Маг Малинин Евгений

– Это чтоб ты глупостей не наделал...

Налетел резкий порыв ветра, и я понял, что происходит что-то совсем уж необычное – небо медленно, но неуклонно заволакивалось тучами.

– Надо признаться, – продолжал между тем старик, – что ты здорово мне помешал. А посему я не могу тебя не наказать. И наказание за твои деяния, как ты сам понимаешь, может быть только одно – смерть... – Он, словно сожалея о такой необходимости, пожал плечами.

– Это-то я понимаю, – заплетающимся языком ответил я. – Но, может быть, ты мне объяснишь, зачем ты убил моих родителей?

Старичок удивленно поднял брови.

– Твоих родителей?.. Я за свою жизнь убил очень многих родителей, так неужели ты думаешь, что я помню, какие из них были твои?.. – И он тоненько захихикал.

– Так я напомню. Ты убил их здесь, на Байкале. Ты их утопил...

Старик соскочил с дерева, а его широко распахнутые глаза с изумлением уставились на меня.

– Ты хочешь сказать?.. – начал он и не договорил, впившись в мое лицо изучающим взглядом. – Да! Это ты!.. Как же ты остался цел?! – наконец прошептал он и привалился спиной к поваленному стволу.

– И чем же тебе так насолил грудной младенец, что ты, чтобы его уничтожить, пошел на убийство еще двоих людей?..

– Зачем тебе это знать? – ухмыльнулся дед. – Хотя... Мне приказал уничтожить тебя мой повелитель! Ты ему помешал, не знаю уж чем! Так что, сам понимаешь, теперь-то ты обязательно должен умереть!..

И он, подняв правую руку вверх и прикрыв глаза, принялся читать заклинание Праха. С кончиков его поднятых пальцев соскочили пять коротеньких синих лучиков и замерли в воздухе. На концах они раздвоились и уже десять таких же лучиков брызнули в стороны и застыли, в свою очередь, выбросив с концов раздвоенные блики. Лучи под монотонное заклинание ткали синюшную сеточку, которая медленно, но неуклонно приближалась ко мне. Я знал, что когда эта сеточка коснется моей одежды, мое сердце остановится, мозг погаснет, глаза закроются, а еще через несколько минут от того, кого сейчас называют Ильей Милиным, останется небольшая горстка праха.

Но я не собирался спокойно ждать конца. Быстро очертив перед собой круг, я забормотал наговор Двоения, и через секунду сгустившийся в очерченном круге воздух принял очертания человеческой фигуры и навстречу заклинанию поплыла моя Тень. Заклинание Праха, едва коснувшись моей Тени, принялось жадно ее оплетать, и через минуту Тень поникла и потекла к земле, словно осыпаясь под нажимом заклинания. И вместе с моей Тенью умерло и убившее ее заклинание.

Старичок открыл глаза и увидел меня. Он почти не удивился.

– Глупый! – с сожалением произнес он. – Ты мог умереть без боли и страданий. Уснуть, и все... Но ты выбрал путь сопротивления... и это твой выбор!.. – К концу тирады его голос превратился в угрожающее шипение. Он резко сжал поднятую ладонь в кулак, оставив указательный палец поднятым, и этим пальцем описал в воздухе спиральную воронку, одновременно пропев четыре странно диссонирующие ноты. Над пальцем вспух и лопнул багровый шар, и из него выскочила коническая спираль, пылающая ярким белым пламенем. Вращаясь, словно раскрученный волчок, она метнулась в мою сторону, но в этот момент я прутиком прочертил в дорожной пыли перед собой дугу и, в свою очередь, пропел заклинание. Из черты поднялся тонкий, слабо светящийся барьер и, втянув в себя пылающую спираль, запульсировал голубоватым светом. Я удивился столь яркому его сиянию и вдруг понял, что вокруг совершенно темно. Все небо было затянуто клубящимися грозовыми тучами. Первый раз в своей жизни я видел грозовое небо над Бурятией! Мне стало ясно, что Мерлин специально стягивает сюда тучи, но вот зачем?..

