Шале в горах Морозова Ольга

Босс отправил меня за чем-то в город, а сам остался дома. Я притормозил у магазина, чтобы купить сигарет, вышел из машины и оторопел. Невдалеке, около уличного кафе, Лида, моя Лида взасос целовалась с каким-то парнем! Первым порывом было побежать туда и разбить ему морду, возить ею по асфальту, чтобы стереть с его губ её поцелуи, растоптать его, но я сдержался. Быстро сел в машину и уехал, чтобы они меня не заметили. Меня трясло от возбуждения, я еле доехал до места и вернулся обратно. Сначала я хотел бросить всё и отказаться от наших планов, но потом решил отомстить Лиде за коварство. Это было очень просто: я пошёл к её мужу и всё ему рассказал. Чтобы он не сомневался, я показал фото на сотовом телефоне, куда я успел их щёлкнуть – сказалась профессиональная привычка. Не нужно говорить о том, что босс пришёл в неистовство. Он просто рвал и метал.

Я видел в окно, как Лида лёгкой походкой шла к дому, размахивая сумочкой и содрогался от ненависти и отвращения. Эта сучка вздумала меня обмануть! Эта тварь хотела меня кинуть! Хотела моими руками убрать неугодного мужа и выбросить меня как ненужный хлам! Какая стерва! Мой мозг буквально взрывался от негодования. Но ничего, теперь она попляшет! Перехитрила сама себя, гадина! Бог шельму метит.

Андрей помолчал, взял сигарету и закурил. Выпустил в воздух порцию дыма и снова заговорил:

– Он уничтожил её… избил так, что на ней не осталось живого места… изуродовал ей лицо… отбил внутренности, от ударов по голове она потеряла память… короче, превратил её в овощ… я не ожидал такого, надеялся, он проучит её и выгонит без гроша, но было намного ужаснее, чем я мог представить.

Когда он насытился, напился крови, Лида была скорее мертва, чем жива… она перестала его интересовать, и он сдал её в клинику. Сказал, что выжила из ума. Там не стали ничего спрашивать, он им заплатил большие деньги за молчание. Скрывал следы преступления… Лида и теперь там… оболочка человека… жалкое подобие женщины…

Моего хозяина через некоторое время застрелили конкуренты, и я ушёл на другую работу. Такой вот грех…

Андрей опустил голову и сцепил пальцы рук. Он был похож на уголовника, сидящего перед следователем и ждущего приговора. Молчание нарушил Марк:

– Ну ты и сволочь! Ты знал, что он поступит с ней именно так. Ты надеялся, что он убьёт её. Ты этого хотел, признайся?

Андрей поднял глаза, они были как у больной собаки. Марк, увидев его глаза, осёкся и замолчал.

– Я не хотел, чтобы он её убил… хотя, может, и хотел… я сам запутался, ничего, кроме желания отомстить, не чувствовал… но я готов искупить вину… я хочу забрать Лиду и заботиться о ней остаток жизни. Если выживу, разумеется…

Марк пожевал губами:

– Простите… конечно… я не имел никакого права вас осуждать… мы все тут одним миром мазаны… как выяснилось… я не лучше вас… кто следующий?

Виталик бросил чистить пистолет, и резко, как в армии ответил:

– Я! Если нет других желающих.

Остальные молчали, не выказывая очевидного желания излить душу. Только Нина вскинулась:

– Где Стелла? Почему она не слушает наши исповеди? Я хочу услышать её грех! Мне кажется, что мы здесь именно из-за неё. Я просто кожей ощущаю. Эта стерва не может быть белой и пушистой по определению.

– Да успокойся ты! – Виталик махнул на Нину рукой. – Услышишь, не беспокойся. Лучше приготовь свою исповедь. Ты тоже в нашей компании, не забывай. В нашем круге обречённых, так сказать. А это значит, что тебе есть что рассказать. Думаю, твоему мужу будет интересно услышать.

Нина фыркнула и отвернулась, поджав губы. Виталик убрал пистолет в кобуру и скрестил руки на груди:

– Слушайте. Я накосячил будь здоров. Не хуже Андрюхи. Только это в молодости было. Всегда мечтал забыть об этом, но, видно, не судьба. Поэтому и в телохранители пошёл, чтобы адреналин в кровь пустить. Была у меня девчонка, любил – не любил, не знаю. Не помню. Но девочка была, что называется, первый сорт: красотка, при деньгах. При родительских, разумеется, но тогда это было неважно. Многие возле неё увивались, но она выбрала меня. Не знаю, из каких соображений. Баб вообще трудно понять. Короче, перспектива вырисовывалась, аж дух захватывало. Сразу после свадьбы – машина, квартира, престижная работа. Хотя мы о свадьбе не разговаривали, но я вбил себе в голову, что Люда никуда от меня не денется. Мои родственники тоже были людьми со связями, поэтому брак намечался взаимовыгодным.

Но неожиданно я стал замечать, что Люда вроде ко мне поостыла. Так, немного, но всё же. Мы стали реже видеться, она не брала телефон, когда я звонил, ну и всякие досадные мелочи. Я списывал это на усталость: она училась в институте, на депрессию: у Люды был переменчивый характер… но оказалось, дело совсем в другом. Добрые люди сообщили мне по секрету, что у Люды появился новый ухажёр. Я проверил, и это оказалось правдой. Выследил их, чтобы посмотреть на соперника, и был немало удивлён. Я – рослый, красивый парень, накачанный, спортивного телосложения, а он небольшого роста, хилый, в очках… я даже рассердиться не смог, до того он показался мне жалким и ничтожным. Ну как с таким разговаривать? Да он умрёт от первого же удара в челюсть. И что она в нём нашла?

Я попробовал поговорить с Людой, сказал, что всё знаю, но она как-то очень равнодушно отнеслась к этому. Пожала плечиками и сказала, что она свободный человек и может встречаться с кем хочет. А если мне что-то не нравится, это мои проблемы. Я вскипел, накричал на неё, но это не произвело никакого впечатления. В этот момент Люда спокойно красила ногти, и молчала, словно сфинкс. Потом просто-напросто выпроводила меня, сказав, что у неё встреча. Меня распирало от злости. Я пошёл к её отцу, сказал, что его дочь встречается с каким-то уродом, и наша свадьба под угрозой. Папаша пожал плечами: у него был роман с коллегой по работе, и амурные дела дочери его мало интересовали. Он даже пошутил тогда, что ему всё равно, из кого делать человека. Я почувствовал себя оскорблённым до глубины души.

