Шале в горах Морозова Ольга

Было очень тихо, и Анна Ивановна подумала, что они все здесь в могиле… все до одного. И, пожалуй, Алла среди них не в самом худшем положении. Её душа хотя бы свободна… а их души заперты в телах и ничего не могут с этим поделать. Но, с другой стороны, у них есть надежда, а у Аллы её уже нет. Нет надежды… ужасно звучит. Она уже никогда не поедет в Куршавель и не выйдет замуж за олигарха. Во всяком случае, не в этой жизни…

Анна Ивановна всерьёз задумалась о смерти. Что значит «смерть»? Можно ли познать её вот так, просто увидев мёртвое тело? Нет, смерть – она индивидуальна, её нельзя познать на чужом опыте. Это то, что каждый переживает сам… Анна Ивановна заворочалась в спальнике и невольно прижалась к Марку. Он обнял её, и ей вдруг стало спокойно. Тревога ушла, и Анна Ивановна уснула.

Проснувшись, Анна Ивановна и Марк спустились вниз. Все были в сборе, за исключением Стеллы и её телохранителей. Даже Катя сидела за столом и вяло ковырялась ложкой в банке с консервированной салакой. Нина стояла перед окном, за которым царила абсолютная белизна, и пристально туда всматривалась.

Анна Ивановна налила себе чай и села рядом с Катей. Катя медленно поднесла ложку ко рту, и вдруг взгляд её стал напряжённым, рука, державшая ложку, опустилась, так и не дойдя до места назначения. Анна Ивановна проследила за её взглядом и тоже приоткрыла рот от удивления. В комнату вошла Стелла.

Само по себе это событие не являлось выдающимся, и явно не стоило того внимания, которое ему было оказано всеми без исключения присутствующими, если бы не одно «но»: Стелла вошла абсолютно голой, если не считать ботинок на ногах.

Марк поперхнулся и закашлялся, прикрывая рот руками. От изумления он не мог вымолвить ни единого слова.

Стелла подошла к столу, налила чай и села на стул. У неё оказалась довольно большая грудь, которая вызывающе торчала сосками вперёд. Анне Ивановне невольно пришла на ум мысль об её искусственном происхождении.

Стелла невинным взглядом посмотрела на собравшихся, и пояснила:

– Очень душно. Ненавижу духоту! Просто не перевариваю. Кожа должна дышать всеми порами, иначе она быстро начнёт сохнуть и старится. А я не хочу раньше времени стать старухой! Что вы уставились на меня? Пожрать можно спокойно?!

Катя подвинула ей банку рыбных консервов. Стелла грациозно взяла ложку, и стала есть прямо из банки, запивая чаем. Марк наконец обрёл дар речи.

– Стелла! Вам не… холодно? Тут вроде не баня… поуважайте наши нервы, дорогая!

– Да я плевать хотела на ваши нервы! Я объяснила вам, что мне душно, и я не могу дышать! Я дышу кожей! Если вам неприятно, можете не смотреть на меня. Это ваши проблемы. – Стелла с аппетитом поедала рыбу из банки.

Денис сглотнул слюну и вытер рот рукой.

– Что это с ней? – шепнул он стоящему рядом Виталику.

Виталик пожал плечами и красноречиво покрутил пальцем у виска.

– Не знаю, – так же тихо ответил он. – Спятила, похоже… не пойму с чего только, вроде не год здесь сидим. А фигура-то ничего… стройная… классная тётка, а?

– Да… неплохая… но я в шоке, если честно…

– Я и сам в шоке. Мне кажется, все в шоке. Я от Стеллы такого не ожидал. Может, временное помешательство?

– Надеюсь. Не хочется иметь под боком сумасшедшую. Мало ли что взбредёт ей в голову.

Стелла доела консервы и положила ложку на стол. Потом подошла к Марку и Анне Ивановне и села рядом с ними. Анна Ивановна покраснела, увидев так близко обнажённое тело Стеллы, что могла пересчитать родинки у неё на боку.

Но Стелла и не думала смущаться. Она наклонилась к Марку и произнесла свистящим шёпотом:

– Они не поймут… я скажу только вам… ну, может, ещё вашей подруге… знаете, со мной заговорило зеркало! – при этих словах глаза у Стеллы расширились, и она испуганно посмотрела по сторонам. – Не думайте, я не сумасшедшая… сегодня я проснулась и посмотрела в зеркало, как обычно по утрам… и вдруг я увидела там… ну, ту девушку, Аллу… она ужасно выглядела! Я думала, мне просто привиделось, от усталости, от пережитого, но оказалось, что нет. Алла исчезла, а зеркало сказало мне, что Аллу убили! Оно твердило, как заведённое, что Аллу убили!!! Убили, убили, убили!!! Я не могла его слушать, я заткнула уши! Поверьте, это было невыносимо! – Стелла уронила голову на руки. – Страшно хочется спать… глаза закрываются… вы не проводите меня? Я надеюсь, что при вас зеркалу не захочется со мной беседовать…

– Да, конечно! Я провожу вас в комнату. Вам непременно нужно поспать, дорогая. Вы просто переутомились. Я не думал, что вы столь впечатлительны.

