Командировочные расходы Бенгин Николай
– Если дышать нечем станет, значит, кислород кончился, и мои сигареты тут ни при чем, – резонно возразил Штимер, но сигарету все-таки потушил.
– Ладно, – несколько успокаиваясь, пробурчал Биллинг, – мы же собирались подумать не торопясь. Давай думать.
– Угу. О чем сначала думать прикажете?
– Не злись. И так голова пухнет, а в таком дыму вообще не работает.
– Раньше ты не жаловался почему-то.
– Давай так. Разгребемся хоть с одной из трех проблем – дыми на здоровье. Идет?
– Хм-м, – есаул через стол посмотрел на Биллинга, – а три проблемы, это – Философ, Петр и креофиты?
– Да, и предлагаю начать с Петра. Мысли есть?
Есаул еще некоторое время мрачно разглядывал физиономию инспектора, словно прикидывая: «А стоит ли с этим типом, вообще, дело иметь?», потом со вздохом пожал плечами:
– Надо бы с профессором поговорить, он человек влиятельный, его тут, наверное, до икоты уважают. Если слово замолвит, командор наш точно в штаны наделает.
– Это профессор Стайн, да?
– Угу. Только не понятно, как с ним связаться. Позвонить нечем, под дверью околачиваться глупо, все равно никто не откроет… хотя знаю! Есть вариант.
– Узнаю ухмылку, – вздохнул Биллинг.
– Ерунда! Возьмем бластер и пальнем в профессорские ворота. Вот увидишь, все сбегутся. Там и поговорим.
– М-да. Второй счет от лунитов наше казначейство точно не переживет, – Биллинг на секунду представил себе роскошный кабинет главного бухгалтера Управления, унылую, будто высохшую физиономию его обитателя, становившуюся совсем кислой при виде любого платежного поручения.
– Вот черт! Дырки голимые, я ж забыл – бластер из каюты нельзя вынести, – Штимер чуть не плюнул с досады, но не нашел сразу подходящей плевательницы.
– А что так?
– Распоряжение командора и автоматика на твоих дверях, – аккуратно прицелившись, Штимер плюнул в пепельницу на ручке собственного кресла, не попал и принялся, морщась, стирать плевок платком.
– Я, конечно, не собирался палить по профессорским воротам, но мы, как пара инвалидов, ни черта не можем. Куда ни кинь – всюду клин. Короче говоря, толковых идей нет, – Биллинг тяжело вздохнул и снова принялся теребить браслет. – Штим, скажи, пожалуйста, ты когда-нибудь видел меня в полосатых трусах?
– Ха! Хороший вопрос. Когда мы с тобой последний раз ходили к девочкам…
– Я серьезно.
– А можно узнать, с какой целью интересуетесь?
– Помнишь, ты спрашивал, когда у меня голова болела? Так вот, совсем недавно! Так прихватило, что врагу не пожелаешь, а видения, глюки разные – почище твоего будут. И тоже все подряд зловещие.
– Фиолетовую черноту видел?
– Да нет, мне человек мерещился, который намекал, что всем скоро конец.
– А при чем тут трусы?
– Ты понимаешь, он ничего конкретного не говорил – все пословицы да прибаутки.
– Так ты с ним, с видением со своим, прям беседовал? Вот как со мной сейчас?
– Угу, точно так же бестолково и ни о чем. Так вот, он среди прочего обмолвился, что я когда-то о нем книгу читал, – Биллинг еще раз тяжело вздохнул, – напялил, говорит, на себя полосатые трусы и давай книжку читать. Смешно, правда?
– Ну, учитывая наши обстоятельства, не сказать, что очень смешно, – Штимер в задумчивости потянулся за очередной сигаретой, но спохватился и вместо этого начал правой ладонью тереть левое ухо. – Все мы, между прочим, полосатое белье носили, когда на линкоре катались. Не помнишь двухмесячную увеселительную прогулку? Я так прекрасно помню и каюту нашу – люкс, на пятьдесят восемь человек, и тебя на верхней лежанке. Ты там, кстати, действительно книжки читал, либо дрых, либо читал и вставал только пожрать.
– Глупости. В наряды за меня полковник Дрэн, что ли, ходил?
