Ж. замечательных людей Барякина Эльвира

21 мая 2007 г.

Мне абсолютно понятно, что Джош нашел в Белле — она умная, красивая и целеустремленная. Кроме того, у нее есть папа-звезда и дом в Беверли Хиллз. А вот что Белла нашла в Джоше? Что толку в золотых руках, если они не тем концом вставлены? Да и золотое сердце имеет явно выраженный металлический «привкус».

Но тем не менее я горда за мальчика. Пусть у нас с Кевином ничего не получилось, так хоть Джош с Беллой наверстают.

Я все гадала: а Кевин знает? И если знает, то что думает?

Оказалось, что знает даже его жена, Сьюзан. Выяснив, что ее дочка водится с моим «отродьем», она захотела подробностей.

Мы с Сьюзан ведем друг против друга Священную Холодную Войну. Как и положено Священной, она тянется годами. Как и положено Холодной, она направлена не на собственную победу, а на чужое поражение. Сьюзан не может простить, что Кевин любит меня платонически; я страдаю, что он до сих пор с ней не развелся. При этом обоим, по большому счету, Кевин на фиг не сдался как мужчина.

Сьюзан сделала вид, что позвонила просто так: спросила про работу, про Зэка, про мамино здоровье. Но потом все-таки не выдержала:

— Вы, Мардж, должно быть, в курсе, что ваш племянник встречается с Беллой… Как далеко зашли их отношения?

— Думаю, до пары раз в день. А может, еще дальше.

Я с удовольствием представила ее лицо.

— Понимаю, — отозвалась Сьюзан. — Это у вас le sens de l‘humour[14] такое. И все-таки у вашего Джоша серьезные намерения, или он просто хочет трахнуть мою дочь?

Когда Сьюзан в бешенстве, она разговаривает на особом, ею самой изобретенном диалекте: французские слова и туалетный слэнг. Первое — заученный язык аристократов; а «жопа» и «говно» прут из нее сами по себе — от природы.

Я хотела сказать, что Джош всегда серьезен первые два месяца, но потом решила промолчать. Иначе по ушам достанется даже не мне, а Белле.

Сьюзан оценивала Джоша, как будто покупала комод. Запрашивала отзывы о качестве и придиралась к стране-производителю. Под конец сказала мне «Au revoir[15]», но не успела вовремя выключить телефон, и я услышала «Сучья порода!»

А у меня отношение к Джошу, как у Пушкина к Родине: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство». Сьюзан — иностранец, и я обижаюсь на нее.

Кевин привез свою мадам из Канады. Сказал, что она его поразила: «Это была такая целостная личность!». Ага, чугун литейный, чушковый.

Главное в жизни Сьюзан — это справедливость. Не доброта, не сострадание (это все оправдания для слабаков), а чтобы «всем досталось по заслугам».

Сьюзан никому не прощает ошибок. Если гостья возьмет яблоко, а потом положит обратно на тарелку, она тут же прикажет вымыть его. И громкогласно заявит: «А то мисс Сандра все здесь перетрогала».

Ее бестактность принципиальна. Если человек «урод», он должен об этом знать.

Сьюзан отнюдь не одинока. Каждую пятницу в ее доме собрание — целый дамский табун в шляпах. Гоняют чаи и размышляют об искусстве.

Кевин, конечно же, «убивает» Сьюзан. А то как же — пьет, шляется бог весть где. И даже Кафку не читал ни разу. Но она ему не изменяет — это не в ее принципах.

Кевин говорит, что Сьюзан всегда была такой. Двадцать лет она напутствовала его словами: «Ты куда?! Если опять нажрешься, домой не приходи!» Кевин поначалу морщился, а потом стал развлекаться. Теперь живописует ей в подробностях, куда и зачем он ходит.

Сьюзан привычно поднимает брови.

— Ты меня напугать или рассмешить хочешь? Нет, дорогой, у тебя таланта для этого не хватит.

В принципе, она всегда права. Но ее правда — как фотография прыща крупным планом. Все натурально, все верно схвачено — только смотреть противно.

GIRL

24 июня 2007 г.

Кевин со Сьюзан уехали за границу, и пока родителей не было дома, Белла решила устроить маленький сабантуй. Позвола меня и Джоша с родителями.

Стол поставили на террасе. Кремовая скатерть, серебряные подсвечники.

Белла возилась на кухне, и Джош повел нас на экскурсию.

— Это коллекция карликовых деревьев бонсаи, это искусственный водопад, а это пруд — в нем живут карпы «кои». Каждый стоит пятнадцать тысяч.