– Да, я впечатлительна! Впечатлительна! Обнимите меня за талию! Да не бойтесь, я не кусаюсь! – Стелла властно взяла руку Марка и положила себе на бедро.

Марк не стал противится, он помог Стелле встать и, придерживая, повёл в комнату. Анна Ивановна проводила их глазами. Она почувствовала укол ревности.

Через минуту Марк вернулся. Он тяжело дышал и вытирал пот со лба.

– Ну что там она? – нетерпеливо спросила Катя.

– Уф! Уснула. Бедная женщина! Помутилась рассудком. Надеюсь, это временно… поспит и пройдёт. Однако она тяжёлая!

– Да уж… – протянула Нина. – Временно беременна… очень оригинальное сумасшествие…

– Она просто провалилась в сон. Прямо повисла у меня на руках! Это от стресса. Господи! Скорее бы всё закончилось! Надеюсь, нас ищут. Ищут и скоро найдут. Иначе мы все тут сойдём с ума, и им придётся препроводить нас всех прямо в сумасшедший дом. Где Артемий? Я волнуюсь. Хоть делай перекличку по утрам… ну или по определённым часам…

– Да здесь я, здесь… скорее жив, чем мёртв, – Артём поднялся из дальнего угла и подошёл к столу. – Видел нашу красавицу… шокирован.

– Ладно вам… – Андрей, стоявший до этого возле окна, обернулся. – У неё, кажется, клаустрофобия… боязнь замкнутых пространств… начинается что-то вроде помутнения рассудка. Это мне её муж сказал… ну и алкоголь ей нельзя. Тоже муж сказал. Стечение неблагоприятных факторов, вот женщина и сломалась.

– Понятно… – протянул Марк. – Может, вы уговорите её набросить на себя хотя бы простыню? Иначе, боюсь, мы в ближайшее время вернёмся к первобытному строю. Всё-таки здесь мужчины.

– Попробую. А что она вам рассказывала? У неё было такое лицо, будто её чем-то сильно напугали из-за угла.

– А! Так, ерунда! – Марк раздражённо махнул рукой. – Бред сумасшедшего. С ней, видите ли, заговорило зеркало!

– Заговорило зеркало! Как интересно! И что же оно ей сказало? – Андрей поднял бровь.

– Господи! Сказало, что Аллу, видите ли, убили… чушь полная! Кто мог её убить, скажите на милость?! Да и зачем?!

– Н-да… оказывается, зеркала могут быть интересными собеседниками… я и не знал. Надо попробовать поговорить с каким-нибудь зеркалом.

– Не смешите! Это не повод для насмешек, молодой человек.

– Да Боже упаси! Это смех сквозь слёзы. Хотя мне кажется, что ещё пара дней, и я сам не прочь буду побеседовать с зеркалом.

Марк с Андреем так увлеклись, что не заметили Артёма, который прислушивался к разговору.

– Эй! Что значит убили?! Аллу убили?! – Артём одним прыжком подскочил к Андрею и схватил его за грудки.

– Да хватит вам истерить, молодой человек! Отпустите его! Он-то при чём?! – Марк сердито махнул на Артёма рукой. – Это нашей Стелле сообщило зеркало! Если вы хотите подробностей, спросите лучше у него. У зеркала я имею ввиду.

Артём на мгновение закрыл лицо руками.

– Извини! Нервы… – он похлопал Андрея по плечу. – Но тебе лучше присмотреть за ней. Она полный неадекват.

– Ничего. Я попытаюсь привести её в чувство. Хотя быстрых результатов не обещаю.

Дальше никому говорить не хотелось. Все расползлись по комнатам в подавленном настроении.

Анна Ивановна села на кровать и уставилась в окно. «Господи! – вдруг пришли ей на ум строки молитвы. – Иже еси на небеси, да святится имя Твоё, да будет воля Твоя, да придёт царствие Твоё… как там дальше?» Анна Ивановна наморщила лоб, но оставшиеся слова молитвы буквально вылетели из памяти. Зашёл Марк.

– О чём вы так напряжённо думаете, Анечка?

Анна Ивановна вздрогнула:

– Да так… нам нужно молиться… молиться о спасении. Я хотела вспомнить молитву.

Марк сел рядом и обнял Анну Ивановну за плечи:

– Да, только молиться нам и остаётся… вы правы.

В дверь осторожно постучали, и вошёл Артём. Он робко встал возле входа, переминаясь с ноги на ногу. Марк любезно пригласил его войти:

– Не стесняйтесь, молодой человек, входите. Мы просто сидим. По-дружески.

Артём вошёл и сел на единственный стул.

– Марк… – Артём заметно волновался, – а она, Стелла я имею ввиду, правда говорила, что Аллу убили?

Марк вздохнул:

– Ну конечно правда. Зачем мне врать? Только не берите в голову, она была явно не в себе. Бедная женщина!

– Ну всё-таки откуда-то она это взяла. Вы знаете, очень трудно вот так упасть… хотя выглядит достаточно правдоподобно… торчал осколок стекла, чёрт его подери, и эта балка…

– Бывают в жизни такие страшные стечения обстоятельств, к большому сожалению. Но оживить мы её, увы, не можем.

– Да, не можем… и всё-таки странно… знаете, я проснулся ночью, её не было. Я не стал её искать, думал, может, захотела пить, или есть, ну и мало ли что… А она, оказывается, полезла на чердак. Зачем?