Последняя надежда оставалась на мать Люды, которая, как мне казалось, относилась ко мне достаточно хорошо. Но и эта надежда рухнула. Мамаша была полностью занята романом своего мужа и собственным пошатнувшимся положением: очень переживала, как бы муженёк её не бросил без средств к существованию. Привыкла к сладкой жизни, не мыслила себя без роскоши. Так что ей тоже было не до дочери, она махнула на меня рукой и сказала, что Людочка вполне взрослая девочка, и в любовных делах разберётся сама. Ей жить, в конце концов. Насильно мил не будешь. Ну и что-то в таком духе.

Я ушёл полностью убитым. С тех пор Люда совсем потеряла ко мне интерес. Самым правильным в такой ситуации было смириться и уйти в сторону, найти другую девчонку и успокоиться. Но я не мог, жаба меня давила непрестанно. Я решил узнать кое-что о сопернике и натолкнулся на один немаловажный факт: возраст Димы (его так звали) был как раз призывным, но по состоянию здоровья он вроде как не пошёл служить. Это были годы, когда парней отправляли в Афганистан. Как я говорил, у моих родственников имелись связи. Я поговорил кое с кем по-свойски, и мне пообещали сделать всё возможное. Пришлось дать взятку, но дело было сделано – Дима отправился служить. В Афганистан. Я позаботился, чтобы его отправили именно туда. Наверное, надеялся, что он там и останется. После его ухода я думал, что Люда снова вернётся ко мне, звонил ей, умолял о встрече, но она оставалась непреклонна и видеть меня не желала. Сказала, что ждёт из армии жениха и наша встреча может быть неверно истолкована. Надежды больше не осталось никакой. Но я не успокоился. Узнал, в какой именно части служит Дима и через знакомых связался в его командиром. Попросил отправить Диму в самую горячую точку, ну, к чёрту в задницу… передал ему деньги через доверенного человека…

Командир всё исполнил в точности; не знаю уж, куда он его посылал, но с той войны Дима вернулся инвалидом… без обеих ног. Люда была убита горем, но на роль жены декабриста она не годилась. Поплакала, погоревала – и утешилась в объятиях очередного друга. Верной она осталась только одному: со мной не хотела иметь никаких дел, вычеркнула меня из своей жизни.

Я тоже вдруг как-то успокоился, встретил другую девчонку, влюбился, и стёр из памяти Люду и её бывшего жениха.

Потом я узнал, что жизнь Димы пошла под откос: он начал пить, жил на крошечную пенсию, его поддерживала только мать…

Глупо как-то всё вышло… я раскаялся, жутко переживал, хотел даже прощения у Димки просить, но не смог… не смог рассказать ему, что я из идиотской мести разрушил его жизнь… несколько раз приходил к его дому, ходил вокруг, но зайти не решился.

– И что с ним теперь? – раздался голос Кати. – Много лет ведь прошло… Афганистан когда был…

– Много, согласен. Но я не знаю, честно, не знаю. Я потом уехал из города. Закрутилось всё, завертелось, почти не вспоминал. Потом перебрался за границу, женился. Думал, что откупился, оказалось – нет. А сейчас даже рад, что так вышло, надоело жить с чувством вины…

В тишине стало слышно, как Артём стучит пальцами по столу. Остальные хранили молчание. Артём встрепенулся, перестал стучать и порывисто встал:

– Может, хватит на сегодня? Честно, немного загрузился от ваших смертных грехов. Как-то теряешь веру в людей. Может, сделаем перерывчик? Отдохнём… мне нужно обдумать свою исповедь.

– Давайте! – сказали сразу несколько человек, и все разбрелись по комнатам.

Анна Ивановна проснулась оттого, что кто-то пристально смотрел на неё. Анна Ивановна всмотрелась и узнала Марио. Она обрадовалась его появлению, хотя и немного удивилась, что он опять здесь. Анна Ивановна улыбнулась, села на кровати и протянула к Марио руку:

– Так ты жив?

Марио, казалось, смутился:

– Конечно, жив, а как же иначе?

– Ты говорил, что умер. Я так расстроилась. Зачем ты обманул меня? Хотел проучить? Злился?

– Да нет. Не знаю, зачем я так сказал… я вообще не помню, чтобы я это говорил…

– Ладно, забудем. Иди сюда, я так давно тебя не видела! Целую жизнь…

Марио подошёл и положил голову на колени Анне Ивановне. Она погладила его по волосам, они были мягкие и шелковистые. Сердце в груди Анны Ивановны застучало, пальцы задрожали. Она убрала руку, чтобы Марио не заметил её волнения.

– Я состарилась, – произнесла она, – стала совсем старухой, но я жалею, что прожила жизнь не с тобой. Прости меня, мой милый…

Марио поцеловал руку Анны Ивановны:

– Я не сержусь. Сначала я очень злился, но потом перестал. Это ты прости меня. Ты совсем не старая…

– Ну что ты… – Анна Ивановна наклонилась, чтобы вдохнуть запах волос Марио и неожиданно для себя поцеловала его в щеку.

Марио привлёк её к себе и прижался губами к её губам. Былая страсть вспыхнула в сердце Анны Ивановны, она вновь ощутила себя молодой и красивой. Марио, как тогда, много лет назад, начал расстёгивать молнию на её спортивном костюме… Анна Ивановна не сопротивлялась, она позволила Марио раздеть её, и они занялись любовью…

Сколько это продолжалось, она не помнила, просто растворилась во вновь обретённой любви вся без остатка. Потом она провалилась в небытие, успев подумать, что после такого и умереть не жалко. Главное, что Марио простил её! Анна Ивановна была счастлива.

Она вынырнула из глубокого сна, как пловец с большой глубины, с глубоким вздохом, дрожа от холода. На ней ничего не было, а вся одежда лежала скомканная на полу. Рядом кто-то лежал, укрывшись её спальником. Анна Ивановна первым делом натянула на себя одежду, а потом украдкой посмотрела на спящего, и чуть не закричала от страха: это был Артём. Он крепко спал.

«И не введи нас во искушение…»

Анна Ивановна перекрестилась. Это Дьявол подкараулил их, узнал их слабые места и посмеялся над ними. Заставил согрешить. Несомненно, это его проделки. Он внушил ей, что это Марио явился к ней спустя много лет. Но как она могла поверить такой откровенной, глупой фальсификации? Как, спрашивается, мог Марио пробраться сюда?

«И избави нас от лукавого…»

А Артёму он внушил что-то другое, и он тоже поверил, тоже поддался на искушение. Они оба жертвы. Надо сделать вид, что ничего не случилось, когда Артём проснётся. Он просто пришёл сюда, лёг и уснул… просто лёг и уснул… А может, и в самом деле, ничего не было? Всё явилось плодом её воображения? Она занималась любовью с призраком… разделась, а ничего не подозревающий Артём спал рядом. Да-да, так и было.

Артём пошевелился и открыл глаза. Анна Ивановна с улыбкой смотрела на него, сидя на стуле. Артём потряс головой.