– Что ты к словам цепляешься. В полосатых трусах лежал? Лежал! Книжки читал?! Вот и вспоминай, что ты там вычитал, авось сейчас пригодится. А то и правда, сидим, как два инвалида.
Биллинг еще больше нахмурился. Как только Штимер упомянул про линкор, он, конечно, сразу вспомнил и верхнюю, у самого потолка, лежанку и книжку для чтения, в которой теоретически могла целиком уместиться какая-нибудь галактическая библиотека, а на самом деле было собрание текстов и видео на узкоспециальную тему под названием «Практическое руководство по развитию интуиции и прочих духовных сил путем саморазмышления и дыхательных упражнений». Биллинг читал ее от полной безысходности, к концу первого месяца полета с большой радостью обменял на «Самоучитель оператора наведения стратегических ракет», который через неделю обменял на еще что-то не менее познавательное из жизни протобактерий в питательных растворах. От изучения «Практического руководства» у него остались привычка контролировать собственное дыхание и стойкая неприязнь ко всякого рода оккультизму. Конечно, ни про какого бармена или хоть кого-то похожего на бармена в той книге не упоминалось совершенно точно. Там было много, очень много пространных рассуждений о глубоком единстве всех разумов Вселенной, об эгоизме отдельных сущностей, который, оказывается, и не дает слиться всем разумным существам в экстазе творческого воссоединения. Еще там были пространные описания «астральных проекций, как автономных информативных объектов, свойственных каждому человеку, но доступных лишь мистическому восприятию». В основном разделе книги содержалась масса пошаговых инструкций по грамотному управлению этими астральными проекциями, а через них и всем окружающим миром. Устроившись на своей лежанке, Биллинг время от времени развлекал окружающих, зачитывая вслух наиболее сильные утверждения «Практического руководства», например, что у каждой человеческой особи три пары рук – две невидимых и одна видимая, что полученные сверхспособности нельзя применять для дурацких шуток, и что ни при каких условиях никогда ничего нельзя прогнозировать для представителей власти. Изнывавшие от тоски солдаты радостно гоготали и требовали найти что-либо по практическому управлению поведением особей противоположного пола или хотя бы офицерского состава.
– Да. Я, кажется, знаю, о какой книжке речь, – Биллинг тяжело поднялся с кресла и подошел к большому экрану на стене – единственному украшению своей каюты. – Чушь и ерунда всякая. Сборник упражнений в медитации.
– В чем?
– Я же говорю – чушь! Самоучитель волшебника. Дышишь правильно, думаешь усердно и все, про что просишь, – сбывается. Ерунда, короче.
– А! Помню! Ты зачитывал. Мощная штука. Давай ты сейчас подумаешь как следует, и Философ сразу ноги протянет.
– Угу, – Биллинг неторопливо направился назад от неработающего экрана к креслу и застыл, глядя куда-то за спину Штимеру. Издав булькающий звук, есаул метнулся из кресла. «…Как меня угораздило сесть спиной ко входу?!.. Философ же говорил, что хочет познакомиться… Почему я его не почувствовал?.. Лазерник в ладони и снят с предохранителя – это хорошо… Ну-у-у!»
В дверях со слабой, неуверенной улыбкой на губах стоял Петр.
– Так, значит, ты просто так вот встал и вышел?
– Ну, да. Я сидел-сидел. Там же голые стены, почти как тут, – Петр явственно шмыгнул носом. – Я уже самого плохого себе напридумывал. Никого нет. Тишина. А браслет у меня вместе со всей одеждой отобрали.
– Тебе грех жаловаться, – усмехнулся Штимер и зачем-то потрогал синяк под глазом, – вместо твоего буйнопомешанного костюмчика новый выдали, с иголочки и такой же белый.
– Зато бронежилет отобрали, шокер и вообще все, что было. Хорошо бы вернуть, а то ж из зарплаты вычтут.
– А знаешь, Бил, – Штимер демонстративно, с хрустом распечатал новую пачку сигарет, хотя и в старой еще что-то оставалось, – неплохо у тебя получилось, не очень прицельно, но неплохо.
– Ты о чем?