А с пальца у старичка пылающие спиральки сыпались уже одна за другой. Мой барьерчик метался, перехватывая их в полете, и в какой-то момент не успел. Одна из спиралек проскочила над ним и коснулась моих брюк. Они вспыхнули, словно были облиты керосином, ногу обожгла боль, и я покатился по дорожному песку, пытаясь сбить пламя. Но это мне не удавалось. Более того, за мной потянулась короткая дорожка пламени – порохом горел сухой сыпучий песок.

Старик опустил руку и, довольно улыбаясь, наблюдал за моей агонией. И в этот момент в моей голове вновь прозвучал голос Славки Егорова: «Да этот дед просто садист какой-то! Ну сейчас мы покажем ему боевую магию!..» Тут же непонятная сила поставила меня на ноги, и, вырвавшись из земли под моими ногами, вверх по мне побежала полоска неяркого фиолетового сияния, быстро трансформируя мою одежду. Кроссовки превратились в сиявшие чистым металлом короткие сапоги, горящие джинсы отвердели и стали сочлененными деталями стальных лат. Языки пламени, беспомощно поплясав на светлом металле, погасли. Сияние, обежав мою фигуру полностью, одело меня в серебристо сияющие латы, а мой ореховый прутик превратился в длинный серебристый эсток, с витым эфесом.

«Ха!» – раздался довольный голос Славки.

Сквозь решетку опущенного забрала я посмотрел на своего врага. Он, в свою очередь, несколько секунд недоуменно разглядывал меня, а затем неудержимо расхохотался. А вдоволь насмеявшись, он принялся ругаться.

– Значит, ты, щенок, решил помериться со мной силами в схватке на мечах!.. Значит, ты, козявка, забрался в панцирь и считаешь себя неуязвимым!.. Значит, ты, жук навозный, чувствуешь, что этой хитиновой корочки достаточно, чтобы уберечься от меня!!! Так я же научу тебя рыцарскому искусству!!!

Он хлопнул себя по плечам и коленям, будто собрался отплясывать «русского», и в ту же секунду его тщедушное тело оделось в черные доспехи, а в руках появился небольшой круглый щит и тяжелая обоюдоострая секира. В сгустившейся над нами тьме его черные доспехи почти растворились, и мне вдруг показалось, что его фигура выросла и раздалась вширь. Я шагнул к нему, поднимая свой узкий и длинный клинок, и услышал из-за черного опущенного забрала злорадное:

– Храбрый дурак!..

Его секира, со свистом описав темный полукруг, обрушилась на меня сверху. Я уклонился и нанес колющий удар в грудь, но он подставил свой щит и одновременно обратным концом длинной рукояти с разворота заехал мне в грудь. Это было похоже на удар молота. Мои ребра хрустнули, а я сам покатился по земле. Когда мне удалось, стиснув зубы и преодолевая резкую боль в груди, снова подняться на ноги, он был уже рядом. Черная секира в это время продолжила свое круговое движение и, появившись над его головой, пошла вниз, нацеливаясь в навершие моего шлема. С трудом мне снова удалось уйти из-под этого ужасного топора, и я попытался ответить ударом по шлему противника. Неожиданно я обнаружил, что не достаю мечом до его головы. Мне не показалось! Фигура черного монстра, бесновавшегося передо мной, увеличилась не меньше чем втрое и продолжала стремительно расти. Я отскочил назад и, задрав голову, попытался на фоне низких, тяжело клубящихся черных туч разобраться, кто же такой мой противник.

В этот момент над нами багрово вспыхнула предгрозовая зарница и прокатилось тяжелое рокотание. И в на секунду побагровевшем небе проступила черная восьмиметровая фигура. Его огромная, напоминающая бочонок, голова была запрокинута в небо, ноги, облитые черным металлом, походили на чудовищные колонны, а две пары рук держали две секиры и два щита. В тот момент, когда смолкло рокотание грозы, из-под забрала монстра раздался мощный рык:

– Мой повелитель!!! Я подношу тебе прах твоего врага!!! Никогда и нигде теперь не появится Серый Магистр, и твоя воля будет властвовать над мирами, пространством и временем!!! Да славится имя твое!!!

