — прошу тебя! Он будет так рад!

Боже милостивый, да что же за прилипала такая! Она ещё двадцать минут уговаривала его, и Конлет с трудом сдерживал раздражение. Неужели трудно было догадаться, что он предпочитает уединение чьему-либо назойливому обществу? Ему хотелось прямо у неё из-под носа переместиться в Промежуток, но он сдержался. Хвалёная сдержанность! Уйди он тогда, и, возможно, всё вышло бы лучше.

Он поднялся, закатывая глаза, и она кинулась ему на шею.

— Конлет! Ура!

Он осторожно расцепил её руки и выдавил из себя улыбку.

— Я только поздороваюсь с ним, и мы в расчете. Хорошо?

Девушка довольно кивнула и легко запрыгнула в седло.

Её отец был вечно занятым человеком. Всё внимание, что он уделял дочери, проявлялось через подарки. Он мог позволить себе баловать её по полной программе. Лошади, автомобили, украшения и одежда. Он был богатым человеком, но Конлет понимал, что деньги не принесли ему ничего, кроме забот и тревог. Он жалел Тэка.

Ирэя выросла очень на него похожей, но только внешне. Тэк был немногословен и суров, резок, груб и решителен. Ирэя была весёлой, неугомонной и капризной.

— Ого, Конлет, привет! — сказал Тэк, увидев парня. — Ты здесь какими судьбами?

— Отдыхал, — ответил Конлет. — Ирэя встретила меня случайно.

— Да. Ты же знаешь, он любит побыть в одиночестве, — сказала девушка, то ли насмехаясь на его недавними словами, то ли вставая на его защиту. Тэк не терпел подле дочери несуразных кавалеров, и он в первый же день дал Конлету понять, что тот не имеет права сближаться с ней. Но он сразу заметил, что парень сдержан по отношению к девушке, и это не могло не радовать. К тому же Конлет был отнюдь не глуп, образован, решителен, трудолюбив и серьёзен. Он нравился Тэку больше, чем все остальные ухажёры Ирэи, но Тэк не хотел терять такого отличного работника, и строго-настрого приказал дочери забыть о Конлете. Он разрешил дружбу, но дружбу поверхностную, и Ирэя закатила ему скандал. Когда она чего-то хотела, то становилась неуправляемой. Как и её мать. Тэк категорично заявил ей, что если она полезет к парню и попытается его охмурить, он его уволит, и Ирэя присмирела.

Конлет об их разногласиях не имел ни малейшего понятия.

— Это правильно. Иногда человек нуждается в уединении, дочь, — сказал Тэк.

— Ага, — ответила девушка, но Конлет различил в её голосе лёгкое раздражение.

— Я хотел только поздороваться, — сказал парень, — не буду вам мешать.

— Ты не останешься на обед? — удивилась девушка.

— Ирэя, я же сказал, что хочу только поздороваться с твоим отцом, — повторил Конлет.

— Дочь, — предупредил Тэк, — держи себя в руках. Человек хочет отдохнуть.

— Пожалуйста, Конлет, — сказала она нежным голосом, — останься. Я тебе покажу поместье.

Оба мужчины глядели на неё недовольно. Отец — со строгой решимостью, Конлет — с лёгким раздражением. Вот ведь прилипла как банный лист к мягкому месту! Такие девушки ему не нравились. Он терпеть не мог, когда к нему липнут, и неважно, кто: юные красавицы, озабоченные своей красотой и упрямые во всём, или деловые партнёры, которым срочно нужно решить какое-нибудь дело или задать серьёзный вопрос, требующий немедленного ответа. Конлету нравились умные, некапризные и полные огня девушки. Такие, с которыми можно поговорить о многом, такие, которые чувствуют собой и не бояться эти чувства показывать, но при этом знают границу и уверены в настроении партнера. Ирэя была, конечно, не такой.

Тэк вздохнул. Он никому не хотел портить выходные.

— Ирэя, иди в конюшню! — приказал он железным голосом. — Немедленно.

— Пап!.. — возмутилась она, но, увидев его глаза, поспешно удалилась.

— Я тоже пойду, — сказал Конлет, — был рад встрече.

— Спасибо! — странно сказал Тэк, и они пожали друг другу руки.