– Я о твоей медитации. Мы с тобой про Философа говорили, чтоб он, значит, ноги протянул, а ты вместо этого Петра наколдовал.
– Тьфу, – Биллинг с досадой отвернулся от есаула и снова хмуро уставился на Петра. Тот сидел целый и невредимый, грыз ногти и смотрел на них со Штимером, как смотрит потерявшийся ребенок на вновь обретенных родителей. Похоже, что одна из трех проблем действительно решилась, причем сама собой и очень хорошо, даже слишком как-то хорошо.
– Вот что, Петр, – наконец проговорил Биллинг, – расскажи все подробно с момента, как вы к той каюте подошли и пока сюда не добрался.
– Ага, – Петр с готовностью набрал побольше воздуха в грудь и принялся рассказывать: – Значит, подходим мы к каюте этого… Как его… Дипломата, в общем, а оттуда навстречу нам две девушки.
– Какие девушки?! – хором осведомились инспектор и есаул.
– А… я не знаю, – растерялся Петр, – две девушки в таких тонких белых накидках, что ли. Я не знаю. Я почему внимание обратил – одна очень как-то пристально на нас посмотрела, и торопились они очень, а больше на той аллее вообще никого не было, только мы, и все.
– Ты хочешь сказать, что я на темной аллее двух девушек не заметил?! – усмехнулся Штимер.
– А вы разве не заметили? Мы из-за поворота как раз вышли, а они на соседнюю аллею сворачивали. Вы еще с журналисткой той спорили…
– Ни о чем мы не спорили, это ты бубнил, не переставая.
– Да я вообще молчал, а она не верила, что вы мысли по глазам читать умеете.
– Вот оно что, – протянул Биллинг.
– Чепуха, – рявкнул внезапно побагровевший Штимер, – может, и был какой-то такой разговор…
– Боже мой, Штим… ты ж этим трюком еще в академии девчонкам головы морочил.
– Какая разница?! А если и так. Как я мог кого-то на пустой аллее не заметить?!
– Запросто. Ты же ведь должен был ей прямо в глаза поглядеть, да?
– Чепуха!!!
– Ладно, ладно… а скажи, Петр, ты точно видел, что девушки из каюты атташе вышли?
– Э-э, – Петр ожесточенно поскреб макушку, словно именно там прятались воспоминания, – я думаю, что оттуда. То есть я не видел, чтоб они вот так вот из арки выходили, но полное впечатление было, что оттуда.
– Впечатление… – передразнил Штимер. – То они у тебя навстречу идут, то в боковую аллею шмыгают, то из каюты атташе выходят, то, может, и не выходят! А может, все-таки померещились?
– Опиши поподробнее, как они выглядели, – бесцветным голосом попросил Биллинг.
– Так я же говорю, две девушки, похожие друг на друга, в белых таких накидках. Невысокие, по-моему. Я, если честно, их не очень хорошо разглядел.
– Две худенькие девушки в белом, – пробормотал Биллинг.
– Да-а, – покивал Петр, – не толстые, это точно.
– Подожди-ка, Бил, – вмешался Штимер, – ты хочешь сказать, что это твои миэмки?
– Возможно. Ладно, Петр, продолжай. Итак, подошли вы к каюте…
– Да-а, подошли мы к каюте, – протянул Петр, – и господин Штимер с командором заспорили, надо или не надо атташе звонить. И пока они спорили, эта журналистка прямиком в каюту пошла. Командор ей вроде запретить хотел, но она говорит: «Я со Второго уровня – мне все можно!»
– Не выдумывай, она не так сказала.
– Я сам слышал! А потом открыла дверь и шасть в каюту. Мы с господином есаулом за ней бегом. А в каюте темнота – глаз выколи. В общем, ничего не видно. Я ведь все правильно рассказываю, господин есаул? Ведь так и было?
– Ни черта, ты неправильно рассказываешь и прекрати называть меня господином.
– А чего я не так говорю? Все так и было. Потом свет зажегся, там еще картина на стене висела, «Свобода» называлась…
– «Либерализм», черт тебя побери!!
– Перестань чертыхаться, Штим, – пробурчал Биллинг.
