Женщина с большой буквы «Ж» Барякина Эльвира
– И Эда не тянуло больше на приключения? – спросила я.
– Так куда же без этого, голубчик? Потом мы поехали на два года в Нигерию. Потом на четыре года в Гану. Там тоже было интересно, но уж очень много насекомых и змей. И каждый день надо было принимать таблетки хины. Эд один день забыл и тут же подхватил малярию. В Англию мы вернулись только в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году – мальчикам нужно было получать образование.
Пол сидел в другой комнате и по обыкновению резался в компьютерную игрушку. Я смотрела на него – все еще под впечатлением Марусиного рассказа.
– Правнук румынских королей и сын террориста, – проговорила я.
Он снял наушники.
– Что?
– Маруся только что рассказала мне про твое детство. Мне только одно непонятно: как ты в Штатах-то оказался?
– В Голливуде проводился конкурс двойников Ричарда Беймера… Ну, ты помнишь «Вестсайдскую историю», да? Он там в главной роли снимался. Ну я и поехал.
Я с недоверием посмотрела на него:
– Ага, одно лицо.
– Вот и продюсер мне так сказал. Пришлось пойти в Гарвард и стать адвокатом.
Игры, в которые играют люди
Я позвала Пола гулять, а он сказал, что не может. У него, видите ли, чемпионат по компьютерным играм с Мелискиными детьми.
– А ты тоже к нам приходи, – позвала меня Мелисса. – Выпьем чего-нибудь, поболтаем.
Тедди, Пол и мальчишки ушли за мороженым, а мы с Мелиссой принялись за колдовство. Я привезла с Гавайев чудный кофе – такого больше нигде нет. Мелисса сварила его в арабской турке и разлила по чашкам.
– Пол, кстати, и Тедди подсадил на компьютерную заразу, – вздохнула она. – У нас теперь вместо секса каждую ночь борьба за мир.
– С кем?
– С какими-то уродами.
– Дай хоть посмотреть, на что они нас променяли.
Мы загрузили игру.
– Ставь самый начальный уровень, – сказала Мелисса. – А то эти монстры чуть что – сразу убивать лезут.
Подвал, трубы, дымы… Снизу на экране появились два здоровенных кулака.
– Это что?
– Это наш герой. Он ходит по лабиринтам и мочит все, что движется.
Компьютер задал вопрос, но нам было лень его читать.
– Напечатай «ОК» и все, – посоветовала Мелисса.
Я напечатала, и тут выяснилось, что мы только что дали имя нашему герою. Теперь его звали О’Кей.
– Тут где-то должны быть ходильные клавиши.
– Эти?
О’Кей сначала повертелся на месте, потом замер, глядя себе под ноги.
– Дай я! – Мелисса ссадила меня с кресла. – Ага, вот этим надо махать, а этим ходить!
Молодецким ударом О’Кей разбил дверь, из-за которой на него тут же набросились пауки.
– Они же его сейчас загрызут!
Через секунду О’Кей откинул копыта. Мелисса страдальчески посмотрела на экран.
– Я не могу одновременно и драться и убегать!
– Давай я буду отвечать за ноги, а ты за руки.
Мы сели рядышком, и О’Кей снова пошел в бой. Походка у него была как у портового пьяницы: его мотало, он врезался в стены и подолгу стоял, уткнувшись в них носом.
– Та-а-ак, туда мы не пойдем – там пауки. Давай в другую сторону.
Из– за угла на нас наскочило рогатое чудовище.
– Бей его!
Мелисса замолотила по всем клавишам подряд. Клавиатура упала на пол, и мы в бессилии наблюдали, как зарубленный О’Кей сучил ножками.
– Давай лучше я буду махать кулаками, а ты – ходить.
На О’Кея снова нападали пауки. Я вскочила с кресла.
– Это дурацкая игра!
Но Мелиска все еще держала оборону. Она наклонила О’Кея, и он размазал пауков по стенке.
Пилотирование всецело было передано ей. Когда из-за угла появилось чудище, Мелисса ловко эвакуировала О’Кея в другую комнату.
– Мы его тут подождем.
– Сколько?
– Ну, не знаю… А пока мы будем тренировать удары.
