За гранью Крефельд Микаэль
– Шестая серия, понятно, – закончил за него Томас, добродушно похлопав старичка по плечу.
Он вышел из комнаты и осмотрел весь второй этаж, но больше никого не встретил. Очевидно, того, кто бросил на кухне полицейский мундир и подогрел для старичка стакан молока, в настоящее время уже не было в доме.
Томас задержал взгляд на чучеле белочки, стоявшем в холле на секретере. Белочка грызла орех, держа его в передних лапках. Фигурка была очень милая, но почему-то, глядя на нее, Томас вспомнил фотографии с чучелами женщин, которые ему показал Карл. Томас подумал, что надо бы осмотреть лодочный сарай, который он видел, когда обходил участок. В этот миг раздался тонкий металлический звон. Томасу показалось, что звук доносится откуда-то снизу, из-под пола. Томас осмотрел холл в поисках ведущей в подвал двери, но, ничего не найдя, вернулся в кухню. Здесь металлический звон слышался громче, и Томас направился к кладовке. Рядом с дверцей кладовки вниз уходила крутая лестница, ведущая в подвал. Томас стал медленно спускаться, двигаясь к свету, исходящему из подвального помещения.
Обойдя вокруг большой цинковой ванны, наполненной известковым раствором, Томас углубился в подвал. Здесь остро пахло формальдегидом, стало трудно дышать. Впереди был длинный проход, отделенный рядами стеллажей. На полках стояли ящики с пыльными колбами и чучелами птиц и зверюшек. В самом конце прохода спиной к Томасу высокий человек в белом халате возился с лебедкой.
Томас осторожно приблизился к мужчине и увидел, что тот здесь не один. У стены, пристегнутая толстыми ремнями к приподнятому с одного конца топчану, лежала худенькая обнаженная девушка. Томас быстро огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно вооружиться, на полке ему под руку попался небольшой гаечный ключ. Он двинулся дальше вдоль стеллажей и, когда до человека в белом халате оставалось несколько метров, спрятался за составленными на полках ящиками. Девушка мало походила на красавицу с фотографии, которую дала ему Надя, но он не сомневался, что нашел Машу. Томас обратил внимание на иглу у нее в паху. Резиновая трубка тянулась от иглы к аппарату, установленному возле нее на каталке. На нижней полке каталки стояли колбы с разноцветными жидкостями. Человек в халате внезапно повернулся к аппарату, и Томас инстинктивно пригнулся.
– На тебя я возлагаю большие надежды, – с шипящим присвистом произнес человек в халате.
На нем был респиратор, закрывавший бльшую часть лица.
– Дай мне наконец спокойно умереть, черт бы тебя побрал! – еле слышно отозвалась Маша.
– Это правильная установка, – весело ответил человек в халате. – Другие вон хныкали и давили на жалость. Я думаю, что это тоже влияло на процесс. Избыток негативных мыслей.
– Так почему тогда… Почему ты их выставил напоказ?
– Не стоит уничтожать хороший набросок, на нем многому можно научиться. Как ни больно сознавать свои ошибки, но надо смотреть правде в лицо.
– Ты – болен!
Он пожал плечами:
– Предан своему делу. Так, наверное, будет правильнее сказать.
– Какому… делу?
– Своей главной идее. Мой папенька, – он показал наверх, – был настоящим мастером искусства таксидермии. Во всяком случае, так я считал в детстве. Когда я был еще мальчишкой, он научил меня препарировать охотничьи трофеи – свои и своих друзей. Я давно сбился со счета, сколько фазанов я превратил в чучела. – Он выразительно покачал головой. – Это было его любимое увлечение. Папа всегда говорил, что только тут, в подвале, он по-настоящему отдыхает душой, здесь он забывал все заботы. Я не могу с ним не согласиться. Здесь ведь необычайно успокаивающая атмосфера, правда?
Он проверил дисплей аппарата и набрал на клавиатуре какую-то комбинацию цифр.
– Когда я подрос и набрался опыта, я понял, что он дилетант. Высокого уровня, разумеется, но я не раз ловил его на небрежностях при набивании чучел и выполнении швов, да и в процессе выделки кожи тоже. Тебе, возможно, трудно понять, какое чувствуешь разочарование, когда былой кумир меркнет в твоих глазах. Но все же папа обучил меня основам техники, и за это я буду благодарен ему до конца жизни.