Конлет вернулся к озеру, но от былой лёгкости и чувства радости не осталось и следа. Чёртовки неприятная встреча. Ирэя сгубила его благостное состояние, растерзала легкость и покой с присущей ей беспечностью. Он решил поспать, надеясь, что сон поможет, а проснулся от того, что кто-то тронул его руку. Это была Ирэя, и он взбесился.

— Ядрён батон! — вырвалось у него, но девушка не дала ему закончить. Она ловко прижала парня к земле, сев ему на бёдра — и крепко поцеловала прямо в губы. Конлет был разъярён её поступком. Он довольно жёстко скинул её с себя и поднялся на ноги. — Что ты творишь, Ирэя?!

— Я… — Она выглядела растерянной, больше потому, что парни обычно реагировали на её настойчивость и открытость иначе. — Просто… Тебе не понравилось?

— Ирэя! — простонал он, хватаясь за голову. — Ты что, не понимаешь, что так делать нельзя! Мы с тобой всего лишь друзья, ясно? Я сразу дал тебе понять, что не хочу серьёзных отношений, не сейчас. К тому же ты меня совсем не знаешь!

Она нахмурилась.

— Что же я должна знать, Конлет?

— Блин горелый! — выругался он сквозь зубы. — Я не тот человек, который тебе нужен, поняла?

— Почему? — упрямо спросила она.

— По кочану! — прорычал он. — Иногда люди просто разные, понимаешь? Разные. Мы с тобой не пара.

— Неправда, — грустно ответила она, — ты мне очень нравишься, Конлет.

— И ты мне нравишься, но давай будем просто друзьями! — взмолился он.

— Ты от меня что-то скрываешь? — спросила она.

С этого всё и началось, — подумал Конлет. С того самого поцелуя возле озера. Ему было жалко Ирэю, действительно жалко, но она была ему не нужна. Он не затем отправился в иные миры, чтобы искать любовь. Ему хотелось найти самого себя, стать кем-то, обрести равновесие. В Пропасти он чувствовал себя намного комфортней, чем в любом другом месте. Странная нелепость. Когда Алеард пришёл по первому его зову, Конлет смутился. Если бы не капитан, от него остались бы рожки да ножки. И так бы и лежало всё это, эти жалкие бессмысленные остатки, в том здании под синей звездой. А когда они с Алеардом поняли, что Кристиан тоже придёт на зов, Конлет исполнился запоздалой благодарности. Его услышали, а это значит, что нашлись те, кому он небезразличен!

На самом деле он ощущал себя никчёмным, ни на что не годным. Даже несмотря на то, что был главным техником и от него многое зависело. И вдруг в Пропасти всё разом переменилось. Люди доверяли ему свою жизнь, у него появились настоящие друзья! Конлет понимал, что с ним трудно дружить, но Кристиан и Алеард словно не замечали всех его многочисленных недостатков. Они были рядом, слушали его, шли за ним, и это было бесценно.

В один из дней ему пришлось подвозить Ирэю до дому, потому что об этом попросил Тэк. Конлет вёл машину и думал о том, что пора уносить из этого мира ноги. Куда-нибудь, не важно, куда. Главное, что он многое понял и многому научился. В частности обрёл цель, ещё не до конца сформировавшуюся, но уже полную смысла.

Он допустил роковую ошибку. Он задумался. Когда огромный грузовик уже летел на них, Конлет сделал то единственное, что мог сделать — и они оказались в Промежутке. Ирэя была так напугана, что не желала ничего слышать. Она обзывала его болваном, мошенником и извращенцем. Кричала что-то о том, что он накачал её наркотиками и всё, что она видит — бред и галлюцинации. Он вернул её обратно: зарёванную, негодующую и напуганную. Вместо их автомобиля на обочине лежала груда горящего металла.

— Ирэя, прости, — сказал он, пытаясь коснуться её руки.

— Не трогай меня! — заорала она. — Не смей!

Конлет был растерян, он не знал, как вести себя в такой ситуации. Он не хотел бросать её, но и остаться не мог. И он ушёл…

…Кристиан отправился куда глаза глядят. Конлет хотел идти дальше один, и штурман не собирался ему в этом препятствовать. Каждый искал в иных мирах что-то своё. Конлет мог за себя постоять, Кристиан тоже.

Штурману не давали покоя мысли о Пропасти и Алеарде, но он решил для себя, что как следует освоится в реальностях и непременно друга найдёт. Это случится в своё время. Так бывает всегда с теми, кто умеет ждать и идти вперёд уверенно и без лишней спешки.

Кристиан очутился в дремучем лесу. Он долго бродил там, пытаясь выбраться на открытое место, и в конце концов вышел на поляну, поросшую крупными пахучими цветами. Присел на пенёк и прикрыл глаза, отдыхая. Лес был многоголосый, старый, величественный. Каждое дерево готово было рассказать свою историю, и Кристиан пожалел, что рядом нет Алеарда. На светлом небе проступали очертания фантастической туманности. Она была похожа на голову волка, и сквозь неё и вокруг неё горело множество разноцветных искрящихся звёзд.

Кристиан решил, что непременно дождётся ночи. Наверняка ночью небо становилось волшебным! Он устроился под раскидистым деревом и задремал.

Его разбудили осторожные шаги, и он открыл глаза, озираясь. Крупное белое солнце уже зашло, и лес переливался радугами. Перед ним, шагах в двадцати, стоял большой чёрный волк. И стоял он не на четырёх лапах, а на двух — как человек. Его светлые голубые глаза светились.

— Незнакомец! — хрипло произнёс он, и Кристиан тотчас поднялся. Стоило ли после мира говорящих капель удивляться говорящим волкам?

— Привет, — сказал мужчина дружелюбно.

— Человек, — медленно выговорил волк. — Откуда ты здесь?

— Я пришёл из другого мира, — ответил Кристиан. — Я путешественник.

— Из иной реальности, — спокойно и задумчиво отозвался волк, вглядываясь в его лицо. — Понятно. Значит, ты не самозванец.

Кристиан пожал плечами. Волк говорил так, будто прекрасно знал и о Промежутке, и о перемещениях, и обо всём остальном.

— Ты находишься на земле клана Большехвостов, — продолжил волк. — Здесь небезопасно, но если хочешь, я отведу тебя в наше поселение.

— Почему же здесь небезопасно? — спокойно спросил штурман.

— Сезон охоты открыт, — ответил волк, — а это значит, что тебя могут схватить и съесть.

— Вы едите людей? — спросил мужчина. Ему почему-то совсем не было страшно.

— Наш клан нет. Мы не охотимся на людей.

— Так ты не из клана Большехвостов?

— Нет. Я из Клана Ночных. Тебе повезло, что я пробегал рядом и учуял твой запах. Пойдём со мной, если хочешь, и я доведу тебя до безопасных земель.

— Тебе есть дело до того, съедят меня или нет? — прищурился Кристиан.

Волк усмехнулся.

— Ты не знаешь меня, человек. Я не знаю тебя. Но я знаю, что время пришло, и ты не просто так появился здесь.

— Время пришло? — переспросил штурман.

— Да. Ты можешь помочь нам, а я помогу тебе.

— Я? — удивился Кристиан. — Чем же?

— Ты поговоришь с людьми — теми, что живут на границе великого леса. Убедишь их, что волки — мирный народ. Мы не хотим войны.

Кристиан удивлённо поднял брови.

— Я для них первый встречный, совершенно незнакомый человек. Ты думаешь, они станут меня слушать?

— Они тебя выслушают, как только ты скажешь, что Промежуток снова открыт.

— Ты знаешь о Промежутке?

— Я знаю многое. Я знаю, на что ты способен, человек. Ты наделён силой и похож на нас. Много сотен лет назад люди и волки не враждовали. Клан Ночных не убивает людей, мы видим мир иначе. Я хочу, чтобы мы лучше друг друга узнали, и ты как раз тот, кто нам нужен. Ты тоже видишь всё по-другому. Умеешь видеть.

— Хорошо, — согласился штурман, — если это важно, я помогу.

Волк улыбнулся.

— Меня зовут Карч, — представился он.

— Кристиан, — ответил мужчина, пожимая его шершавую лапу.

— Идём, — позвал его волк, — я хорошо знаю эти чащобы. Надеюсь, доберёмся без приключений.

Карч был высоким, под метр девяносто — таким же высоким, как и сам Кристиан, а вот в плечах пошире, несмотря на то, что Кристиан никогда не отличался худобой. Они оба были примерно одного телосложения — крепкие и мускулистые, правда, густая шерсть добавляла Карчу объёма. Он не выглядел устрашающе, он был красив, и глаза его светились умом и выдержкой. Кристиан раздумывал над тем, почему доверился какому-то первому встречному волку и теперь идёт за ним неизвестно куда и непонятно зачем…

А вокруг царила бесподобная радужная темнота. Пели сонными голосами ночные птицы, ветер трепал яркие цветы и кисти лиловых кустов, разбрасывающих во все стороны мелкие звёздные соцветия. Травы, густые и почему-то жёлтые, танцевали, пригибаясь к самой земле и завиваясь в замысловатые закорючки. И деревья, лесом правили деревья. Они были прекрасны. Мужчина даже остановился на несколько секунд полюбоваться белой мерцающей рощей, виднеющейся невдалеке. Стройные светлые стволы казались обнажёнными, их кудрявые кроны напоминали земные берёзы, а цветы, ковром устилавшие землю под ними, в ярком блеске небес отливали синим и розовым, хотя, кажется, были бледно-голубыми.

Волк тоже остановился вместе с Кристианом, и штурман успел перехватить его странный, задумчивый взгляд. Карч смотрел печально и благодарно, и Кристиан окончательно запутался в своих чувствах. Они двинулись дальше, и через несколько минут волк, оглянувшись, улыбнулся ему:

— Ну вот, мы почти дома… — начал он, но договорить не успел: из-за деревьев показались два крупных волка, один серый, другой палевый.

— Ого! — сказал палевый. — Вот это удача!

— Назад, охотники! — сказал Карч. — Этот человек со мной.

— Карч, ты, что ли? С каких пор ты на человечину подсел?

— Этот человек Белый Штурман. Лучше уйдите с дороги, большехвосты.

— Мы-то уйдём, — ответил серый, — только смотри, Карч, как бы Зубан с тебя на шкуру не спустил.

— За меня не переживай, — ответил Карч, — я справлюсь.

— Ага, справляйся, — весело произнёс палевый, — только помешательство до добра не доводит!

И они исчезли в чаще. Кристиан последовал за Карчем, но слова о помешательстве и самоуправстве не шли у него из головы.

— О чём они? — наконец спросил он.

— Мы почти пришли, — ответил волк. — Ступим на наши земли, и я всё тебе объясню.

Кристиан кивнул. Он по-прежнему не беспокоился за свою жизнь. В Карче чувствовалось отважное благородство, а это означало, что он не способен на подлость.

Завидев селение волков, Кристиан поразился, каким уютным и милым оно выглядело. Он представлял его иначе и тут же смущённо усмехнулся: если волк, то не обязательно же он живёт в норе! Дома волков были небольшими, похожими на огромные плетёные корзины с глиняными крышками, и повсюду, куда ни глянь, росла густая трава: шелковистая и мягкая, и её раздвигали узкие тропки. Волки к его появлению отнеслись неоднозначно. Они смотрели не враждебно, но настороженно, недоверчиво. И только смешные ушастые волчата любопытно открывали рты, обнажая белые, как снег, острые зубки. Карч с кем-то здоровался, и вид у него при этом был торжественно-спокойный, невозмутимо-взволнованный и, пожалуй, радостный. Он шёл, гордо выпрямившись, его пушистый короткий хвост был поднят.

Наконец они дошли до большой хижины, стоявшей в отдалении. И тотчас из неё им навстречу вышел очень крупный рыжий волк. Карч шагнул к нему, склоняя голову.

— Путь открыт, Зубан, — сказал он. — Этот человек — Штурман. Его зовут Кристиан.

Рыжий шагнул к Кристиану, протягивая широкую лапу.

— Зубан, вожак Ночных. Рад приветствовать тебя на Альтании, планете свободных волков.

— Рад знакомству, — отозвался мужчина. — У вас здесь очень красиво.

— Спасибо, — сдержанно отозвался Зубан. — Карч, собери всех.

Волк кивнул и быстро ушёл. Кристиан проводил его взглядом.

— Извините за любопытство, но почему вы так странно меня называете? И о каком пути идёт речь? — И он улыбнулся. Зубан улыбнулся ему в ответ.