Тренируясь, О’Кей разбил окно и аптечный шкафчик, в котором хранился элексир жизни. Без элексира ему стало плохо, и он опять помер.
– Дурацкая игра!
Мелисса что-то нажала, но вместо О’Кея на экране появился колдун с книжкой.
– А это еще кто?
Она задумалась.
– С ним Пол сегодня играл. Наверное, мы его версию загрузили.
Я потыкала в ходильные кнопки. Колдун ринулся вперед и тут же свалился в колодец. Похрипев чуть-чуть, он утонул.
– Концы в воду, – сказала Мелисса, и мы пошли допивать кофе.
…Как Пол орал из-за того, что мы загубили его колдуна!
Отверженная
Зэк не появлялся целую неделю. У Агнессы его не было, на сотовом – тишина. Я позвонила Кевину.
– Куда Зэк пропал?
– Никуда. Я его только что встретил.
– У него проблемы?
– Нет. Он сказал, что собирается на выходные в Санта-Барбару.
Я положила трубку. Зэк пропал только для меня, а для всех остальных ничего не случилось.
Год назад мы с ним жили в параллельных, никак не пересекающихся мирах; потом они соединились – как две капли на лобовом стекле. Но сейчас, кажется, их опять разбило ветром и скоростью.
Долгая воскресная помолвка
Вчера Пол пришел в гости.
– Мама передавала тебе привет. Сказала, что ты очень хорошая барышня. Слушай, у тебя почерк нормальный?
– Отвратительный.
– Тогда напиши мне пару слов.
Он положил передо мной открытку с амурами и сердечками.
– Ну?
– Пиши: «Выходи за меня!»
Я уставилась на него, ничего не понимая. Пол затрясся от беззвучного смеха.
– Ой, балда! Это не тебе, это Барбаре.
– Ты ей делаешь предложение?!
…Оказалось, что Пол умудрился втереться в доверие не только к Мелиссе, но и к Барбаре и ее бойфренду – полицейскому Хуану. Будучи серьезным мужчиной, Хуан решил жениться и пошел за советом к Полу.
– Надо, чтоб по всем правилам, – сказал он. – И чтоб надолго запомнилось.
Пол выступил в роли массовика-затейника и составил сценарий помолвки:
1) открытка с предложением руки и сердца запихивается в фигурную бутылку;
2) он подбрасывает бутылку на пустынный берег Тихого океана;
3) Хуан ведет Барбару прогуляться вдоль прибоя;
4) Барбара находит бутылку, открывает ее и читает открытку.
5) Хуан падает на колено и дарит ей кольцо.
– Мы уже разослали приглашения всем друзьям, – сказал Пол. – Они будут ждать в ресторане неподалеку. Как только Хуан сделает предложение, вся толпа высыпет на улицу и начнет рукоплескать. Ты с нами?
Вечером Барбара была сама не своя. Молоко убежало, чашка разбилась.
– У тебя все в порядке? – спросила я.
Барбара промокнула глаза передником.
– Не знаю! Хуан какой-то странный в последнее время. То исчезает по вечерам, то звонит и не говорит кому…
Я понимающе заулыбалась:
– Да ладно! Может, он тебе сюрприз какой-нибудь готовит?
– Вот то-то и оно! Сегодня позвал на пляж – сроду такого не было!
В сумке Барбары запели церковные колокола.
– Это Хуан!
Она бросилась к телефону.
– Да… Да… Конечно…
По персиковой щеке покатилась слеза.
– Что он сказал?
– Что надушился одеколоном. Приезжай, говорит, на пляж: дам понюхать.
Пол несколько раз пытался оставить бутылку на оговоренном месте, но через пять минут ее находили посторонние. В конце концов он спрятал ее в расщелине между камней.
– Алло! Хуан, это Пол. Вы где?
– Мы уже на пляже.
– Ага, вижу вас. Бутылку пришлось перепрятать. Следуй моим инструкциям. Иди прямо. Нет, правее! Правее! Теперь слишком вправо забрал…
Барбара ничего не понимала. Хуан встретил ее в костюме, в котором она видела его всего один раз – на похоронах тети Розитты. Потом он схватился за телефон и принялся с кем-то трепаться. Причем специально говорил так, чтобы Барбара не могла понять, о чем речь: только «угу» и «ага». При этом лицо у него было совершенно несчастным.