— Вот бы ухи из них сварить! — гыкнул Колька.

Леля одернула его.

— Молчи, Христа ради!

Ей было стыдно за своих гуппешек в аквариуме и за бусы из фальшивого жемчуга. К тому же Джош недавно уволился с бензоколонки и вновь объявил себя свободным художником.

Я украдкой поглядывала на Беллу: она тоже стеснялась. Носилась от холодильника к столу, пытаясь ничего не забыть. Вилки ронялись, соль просыпалась.

За столом, краснея до слез, Белла завела разговор о Набокове.

— Я почти совсем не знаю русскую литературу, но Набоков произвел на меня огромное впечатление. Он, кажется, был наполовину американец?

— Что вы! — ахнула Леля и пересказала биографию Владимира Владимировича.

Мы с Джошем перепихивались под столом ногами и старались не ржать. Коля налегал на салаты.

Эта девчонка, Белла, нравилась мне все больше и больше. Отличница, перфекционистка. После ужина она показывала нам свои работы.

Эстетика синтоизма[16], роккоко и авангарда. Над столом — портрет Фридриха Великого, на полках — куклы в роскошных нарядах. Белла сама их шьет — с учетом всех деталей, вплоть до китового уса в корсетах.

— Когда ты все успеваешь? — изумилась Леля. — Ты же, наверное, жутко устаешь.

Белла пожала плечом.

— Для меня это хобби. А от хобби не устают.

Целостная натура, как и мать; но Сьюзан — чугунная, а Белла — как вода. На нее бесполезно давить, ее нельзя деформировать — структура не та.

— Береги ее, — сказала я Джошу на прощание. — Второй такой тебе не дадут.

— Да я даже женюсь на ней! — приложил он руки к груди. — Только ты ей пока об этом не говори. А то зазнается.

ЕСЛИ

25 июня 2007 г.

Позвонил Пол. Скучает, солнце мое!

— Нам только и остается, что вилять друг другу хвостами на расстоянии, — сказал он.

И тут понеслось.

Мы размышляли на тему «а что, если б у человека был хвост?» Небольшой такой, сантиметров пятьдесят. Пушистый.

Тогда бы к юбкам и штанам пришивали рукава для хвоста. Иногда короткие, иногда длинные. Девочки бы делали на хвосте прически: веер, косички, стрижечки… Была бы специальная краска для хвоста — хочешь в блондинку перекрашивайся, хочешь в брюнетку.

В магазинах бы продавались средства по уходу за хвостом.

Некоторые панки, без сомнения, брили бы хвост, покрывали его татуировками и унизывали цепочками и колечками.

В гламурных журналах писали бы про важную роль хвоста в сексе. А на порносайтах показывали, как именно его нужно применять.

Для некоторых облысение хвоста было бы настоящей трагедией. Они платили бы бешенные деньги за пересадку волос на хвост. Широкое распространение получили бы парики для хвостов.

В газеты бы писались слезные письма: «Уважаемая редакция! Мой хвост всего лишь сорок сантиметров в длину и 8 миллиметров в толщину. Если вы мне не поможете, я повешусь».

На имейл приходили бы десятки предложений от спамеров: «У вас проблемы с хвостом? Тогда мы идем к вам!»

А если бы парень хлопнул девушку по попе, то в ответ получил бы неслабый удар хвостом.

Повилять, поджать, выставить трубой, загнуть колечком… Красавицы при ходьбе помахивали бы не столько бедрами, сколько хвостом: туда-сюда, туда-сюда… А у мужчин от страсти бились бы не только сердца.

— В соседнем от меня номере живет мужик из Лондона, — вдруг прервался Пол. — Они с женой двадцать лет лечились от бесплодия, а недавно у них родились тройняшки.

— С хвостами?

— Глупыш! Я это к тому, что чудеса случаются.

Вечером:

Ходила с тремя подушками в руках: пыталась представить себя матерью-героиней. Потом два геройства убрала. С одной подушкой намного легче.

ТОВАРЫ И ЦЕНЫ

26 июня 2007 г.

Сейчас посылки из-за границы совсем неинтересно получать. Мама прислала мне новые штаны (made in China), кружевные трусы (made in Korea) и книгу (отпечатано в ОАО «Рыбинский дом печати»). Все то же самое можно купить и в Лос-Анджелесе.

Это я не в зубы дареному коню смотрю — подарки все нужные. Просто грустно: чем удобнее становится мир, тем меньшему я могу удивляться.