И он взметнул к тучам две огромные секиры. Я понимал, что мой блестящий клинок не выдержит удара такого топора. Я понимал, что мне не уклониться сразу от двух лезвий. Я понимал, что проиграл свою последнюю схватку и что с самого начала не надеялся ее выиграть! И во мне вспыхнула страшная, безнадежная ярость. А еще перед моими глазами встал призрачный образ моей ненаглядной Людмилки. Ее глаза были пугающе пусты, черты лица страшно исказились, и из перекошенного рта рвалось: «Спасен... спасен... спасен...»

Я выметнул свой меч навстречу черному страшилищу и хрипло, страшно выругался.

И в тот же момент клубящиеся над монстром тучи с громким треском разорвали сразу три ветвистых фиолетовых вихря! Первая молния ударила в один из топоров, и черный металл потек, словно столбик восковой свечи под струей огнемета. Вторая молния ударила в черный бочкообразный шлем и в мгновение ока заткнула чудовищный вой, вырвавшийся из-под забрала. Третья молния пришлась в грудь чудовища. Она прожгла металл доспехов и словно многоголовая змея с мягким, вкрадчивым шипением втянулась внутрь. А через мгновение огромная черная фигура взорвалась изнутри. Ошметки металла и плоти полетели в разные стороны, калеча все на своем пути.

Меня повалило на землю, дважды перевернуло, несколько раз ударило чем-то тяжелым и потащило вверх по голому откосу.

Через минуту все стихло. Я лежал, неловко вывернув руки и боясь пошевелиться, поскольку не ощущал ног. Я лежал и ждал неизвестно чего. И тут по моему шлему, по закрытому забралу, по стальной рукавице ударили первые, самые тяжелые капли теплого летнего дождя.

Я очнулся на своей кровати, в келье на полигоне. Рядом сидел Данила и держал меня за руку, тут же находился Мерлин. Увидев, что я открыл глаза, Петр Петрович склонился надо мной и довольно произнес:

– Ну вот, Данилушка, он и очнулся. А ты сомневался. – Затем, поправив мое одеяло, добавил: – Отдыхай, Илюша. Кости и мышцы мы тебе срастили, так что теперь набирайся сил...

Я разлепил запекшиеся губы и прохрипел:

– Свяжите меня с Антипом...

Он укоризненно посмотрел на меня и заворчал:

– Да все мы Антипу сообщили. Ты же четыре дня без сознания лежал... тебе и разговаривать-то нельзя...

– Свяжите меня с Антипом!.. – снова захрипел я.

Данила испуганно переводил взгляд с моего лица на Мерлина. Тот тяжело вздохнул и, покачав лысой головой, вышел. Я закрыл глаза и сосредоточился на предстоящем разговоре. Через минуту Мерлин вернулся и приложил к моему уху телефонную трубку.

– Дед?.. – по старой памяти пробормотал я.

– Да, Илюша, слушаю... – раздался из трубки знакомый голос.

– Дед, Единый-Сущий убит...

После короткого молчания раздалось неуверенное:

– Точно?..

– Точно... Я сам видел... Его убил Мерлин... молнией... Нужно проверить его подопечных...

Снова короткое молчание, а затем:

– Они умерли... Днем, четыре дня назад...

– Все?!.

– Все...

– И?!

– И Света...

Я закрыл глаза, а Мерлин, отложив телефонную трубку в сторону, принялся вытирать катившиеся из моих глаз слезы, тихо приговаривая:

– Ошибаешься ты, Илюша. Это ты своего противника уничтожил. Своей ненавистью... своей любовью... Я-то только тучки подогнал, а удар-то ты направил...

Когда я снова открыл глаза, в комнате был один Данила. Он сидел на табурете рядом с кроватью, подложив под себя ладошки и уставившись неподвижным взглядом в стену перед собой. Я долго разглядывал его похудевшее, бледное личико и думал, как ему сказать, что он больше не увидит маму. Я так ничего и не придумал, а Данила наконец почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня. Губы его сразу тронула улыбка.

– Ну как?.. – тихо спросил он.

– Все нормально... – ответил я, и голос мой уже не хрипел. Я тоже улыбнулся. – Скоро кончится наше приключение, еще полет на самолете, и мы дома.