– Как я здесь очутился? Ничего не помню. Я помешал вам спать?

– Да нет, что ты! Я спала, ты просто лёг рядом и всё. Тебе что-то привиделось?

– Не знаю. Мне показалось, что я нашёл свою мать. Чёрт, не помню, как я вышел из своей комнаты, хоть убей! Как сомнамбула. Вроде как голос услышал, но точно не уверен…

– У тебя проблемы с матерью?

– Я её никогда не видел. Она бросила меня в младенчестве, отец воспитал. Как мог, но всё же… а тут услышал голос и пошёл. Мы все сходим с ума понемножку. Мне показалось, что я снова стал маленьким, и мама дала мне грудь… я никогда не знал материнской груди… только резина, соска из резины. Это ужасно, поверьте. А тут… мама… она была такой тёплой и ласковой, я сразу перестал её ненавидеть. Она баюкала меня, говорила ласковые слова… чёрт, неужели мне всё приснилось?! Выглядело так реально!..

– Тебе приснилось. Или галлюцинации. Скорее всего, галлюцинации. Помнишь, как со Стеллой заговорило зеркало? Мне кажется, это из той же оперы. Стелла права: тут очень душно!

– Через толщу снега воздух проникает с трудом, так что ничего удивительного. Но всё равно, извините меня, что потревожил вас. Я не хотел, честно слово, не хотел! Может, хотел поговорить с Марком, а его не оказалось, я лёг подождать и заснул?

– Наверное, так. Не переживай. Возможно, Марк спустился вниз. Ему скучно со мной, я много сплю.

– А что ещё делать?

– Нам нужно дослушать исповеди. Если все виновны, то моя теория верна, и это наше возмездие, наказание за грехи. Но, я думаю, что шанс есть, раз Он не убил нас сразу.

– Да, нужно попытаться найти выход. Жаль, что Алла не расскажет нам своей истории… почему Он убил её?

– Боюсь, теперь мы это никогда не узнаем. Спустимся вниз? Надо всех выслушать.

– Да, идите, я сейчас, только приду немного в себя. Чёрт, как же хорошо было в этом зазеркалье!

Анна Ивановна поспешила спуститься вниз, оставаться наедине с Артёмом ей было неловко. Она помнила ощущения от мужских рук, и боялась, что Артём может что-то вспомнить и догадаться.

Внизу собралось достаточно много народу, и Марк в том числе. Он бросился к Анне Ивановне:

– Аня! Наконец-то! Ты так крепко спала, что я не решился тебя разбудить и пришёл сюда. Кажется, твоя теория находит всё больше последователей. Или людям просто нечем себя занять, а истории их развлекают и отвлекают одновременно. В любом случае, мы решили продолжать. Стеллы ещё нет, очевидно, разговаривает с зеркалом. Андрюша сказал, что бесполезно её сейчас тревожить. Садись, выпей чаю, баранки ещё остались.

Анна Ивановна послушно села и позволила Марку налить себе чаю. Марк взял на себя роль распорядителя:

– Ну, кто следующий? Может, ты, Катенька? А то сидишь грустная, видимо, вспомнила что-то не очень приятное? Поделись, и тебе станет легче. Тут не ангелы собрались, поймут.

Катя нервно постукивала ногтями по столу. После слов Марка она решительно тряхнула волосами и ответила:

– Хорошо. Пусть буду я. Какая разница? Тем более что я действительно кое-что вспомнила.

– Не бойся, мы слушаем тебя внимательно, – подбодрила её Анна Ивановна.

Катя вздохнула и начала:

– Это было пару лет назад. Так же в горах, на турбазе, не буду говорить, на какой. Я работала там инструктором в сезон. Познакомилась с парнем. Влюбилась, как дура, как кошка! Даже сейчас меня всю трясёт, как вспомню! – Катя вытянула руку в знак доказательства и продемонстрировала трясущиеся пальчики. – Так вот, я влюбилась. Он катался, как бог. А впрочем, он всё делал идеально. Ел, пил, смеялся, говорил… я была счастлива, мне казалось, что встретила свою мечту… мы говорили о будущем, о нашем будущем! – в глазах у Кати стояли слёзы, она вытерла их и продолжила – Он любил по-рассуждать об этом, я слушала его, как зачарованная… ну как кролик перед удавом… Мы собирались поехать к морю в ближайшее время.

И вдруг… вдруг однажды утром я увидела его суетящимся возле какой-то женщины. Он обнимал её за талию… я растерялась, не знала, что делать. Они ушли, и он нёс её вещи! Понимаете, её вещи! Я спустилась и спросила администратора, кто это такая? Не хотелось ошибиться, вдруг сестра? Она сказала, что к моему Ванчику (его звали Ваня) неожиданно нагрянула жена. Проверить решила. И усмехнулась так недобро: о нашем романе знали все, завидовали, конечно. Поэтому приезд жены был для некоторых словно бальзам на раны.

Я прорыдала весь день, не выходила из комнаты. Он сам пришёл ко мне. Увидел моё состояние, обнял, начал целовать… мы очутились в постели… я ничего не понимала, потребовала объясниться. Он сказал, что не хотел мне говорить, боялся потерять… любит меня по-прежнему. Я не знала, верить или нет, но он был таким искренним. Да, сказал мой Ваня, он женат, и больше того, жена ждёт ребёнка… поэтому он не может её сейчас бросить. Ей нельзя волноваться, и потом, ребёнок не виноват. Он женился не по любви, она забеременела, и родители настояли. Он же порядочный человек, ребёнок не должен родиться без отца. Я, как женщина, должна это понять. Нужно немного подождать, совсем чуть-чуть… он и сам тяготится этим навязанным браком, ну всё в таком духе. И я поверила… любая бы поверила на моем месте… он умел убеждать… а может, очень хотела поверить. Я даже согласилась познакомиться с его женой, дать ей пару уроков. Полный бред, если разобраться, но я наотрез отказывалась думать, что могу потерять его. Мысль о том, что он не мой, сводила меня с ума.