– Да, точно – «Либерализм». Я еще подумал: «Как странно, что эту картину джан нарисовал. Ведь они за порядок, а свободу вообще считают обманом»…
– Ну, и почему ты решил, что автор – джан? – Штимер с видимым удовольствием затянулся сигаретой из распечатанной пачки. – Он что, подписался или рядом где стоял, да я опять не заметил?
– Подписался, конечно. Там, в левом нижнем углу, джанов знак стоял – два круга, один внутри другого. Круги не идеально ровные, а так, словно их пальцем второпях нарисовали. Я думаю, так только автор подписываться может.
– Послушай, Петр, – Биллинг с новым интересом взглянул на помощника, – и откуда ты столько всего про джанов знаешь?
– А я на лекции у них был. Это еще до того, как их запретили, тогда еще можно было.
– Ладно, не оправдывайся. Значит, увидел два круга в виде подписи на картине?
– Да. А помните ту каюту, куда нас миэмки пригласили, где мы сознание потеряли? Там еще девушки в бассейне плавали, которые манекенами потом оказались. Так вот, там у каждой девушки, в смысле манекена, татуировка была на груди – джанов знак! Я сейчас подумал – а может, миэмки эти как-то с джанами связаны, ну, то есть они тоже джаны?!
– Это мы обсудим. Ты давай рассказывай, что потом своими глазами видел.
– А что потом? Госпо… есаул Штимер сказал, чтоб я, значит, подальше вокруг осмотрелся…
– Как я сказал?! Я ж тебя просто отойти попро…
– Штим, перестань уточнять, – перебил его Биллинг, – так мы никогда до конца не доберемся. Продолжай, Петр.
– А я понял, что осмотреться внимательней надо, – Петр обиженно взглянул на Штимера, – я так понял.
– Ладно, ладно. Значит, ты пошел осматриваться?
– Да! Я по коридору прошел, он там в виде моста сделан и заканчивается высокой такой зеркальной аркой. А дальше, за аркой – широкий коридор, бассейн большущий и много дверей. Над одной надпись была: «Гардеробная», я решил с нее начать…
– Ха! – Штимер расплылся в ехидной ухмылке. – Я понял, наконец, зачем ты туда помчался сломя голову. Ты же сюртук свой починить там хотел, да?
– Я осматривался!! Я зашел в этот проклятый гардероб, а там человек в кресле. Р-р-раз, и нет головы! То есть, развалилась сама на куски и на пол упала, и кровища фонтаном! А я стою, и чего делать, не знаю.
– Значит, ты его не толкал?
– Кого?!
– Ну, этого – безголового.
– Я его не касался! Я вошел, а у него голова – р-раз…
– А вот судя по следам твоих ботинок, ты прямо в кровавой луже стоял, а потом только назад отошел.
– Я?!
– Слушай, ты по уши в крови был, я тебя не узнал даже сначала. Я думаю, ты с разбега в ту комнату влетел, чтоб успеть, значит.
– Чего успеть?
– Сюртук свой починить, болван! – рявкнул Штимер. – Ты точно бегом бежал. Вопрос только – пихнул ты того бедолагу или нет?
– Никого я не пихал. У меня и ладони чистыми остались, да! Командор, когда меня потом обыскивали, переодевали, удивился, что весь я в крови, а ладони не испачкал. Спросил, как это я сумел.
– Он тебя допрашивал?
– Да не особенно. Он только начал, а потом его куда-то вызвали. Он сначала не хотел идти, разозлился, по-моему, а потом говорит: «Подожди здесь», и они все ушли, а я остался. Они так и не вернулись, а я там сидел один. А это помещение, мы в него на лифте спустились, это просто комнатка маленькая, на стенах вообще ничего, а из мебели – только полудиван, я на нем сидел. И тихо там, никаких звуков, только как будто неподалеку вода капает – «кап-кап», тишина, потом опять «кап-кап» и опять тишина, и жутко так становится, что мороз по коже. Я не знаю, сколько я там просидел. Мне показалось, очень долго – много часов, но ведь это не так? Но мы ведь до Розы еще не долетели, да?
– Вообще-то, ты меньше часа там пробыл.
– Ух ты! А это точно?
– Мы с тобой в каюте атташе примерно час назад были, а ведь ты где-то помыться успел и, опять же, оттуда сюда еще добирался.
– Меня там сразу раздели и в душ сунули, а назад ничего не вернули, только в это вот одели, – Петр с сомнением помусолил лацкан нового сюртука. – Значит, я меньше часа там просидел, да?
– Угу. Ты расскажи, что дальше было.
– А ничего не было. В какой-то момент дверь в стене открылась. Я ее до того не видел и не думал совсем, что там дверь есть. А она: «Щелк!», звонко так, и открылась. А за ней никого – пустой коридор. И я, конечно, встал и пошел, чего мне там сидеть было? Иду, а в коридорах никого, будто все вымерло, и голо как-то – никаких витрин или миражей интересных, ничего. Все выключено, только на потолке светильники еще работают. Я и не сразу понял, что это наш Четвертый уровень, думал, что где-то в трюме брожу, а потом смотрю: знакомый вроде холл. Я так обрадовался, когда наш номер увидел, передать не могу.
– Мы, когда тебя увидели, тоже обрадовались, – Штимер выпустил очередное облако дыма и с некоторым вызовом посмотрел сквозь него на Биллинга, – было у нас три проблемы, а осталось только две. Одна – побольше, другая вообще – ерунда!
– Это какая же – ерунда? – прищурился Биллинг.
– А которая – креофиты. Ясен пень, что их твои миэмки свистнули. Все на них сходится – значит, они и есть!
– Поясни.
– А чего тут пояснять? И так все ясно. Смотри. Ты сам говорил, что по расчету времени только они на «Лотос» с грузом проскочить могли до того, как мы контроль ввели, так? Потом, это же они вас в ту ловушку заманили в триста третий номер, так? И, тут я, конечно, не уверен, но, если нашему Петру не померещилось, они были в номере атташе аккурат перед нами. А покойный точно знал, где искать креофиты, и даже хотел за небольшую плату нам все рассказать, но после визита миэмок по некоторым причинам не стал этого делать. И это все вместе уже не может быть простым совпадением. Так?!
– Я довольно основательно потолковал с одной из них, – после томительной паузы заговорил Биллинг, – и, знаешь, есть у меня впечатление, что это подстава. Первое: они могли успеть пронести груз? Да, могли, но пронесли-то они турберы.
– Что?!
– Что слышал. «Здоровенную, – говорит, – партию турберов в охолуях везем». Они потому и скандал устроили на вокзале – охолуи как ручную кладь пронести хотели, а эти штуки длиннющие же, через пассажирский терминал не проходили. Кое-как потом пронесли все-таки. Насчет триста третьего номера, она говорит, что вообще ни при чем.
– И ты веришь?
– Я им личную встречу устроил с Гро. И спросил, кто из них с кем когда виделся? Так вот, ни Гро их, ни они Гро не опознали. Как резонно замечено, любая более или менее стройная девушка, правильно принарядившись, легко может сойти за миэмку. А вот насчет того, что они могли атташе убить, тут не знаю. Петр же не видел точно, что они из того номера выходили, но, конечно, нельзя исключить такой вариант.
– А что за расчет времени? – подал голос Петр. – Вы сказали, что по расчету только миэмки могли груз на борт протащить.
– Да все просто, – поморщился Штимер, – у наших похитителей было окно, и довольно приличное, минут сорок – сорок пять, между временем, чтоб на всех парах с камушками на вокзал примчаться, и моментом, когда там спецконтроль ввели. Миэмки где-то в это время как раз проскочили.
– Тогда это точно не миэмки!
– Почему? – после некоторой паузы осведомился Биллинг.
– Так если у них времени в обрез, чего б его терять попусту? Я слышал – там крику было с этими охолуями минут на десять. Это же какой риск, если у них все по секундам расписано?!
– Разумно, – проворчал Штимер. – Знаешь, Бил, я замечаю, что твой помощник не дурак, то есть обалдуй редкостный, но не дурак.
– А вторая проблема, которая побольше, это что? – воодушевленный успехом Петр привстал с кресла. – Это осьминог-невидимка, да?