Впрочем, кое-что в маминой посылке меня действительно поразило. На бандероль была приклеена марка с нарисованным глобусом. Родину, как и положено, выделили красным цветом. А сверху поместили слова: «РОССИЯ 50 рублей».

ЖИВОТНЫЕ СТРАСТИ

28 июня 2007 г.

Зэк опять уехал на съемки, и вечер Агнессы тянулся по обычному сценарию: сготовить ужин, уложить ребенка, включить телик.

— Дзи-и-инь! — телефон.

Это был Каябяб.

— Нам надо поговорить. Я в прошлый раз повел себя как чурбан: набросился на вас, наговорил черти-что…

Агнесса растерялась.

— Да нет… Да что вы… Все нормально…

Все это время она думала о нем. Агнесса не поленилась сходить в библиотеку и почитать книги о генно-модифицированных продуктах. Каябяб оказался прав — и это было ужасно. До нее вдруг дошло, что все могло сложиться по-другому.

Написать ему? Поговорить? Но как общаться с человеком, который считает тебя законченной идиоткой? Ведь нельзя же ему сказать: «Извините, но я не все время дура».

И тут он сам позвонил.

— Он приехал, и мы полночи сидели внизу, у бассейна, — продолжала Агнесса. — Он мне сказал, что это очень здорово, что я не вожу дочь в садик. Наша система образования устроена по принципу фабрик: цеха-классы, мастер-учитель… Все делается от звонка до звонка и по заранее определенному стандарту.

— Прикольно, — отозвалась я.

— Он говорит, что школы в том виде, в котором они есть, были придуманы на заре индустриализации. Детей учили, чтобы они потом могли работать на заводах. Сейчас наступила другая эпоха, и самое важное в наше время — это умение мыслить не как все. А вот этому наши школы не учат.

Разговоры об умном перетекли в поцелуи: Агнесса схватила Каябяба за руку и потянула к лестнице.

— Поднимайся ко мне.

— А как же Пи-Пи?

— Мы пойдем в другую комнату. Она ничего не услышит.

Лифчик на лампе, шорты на полу. Дверь скрипнула, и Агнесса едва успела накинуть на Каябяба одеяло.

— Мама… Мне страшно! — На пороге стояла взлохмаченная Пи-Пи.

— Ох ты, боже мой!

Вздохи, увещевания, песенка на ночь. Кажется, уснула.

Агнесса на цыпочках подобралась к кровати и поцеловала Каябяба.

— Прости, она обычно спит крепко, а тут…

Он не дал ей договорить. Но когда счастье достигло кульминации, ручка двери снова задергалась.

— Мам… Меня тошни-и-ит!

Агнесса вернулась в спальню через час. На душе было и грустно, и сладко. В присутствии Каябяба она почему-то не чувствовала себя «жертвой социального насилия». Объяснения этому феномену не было: он просто случился.

Каябяб лежал, закинув руки за голову. Агнесса прикорнула рядом.

— Ты о’кей?

Он обнял ее. Агнесса думала о том, что жизнь — не так уж плоха; что иногда счастливый билет выпадает и костюмершам… Жалко, конечно, что Каябяб сейчас встанет и уйдет навсегда. Кому нужны тетки с детьми, которых тошнит обломками восковых карандашей?

— Ты уйдешь?

— Нет.

— Это хорошо.

Специально для Пи-Пи Каябяб сделал вид, что он только что явился в гости. Агнесса готовила завтрак, а он играл с ребенком в пожар.

— Давай я буду диспетчер, а ты пострадавший. Какой у тебя адрес?

Пи-Пи наморщила лоб.

— Кажется, не помню.

— Да помнит она все! — крикнула Агнесса из кухни. — Мы с ней сто раз проходили.

— Я улицу знаю и город знаю. А номер дома забыла.

— Ну, как же так? — огорчился Каябяб. — Вот будет у тебя дома пожар, ты наберешь 911 и что скажешь?

— Приезжайте на 14-ю улицу к дому, где пожар.

— Каябяб — это особенный человек, — проговорила Агнесса задумчиво. — Умный, интересный, ленивый…

— То есть? — не поняла я.

— Он сказал, что ему будет лень мне изменять. Понимаешь, всю жизнь моя душа была как театральный туалет: мужики туда заходили, гадили, умывали руки и исчезали. А этот — совсем не такой. Он даже детей и театр любит.

Я попыталась поспрашивать про Зэка: как он живет, что думает обо мне, но Агнесса была не в состоянии говорить ни о ком, кроме Каябяба. На всякий случай я не стала особо допытываться: а то она еще сболтнет Зэку, что я им интересуюсь.