Жену звали Тоня. Какое-то доисторическое имя, хотя сама она была ничего. Ваня представил меня ей как самого лучшего инструктора, и она расплылась в улыбке. Она вообще часто улыбалась. Блаженная какая-то… никаких подозрений. Так и тянуло сказать ей гадость. Но я держалась ради Вани, не хотела его расстраивать. Он так просил меня быть доброй! И я была доброй. Уроки ей не были нужны, она неплохо каталась и сама, но советы мои выслушала внимательно. Она на моих глазах целовала моего любимого и поправляла ему очки! Вы не представляете, что творилось у меня внутри! Ад, это был ад! Я потом не могла понять, зачем ему понадобилось так мучить меня?! Может это доставляло ему особое удовольствие? Видеть, как две любящие его женщины суетятся вокруг него? Тоня каталась на пологих склонах, боялась повредить ребёнку. Срок у неё был маленький, но она старалась беречь себя. Она-то и рассказала мне, что они с Ваней так хотели ребёнка, и так счастливы, что наконец у них всё получилось. Ване хочется девочку, сказала она, чтобы была похожа на маму. Каково? А я это слушала. Потом Ваня говорил мне, что это не так, что она придумывает, но я верила ему всё меньше. Я видела, как он смотрел на неё… как обнимал… очень бережно, словно она была хрустальной вазой. Это было пыткой. А потом мне всё надоело. Ваня пришёл ко мне в номер, я хотела выставить его, но не смогла… я его сильно любила. Нам было так хорошо в постели, он был так нежен, и я снова начинала думать, что любит только меня. А может, он банально боялся, что я всё ей расскажу.

Я старалась видеть их как можно реже, но они, как назло, всё время маячили перед моими глазами! А жёнушка прямо навязывалась ко мне в подруги. Всё время что-то спрашивала, просила советов. Однажды спросила у меня, где склон поинтересней? Якобы ей надоели детские горки… всё-таки она не совсем чайник. Я посоветовала ей один склон, не то, чтобы опасный, но… не без сложностей. Она сказала, что завтра обязательно пойдёт туда, хочет получить удовольствие перед отъездом. Я еле сдержалась: перед отъездом?! Ваня мне ничего не сказал. Гад, хотел сбежать по-английски, не прощаясь. Я тогда всё поняла. А Тонечка меня просто бесила! Блаженная дура! Если бы она не припёрлась, я смогла бы его увести! Мужчины, они, как овцы: кто позовёт, за тем и идут… Идиотизм, но я так подумала. Не знаю, что на меня нашло… бес вселился.

Короче, я подпилила крепления на её лыжах… вечером была у них в гостях. Так, чтобы не заметно было. Не думала, к чему это приведёт, просто сделала, и всё. Как в тумане была.

Утром она пошла кататься без меня. Встала рано и пошла… её принесли с горы… она налетела на камень, сломала позвоночник. Множественные переломы… за ней прислали вертолёт… Ваня улетел с ней… больше я его не видела. Не знаю, чем всё закончилось. Надеюсь, она не стала инвалидом. Хотя ребёнка потеряла, доктор сразу сказал… Вот и всё.

– А ты что-то про жениха говорила? Или так, к слову? – Андрей протянул девушке пачку сигарет. – Куришь?

Катя покачала головой:

– Нет, жених есть. Но это от безысходности, надо было отвлечься, чтобы не сойти с ума. Не оставаться же мне старой девой! Зачем он позволил ей остаться?! Он сам виноват! – Катя разрыдалась.

Анна Ивановна бросилась её успокаивать:

– Ну, Катенька, перестань! Прошлое не перепишешь… если мы вернёмся, ты найдёшь, узнаешь, как у них дела. Возможно, всё и обошлось, и все живы-здоровы!

– Нет! – Катя вытерла слёзы. – Если бы так было, я бы тут не сидела. Это, кстати, ваша теория! О преступлении и наказании.

– Ну, в любом случае, рыдать поздно. Выслушаем остальных, и подумаем, что можно сделать. Если что-то можно… – Марк хмыкнул.

Катя отошла в другой угол комнаты и села там в одиночестве. Тишину разорвал голос Дениса.

– Я расскажу. – Он покосился на жену. – Мы с тобой остались. Сначала я, потом ты… а я мразь! Всегда знал, что мразь, жил с этим чувством собственной мерзости…

Я на прииске тогда работал. Поехал за длинными деньгами, на машину заработать хотел, на квартиру. Нинка беременная была, ютились в однушке, расшириться мечтал. Прииск показался мне вполне подходящим местом. В общем, уехал. Не буду вдаваться в подробности, было трудно, работы много, отношения сложные. Золото искали многие, только везло не всем.

Я работал с напарником, Кирюхой звали. Классный парень был, весёлый, шутил всё: вот найду самородок, эх, и жизнь будет! Я усмехался: найди сначала.

В тот день мы золото на реке мыли, далеко от базы. Кирюха это место нашёл, по каким-то своим признакам. Он всё время искал какие-то особые приметы, как собака. Я подшучивал над ним, не верил в особую удачу. Хотел просто намыть золота и заработать. Как все. Я вообще реалист. Но Кирюха меня заводил, с ним здорово было, легко. Он был отличным товарищем. Так вот, работали мы на реке, ничего особенного, но понемногу намыли. Вдруг Кирюха как закричит:

«Братуха! Сюда! Быстрее, быстрее, смотри, что я нашёл!» – он поднял руки над головой, и я увидел самородок. Самый настоящий. Огромный. Именно такой, о котором мечтает каждый старатель. Я подошёл и рассмотрел находку. Ошибки быть не могло – это был он, кусок вожделенного металла.

Я поздравил Кирюху, сказал что-то там. Но на душе кошки скребли: почему не я? Где справедливость? У Кирюхи ни жены, ни детей. Спустит все деньги на ветер. Хотя, если разобраться, чего чужие деньги считать?

Мы собрались и пошли домой. Кирюха хоть и шалопай, но доля благоразумия у него была – сказал, что будет молчать про самородок, и мне велел молчать. От греха. Зачем искушать? Зависть в наших рядах не редкость. Убьют втихую, кто в тайге найдёт?

Мы молча переночевали, а утром опять отправились на участок. Кирилл решил, что там ещё могут быть самородки. Наивный: удача по семь раз на неделе не ходит. Разложились, достали оборудование и начали работать. Кирилл спустился к реке, а я возился возле наших вещей. Крик Кирюхи и рёв я услышал одновременно. Сначала не понял, что это такое? Не сообразил, кто так реветь мог? Обернулся и обомлел: Кирюху медведь подмял, ломает. Голодный, наверное, к реке вышел. Ау него ни ружья, ничего. Орёт, на помощь зовёт… так и слышу его крики, в ушах стоят. Я за ружье схватился, медведь ко мне спиной повернулся… но вдруг руку отдёрнул. Самородок вспомнил… этот проклятый кусок металла так поперёк горла и встал. Подумал, как много я смог бы проблем решить: квартира, машина в глазах стояли. Всё равно его медведь почти прикончил. Ну зачем ему инвалидом оставаться? Не повезло парню, ничего не поделаешь. Так и простоял с ружьём в руках…

Когда мишка насытился и убрался восвояси, я подошёл к Кирюхе, вернее, к тому, что от него осталось… зрелище не из приятных. Месиво из кожи и мяса. Совесть меня грызла, но я себя успокаивал: ничего не поделаешь, зверь, никто не застрахован. Он мог и на меня напасть.