Он наклонился и отвернул кран одной из колб, стоявших под аппаратом.
– Ты же мог бы… подрисовывать свои трупы?
– Только этого не хватало! – Он покачал головой. – Я же не какой-нибудь халтурщик из похоронной конторы, который наряжает покойников!
– А чем же ты лучше? – спросила она, устало закрыв глаза.
– Нет тут никакого сравнения. В похоронной конторе стараются придать покойникам самый привлекательный вид, какой только возможно. Добиться иллюзии, будто бы в смерти есть что-то красивое. Заставить скорбящих родственников забыть о процессе тления. Я же стремлюсь воссоздать самую жизнь. Сотворить совершенный образ женщины, чтобы в моем произведении неугасимо горела искра жизни и оно не старясь сохранялось бы тысячу лет. Сотворить символ всего живого.
– Так отчего же ты выбрал меня? У меня же ни красоты, ничего такого…
– Художник должен упражняться на маленьких холстах, прежде чем взяться за свое главное творение. К счастью, материал вроде тебя имеется в предостаточном количестве, так что всегда есть на чем опробовать свою технику. Ты знала, например, что чем ниже в организме индекс массы тела, тем эффективнее действие хлорида, который содержится в моем составе? – Торжествующим жестом он указал на колбы под аппаратом. – Ежедневный прием морфина обладает отчетливым консервирующим эффектом. Зато гормон стресса, вырабатываемый при абстинентном синдроме, оказывает разрушительное влияние, – махнул он рукой. – Таким образом, ты постоянно сталкиваешься с новыми трудностями. В прежние времена, когда люди не травили себя дрянной едой и всевозможными медикаментами, все было гораздо проще. Великим бальзамировщикам начала века не приходилось сталкиваться с такими проблемами, которые встают перед нами теперь.
Он слегка покачал головой. Затем достал из кармана маленькую пробирку, отвинтил крышечку и вылил содержимое в первую колбу. Бесцветная жидкость в колбе позеленела. Он быстро завинтил пробку.
– Если на этот раз все выйдет удачно, то обещаю, что сохраню твое тело и помещу его на почетное место. – Он указал на полки с чучелами животных. – Тогда я не буду снимать с тебя кожу и набивать чучело, я сохраню все, что в тебе есть внутри и снаружи.
– Да пошел ты… – пробормотала девушка.
Мужчина в халате встал и направился к ней. Подойдя, он снял респиратор и вытер пот с лица. Томас, прячась за ящиками, рассмотрел его лицо. Он тотчас же узнал помощника Люгера. Это был Линдгрен. Доверенный сотрудник Карла, его правая рука! Линдгрен оказался Гиеной – чеовек, на протяжении многих лет посвященный в следствие по убийствам, которые он же и совершил. Занимаемая им должность, некомпетентность шефа и организация Славроса все это время защищали его от разоблачения. Линдгрен будет продолжать убивать до бесконечности, если только Томас не остановит его сейчас.
– Зачем так вульгарно выражаться, – сказал Линдгрен, нежно проводя рукой в резиновой перчатке по Машиной груди. – Ты вовсе не так уж безобразна, не так несовершенна. Я вижу, что раньше ты была красива. Кружила головы мужчинам. На это вы, женщины, горазды. Заставляете нас обожать себя. Высасываете из нас все силы, утоляя свою ненасытную жажду признания. В этом отношении все женщины незамысловато устроены. Такие все одинаковые. – Он погладил ее волосы. – Лучше всего, красивее и совершеннее вы выглядите на расстоянии, нужную дистанцию дает смерть… Прощай, дружочек!
Он повернулся к аппарату, собираясь нажать на зеленую кнопку.
Томас покрепче сжал в руке гаечный ключ. Линдгрен стоял слишком далеко, чтобы Томас мог его остановить. Тогда Томас швырнул гаечный ключ в самый дальний угол подвала, целясь в цинковую ванну, ключ со звоном ударился о металл. Линдгрен обернулся:
– Это ты, папа? – Не дождавшись ответа, он направился к стеллажам. – Папа? Ты зачем сюда пришел! Ты же знаешь, что не должен сюда ходить, – сказал он, обращаясь в пустоту.
Томас бесшумно выбрался из-за стеллажей и поспешил к Маше. Она тревожно посмотрела в его сторону, но ничего не сказала, а он первым долгом вынул воткнутую ей в пах иглу. И тут же на его затылок обрушился удар. Над ним навис Линдгрен:
– Черт возьми! Никак опять датчанин! Неужели от тебя нигде нет спасения?