– Ты что, не можешь отложить этот разговор на потом?
– Нет!
– И кто это тебе такой важный звонит?
– Я потом объясню. Так, пошли вон к тому камню!
– Мы уже пятьдесят раз туда-сюда ходили. Может, хватит?
– Нет-нет! Погода чудесная!
Хуан схватил Барбару за руку и вновь забормотал в телефон.
– Да. Понял. Сейчас.
Барбара вырвала ладонь.
– Никаких «сейчас»! Я ухожу!
Тем временем на стоянке перед рестораном Пол вскрывал машину Хуана, чтобы засунуть в нее шампанское и букет роз. За этим занятием его и застала Барбара.
С криком «Нашу тачку угоняют!» она подскочила к нему сзади и огрела сумкой.
– Стой! Не двигайся! Выходи за меня замуж! – завопил Хуан.
Заломив Барбаре руки по всем правилам полицейского задержания, он оттащил ее от Пола.
И тут из дверей ресторана высыпали друзья и начали аплодировать.
Сгустились сумерки. Волны с грохотом разбивались о камни. Освещая себе путь зажигалкой, мы с Полом брели по пляжу.
– Черт, куда я засунул эту бутылку? – бормотал он. – Может, завтра при свете дня посмотрим?
– Давай ищи! – подбадривала я. – Это семейная реликвия. Завтра ее кто-нибудь уже подберет.
Волна залила нам ноги.
– А-а-а! – завопил Пол. – Я им новую бутылку куплю! Ты подпишешь открытку – и дело с концом!
И тут мы ее увидели. Она лежала, наполовину засыпанная песком, – как послание с дикого острова.
Потом мы сидели на заднем крыльце ресторана и курили.
– Ты что, воды боишься? – спросила я.
– Нет! Просто… Не знаю… Стихия – это страшно. Землетрясения всякие, цунами…
– А меня гораздо больше люди пугают. Стихия не может преследовать тебя специально, а люди – могут.
Пол хмыкнул:
– Значит, вместе мы с тобой ничего не боимся. Если что, мы будем взаимно друг друга спасать.
Да, меня надо спасать. Причем спасать – это не кидаться грудью на амбразуру. Это стоять за меня и когда я права, и когда не права. Это быть рядом до конца – что бы ни случилось: попади я под трамвай или сядь в тюрьму. Это лечить, когда я больна. Тратить время на мои безумные проекты. Учить, когда я не знаю, как быть… И еще – не пускать к психоаналитикам.
Вот так было бы очень хорошо.
Джош Подкопски, переводчик
После учебки Джоша распределили в роту поддержки аэродрома и велели служить электриком.
– Прикинь, тетя Мардж, я для них – бог, – хвастался он по телефону. – Закинут нас на учения в пустыню: там ни черта нет, по ночам холод собачий… А я могу розетку в палатку провести. У меня тут же столько друзей завелось – ты себе не представляешь!
Все прелести мира – от горячей воды до телевизора – сосредоточились в руках Джоша. Власть над людьми развратила его до безобразия: он перестал затягивать ремень и даже честь отдавал с явной неохотой. Но ему все прощалось.
– Мне даже газ из газовой камеры всегда выкачивают! А то если у меня будет газ, у них не будет электричества. Сломается все, а починить – никак. Разве что в Сан-Диего за запчастями лететь.
Джош решил, что проверять генераторы два раза в сутки – не царское дело. Для этого надо вставать, садиться на машину, пилить то по жаре, то по холоду…
«Дай подсоединю провода к щитку на вертолетном ангаре. Там всегда бесперебойное напряжение. Никто ничего не заметит».
Протянул провод, воткнул…
Огромная военная база посреди пустыни: танки, техника, госпиталя, аэродром… Сотни лампочек вспыхнули на мгновение и тут же погасли. В щитке, куда по дурости подключился Джош, напряжение составляло 480 вольт. Провода после этого ломались, как сухие макароны.
– Сгною!!! – вопил полковник, тыча карманным фонариком в Джоша.