ДРУЖБА НАРОДОВ

29 июня 2007 г.

Я не нахожу себе покоя с тех пор, как Папа Жао застукал меня с мужем. По ночам в голове крутятся мысли: что мне делать, если он все-таки выдаст меня?

Папа Жао не знает, что Зэк — мой официальный супруг, да и вообще он видел его впервые. Сказать, что я привела друга? Мало ли у меня всяких приятелей? Или лучше вообще отпираться — сказать, что у Жао глюки?

Он вроде не должен болтать — иначе самому надо объясняться Полом… Но он-то в этом случае только работу потеряет, а я пойду топиться.

В конце концов я решила втереться к Папе Жао в доверие.

Одна из моих клиенток как раз собралась в Китай. Я позвонила Жао:

— Тебе чего-нибудь привезти?

Он передал список из 34 наименований — ни одно из них не выглядело приличным.

— Это что? — спросила я.

— Не бойтесь, не наркотики.

Клиентка обещала помочь. Папа Жао тоже в долгу не остался.

— Завтра в ботаническом саду будет фестиваль. Члены нашего общества шарманщиков-любителей будут демонстрировать свои инструменты. Так что приходите.

Папа Жао раскрывал передо мной все новые и новые глубины души. А я-то все думала: почему он предпочитает механическую мясорубку?

Одной на мероприятие идти не хотелось и я позвала Агнессу. Но ей было не до шарманок. После встречи с Каябябом у нее в голове что-то переклинило, и она сменила ура-феминизм на ах-романтизм.

— Представляешь, я набрала Каябябу ванну, положила туда ароматических солей и лепестков роз. Свечки зажгла…

— А он?

— А у него глаза, как у несчастной собаки. Залез в воду, посидел пять минут. «Долго еще?» — спрашивает.

Я сочувствовала, пытаясь не заржать. Каябяб в розовых лепестках — это сила! Мы с Полом как-то обсуждали романтические советы из глянцевых журналов: «встретьте его в одном кружевном фартучке и туфлях на шпильке», «обмажьте его взбитыми сливками и слизните»… Представили себя — я в переднике и с голой задницей, а Пол весь в сливках, как пирожное. Так хохотали — чуть с кровати не свалились.

— Агнесса, на фига тебе эти лепестки?

— Я хочу, чтобы у нас были красивые отношения!

Объяснять что-либо бесполезно.

Еще у ворот я услышала карусельные звуки шарманок. Причем не одной, а сразу нескольких: они перекрывая друг друга, как репетирующие студенты консерватории.

Народу было полно. Члены общества шарманщиков — в пикейных жилетах и шляпах-канотье, — крутили ручки музыкальных ящиков. Только агрегат Папы Жао работал на ножном приводе: рядом с огромной шарманкой стоял велотренажер, на котором трудился взмыленный подросток. Рядом помещался ящик с корявой надписью: «Покрутить шарманку — $3».

Медные трубы сияли на солнце; под бравурную музыку на сцену выезжали деревянные лошадки, разворачивались и уезжали. Дети смотрели во все глаза.

— Мам, смотри! — верещал какой-то мальчишка. — Это дедушка телевизора!

Пока желающие играли на шарманке, Папа Жао расставлял товар в палатке сувениров.

— У меня самая лучшая шарманка во всем обществе, — сказал он, не поднимая взгляда. — Девятнадцатый век, Австрия, ручная работа.

— А что за музыка? — спросила я. — Что-то восточное?

Папа Жао даже оторопел.

— Это гимн Китайской Народной Республики!

Он был явно разочарован во мне. Некоторое время Жао бормотал что-то себе под нос, а потом все-таки решил дать мне еще один шанс.

— Вы можете помочь мне с сувенирами?

Я оглядела разложенные на прилавке игрушечные шарманки.

— Могу, наверное. А что нужно делать?

— Стойте в сторонке — вон там, в кустах, и когда я спрошу: «Сколько?», кричите: «Двадцать пять!»

Что он имел в виду, я поняла через минуту, когда к сувенирной палатке подошел мужчина с дочкой. Девчонка висела у него на руке и канючила: «Папа, купи шарманку, купи шарманку!»

— Почем они у вас? — устало спросил мужик.

Жао сдвинул канотье на затылок.

— Мардж! Сколько?

— Двадцать пять! — отозвалась я.

Он приложил руку к уху.

— Не слышу!

— Двадцать пять!

— А?