Быстро собрал манатки и отправился на базу – сообщить о случившемся и забрать Кирюху. Вернулись мы с местным фельдшером и мужиками. Кровища на месте, обрывки шмоток… а Кирюхи нет… не знаю, куда он делся. Медведь, должно, утащил с собой, он любит тухлое мясо… спрячет куда-нибудь, закопает, схрон сделает.

Ну, потоптались мы, повздыхали, постояли и ушли.

Через несколько дней я уехал. Самородок забрал с собой, естественно. Купил машину, квартиру расширил…

Нина хотела что-то сказать, но вместо этого поперхнулась и закашлялась. Прокашлявшись, протянула севшим голосом:

– Да-а… вот, значит, как нам квартирка досталась… и машинка тоже… а я-то думаю, что это она такая у нас несчастная – авария за аварией. И квартиру – то топят, то обворуют… ладно, муженёк, не переживай, я не лучше. – Она усмехнулась. – Ну просто семейка Адамс! Медведь, говоришь… ну слушайте. Я медсестра по образованию. Работала в поликлинике, до замужества ещё. Подрабатывала тем, что в свободное время делала уколы старикам, больным, и так далее. Неплохо получалось в смысле приработка. У меня была дальняя родственница, пожилая женщина, очень одинокая, ни единого родственника в целом мире, кроме меня… у неё была бронхиальная астма. Жила в однокомнатной квартире, ничего особенного, но всё же…

– Постой! – перебил её Денис. – Это та самая?!

– Да, – кивнула Нина, – та самая. Это та самая квартира, в которой мы с тобой сделали ребёнка. Я была невеста с приданым, – сочла она нужным пояснить собравшимся. – Так вот, я приехала из посёлка, и жить особенно было негде. Снимать дорого, а общагу не давали. Эта родственница меня и приютила. Не скажу, что она была плохим человеком, каким-то деспотом, но она была больным и к тому же одиноким человеком. А все больные капризны. Всё время ныла, ныла, рассказывала про свою прошлую жизнь, показывала фото, где она молодая, вздыхала, какая была красавица, и сколько у неё было ухажёров. А она выбрала своего мужа, ныне покойного. Полюбила. А могла бы жить сейчас за границей и горя не знать, как сыр в масле кататься, и всё в таком духе. У меня уши вяли, но я делала вид, что мне очень интересно. Слушала, кивала, делала глубокомысленный вид. И потом – приходи вовремя, сразу после работы, потому что ей нужно делать укол, приводить никого нельзя. Можете представить? Это ужас! Я хотела снять квартиру, но деньги меня останавливали: пришлось бы работать только на квартиру. И я терпела, хотя порой сама не понимала, зачем? Что за жизнь такая? Никаких удовольствий. Так я прожила около года, без всяких перспектив и надежд. Хотела уехать обратно, но старушка меня не пустила. Умоляла остаться, говорила, что умрёт без меня, что я её единственный свет в окне. Результатом этого стало то, что она написала на меня завещание на квартиру. Это чтобы меня удержать. А потом она слегла… ноги отказали – оказалось, у неё ещё и сахарный диабет. Может, перенервничала из-за перспективы остаться одной, не знаю. Всё-таки она ко мне по-своему привязалась, как-никак есть с кем словом перемолвиться, не так скучно. Стало ещё сложнее. Теперь нужно было лететь к ней, чтобы вовремя подать еду и сделать укол. О личной жизни можно забыть. Безнадёга, в общем. С работы домой, из дома на работу, вот и вся жизнь.

И вот как-то раз я пришла с работы домой, открыла дверь и услышала ужасные хрип – моя хозяйка задыхалась. Я хорошо знаю эти хрипы астматиков, наслушалась. Вместо того, чтобы подбежать к ней и подать баллончик, я остановилась как вкопанная в коридоре. Неужели баллончик закончился? Вроде там ещё оставалось, она всегда следила за этим. Она хрипела и задыхалась, а я стояла и слушала… потом вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Меня терзал страх, но я спустилась вниз и быстро ушла со двора. Я гуляла по парку пару часов, или больше, не помню. Просто ходила, сидела на скамейке, смотрела на людей, покормила уток в пруду. Вернулась, когда стемнело. Осторожно открыла дверь – было очень тихо, так тихо, что полет мухи производил невероятный шум. Я разулась и прошла в комнату. Почему-то на цыпочках.

Она лежала, запрокинув голову, рот открыт, руки стискивали горло. Даже издалека совершенно ясно, что она умерла. Я подошла к её кровати – баллончик валялся на полу, далеко от кровати, наверное, ночью сбросила и не заметила. Я подняла его и встряхнула – он был почти пуст, но на раз бы хватило.

Я вызвала скорую, чтобы констатировали смерть. Когда её увезли, я долго сидела на стуле, тупо уставившись в стену. Мыслей не было никаких. Я даже не могла оценить свой поступок. Потом выпила бутылку водки и забылась.

На похороны я не поскупилась: чувствовала свою вину, переживала. Потом пустилась во все тяжкие. Потом познакомилась с Денисом. Неужели я здесь из-за старой никому не нужной клячи?

– Это ты считаешь, что она старая никому не нужная кляча, а кое-кто думает иначе. У Него свои мерки. Ты же не Господь Бог, чтобы карать или миловать. – Виталик зло посмотрел на Нину.

– Ну, ты, жёнушка, и стерва! – прошипел Денис. – Ты вроде давала клятву Гиппократа…

– Скажите, пожалуйста! Это кто же там говорит? Некто очень белый и очень пушистый. И причём здесь клятва Гиппократа? Да ты ко мне голый пришёл! Небось, рад был, что квартирка имеется. И знаешь, ещё разобраться надо, медведь ли завалил твоего товарища? Сдаётся мне, что ты его пристрелил для верности… ну, чтобы наверняка самородок тебе достался. Руку готова дать на отсечение, что так и было.

– Да, – спокойно сказал Денис, – я действительно пристрелил его, для верности, ты не ошиблась. Но я не давал никаких клятв. И потом: это было актом милосердия по отношению к нему.

– И закопал, чтобы никто не догадался, – добавила Нина.

– И закопал, чтобы никто не догадался, – повторил Денис. – Тебе бы экстрасенсом подрабатывать, не пришлось бы людей убивать.

– А я никого не убивала! Я не виновата, что она сбросила на пол баллон! Это был промысел Божий!

Марк осуждающе посмотрел на Нину:

– Если бы это был промысел Божий, вы бы, во-первых, здесь не сидели бы, а во-вторых, не пришли бы домой в тот момент, когда её можно было спасти.

– Ну, хватит перемывать мне кости! – Нина насупилась. – По-моему здесь собрались не те люди, которые имеют моральное право кого-то осуждать.