Он пнул Томаса ногой в живот, так что тот задохнулся. Затем сдвинул набок халат и расстегнул висевшую на поясе кобуру:
– И что тебе дома не сиделось! Ты же все портишь, понимаешь ты или нет? Ты помешал процессу. – Он вынул пистолет и щелкнул предохранителем.
Взгляд Томаса упал на валяющуюся на полу иглу. Он схватил ее и вонзил Линдгрену в бедро. Линдгрен вскрикнул и, отшатнувшись, попятился назад. Томас приподнялся и, дотянувшись до аппарата, хлопнул ладонью по клавиатуре. В тот же миг аппарат заработал, и зеленый раствор начал поступать через резиновую трубку в иглу. Линдгрен нажал на курок. Пуля ударилась об пол и отскочила в сторону. Когда раствор оказался в теле Линдгрена, тот взвыл от боли. Он снова нацелил пистолет на Томаса и выстрелил. Пуля просвистела мимо, разбила стоящие на полке колбы и попала в цинковую ванну, из пробоины полилась белая жидкость. Линдгрен тяжело опустился на пол. Глаза у него стали красными, взгляд безумным. Пистолет выпал из его руки, на губах выступила пена. Он пытался вытащить иглу из бедра, но трясущаяся рука не повиновалась его воле. Наконец он повалился на пол и остался лежать неподвижно. Томас медленно поднялся на ноги. Он расстегнул толстые ремни, которыми Маша была привязана к топчану. Затем снял с себя куртку и накинул ее на девушку.
– Как ты? Жива?
Она кивнула. Ее зубы отбивали дробь.
– Кто ты?
– Меня зовут Томас. Я знаком с твоей матерью, она попросила меня разыскать тебя.
– Да?
Он кивнул.
– А он… он мертв?
Томас нагнулся и осмотрел труп. Лицо пожелтело, открытый рот застыл в немом крике.
– Да, мертв.
– Он был… он был полицейским?
Томас кивнул и достал из кармана телефон.
– Куда ты будешь звонить?
– Вызывать «скорую».
– Не надо. – Она энергично замотала головой. – Я хочу просто домой.
– Тебе необходимо показаться врачу.
– Со мной все о’кей. Давай просто уйдем отсюда.
– Но вид у тебя не очень бодрый.
– У тебя тоже.
– Тебе требуется медицинская помощь. А кроме того, я уверен, что полиция тоже захочет с тобой поговорить.
Она решительно замотала головой:
– Не буду я говорить ни с какими полицейскими.
– Разве ты не хочешь дать показания против Славроса?
– А какой в этом толк? Все равно Славрос – неприкасаемый.
Томас пожал плечами:
– Может, и так. Но как насчет остальных девушек? Которые сидят в подвале?
– Не знаю… – Внезапно она заплакала, и все тело ее охватила дрожь. – Неужели ты не можешь просто отвезти меня домой?
– Хорошо, – согласился он и успокаивающим жестом погладил ее по плечу.
– Спасибо, – сказала она, отодвигаясь от него. Ей явно неприятно было его прикосновение. – А как ты меня вообще нашел?
Он вынул ее блокнот:
– Прочитал твой дневник.
60
Лучи белого морозного солнца, низко стоящего за деревьями, осыпали мелькающими зайчиками мчащийся по дороге старинный черный «мерседес». Маша, склонив голову на плечо Томаса, дремала на переднем сиденье, положив ноги на приборную доску. В подвале они нашли ее спортивную сумку, и она оделась в лежавший там голубой спортивный костюм. Она казалась маленькой и хрупкой, на широком коричневом сиденье почти не занимала места. Томас решил, что, приехав в Данию, непременно покажет Машу врачу. Если он сам не сможет уговорить девушку, то предоставит это ее матери. С тех пор как они вышли из подвала Линдгрена, они проехали уже триста километров. До родного Кристиансхавна оставалось еще столько же. Он взглянул на часы. Было половина седьмого, и Карл Люгер наверняка проспит еще несколько часов, прежде чем, отоспавшись с похмелья, ответит на звонок Томаса. Однако Томас не намерен был с ним говорить до того, как окажется в безопасности, переехав через Эресуннский мост. Он был уверен, что, как только до Карла Люгера дойдет значение этого дела, он поднимет на ноги всю полицию, чтобы задержать их с Машей. Техническому отделу будет где развернуться в подвале Линдгрена, и они вмиг найдут достаточно доказательств того, что за серийными убийствами стоял Линдгрен. Слава богу, что его отец впал в маразм. Томас предполагал, что старик закончит свои дни в местном приюте, пребывая в счастливом неведении обо всем произошедшем. Но Карлу после бури, которая вот-вот разразится, придется несладко. Как только станет известно, что самый разыскиваемый преступник Швеции обнаружился в рядах полиции, на Люгера накинется полицейское руководство, политики и в первую очередь пресса. Оставалось только надеяться, что Карл от души повеселился на прошедшей вечеринке в Полицейском союзе, поскольку в дальнейшем его ожидало очень горькое затяжное похмелье.