— Двадцать пять!!!

— С вас двадцать долларов, сэр!

Мужика надо было видеть. Осознав, что он может надуть глухого продавца, он тут же вытащил кошелек.

— Вот деньги. Спасибо. Пойдем, дочка.

Довольно осклабившись, папа Жао сунул двадцатку в карман. Точно таким же способом мы продали еще четыре игрушки, и каждый раз покупатель был уверен, что совершает сделку века.

Коммерция сроднила нас с Жао лучше, чем совместное преступление. Я попросила у него записать китайский гимн на мобильник. Он рассказал мне два анекдота, из которых следовало, что китайцы — самый умный и предприимчивый народ.

— Белые тоже иногда умные попадаются, — из вежливости добавил Папа Жао. — Мистер Пол, например. Вы, Мардж, хотя бы понимаете, как вам повезло?

— Понимаю.

— А вы с другим мужиком гулять пошли… Позор, между прочим.

Про свои грехи Папа Жао напрочь забыл.

— Да у меня ничего с ним не было! — оправдывалась я.

— То-то он первым делом в ванную пошел.

Пришлось на ходу изобретать историю о том, что Зэк — это мой клиент, что у него семья, что его жена сидела в машине, пока он ходил писать. Жао недоверчиво слушал.

— Что на это скажет мистер Пол — ума не приложу.

Я не успела ответить: на меня кто-то налетел, поднял в воздух и поцеловал.

— Привет, дорогая!

Это был Зэк. Вокруг прыгала Пи-Пи.

— А нас мама отправила гулять. Сказала, что ты будешь здесь.

Я оглянулась на Папу Жао. У него был взгляд Председателя Мао, разоблачившего врага народа.

Сбежала. Зря, конечно: нужно было вести себя как ни в чем ни бывало.

Поспрашиваю у знакомых: может, у кого есть связи с китайской мафией? А то они уж который год ищут Папу Жао — надо помочь ребятам.

ИГРЫ СО ЗВЕЗДАМИ

1 июля 2007 г.

Нормальные женщины часами думают о любимых мужиках, а ненормальные — о ненавистных тетках. Следят за ними, пытаясь найти ответы на «Как она могла?!»

Орла написала в блоге, что у нее взял интервью какой-то журнал. И тут меня озарило.

Мысль была гнусная, но интересная: я написала Орле письмо, представилась журналисткой польской газеты «Psia Krew[17]» и попросила ответить на вопросы редакции.

Я очень надеялась, что меня разоблачат и не дадут совершить задуманное: ничего подобного! Орла с охотой согласилась. Сейчас читаю распечатку нашего разговора по ICQ:

Psia Krew: Почему вы начали писать?

Orla: В один прекрасный день посмотрела на себя в зеркало и увидела бесполезного человека. Паровоза не изобрела, в космос не слетала… Пришлось стать писателем.

Psia Krew: Вам нравится то, что получилось?

Orla: Я реально помогаю людям — и этот факт говорит сам за себя.

Psia Krew: Чем же?

Orla: Убивать время. Подавляющее большинство людей читает книги исключительно с суицидальными целями: они хотят уйти из своей жизни… например, в мою. Вернее, в ту, что я придумала.

Psia Krew: И вам не страшно помогать им в этом?

Orla: Гораздо страшнее, если они останутся в своей жизни больше, чем это необходимо. Представьте себе: вы работаете на консервном заводе. Ваш день наполнен рыбьими кишками и воплями мастера. Дома муж в застиранной майке; сына опять выгнали из школы. Вы, журналисты, обитаете в чистеньких офисах с кондиционерами, и знать ничего не хотите о том, кто режет ваших цыплят и вывозит ваш мусор. Между тем, таких людей большинство, и среди них немало читающей публики.

Psia Krew: С теми, кто вас любит, все понятно. А что вы думаете о тех, кто вас критикует?

Orla: Они дураки. Если исходить из их логики, все картины должны писаться в одном стиле (который нравится лично им), а все женщины должны выглядеть на одно лицо. Нет такого понятия как «качественная литература», понимаете? Есть простые вещи — земля, ложка, яблоко. А качество — это ваше личное мнение об этих вещах. Если вы думаете, что Шекспир — это великая литература, проведите опрос общественного мнения и покажите мне результаты. Но вопрос надо задавать по всему миру — арабам, китайцам, эскимосам. Великое — оно же для всех должно быть очевидным, правда? Иначе чем Шекспир лучше Барбары Картланд[18]? Тем, что кто-то когда-то поместил его в школьный учебник?