— Прошу, проходи сюда. Присаживайся. Мой дом — твой дом.

Кристиан немного растерялся от такого заявления, но сел на предложенное бревно.

— Промежуток был закрыт, но теперь он снова действует, — продолжил Зубан, садясь напротив него. — Путь появился из Промежутка, а Промежуток был всегда. Но рано или поздно он утрачивает силу, перестаёт бороться за равновесие. Такова его судьба. Люди открывают его снова — и так начинается новый Цикл. Ты — один из Открывших путь. У тебя есть друзья или близкие, те люди, что шагнули в Промежуток вместе с тобой, я прав?

— Верно, — кивнул Кристиан.

— Они тоже часть целого. Все мы часть целого. В конце прошлого Цикла на нашу планету пришли люди. Мы не враждовали с ними, жили мирно, хотя Альтания всегда была закрытым миром. Но тогда люди были другие. Этот мир в опасности, Кристиан. Волки в опасности. Наши братья предпочли другой путь — путь войны. Они убивают людей, используют их в пищу, а люди убивают волков просто так. Это не приведёт ни к чему хорошему, потому что мы не должны избирать этот путь. К сожалению, люди не доверяют нам.

— А вы готовы им поверить? — спросил Кристиан. — К тому же другие волки, как я понял, настроены решительно. Они против всяких контактов с людьми, исключая, конечно, пищевые.

— Ты прав. Мы относимся к людям с подозрением. Ты — исключение, потому что ты странник. Открывшие путь не бывают плохими. Они всегда достойные люди.

— Что ж, — усмехнулся мужчина, — приятно это слышать. Мне не хочется разочаровывать тебя, Зубан… Но почему вы с Карчем думаете, что те люди мне поверят?

— Мы хотели попросить тебя не совсем об этом… — признался Зубан. — Ты прав, они не любят долгих разговоров. — Волк поглядел на землю, залитую розово-оранжевым звёздным светом. — Наша родина. Леса и моря, и золотые луга. Древние, как сам Промежуток, чащобы. Ты ещё не видел, что люди сделали с нашей землёй. Она умирает, Кристиан. Альтанию губят их примитивные механизмы и их глупость. Они жестокие и жадные, и большинство кланов ненавидит людей. Мы пытались действовать мягко, пытались объяснить людям, что планета, вот эта чёрная земля под нашими ногами — живая и чувствующая. Она знает о нас всё, видит наши стремления. Но слова бесполезны, а поступки наши добавляют сердцам городских жителей злобы.

— Почему они стали такими, Зубан? Ведь ты говорил, что изначально люди на Альтании вели себя иначе.

— Они заблудились в себе и уснули внутри тел. К сожалению, они настолько глупы, что засоряют собственное логово и в этих нечистотах живут.

— Знакомая картина, — пробормотал Кристиан. — В моём мире так было раньше.

Волк нахмурил высокие тёмно-рыжие брови, и Кристиан вдруг подумал, что этот зверь напоминает ему Алеарда.

— Ты поможешь нам, Кристиан? — прямо спросил волк, и глаза его тоже были похожи на глаза Алеарда: они были светло-ореховые, внимательные и спокойные.

— Я помогу вам, — ответил мужчина, — но боюсь, что мне одному не справиться.

— Карч поможет тебе развить дар, — ответил Зубан, — но перед тем, как ты узнаешь людей с Альтании, тебе нужно узнать нас, волков Альтании. Поэтому ты не гость здесь, ты теперь один из нас. Всё, что моё — твоё. Пойдём…

…Эдман пропадал на полдня, затем возвращался, звонил кому-то. Ева сидела дома. Заняться ей было нечем, не пироги же печь! Она подолгу стояла на балконе, глядя на город, или практиковалась в даре, создавая несложные предметы. В конце концов ей это надоело. Если он собирается и дальше строить какие-то планы относительно Безовалов — она в этом участвовать не будет.

Эдман оказался приятным в общении человеком: сдержанным, спокойным, умеющим слушать. Он был чутким и внимательным, даже заботливым. За эти дни она узнала его и как человека решительного, готового идти до конца, но это не радовало. Ева чувствовала, что привязалась к нему. Она не хотела, чтобы он пострадал. Она попробовала ему об этом сказать, но Эдман покачал головой.