Он промолчал.

– Ты не знаешь, дядя Сережа не приезжал?

– Это тот полковник на вертолете?..

– Ну да...

– Он и сейчас здесь. Позвать?.. – Данила с готовностью сполз с табурета. Я кивнул, и он пошел к дверям. Через минуту в комнату вошел Сергей, а за ним потихоньку Данила. Мальчишка, видимо, не хотел выпускать меня из виду ни на минуту, боясь потерять.

– Привет! – радостно забасил Сергей. – Ну что с тобой опять случилось? Как тебя занесло под эту чертову грозу?..

– Тебе разве большая московская шишка не запретила вопросы задавать? – улыбнулся я.

– Запретила... – притворно вздохнул он, а глаза его довольно смеялись.

– Как-нибудь потом я тебе все-все расскажу, – пообещал я ему. – А пока скажи, нельзя ли нам с Данилой заказать билеты до Москвы на... послезавтра. На утро.

– Да ты же не встанешь!.. – удивился он.

– Встану... встану...

Он осуждающе покачал головой:

– Будут тебе билеты... неваляшка... – Он снова улыбнулся. – Катерина там для тебя гостинцев прислала, варенья-соленья...

– Вот видишь!.. Как же я после этого могу не встать... Значит, на послезавтра, на утро... – еще раз уточнил я.

Он покачал головой и направился к двери.

Через два дня, несмотря на мою страшную слабость, мы с Данилой поднялись по трапу Ту-154. Восемь часов полета запомнились мне только одним. Поймав пустой взгляд Данилы, направленный в иллюминатор, я спросил, о чем он так глубоко задумался. Он посмотрел на меня долго-долго, а потом тихо сказал:

– Знаешь, дядя Илюха, мама-то моя умерла...

Я замер в кресле, а он, помолчав, продолжил:

– Ее старик один убил... Он сначала ее свел с ума, а потом убил...

– Откуда ты знаешь?..

– Она мне сама рассказала...

Я проглотил соленый комок и тихо произнес:

– Этот старик, Данилка, и моих родителей убил... – Он вскинул на меня удивленный взгляд, а я добавил: – Но больше он никому ничего не сделает... Точно... Не сомневайся.

Он взял меня за руку и не отпускал до самой посадки.

В Домодедово прямо у трапа нас встретил дед Антип на служебной «Волге». Когда мы вышли из самолета, он шагнул вперед и, протянув мне руку, сказал:

– С возвращением, Маг! – и, отвечая на мой недоуменный взгляд, пояснил: – Да, кончилась твоя учеба, теперь ты Маг. Причем Маг без посвящения... – И он хлопнул меня по плечу. Затем он присел перед Данилой и спросил: – А вы, молодой человек, не желаете учиться магии?..

– Меня уже называли «маленький колдун»... – невпопад ответил Данила.

– Ну вот...

– А учителем кто будет?.. – Данила был совершенно серьезен.

– А кого бы ты попросил себе в учителя?..

– Его! – Данила блеснул глазами и не глядя взял меня за руку.

– Значит, решено!.. – Антип поднялся и взглянул мне в лицо. – Посвящение через неделю, готовься...

Мы сели в машину, и в течение всего пути до Москвы он ничего не говорил и ни о чем не расспрашивал. Только когда мы уже подъезжали к моему дому, он повернулся с переднего сиденья в нашу сторону и тихо сказал:

– Они все, все сорок два человека, умерли в тринадцать сорок пять Москвы... минута в минуту... У вас там было без пятнадцати семь...

Я кивнул:

– Он увел всех своих последователей с собой...

– Крепко он их держал... – пробормотал Антип, снова повернувшись к лобовому стеклу.

А еще через десять минут передо мной распахнулась дверь. И мою шею обвили тонкие, ласковые руки, к моей груди прижалась милая белокурая головка, и самый родной во всех мирах голос прошептал:

– Наконец ты вернулся... Что там с тобой случилось?.. – и в этом шепоте звенели слезы тревоги и радости.

Я обнял свою единственную и прошептал в ответ:

– Случилось то, что я слишком давно тебя не видел...