61
Эдуардо примчался в «Морскую выдру» в обществе темноволосой девушки, которую он галантно пропустил вперед, придерживая дверь. Оба были промокшие, на улице не переставая лил дождь.
В баре уже сидели Томас с бокалом бочкового пива и Виктория с рюмкой вермута. При появлении Эдуардо лежавший под стулом Томаса Мёффе приветственно завилял хвостом.
– Йонсон? – позвал Эдуардо, снимая запотевшие очки.
Йонсон тут же вышел из подсобки.
– Не найдется ли у тебя полотенца для меня и для сеньориты? – спросил Эдуардо.
– По-твоему, тут отель с бассейном? – ответил Йонсон, ныряя под стойку за чистыми тряпками. Отыскав две, он кинул их Эдуардо.
– Gracias![45] – поблагодарил Эдуардо, поймав их на лету.
Мёффе, почувствовав брызги, посыпавшиеся на него с вытирающейся парочки, недовольно заворчал и заполз поглубже под стул.
Эдуардо заказал два пива, расстегнул молнию на куртке и шлепнул на стол пачку шведских газет, которые прятал за пазухой.
– Где ты их нашел? – спросил Йонсон.
– В магазине на Конгенс-Нюторв; мы прямо оттуда.
– Не думал, что ты там отовариваешься, старый коммуняка, – пошутил Йонсон.
– Чего не сделаешь для доброго приятеля! – ответил Эдуардо, дружески хлопнув Томаса по плечу.
Йонсон взял лежащую сверху «Экспрессен». На первой полосе красовалась фотография Линдгрена, пересеченная красной надписью «Психопат в полиции». Остальные газеты не отставали в драматическом оформлении первой полосы.
– Вся Швеция бурлит из-за этого дела. Странно, что ни в одной газете не упомянуто о тебе, – добавил Эдуардо возмущенным тоном.
– А ведь это Томас его остановил, – подала голос Виктория. – И что они об этом пишут?
– Что полиция все еще выясняет причину смерти, – ответил Эдуардо.
– Хотя вроде бы нетрудно ее установить, поскольку я оставил Линдгрена с иглой в ляжке, – заметил Томас.
Йонсон поднял голову от статьи, которую начал читать:
– Они все-таки написали, что преступник был обнаружен при содействии датской полиции.
– Слушай, Ворон, мы-то как раз готовим серию статей об этом шведском деле, – сказал Эдуардо, кинув взгляд на Томаса. – Я думаю, надо ориентировать их в том плане, что ты сыграл главную роль…
– Нет уж, спасибо, – прервал его Томас. – Не хочу попадать ни в какие в газеты.
Эдуардо снял очки, которые снова запотели:
– Но общественность имеет право знать правду. Ведь это же только благодаря тебе его раскрыли.
– Мне как-то безразлично, на что там имеет право общественность.
– Да ладно тебе, Ворон! Перестань скромничать, – сказала Виктория. – Я бы, например, с удовольствием почитала про то, как мы в кои-то веки побили шведов.
– Главное, что Маша вернулась живой. В остальном дело в сущности закрыто. – Томас приветственно поднял бокал.
– Ну, как она? – спросил Йонсон. – Мне не удалось застать Надю.
– Маша еще в больнице под наблюдением врачей. Ее тщательно обследуют. Держится она бодро. Сестры в Амагерской клинике[46] хорошо за ней ухаживают.
– Вряд ли она когда-нибудь полностью оправится от пережитого, – покачал головой Йонсон.