– Сядь, Петр, – приказал Биллинг, сурово глядя на помощника, – во-первых, если ты прав, а я думаю, что так оно и есть, то это нисколько не приближает нас к креофитам. Я бы сказал, удаляет. А во-вторых, речь идет не о каком-то сбесившимся «осьминоге-невидимке». Все гораздо серьезнее. Штим, расскажи ему про Философа.
Сила тяжести стала ослабевать, как раз когда Штимер подходил к концу своего рассказа. Сначала это было почти незаметно, просто появилось ощущение какой-то пустоты и легкости, а затем все мгновенно потеряло вес. Мебель осталась неподвижной, но окурки и прочая мелочь, как стайка дрессированных рыбок, плавно поднялись вверх. Потом замигал и погас свет.
– Вот и приехали, – из темноты пробурчал Штимер, – фонарик есть у кого?
Свет и нормальная сила тяжести вернулись одновременно, на пол посыпался поднявшийся в воздух мусор, в углу мягко рухнул мешок с одеждой Гро. Заиграла и тут же смолкла музыка.
– Ну ладно, – вздохнул Штимер, вытаскивая окурки из собственной шевелюры, – вы меня убедили. Обещаю пока не курить. Собственно говоря, Петр, я тебе все обрисовал, так что можешь уже опять сказать что-нибудь умное.
– А можно я шокер Гро возьму?
– И что в этом умного?!
– Может, и ничего, но вы сами сказали, что этот Философ или как его там вроде хотел с вашими друзьями, то есть с нами, встретиться. И он теперь не обычный человек, а супермен ходячий. У вас лазерный пистолет есть – я сам видел, у господина Биллинга – бластер, а у меня шокер будет, ведь неизвестно еще, какое против него оружие нужно.
– Глупости, по-моему, – пожал плечами Биллинг.
– Да если дойдет до дела, то – без шансов, – Штимер тоже пожал плечами, – но это если с Философом, а если, к примеру, командора подстрелить или тех же джанов, то вполне сойдет. Так что бери, мне не жалко.
– Кстати, о джанах, – продолжал Штимер, наблюдая, как Петр шустро, пока никто не передумал, подбежал к мешку и принялся шарить в его глубинах, – мы тебе про них еще не рассказали. Значит, номер, в который вы, если помнишь, втроем вломились, как раз их оказался, а вовсе не миэмок. Да. Так вот, эти самые джаны в гости приходили, пока ты отсутствовал, жаловались, что у них чего-то свистнули.
– Джаны – хозяева той каюты? – забыв о шокере, Петр уставился на Штимера. – И они приходили сюда?
– Ну да, чуть было обыск не устроили. Меня в этот момент тут тоже не случилось, но твой начальник и в одиночку управился. Правда, они грозились еще зайти, потолковать. Ты, случайно, у них ничего не брал?
– Ничего я не брал. А что, они говорят, пропало?
– Темнят. Слушай, Бил, почему я за тебя все рассказываю, когда ты тут сам живой сидишь?
– Да, все правильно, – кивнул Биллинг, – они хотели с тобой, Петр, поговорить и с Гро.
Петр наконец выудил шокер и, сунув его за пазуху, небрежно кинул мешок с остальными вещами на ближайшее кресло. Мешок звучно шлепнулся об сиденье, свесился на бок, и из него тут же начало вываливаться содержимое.
– Ну, редкостный обалдуй, – покачал головой Штимер, наблюдая, как Петр пытается запихнуть все назад.
Свет опять замигал, и Биллинг со Штимером хмуро переглянулись. Каждый из них, Штимер побольше, Биллинг – меньше, попадал в самые разные передряги, но, если не считать путешествия на подбитом линкоре, в кораблекрушениях они до сих пор как-то не участвовали и что в таких случаях делать, совершенно не представляли. То, что у люкслайнера «Лотос» появились серьезные проблемы, казалось достаточно очевидным.
– Где мои вещи?
Гро, в ярко-оранжевой облегающей пижаме, стоял под аркой, ведущей во внутренние помещения каюты. По-видимому, целебный сон прервался внезапно – всегда аккуратно приглаженные волосы причудливо торчали в стороны, взгляд немного блуждал, а на лице застыло встревоженное выражение.
– Ты как себя чувствуешь? – вежливо поинтересовался Биллинг.