– А вот тут вы правы! – Марк вздохнул. – Разумеется, мы вам не судьи. Кто там у нас остался?

– Преподобная Стелла! – ехидно хмыкнула Нина. – Не терпится выслушать её исповедь, мне кажется, она будет весьма интересной. Чувствую, она тянет на роль королевы бала.

– А я, – встрял Артём, – чертовски устал от всех вас. – Думаю, Стеллу стоит оставить на потом, я хочу полежать. Выслушаем её чуть позже. – Он встал и, не дожидаясь согласия остальных, ушёл наверх.

Вслед за ним потянулись Анна Ивановна с Марком и Андрей с Виталиком.

Когда Анна Ивановна и Марк вошли в комнату, и дверь за ними закрылась, Марк подсел к Анне Ивановне и осторожно спросил:

– Аня, ты ничего… ну… такого, здесь не замечала?

– Что ты имеешь ввиду? – Анна Ивановна насторожилась.

– Ну, ничего необычного?

– Да вроде нет. – Анна Ивановна решила не раскрывать пока своей тайны, боясь, что Марк сочтёт её сумасшедшей. – Скажи толком, что произошло?

– Только не подумай, что я сошёл с ума, – быстро проговорил Марк. – Ну, в общем, тут такое дело. Вчера, когда ты спала, я проснулся… сам не знаю, отчего я проснулся… ну, вроде кто-то смотрел на меня… я думал, к нам кто-то зашёл, хотя чего бояться? Но я испугался. Открыл глаза и увидел… чёрт! Не знаю, как сказать… а впрочем, ладно! Я увидел Ингу, ту девушку, из-за которой я здесь. Она стояла в углу и так печально смотрела на меня, я бы сказал, с сочувствием. Я подумал, что ты можешь проснуться, и вышел. Никак не мог понять, как она здесь оказалась? Вышел и прошёл в свободную комнату в конце коридора, чулан, без окон. Там было темно, и я сел на старый диван, который там стоял. Оглянулся, а она рядом… сидит и смотрит на меня, укоряюще так… я обомлел. Кажется, бросился на колени, стал просить у неё прощения… целовал ей руки. Не помню точно, что делал… но она молчала. Молчала, как сфинкс, и только укоряющий взор… кажется, я закрыл лицо руками и зарыдал. Когда очнулся, её не было. Я посидел ещё и вернулся к тебе. Ты спала, я спустился вниз.

– Зачем ты мне это рассказываешь? Ты хочешь сказать, что тебя атаковал призрак? Что он хотел?

– Не знаю, правда, не знаю. Но в связи с этим мне кажется, я должен признаться тебе, хотя бы тебе, Аня, что я… ну, я был не совсем искренним, когда рассказывал свою историю.

Анна Ивановна удивлённо приподняла бровь. Марк продолжил:

– Ту девушку я изнасиловал… взял насильно… она была очень порядочной девушкой, не хотела спать со мной, и я мог проиграть спор. Я очень не любил проигрывать, особенно в таких делах. Я напоил её и изнасиловал, она была девственницей. После это она разорвала отношения с женихом и хотела утопиться. Она считала, что опозорена, и что я должен жениться на ней. Это не входило в мои планы… но об этом я уже рассказывал.

– Это существенное уточнение, видимо, она хотела, чтобы ты честно сказал об этом.

– Ну вот, ты и знаешь. Я подонок. Меня не за что уважать, к сожалению. Я не имею права претендовать на прощение. Господь был стопроцентно прав, когда засунул меня сюда. Скажу тебе честно: я не надеюсь выбраться. Мне жаль тебя, Аня, ты не настолько виновата, как мы, как остальные. Стелла нам ещё ничего не сказала, но я готов согласиться с Ниной, что она расскажет нечто ужасное. И, ты знаешь, мне как-то неуютно в компании этих людей. Прямо скопище монстров, не иначе!

– Мне не хочется умирать… вот так, без покаяния… среди чужих – тихо произнесла Анна Ивановна. – Я ещё не видела внуков.

«Да будет воля твоя яко на Небеси и на земли…»

– Мне тоже не хочется! – вздохнул Марк. – А у нас есть выбор?

– Давай выслушаем Стеллу, а потом оценим тяжесть нашего общего греха. Ты, кстати, заметил, что пока только у Нины и Дениса жертвы погибли? У остальных они ещё живы, поэтому, как мне кажется, шанс существует.

– А что с Ниной и Денисом? У них уже нет шанса?

– Откуда мне знать? – Анна Ивановна пожала плечами. – Я не Господь Бог. Если раскаяться искренне, мне думается, можно отпустить любой грех. Иисус прощал всё.

– Ладно, хватит об этом, Анечка. Ложись, отдохни, утро вечера мудренее, хоть это высказывание и не очень уместно в нашей ситуации. Я имею ввиду про утро и вечер.

Все с нетерпением ждали Стеллу. Она давно не появлялась на публике, не слушала ничьих исповедей. Нина намекнула Андрею и Виталику, чтобы позвали хозяйку, и они обещали привести Стеллу.

– Как её состояние? – сочувственно спросил Марк. – Она может прийти? Не больна?

– Физически здорова, – ответил Андрей. – Морально вроде тоже. В состоянии неустойчивого равновесия.

– Мы все в состоянии неустойчивого равновесия, – усмехнулся Артём, – так что можно не считать это проблемой.

Пока они переговаривались, появилась Стелла. Она была одета и аккуратно причёсана. Раздались жидкие аплодисменты.

Стелла, не обращая внимания на фурор, произведённый её появлением, села на стул и скрестила ноги. Чувствовалось, что настроение у неё мрачнее некуда. Окинув взглядом присутствующих, Стелла произнесла, растягивая слова:

– Да не стоит так суетиться, голой я бегать не собираюсь… это я говорю специально для любителей клубнички. Хотя воздух рано или поздно закончится, чтобы вы тут ни делали. Хотя теперь это неважно.

– Мы переживали, дорогая, что вы заболели. Столько времени не показывались, не радовали нас своим присутствием. – Марк посмотрел на Стеллу. – Вас не поставили в известность, что мы тут придумали? Вам может показаться это забавным. Ане пришло в голову, что Господь собрал нас всех вместе здесь из-за наших грехов. И вы знаете, теория оказалась не лишена справедливости! Все, кроме вас и Артёма, рассказали свои истории и, вы не поверите, все оказались замешаны в неприятных историях. То есть у каждого есть грех за душой. Теперь мы ждём с нетерпением вашего рассказа, уважаемая Стелла. Каков ваш смертный грех?

– Мой?! – удивилась Стелла. – Зачем вам копаться в чужом грязном белье? Хотя… вы знаете, исповедь перед смертью… да, перед смертью стоит исповедоваться, вы правы. – Стелла засмеялась. – Как это раньше называлось? Братская могила? Коллективный склеп? А мы все призраки шале! – Стелла захохотала, запрокинув голову.

– Но мы не собираемся превращаться в призраков! – обиженно ответил Марк.

– Да?! А кто вас спрашивает? В рай-то грехи не пускают, так что будем призраками.

– Мы надеемся, – вступила в разговор Анна Ивановна, – что Господь услышит наше искреннее раскаяние, и поможет найти выход.

– Для вашего возраста, милая моя, вы чрезвычайно наивны!

Анна Ивановна вспыхнула:

– А при чём здесь возраст?

– Да при том, – томно вздохнула Стелла, – что возраст – это жизненный опыт. Хотя зачем я вам это говорю? Я не против этой игры. Тем более чем ещё заниматься смертникам в могиле? Я расскажу, только после мальчика, Артёма. Считайте это моим капризом.

Артём развёл руками:

– Да пожалуйста! Как пожелает дама. Не вижу особой разницы. Я, значит я. Мой грех, строго говоря, тянется из детства: я ненавидел свою мать. Просто лютой ненавистью. Хотя никогда её не видел: был оставлен ею в младенчестве, и меня воспитывал отец. Он был вечно занят, и редко я его видел. К слову сказать, я из этих мест. Пока мать отца, моя бабушка, была жива, я в основном проводил время у неё, потом в интернате, куда отец отправил меня учиться. Долгое время я не знал, куда делась моя мать, отец не рассказывал, а я особенно и не настаивал, считая, что сам скажет, если сочтёт нужным. Однажды он обмолвился мне, будучи в плохом настроении и немного в подпитии, что мать сбежала с любовником, бросив ребёнка, то есть меня, на произвол судьбы. Больше я ничего не спрашивал, решив раз и навсегда, что женщина, способная бросить своего ребёнка, не имеет права на то, чтобы о ней помнили. Конечно, в то время я думал намного более… м-м… зло, что ли… о матери, ругал её последними словами, а потом успокоился и вычеркнул из своей жизни. Если меня кто-то спрашивал о ней, неважно из каких побуждений, я готов был чуть ли не в драку лезть. Отца я уважал, хотя он воспитывал меня довольно жёстко: никаких поблажек, ничего лишнего. Не баловал, в общем. До определённого времени я и не догадывался, что он довольно состоятельный человек. Точно не знаю, как ему удалось разбогатеть, знаю только, что он несколько лет провёл на нефтяных месторождениях. То ли нефть искал, то ли ещё чего, не знаю, но деньжонок он там заработал, открыл фирму – и понеслось. Мой папа был тёртый калач, сколотил состояние – будь здоров.

– Так ты богатый жених?! – воскликнула изумлённая Катя. – А по виду не скажешь…

– Теоретически. Не успел ещё воспользоваться преимуществами состояния, даже в наследство вступить не успел.

– Так твой отец умер?! – не унималась Катя.

– Умер. Недавно. Но ты опережаешь события. Кстати, я и уехал в горы, чтобы немного отвлечься… его смерть произвела на меня тягостное впечатление, хоть мы и не были особенно близки, но всё же единственный родной человек… отец считал, что настоящий мужчина должен всего добиваться сам: женщин, денег, и так далее. И теперь я думаю, что он был совершенно прав. Получить все блага на блюдечке с голубой каёмочкой – это слишком примитивно. Жизнь земляного червяка.

Артём задумался и сунул в рот сигарету. Анна Ивановна наблюдала за Стеллой. Стелла слушала Артёма весьма заинтересовано, даже излишне заинтересовано, если так можно выразиться. Лицо её напряглось, рот приоткрылся, лоб покрылся испариной, она заметно нервничала. Артём закурил и продолжил:

– Но суть не в том, а в моем грехе… что-то я отвлёкся на лирические отступления. Просто хотел сказать, что именно ненависть к матери и сыграла свою роль. Как-то так, в общем… короче, работал я в одной фирме, начальником у нас была дамочка как раз возраста моей матери. Я её сразу невзлюбил, мне всё мамаша виделась в её ухоженном лице… такая же холеная, холодная, надменная… стерва, другими словами. В довершение ко всему, у неё был молодой любовник, которого она периодически подкармливала. Это меня бесило больше всего. Жанна, так её звали, чувствовала моё отношение и платила мне тем же, то есть мы были на ножах. Жанна заведовала финансами в нашей фирме, никому не доверяла, все договоры шли через неё. Не надо объяснять, что недоброжелателей у неё хватало. Конечно, что-то прилипало к Жанниным шаловливым ручкам, но владельцы фирмы ей доверяли. Жанна постоянно ставила мне палки в колеса, находила повод урезать мою зарплату, отчитывала за плохую работу. Я устал от неё, она надоела мне хуже плесени, но в то время уволиться я не мог, деньги были нужны. Про капиталы папаши я, как сказано выше, ничего не знал.

Один из наших партнёров, у которого тоже были тёрки с Жанной, обратился ко мне с деликатным предложением – проучить спесивую начальницу. Я отреагировал очень радостно. Надо думать: такой случай, пощипать нервы нашей королеве. Я согласился. Нужно было выкрасть у неё кое-какие документы за вполне приличную сумму. Деньги, как вы понимаете, тоже сыграли не последнюю роль. – Артём усмехнулся. – Сейчас подумал: продался, как Иуда, за тридцать серебряников! – Ну вот. Я снял слепки с её ключей, она любила бросать сумочку где попало и выносить мозги подчинённым. Как-то задержался после работы на пару минут и спёр эти чёртовы документы из её кабинета. Отдал, как мы и условились, и получил свои тридцать серебряников. Я не знал, что это так важно! Я не Иуда. Я думал, её накажут – и этим все закончится, ну, лишат премии там, уволят на худой конец! – Артём замолчал, нервно потирая переносицу.

Катя не выдержала:

– Так что с ней случилось? Повесилась, что ли?

– Нет, не повесилась. Её посадили. На пять лет. Это были очень важные бумаги… обвинили в чём-то немыслимом, возможно, что-то подделали, короче, я подставил её на полную катушку… конечно, я скоро уволился, не мог себе простить такой мерзости, по сути, она ничего особенно плохого мне не делала. После этого я оказался в горах. Вот и вся история.

– И ты сделал это только потому, что она была похожа на твою мать? – голос Стеллы звенел, как будто задели лично её.

– Наверное, да. Сейчас я не могу вспомнить это точно. Но почему же ещё? Других причин не было.

– Бедный мальчик! – Марк сочувственно посмотрел на Артёма. – Травма детства. Где-то в глубине души я вас понимаю, хотя ваш поступок, безусловно, можно считать за грех.