– Может, услышала там скрип, или ещё чего. Захотела проверить, что там такое… ну, не знаю… – Марк явно не мог понять, чего хочет Арсений.

– Одна, ночью? – Арсений скептически помотал головой и обратился к Анне Ивановне. – Вот вы, Аня, пошли бы ночью, в незнакомом доме на чердак?

Анна Ивановна задумалась. А правда, пошла бы или нет? Но так как Артём смотрел на неё, не отводя глаз, ответила:

– Не знаю, что и сказать… может, и пошла бы. А может, и нет. Страшновато, конечно… но дом-то пустой, с другой стороны, чего бояться? Непонятно другое, что ей ВООБЩЕ делать на чердаке?

– Тогда послушайте меня! – Марка посетила неожиданная идея. – А вдруг она искала выпивку? В погребе закончилась, и она попыталась найти ещё. Логично? – Марк был доволен собой.

– Может. – Артём сцепил руки и опустил голову. Посидел немного и встрепенулся. – Ладно, я пойду. Что-то мне тоже не хватает воздуха. Вам не кажется, что становится душно?

– Есть немного. – Марк зевнул. – Надо придумать, как нам отсюда выбраться. Или подать сигнал для спасательных служб…

«Да будет воля Твоя яко на Небеси и на земли…»

Да будет воля Твоя… значит, и Алла умерла по Его воле? Действительно, как душно! Анна Ивановна расстегнула ворот спортивной куртки. О чём там дальше?

«Хлеб наш насущный, даждь нам днесь…

И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим…»

Ясно, это Он собрал их вместе, и Он хочет, чтобы они все остались здесь. Навсегда. Они все грешники, раз попали сюда. Все до одного. Как в фильме «10 негритят» по роману старушки Агаты Кристи. Все виновны. Надо хорошенько покопаться в памяти, и вспомнить для начала свой грех. А потом спросить у других. Наверняка все вспомнят.

Анна Ивановна легла на кровать и укрылась с головой.

– Аня, вы спать? Как-то вы плохо выглядите… не заболели? – Марк явно озаботился состоянием Анны Ивановны.

– Ничего. Очевидно, депрессия. Сонливость накатила. Но не бойтесь, голой гулять по дому не буду.

– О! Вы шутите! Значит, не всё потеряно. Ну, спите, а я посижу. Или нет, схожу к Артёму. Мне кажется, он что-то не договаривает. Может, что-нибудь придумаем… нельзя же сидеть, сложа руки! Это вредно сказывается на психике. Вы не будете скучать?

– Я буду спать. Во сне мало кто скучает. – Анна Ивановна отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Марк вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Но Анна Ивановна не собиралась спать. Она хотела вспомнить свою жизнь и свой грех. Чтобы понять, почему она должна умереть здесь.

Она закрыла глаза, и из памяти всплыло лицо… Анна Ивановна даже испугалась, увидев это лицо, так давным-давно забыла о нем… или усиленно хотела забыть? Это было лицо красивого молодого человека, с ослепительно белыми зубами и черными волосами. Молодой человек смеялся, запрокинув голову. Это было его отличительной особенностью – вот так заразительно смеяться. Анна Ивановна залюбовалась им… снова залюбовалась… как тогда, много лет назад… Как его звали? Такое просто красивое имя… ах, да! Марио… как она могла забыть?

«И не введи нас во искушение…»

Она врёт самой себе. Они никогда не забывала Марио. Она насильно загнала воспоминания в самый глухой угол своей памяти, она хотела изгнать сам его дух, уничтожить, но видимо, не судьба… неужели, она расплачивается за ТОТ свой грех? Боже!

Анна Ивановна погрузилась в воспоминания, втайне радуясь, что Марк ушёл, и никто не будет ей мешать. Так с чего там началось? Ей дали путёвку в Италию. Она всегда мечтала поехать именно в эту страну, не зная, почему. Она представляла себе Италию полной солнца, жизнерадостных людей, вкусной еды и развлечений. Анна Ивановна любила тёплые страны, мечтала поселиться там однажды на старости лет, с мужем и многочисленным шумным семейством. Конечно, она понимала, что её мечты не более чем мыльный пузырь, который лопнет при первой возможности. Но судьба сжалилась над Анной Ивановной и предоставила шанс если и не исполнить мечту, то хотя бы прикоснуться к ней. В то время она уже была замужем за Герой, он тоже хотел поехать, но путёвку дали только ей, да и то потому, что кто-то отказался по очень уважительной причине.

У Анны Ивановны, тогда ещё просто Ани, сладко замирало сердце, когда она поднималась по трапу самолёта с группой туристов. Её соседка по креслу без конца говорила, но Аня её не слушала. Она думала только о том, что скоро она увидит Италию! Италию! Она будет ходить по Риму! Её нога будет ступать по тем самым улицам, по которым ступали ноги многочисленных римских императоров, где шли легионы на смерть. Боже! Благодарю Тебя за эту поездку!

Марио она увидела на пляже. Он смотрел на отдыхающих сквозь тёмные очки, и она не могла понять, куда именно он смотрит. Для Марио было естественно смотреть на отдыхающих, потому что он был студентом, и летом подрабатывал на пляже спасателем. Анна Ивановна хорошо плавала, и однажды, возможно даже для того, чтобы подразнить Марио, заплыла за буйки. У неё было бесшабашное настроение, ну просто море по колено. Марио, не раздумывая, бросился за ней. Он доплыл до Ани и строго велел вернуться на берег. По-итальянски. Аня ничего не поняла, она рассмеялась и поплыла вперёд, в открытое море. Тогда Марио нежно взял её за плечо и настойчиво, на ломаном русском, попросил вернуться. Аня снова засмеялась, она хотела вырваться, но Марио крепко держал её и почти умолял: «Нельзя… нельзя… вернис…» Ане стало его жалко, и она повернула назад. Марио плыл рядом, боясь, что она при первой возможности повернёт обратно.

А потом, уже на берегу, они весело смеялись вдвоём. Марио принёс ей стакан колы со льдом, и она медленно тянула напиток через трубочку, время от времени бросая на Марио кокетливые взгляды из-под опущенных ресниц. Марио немного говорил по-русски, потому что, как он сам выразился, ему очень нравятся русские девушки, и он мечтает поехать в Россию. Русские девушки очень красивые, говорил Марио, смешно коверкая слова, и Аня смеялась, запрокинув голову. Она сразу разрешила Марио взять себя за руку. Он заглядывал Ане в глаза, а у неё сладко ныло сердце. Она забыла, что замужем, и Марио ничего не сказала. Сказка должна оставаться сказкой. С принцессой и принцем.

А потом принц пригласил Аню в кафе, где они пили вино и ели пасту – итальянские макароны. Было вкусно. Вкусно и сытно. Они танцевали, и Марио прижимал к себе Аню… прижимал гораздо теснее, чем того требовал танец… но она не возражала. Она хотела этого, впервые в жизни она вожделела мужчину. Сама. Конечно, Марио это понял. Но она и хотела, чтобы он понял…

А потом Марио снял номер в гостинице на берегу моря, и они пошли туда… поднимались по лестнице, держась за руки, как шаловливые дети, которые сбежали от родителей. Марио прижимал палец ко рту, сдерживая смех, а она старалась идти на цыпочках, чтобы не скрипели ступени. Пожилая матрона на рецепшен, которая выдала им ключ от комнаты, пожелала им приятного вечера и умильно улыбнулась, радуясь вместе с ними.

В небольшой, но милой комнатушке стояла широкая кровать, застеленная голубым покрывалом. На столе ваза с фруктами, а бутылку вина они принесли с собой. Марио прямо с порога бросился её целовать… она страстно отвечала на его поцелуи, будто изголодавшись по любви и ласке. Одежду они сняли ещё в коридоре, и до кровати добрались совершенно голыми. Она совсем не стеснялась наготы, она любовалась телом Марио, поджарым, мускулистым… она гладила это тело, целовала его во все места… она таяла под его ласками, откликаясь на каждое прикосновение… потом они, разомлевшие и утомлённые, пили вино и ели фрукты… потом снова занимались любовью… потом отдыхали, заказали ещё вина… она потеряла счёт времени…

А потом она уехала. Уехала, ничего не сказав Марио и даже не предупредив его… испугавшись своей любви, и того, что за ней может последовать. Она уехала, но часть её навсегда осталась там, в солнечной Италии. Такого с ней никогда больше не было. Она заставила себя вернуться, заставила улыбнуться мужу, который примчался в аэропорт её встречать. Заставила себя вернуться к обычной жизни и забыть Марио. Насилие – это ключевое слово. Насилие над её душой… никто, конечно, не виноват… кроме неё.

А потом она почувствовала, что беременна. И это был не Гера. Она уверена: Марио отец её ребёнка, сомнений быть не могло. Она очень обрадовалась, что хоть что-то реальное от той нереальной любви останется у неё. Разумеется, она ничего не сказала мужу, боясь разрушить семью. Так он до самой смерти ничего и не узнал…

А потом родилась Лена, и её поглотили заботы. Она была немного разочарована, потому что хотела сына, похожего на Марио.

А потом покатилась жизнь…

«Но избави нас от лукавого…»

Очевидно, не получилось избавить… неужели, это её грех?! Неужели, за ЭТО Он её так покарал?! Покарал за любовь? За жертву? За милосердие? А может, за отречение от любви? Ведь не может же Бог наказывать за любовь, которую сам послал?

Анна Ивановна приоткрыла глаза. Было темно, но в дверном проёме она ясно различила фигуру мужчины. Анна Ивановна ахнула: Марио! Марио улыбнулся и протянул к ней руки. Анна Ивановна подалась к нему навстречу, но расстояние между ними почему-то не сократилось. Анна Ивановна расплакалась.

«Марио! Господи, Марио! Прости меня, прости! Я поступила подло, нечестно! Я… я любила тебя… как могла… всю жизнь… У тебя выросла дочь… она красавица. Вышла замуж. Похожа на тебя. А ты, как ты прожил жизнь?»

«Я?! Почему ты спрашиваешь об этом только теперь? Ты сделала мне очень больно. Я долго не мог забыть тебя. Но я рад, что мы увиделись. Рад, что у меня есть дочь. Наша дочь. Через время я женился, у меня четверо детей. Сыновья. Они славные мальчики, совсем взрослые. У меня внуки. Я прожил счастливую жизнь. Только без тебя. Но я всегда о тебе помнил. Ты самое лучшее, что было у меня в жизни… я помнил о тебе, умирая…»

«Умирая?! Ты умер?!»

«Конечно. Почему ты удивляешься? Как бы мы встретились иначе?»

«Разве я тоже умерла?»

«Нет. Пока ещё нет».

Марио начал растворяться во мгле, черты его потеряли чёткость. Анна Ивановна закричала изо всех сил, чтобы он остался, не уходил, поговорил с ней ещё. Она хотела сказать, что согласна умереть ради того, чтобы видеть его, она протягивала к нему руки в немой мольбе. И Марио откликнулся. Он подошёл, сел на кровать рядом с ней и приблизил лицо. Анна Ивановна начала вглядываться в дорогие черты, но никак не могла узнать. И вдруг до неё донёсся голос. Вполне реальный и знакомый.

Анна Ивановна широко открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Марка. Он наклонился к ней и положил ладонь ей на лоб.

– Аня! Ну, слава Богу, Аня! Вы так кричали, что я испугался. Что-то бормотали бессвязное. Ясно выговаривали только имя Марио. Кто это?

– Ой, Марк! Как хорошо, что это ты! (Анна Ивановна незаметно для себя перешла с Марком на ты). Кажется, мне приснился кошмар. А может, и не приснился. Может, я, как и Стелла, схожу с ума. Я вспоминала свой грех.

– Свой грех?!

– Да, свой грех. Тот грех, за который я попала сюда. Этот Марио – мой грех.

– Ты его убила?!

– Почти. Я его бросила, ничего не сказав. Мы любили друг друга, как Адам и Ева. Мы были в раю. Я уехала и родила его ребёнка, ничего не сказав мужу. Он всю жизнь воспитывал чужого ребёнка.

Марк погладил Анну Ивановну по голове, как маленькую.

– Ну разве это такой уж грех, Анечка? Любить и быть любимой. Разве это смертный грех? Разве грех родить ребёнка от любимого? Ты всё придумала. Это от тоски. А что тебя натолкнуло на мысль о грехе?

– Агата Кристи. «Десять негритят».

Марк рассмеялся:

– Не очень похоже. Там, если ты внимательно читала, их собрал на острове некий Аноним, который разослал им письма с приглашением. У нас же всё получилось стихийно. Стихия виновата, иначе мы бы давно были в нашей милой гостинице.

– Ты не прав! – Анна Ивановна упрямо покачала головой, не собираясь отказываться от своей версии. – Нам разослал приглашения сам Господь… рано или поздно за грехи нужно платить по счетам… А у тебя есть грех?

– Конечно. У меня их не перечесть. Пальцев не хватит. Много ем, много пью, много говорю…

– Не притворяйся! Я спрашиваю про большой грех… тот, что ты хотел бы забыть навсегда… Мне кажется, – Анна Ивановна понизила голос до шёпота, – мне кажется, нам всем нужно собраться и вспомнить про свои грехи. Настоящие грехи. Вспомнить и покаяться. Тогда, возможно, Он укажет нам путь… Это будет коллективное покаяние… раскаяние заблудших душ… так есть или нет? – Анна Ивановна строго посмотрела на Марка.

Марк задумался, обошёл кровать с другой стороны и лёг рядом с Анной Ивановной.

– Хорошо… – произнёс он медленно. – Возможно, ты и права… пришло время отвечать за грехи. Есть кое-что, что я хотел бы забыть. Нет, это не та студентка, из-за которой мы развелись с женой. Та девочка могла за себя постоять. Это случилось в годы моей юности. Очень-очень давно, на первом курсе института. Один мой приятель пригласил меня летом к себе в деревню, отдохнуть и развеяться. Я, не задумываясь, согласился, это представлялось мне очень романтичным. Запах сена, ночи у костра… я был завзятым романтиком в те времена, наивным, неискушённым. С нами поехали ещё несколько человек с нашего курса, для компании. Разместились у моего приятеля, в доме его бабки. Старушка нас обожала, каждый день пекла пироги. Вначале всё шло именно так, как я и ожидал: ночи у костра, купание в реке, сеновал… а потом я познакомился с Ингой, местной девушкой. Она жила с бабкой на отшибе. Инга пришла утром на реку, и я, как на грех, оказался здесь же… Она поразила меня с первого взгляда… высокая, стройная девушка с милым лицом… этакая русская красавица. Мы познакомились и стали встречаться… Инга влюбилась, она была очень искренней, из породы тех, кто за любимым и в огонь и в воду. А я… я не чувствовал себя влюблённым до такой степени, чтобы связать с ней жизнь. Кто такая она, и кто я? Я городской парень, она деревенская девчонка, без образования и каких-либо перспектив на будущее. Мы обитали в разных мирах, и я не видел, или не хотел видеть, где наши миры могут пересечься.

Мой приятель предупредил меня, что у Инги есть жених, который скоро вернётся из армии. Я смеялся и махал рукой: дождётся, мол, твоя Инга, не убудет с неё! Она была очень страстной в постели… горячей, неистовой… она очень меня любила. Все знали о наших отношениях, вся деревня. Все считали, что мы поженимся… все, кроме меня. Я ничего не говорил Инге, а она не спрашивала, считая это само собой разумеющимся. Я пользовался ей беззастенчиво, и даже варварски, если так можно сказать. Мне нравилось с ней спать, но в остальном она была мне совершенно чужой. Я оставался холоден, как мраморная статуя. Этакий Печорин… н-да… а попросту молодой идиот…

Ну, короче, закончилось тем, что я уехал. Как и ты. Просто уехал, не попрощавшись, ничего не сказав. Мой тогдашний приятель с тех пор разорвал со мной отношения. Как я потом узнал, Инга долго не могла поверить, что я её бросил. Предал и бросил… она ждала, что я приеду за ней, но, разумеется, не дождалась. Её парень вернулся из армии, но она порвала с ним. Не могла обманывать человека. И не любила. Говорят, она пыталась утопиться, но не получилось – рыбаки увидели и вытащили. Потом она уехала, не в силах вынести позор, как она считала. Приятель дал ей мой телефон, она позвонила раз, но я сделал вид, что с трудом её вспомнил, спросил, как дела… она всё поняла и больше мне не звонила.

А через много лет я узнал, что Инга так и не вышла замуж… ни детей, никого… всю жизнь одна… в тесной коммуналке…

Нельзя поганить чистые души… нельзя прикасаться к ним грязными руками. На белом остаются следы… Это мой грех, Анечка. Из-за меня ангел упал с небес.

– Ангелы падают с небес только по собственной воле.

– Это так, но, как говорится: не искушай? Это тоже грех. Тем более для простого развлечения, чтобы потешить самолюбие. А знаете, я немного облегчил душу. Камнем висело много лет… особенно после истории с утоплением. Слава Богу, что её спасли!

Они молча сидели, взявшись за руки – два человека, запятнавшие Белого Ангела, товарищи по греху. Анна Ивановна почувствовала, что Марк стал ей немного ближе после исповеди. «Боже мой! – пронеслась у неё мысль. – Неужели плохие поступки сближают людей теснее, чем хорошие? Или осознание того, что ты не один такой мерзкий, греет душу? Видимо, так… и в аду не хочется остаться без компании…»

Анна Ивановна ощутила нежность и пожала Марку руку, он ответил ей тем же. Они улыбнулись друг другу и Марк сказал:

– Прости, Анечка, но эти воспоминания вытряхнули меня морально. Я хочу отдохнуть. Ты не против?

Анна Ивановна покачала головой, залезла в спальник и свернулась калачиком. Марк лёг к ней спиной. Анна Ивановна полежала немного, но сон не шёл. Она решила спуститься вниз, выпить воды. За столом никого не было, и Анна Ивановна решила поискать Стеллу, чтобы узнать о её самочувствии. Ей вдруг пришло в голову, что Стелле сейчас нужна поддержка. Анна Ивановна дошла до её комнаты и осторожно приоткрыла дверь. Её глазам предстало зрелище, от которого она тут же зажмурилась. На огромной кровати находилось нечто, напоминающее гигантского спрута со множеством щупальцев. Это нечто состояло из трёх абсолютно голых человеческих тел – Андрея, Виталика и Стеллы. Андрей, который стоял к двери задом, удивлённо обернулся и присвистнул, увидев Анну Ивановну, которая застыла в дверях.

– Мы пытаемся привести в чувство нашу хозяйку, терапия вроде как, – произнёс он. – Надеемся, что подействует. Ты можешь присоединиться к нам, Стелла будет рада.

Анна Ивановна покраснела, как варёный рак, и захлопнула дверь.

«И не введи нас во искушение… но избави нас от лукавого…»

Грех во всей своей красе. Он пустил корни, он множится. Скоро они не смогут остановиться и погрязнут в грехе. И тогда они все стопроцентные покойники.

Анна Ивановна вернулась к себе в комнату и легла. Её слегка трясло от пережитого.

Проснувшись, они с Марком спустились вниз. Почти все были там, слоняясь из угла в угол. В воздухе висело напряжение, усугублявшееся, очевидно, наличием трупа на чердаке. Анна Ивановна набрала в лёгкие побольше воздуха, и произнесла:

– Послушайте… я хотела кое-что вам сказать… это важно!

Все разом обернулись к ней, и несколько пар глаз выжидающе уставились на неё, ожидая, что она скажет.

Анна Ивановна растерялась, и Марк произнёс за неё:

– У Ани идея. Возможно, кому-то это покажется глупостью, но нам не приходится выбирать. Поэтому искать причину остаётся даже в вещах эфемерных.

Анна Ивановна справилась с волнением и сказала:

– Мы все здесь не просто так. Мы наказаны! Понимаете, наказаны! Мы умрём здесь, сгинем, если не покаемся в своих грехах и не попросим о прощении! Нам нужно молиться, постоянно молится… в этом наше единственное спасение.

«Да будет воля Твоя…»

Но для начала нужно покаяться, покаяться в грехах… честно рассказать, какой камень вы носите за пазухой… это важно… – последние слова Анна Ивановна произнесла почти шёпотом.