– Я – в порядке, а это мои вещи? – Гро пальцем указал на мешок, который все еще держал Петр, – почему ты в них роешься?
– Извини, оттуда вот вывалилось на пол, и я назад все клал, – Петр с самым честным видом протянул мешок, – это командор его сюда принес.
Гро молча прошел по холлу, забрал мешок и, обхватив его руками, плюхнулся в ближайшее кресло. Ему явно было не по себе.
– Тут кое-что произошло, пока ты спал, – заговорил Биллинг, – и, похоже, у нас проблемы.
– А что случилось-то? – Гро, еще больше встревожившись, уставился на инспектора.
– Долго рассказывать. Самое скверное, это неполадки на корабле. Похоже, что на «Лотосе» серьезная авария. И возможно, это даже как-то связано с украденными креофитами.
– Как это? – Гро не спуская глаз с инспектора, порылся в мешке, вытащил оттуда куртку и принялся натягивать ее прямо поверх пижамы.
– Это действительно долго рассказывать. Начать с того, что на «Лотосе» действительно летит Философ, и не просто так летит, – Биллинг оглянулся на Штимера, но тот замотал головой, показывая, что вовсе не горит желанием еще раз пускаться в воспоминания.
– А можно я расскажу? – встрял Петр, – только не перебивайте, пожалуйста, а то собьюсь.
Биллинг кивнул с некоторым облегчением, поскольку сам уже устал от всех этих разговоров. Его, как и Штимера, крайне раздражала невозможность сориентироваться в ситуации на корабле. Оставалось сидеть и бессмысленно ждать конца.
– Во-первых, по поводу креофитов, – обстоятельно начал Петр, – ситуация развивалась следующим образом. Сперва мы по твоей наводке пошли в триста третий номер к миэмкам, и ты помнишь, что там случилось. Потом оказалось, что это не миэмок номер, а джанов.
– Кого?
– Джаны – секта такая. Короче говоря, мы, оказывается, к джанам вломились. И эти джаны теперь предъявляют претензии, будто мы у них что-то украли. Потом мы с господином Штимером встретили одного пассажира, который признался, что это он креофиты украл и за определенную плату обещал рассказать, где они спрятаны. И, представляешь, когда мы к нему пришли, оказалось, что он тоже джан!
– Неужели? – Гро вытащил из мешка брюки и после некоторого раздумья решил надеть их, как и куртку, не снимая пижамы. – Извини, значит, этот, который признался, тоже из секты?
– Да! Я же говорю, оказался один из них. Он сам-то на джана не похож, не бритый наголо и все такое, но у него картина живописная в каюте висела и на ней джанов знак стоял. Представляешь, огромная такая картина под названием «Либерализм»…
– Как-как?
– «Либерализм», а в нижнем углу, где подпись должна стоять, – джанов знак! Так вот, оказалось, что мы опоздали и наш информатор убит. Насмерть убит, представляешь? И рассказал ли он что убийце или нет, неизвестно.
– А командор пистолеты отобрал, – проворчал Гро, пристегивая пустую кобуру к внутренней стороне пиджака.
– Уже вернул, – Петр нехотя достал шокер и протянул Гро.
Тот, не глядя, сунул его в кобуру, потом заглянул внутрь мешка и вытряс оттуда ботинки.
– Так вот, – продолжал Петр, – к вопросу об убийце. Этот самый Философ, о котором господин инспектор говорил, он тоже, оказывается, в курсе нашей креофитовой темы. Камни, похоже, он пока не нашел, но ищет очень активно. У него не то куча сообщников, не то какое-то новое оружие, а может, и то, и то. Он, наверно, свихнулся окончательно, уже полкорабля разнес, я не шучу. На него луниты оборонного дроида натравили, так он и дроида по полу размазал, представляешь? А помнишь, серая амеба тогда на господина Биллинга напала? Так это – опять он!
– Это все? – Гро нацепил ботинки и теперь безуспешно пытался пригладить стоящие торчком волосы.
– Почти все, если не считать того, что мы его с минуты на минуту в гости ждем.
– Сюда?!
– Ага. Он так господину Штимеру сказал.