— Не надо, Ева, — ответил он.

Она не совсем поняла, что означало это таинственное «не надо», но больше подобных разговоров не заводила.

— Я не могу больше сидеть дома, — сказала она за поздним ужином. — Пожалуйста, Эдман, давай прогуляемся! Понимаю, глупо звучит, но можно же тихонечко, очень осторожно где-то появиться? В парке, или в кафе, или забраться на крышу в конце концов! Неужели у Безовалов везде глаза и уши?

Мужчина рассмеялся.

— Тебе плохо здесь одной, да?

— Да.

Он покачал головой.

— Это будет величайшая глупость.

— Иногда можно позволить себе сглупить! — улыбнулась Ева. — Эдман, пожалуйста. Я покрылась пыльной коркой! Ну?

И он сдался. Найти подходящее место было несложно, учитывая, как хорошо он знал город.

В этот день на средних уровнях отмечали буйные дни Второго закона. Собирались на празднике все, и Безовалы, конечно же, были там. Наверняка Найар и Серж тоже. Эдман повёл Еву на другой конец города смотреть представление «Летучих». И не пожалел.

«Летучие» были своего рода символом города. И если Безовалы были его чёрной дырой, то «Летучие» представляли свободу как она есть. Не слишком-то безопасное место, но самое лучшее для того, чтобы отвлечься.

Ева была в восторге. Она кричала, махала пролетающим мимо них ребятам руками и то и дело вскакивала с места. Но вконец ошарашила Эдмана её способность свистеть.

— Ну ты даёшь! — не выдержал он.

— Это меня брат научил, — рассмеялась девушка. — Тебе нравится?

— Да, — кивнул Эдман. — Мне нравится.

Ещё большее удовольствие он испытал, когда Ева подвинулась к нему поближе, привалилась плечом, и волнующе, без тени смущения положила руку на его бедро. Волосы её растрепались, затейливое платье современного фасона очень ей шло. Она оживлённо болтала о том, как они с братом гоняли по пустыне на автомобиле, и Эдман, слушая её, всё больше убеждался: Ева определённо очень подходила ему. И не потому, что они были похожи. Исходила от неё теплота и доверчивость, которых он прежде не знал. И её такую — нежную, но сильную, — нужно было оберегать. Истинную красоту души легко разрушить, и Эдман знал это. Он осторожно проводил пальцем по её руке, но девушка не замечала, поглощённая гонками.

— А ничего, что я так на тебя облокотилась? — спохватилась она, поднимая голову.

Эдмана пленила её ласковая искренность. Он хотел одного: поцеловать Еву. Но сдержался.

— Ничего, Ева. Мне это нравится.

Она улыбнулась, глубоко и радостно вздохнула.

— А почему ты привёл меня именно сюда?

— Надеялся, что тебя это позабавит.

— Здесь здорово, Эдман! Они красивые, эти автопланы.

— Вон тот, тёмно-синий, как раз наших рук творение, — сказал Эдман, указывая на самый длинный и острый автоплан, сильно отличающийся от остальных.

— Он не похож на другие. Я бы дала ему имя «Опасный», — сказала Ева.

— «Север», — сказал Эдман. — так мы назвали его с братом.

Воспоминания об Андреасе вернули Эдмана на землю. Всё оставшееся время он молчал, и Ева чувствовала, что он думает о чём-то весьма и весьма плохом. И — решает свою судьбу. Не её, только свою.

Ева хотела показать, что может быть полезной, и настоять на своём при более удобных обстоятельствах. Она умела быть настойчивой. У неё получилось с Найаром, получится и теперь. Просто тогда она доводила Найара до белого каления с целью заставить признать её силу, теперь же ей хотелось убедить Эдмана отступить, чтобы сохранить ему жизнь. После похода на гонки она поняла, что его жизнь многое значит для неё.

Им пришлось долго ехать на поезде в дальний конец города. Ева сидела возле окна, но в окно не смотрела. На ней была нелепая одежда: она бы ни за что в жизни не надела этот ярко-розовый костюм и уродливую зелёную шляпу, если бы Эдман не попросил её. Этот облик был настолько несуразен, что отлично растворял её среди других таких же несуразно одетых людей, и это было её прикрытие. Правда, Эдман оделся как обычно. Он хмурился, устало глядя по сторонам.

Когда они, наконец, добрались до нужного места, Еве пришлось ждать его на улице.

— Я хочу пойти с тобой, — попробовала возразить она.

— Для тебя безопаснее быть подальше от меня, Ева, — ответил мужчина. — Ты упросила взять тебя, поэтому будь паинькой, останься на улице.

Она послушно встала возле лестницы и сцепила руки на груди.

— Ты внимательно слушала, о чём я говорил в поезде?

— Да, я всё поняла, — кивнула девушка.

— Хорошо. Тогда до скорого. Или нет, — закончил он спокойно.

Ева насторожилась, услышав его последние слова. Она ждала минут десять и не находила места от волнения. Она знала, что должна помочь Эдману, чувствовала, как что-то пошло не так. И, наплевав на его приказания, решительно зашла внутрь, открыв неприметную серую дверь.

Внутри было тихо и темно, и Ева прокралась по коридору вглубь здания. Эдман рассказал ей, кого он собирается найти. Она также знала, куда идти. Всё правильно, ведь он доверял ей.

На восьмидесятом этаже было тихо. Тишина эта показалась девушке зловещей. В лифте она успела переодеться в черный облегающий комбинезон. В нём было значительно удобнее, и Ева с радостью избавилась от ненавистной шляпы в форме лимона. Она разулась и осторожно пошла по тёмному холлу.

Минут пять она плутала по этажу, но в итоге нашла нужную дверь. За дверью тоже было тихо. Она поглядела в щёлку. Эдман. Стоит к ней лицом. И спина какого-то человека в синей одежде. Они разговаривают. Ева ощутила, что покрывается холодным потом: незнакомец держал за спиной оружие. Она знала уже, как оно выглядит, у Эдмана тоже имелся пистолет.

Девушка несколько раз глубоко вздохнула. Эдману снова требовалась её спасительная помощь. В который раз. Она ощутила в груди яростную злобу. Если этот, в синем, не убьёт его, она сделает это сама.

Ева быстро оглядела комнату, затем осмотрела дверь. Закрыто, это точно. Что же делать? Думай, тетеря, думай скорее!

И вдруг в голове со всей ясностью созрел план. Он был рискованным, но это был единственный выход. Или вход. Она быстро шагнула в Промежуток…

…и свалилась на незнакомого мужика как раз в тот момент, когда он выхватил оружие. Он сразу скинул её с себя, но мгновение было потеряно, и Эдман огромным прыжком достал его, схватив за шею. Ева вскочила на ноги и поняла, что из милого общительного мужчины Эдман превратился в сурового, страшного и безжалостного. Глаза его почернели, губы сжались, дыхание замедлилось. Он собирался убить незнакомца. Прямо здесь и сейчас. У неё на глазах. Ева шагнула к нему.

— Отпусти его.

Эдман поднял глаза, глядя сквозь неё.

— Отпусти, Эдман. Я не шучу. Отпусти его сейчас же! — рявкнула она.

Он и не подумал разжать руки. Ставший жертвой незнакомец жутко хрипел, безуспешно пытаясь вырваться из его захвата.

— Эдман! — завопила она, чувствуя, как по щекам побежали бессильные слёзы. — Пожалуйста! Не надо!..

Она подскочила к нему и попыталась разжать железные пальцы. Не получилось. Неужели этот человек мог быть к кому-то добр? Перед ней стоял убийца, не способный на милосердие. И всё-таки она не боялась его. Ева не придумала ничего лучше, чем обнять его сзади.

— Эдман, — прошептала она, прижимаясь к его спине, — Пожалуйста, Эдман!..

Внезапно он разжал руки, и незнакомец упал, корчась: воздух больно заливался в его расплющенное горло. Эдман резко развернулся, схватил её за руку и потащил прочь.

На улице он быстро поймал таксоплан и закинул её на заднее сиденье. Сел рядом и спокойно назвал водителю место назначения. Внешне он выглядел таким, как и всегда, но Ева видела, что он в ярости. Она не посмела сказать ни слова. Да и что скажешь в такой ситуации? Не извиняться же…

Всю дорогу до квартиры она думала о том, что с неё хватит. Пора уходить из этого мира, или, по крайней мере, из этого города. И Эдман был нужен ей.