– Если бы мне пришлось столкнуться с таким психопатом, я бы всю жизнь потом жутко боялась, – сказала темноволосая девушка.
– Ты вообще, как видно, от природы пугливая, – холодно отозвалась Виктория, выпустив в потолок струю дыма.
– Рассказывала Маша что-нибудь… обо всем этом? – спросил Йонсон.
Томас отрицательно покачал головой:
– Нет. По-моему, она больше всего хочет поскорее все забыть.
– Ее можно понять. – Йонсон, отложив в сторону газету, взял в руки чашку с кофе. – Во всяком случае, ты, Ворон, молодчина.
Томас пожал плечами:
– Просто мне повезло.
– Тут мало одного везения. Это была хорошая полицейская работа.
– С каких пор ты вдруг стал в ней разбираться? – сказал Томас, смущенно отворачиваясь.
– Такое у меня мнение. Не знаю больше никого, кто бы так упорно шел к цели. Ну ладно, если тебя это раздражает… – Взяв бутылку «Джим Бима» и рюмку, он поставил то и другое перед Томасом.
Томас жестом остановил Йонсона, прежде чем тот успел ему налить:
– Спасибо, но сейчас еще рановато.
Йонсон пожал плечами и убрал бутылку:
– В душе-то, поди, чувствуешь удовлетворение?
– Скорее, ощущение чего-то нереального.
Видно было, что Йонсон не совсем понимает, что имел в виду Томас:
– Ну а теперь что? Когда возвращаешься на работу?
Томас покачал головой:
– Еще не знаю, вернусь ли.
– Они примут тебя с радостью.
– Вопрос, скорее, в том, хочу ли я. У меня некоторые сомнения.
– В чем тут еще сомневаться? Ты же сделал больше, чем вся полиция Швеции, вместе взятая.
Томас тяжело вздохнул. Он сам не знал, как тут объяснить, а потому промолчал.
– Хватит вам мучить Ворона, – сказала Виктория. – Вполне понятно, что человек сомневается. Он же только что из Швеции – страны сомнений, это действует на мозги.
Йонсон вытер салфеткой стойку и сердито взглянул на Викторию:
– С каких пор ты стала знатоком Швеции? Что-то не помню, чтобы ты хоть раз переехала Эресуннский мост!
Глаза Виктории сузились:
– Тебе прекрасно известно, что я из принципа никогда не стану пользоваться этим позорищем. Этот мост – гадость, переброшенная через Эресунн, причем только по одной-единственной причине: для того чтобы заводы «вольво» могли перевозить свои бездарные машинки и продавать их по всей Европе.
Томас поднялся со стула. Болтовня наводила на него скуку.
– Сдается мне, Виктория, что это та самая старая песенка? – сказал Йонсон. – Неужели никак не можешь забыть, как ты однажды залила дизельное топливо в свой старый «вольво-амазон»?
Все дружно засмеялись.
– Не «амазон», а «PV». И сколько раз нужно объяснять, что на колонке не было положенной таблички? – Она пригубила рюмку с вермутом. – Ну а что будешь делать с «мерседесом», Томас, – оставишь его себе?
– Его забрал наш технический отдел, чтобы переправить в Швецию.
– Симпатичный автомобильчик.
– Да, если не знать, что лежало в багажнике, – ответил Томас.
Виктория отставила рюмку:
– Твоя правда.
Томас достал из кармана деньги.
Йонсон отрицательно покачал головой:
– Это за мой счет. Куда ты собрался? На улице льет как из ведра.
– В центральный участок. Меня вызвали на беседу. Руководство требует объяснений, что я делал в Стокгольме.
– По-настоящему они должны бы дать тебе медаль, – сказал Йонсон.
– Хорошо, если отделаюсь выволочкой.
Томас потянул Мёффе за поводок. Пес заворчал и неохотно вылез из своего укромного уголка.
62
Промокший до нитки, Томас вошел в кабинет следственного отдела. Отерев лицо рукой, он огляделся в помещении в поисках какого-нибудь знакомого человека, но увидел сплошь новые лица. Мёффе отряхнулся, подняв вокруг себя фонтан брызг.
– Ворон! – воскликнул Миккель, призывно помахав ему со своего места.
Томас кивнул и прошел к нему мимо других столов.
Миккель встал и встретил его радостными аплодисментами:
– Если бы ты был не такой мокрый, я бы…
– Встретил меня с распростертыми объятиями, спасибо! – сказал Томас и обнял Миккеля. Тот сдался.