Вконец расстроенный Гро оглянулся на Штимера, но тот только хмуро кивнул. Тогда Гро встал, оправил зачем-то куртку и на деревянных ногах медленно направился к выходу. Так и неусмиренные волосы торчали в разные стороны.
– Эй, ты куда? – позвал Петр.
Гро, не отвечая и не оборачиваясь, продолжал размеренно идти к двери.
– В самом деле, Гро, ты далеко собрался? – нахмурился Биллинг.
– Стоять! – негромко, но неожиданно жестко скомандовал Петр.
Гро, уже на полпути к двери, оглянулся, посмотрел удивленно на Петра, потом на инспектора и, неопределенно взмахнув рукой, двинулся дальше.
– Тебе не уйти отсюда, – все так же негромко сообщил Петр, – по крайней мере с креофитами.
Свет мигнул. В краткий момент темноты Штимер успел открыть в изумлении рот, Биллинг остался сидеть, как сидел, Петр двинулся в сторону Гро, а сам Гро остался неподвижен, только в руке его вроде бы сам собой возник шокер. Лицо Гро изменилось, пропали и растерянность, и удивление, теперь оно выражало только холодную злость.
– Сам «стоять», – хмыкнул он, нажимая курок.
Действие шокера всегда мгновенно. Удар не смертелен, но очень чувствителен. Жертва, получив заряд в любую часть тела, падает как подкошенная без сознания, либо более или менее долго корчится на полу в судорогах. Петр, однако, не упал и даже не вздрогнул после щелчка спускового механизма. Спокойно остановившись, он похлопал себя по внутреннему карману.
– Извини, но я его разрядил, – пояснил он.
– От это красавец! – Штимер уже был на ногах. – Змеюка сопливая!
Бросив бесполезный шокер, Гро затравленно оглянулся, попятился к двери и закрыл лицо ладонями. Перстень выпускника Высшей полицейской школы на безымянном пальце теперь поблескивал простой дешевкой.
– М-да, вот это… – начал Биллинг и смолк, потому что прямо в глаза ему ударил пронзительный свет. Камень на перстне Гро вспыхнул раскаленным, яростным солнцем, остановив зарычавшего от боли Штимера, заставив Петра с криком рухнуть на колени… и погас. Хлопнула входная дверь.
Первым очухался Штимер. В самый последний момент перед вспышкой он заметил, что Гро слишком старательно закрывает глаза ладонями и сам успел зажмуриться. Конечно, самые зажмуренные веки – плохая защита от светового удара, но это все-таки лучше, чем ничего.
– Перги вонючие, это же рангутанги голимые, – в голос ругался он, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в наступившей тьме, – Петр, черт бы тебя не брал, перестань скулить!
– Что досадно, – сдавленным голосом произнес Биллинг, – если б он шокер не бросил, то дверь бы его не выпустила.
– Я ослеп, – сообщил Петр и снова начал тихонько поскуливать.
– Не переживай, – ободрил Штимер, – я тоже ни черта не вижу.
– Говорит автономный санитарный робот каюты. Зарегистрирован болевой синдром у одного постояльца данной каюты и двух неиндетифицированных субъектов, находящихся в одном помещении, – голос робота звучал, как всегда, в меру доброжелательно, – помощь будет оказана постояльцу каюты. Благодарю за понимание.
Послышалось мягкое шуршание. Робот подкатил к Петру, доложился о диагнозе и, судя по деликатным щелчкам и невнятным восклицаниям, приступил к лечебным процедурам. Биллинг, пробормотав что-то неразборчиво, зашарил по столу в поисках брошенного пассажирского браслета.
– Интересное дело, – Штимер уже начал понемногу различать окружающие предметы, – а нам, неопознанным, значит, фигу? Я правильно понимаю? Слышь, ты, железка автономная!
– Вряд ли он сообразит, – заметил Биллинг, просовывая руку в найденный браслет, – подожди, сейчас разберемся.
– Один из ранее неиндетифицированных субъектов идентифицирован как постоялец каюты, – бодро откликнулся робот и принялся чем-то активно шуршать, – не позднее чем через девяносто секунд ему будет оказана помощь.
– Приятно слышать. Ты как там, Петр?