– Ещё какой грех! – фыркнула Стелла. – Ненавидеть свою мать! Откуда ты знаешь, почему она тебя бросила? А вдруг папаша тебе врёт? Вдруг это он выгнал её и отобрал ребёнка?

– Тогда я не думал об этом. – Артём пристально посмотрел на Стеллу. – А почему вас это так волнует? Другие исповеди вы даже не удосужились выслушать, насколько я помню. Очевидно, разговоры с зеркалом занимали вас гораздо больше.

– Да, разговоры с зеркалом занимали меня больше, до поры до времени, ты прав. Но теперь, когда все мы умерли, с ним не о чем разговаривать. Оно способно только ныть и бередить старые раны. Ну и потом, какие тайны в могиле? Что может быть тайного у покойников? У нас впереди целая вечность, чтобы поговорить. Но ты – другое дело. Я расскажу вам свою историю, но прежде признаюсь: я твоя мать! – увидев, как вытянулись лица присутствующих, Стелла сделала паузу, чтобы до их сознания дошёл смысл сказанного, и торжественно продолжила: – Да, я та самая мать, которую ты смертельно ненавидел. Посмотри внимательно: так ли я ужасна, как ты себе представлял?

Артём, казалось, лишился дара речи. Он смотрел на Стеллу так, словно она была диковинным животным. Наконец через несколько минут он пришёл в себя и выдохнул:

– Ты моя мать?!! Это правда?! Или ты это придумала сейчас, чтобы нас развлечь?

– Да Бога ради! Зачем мне вас развлекать? Это чистая правда. У меня есть все документы, подтверждающие это. Не здесь, разумеется.

– Ну, мама… ну, ты даёшь, мама! – только и нашёлся что сказать Артём.

– Я расскажу тебе свою версию нашего расставания, если ты не против.

– Да чего уж там, вещай! Дай только сяду, чтобы не упасть от твоего очередного признания. И, кстати, как ты здесь оказалась? Случайно?

– Нет, сынок, я здесь не случайно!

– Я же говорила, что это из-за неё мы здесь! – взвизгнула Нина.

– Да заткнись, ты! Тоже мне, ангелица с крылышками: из-за неё! Ты здесь из-за себя, душегубка! – прикрикнул на неё Денис.

Стелла продолжила:

– Так вот, я здесь не случайно. Я здесь, чтобы встретиться с тобой. Может, ты не знаешь, но мы с твоим отцом всё время поддерживали связь. Я приезжала в Россию, и мы встречались здесь, в этом домике. Да, да, не круглите глаза! В этом домике. Сначала я обрадовалась, что мы сбились с пути и нас занесло сюда. Ностальгия, знаете ли… здесь мило, не так ли? Мы с Колей провели тут немало прекрасных ночей. Он не мог забыть меня, как и я его… хотя и простить тоже не смог. Глупо тогда всё вышло, по молодости.

Мне ещё восемнадцати не было, когда я забеременела. Бегала, бегала к Коле на сеновал, вот и добегалась… о том, что нужно предохраняться, я и не думала. Хотя о ребёнке не мечтала. Рано. Но что случилось, то случилось. Как-то сразу не сказала Коле, побоялась, думала решить эту проблему сама, очень не хотела, чтобы в нашем посёлке узнали. Гордая была, стеснялась своего положения. Хотела достичь большего, взлететь, а тут сразу крылья обрезаны…

В общем, уехала к одному знахарю, в глухомань. Чтобы подальше от людских глаз. Твоему отцу сказала, что уезжаю в город. Он обиделся, но удерживать не стал, тоже гордый был. У этого знахаря я и родила в положенный срок мальчика…

– А документы у тебя откуда? Если ты у знахаря рожала? – Артём подозрительно посмотрел на Стеллу.

– Знахарь помог. Принёс из районной больницы. У него многие рожали, так что ему там безоговорочно доверяли. Только кто-то Коле шепнул, где я, и он прибежал… как он посмотрел на меня! С ненавистью. Настоял, что дед его отцом вписал в свидетельство, сам в районную больницу с ним ездил.

После родов я решила у деда задержаться ненадолго, подумать, что дальше делать. Как-то дед на охоту пошёл, а я решила с ребёнком сходить на озеро – было очень жарко. На то самое Блуждающее озеро, к которому мы шли. Старик жил невдалеке от него. Я положила ребёнка на берег и пошла купаться. Я всего лишь окунулась! Поплавала немного. Когда я вышла, ребёнка не было. Я искала, я обшарила весь берег, но он исчез.

Мы с дедом долго его искали, но не нашли. Я уехала, он обещал мне сообщить, если что-то узнает, но так и не сообщил. Потом я пошла к нему сама, но не смогла найти ту избушку. Бред! Конечно, я слышала эти россказни про Блуждающее озеро, про то, что оно может внезапно «уйти», но считала это сказками. Колю я тоже не смогла найти, сказали, что он уехал.

Через время я познакомилась с одним человеком, вышла за него замуж и уехала за границу. Коля сам нашёл меня. Мы начали встречаться. Вспомнили молодость. Твой отец всю жизнь то любил меня, то ненавидел. Он ничего не умел делать наполовину, максималист был. Наверное, я любила его…

Не так давно я узнала, что Коля выкрал тебя у меня и воспитывает. Это я узнала случайно, от чужих людей. Конечно, испытала шок. Хотела потребовать у него объяснений, но он умер… тогда я приехала сюда, чтобы посмотреть на тебя, разузнала, что ты собираешься отдохнуть здесь. Хотела признаться тебе, но боялась, что ты не поверишь…

– Так в чём грех? – Марк непонимающе посмотрел на Стеллу. – Пока не могу констатировать вашей вины…

– А грех в том, что она собиралась убить родного сына! – голос Виталика раздался словно гром среди ясного неба. – Так, моя дорогая? Я слушал твои россказни, так чуть не разрыдался! Надо же, какая убитая горем мать! Противно слушать! Расскажи людям правду! Неужели твоё зеркало не посоветовало тебе быть искренней?

– Что ты несёшь! – возмущённо крикнула Стелла. – Заткнись! Я ни в чём не виновата!

– Конечно-конечно! Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать! Эта стерва хотела убить родного сына из-за денег! – Виталик обвёл взглядом присутствующих. – Или ты рассказываешь людям правду, или я не знаю что сейчас с тобой сделаю! Чисто случайно я знал Колю, он был моим другом, он мне и рассказал эту историю, просил присмотреть за тобой, чтобы не наделала глупостей. И вспомни, милая, о чём ты договаривалась со мной?

– Ты гнусный тупой урод! О чём я могла договариваться с таким ничтожеством, как ты?! Да посмотрите на это быдло! – Стелла подбоченилась и напоминала базарную бабу.