Тот потерянно разводил руками.
– Э-э-э… Сломалось… В Сан-Диего за запчастями надо лететь.
С этого дня в жизни Джоша наступила черная полоса. К обязанностям электрика ему добавили новые: делать из больших камней маленькие. Выдали кирку, гору булыжников и велели улучшать геологический облик планеты.
На третий день Джош понял, что долго он так не протянет.
– Еще что-нибудь делать умеешь? – спросил клерк из штаба. В свое время Джош починил ему вентилятор, и тот хотел быть благодарным.
Джош порылся в памяти.
– Умею рисовать стариков и мопсов. Умею розетки делать… О, по-русски говорю!
Клерк покачал головой: с такими дарованиями вырваться из пустыни было непросто. Но тем не менее он забил информацию Джоша в компьютер.
А спустя неделю случилось чудо. Джош махал киркой и думал о смерти, как вдруг к нему подбежал вестовой и сообщил, что его срочно вызывают на Карибы.
– Куда?! – только и смог прошептать Джош.
Есть в Карибском море остров свободы Куба. Многие кубинцы настолько не любят свободу, что постоянно пытаются удрать от нее во Флориду. Американские пограничники их отлавливают, но не возвращают Фиделю, а отправляют в нечто среднее между лагерем военнопленных и лагерем беженцев.
Постепенно лагерь разросся до невообразимых размеров. Арестантов надлежало кормить, лечить и охранять. Места для обслуги уже не хватало, и тогда Министерство обороны решило зафрахтовать круизный теплоход и разместить всех солдат и офицеров по каютам.
Дешевле всего оказался украинский лайнер «Тарас Бульба». Команда на «Бульбе» – 400 душ, из которых по-английски понимало человек тридцать. Из тысячи американцев на борту по-русски не понимал никто, а про существование Украины знало процентов десять.
Поначалу в качестве переводчика прислали офицера из Вашингтона. После трех дней в обществе корабельных сантехников он попал в госпиталь с острым расстройством желудка и нервной системы. В штабе вновь сбились с ног: переводчик был нужен позарез. И тогда в базе данных обнаружили Джоша Подкопски. Все необходимые качества у него имелись: русское происхождение, американская присяга и воинское звание, не позволяющее выпендриваться.
Так Джош из пустыни попал на тропический остров.
Джош перезвонил Леле через две недели и тихо простонал в трубку:
– Мама, меня выследили и рассекретили… Я больше не могу…
Тут что-то зазвенело, посыпалось, и голос Джоша затих вдали.
Перепуганная Леля тут же начала бегать по инстанциям и проситься в госпиталь к сыну. Но все оказалось не столь печально.
Поначалу украинские моряки считали Джоша обыкновенным «пиндосом», только говорящим. Но тут корабельное начальство решило устроить любительский чемпионат по боксу: сборная «Тараса Бульбы» против сборной охранников. И Джош оказался единственным американцем, болевшим за «Тараса».
Моряки, закаленные в пьяных драках друг с другом, быстро отметелили 20-летних сопляков. Джош был в восторге.
– Ты что, больной? – спросила его буфетчица Оксана.
– Не, я свой! – радостно орал Джош. – Я из Нижнего Новгорода! Я на Украину к дедушке ездил!
И тут началось. Никогда, даже в самые запойные студенческие годы, Джош столько не пил. Чтобы побрататься с ним, моряки записывались в очередь. В военторге закупались ящики виски, рома и пива, тащились к механику Филиппычу и разливались по стаканам.
– За Родину! – провозглашали морские волки и выжидающе смотрели на бывшего соотечественника.
Соотечественник бледнел лицом, но понимал, что Родина ему не простит, если он не ужрется.