Было очень тихо, никто не произнёс ни слова, никто не стал смеяться. Все обдумывали сказанное. Первой очнулась Нина. Она строго посмотрела на Анну Ивановну и ехидно спросила:

– И у вас есть грех?

– Есть.

– И вы нам его расскажете?

– Расскажу. Я уже рассказала Марку. Мы ВСЕ должны рассказать свой грех. Может, тогда Господь помилует нас?

«Да будет царствие Твоё, яко на Небеси и на земли…»

Марк обвёл присутствующих глазами:

– Ну, кто готов? Только раскаяние, как я понимаю, должно быть искренним. Всякую ерунду городить не нужно. Я готов начать с себя.

– И вы серьёзно думаете, что это нам как-то поможет? То есть если мы вывернем друг перед другом душу наизнанку, нам будет спасение? – Катя передёрнула плечиками, выражая неодобрение всем своим видом.

– А что это ты так разнервничалась? Есть в чём покаяться? – Артём усмехнулся. – Рассказывай, когда успела нагрешить. Может, это из-за тебя мы здесь прохлаждаемся?

– А может, из-за тебя? – парировала Катя. – Это твоя подружка там лежит, – она показала пальцем на чердак.

Артём смутился:

– Ну и что? При чём здесь это? Я её на чердак не посылал. Но идея Ани не кажется мне бессмысленной. В ней есть соль. Глубоко верующим меня не назовёшь, но я считаю, ТАМ что-то есть.

– Ладно, – Андрей поднял руку вверх, призывая всех успокоиться, – всё равно делать нечего… а перед смертью принято исповедоваться. Священника здесь нет, так что придётся исповедоваться друг перед другом. Я лично «за». Давно мечтал облегчить душу. Может, и правда, не просто так нас здесь собрали?

Из комнаты вышла Стелла, кутаясь в одеяло. Вид у неё был несколько потерянный. Она села на стул и посмотрела на Андрея, очевидно, пытаясь уловить смысл сказанного.

– Не просто так… – повторила она эхом.

– Стелла Борисовна! – Андрей подбежал к ней, и обнял за плечи. – Мы тут о грехах… исповедоваться хотим друг перед другом…

– Да, да… грехи… конечно… мне нехорошо… – Стелла закашлялась, встала и направилась обратно в комнату.

Андрей проводил её взглядом и усмехнулся:

– Пусть идёт. У неё была очень напряжённая ночь…

Анна Ивановна опустила глаза, чтобы не встретиться взглядом с Андреем. Ей не нравилось чувствовать себя соучастницей.

Марк поднял руку, как ученик на уроке:

– Ну, всё! Я готов, как уже говорил, вам рассказать свою историю, грех, если хотите.

Он пересказал им почти слово в слово то, что уже рассказал Анне Ивановне. Первым на его историю откликнулась Нина:

– Это всё? Вы считаете, что именно за это вас… поместили сюда? Сотни мужиков бросают баб именно таким образом, и им ничего! Вы точно уверены, что именно ЭТО ваш грех?

– Уверен. Во всяком случае, я не знаю за собой ничего более ужасного.

– Мне кажется, – вступил в разговор Виталик, – наш друг что-то не договаривает. Я просто нюхом чувствую. Интуиция, если хотите. Так, Марк? Помните, вы не нам сейчас это рассказываете, а господу Богу. А уж ему врать не рекомендуется.

Марк помрачнел, и Анна Ивановна поняла, что Виталик попал в точку.

– Ну да, да, да! Я не наврал, просто немного скрыл… но я скажу… не хочу врать Господу, тут вы правы. Эта девушка… я обещал жениться… обещал увезти её оттуда, из деревни, я много что обещал только для того, чтобы она переспала со мной, втёрся в доверие к её родителям. Вся деревня знала, что я её жених. Поспорил с другом, что она будет моей… а вышло вон как… банально, как в водевилях. Друг уговаривал меня остановиться, понял, что мы зашли слишком далеко, но я не смог… слушать его не хотел… как на охоте.

– А вот это мерзко! – голос у Кати звенел. – Вы правы, это грех! Сломать человеку жизнь! Думаю, уж вы-то попали сюда по заслугам, можете не сомневаться. Удивляюсь, почему ОН ждал так долго?

Марк пожал плечами:

– У НЕГО свои мерки…

Анна Ивановна осуждающе посмотрела на Марка:

– Ты хотел скрыть от меня? Зачем? Я думала, ты мне доверяешь…

– Ну, прости, Аня! Я не хотел выглядеть в твоих глазах таким уж монстром.

Анна Ивановна помотала головой:

– Ты ничего не понял… эта исповедь не для того, чтобы выглядеть лучше или хуже… эта исповедь, чтобы спастись! Выжить. Понимаешь?! Выжить! Та девушка выжила, значит, и у тебя есть шанс… поэтому мы ещё живы… А теперь я расскажу вам свой грех. – Анна Ивановна обвела всех глазами и рассказала свою историю.

– Вы хотите сказать, что ваш муж до самой смерти так и не узнал, что его дочь вовсе не его?! – Нина задохнулась от возмущения.