Когда они поднялись наверх и за ними закрылась дверь, Эдман поглядел на неё в упор:

— Ты ослушалась меня, Ева.

Она спокойно кивнула.

— Это плохо?

— Ты снова спасла меня, — сказал он, не отводя от неё глаз.

— Думаешь, я получаю от этого удовольствие?

— Нет, не думаю. Но больше я тебя с собой не возьму.

— Правильно, не нужно, — плачущим голосом сказала девушка. Она была готова разрыдаться. — Чтобы я не помешала тебе убить кого-нибудь.

— Ева, меня учили этому с детства. Я хорошо умею убивать, — сказал он тихо. — Я остановился только потому, что… — Он трудно сглотнул. — Мне нужно идти, Ева. И на этот раз я пойду один.

— Иди! — выпалила она, и, развернувшись, убежала в спальню.

Она металась по комнате, яростно стирая со щёк слёзы. Ей хотелось ударить по чему-нибудь, что-то сломать или разрушить. Она решила остановить его, но не успела. Когда она вышла в коридор, Эдмана в квартире уже не было.

Ева долго думала о том, как поступить. Почти два часа она моталась по квартире и сходила с ума, думая, что Эдман уже не вернётся. Она знала, что лучший выход — просто уйти. Но покинуть город в одиночку значило подписать Эдману смертный приговор. Он был упрямым, видел иной выход из ситуации. И, кажется, в ней более не нуждался…

Он вернулся только под вечер, и Ева с порога сказала ему о своём решении.

— Ты со мной или нет?

— Нет, Ева. Я остаюсь, — твердо ответил мужчина.

Она разозлилась не на шутку и кричала на него, как сумасшедшая. Ярость, копившаяся целый день, вышла наружу. Она никогда ни на кого не кричала прежде — не было нужды. Но Эдман взбесил её.

— Твоя месть не стоит ломаного гроша! Кому она нужна? Твоему брату? Он мёртв, он уже не с нами, не здесь! А ты жив, Эдман, ты стоишь передо мной, болтаешь чушь о том, как поступать следует, а как нет. Не желаю слушать этот бред! Бред, ясно? Оставайся, отдай жизнь, если она тебе не дорога. Ты мыслишь прошлым, Эдман. Андреас не вернётся. Никогда. Только в иной жизни, а у тебя ещё и эта не кончилась. Весело? Я тебе поверила, да. Решила, что ты подумаешь и согласишься. Думала, мои слова что-то стронули в твоей душе. Нет, Эдман. Ты мёртв. Ты говорил, что Безовалы для тебя в прошлом, что ты перестал быть одним из них. Враки! Ты всё ещё один из них! Ты мыслишь, как они: найти, убить, отомстить! Ещё кровь на твоих руках. А кому от этого хорошо? Мне? Тебе? Ты ощутишь облегчение, если пристрелишь пару-тройку человек? Иди, убивай их. Убийство — не борьба. Борьба — это когда ты борешься за жизнь, поступаешь так, как сложнее. А тебе проще решиться на месть, чем пойти со мной. Говоришь, хочешь? Лжёшь: я тебе не нужна. А могло бы что-то получиться?.. Так вот знай: могло бы! Потому что ты мне сразу понравился, ещё на том чёртовом балконе. Но ты же хочешь надрать кому-нибудь задницу! — Она уже плакала, не в силах остановиться. — Иди, надирай. Придуши какого-нибудь заслужившего это подонка! А потом кто-нибудь невзначай пристрелит и тебя!.. Засранец! Болван! Тупица!.. — Она со всей силы стукнула его кулаком в грудь: — Дай мне пройти!

— Ева, — он поймал её за руки.

— Дай пройти, кому сказала! Пусти меня!

— Ева! — Он не отпустил её пальцы и не сдвинулся с места. — Ты права. Я знаю, что права. Но я не могу. Я не знаю, как любить, понимаешь? Ты мне нравишься, действительно очень нравишься, но я мёртвый и глупый, и заслуживаю умереть от выстрела в спину.

— Идиот! — исступленно закричала Ева. — Ты просто идиот!

— Да, это про меня.