Между тем работы у Джоша прибавилось. Морские пехотинцы страстно ухаживали за официантками и горничными – и им нужно было переводить. Ревнивые моряки бились с морпехами – и им тоже нужно было переводить. Беременных дам нужно было возить на берег на анализы: ни одна из них не желала идти к корабельному доктору по кличке Гангрена. Кроме того, дня не проходило, чтобы Джош не ездил в военную комендатуру «за своими». Стоять месяцами на якоре морякам было скучно, и они развлекались, как могли. Верхом щегольства было прокрасться в магазин, переклеить этикетку с портвейна на коньяк, пробить его в кассе и выйти наружу. Работу осложняли вражеские видеокамеры, натыканные над винным отделом. Охрана военторга (скучающая до слез в этой дыре) при виде моряков прилипала к мониторам. Если удавалось поймать врага на месте преступления, радовались, как дети. Тащили виновного в кутузку и обменивались «факами» с группой поддержки.
И те и другие срочно вызывали Джоша и требовали переводить.
– Скажи ему: «Ты – троеблядский выблядок!» – грозно орал кок Мыкола.
Джош потерянно моргал.
– He said you’re a triple fucking… eh… A triple bastard… No… Fuck! Я не знаю, как это переводить! Объясняй сам!
Мыкола тыкал в охранничью рожу три пальца.
– Понял? Теперь понял, шлепок майонезный?!
Уходя в армию, Джош переживал, дождется ли его Сарочка. Он перечитывал ее письма и прислушивался к голосу в трубке – нет ли намека на измену?
Но оказалось, что беспокоиться надо было Сарочке. Официантки и горничные «Бульбы» осознали, что капрал Подкопски – это ходячая грин-карта. Вскоре сердце Джоша начало напоминать коммунальную квартиру – в нем поселились пятнадцать дам, но при этом оно не принадлежало никому в отдельности.
Капитан Фишман настойчиво советовал Джошу «не баловаться», а потом приказал отчитываться по рации каждые 15 минут: где он и с кем.
– Тоже мне Шерлок Холмс! – хихикал Джош. – Выследить меня захотел! Да мне ведь всего три минуты надо!
Но капитан вскоре и сам догадался, что этим разгильдяя не приструнить.
– Печатать на компьютере умеешь? – грозно спросил он.
– Так точно, сэр!
– Тогда все свободное время будешь проводить в канцелярии. У нас уйма работы накопилось: нужно отпечатать восемьдесят приказов о награждении заслуженных морпехов.
Когда Джош вернулся домой, его грудь украшало полдюжины всевозможных медалей. О каждой из них была рассказана трогательная легенда.
Небоевые награды в США продаются в магазинах. Купить их можно, лишь показав соответствующую бумажку из военной канцелярии. Бумажки эти выписываются десятками за один раз, и отцы-командиры подмахивают их, не глядя.
Джош не смог отказать себе в удовольствии и напоследок получил похвальную грамоту: «Капралу Джошу Подкопски за образцовое выполнение служебных обязанностей».
Армия США – самая могущественная в мире: современное оборудование, грозное оружие, изощренные технологии по производству СМЕРТИ. А находится все это в руках 18-20-летних балбесов, большинство из которых пошли в армию только по одной причине: они совершенно не знают, чего им хотеть от ЖИЗНИ.
Зима тревоги нашей
Я перечитываю свои записи. Мне хотелось найти в жизни что-то глобальное, вроде цели или смысла. Но в ней не видно даже логики.
Зэк не появился. Пол уехал вместе с Марусей в Англию. Я ходила их провожать: он не смотрел на меня.
Впрочем, чего тут непонятного? Случилось то, что происходит всегда.
С моими книгами тоже пролет: издались, раскупились, канули в Лету.
Я знаю, что такое бестселлер, и знаю рецепт его приготовления: книга, которая продается миллионными тиражами, должна содержать высококонцентрированные эмоции. Не важно какие: смех, негодование, зависть – главное, чтобы у читателя кровь кипела.
Кевин объяснил мне, как это работает: когда человек встречается с чем-то новым, волнующим или возбуждающим, у него в мозгу вырабатывается гормон допамин. Он же ответствен за состояние влюбленности. Человек кайфует от него и желает получать все новую и новую дозу. Включается механизм, аналогичный наркозависимости.
Мы прилипаем к экранам после очередного теракта – страх!
Мы болеем за спортивные команды – азарт, любопытство!
Мы смотрим порнуху – сексуальное возбуждение!
Идем в кино, чтобы вдоволь наизумляться: как известно, спецэффекты – самый простой способ шокировать публику.