Денис поспешил её успокоить:

– Ну и что? Правильно сделала, что не сказала. Обман, конечно, нехорошо, но мужик прожил счастливо всю жизнь. Но, строго говоря, это грех…

– Её грех в том, – вмешался Андрей, – что она вмешалась в судьбы. Попыталась их устроить на свой лад. А это уже прерогатива Господа Бога, которую он не уступает никому. Гордыня называется. Неизвестно что было бы, скажи она всем правду. Возможно, жила бы сейчас в Италии с кучей детей и внуков, а её муж обрёл счастье с другой женщиной.

– Да… – протянула Катя. – Точно, у Него свои мерки… но я вас, Аня, не осуждаю. Не знаю, как бы я поступила в вашем случае. Скорее всего не смогла бы оставить любимого… я на этот счёт ненормальная. Любить, так любить.

– Наша с вами молодость пришлась на разные эпохи. Мы были по-другому воспитаны. Для нас муж – это святое.

– Да, я понимаю, – Катя вздохнула, – грех принимается. Кто следующий?

– Я. – Андрей поднял руку. – Хочу облегчить душу.

Все притихли и приготовились слушать. Андрей вздохнул и начал:

– Это было довольно давно… хотя, наверное, по времени и не очень, но мне кажется, прошла целая жизнь… я работал охранником у одного богатенького мужичка. Ну просто неприлично богатого. У него была жена, моложе его, как водится у таких. Красивая блондинка, дяденька был помешан на блондинках… с огромными голубыми глазами, этакая куколка. Могла завести кого угодно, ей это ничего не стоило. Разумеется, мимо меня она тоже не прошла. Я идиот, конечно, но клюнул. Не смог устоять, когда она прохаживалась по дому в коротких шортах, мелькая загорелыми ножками в босоножках на высоком каблуке. Её муж частенько уезжал, доверяя это создание моим заботам. Он был придурком, ревнивым и жестоким, но мне по каким-то соображениям доверял. Зря, конечно, но должен же он был хоть кому-то доверять в этой жизни… почему бы и не мне? Тем более что свою работу я выполнял хорошо, на пять с плюсом, пару раз вытащил его из переделок, и он, что называется, проникся ко мне, считал чуть ли не молочным братом. Девушку, его жену, звали Лида. Имя очень ей шло… хорошая девочка Лида… как в стихотворении. Ну вот, чтобы не утомлять вас излишними подробностями, скажу, что мы с его Лидой скоро стали любовниками. Когда хозяин в очередной раз уехал, Лидочка буквально прыгнула ко мне в постель. Какой мужик откажется? И я не был исключением, заглотил наживку как глупая рыба. Побаивался сначала, но потом вошёл во вкус и перестал. Не в Лидиных интересах было разглашать нашу маленькую тайну, это я прекрасно понимал. Мы были осторожны.

Мой хозяин, честно признаться, не отличался особой выдержанностью, поэтому иногда, подвыпив, мог и ударить жену, придравшись к любому пустяку. Кулак у него был тяжёлый. Потом Лида плакала, закрывшись в своей комнате, а на другой день замазывала синяки кремом. Думаю не нужно объяснять, что нежных чувств к супругу она не испытывала. Я её понимал, жалел даже, но помочь не мог: чужая семья, зачем вмешиваться?

Как-то, когда мы лежали в постели, Лида вдруг сказала мне, что не может так больше жить. Это не жизнь, а каторга. Лида заплакала, я утешал её, как мог. Она проревелась, вскинула на меня свои голубые глазищи, и сказала: «Я хочу, чтобы он умер, сдох, как паршивая крыса! Я ненавижу его! Понимаешь, ненавижу! Он испоганил мне жизнь, этот урод!»

Я наивно посоветовал ей развестись. Лида вытерла слёзы и удивлённо уставилась на меня:

«Стать нищей?! Он же мне ни копейки не даст, этот боров, ты его плохо знаешь! Зачем я, по-твоему, так долго терпела? Чтобы в конце концов стать нищей?! Ну уж нет!»

Я спросил, чего она тогда хочет, и Лида изложила мне свой план. Мне не стоило этого слушать, но я слушал, слушал и внимал. Более того, план показался мне вполне пригодным к выполнению: нежных чувств к боссу я тоже не питал, к тому же моя страсть к Лиде в тот момент достигла апогея.

План был прост, как всё гениальное. Лида раздобыла где-то яд, который я должен был подсыпать хозяину при первом удобном случае, скажем, в ресторане, где он любил обедать. Яд вызывал сердечный приступ и мгновенно разлагался, так что обнаружить его в теле жертвы непросто. Учитывая образ жизни босса и его взрывной характер, сердечный приступ был бы неудивителен. Короче, я согласился… согласился на все её условия, как последний дурак, влюблённый идиот!

Она пела, что мы поженимся сразу, как истечёт срок её траура, что мы будем богаты, богаты и счастливы, потому что она единственная наследница своего мужа. Я верил ей, верил и всерьёз мечтал о нашем счастье. Смерть хозяина я не считал таким уж злом, скорее благом… он был плохим человеком, заказал многих людей, своих конкурентов.

Все было готово, я наметил день, когда отравлю хозяина, я всё продумал и с нетерпением ждал своего часа, предвкушая, как буду наслаждаться жизнью с Лидой где-нибудь на солнечном взморье. Но случилось иначе. С тех пор я верю в Бога…