– Черт! Какой же ты мокрый! – Миккель высвободился и посмотрел на мокрое пятно, оставшееся на его светлой рубашке. – Ну и наделал же ты шума с тем делом в Швеции. Я-то думал, что ты по-прежнему в отпуске.
Томас смущенно улыбнулся:
– Как видно, не совсем.
– Говорят, что в подвале было полно мертвых шлюх, – сказал подошедший к ним поздороваться Мельбю.
Томас с неохотой пожал ему руку:
– Ну, до таких ужасов вроде бы не доходило.
– Но он же действительно был законченный психопат, верно?
– Я не имею понятия, какими он руководствовался побуждениями.
Миккель сел на край стола:
– И ты вот так взял и пошел в этот подвал? Без подкрепления, без служебного пистолета, вообще без ничего?
– К сожалению, «глок» остался на хранении здесь, в оружейной, – улыбнулся Томас.
Миккель крепко хлопнул его по плечу:
– Черт возьми, Ворон! Да ты у нас прямо как Рэмбо!
– Такое решение было, уж точно, не самое лучшее из всего, что можно было придумать.
– Здорово, что ты вернулся! – воскликнул Миккель. И, обратившись к молодому белокурому полицейскому за соседним столом, добавил: – Можешь собирать вещички, Тим, и переселяться к своей новой пассии Аллану.
Тим удивленно выглянул из-за компьютера:
– Но ведь это же мое место?
– Нет-нет, Тим, ты не понял, это было твое временное место, пока не вернется Ворон. Можешь гордиться тем, что тебе позволили так долго посидеть среди взрослых дядей. Так что давай собирай вещички. – Для убедительности Миккель сопроводил эти слова соответствующим жестом.
Тим послушно встал.
– Сиди спокойно, – сказал Томас. – Я только заглянул в гости.
Миккель удивился:
– Как так?
– Меня вызвал Браск.
– Ну а потом?
Ничего не ответив, Томас нагнулся и привязал поводок Мёффе к ножке стула перед столом Миккеля.
– Ну и жирная же полицейская собака! – бросил Мельбю, неодобрительно покосившись на Мёффе.
– Зато при укусе давление челюстей достигает четырех тонн, так что не стоит его оскорблять, когда его зубы как раз на высоте твоей ширинки.
Мельбю на всякий случай откатился на своем стуле с колесиками на безопасное расстояние.
Войдя в небольшой угловой кабинет Клауса Браска, Томас застал его хозяина стоящим у окна с видом на площадь Хальмторв, над которой уныло сеял нескончаемый дождь.
– Куда ни посмотри, всюду нарушается закон. Прямо у нас перед носом. – Браск устало покачал головой. – Словно находишься в осажденном форту, а за стенами дикие индейцы.
Закрыв занавески, он обернулся к Томасу:
– Но тебя ведь это не касается, ты по-прежнему в отпуске?
Не отвечая, Томас придвинул себе стул и сел у стола.
– Садись, пожалуйста, – кислым тоном предложил Браск и сам, обойдя вокруг стола, грузно плюхнулся в кресло. – Швеция рвет и мечет.
– Вся страна или тамошняя полиция?
Глаза Браска сузились.
– Перестань ерничать. Я сегодня не настроен шутить. Отнюдь не настроен.
– Сожалею, – развел руками Томас.
– У меня тут обрывают телефон все инспекторы, один за другим. А я толком не могу понять, о чем речь.
– Им бы надо радоваться, что одним делом стало меньше.
– Наоборот, им совсем не до смеха, когда убит один из своих.
Томас нахмурился:
– Вряд ли Эрика Линдгрена можно считать одним из своих. Он был серийный убийца. Я полагал, что они постараются поскорей от него отмежеваться.
– Не так скоро, как от тебя – скрывшегося с места происшествия вместе с главной свидетельницей на машине преступника.
Томас в недоумении покачал головой:
– Я сделал все, чтобы оповестить шведские власти. Я много раз пытался дозвониться до непосредственного начальника Линдгрена, но не мог с ним связаться, он был недосягаем, так как был занят… на праздничном мероприятии в Полицейском союзе. – Чтобы не ставить Карла в еще более неудобное положение, Томас умолчал о том, что его, пьяного, подвозил домой Линдгрен.
Браск грудью навалился на столешницу:
Читать бесплатно другие книги:
